Сумерки героя Геммел Дэвид

Кисуму взглянул воину в глаза. Золотую радужку пересекали узкие щели зрачков. Что-то кольнуло Кисуму в самое сердце, и он понял, что эти воины - не люди, а такие же существа, как криаз-норы.

- Мое имя Рен Танг, - продолжал воин. - Ты - приа-шатх?

- Нет, - отвернувшись, сказал Кисуму. - Приа-шатх потерял сознание от звона.

Рен Танг подошел к лежащему без памяти Ю-ю. Другие воины молча обступили его. Рен Танг потыкал лежащего ногой.

- Поглядите-ка на хваленого приа-шатха. Мы прошли через века, чтобы помочь обезьяне в волчьей шкуре.

На лицах некоторых риадж-норов появились усмешки. Кисуму, опустившись на колени около Ю-ю, увидел, что у того тоже идет кровь из носа. Он перевернул его на спину, Ю-ю застонал, и Кисуму помог ему сесть.

- Ох, тошнит. - Пробормотав это, Ю-ю открыл глаза, увидел стоящих вокруг воинов, вздрогнул и громко выругался.

- Ты сделал это, Ю-ю, - сказал Кисуму. - Оживил Глиняных Людей.

- Чтобы позвонить в колокольчик, особого ума не надо, - ухмыльнулся Рен Танг.

- Я говорил с Кин Чонгом, - холодно молвил Кисуму. - Он был мужем великой силы, но это не мешало ему соблюдать учтивость.

Кошачьи глаза Рен Танга впились в лицо Кисуму.

- Прежде всего, Кин Чонг не был "мужем", или человеком, как ты говоришь, - он был риадж-нором, как и мы. Затем скажу, что твое мнение меня не волнует. Мы бросали жребий, чтобы решить, кто из нас будет сражаться за вас, людей, когда заклятие, удерживающее Врата на запоре, ослабеет. Довольно с тебя того, что мы на твоей стороне - большего от нас не жди.

- Ничего, - сказал Ю-ю, поднимаясь. - Мне все равно, обращаются они со мной уважительно или нет. Кин Чонг отправил их сюда, чтобы они сражались, - вот и пускай сражаются. Тебе известно, с кем и где вы должны драться? - спросил он, глядя Рен Тангу в глаза.

- Приа-шатх ты, - презрительно бросил тот. - Мы ждем твоих приказаний.

- Прекрасно. Для начала тебе не мешало бы взять несколько бойцов и выйти наружу. Там дожидаются вражеские воины.

Рен Танг надел шлем, завязал под подбородком, позвал с собой нескольких воинов и пошел к выходу, но тут же вернулся.

- Мы не можем выйти. Дверь не открывается.

- Эх ты, задница! - фыркнул Ю-ю. - Простого приказа выполнить не можешь.

На мгновение Рен Танг замер. Затем его меч сверкнул в воздухе, остановившись у самого горла Ю-ю.

- Ты смеешь оскорблять меня?

- По-твоему, это оскорбление? Ты ждал тысячи лет, а дождавшись, первым делом обнажаешь меч против единственного человека, который способен вывести вас из этой гробницы. С каким животным тебя скрестили - с козлом?

Рен Танг зарычал, и Кисуму поспешил отвести его меч в сторону своим клинком.

Глаза Рен Танга вспыхнули.

- Тебе со мной не совладать, человек. Ты и моргнуть не успеешь, как я вырежу твое сердце.

- Покажи, - спокойно сказал Кисуму.

- Довольно, - заявил, выйдя из рядов, другой воин. - Убери свой меч, Рен Танг, и ты, человек, тоже... - Воин, выше большинства риадж-норов, слегка сутулился. Его доспехи - высокий шлем и нагрудник из золотых колец - ничем не отличались от доспехов других воинов, но кафтан был из тяжелого багрового шелка. - Я Сонг Чжу, - сказал он, вежливо поклонившись Кисуму и Ю-ю. Рен Танг под его взглядом отступил назад и спрятал меч.

- Ты чего такой злой? - спросил его Ю-ю.

- Он гневен, потому что вчера одержал великую победу, - ответил за молодого воина Сонг Чжу. - Нам казалось, что теперь, после долгих лет борьбы и страданий, мы сможем наконец насладиться миром. Отдохнуть, полежать на солнышке, позабавиться с девками и напиться. Чудесный был день. Но черный волшебник сказал нам, что заклятие когда-нибудь ослабеет, и Кин Чонг попросил всех риадж-норов бросить жребий - кому из нас уйти из этого мира и погрузиться в долгий сон. Теперь нам снова предстоит сразиться и умереть за чье-то чужое дело. Это не у одного Рен Танга вызывает гнев, человек. Мы согласились только потому, что Кин Чонг обещал сам повести нас в бой. Но теперь он мертв. Он прошел два континента и одолел опасности, недоступные твоему воображению, а умер из-за упавшего с крыши камня. Ты полагаешь, что нам не из-за чего гневаться?

- Вы не хотели сюда идти - я тоже, - пожал плечами Ю-ю. - Однако мы здесь. Давайте-ка выбираться наружу - мне надо подышать свежим воздухом.

Ю-ю подошел к каменной двери и приложил к ней руку - но рука не прошла сквозь камень, а уперлась в него.

- Эге, - промолвил он и пнул скалу. По двери побежали трещины, она распалась на куски и обвалилась с выступа вниз. - А мне ведь никто не говорил, что надо делать, - с гордой усмешкой сказал Ю-ю Кисуму. - Сам догадался! - Он вышел и стал спускаться.

Кисуму и все риадж-норы последовали за ним. Воины обращали лица к солнцу. Один из них, подойдя к мертвому криаз-нору, сунул палец в зияющую рану у него на шее и слизнул кровь.

- Свежий, - объявил он, отрезал у мертвеца кусок мяса, пожевал и выплюнул. - Страхом отдает.

Кисуму отошел от других и стал смотреть вдаль. Ю-ю присоединился к нему.

- Ты чего, раджни?

- Посмотри на них, Ю-ю. Всю жизнь я мечтал стать таким, как они. И вот они, передо мной! Полуживотные, такие же злобные, как враги, с которыми мы сражались. Я ожидал найти великих героев, а вместо этого...

- Однако они подчинились чарам, которые сделали их... мертвыми на долгие века, чтобы когда-нибудь защитить новое поколение людей. Разве это не делает их героями?

- Да где тебе понять! - отрезал Кисуму.

- Ты полагаешь, что землекопу это не по разуму?

- Нет-нет - Кисуму стиснул Ю-ю за плечо. - Я не хотел тебя обидеть. Хотел только сказать, что всю жизнь отказывал себе в удовольствиях. Ни вкусной пищи, ни крепких напитков, ни женщин, ни игры. У меня нет ничего, кроме той одежды, что на мне, меча и сандалий. Я жил так, потому что верил в орден раджни. У меня была благородная цель. Теперь я вижу, что все это было основано на лжи. Наши предки, чтобы выиграть ту войну, попросту последовали примеру врага. Ни чести, ни благородных устоев. Что после этого моя жизнь?

- У тебя есть и честь, и устои. Ты большой человек. Какая разница, что было в прошлом? Когда я только начал рыть землю, нам говорили, что глубина котлована должна быть четыре фута, а после первого же землетрясения все наши новые дома обвалились. В котловане должно быть не меньше шести футов глубины, вот так-то. Рыли мы, рыли, и все насмарку. Но это не делает меня плохим землекопом. Я великий землекоп. Легенда среди землекопов.

В это время к ним подошли Рен Танг и Сонг Чжу.

- Каковы будут твои приказания, приа-шатх? - спросил воин в красном.

- Знаете ли вы, что надо делать, чтобы Врата не открылись? - спросил в свою очередь Ю-ю.

- Конечно. Для их заклятия использовалась сила риадж-норских клинков. Мы должны собраться у Врат и приложить к ним свои мечи.

- Всего-то? - удивился Ю-ю. - Подходишь к воротам и стукаешь в них мечом? Это мы и сами могли бы!

- Для этого понадобится больше двух мечей, - сказал Рен Танг.

- Сколько же? - спросил Кисуму.

- Десять, двадцать, а может, и все, сколько есть, - не знаю, - пожал плечами Сонг Чжу. - Но это не поможет, если Врата открылись полностью. Надо дойти до них, пока этого не случилось - пока они еще голубые.

- Голубые? - повторил Ю-ю.

- Я видел, как накладывали первое заклятие. Сначала в проеме сверкала белая молния, потом она стала бледно-голубой, как зимнее небо, затем цвет сделался еще гуще и под конец стал серебристым, как меч. После свет померк, из серебристого превратившись в серый, и перед нами оказалась стена. После отбора Глиняных Людей нам сказали, что в случае истощения чар цвета будут меняться в обратном порядке. Когда свет станет белым, чары падут. Если же мы сумеем довести его до серебристого, Врата закроются наглухо.

- Пошли тогда скорее, - сказал Ю-ю.

***

Элдикара Манушана мучила дурнота. Беседа оказалась болезненнее, чем когда-либо прежде, поскольку невыносимо затянулась. Но дурно Элдикару было не из-за нее, а из-за пыток, которым Дереш Карани подверг Мадзе Чау. Старик оказался крепче, чем можно было предположить, учитывая его изнеженность. Язвы, разъедающие плоть, не сломили его, но мучительная головная боль ослабила его решимость, а черви, кишащие в ранах, еще больше подточили ее. Наконец проказа полностью отдала его во власть Дереша Карани. Зрелище гниющего и распадающегося тела оказалось не по силам маниакально брезгливому старику.

- Хорошо, что ты подарил ему лишних двадцать лет, Элдикар. Без этого он не пережил бы таких страданий.

- Истинно так, повелитель.

- Я вижу, тебе тоже худо.

- Беседы всегда трудны для меня.

- Как по-твоему, из него можно выжать еще что-нибудь?

- Думаю, что нет, повелитель.

- Что ж, довольно и того, что мы узнали. Серый Человек - это наемный убийца, известный когда-то под именем Нездешнего. Поразительно: Ниаллад всю жизнь провел в страхе перед этим человеком, а теперь путешествует вместе с ним.

Элдикару казалось, что голова у него сейчас лопнет. Он привалился к стене подвала.

- Нельзя быть таким слабым, Элдикар. Бери пример с нашего чиадзе. Ну хорошо, можешь быть свободен.

Избавление от боли вызвало у Элдикара громкий крик, и он упал на колени. В подвале было холодно. Маг прислонился к стене. Рядом сидел потерявший сознание, привязанный к стулу Мадзе Чау - голый, весь в гнойных язвах и белых пятнах проказы. По его костлявым ногам ползали черви.

"А ведь я хотел стать целителем", - подумал Элдикар. Вздохнув, он встал, подошел к двери и оглянулся на умирающего. Здесь никого не было, кроме них двоих, - даже часовых не поставили у незапертой двери, а Дереш Карани уже утратил всякий интерес к этому человеку. Элдикар вернулся к Мадзе Чау, сделал глубокий вдох и возложил руки на его покрытое кровавой коркой лицо. Чары Дереша Карани имели большую силу, и всего труднее было искоренить проказу. Элдикар работал молча, сосредоточенно. Для начала он истребил червей и залечил язвы. Старик застонал и начал приходить в себя. Элдикар погрузил его в глубокий сон и продолжил свой труд. Сосредоточив в руках всю свою силу, он слал жизнетворящую энергию в жилы Мадзе Чау. С закрытыми глазами он отыскивал очаги болезни и постепенно убирал их.

Он сам не знал, зачем это делает - разве только чтобы вырастить благоуханную лилию на застойном пруду своей жизни. Отступив, он посмотрел на спящего. Кожа Мадзе Чау сияла здоровьем.

- Все кончилось не так уж плохо для тебя, Мадзе Чау, - сказал маг. - У тебя еще двадцать лет в запасе.

Затворив за собой дверь, Элдикар поднялся по каменной лестнице на первый этаж дворца и прошел в Дубовую гостиную. Берик сидел у окна, князь Арик развалился на кушетке рядом с ним.

- Где Панагин? - спросил Элдикар.

- Готовится выехать на розыски Серого Человека, - ответил Арик. - Мне кажется, предстоящая охота радует его. Узнали что-нибудь от косоглазого?

- Да. Серый Человек - не кто иной, как наемный убийца по прозвищу Нездешний.

- Я слышал о нем. Эх, не дали вы мне поприсутствовать при пытках.

- Зачем вам? - устало спросил Элдикар.

- Это развлекло бы меня. Я ужасно скучаю.

- Мне жаль это слышать, мой друг. Может быть, вам стоит навестить госпожу Лалитию?

- Пожалуй, - оживился Арик.

***

Маленький отряд разбил лагерь в поросшей лесом лощине у вершины холма, выходящего на Эйденскую равнину. Нездешний стоял, глядя на руины Куан-Хадора. Устарте спала, Эмрин и Ниаллад обдирали трех зайцев, которых Кива настреляла утром.

- При луне они такие мирные, - сказала Кива, и Нездешний кивнул. - У вас усталый вид, - добавила она.

- Я и правда устал. - Он заставил себя улыбнуться. - Стар я для всего этого.

- Никогда не понимала, зачем надо воевать. Какой от этого прок?

- В общем, никакого. Все дело в основном сводится к страху смерти.

- Значит, страх смерти заставляет людей убивать друг друга? Слишком мудрено для меня.

- Ему подчиняются не солдаты, Кива, а вожди - те, которые хотят власти. Чем более могущественными они делаются, тем более богоподобными становятся в собственных глазах. Слава для них обращается в нечто вроде бессмертия. Они мнят, что никогда не умрут и что их имена будут жить в веках. Только вздор все это. Они умирают, как все, и превращаются в прах.

- О да, вы очень устали, - сказала Кива, слушая, как он роняет слова. - Почему вы не отдохнете немного?

Устарте, проснувшись, позвала их. Нездешний с Кивой подошли к ней.

- Как ты? - спросил он.

- Получше, - улыбнулась Устарте, - и не только сон тому причиной. Ю-ю нашел Глиняных Людей.

- И что же?

- Риадж-норы ожили и уже идут к Вратам, все триста воинов. Когда они дойдут, сила их мечей запрет Врата еще на тысячу лет. - Улыбка жрицы померкла. - Не знаю только, успеют ли они. Ипсиссимус уже много дней направляет на Врата отворяющие чары. Если он добьется успеха и заклятие падет, никакая сила в этом мире не вернет его обратно.

- Вы ведь тоже умеете ворожить, - вмешался Эмрин. - Не можете ли вы направить свои чары против его магии?

- Чародей из меня слабый, Эмрин. Я обладаю даром дальновидения, а раньше могла свободно передвигаться между мирами. Теперь эта моя сила почти на исходе - не знаю почему. Думаю, это часть магии смешения, которая создала меня и которая теперь слабеет. С Ипсиссимусом я сражаться не могу. Остается надеяться, что риадж-норы спасут нас. - С трудом поднявшись, Устарте взяла Нездешнего под руку. - Пойдем-ка прогуляемся.

Они отошли от других. Кива развела костер и вместе с Эмрином принялась жарить зайцев. Ниаллад направился в лес.

- Они пытали Мадзе Чау, - сказала Нездешнему Устарте. - Я видела это лишь урывками. Он держался с необычайным мужеством.

- Почему урывками?

- Маг окутал себя и своего лоа-чаи волшебным плащом. Я не могу видеть, что происходит с ними, но нашла путь к мыслям Мадзе Чау.

- Он жив еще? - тихо спросил Нездешний.

- Жив. Скажу тебе еще кое-что: лоа-чаи после пыток вылечил Мадзе, который был уже на грани смерти.

- Чтобы его хозяин мог истязать старика снова?

- Не думаю. Волшебный плащ на миг как будто раскрылся, и я уловила отблеск его мыслей, вернее, чувств. Пытки вызвали у него печаль и дурноту. Исцеление Мадзе Чау - это маленький бунт с его стороны. Тут какая-то загадка. Чувствуется, что мы что-то просмотрели. Что-то очень важное. Так бывает, когда тебя мучает какая-то мысль, которую ты никак не можешь ухватить.

- У меня такое же чувство. Оно не дает мне покоя с той самой битвы с демонами. Я видел, как мага растерзали на части, а за миг перед этим им овладела слабость. До тех пор он ворожил успешно и обращал туман вспять, но вдруг как будто лишился уверенности. Голос его дрогнул, и туман накатил на него. Я увидел тогда, как ему оторвали руку. Но несколько мгновений спустя его голос снова окреп, и он победил демонов.

- Власть Ипсиссимуса очень велика.

- Как же вышло, что он, хоть и ненадолго, лишился ее? И почему с ним не было его лоа-чаи? Разве это не противоречит тому, что ты мне рассказывала о магах и их подручных? Ведь мальчик должен служить Элдикару щитом.

- Мальчик в то время был вместе с Кивой и Ю-ю. Быть может, когда на них напали демоны, Элдикар почувствовал грозящую лоа-чаи опасность, потому и заколебался.

- Нет, это тоже не имеет смысла. Он оставляет свой щит дома, а когда этот щит оказывается в беде, позволяет себя растерзать. Вот если бы против демонов выставили лоа-чаи, а опасность грозила бы его хозяину, тогда понятно. Ты говорила, что хозяин проводит свою силу через лоа-чаи. Поэтому, если он оказался бы под угрозой, связь между ними оборвалась бы, оставив лоа-чаи беззащитным. Однако на деле все было иначе - с демонами сражался сам Элдикар.

Устарте задумалась.

- Не может он быть лоа-чаи. Ты говоришь, мальчику лет восемь? Ни один ребенок, каким бы одаренным он ни был, не может обладать властью Ипсиссимуса. И я не верю, что в этом возрасте можно быть источником столь беспросветного зла.

- Берик - хороший мальчик, - сказал, выйдя из мрака, Ниаллад. - Я очень его полюбил. В нем нет зла.

- Мне он тоже полюбился, - сказал Нездешний, - но что-то здесь не то. Элдикар сказал, что не насылал демонов на мой дом, и я ему верю. При этом он упомянул о Дереше Карани.

- Я знаю этого человека, - холодно произнесла Устарте. - Зло, содержащееся в нем, превышает всякое воображение. Но он взрослый мужчина, и я бы знала, если бы Ипсиссимусов было больше одного. Прошу меня извинить, - обратилась она к Ниалладу, - но я нуждаюсь в вашей памяти, чтобы восстановить события недавнего прошлого. Вспомните, пожалуйста, ту ночь, когда погибли ваши родители.

- Нет, я не хочу, - отшатнулся Ниаллад.

- Простите меня, но это чрезвычайно важно.

Юноша сделал глубокий вдох, и Нездешний понял, что он собирается с силами. Затем он кивнул Устарте и закрыл глаза.

- Да, вижу, - прошептала Устарте. - Мальчик там. Он стоит рядом с магом.

- Так и было, я помню - но зачем это вам?

- Вспомните: каким он вам показался?

- Он просто стоял и смотрел.

- Смотрел на бойню?

- Ну да.

- Его лицо, судя по вашим воспоминаниям, ничего не выражает. Ни потрясения, ни удивления, ни ужаса?

- Он ведь совсем еще ребенок и, наверное, просто не понимал, что происходит. Он славный мальчуган.

Устарте оглянулась на Киву и Эмрина.

- Он вас всех покорил, этот мальчик. Даже Мадзе Чау, когда его пытали, думал о Берике с нежностью. Это неестественно, Серый Человек. Пожалуйста, Ниаллад, вспомните все, что было с вами, когда вы находились в обществе Берика. Мне нужно видеть это самой.

- Мы не так уж часто бывали вместе. В первый раз это случилось во дворце Серого Человека, когда мы пошли на море.

- Что вы там делали?

- Я купался, а Берик сидел на песке.

- Он не входил в воду?

- Нет, - улыбнулся Ниалл. - Я нарочно притворялся, что хочу затащить его в море, и даже схватил его, но он уцепился за камень, и я не смог его оторвать.

- В вашей памяти я не вижу камня.

- Он должен быть. Я чуть животики не надорвал, стараясь отцепить от него мальчишку.

Устарте взяла Ниалла за руку.

- Представьте себе его лицо как можно яснее. Всмотритесь в него: мне нужно видеть каждую мелочь. - Немного погодя она вздрогнула, будто ужаленная, и отпрянула от Ниалла с округлившимися от страха глазами. - Это не ребенок, - прошептала она. - Теперь он сделался смешанным.

- В чем дело? - воскликнул Нездешний.

- Твои подозрения оправдались, Серый Человек. Лоа-чаи - это Элдикар Манушан, а тот, кто представляется ребенком, - Дереш Карани, Ипсиссимус.

- Не может быть, - прошептал Ниаллад. - Вы ошибаетесь!

- Нет, Ниалл. От него исходят приворотные чары, и они действуют на всех, кто к нему приближается. Превосходная защита - кто же заподозрит в злодействе прелестное златокудрое дитя?

***

Устарте отошла в сторону, вся во власти страшных воспоминаний. Она перешла из мира в мир, спасаясь от Дереша Карани. Теперь он здесь, и от его присутствия все ее надежды разлетаются, словно дым.

Ей следовало знать, что он придет, следовало догадаться, что он сделает это в другом обличье. Магия смешения стала для него навязчивой идеей. На примере Устарте он убедился, что в ней заложены далеко не одни только физические возможности. Умственные способности тоже можно усилить, если правильно все рассчитать. Дереш, и так уже почти бессмертный, желал большего. Производя все более жуткие опыты над своими злосчастными пленниками, он искал ключ к тайнам смешения.

Устарте сделалась его страстью. Она содрогалась, вспоминая об этом. Он неустанно работал над ней, отыскивая источник ее способности менять свой облик. Однажды Устарте привязали к столу, вскрыли, и Дереш вынул у нее одну почку, а взамен вставил другую, начиненную магией, взятую у забракованного смешанного. Боль была нестерпима, и только громадная сила Устарте спасла ее от безумия. Отлеживаясь в своей камере после операции, она чувствовала, как почка шевелится в ней, будто живая. Отросшие из нее щупальца трогали мускулы спины, проникая в легкие. Устарте сотрясали страшные судороги. Чувствуя, что из нее высасывают жизнь, она в панике переменила облик и раздавила чуждое существо внутри, но одно щупальце оторвалось и внедрилось ей в мозг. Там оно погибло, источая обжигающий яд. Устарте-тигрица ревела и царапала когтями стены камеры, отрывая куски штукатурки. Но в конце концов она впитала в себя этот яд, как и в том, первом, случае. Он не мог больше повредить ей, но успел ее изменить.

Вернувшись в свое получеловеческое тело, Устарте ощутила, что стала другой. Испытывая тошноту и головокружение, она уселась на полу среди учиненного тигрицей разгрома, и ей внезапно открылись мысли всех живых существ в стенах тюрьмы - все сразу. От потрясения она закричала, но не услышала собственного крика. Ей казалось, что голова у нее вот-вот лопнет. Борясь с паникой, она попыталась сосредоточиться и отгородить часть своего разума от рева чужих мыслей. Но самые мощные из них, порожденные нестерпимой болью, проникали сквозь все ее заслоны.

Эти мысли исходили от Приала, на котором проводили опыт двое помощников Дереша Карани.

Кипучая, вулканическая ярость волной поднялась в Устарте. Встав с пола, она сосредоточилась на этих людях. Воздух вокруг нее заколебался, и она увидела, что стоит рядом с мучителями в одной из операционных на другом конце тюрьмы. Первому она разорвала когтями горло. Второй хотел убежать, но она прыгнула ему на спину, повалила, и он разбил себе голову о каменный пол.

Устарте освободила Приала.

"Откуда ты взялась... - прошептал он, - из воздуха?" - Его шерсть была в крови, и из тела еще торчали какие-то инструменты. Устарте осторожно убрала их.

"Сейчас мы уйдем отсюда", - сказала она. - "Значит, время пришло?" - "Да"

Закрыв глаза, она послала сообщение всем смешанным, содержащимся в этой тюрьме, и пропала.

Жилище Дереша Карани оказалось пустым, и она вспомнила, что он уехал в город на Совет Семерых. Дереш намеревался открыть Врата и вторгнуться в тот мир, который некогда изгнал куан-хадорцев из своих пределов.

Со двора слышались человеческие вопли и треск дерева. В окно Устарте увидела кишащих на ристалище смешанных. Стража в ужасе разбегалась, но далеко уйти не удалось никому.

Час спустя Устарте вывела сто семьдесят узников на лесистый горный склон.

"Они будут охотиться за нами, - сказал Приал. - Нам некуда идти".

Его слова оправдались через несколько дней, когда лес наводнили криаз-норы и собаки-ищейки.

Беглецы отважно сражались и до поры до времени даже одерживали небольшие победы. Но постепенно их, сильно поредевших, начали теснить все выше в горы. Одни из них стали добровольно уходить к самым вершинам, в снега. Других Устарте, разбив на отряды, посылала в разведку на юг и восток. Она наказывала им избегать людей, ибо их самих лишили человеческого облика.

И вот настало последнее утро, когда несколько сотен криаз-норов двинулись в гору, к их лагерю. Устарте собрала вокруг себя оставшихся двадцать узников.

"Держитесь рядом, - сказала она им, - и следуйте за мной". Всей силой своего воображения она вызвала перед собой Врата в другой мир, которые видела прежде в мыслях Дереша Карани.

Воздух заколебался. Устарте простерла руки и крикнула: "Пошли!" В тот самый миг, когда криаз-норы ворвались в лагерь, вокруг нее вспыхнула яркая радуга, и Устарте очутилась на зеленой поляне в тени высоких скал. Солнце ярко сияло на голубом небе, и только девять спутников остались при ней. Тут же стояли пораженные криаз-норы. В скале перед ними была вырублена огромная арка. Камень внутри нее светился, и по нему пробегала голубая рябь. Криаз-норы бросились на них. Устарте прыгнула в проем, а с ней Приал, Мениас, Корвидал и Шетца, молодая девушка с чешуйчатой, как у ящерицы, кожей. Остальные приняли на себя удар криаз-норов.

Вытянув руки, Устарте призвала на помощь всю свою силу. Скала перед ней на миг расступилась, и в ней показались освещенные луной руины. В этот единственный миг им и удалось проскочить.

Скала позади них сомкнулась снова.

Шетца упала, и Устарте увидела, что в спине у нее торчит нож. Вытащив его, Устарте прикрыла руками рану девушки и залечила ее. Сердце Шетцы больше не билось, но Устарте усилием воли заставила ее кровь струиться по жилам.

Шетца открыла глаза и прошелестела: "Я думала, меня убили. Но боли нет. Теперь мы в безопасности?" - "Да". - Устарте пощупала ей пульс, но пульса не было. Шетца, в сущности, была уже мертва, и только магия поддерживала в ней кровообращение.

Вдали мерцало озеро, и беглецы пошли к нему. Корвидал и Шетца стали купаться. Девушка резвилась в воде, как дельфин, и со смехом вышла на берег. Она обрызгала Мениаса, он схватил ее, и оба плюхнулись обратно в воду.

Приал сел рядом с Устарте. "Может, еще кому-нибудь удалось пройти", - сказал он.

Устарте, не отвечая, смотрела на Шетцу. "Я не знал, что ты еще и целительница", - сказал Приал. - "Никакая я не целительница. Шетца умирает. У нее пробито сердце". - "Но она плавает как ни в чем не бывало". - "Когда магия иссякнет, она умрет. Через несколько часов, через сутки - не знаю". - "О Великая! За что мы прокляты? Мы совершили какое-то зло в прошлой жизни?"

Ночь Устарте провела в разговорах с Шетцой. Жрица чувствовала, что ее чары слабеют, и старалась поддержать их, но безуспешно. Шетца захотела спать и легла, спросив: "Что мы будем делать в этом мире, о Великая?" - "Мы спасем его, - сказала Устарте. - Воспрепятствуем злобным замыслам Дереша Карани". - "А здешние жители примут меня?" - "Когда они узнают тебя, то полюбят, Шетца, как мы тебя любим".

Шетца улыбнулась и заснула. Чуть позже Устарте легла с ней рядом и увидела, что девушка-ящерица мертва.

***

Погруженная в воспоминания, Устарте не заметила, как к ней подошел Нездешний. Он положил руку ей на плечо.

- Я была самонадеянна, когда думала, что смогу одолеть Дереша Карани и Семерых, - сказала она. - Самонадеянна и глупа.

- Скажем лучше, что ты была храброй и самоотверженной. Повремени себя осуждать. Завтра Кива и Эмрин с мальчиком проедут через перевал и попытаются добраться до столицы. Вот отправим их, и я погляжу, насколько твой маг бессмертен.

- Ты не должен вступать с ним в поединок, Серый Человек.

- У меня нет выбора.

- Выбор есть у всех. Зачем попусту швыряться своей жизнью? Он все равно не умрет.

- Не в нем одном дело, Устарте. Они убили моих людей и пытали моего друга. Кем бы я был, если бы оставил все это безнаказанным?

- Я не хочу видеть, как ты умрешь. Я и без того уже видела слишком много смертей.

- Я жил долго, Устарте. Может быть, слишком долго. Многие гораздо лучше меня давно уже в могиле. Смерть меня не пугает. Даже если бы я принял к сведению твои слова о том, что с Дерешем Карани справиться невозможно, одно остается неизменным: Мадзе Чау до сих пор у них в плену. А я друзей в беде не бросаю.

14

Князь Арик из Дома Килрайт, развалясь в своем экипаже, смотрел из окна на широкую Сосновую улицу. Народу на улицах Карлиса было немного. Ужас, вызванный известием о страшной гибели герцога и его сторонников, усугублялся слухами о том, что в этом повинны демоны. Большинство горожан сидели взаперти и молились - даже те, кто давно забыл, как это делается. Несколько сотен человек собрались в храме, веря, что священные стены защитят их от злых духов. Они надеялись, что к ним выйдет Шардин, но священник благоразумно скрылся.

Карета ехала по опустевшему городу.

Настроение у Арика было не из лучших. Его, как он сам сказал Элдикару Манушану, мучила скука. Маг поступил неучтиво, не дав ему посмотреть, как пытают чиадзе. Возможно, хоть крики боли как-то развеяли бы уныние, от которого Арик страдал последнее время.

Он немного воспрял духом при мысли о Лалитии, вспомнив тоненькую рыжую девчонку, которую откопал в тюрьме. Природа наделила ее отвагой, честолюбием и великолепным телом, которым она быстро научилась пользоваться. Славные то были времена.

Арик тогда владел Полумесяцем и получал богатые подати с тамошних крестьян и рыбаков. На эти доходы он жил широко, но все же не столь роскошно, как другие вельможи - тот же Руалл, к примеру, чьи доходы были вдесятеро выше Ариковых. Однажды в Мазине, в старом герцогском дворце, Арик принял участие в большой игре и выиграл двадцать тысяч золотом, а Руалл оказался в большом проигрыше. Быв до сих пор неплохо обеспеченным, Арик, по крайней мере в своих собственных глазах, сделался богачом. Он стал тратить так, словно у него было десять рук, и через год наделанные им долги сравнялись с суммой его выигрыша. Он снова попробовал играть и на этот раз сильно проигрался. Но чем больше он терял, тем яростнее предавался игре.

Смерть старого герцога и переход его титула к Элфонсу спасли Арика от разорения, сделав его главой Дома Килрайт. Со своими новыми доходами он мог хотя бы выплачивать проценты кредиторам.

Приезд Серого Человека явился для него спасением. Арик сдал в аренду таинственному чужеземцу свой Полумесяц в обмен на сумму десятилетних доходов с этих земель. Это могло бы полностью избавить Арика от долгов, если бы он не поставил против Руалла сорок тысяч на скачках. Лошади, на которых оба ставили, были одинаково сильны, но Арик загодя заплатил конюху, чтобы тот дал лошади Руалла питье, долженствующее поубавить ей прыти. Питье подействовало сильнее, чем ожидалось, и лошадь ночью издохла. Руалл выставил на скачки другую, против чего Арик возразить не мог, и новая лошадь обошла противника на полкорпуса.

Память об этом до сих пор бесила Арика, и ее лишь слегка смягчало воспоминание о гибели Руалла: как удивился тот, когда на него обрушился черный меч, и как потом это удивление сменилось выражением мучительной боли.

Вспоминалась Арику и та ночь, когда к его двери явился Элдикар Манушан со своим красивым мальчиком. Было уже около полуночи, Арик слегка захмелел, и в висках у него стучало. Он обругал слугу, доложившего о поздних посетителях, швырнул в него кубком и промахнулся на целый ярд. Чернобородый маг вошел в залу и с поклоном приблизился к хмельному вельможе.

"Я вижу, вашей милости нездоровится, - сказал он. - Сейчас мы избавим вас от головной боли". Он прикоснулся ко лбу Арика, и голову князя точно овеял прохладный бриз. Арик уже много лет не чувствовал себя так хорошо.

Мальчик-паж уснул на кушетке, а они с Элдикаром засиделись далеко за полночь.

Близился рассвет, когда маг впервые заговорил о бессмертии. Арик отнесся к этому скептически, как поступил бы любой на его месте. Элдикар же заявил, что может доказать правоту своих слов.

"Что ж, докажите". - "Очень ли вы дорожите слугой, в которого бросили кубком?" - "Почему вы спрашиваете?" - "Его смерть очень бы вас опечалила?" - "Смерть? С чего ему умирать?" - "Он уже не молод. Если я заберу у него остаток его жизни и передам ее вам, он умрет". - "Вы, конечно, шутите". - "Вовсе нет, князь Арик. Я могу за несколько минут сделать вас молодым и сильным - но должен же я откуда-то взять жизненную силу, которую подарю вам".

Теперь, оглядываясь назад, Арик не мог припомнить, отчего он колебался. Что изменилось бы в мире от смерти какого-то слуги? А между тем он колебался и даже справился, есть ли у того человека семья. Поразительно! На рассвете Элдикар поднес князю маленькое круглое зеркальце. "Посмотрите на то, что есть сейчас". Отражение в зеркале заколебалось, и перед Ариком предстало его прежнее ястребиное лицо с ясными глазами "Неужели этот слуга так необходим вам?" - шепнул Элдикар.

"Нет". Через час молодость и сила, обещанные Арику, стали действительностью, а слуга тихо умер в своей постели.

"В нем оставалось не так уж много жизни, - сказал Элдикар. - Скоро нам понадобится еще кто-нибудь".

Арик слишком ликовал, чтобы беспокоиться о таких мелочах.

...Карета свернула направо, на Торговую площадь, и Арик увидел вывеску таверны "Звездная" - женскую головку на фоне звездного неба. Здесь он впервые встретил Рену. Она подавала ему и очень мило приседала. Не красавица, но была хороша в постели и любила его. Он взял ее экономкой в свои загородный дом, на берегу Ивового озера. Она родила ему дочь, чудесную девчушку, кудрявую и смышленую не по годам. Девочка забиралась Арику на колени и требовала от него сказок о феях и всяких чудесах.

Карета поднималась на холм. Кучер щелкнул кнутом, и лошади прибавили шагу. Арик откинулся на кожаные, набитые конским волосом подушки.

В тот последний день Рена плакала о чем-то - он уже не помнил о чем. Последние месяцы она вообще много плакала. До чего эти женщины себялюбивы. Все из-за того, что он, вновь обретя молодость и силы, мог найти себе иные привязанности. Полная, домовитая Рена могла устраивать прежнего, утомленного годами Арика, но не годилась для того, чтобы танцевать ночи напролет и посещать шумные увеселительные вечера, где то и дело бывал теперь князь. В конце концов, она была всего лишь экономка, женщина низкого сословия. Он попытался втолковать это ей - поэтому она и плакала, да, поэтому. Плакала и все повторяла, что он обещал на ней жениться. Ей бы сообразить, что обещание, данное ей стареющим, обедневшим Ариком, тот же Арик, помолодев, сдержать вовсе не собирается. Но у нее не хватило мозгов, чтобы понять это, и она начала причитать. Он предупредил ее, чтобы она замолчала, но она продолжала выть - вот он ее и придушил. От этого он получил большое удовлетворение и теперь, вспоминая, жалел, что сделал это слишком быстро.

При других обстоятельствах он вырастил бы дочку сам, но теперь, когда замышлялось убийство герцога, ему стало не до этого. Притом Элдикар заметил ему, что у девочки жизненных сил куда больше, чем у слуги, чья смерть позволила Арику изведать вкус бессмертия. "В ней течет ваша кровь, и она обеспечит вам долгие годы молодости и здоровья".

Арик не сомневался в том, что это правда. Он стоял у кроватки ребенка, когда она умирала, и чувствовал мощный приток жизни.

Карета остановилась. Арик вышел, и толстуха служанка отворила ему дверь. Сделав реверанс, она провела его в красиво убранную комнату. Лалития в простом платье из зеленого шелка сидела под лампой и читала.

- Подай вина для гостя, - приказала она толстухе.