Темная сторона Сети (сборник) Козлов Дмитрий
«Дверь у него в щепки изрубили, я сама видела».
Надо бежать.
В несколько прыжков я добрался до ванной.
— Быстро одевайся, уходим.
— А где же виски, малыш?
Я протянул руку и выключил воду.
— Быстро одевайся, дура.
Видимо, мой голос звучал убедительно, потому что брюнетка выскочила из джакузи и начала натягивать джинсы. Штаны никак не налезали на мокрое тело.
В этот момент во входную дверь что-то ударило.
БАМ!
«Дверь у него в щепки изрубили».
— Бежим в кабинет, там балкон с пожарной лестницей, — сказал я.
Кабинет заперт.
БАМ!
Я его регулярно запираю — все-таки домой ко мне заходят малознакомые люди. Я ударил по карману — ключей нет. Они на полке у входа. Я назад. Полка у входа — ключей нет. Они упали, я помню. Я наклонился.
Что-то зашелестело, и через секунду на внешний подоконник в гостиной опустилась огромная белая птица с красным клювом. Хорошо, что я закрыл окно, — птица стукнула в стеклопакет, стеклопакет выдержал.
Я подобрал ключи.
И тут птица громко крикнула:
«Кхаа!»
Страшный, неприятный крик. Я невольно зажал уши ладонями. Брюнетка испуганно завизжала.
На кухне что-то зашевелилось.
Я добежал до кабинета и всунул ключ в замочную скважину.
С кухни вышел мертвый негр с дырой в груди и прохрипел:
— Ты думал, Кехинде, от меня можно спрятаться?
Я повернул ключ. Замок щелкнул.
— Я съела окан твоего любимого Тайво, но этого мало, Кехинде, — мертвый негр поднял правую руку.
Брюнетка опять завизжала и, похоже, собралась упасть в обморок.
Я открыл дверь и втащил брюнетку в кабинет.
Негр впустил белую птицу и повалился на ламинат, как марионетка, у которой обрезали нитки.
Я захлопнул кабинет и, навалившись всем телом, попытался подвинуть книжный шкаф. Шкаф был очень тяжелый и сдвинулся всего на полсантиметра.
«Кхаа!»
— Ну-ка, помоги! — повернулся я к брюнетке, но она упала на спину и забилась в конвульсиях.
«Этого еще не хватало», — подумал я, опустился около нее на колени и тряхнул за голые плечи:
— Эй!
Брюнетка открыла глаза и посмотрела на меня каким-то чужим взглядом. Взглядом злобного дикаря.
— Никакая дверь не спасет тебя, Кехинде! — сказала она.
В этот момент в дверь что-то ударило и прошло насквозь. Что-то красное.
Я бросил брюнетку и побежал на балкон.
Я уже открыл пожарный люк, когда дверь с треском разлетелась, и в кабинет зашла невысокая чернокожая старуха с белыми волосами. Она повела по воздуху носом, словно принюхиваясь. Это ведьма! Ведьма-оборотень! По пожарной лестнице я слетел на восьмой этаж, а вдогонку мне раздался крик:
— Кхаа!
Я спускался этаж за этажом, а белая птица кружилась вокруг. Она не видела меня, но чуяла. Она пыталась проникнуть внутрь, но почему-то не разбивала стекла. Может, ей не нравился их запах?.. Трудно сказать.
Я мысленно благодарил соседей, что они так дружно застеклили лоджии. Несколько раз — на седьмом и четвертом — птица садилась на подоконники и прицеливалась, но стекла, наверное, были ей не по зубам. Вернее, не по клюву.
И вот второй этаж. Балконная дверь закрыта, за бортом медленно парит ведьма, а я открываю люк и вижу полоску асфальта, а до нее — три метра свободного падения. Или даже больше.
Я оглядываюсь — ни веревки, ни лестницы — ничего нет на этой проклятой лоджии. Только ящик с подгнившими яблоками. Я стучу в квартиру, но там темно, никакого шевеления.
Пока я тормозил, белая птица пристроилась на какой-то выступ и провела когтем по стеклу. Раздался страшный скрежет.
Я подумал — а не подняться ли обратно, может быть, удастся зайти хоть в какую-нибудь квартиру? Но птица уже прорезала себе путь. На лестнице, да еще и вверх, она меня догонит за мгновение.
Зажмурившись, я прыгнул.
Я очнулся в больнице. Ноги в гипсе, голова гудит. Стены — цвета термоядерной бирюзы, потолок, конечно же, белый. Койки расставлены кое-как, без малейшего намека на смысл. На койках — желтоватое белье, торчат полосатые матрасы. Дизайнеру этого интерьера нужно руки поперебить.
— Так, мы уже проснулись? — Откуда-то из-за головы подошел доктор и посмотрел на меня с укоризной: — Что ж вы совсем себя не бережете, молодой человек? У вас в крови столько промилле, что я даже не до конца уверен, что вы живы. Нехорошо.
Доктор погрозил мне пальцем.
— Ножки мы ваши подлечили, — сказал он, — скоро будете опять бегать, как прежде. Тем не менее было бы весьма любопытно услышать, что же с вами произошло. Вашу, так сказать, версию событий.
— Мне тоже весьма любопытно, — откуда-то вышел Соколов с красным блокнотом и ручкой, — тем более что в твоей квартире, Архангельский, нашли два трупа. И ладно бы только девица, но иностранный студент — это, знаешь ли, попахивает международным скандалом!
Я рассказал все как было — про клуб, про такси, про мертвого африканца, про ведьму… В общем, все.
— Замечательная история, — сказал доктор, — все как я и предполагал. Алкогольный психоз, отягченный галлюцинациями и параноидом. Нужно лечить.
Соколов вздохнул:
— Вы правы, Илья Ильич. А я ведь вам не поверил сначала…
— Со всеми бывает, Андрей Андреевич, не волнуйтесь. И ведь, что самое интересное — в его бреде четко прослеживается система. Вы знали, что африканское племя йоруба придает особое значение близнецам? Так вот, эти Тайво и Кехинде — традиционные имена для йорубских близнецов. Считается, что у них одна душа на двоих. Один, как они это называют, окан.
— Хм, — Соколов пометил что-то в книжечке и кивнул в мою сторону, — а он откуда все это знал?
— Прочитал где-нибудь, мало ли. Или фильм документальный… И вы только посмотрите, как это повлияло на его алкогольный бред! Ведьма-оборотень, вы подумайте…
Доктор покачал головой и ушел, приговаривая: «Вы только подумайте — ведьма-оборотень».
Соколов глянул на меня, убрал блокнот во внутренний карман и тоже направился к выходу:
— Ну и натворил ты делов, Архангельский… Лечись уж теперь. Я тебя, как мог, отмазал.
И я лечился. Я ел их гадкую еду. Глотал их мерзкие таблетки. Ходил на их групповую терапию. Выслушивал каждый день «что ж вы совсем себя не бережете, молодой человек».
В конце концов я и сам осознал, что вся эта дребедень с африканским уду-вуду мне привиделась. Что нельзя столько пить. Что есть и другие способы бороться со скукой — я, правда, не понял, какие. В больнице их точно не было.
Меня направили на комиссию, где я рассказал правильную версию событий — про виски, про ревность, про галлюцинации, про параноид. Про кухонный нож, который я куда-то задевал. И меня выпустили. Поставили на учет сразу в двух диспансерах (наркологическом и психоневрологическом) и выпустили.
Я сорвал пломбу с двери и вошел в квартиру. Бардак — страшный. Дверь в кабинет изрублена, кухня и коридор залиты сухой кровью, кругом валяется моя одежда — видимо, был обыск.
Все бухло с кухни пропало, вместо него на полке лежала записка: «Конфисковал для твоего же блага. Соколов».
Я включил ноутбук и проверил почту. Сотни писем, срыв сроков, штрафы по проектам… Письмо из Бенина:
«С сожалением сообщаем, что Ваш родственник Тайво Архангельский умер. Жаль, что вы не воспользовались билетами и приглашением, которое мы Вам высылали. Все наследство г-на Тайво пришлось направить в Фонд помощи западноафриканским племенам (ФПЗАП). Если Вы намерены взыскать наследство через суд, обращайтесь ко мне по адресу: дом 10, бульвар Токпота, Порто-Ново, Бенин.
С уважением, адвокат Нбенге Ури, эсквайр»
На кухне я нашел пачку сигарет — была у меня припасена для гостей. Сам я не курил — до больницы. Там-то кто угодно закурит. Во-первых, от скуки, во-вторых, от запаха, а в-третьих… Хотя не буду я вам о больнице, неинтересно это.
Я мысленно поблагодарил Соколова за то, что он не конфисковал и сигареты — он мог. Достал одну, взял зажигалку и вышел на балкон.
На балконе стояла белая птица с длинным красным клювом. Невидящим взглядом она посмотрела на меня и крикнула:
«Кхаа!»
Дмитрий Мордас
Прикосновение
© Дмитрий Мордас, 2015
Вечер не клеился. Рома молчал, сгорбившись за компьютером, и почти не обращал на Антона внимания, а тому не оставалось другого, кроме как пялиться на корешки книг или на улицу, где который уже день лил дождь.
«И зачем я вообще пришел? — думал Антон. — Соня-то вовсе отказалась идти, сказала, что Рома теперь какой-то странный, и взгляд у него злой, и что она вообще его боится».
— А Соня почему не пришла? — словно прочитав его мысли, бросил через плечо Рома.
— Говорит, дела какие-то.
Крутанувшись на стуле, Рома окинул Антона рассеянным взглядом.
— И в прошлый раз ее не было… — пробормотал он, а потом вдруг выпалил, подавшись вперед: — Почему ты отворачиваешься?
— Чего? — переспросил Антон. Он только сейчас заметил, что запястье у Ромы исцарапано в кровь.
— Ты все время прячешь лицо, — сказал тот и почесал руку. — Не могу понять, зачем.
— Ты о чем, вообще?
Ромин взгляд несколько прояснился, и он покачал головой:
— Да так. Ни о чем. Забудь. Это не только ты. Все теперь такие.
Он отвернулся, и опять стало тихо. Было слышно, как за окном стучит в подоконник ветка березы, точно робкий, но настойчивый гость, которому непременно нужно войти.
— А ты веришь в привидения? — спросил неожиданно Рома. В комнате, слабо освещенной только монитором компьютера, под шум дождя за окном, этот вопрос заставил Антона вздрогнуть. — Нет, даже не в призраков… в странное… в сверхъестественное.
— Не знаю, — ответил Антон. — Может, что-то такое и есть, только сам я не видел. Хотя, может, видел, но не понял, что это сверхъестественное.
— Понял бы, если бы видел.
Казалось, на этом разговор и кончится, но Рома, помолчав немного, продолжил:
— Тебе не встречались смертельные файлы? Ну из тех, что посмотришь и умрешь?
Антон рассмеялся. Напряжение немного спало.
«Сейчас он предложит мне посмотреть какую-нибудь чушь и, может быть, попытается напугать: закричит или еще что-нибудь еще такое выкинет. Это как раз в его духе».
— Как же! Смертельные видео с двумя миллионами просмотров на Ютуб. Проклятые фото, которое школьники ставят себе на аватарки. Блин, кажется, слышал даже о смертельной странице ВКонтакте. Серьезно. Правда, потом оказывается, что видео, дескать, было неполным, фотография немного не та, вот если ты найдешь полную версию или «ту» фотографию, вот тогда точно помрешь.
— Все так. — Рома встал, подошел к стене и принялся ковырять пальцем обои. — Мне одно такое попалось. Говорят, нужно посмотреть его три раза… но это, наверное, чепуха. Просто… я не хочу его смотреть… а оно…
Он снова с силой почесал руку и обернулся.
— Ты ничего не слышишь?
— Нет.
«Ему бы к доктору», — подумал Антон, глядя на черные круги под глазами друга.
— Оно другое, понимаешь? Человек на нем теперь… он… он скребет. — Рома почесал руку, и по ней потекла тоненькая струйка крови.
Тут в комнату вошла его мама с двумя чашками чая, Рома замолчал и, только дождавшись, когда шаги ее стихнут в коридоре, прошептал:
— Его нужно посмотреть три раза, понимаешь? Чтобы умереть. А я больше не хочу. Ты посмотришь.
Это было скорее утверждением, чем просьбой.
Антон отхлебнул из кружки и стал раздумывать, как бы поскорее убраться домой. Права была Соня.
— Смерти моей хочешь? — спросил он, надеясь шуткой хоть немного разрядить обстановку.
Рома не улыбнулся:
— Посмотри и скажи, что ты видел.
Антон глубоко вздохнул:
— Ну ладно, давай свое кино.
Рома опять отвернулся к стене:
— Там. На рабочем столе. Называется «Прикосновение».
— О, кажется, фильм такой был…
— Открой его!
Антон расположился в кресле, отыскал на экране черный квадратик. «Прикосновение.3gp».
«Не могли в формате получше записать!» — успел подумать он, прежде чем ролик начался.
Видео раскрылось, распахнулось змеиной пастью. Черно-белое, зернистое. В кадре появился угол комнаты. Обои в цветочек. И человек. Он стоял в углу спиной к камере и раскачивался из стороны в сторону. Это был настоящий урод, щуплое тело казалось сложенным из веточек, а голова была огромной, вдвое больше обычной, почти квадратной. Человека трясло. Он размахивал руками, и по тому, как дрожат его голова и плечи, было видно, что он кричит.
Тошнота подкатила к горлу. Беззвучный крик человека впивался в уши, и Антон заорал бы вместе с ним, но видео кончилось, внезапно сменившись чернотой. В темноте ощущалось движение, точно экран был просто бархатной черной завесой, из-за которой кто-то слепо нашаривал выход.
— Выключи! — крикнул Рома, и Антон с радостью подчинился.
Он встал, чувствуя, как постепенно расходится по телу дрожь. В воздухе поплыл едва уловимый запах кислого пота и каких-то смутно знакомых лекарств.
— Что ты видел? — набросился на него Рома.
— Человека, — ответил Антон. — Он вроде кричал.
— А еще?
— Комнату. Обои.
— Ты видел его лицо?
— Да что это вообще такое было?! Я чуть в штаны не наложил! Какой придурок такое снимает?
Антон отошел к двери и старался теперь держаться подальше от монитора.
— Лицо его видел?!
— Нет, только спину.
— Он двигался?
— Ну он раскачивался. Кажется, руками шевелил.
— Он скреб? Стену скреб?
— Да нет… вроде… Просто трясся.
— Понятно. — Рома впервые за вечер улыбнулся. Это была страшная улыбка, но Антон смотрел теперь не на него — он глядел на обои. Такие же точно, как на видео. По ним тянулись глубокие царапины.
На этом разговор закончился. Антон распрощался с Ромой, утратившим к гостю всякий интерес. Лишь напоследок тот опять пробормотал что-то про тех, кто прячет лица.
По дороге домой и после, за ужином, Антон все не мог отделаться от воспоминаний об этом видео. О том, что в движениях человека и в его фигуре было нечто противоестественное, тошнотворное. В минуты тишины ему казалось, будто он все еще слышит — не слухом, а скорее каким-то внутренним чувством — беззвучный крик.
Он решил позвонить Соне в надежде, что разговор с ней поможет избавиться от наваждения. Были времена, когда они могли говорить по телефону часами, и общение на расстоянии выходило у них даже лучше, чем вживую. Но Соня не взяла трубку.
«Спит, наверное», — сказал он себе.
Слишком уж часто она спала в последнее время. И эти эсэмэски, неизвестно от кого, которые она не показывала. А цветы, которые он видел у нее на кухне? «Подружка подарила». Как же. Подружка.
Он отшвырнул телефон и улегся на диван. Его распирало от злости, и хотелось прямо сейчас поехать к ней и спросить напрямик. Потом он опять подумал о цветах, затем — об обоях в цветочек, и мысли плавно вернулись к тому видео. Отвратительный, лысый, похожий на перезрелый кабачок затылок.
Он сел за стол, открыл ноутбук, ввел в Гугле: «Прикосновение.3gp» и разочарованно уставился на экран.
Фильм «Прикосновение». Клип какой-то поп-группы. Снова фильм. Клип. Песня.
Он пролистал несколько страниц результатов поиска, но не было того, что ему было нужно. Он хотел уже дописать в поисковике: «Смертельное видео», но перед этим щелкнул зачем-то на девятую страницу поиска и сразу уперся взглядом в странную ссылку.
«Прикосновение резиновые обои прикосновение смертельно 3gp располагают богатым керамогранит прикосновение василькового» — гласил текст под с ней.
Просто каша из обрывков чьих-то запросов. Такие страницы генерируются автоматически.
Но:
«Прикосновение смертельно.3gp».
Поразмыслив секунду-другую, Антон перешел по ссылке. Страница не открылась, вместо этого началось скачивание файла с длинным нечитаемым именем, после чего браузер закрылся, оставив на рабочем столе, прямо по центру, файл. «Прикосновение.3gp. Посмотришь три раза — умрешь».
— Вот как! — сказал Антон вслух. Он долго смотрел на значок, который под пристальным взглядом, казалось, немного подрагивал. Вернулась тошнота, и по всему телу побежал озноб.
Антон больше не хотел смотреть этот ролик. Он выделил файл и собрался было удалить его от греха подальше, но видео открылось. Как и в прошлый раз, распахнулось, захватив сразу весь экран. Антон судорожно попытался закрыть его, но фигура уже начала трясти своей огромной, как ведро, головой.
Уши резанул беззвучный крик, заставивший подумать об ультразвуке, о летучих мышах. Человек вскинул руку, всю исцарапанную до крови, до костей, и мертво, как марионетка или насекомое, отрывистыми движениями принялся скрести обои.
«Он скребет».
И хуже того. Человек стал поворачиваться. Антон отшатнулся и упал со стула. Секунду он лежал, ожидая, что сейчас над ним появится голова этого чудовища, выползшего из экрана, но ничего не происходило.
Антон вскочил и с силой захлопнул экран ноутбука, где уже закончилось видео, и теперь клубилась темнота.
«Два!» — подумал он. И почесал запястье.
Ночью у него поднялась температура, он долго ворочался без сна, кутаясь в одеяло. Ему все казалось, что кто-то топчется в углу и все скребет и скребет стену.
Утром он узнал, что Рома умер.
Ромина мама позвонила маме Антона, и он, только проснувшись, с температурой, не до конца понимая, что же случилось, отрешенно наблюдал, как мама носится по квартире, как хватает и бросает какие-то вещи и что-то от него требует. В памяти отпечатался лишь самый конец разговора, когда она склонилась над ним, сидящим в кровати:
— А ты что? Так и будешь дома сидеть?
— Чем я ему помогу? — Рука чесалась, голова болела, и все плыло перед глазами. Он знал, что Рома умер, что случилось страшное. Но это все было неважно, точно произошло с каким-то далеким и к тому же неприятным человеком. — Мне нужно поспать.
Он снова забрался под одеяло и выглянул только после того, как за мамой хлопнула входная дверь. Он лежал, бездумно разглядывая длинные царапины на обоях, и слушал, как гудит, несмотря на закрытую крышку, ноутбук, похожий на притаившегося зверя.
После полудня позвонила мама.
— Тебя в полицию вызывают, — сухо сказала она.
«Нет-нет. Это ведь не я, — подумал Антон. — Я-то тут совсем ни при чем».
Он записал, куда и в какой кабинет ему нужно подойти, кое-как собрался и вышел на улицу.
Дождь сменился мелким, похожим на соль колючим снегом, которым ветер злобно швырял в прохожих. Люди прятались, кто как мог, поднимали воротники, наматывали на лица шарфы либо просто отворачивались.
«Почему ты отворачиваешься?» — вспомнились слова Ромы. Лишь сейчас он впервые осознал, что Рома умер. Что прямо сейчас, в этот самый миг, он лежит где-то неподвижный, холодный и злой. И этот ледяной ветер, хмурый день и блеклые, безликие прохожие казались странным образом созвучны и соучастны его смерти.
В отделе полиции было пусто, дежурный на входе проверил паспорт и вернул его, даже не подняв головы, чтобы сличить фотографию. В отделении было тихо и немного напоминало поликлинику после обеда. Антон легко отыскал нужную дверь. Дознаватель, маленький и юркий, все метался по кабинету, и сосредоточиться на нем никак не удавалось. То он листал бумаги, ронял их, поднимал, то носился по кабинету, распахивал дверцы шкафов, а то вдруг, что-то ворча, лез под стол, пока Антон давал письменные показания. Все прошло на удивление быстро, и вскоре Антон с облегчением вышел в коридор. Как-никак его ни в чем не обвиняли.
На лавочке возле кабинета он увидел Соню. На ее бледном лице выделялись заплаканные глаза и темные, сухие губы. Заметив Антона, она отвела взгляд, и, не успел он сказать ей хоть слово, из кабинета послышалось:
— Маркова! Маркова здесь?
Соня встала и прошла мимо, едва коснувшись его рукавом пальто.
Антон, в растерянности проводив ее взглядом, присел на лавочку и стал ждать. Полицейские водили мимо каких-то людей в спортивных штанах, пробегали, цокая каблуками, девушки в коротких форменных юбках. Один раз важно прошел никем не сопровождаемый бомж с огромным животом. Антон поежился, единственным его желанием теперь было уснуть.
Сони не было очень долго, может быть час. Наконец она показалась, но не обратила на Антона внимания, а сразу двинулась к выходу, вытирая платком слезы.
— Подожди!
Антон пошел следом. Они вместе вышли на улицу, где ветер стал еще сильнее, и клубился снег, так что было непонятно, сверху он сыпет или поднимается снизу. Антон все шел за ней, не решаясь приблизиться. Со спины Соня казалась совсем незнакомой, чужой, но Антон продолжал свою странную погоню, только потому что знал: если он сейчас сдастся, этим все и кончится.
Уже возле своего дома Соня остановись. Лишь теперь Антон сумел обнять ее, холодную, с безвольно опущенными руками. На ее щеках блеснули слезы.
— Не надо плакать, милая.
— Это я виновата, — сказала она слабо.
— Нет, нет! Никто не виноват. Это все просто… Я даже не знаю, что это… просто глупость, он не мог…
— Он звонил мне вчера ночью.
При этих словах Антон почувствовал, как чьи-то ледяные пальцы пробежали по спине.
— Он говорил, что любит меня и что всегда любил, с самого детства. И что ты только портишь мне жизнь.
Антон разжал объятия и отступил на шаг.
Он вспомнил странную улыбку, с которой встречал его Рома. И это: «А почему Соня не пришла?»
— И что, ты думаешь, я ему ответила?
Антон не хотел знать.
— Ничего. Я просто молчала, а он говорил и говорил. Что хочет слышать меня, говорил, что умрет, а я молчала. Он говорил, что все от него отворачиваются, а я тогда не понимала, каково это. Я просто молчала и не знала, что ему сказать.
Антон даже не пытался ничего ответить, перед глазами поплыло, и он прикрылся тыльной стороной ладони.
— Вот и ты молчишь. Как и все. Да почему вы все отворачиваетесь! — крикнула она и побежала.
Антон сумел догнать ее только у самого подъезда и, схватив за рукав, развернул к себе. Быть может, слишком жестко.
«Отворачиваетесь». Перед глазами поочередно мелькали то затылок страшилища на видео, то прячущие лица прохожие, то улыбка Ромы.
— Погоди! Ты его смотрела? То видео? Смотрела?
Он сам не понял откуда взялся этот вопрос. Ему даже не нужен был ответ, он и так знал. Соня вдруг успокоилась, посмотрела куда-то вдаль, через плечо Антона, и тихо сказала:
— Да пошел ты!
Антон выпустил ее рукав, и она скрылась в подъезде, оставив его на крыльце.
Все это было каким-то кошмаром.
«Нужно просто поспать, и все пройдет», — сказал он себе.
Дорогой он всматривался в прохожих, которые все так же прятались от ветра. «Они тоже отворачиваются», — подумал он, и вдруг странная мысль посетила его. А видел ли он вообще сегодня хоть чье-то лицо? Ну Сонино — это точно, а кроме? Лицо мамы? Кажется, нет. Полицейского? Тот все бегал по кабинету или закрывался бумагой, будто боялся, что Антон его узнает. Еще кто-нибудь? Он не помнил. В наступающих зыбких сумерках прохожие казались небрежными, полустертыми набросками. Без лиц.
Дома было темно, только кухню освещал маленький зеленый светильник, что висел над раковиной. Антон сначала даже подумал, что квартира пуста, но, заглянув краем глаза на кухню, к своему удивлению, заметил у раковины неподвижно застывшую маму. Судя по всему, она даже не заметила его возвращения.
Читать бесплатно другие книги:
