Бестия высшего света Луганцева Татьяна

– Просто они не приспособились к сокровищу, которое заполучили.

– Твоими бы устами… Говорите, говорите, молодой человек, еще…

– А еще, кстати, о скромности: я неплохой рассказчик.

– Звучит интригующе, – заинтересованно посмотрела на него Яна.

– И пока мы в пути, я мог бы рассказать тебе одну историю.

– С удовольствием ее послушаю, – откликнулась Яна, устраиваясь поудобнее.

– В конце восемнадцатого – начале девятнадцатого века один чудак стал строить замок. Был он приближенным ко двору правителя страны и человеком слыл очень состоятельным. Он имел много замков, но новый должен был стать особенным. Его он хотел построить для своей любимой, чувство к которой вспыхнуло в его душе с первого взгляда на одном из балов. Вся мозаика, весь орнамент, все золото и великолепие было посвящено одной женщине. Беда состояла в том, что эта женщина не ответила своему зачарованному принцу взаимностью, не затронули ее сердца его страсть и любовь. По описаниям очевидцев, она обладала неземной красотой. Но, как говорится, если в одном месте прибыло, то в другом должно убыть. Вот и у красавицы той внутри была полная пустота. А еще коварство, глупость и пошлость. Она с удовольствием принимала дорогие подарки от безумно влюбленного в нее вельможи, крутила им как хотела и обещала хранить себя для его любви. А сама за глаза отпускала скверные шуточки в адрес воздыхателя, гуляла при дворе с кем только могла, пока тот чудак воздвигал для нее замок любви. И в конце концов со спокойной совестью выскочила замуж за такого же богатого придворного, от которого забеременела. Горю влюбленного вельможи не было конца. Он замкнулся, ушел в себя, но строительство роскошного романтического замка продолжил. Вернее, он с отчаянием отвергнутого возлюбленного с головой ушел в свое дело. И всю жизнь занимался украшением дома. Он потерял семью…

– Что? Несчастный влюбленный был женат? – не могла не отметить Яна.

– Понимаю твой сарказм. Но подожди судить его, надо ведь знать нравы той эпохи. Вельможе как носителю знатной фамилии необходимо было продлевать свой род чуть ли не по закону. Ему подобрали в жены вполне милую и симпатичную троюродную кузину, и они обвенчались. Но почти не жили вместе, поэтому женщина родила катастрофически мало, по тем временам, детей – всего двоих. Уже в тридцать лет князь заперся в новом замке, думая только о своей первой и последней любви. Остальные его владения постепенно пришли в негодность. Вельможа поддерживал деньгами жену и детей, но видеть их и общаться с ними не хотел.

– Навязчивая идея…

– Ты недалека от истины. Многие вокруг стали поговаривать о том, что князь сошел с ума. А он все ждал, что его любимая одумается и вернется к нему. Все, что у него было материального и духовного, он вложил в свой замок. А та между тем рожала детей, потом, после смерти мужа, порхала от одного мужчины к другому. Фактически она стала наложницей, содержанкой богатых вельмож. Слухи о ее беспутной жизни доходили до несчастного влюбленного, и временами его захлестывал гнев. Но он принял бы ее любую, даже павшую, однако она шла к кому угодно, только не к нему.

– Дурак, он просто не понимал, что ей не нужно было то, что он мог ей дать. Скорее всего, ее пугала его настойчивость и его безумная любовь.

– Это ты понимаешь, а ослепленный любовью человек не мог рассуждать здраво. Он решил сделать самый красивый замок на свете, чтобы она узнала о нем, пожалела, что не выбрала его в свое время, и вернулась. Только ей он посвящал свое творение.

– Так хотел все же добиться ее?

– Себя он хотел добить, что и получилось в конце концов. Но подожди, не прерывай. Его замок стал одним из самых богатых в Европе, настоящим произведением искусства. Это была застывшая музыка, мечта, фантазия и любовь, воплотившиеся в камне. И если говорить об интерьере, то нигде не было совершенней и богаче убранства.

– Эх… – вздохнула Яна, конкретно ни к кому не обращаясь.

Эрик засмеялся.

– Еще одним увлечением того князя были цветы и растения. И он разбил вокруг замка такой парк, что к нему съезжалась вся округа, чтобы просто посмотреть хотя бы издалека на его великолепие.

– Прототип парка культуры и отдыха?

– Только он не пускал туда никого, вел очень уединенный образ жизни.

– Прямо как ты, – отметила Яна и встрепенулась: – Постой! Ты говоришь, замок выглядел сказочно? Но – ты, конечно, извини – твой замок очень мрачный и приземленный.

– А почему ты решила, что я рассказываю о своем замке? – усмехнулся Эрик.

– Так это всего лишь легенда? – разочарованно протянула Яна.

– Нет, не легенда. Ты дослушаешь или нет? Что ж ты такая нетерпеливая?

– Век скоростей и компьютерных технологий, надо за всем поспевать, – пояснила Яна.

– Понятно. Уж ты-то точно за всем поспеваешь, – хмыкнул Эрик. Наконец-то автомобиль выехал из туннеля. Свет резко ударил в глаза, но рассказчик как будто и не заметил, продолжал: – Парк вокруг замка был действительно великолепен. Розы, магнолии, кипарисы, экзотические лианы. Также были сооружены фонтаны и искусственные водоемы с нежными лилиями. Растения словно пропитывались аурой друг друга, росли с бешеной скоростью и поражали страшной красотой.

– О, ты хорошо сказал! Красота вообще страшная сила, – согласилась Яна, выставляя ладонь со своим угрожающим маникюром в окно под свежий ветерок.

– Но за красотой надо было ухаживать – поливать, подстригать, удобрять…

– Неужели сам князь всем занимался? – спросила Яна.

– Он был художником внутри и четко отслеживал, как бы сказали сейчас, работу мастеров-профессионалов как внутри здания, так и снаружи, но, естественно, у него бы не хватило физических сил присматривать за всем на такой территории самому. Дизайн ландшафта князь разработал сам, а ухаживать за великолепным парком был приглашен один очень хороший садовник. Со временем садовник стал лучшим другом князя. Он был немногословен, умел слушать, и князь долгими вечерами изливал ему свою душу, повествуя о своей несчастной любви. Садовник, имевший верную жену и здоровых детей, глубоко сочувствовал князю и почему-то понял его тонкую душевную организацию. Он, в отличие от многих, не унижал его, не смеялся над ним за глаза, не просил его забыть неблагодарную женщину и найти себе более достойную.

– Друзья, которые искренне понимают и сочувствуют, очень важны, – задумалась Яна, тут же вспомнив всепонимающие светло-карие глаза своей единственной подружки – юриста Аси Кудиной.

– Друзья очень нужны, – согласился с ней Эрик. И спросил: – А ты веришь в дружбу между мужчиной и женщиной?

– Я – да! – сразу же ответила Яна. – А ты?

– Я тоже.

– Вот и славно! Я совершенно не против с тобой дружить. Ты мне чем-то импонируешь.

– Нет уж! С тобой я дружить не буду, – сразу же буркнул Эрик, и в этот момент машина въехала в очередной туннель.

– Почему? – обиделась Яна.

– Я верю в дружбу между мужчиной и страшной женщиной, – пояснил Эрик, улыбаясь. – А ты мне чертовски нравишься. Какая уж тут дружба, если имеет место быть чертовское влечение?

– Вот именно – «чертовское»! – показала ему язык Яна, пытаясь скрыть свое смущение. – И чем закончилось-то?

– Ах да, я отвлекся…

– Дай предугадаю! Конец печальный?

– По-другому и быть не могло, – вздохнул Эрик, и лицо его залил солнечный свет – туннель оказался много короче предыдущего. – Женщина, в которую был влюблен князь, умерла на чужбине от туберкулеза в возрасте тридцати лет, а князь, когда узнал о ее смерти, лишился рассудка.

– Он потерял смысл жизни, – прокомментировала Яна.

– Он потерял надежду, – кивнул Эрик. – Князь стал еще более нелюдим, замкнут и более того – агрессивен. Простой народ стал бояться даже подходить к ограде его парка, так как хозяин мог внезапно наброситься с садовыми ножницами в руках. В порыве ярости он мог срезать головки роз, а потом плакал на плече у своего садовника и просил вырастить кусты снова, так как «его любимая смотрит на них с неба и радуется». Он перестал следить за замком, а также за своим внешним видом, создал две комнаты в черно-красной гамме и оградил свое владение кольями. Поймали его за интереснейшим занятием – вырыванием трупов из земли и украшением их черепами своей новой гостиной. Князя отвезли в психиатрическую больницу, там он и умер. Садовник до конца остался верен своему хозяину, то есть уже другу. Он же и организовал его похороны, а потом принял его сына, приехавшего вступать в наследство.

– Тоже подружились? – улыбнулась Яна.

– Не то слово! Дети садовника подружились с новым князем, а потом и внуки с внуками князя.

– Понятно, пошла своего рода наследственность. Раньше хорошие слуги так и прислуживали хозяевам – из поколения в поколение.

– Точно!

– А в чем суть истории? – спросила Яна, заглядывая Эрику в лицо.

– Перед смертью князь, построивший замок, завещал его…

– Детям своей возлюбленной? – прервала его Яна.

– Не угадала.

– Своим детям?

– Опять мимо.

Яна растерянно похлопала ресницами.

– Своему садовнику, – не стал томить ее Эрик.

– Вот это дружба! Больше, чем дружба! – ахнула Яна.

– Да. И номинально замок стал принадлежать фамилии садовника, ему со временем, перед смертью, дали титул князя, который перешел и его детям. Но они были очень хорошие люди и всегда позволяли проживать в замке потомкам самого князя, воздвигнувшего его. Они понимали некоторую несправедливость, допущенную князем по отношению к своим детям. Те-то не были виноваты, что он так и не прикипел к семье душой, что он всю жизнь мучился бредовой идеей о своей несбывшейся любви.

Эрик плавно остановил машину и посмотрел на Яну.

– Сделаем санитарную остановку? Я перекурю… К самолету мы успеем.

– Конечно! Кстати, если ты устал, я могу сесть за руль, – предложила Яна.

– Нет, нет. Мне надо всего пять минут, и я буду в форме.

– Не доверяешь женщине за рулем? – прищурила хитрые глаза Яна.

– Очень доверяю, но ты слушаешь меня с таким интересом, прямо-таки открыв рот, что, боюсь, пропустишь въезд в туннель или поворот на Цюрих, – засмеялся Эрик, отходя в сторону и закуривая сигарету.

Яна с интересом наблюдала за ним.

– Не знала, что ты куришь.

– Увы. Давно и помногу.

– Эрик, а у тебя есть девушка? Извини, что спрашиваю, это твое личное дело…

– Если спрашиваешь, значит, тебе интересно. Постоянной девушки у меня нет. Перебиваюсь…

– Подножным кормом? – догадалась Яна.

– Случайными подружками, – засмеялся он.

– Что так?

– Да как-то так… Когда-то любил, не сложилось… а потом никто не зацепил…

– А я?! – возмутилась Яна.

– Так было до тебя, конечно.

– А история еще не закончилась? – заинтересовалась она.

– Она из тех времен постепенно вплелась в наши дни.

– Потомки князя влезли в замок и теперь их оттуда не выгонишь? – догадалась Яна.

– Правильно, он уже давно разделен на две половины – в одной живут потомки садовника, а в другой потомки хозяина замка.

– И они враждуют? – поинтересовалась Яна.

– Еще как! – заверил ее Эрик, потушил окурок и вернулся за руль. Машина снова рванула в путь.

– Каждая семья хочет доказать свою правоту владения этим объектом и хочет завладеть всем замком целиком. Были уже и суды, и собирания подписей, и драки… А тут еще объявился потомок возлюбленной князя. Пра-пра-пра-пра…

– Понятно, – кивнула Яна. – Он тоже предъявил свои претензии?

– Точно. Считает, ради его родственницы вся эта красота строилась, значит, ему и должна достаться по наследству.

– Да уж… Хотя что удивляться, из-за комнаты в коммуналке родственники могут друг друга поубивать, а тут целый замок! Странно, что до сих пор еще не убили кого-нибудь.

Эрик странно посмотрел на нее и обронил:

– Вот уж не хотелось бы, чтобы дошло до крайностей.

– Ты так на меня смотришь, словно я за убийство. Я – против, можешь не сомневаться.

– Я и не сомневаюсь, хотя… По-моему, тебя так и тянет сунуть нос не в свое дело.

– Смерти я никому не желаю, – ответила Яна, прикрывая окно, так как у нее уже начала болеть голова от сквозящего ветра. – Я только одно почувствовала, а именно – твою личную заинтересованность.

– Я давно понял, что ты женщина очень проницательная. У меня заинтересованность одна: может пострадать мой друг, чего я, конечно, не хочу.

– И кто же он такой?

– Очень хороший человек и наследник того самого садовника.

– Ах, вот оно что… – вздохнула Яна. – Теперь понятно, почему ты так хорошо знаешь всю эту историю.

– Да уж, можно сказать, из первых уст.

– А почему ты решил, что твой друг может пострадать?

– Густаву в последнее время кто-то угрожает. Причем сам-то он в том ни за что не признается, мне сообщила его экономка Кристина. Я только заметил, что он стал мне реже звонить, ссылаясь на занятость, а голос у него в последнее время какой-то встревоженный, не такой, как обычно. Кристина сказала, что видела в кабинете хозяина какое-то письмо. Читать она его не стала, но готова поклясться, что написано оно было кровью. Густав сильно разозлился, что она вошла в кабинет без спроса, и тут же, прямо на ее глазах, сжег письмо. После этого поведение хозяина изменилось – он плохо спит, вздрагивает от каждого звонка, стал вспыльчивым и раздражительным. А один раз у входа в замок в бидоне, который привозит каждое утро молочник, Кристина обнаружила убитую кошку с запиской.

– Тоже кровавой?

– Нет, простой, но не менее зловещей: «Так будет с каждым гнилым садовником, возомнившим себя князем».

– Это уже посерьезнее, – согласилась Яна. – В полицию отнес?

– Да.

– И что?

– А ничего! Записка сделана на компьютере, отпечатков нет. Замок огромный, а жильцов в нем мало. Они рассредоточились, и никто ничего подозрительного не видел.

– Раз чужих не видели, значит, это дело рук своих! – выпалила Яна.

– Свои были проверены. Да и, как там у вас говорят… – Эрик нахмурился.

– У кого у нас? – спросила Яна.

– У русских. А, вот: не пойман, не вор. Так?

– Так… Только ты забываешь про мотив, а он мог быть только у жителей второй половины замка, – не согласилась с ним Яна. – У нас бы сразу сказали, что милиция… то есть в данном случае полиция купленная и находится на стороне настоящих князей.

– Вот и ты туда же! «Настоящих князей…» А Густав не настоящий? Между прочим, многие князья когда-то были простолюдинами, до того как им дали титул. А садовник заслужил его верой и правдой, огромным трудом и верной службой человеку, от которого отвернулись все, в том числе и родственники.

– Понятно, что ты заботишься о своем друге, – сказала Яна.

– Если бы ты видела потомка князя Леона, ты бы тоже встала не на его сторону, – усмехнулся Эрик. – Я-то в это дело не суюсь, в отличие от своего брата. Считаю, что суд должен разобраться.

– Брата? – не поняла Яна. – У тебя есть брат?

– Двоюродный. Но мы с ним вместе не росли и совершенно не близки, – пояснил Эрик несколько раздраженно, и Яна поняла, что его отношения с родственником оставляют желать лучшего.

– А твоему брату что надо? Дело-то семейное.

– Так Рауль и есть потомок той возлюбленной, ради которой замок и строился, – ответил Эрик.

Повисла неловкая пауза, только ветер с дороги врывался в салон автомобиля с хлестким жужжанием.

– Постой, если он твой родственник, то и ты тоже потомок той девушки?

– Выходит, что так, – смутился Эрик. Становилось понятно, что ему неприятно говорить на эту тему. – Но я, боже упаси, ни на что не претендую. Я и брата хотел вразумить, что он не имеет никакого права требовать что-либо. Порочная красота нашей родственницы свела с ума человека и не принесла ему ничего, кроме горя. С какой радости Рауль считает, будто имеет право на что-то, я не знаю. И осуждаю его. А добрая душа Густав приютил моего братца лишь из-за того, что он мой родственник, и позволил ему жить у себя.

– И он, живя у человека, хочет отобрать у него замок? – удивилась Яна.

– Надо знать моего братца, чтобы понять: для него подобное в порядке вещей, – ответил Эрик, съезжая с основной трассы на поворот, указывающий направление в город Цюрих.

– Интересная история… – задумалась Яна.

– Для чего я тебе ее рассказал… Завтра у Густава день рождения, и я, конечно, приглашен. Хочу попросить тебя поехать со мной, потому что я приглашен с дамой. Но если ты откажешься, не обижусь, просто буду скучать, что не вижу и не общаюсь с тобой. Больше скажу – скорее всего, я просто поздравлю друга и сразу же поеду домой.

Яну буквально распирало от желания вцепиться в него и расцеловать в обе щеки от радости, но она старалась держать себя в руках.

– Конечно, я поеду с тобой! Посмотреть на это чудо, на это «яблоко раздора»…

Эрик даже скорость сбавил.

– Я так и знал, что ты согласишься не просто, а со своими мыслями.

– А почему тебя волнуют мои мысли? Ты еще заподозри, что я убью кого-нибудь для разнообразия, чтобы напрячь обстановку. И вообще, нехорошо так поступать – сначала пригласил девушку, а теперь оговариваешь. Ой, но ведь у меня красивого платья для выхода в гости нет! – всполошилась Яна.

– Ничего страшного. В аэропорту сходим в бутик, там есть. И время не потеряем, и не придется никуда специально ездить. Не подумай, что я экономлю на бензине….

– Да о твоей щедрости легенды ходят, ничего я не думаю, – надулась Яна, ощущая неприятные спазмы в области желудка. – А хоть что там было? – спросила она, погружаясь в свое ощущение голода.

– Где? – не понял Эрик.

– На сковороде. Что ты жарил для меня?

– Сырники с изюмом. Потом бы мы их полили деревенской сметаной или черешневым вареньем, – объяснил Эрик.

– А ты садист… – протянула Яна. – Я же голодная! Я ведь не успела поесть!

– Хочешь, остановлюсь у любого кафе по дороге? – покосился на часы Эрик. – Однако времени у нас мало.

– Я недавно из больницы и питаться в придорожных кафе не собираюсь, даже в Швейцарии. Да и опаздывать нам тоже ни к чему, – покачала головой Яна.

– Тогда прибавим газу, – ответил Эрик. – Не горюй, я обязательно тебя накормлю, как только представится возможность.

– Спасибо, хозяин, – ответила Яна под смешок Эрика. – Только бы мне потом снова не оказаться в больнице с заворотом кишок от обжорства…

– Прости, что так получилось.

– Одним «прости» ты не отделаешься, – нахмурилась Цветкова, – да ладно, шучу! Ты вполне реабилитировался, когда нес меня в больницу на руках со вздутием живота. Вот ведь где ужас! Мне все рассказали.

– Было не настолько ужасно, поверь мне. Но напугать меня тебе удалось. Я сразу и не понял, что с тобой случилось.

– Мы, русские, такие – люди широкой души: любим так любим, отдыхаем так отдыхаем и соответственно едим так едим.

– Я тоже хочу быть русским, – обнажил в улыбке идеально-белые и ровные зубы Эрик.

– Не выйдет, у нас надо родиться, – ответила Яна. – А у тебя зубы свои или вставные?

– Свои, – покосился на нее Эрик. – Хочешь выбить?

– Красивые, – несколько отстраненно ответила Яна и полностью ушла в созерцание пейзажа за окном.

Автобан закончился. Исчезли сплошные ограждения с двух сторон, которые очень не нравились Яне, особенно в чужой стране, где хотелось посмотреть на окрестности. Понятно, что водителю было все равно, наоборот – его ничто не отвлекало, а вот что делать пассажиру? Созерцать серый забор да периодически мелькающие таблички с бегущими зелеными человечками, что сообщало людям, что они не в каменном мешке без начала и конца, а везде есть выход, и если они захотят найти из этой трубы выход, то всегда его найдут. А еще Яну умиляли вставленные местами в бетонный или плотный пластиковый забор прозрачные панели с наклеенными силуэтами летящих птиц. Помнится, она как-то спросила у Карла:

– А птицы зачем?

– Чтобы настоящие птицы не летели на прозрачную стенку и не разбивались об нее. А так они видят летящих птиц и облетают их, – пояснил тогда Штольберг.

– Да… – задумалась тогда Яна. – Было бы печально, если бы по всей дороге валялись трупы птиц.

– Они и валялись, а что делать, не знали. Не сносить же ограждения? Потом уже наклеили силуэты птиц, – ответил Карл.

И вот сейчас Яна, вспомнив тот разговор, наконец-то смогла насладиться видом окрестностей – они подъезжали к городу, и ограждение закончилось. Коротко подстриженная ярко-зеленая трава ровным покрывалом выстилала мягкие холмы и одинаково милые домики, мелькавшие то тут, то там. Обилие цветов под ярко-голубым небом. Нет, альпийские луга были не вымышленным понятием, а вполне реальным, ощутимым всеми органами чувств явлением. Вдалеке паслось стадо коров странного окраса – незаметно серого. Яна стала понимать, почему в рекламе шоколада корова была фиолетовой – невзрачные животные словно требовали раскраски в какой-нибудь яркий цвет.

– Не хочешь поменять одного князя на другого? Я тоже князь и живу не хуже твоего Штольберга. Тогда я вступлю к нему в общество снобов, – сказал вдруг Эрик. И тут же заработал от Яны щипок в плечо.

– Больно! – дернулся он.

– Синяк будет, – заверила его девушка удовлетворенно. – А если бы не учла, что шутишь, вообще бы убила.

– Верю, – вздохнул Эрик и сменил для безопасности тему разговора: – Откуда ты знаешь того, кого мы будем встречать?

Вопрос поставил Яну в тупик.

– Почему ты решил, что я его знаю?

– Ну, если твой Карл сказал, что доктор сам тебя узнает, тот как минимум тебя видел, а как максимум знаком с тобой, – здраво рассудил Эрик, сворачивая на дорогу, ведущую в аэропорт Цюриха.

– Логично, – задумалась Яна. – Кто же это может быть?

– Что, не знаешь?

– Ни единой мысли. Может, Карл просто описал ему меня?

– Думаешь, в аэропорту ты будешь единственной высокой блондинкой? – усмехнулся Эрик.

– Ты невыносим! Таких, как я, больше нет!

В такой вот неспешной, безобидной перепалке они доехали до аэропорта. До прибытия рейса из Праги оставалось пятнадцать минут, и Яна успела забежать в магазин одежды и с налета купила себе яркое платье и босоножки к нему. В зал прилета они примчались с покупками в руках, шурша пакетами. Самолет совершил посадку, и пассажиры уже входили в здание аэропорта. Яна с Эриком встали рядом с другими встречающими и стали бессмысленно всматриваться в лица прибывших пассажиров. Молодые девушки и парни бросались друг другу в объятия, мимо степенно шествовали семейные пары с детьми, пожилые люди с измученными после перелета лицами. Яна с Эриком чувствовали себя словно на рынке в ожидании, кто их купит и когда. Один раз Яне показалось, что видит того, кого встречает, – уж слишком активно какой-то из прилетевших мужчин дергал бровями и улыбался ей. Видела она его в первый раз, и мало того – он не внушал ей доверия. Но оказалось, что мужчина просто «клеит» первую попавшуюся яркую девушку уже в аэропорту, так как после безобидного вопроса: «Не вы ли прилетели в хоспис для обследования больной?» – он быстро ретировался. Самое интересное началось, когда все люди с этого рейса вышли. Яна с Эриком еще подождали для приличия, а потом начали растерянно озираться.

– И что? И где? – изумилась Яна.

– Ты точно расслышала, что он прилетит этим рейсом? – повернулся к ней Эрик.

– Я не глухая и не глупая.

– А почему никто к нам не подошел?

– Понятия не имею! Может, меня не узнали? Твоя красота полностью затмила мою?

– Не утрируй, Яна. Может, он не прилетел? – спросил как бы сам себя Эрик.

– Кто?

– Онколог.

– Нет, такого быть не может, Карл бы предупредил. Когда я о чем-то прошу, он всегда выполняет.

– Где же тогда доктор? – Эрик снова устремил взгляд на выход со взлетной полосы.

Там появилась хрупкая женская фигура на высоких каблуках. Но она не могла быть онкологом, которого они ждали, потому что на ней была форма известной авиакомпании. Посмотрев по сторонам, стюардесса остановила свой взгляд на Эрике, как любая нормальная женщина. Затем изящной походкой подошла.

– Не вы ли встречаете господина Морозова? – спросила она по-английски.

Яна и Эрик ответили одновременно, только с разными значениями.

– Нет, – заявил Эрик по инерции.

– Да! – воскликнула Яна с удивлением и восторгом.

– Да? – переспросил у нее Эрик.

– Генка Морозов! Конечно, я его знаю, чертяку. Это был мой очень хороший знакомый в институте.

– А если учесть, что ты училась в медицинском институте, то он вполне может оказаться тем, кого мы встречаем, – сделал логический вывод Эрик. И мило улыбнулся стюардессе, переходя на английский: – Да, мы встречаем господина Морозова.

– О’кей! – по-дежурному приветливо откликнулась та. – Тогда идите к багажному отделению и помогите ему, иначе его сдадут в полицию.

– Неплохое начало! – присвистнул Эрик, переглядываясь со своей напарницей.

Через несколько минут они подошли к багажному отделению и замерли от удивления. На груде чемоданов лежал высокий нескладный мужчина с русыми, зачесанными назад волосами и в сползших с носа очках. Лежал, свернувшись калачиком, поджав худые конечности и подложив ладошки под голову. На румяном лице его блуждала довольная улыбка, а сон был безмятежным.

– Он? – покосился на Яну Эрик.

– И правда Генка, – выдохнула Яна. Затем спросила у следовавшей сзади стюардессы: – А что он тут делает?

– Очень веселый молодой человек, но выпил явно лишнего. Известный ученый, сдавать в полицию не хочется. На руках я его нести не могла, летчики этим тоже заниматься не будут. До того как отключиться, пассажир рассказал, что его будут встречать, вот я и позаботилась…

– Огромное вам спасибо! Ну ладно, берем Генку – и пошли! – скомандовала Яна.

Эрик несколько растерялся – видимо, ему раньше не приходилось носить пьяных русских мужчин. Наконец он поднял спящего гения и перекинул через плечо. Морозову такое бесцеремонное обращение явно не понравилось, доктор недовольно что-то пробормотал и скривил губы, словно ребенок, у которого отобрали игрушку или бутылочку с молоком.

Они уложили Геннадия на заднее сиденье автомобиля и посмотрели друг на друга.

– Домой? – спросил Эрик, несколько бледновато выглядевший после переноски тяжестей.

– Надо бы его в чувство привести, – покосилась на пассажира Яна.

– Однако сильно его развезло, – кивнул Эрик. – Может, летать боится?

– Известный ученый… – фыркнула Яна. – Узнаю Геныча! Он всегда с приветом был.

Эрик завел мотор, и машина тронулась в обратный путь.

– Кто он, этот Геннадий? Твой друг? Учти, я буду ревновать!

– Очень интересный тип, – ответила Яна.

– Заметно…

– Я серьезно. Он был очень интересен с первого курса. Гена был личностью, понимаешь? Ну, а так как я тоже была не такая, как все, то мы и сдружились. А со второго курса он перевелся на лечебный факультет, вернее, один помешанный на науке профессор чуть ли не силой уговорил его перейти к нему. Гену убедили, что с его головой он будет в будущем гениальным диагностом, что он не должен лечить зубы. Наша дружба, конечно, от этого не нарушилась, но видеться стали реже. А еще через год, после какой-то международной студенческой конференции, Гене предложили продолжить учебу за рубежом, в престижной медицинской академии. Больше мы не встречались, хотя до меня доходили слухи, что он с головой ушел в науку, занимается какими-то исследованиями, возглавляет институт, преподает и много еще чем занимается, разъезжая по Европе. И вот я его увидела… Генка совсем не изменился!