Избранное. Наука о культуре и императивы эпохи Маркарян Эдуард

Анатолий Гелескул. О Марии Петровых

Неловко разговор о русском поэте начинать с его переводов, и все же приведу один — и не потому, что считаю его лучшим. Печать личности Марии Сергеевны Петровых, при сознательном и полном подчинении подлиннику, лежит на многих ее переводах, но в этом, мне кажется, проступило и что-то биографическое.

  • Он каменный, железный — все, как в давнем
  • строении прадедовских времен,
  • и лишь дверной проем заложен камнем —
  • из дома нету двери на балкон.
  • Бродяги здесь под крышею квадратной
  • спасаются ночами от дождя,
  • через года разлуки безотрадной
  • нечаянно друг друга находя.
  • Любой из нас его не замечает,
  • рассеянной заботой поглощен.
  • Хозяева и не подозревают,
  • что за стеной их дома есть балкон.

(Атанас Далчев «Балкон»)

Этот притягательный образ — заброшенного тайника — возникает при мысли о Марии Сергеевне как метафора ее судьбы, литературной и не литературной (по крайней мере в ту пору, когда мне посчастливилось узнать ее, — в конце 60-х, еще до выхода ее прижизненной книги).

Хозяева действительно не подозревали либо, заметив, принимали за что-то другое. Поэзия Марин Петровых тогда существовала как-то замурованно — не явно и не подпольно, а в ином, четвертом измерении, доступном лишь для считанных друзей. Вообще друзей было много, и, наверно, очень разных, но те, кого я знал, действительно были людьми бродяжьего склада, вольными и неприкаянными, менее всего благополучными, нередко обреченными. Одни становились изгоями, другие — изгнанниками или гибли. Погиб Анатолий Якобсон, любимый ученик и человек для Марии Сергеевны родной. Он был последним в ее долгом поминальном списке. Через год не стало и Марии Сергеевны.

В ее прижизненную книгу вошло далеко не все, а после нее Мария Сергеевна за десять лет не напечатала ни строки. Неизвестные стихи прозвучали на вечерах ее памяти, но очень немногие. И нельзя сказать, что сегодня все обстоит иначе. Еще не все ее стихи дошли до поэтов, о широком читателе не говорю.

Однако не я один помню первое впечатление от той давней, ереванской книги: это немногое — классика. Уже классика, хотя и типографская краска еще не просохла. Звучит восторженно, но время подтвердило трезвость оценки. У стихов, которые не слишком уклюже называют «классическими» и которые проще бы назвать настоящими или живорожденными, есть общая природная черта. Они живут и меняются для нас. Это не плоская поверхность, которая блестит или тускнеет — и только. Они растут как деревья, и всякий раз их видишь по-новому и, хочется думать, зорче.

Сегодня я читаю стихи Марии Петровых иначе, чем десять или двадцать лет назад. Отчасти потому, что меняюсь сам; отчасти потому, что до сих пор еще не знаю всего ею созданного. Но прежде всего — потому, что это стихи живорожденные.

Мне кажется, внутренний строй поэзии Петровых — мелодический, одноголосый. Может быть, близкий русской песне и народным плачам. И есть мелодические повторы, которые возникают в ее стихах, исчезают и возвращаются как вариации. Они настойчивы, но не сразу узнаются. Иногда ловлю себя на том, что прежде для меня разрозненные или невнятные звуки складываются в мелодию настолько новую, что невольно спрашиваешь — да верно ли слышал тон? Может быть, и верно, но дело в том, что мелодия — не отдельное стихотворение, не его рисунок. Она проходит через всю жизнь поэта.

Такими разрозненными нотами для меня долго были рассыпанные по стихам Петровых понятия, для нее ключевые, — правда, несвобода, немота, речь. Возможно, ясность почерка притупляла читательское зрение. Мария Сергеевна не любила недомолвок. Мне кажется, она не признавала за собой права ни на поэтические заблуждения, ни на поэтические блуждания, тем более — на их демонстрацию. Думаю, даже не доверяла их бумаге.

Однажды в разговоре о чьих-то стихах — помнится, нехитрых, но для интересности запутанных — Мария Сергеевна обронила:

— Я все-таки люблю, когда пишут прямо.

Такую мысль не сразу принимаешь, поскольку не сразу понимаешь. Что значит прямо? Понятно? Но Хлебников прав: «Вывески понятны, но это не поэзия…»

Говорилось, конечно, о другом. Пастернак называл это «прямым назначением речи»: «Настойчивость сказанного, безусловность, нешуточность».

У Марии Петровых не часто звучат поэтические обеты. Вот один из них:

  •      …Но либо молчание, либо
  • Лишь правда, а мне до нее не дойти.

И другие такты той же мелодии:

  • Пускай душа забита,
  • А все-таки жива.
  • Пусть правда позабыта —
  • Она одна права.
  • …и от правды ни на волос
  • Не дозволишь отступить.

И, наконец, законченная мелодическая фраза:

  • Какая во лжи простота,
  • Как с нею легко,
  • А правда совсем не проста,
  • Она далеко.
  • Ее ведь не проще достать,
  • Чем жемчуг со дна.
  • Она никому не под стать,
  • Любому трудна.

Трудна всерьез, настолько, что даже говорить о ней без тени дидактики, взывать к ней без тени ханжества трудно и дано немногим.

Мне кажется, эти стихи созвучны убежденности Пастернака: «Неумение найти и сказать правду — недостаток, которого никаким умением говорить неправду не покрыть». Это написано в 1922 году, когда провинциальная девочка Мария Петровых вряд ли подозревала о существовании поэта, который станет для нее одним из любимейших. Но по мере того как она взрослела, найти правду делалось все трудней, а сказать ее — все опаснее.

Есть у Петровых стихотворение: «Одно мне хочется сказать поэтам: „Умейте домолчаться до стихов“». Дидактика, правда, редко достигает цели, да и мало кто следует добрым советам. Но стихотворение звучит как разговор с собой и по-своему высветляет молчаливый путь Петровых, ее особую судьбу.

А вот голос уже самой судьбы:

  • Во мне живого места нет,
  • И все дороги пройдены,
  • И я молчу десятки лет
  • Молчаньем горькой родины…

Вспомним, что молодость Петровых и расцвет сил пришлись на 30-е годы, потом была война — годы горя, общности и надежд, и снова все повернулось по-старому, «А время шло, и старилось, и глохло…» Одна из личных драм, запечатленных в поэзии Петровых, — это драма художника.

Здесь не хотелось бы упрощать и политизировать. Мне, повторяю, кажется, что природа поэзии Петровых — мелодическая и стихи, как песня, рассказывают не событие, а судьбу. Думаю, отношения Петровых с миром вообще строились на разных уровнях. Была действительность высшего порядка — искупление, страдание, душа. Не душевность, а душа, тяжкий и грозный дар, который огромней ранимого и смертного человеческого сердца и требует человека целиком: ввериться ей — самоотречение, изменить — самоубийство. И стихи об этом —

  • Бескрайна душа и страшна,
  • Как эхо в горах… —

полны магической силы.

Или, казалось бы, совсем другое. Помню, как однажды у Марии Сергеевны тоскливо вырвалось:

— Господи, как же хочется дождя! Нет и нет… Не будет урожая!

Так странно это прозвучало душным московским вечером, на московском дворе. Где он, урожай? Кругом асфальт, не то что земли — даже пыли нет. «А там, во глубине России..» — для нее это «там» было реальностью, смыслом, бытием.

И была реальность уже другого порядка, двусмысленная. Помнится, когда американцы долетели и Армстронг прыгал по Луне, у меня, как и у многих, сердце тоже подпрыгнуло — се человек! А Мария Сергеевна грустно сказала:

— Вот и Луну осквернили…

Кому-то покажется забавным, но сказано, боюсь, провидчески.

Молчание Марии Петровых, определившее ее творческую судьбу, неоднозначно. В нем можно расслышать и ахматовское:

  • …просто мне петь не хочется
  • Под звон тюремных ключей, —

и тютчевское: «Как сердцу высказать себя?»

Мысль изреченная есть ложь, а ведь искусство, по Пастернаку, — это умение сказать правду. Буквально абзацем выше у него стоит: «Единственное, что в нашей власти, — это суметь не исказить голоса жизни, в нас звучащего».

Не солгать перед жизнью было заботой Марии Петровых в поэзии, да и вне ее. Подолгу и, как мы знаем из ее стихов, мучительно вслушиваясь в свое молчание, она ждала, когда вся ее жизнь скажет за нее. А на много ли откровений хватает одной человеческой жизни? Не на сорок же сборников! Права на иные стихи, не продиктованные судьбой, Мария Петровых за собой не признавала.

Ее слова промыты молчанием, как в старательском лотке, и лишь самые веские остались на дне. Это тютчевское молчание.

Но было и другое — «молчанье горькой родины». Почти еще девочкой Мария Петровых стояла у гроба Есенина. Наверно, то был первый оплаканный ею поэт. Потом она потеряла им счет, поэтам и не поэтам, близким и неведомым.

  • До срока лучшие из нас
  • В молчанье смерти выбыли,
  • И никого никто не спас
  • От неминучей гибели.

Поэт не выбирает свое время. Его никто не выбирает, но поэт не мог бы выбрать даже чудом — такого времени нет. При любом «чувстве земной уместности» (выражение Пастернака) поэт везде и всегда — герой не нашего времени. Вспомним еще раз: «Единственное, что в нашей власти, — это суметь не исказить голоса жизни…»

  • Для сердца легче смерть, чем мертвые слова.

У Марии Петровых это звучит как клятва:

Но ведь поэт и есть голос жизни и, пока она теплится и даже когда агонизирует, обречен звучать.

  • А нас еще ведь спросят — как могли вы
  • Терпеть такое, как молчать могли?
  • Как смели немоты удел счастливый
  • Заранее похитить у земли?
  • И даже в смерти нам откажут дети,
  • И нам еще придется быть в ответе.

Это стихотворение 38-го или 39-го года. Уже нет в живых Мандельштама.

Не знаю, все ли стихи тех лет уцелели; надеяться не приходится. Но в них берут начало два сквозных мотива поэзии Петровых — мука немоты и тоска по свободе. И затихнуть им уже не суждено.

  • Какие-то ходы и переходы
  • И тягостное чувство несвободы…

И только иногда, в редкие минуты — просвет, даль и «самозабвенный воздух свободы».

  • Не затем ли мы жаждем грозы,
  • Что гроза повторяет азы
  • Неоглядной свободы и гром
  • Бескорыстным гремит серебром…

Обе темы возникают настойчиво, непроизвольно и часто неожиданно, как обрывок неотступной мелодии, и буквально пронизывают, прошивают стиховую ткань, порой сталкиваясь в неразрешимом, казалось бы, диссонансе.

  • Тихие воды, глубокие воды,
  • Самозащита немой свободы…
  • Хуже ли те, что бесстрашно мчатся,
  • Смеют начаться, смеют кончаться?..

Ответ беспощаден:

  • Вашей судьбою, стоячие воды,
  • Только глухие, незрячие годы,
  • Намертво сомкнутые уста,
  • Холод, и темень, и немота.

И все же вначале — и это врезается в память — «самозащита немой свободы». Это позднее стихотворение, но в поэзии Петровых «немая свобода» возникает рано — к несчастью, слишком, может быть, рано. Вот стихи 39-го года:

  • Как бы ни страшились, ни дрожали —
  • Веки опустили, губы сжали
  • В грозовом молчании могильном,
  • Вековом, беспомощном, всесильном,
  • И ни нам, и ни от нас прощенья,
  • Только завещанье на отмщенье.

Таков «тихий лиризм» Марии Петровых. «Ни ахматовской кротости, ни цветаевской ярости»…

Может ли свобода быть немой? И надолго ли ее хватает? Одно из поздних стихотворений Марии Петровых — «Немого учат говорить» — завершают строки:

  • Он мучится не день, не год,
  • За звук живой — костьми поляжет.
  • Он речь не скоро обретет,
  • Но он свое когда-то скажет.

Наверно, только так, «единственным неповторимым сердцем, таинственной единственной душой» и домалчиваются до стихов.

  • Где непрерывностью речитатива
  • И прошлое и будущее живо.

Стихов непритворных и порой настолько непроизвольных, что кажется, будто возникли они без ведома автора — созрев, сами разбили скорлупу и вылетели на свободу.

Стихотворения

Стихи тридцатых — семидесятых годов

«Кто дает вам право спрашивать…»

  • Кто дает вам право спрашивать —
  • Нужен Пушкин или нет?
  • Неужели сердца вашего
  • Недостаточен ответ?
  • Если ж скажете — распни его,
  • Дворянин и, значит, враг,
  • Если царствия Батыева
  • Хлынет снова душный мрак, —
  • Не поверим, не послушаем,
  • Не разлюбим, не дадим —
  • Наше трепетное, лучшее,
  • Наше будущее с ним.

25. VIII.35

«Стихов ты хочешь? Вот тебе…»

  • Стихов ты хочешь? Вот тебе —
  • Прислушайся всерьез,
  • Как шепелявит оттепель
  • И как молчит мороз.
  • Как воробьи, чирикая,
  • Кропят следками снег
  • И как метель великая
  • Храпит в сугробном сне.
  • Белы надбровья веточек,
  • Как затвердевший свет…
  • Февраль маячит светочем
  • Предчувствий и примет.
  • Февраль! Скрещенье участей,
  • Каких разлук и встреч!
  • Что б ни было — отмучайся,
  • Но жизнь сумей сберечь.
  • Что б ни было — храни себя.
  • Мы здесь, а там — ни зги.
  • Моим зрачком пронизывай,
  • Моим пыланьем жги,
  • Живи двойною силою,
  • Безумствуй за двоих.
  • Целуй другую милую
  • Всем жаром губ моих.

1935

«Помнишь ночь? Мы стоим на крыльце…»

  • Помнишь ночь? Мы стоим на крыльце.
  • Гробовое молчанье мороза.
  • И в круглунном, неясном кольце
  • Затаенная стынет угроза.
  • Мы ютились в студеной избе.
  • Постояв, помолчав на крылечке,
  • От мороза ушли мы к себе,
  • К нашей люто натопленной печке.
  • Там другая, там добрая ночь,
  • Вся в сиянье, как счастья начало,
  • Отгоняла предчувствия прочь
  • И за будущее отвечала.
  • Что ж! Ее предсказанье сбылось:
  • Все исполнила, что посулила.
  • Жизни наши свершаются врозь.
  • Но живет в них единая сила.
  • Пусть пытают опять и опять, —
  • У нее вековое здоровье.
  • Не замучить ее, не отнять,
  • Называемую любовью.

1935

«Когда на небо синее…»

  • Когда на небо синее
  • Глаза поднять невмочь,
  • Тебе в ответ, уныние,
  • Возникнет слово: дочь.
  • О, чудо светлолицее,
  • И нежен и высок, —
  • С какой сравнится птицею
  • Твой легкий голосок!
  • Клянусь — необозримое
  • Блаженство впереди,
  • Когда ты спишь, любимая,
  • Прильнув к моей груди.
  • Тебя держать, бесценная,
  • Так сладостно рукам.
  • Не комната — вселенная,
  • Иду — по облакам.
  • И сердце непомерное
  • Колышется во мне,
  • И мир, со всею скверною,
  • Остался где-то, вне.
  • Мной ничего не сказано,
  • Я не сумела жить,
  • Но ты вдвойне обязана,
  • И ты должна свершить.
  • Быть может, мне заранее,
  • От самых первых дней,
  • Дано одно призвание —
  • Стать матерью твоей.
  • В тиши блаженства нашего
  • Кляну себя: не сглазь!
  • Мне счастье сгинуть заживо
  • И знать, что ты сбылась.

1937–1938

«Без оглядки не ступить ни шагу…»

  • Без оглядки не ступить ни шагу.
  • Хватит ли отваги на отвагу?
  • Диво ль, что не громки мы, не прытки,
  • Нас кругом подстерегали пытки.
  • Снится ворон с карканьем вороньим.
  • Диво ль, что словечка не пророним,
  • Диво ль, что на сердце стынет наледь
  • И ничем уж нас не опечалить.
  • А отрада лишь в небесной сини,
  • Да зимой на ветках белый иней,
  • Да зеленые весною листья…
  • Мы ль виновны в жалком бескорыстье!
  • Мы живем не мудрствуя лукаво,
  • И не так уж мы преступны, право…
  • Пркляты, не только что преступны!
  • Велика ли честь, что неподкупны.
  • Как бы ни страшились, ни дрожали —
  • Веки опустили, губы сжали
  • В грозовом молчании могильном,
  • Вековом, беспомощном, всесильном,
  • И ни нам, и ни от нас прощенья,
  • Только завещанье на отмщенье.

1939

«Есть очень много страшного на свете…»

  • Есть очень много страшного на свете,
  • Хотя бы сумасшедшие дома,
  • Хотя бы искалеченные дети,
  • Иль в города забредшая чума,
  • Иль деревень пустые закрома,
  • Но ужасы ты затмеваешь эти —
  • Проклятье родины моей — тюрьма.
  • О, как ее росли и крепли стены —
  • В саду времен чудовищный побег,
  • Какие жертвы призраку измены
  • Ты приносить решался, человек!..
  • И нет стекла, чтобы разрезать вены,
  • Ни бритвы, ни надежды на побег,
  • Ни веры — для того, кто верит слепо,
  • Упорствуя судьбе наперекор,
  • Кто счастлив тем, что за стенами склепа
  • Родной степной колышется простор,
  • Скупой водой, сухою коркой хлеба
  • Он счастлив — не убийца и не вор,
  • Он верит ласточкам, перечеркнувшим небо,
  • Оправдывая ложный приговор.
  • Конечно, страшны вопли дикой боли
  • Из окон госпиталя — день и ночь.
  • Конечно, страшны мертвецы на поле,
  • Их с поля битвы не уносят прочь.
  • Но ты страшней, безвинная неволя,
  • Тебя, как смерть, нет силы превозмочь.
  • А нас еще ведь спросят — как могли вы
  • Терпеть такое, как молчать могли?
  • Как смели немоты удел счастливый
  • Заранее похитить у земли?..
  • И даже в смерти нам откажут дети,
  • И нам еще придется быть в ответе.

1938–1942

«Когда я склонюсь над твоею кроваткой…»

  • Когда я склонюсь над твоею кроваткой,
  • Сердце так больно, так сладко растет,
  • Стою не дыша и смотрю украдкой
  • На руки твои, на их легкий взлет.
  • Я с горькой тоской спозналась глубоко,
  • В бессоннице я сгорела дотла,
  • Но ты, ты нежна и голубоока,
  • Подснежник мой, ты свежа и светла.
  • Мир твой не тронут горем и злобой,
  • Страху и зависти доступа нет.
  • Воздух тебя обнимает особый,
  • Как будто всегда над тобою рассвет.
  • Когда я склонюсь над кроваткой твоею,
  • Сердце растет в непосильной любви,
  • Смотрю на тебя и смотреть не смею,
  • И помню одно только слово: живи.

1940

«Вы — невидаль, Вы — злое диво…»

Э. К.

  • Вы — невидаль, Вы — злое диво.
  • Недаром избегают Вас:
  • Так беспощадно, так правдиво
  • Бьет свет из Ваших темных глаз, —
  • Неустрашимо, через бездны
  • Наперерез обман разя…
  • Лукавить с Вами бесполезно,
  • Глаза Вам отвести нельзя, —
  • Ваш разум никому в угоду
  • Не даст налганное сберечь:
  • На чистую выводит воду
  • Презрительным движеньем плеч.

1940

«Светло ль ты, солнце, и лучисто ли…»

  • Светло ль ты, солнце, и лучисто ли
  • И прежний ли ты держишь путь,
  • Когда, меня завидев издали,
  • Вы рады в сторону свернуть?
  • А я невзвижу света белого —
  • Куда мне деться от стыда?
  • Ведь я вам ничего не сделала,
  • Ведь я чужой была всегда.
  • И это не влюбленность по уши,
  • Но отсвет рокового дня,
  • Но сад волшебный, где никто уже
  • Вас не отнимет у меня,
  • Где молчаливыми аллеями
  • Вам счастливо идти со мной,
  • Где б руку идем, лелеемы
  • Завороженною луной.
  • А здесь — пройти бы невредимою
  • И лишь бы не встречаться впредь!
  • Здесь — даже на лицо любимое
  • Я не решаюсь посмотреть.
  • Заговорю — так про веселое,
  • Закусывая губы в кровь…
  • Простите мне мою тяжелую,
  • Мою ненужную любовь!

1940

«Ты думаешь, что силою созвучий…»

  • Ты думаешь, что силою созвучий
  • Как прежде жизнь моя напряжена.
  • Не думай так, не мучай так, не мучай, —
  • Их нет во мне, я как в гробу одна.
  • Ты думаешь — в безвестности дремучей
  • Я заблужусь, отчаянья полна.
  • Не думай так, не мучай так, не мучай, —
  • Звезда твоя, она и мне видна.
  • Ты думаешь — пустой, ничтожный случай
  • Соединяет наши имена.
  • Не думай так, не мучай так, не мучай, —
  • Я — кровь твоя, и я тебе нужна.
  • Ты думаешь о горькой, неминучей,
  • Глухой судьбе, что мне предрешена.
  • Не думай так: мятется прах летучий,
  • Но глубь небес таинственно ясна.

1941

«Не взыщи, мои признанья грубы…»

  • Не взыщи, мои признанья грубы,
  • Ведь они под стать моей судьбе.
  • У меня пересыхают губы
  • От одной лишь мысли о тебе.
  • Воздаю тебе посильной данью —
  • Жизнью, воплощенною в мольбе,
  • У меня заходится дыханье
  • От одной лишь мысли о тебе.
  • Не беда, что сад мой смяли грозы,
  • Что живу — сама с собой в борьбе,
  • Но глаза мне застилают слезы
  • От одной лишь мысли о тебе.

1941

«Проснемся, уснем ли — война, война…»

  • Проснемся, уснем ли — война, война.
  • Ночью ли, днем ли — война, война.
  • Сжимает нам горло, лишает сна,
  • Путает имена.
  • О чем ни подумай — война, война.
  • Наш спутник угрюмый — она одна.
  • Чем дальше от битвы, тем сердцу тесней,
  • Тем горше с ней.
  • Восходы, закаты — все ты одна.
  • Какая тоска ты — война, война!
  • Мы знаем, что с нами
  • Рассветное знамя,
  • Но ты, ты, проклятье, — темным-темна.
  • Где павшие братья, — война, война!
  • В безвестных могилах…
  • Мы взыщем за милых,
  • Но крови святой неоплатна цена.
  • Как солнце багрово! Все ты, одна.
  • Какое ты слово: война, война…
  • Как будто на слове
  • Ни пятнышка крови,
  • А свет все багровей во тьме окна.
  • Тебе говорит моя страна:
  • Мне трудно дышать, — говорит она, —
  • Но я распрямлюсь, и на все времена
  • Тебя истреблю, война!

1942

«Завтра день рожденья твоего…»

  • Завтра день рожденья твоего.
  • Друг мой, чем же я его отмечу?
  • Если бы поверить в нашу встречу!
  • Больше мне не надо ничего.
  • Ночью здесь такая тишина!
  • Звезды опускаются на крышу,
  • Но, как все, я здесь оглушена
  • Грохотом, которого не слышу.
  • Неужели ото всех смертей
  • Откупились мы любовьюк детям?
  • Неужели родине своей
  • За себя достойно не ответим?
  • Это вздор! Не время клевете
  • И не место ложному смиренью,
  • Но за что же мы уже не те?
  • Кто мы в этом диком измеренье?..
  • Завтра день рожденья твоего.
  • Друг мой, чем же я его отмечу?
  • Если бы поверить в нашу встречу!
  • Больше мне не надо ничего.

1942

Севастополь

  • Бело-синий город Севастополь,
  • Белокрылый город в синеве…
  • Моря ослепительная опыль
  • В скверах оседала на траве.
  • Город с морем сомкнуты в содружье,
  • Синей соли съедены пуды.
  • Дымной славой русского оружья,
  • Пушечным дымком несло с воды.
  • Белый камень в голубой оправе,
  • Ты у недруга в кольце тугом.
  • Город русской доблести, ты вправе
  • Горевать о времени другом.
  • Шрам широкий над крутою бровью
  • Ты через столетие пронес,
  • А теперь лежишь, залитый кровью,
  • И морских не осушаешь слез.
  • Слезы эти — зарева кровавей —
  • Отольются гибелью врагу…
  • Белый пепел в голубой оправе
  • На осиротевшем берегу!
  • Тяжко, Севастополь, о как тяжко!
  • Где ж прославленная на века
  • Белая матросская рубашка,
  • Праздничная синь воротника!
  • Плачь о тех, кто смертной мглой объяты,
  • Чьи могилы волнами кругом…
  • Ты еще начнешься, но себя ты
  • Не узнаешь в облике другом.

[1942][1]

«Ветер воет, ветер свищет…»

  • Ветер воет, ветер свищет —
  • Это ничего.
  • Поброди на пепелище
  • Сердца моего.
  • Ты любил под лунным светом
  • Побродить порой.
  • Ты недаром был поэтом,
  • Бедный мой герой.
  • Я глазам не верю — ты ли,
  • Погруженный в сон,
  • Преклонившийся к Далиле
  • Гибнущий Самсон.
  • То ль к Далиле, то ль к могиле,
  • Только не ко мне,
  • Не к моей невольной силе,
  • Выросшей в огне,
  • Взявшейся на пепелище
  • Сердца моего,
  • Там, где только ветер свищет,
  • Больше ничего.

1942

«Год, в разлуке прожитый…»

  • Год, в разлуке прожитый,
  • Близится к весне.
  • Что же ты, ах, что же ты
  • Не придешь ко мне!
  • Мне от боли старящей
  • Тесно и темно,
  • В злой беде товарища
  • Покидать грешно.
  • Приходи, не думая,
  • Просто приходи.
  • Что ж тоску угрюмую
  • Пестовать в груди!
  • Все обиды кровные
  • Замела пурга.
  • Видишь — поле ровное,
  • Белые снега.

1942

Апрель 1942 года

  • Свирепая была зима,
  • Полгода лютовал мороз.
  • Наш городок сходил с ума,
  • По грудь сугробами зарос.
  • Казалось, будет он сметен —
  • Здесь ветры с четырех сторон,
  • Сквозь город им привольно дуть,
  • Сшибаясь грудь о грудь.
  • Они продрогший городок
  • Давно бы сдули с ног,
  • Но разбивалась в прах пурга
  • О тяжкие снега.
  • И вот апрель в календаре,
  • Земля в прозрачном серебре,
  • Хрустящем на заре.
  • И солнце светит горячей,
  • И за ручьем бежит ручей.
  • Скворцы звенят наперебой,
  • И млеет воздух голубой.
  • И если б только не война,
  • Теперь была б весна.

1942

«Не плачь, не жалуйся, не надо…»

  • Не плачь, не жалуйся, не надо,
  • Слезами горю не помочь.
  • В рассвете кроется награда
  • За мученическую ночь.
  • Сбрось пламенное покрывало,
  • И платье наскоро надень,
  • И уходи куда попало
  • В разгорячающийся день.
  • Тобой овладевает солнце.
  • Его неодолимый жар
  • В зрачках блеснет на самом донце,
  • На сердце ляжет, как загар.
  • Когда в твоем сольется теле
  • Владычество его лучей,
  • Скажи по правде — неужели
  • Тебя ласкали горячей?
  • Поди к реке, и кинься в воду,
  • И, если можешь, — поплыви.
  • Какую всколыхнешь свободу,
  • Какой доверишься любви!
  • Про горе вспомнишь ты едва ли,
  • И ты не назовешь — когда
  • Тебя нежнее целовали
  • И сладостнее, чем вода.
  • Ты вновь желанна и прекрасна,
  • И ты опомнишься не вдруг
  • От этих ласково и властно
  • Струящихся по телу рук.
  • А воздух? Он с тобой до гроба,
  • Суровый или голубой,
  • Вы счастливы на зависть оба, —
  • Ты дышишь им, а он тобой.
  • И дождь придет к тебе по крыше,
  • Все то же вразнобой долбя.
  • Он сердцем всех прямей и выше,
  • Всю ночь он плачет про тебя.
  • Ты видишь — сил влюбленных много.
  • Ты их своими назови.
  • Неправда, ты не одинока
  • В твоей отвергнутой любви.
  • Не плачь, не жалуйся, не надо,
  • Слезами горю не помочь,
  • В рассвете кроется награда
  • За мученическую ночь.

1942

«Глубокий, будто темно-золотой…»

  • Глубокий, будто темно-золотой,
  • Похожий тоном на твои глаза,
  • Божественною жизнью налитой,
  • Прозрачный, точно детская слеза,
  • Огромный, как заоблаченный гром,
  • Непогрешимо-ровный, как прибой,
  • Незапечатлеваемый пером —
  • Звук сердца, ставшего моей судьбой.

24/VIII.1942

«Лишь в буре — приют и спасение…»

  • Лишь в буре — приют и спасение,
  • Под нею ни ночи, ни дня.
  • Родимые ветры осенние,
  • Хоть вы не оставьте меня!
  • Вы пылью засыпьте глаза мои,
  • И я распознать не смогу,
  • Что улицы все те же самые
  • На том же крутом берегу,
  • Что город все тот же по имени,
  • Который нас видел вдвоем…
  • Хотя бы во сне — позови меня,
  • Дай свидеться в сердце твоем!

1942

«Я думала, что ненависть — огонь…»

  • Я думала, что ненависть — огонь,
  • Сухое, быстродышащее пламя,
  • И что промчит меня безумный конь
  • Почти летя, почти под облаками…
  • Но ненависть — пустыня. В душной, в ней
  • Иду, иду, и ни конца, ни краю,
  • Ни ветра, ни воды, но столько дней
  • Одни пески, и я трудней, трудней
  • Иду, иду, и, может быть, вторая
  • Иль третья жизнь сменилась на ходу.
  • Конца не видно. Может быть, иду
  • Уже не я. Иду, не умирая…

29/XI.1942

«Мы смыслом юности влекомы…»

  • Мы смыслом юности влекомы
  • В простор надземной высоты —
  • С любой зарницею знакомы,
  • Со всеми звездами на «ты».
  • Земля нам кажется химерой
  • И родиною — небеса.
  • Доходит к сердцу полной мерой
  • Их запредельная краса.
  • Но н сердце ложится время,
  • И каждый к тридцати годам
  • Не скажет ли: я это время
  • За бесконечность не отдам.
  • Мы узнаем как бы впервые
  • Леса, и реки, и поля,
  • Сквозь переливы луговые
  • Нам улыбается земля.
  • Она влечет неодолимо,
  • И с каждым годом все сильней.
  • Как женщина неутолима
  • В жестокой нежности своей.
  • И в ней мы любим что попало,
  • Забывнадземную страну, —
  • На море грохотанье шквала,
  • Лесов дремучих тишину,
  • Равно и грозы и морозы,
  • Равно и розы и шипы,
  • Весь шум разгоряченной прозы,
  • Разноголосый гул толпы.
  • Мы любим лето, осень, зиму,
  • Еще томительней — весну,
  • Затем, что с ней невыносимо
  • Земля влечет к себе, ко сну.
  • Она отяжеляет належь
  • Опавших на сердце годов
  • И успокоится тогда лишь
  • От обольщающих трудов,
  • Когда в себя возьмет всецело.
  • Пусть мертвыми — ей все равно.
  • Пускай не душу, только тело…
  • (Зачем душа, когда темно!)
  • И вот с единственною, с нею,
  • С землей, и только с ней вдвоем
  • Срастаться будем все теснее,
  • Пока травой не изойдем.

[1942]

«Ревет, и воет, и дымится…»

  • Ревет, и воет, и дымится
  • Вспять обращенная волна.
  • К прочерченной штыком границе
  • Откатывается война.
  • Сдержи дыханье, — там вершится
  • Твоя судьба, моя страна!
  • На недоконченной странице
  • Дымятся кровью письмена.
  • Как шумно смерть в лицо дышала!
  • Как трудно с нею грудь о грудь!
  • Концом прикинулось начало,
  • Казалось — не передохнуть.
  • Нам воздуха недоставало
  • На грозный, на прощальный путь,
  • И только кровь в висках стучала:
  • Бессмертен будь, бессмертен будь…
  • Когда же сердце охватила
  • Непоправимая беда,
  • Очнулась в нас иная сила,
  • Иначе повела звезда:
  • Нас ненависть огнем вспоила,
  • Он был как ясная вода…
  • Врагов укроет лишь могила,
  • И та исчезнет без следа.

1943

Чистополь

  • Город Чистополь на Каме…
  • Нас дарил ты чем богат.
  • Золотыми облаками
  • Рдел за Камою закат.
  • Сквозь тебя четыре ветра
  • Насмерть бились день и ночь.
  • Нежный снег ложился щедро,
  • А сиял — глазам невмочь.
  • Сверхъестественная сила
  • Небу здешнему дана:
  • Прямо в душу мне светила
  • Чистопольская луна,
  • И казалось, в мире целом
  • Навсегда исчезла тьма.
  • Сердце становилось белым,
  • Сладостно сходя с ума.
  • Отчужденностью окраски
  • Живо все и все мертво —
  • Спит в непобедимой сказке
  • Город сердца моего.
  • Если б не росли могилы
  • В дальнем грохоте войны,
  • Как бы я тебя любила,
  • Город, поневоле милый,
  • Город грозной тишины!
  • Годы чудятся веками,
  • Но нельзя расстаться нам —
  • Дальний Чистополь на Каме,
  • На сердце горящий шрам.

1943, март

«Мы начинали без заглавий…»

  • Мы начинали без заглавий,
  • Чтобы окончить без имен.
  • Нам даже разговор о славе
  • Казался жалок и смешон.
  • Я думаю о тех, которым
  • Раздоры ль вечные с собой
  • Иль нелюбовь к признаньям скорым
  • Мешали овладеть судьбой.
  • Не в расточительном ли детстве
  • Мы жили раньше? Не во сне ль?
  • Лишь в грозный год народных бедствий
  • Мы осознали нашу цель.
  • И можем быть сполна в ответе
  • За счастье встреч и боль потерь.
  • Мы тридцать лет росли как дети,
  • Но стали взрослыми теперь.
  • И яростную жажду славы
  • Всей жизнью утолить должны,
  • Когда Россия пишет главы
  • Освобождающей войны, —
  • Без колебаний, без помарок —
  • Страницы горя и побед,
  • А на полях широких ярок
  • Пожаров исступленный свет…
  • Живи же, сердце, полной мерой,
  • Не прячь на бедность ничего
  • И непоколебимо веруй
  • В звезду народа твоего.
  • Теперь спокойно и сурово
  • Ты можешь дать на все ответ,
  • И скажешь ты два кратких слова,
  • Два крайних слова: да и нет.
  • А я скажу: она со мною,
  • Свобода грозная моя!
  • Совсем моей, совсем иною
  • Жизнь начинается, друзья!

1943

«Какое уж тут вдохновение, — просто…»

  • Какое уж тут вдохновение, — просто
  • Подходит тоска и за горло берет.
  • И сердце сгорает от быстрого роста,
  • И грозных минут наступает черед,
  • Решающих разом — петля или пуля,
  • Река или бритва, но наперекор
  • Неясное нечто, тебя карауля,
  • Приблизится произнести приговор.
  • Читает — то гневно, то нежно, то глухо,
  • То явственно, то пропуская слова,
  • И лишь при сплошном напряжении слуха
  • Ты их различаешь едва-едва,
  • Пером неумелым дословно, построчно,
  • Едва поспевая, ты запись ведешь,
  • Боясь пропустить иль запомнить неточно…
  • (Петля или пуля, река или нож?..)
  • И дальше ты пишешь, — не слыша, не видя,
  • В блаженном бреду не страшась чепухи,
  • Не помня о боли, не веря обиде,
  • И вдруг понимаешь, что это стихи.

1943

Ночь на 6 августа

  • В каком неистовом молчанье
  • Ты замерла, притихла, ночь!..
  • Тебя ни днями, ни ночами
  • Не отдалить, не превозмочь.
  • Взволнованною тишиною
  • Объята из конца в конец,
  • Ты внемлешь надо всей страною
  • Биенью всех ее сердец.
  • О, как же им была близка ты,
  • Когда по небу и земле
  • Промчались первые раскаты
  • О Белгороде и Орле.
  • Все вдохновенней, все победней
  • Вставали громы в полный рост,
  • Пока двенадцатый, последний,
  • Не оказался светом звезд.
  • И чудилось, что слезы хлынут
  • Из самой трудной глубины, —
  • Они хоть на мгновенье вынут
  • Из сердца злую боль войны!
  • Но время это не настало,
  • Лишь близко-близко подошло.
  • Ты не впустую, ночь, блистала, —
  • Нам от тебя и днем светло.
  • В нас тайный луч незатемнимый
  • Уже до дрожи напряжен.
  • Ты стала самою любимой,
  • Не подберешь тебе имен.

1943

Прощанье

  • Вот на этом самом месте
  • В этой комнате чужой
  • Мы прощались. Были вместе,
  • Не рассечь — душа с душой.
  • В эту комнату чужую
  • Я теперь вхожу одна.
  • Холодея, дохожу я
  • До тогдашнего окна.
  • Вот на этом самом месте,
  • Вот у этого стола
  • Мы прощались, были вместе.
  • Вместо смерти жизнь была.
  • А теперь в тиши зловещей
  • Взгляд вещей невыносим,
  • А теперь исходят вещи
  • Прежним голосом твоим.
  • Говоришь ты: — Небывало,
  • Что сбывается со мной!
  • Обвилась, околдовала,
  • Стала д смерти родной.
  • Заповедной, сокровенной
  • Тайной сердца моего.
  • Друг мой вечный, мой мгновенный,
  • Ты счастливее всего!.. —
  • Это ж песня! Это — ты же…
  • И в ответ едва-едва,
  • Неразборчивее, тише
  • Слышатся мои слова:
  • — Силою тысячелетней
  • Сердце одарило нас…
  • Ты скажи хоть в миг последний,
  • В первый и последний раз, —
  • Ведь за дверью жизнь иная,
  • Время ехать на вокзал, —
  • Знаешь, как люблю я?
  •    — Знаю, —
  • Воздух дрогнувший сказал.
  • Не твоим ли каждым словом
  • Озарен мой трудный путь!
  • Став дыханьем, хлебом, кровом,
  • Слово может все вернуть:
  • Как-нибудь обронишь слово,
  • Ставшее моей душой,
  • И окажешься ты снова
  • В этой комнате чужой.

1943

«У меня большое горе…»

  • У меня большое горе,
  • И плакать не могу.
  • Мне бы добрести до моря,
  • Упасть на берегу.
  • Не слезами ли, родное,
  • Плещешь через край?
  • Поделись хоть ты со мною,
  • Дай заплакать, дай!
  • Дай соленой, дай зеленой,
  • Золотой воды,
  • Синим солнцем прокаленной,
  • Горячй моей беды,
  • Я на перекресток выйду,
  • На колени упаду.
  • Дайте слез омыть обиду,
  • Утолить беду!
  • О животворящем чуде
  • Умоляю вас:
  • Дайте мне, родные люди,
  • Выплакаться только раз!
  • Пусть мольба моя нелепа,
  • Лишь бы кто-нибудь принес, —
  • Не любви прошу, не хлеба, —
  • Горсточку горючих слез.
  • Я бы к сердцу их прижала,
  • Чтобы в кровь мою вошло
  • Обжигающее жало,
  • От которого светло.
  • Словно от вины тягчайшей,
  • Не могу поднять лица…
  • Дай же кто-нибудь, о, дай же
  • Выплакаться до конца,
  • До заветного начала,
  • До рассвета на лугу…
  • Слишком больно я молчала,
  • Больше не могу.

Июль 1943

«Хоть не лелей, хоть не голубь…»

  • Хоть не лелей, хоть не голубь,
  • Хоть позабудь о нем, —
  • Оно пускает корни вглубь,
  • И это день за днем.
  • То, что запало нам в сердца,
  • Как хочешь назови,
  • Но только нет ему конца,
  • Оно у нас в крови.
  • Все больше мы боимся слов
  • И верим немоте.
  • И путь жесток, и век суров,
  • И все слова не те.
  • А то, о чем молчим вдвоем,
  • Дано лишь нам двоим.
  • Его никак не назовем,
  • Но неразлучны с ним.

«Не нынче ль на пороге…»

  • Не нынче ль на пороге,
  • От горя как в бреду,
  • Я почтальону в ноги
  • С мольбою упаду.
  • «Одно письмо средь прочих
  • У вас, наверно, есть.
  • Там на конверте почерк
  • Мужской, прямой, как честь.
  • Мой адрес на конверте,
  • Письмо мне из Москвы.
  • Поверьте мне, поверьте,
  • Его найдете вы!..»
  • Старик, с мальчишкой схожий,
  • Быть может, поворчит,
  • Но, человек хороший,
  • Он мне письмо вручит.
  • Любую запятую
  • Целуя без стыда,
  • В письме твоем прочту я,
  • Что любишь навсегда.
  • Ты пишешь, — будь спокойна,
  • Клянешься, что придешь…
  • Презренно, недостойно,
  • Блаженно верю в ложь.
  • Возможно ль быть несчастней?
  • Я жду тебя весь год,
  • Как смертник перед казнью
  • Помилованья ждет.

«Жил тигренок, числясь в нетях…»

  • Жил тигренок, числясь в нетях,
  • Это хитрому с руки,
  • Чтоб забыли: в лапках этих
  • Подрастают коготки.
  • Если будут люди трогать,
  • Мучить или целовать —
  • Покажи точеный коготь,
  • Раз и навсегда отвадь.
  • Пусть летит тебе вдогонку
  • Восхищенье и хула.
  • Выходить пора тигренку
  • На серьезные дела.

8 апр. 1943

«Говорят, от судьбы не уйдешь…»

  • Говорят, от судьбы не уйдешь.
  • Ты над этим смеешься? Ну что ж,
  • Покажи мне, любимый, звезду,
  • По которой тебя не найду,
  • Покажи мне, любимый, пути,
  • На которых тебя не найти,
  • Покажи мне, любимый, коня,
  • Которым объедешь меня.

1943

«— Но в сердце твоем я была ведь? — Была…»

  • — Но в сердце твоем я была ведь?
  •       — Была:
  • Блаженный избыток, бесценный излишек…
  • — И ты меня вытоптал, вытравил, выжег?..
  • — Дотла, дорогая, дотла.
  • — Неправда. Нельзя истребить без следа.
  • Неясною тенью, но я же с тобою,
  • Сквозь горе любое и счастье любое
  • Невольно с тобою — всегда.

1943

«Молчи, я знаю, знаю, знаю…»

  • Молчи, я знаю, знаю, знаю.
  • Я точно, по календарю,
  • Припомню все, моя родная,
  • И за тебя договорю.
  • О скрытая моя соседка,
  • Бедой объятая душа!
  • Мы слишком часто, слишком редко
  • Встречаемся, всегда спеша.
  • Приди от горя отогреться.
  • Всем сердцем пристальным моим
  • Зову тебя: скорее встреться,
  • Мы и без слов поговорим.
  • Заплачь, заплачь! Ведь я-то знаю,
  • Как ночь бродить по пустырю.
  • До счастья выплачься, родная,
  • Я за тебя договорю.

1943

Поэту-горцу

К. К.

  • Когда ты стиснешь кулаки и зубы,
  • Склоняя голову — ты так хорош!
  • Гляжу и повторяю: любо, любо!
  • (Ты тихих слов не разберешь.)
  • Когда ж ты руки распахнешь и ветром
  • Меня охлынет с горной высоты,
  • Таким широким, прямодушным, щедрым, —
  • О, как тогда прекрасен ты!

1943

Осенние леса

1
  • Боже, как светло одеты,
  • В разном — в красном, в золотом!
  • На лесах сказалось лето
  • В пламени пережитом.
  • Солнце душу в них вложило —
  • Летней радуги красу.
  • Семицветное светило
  • Рдеет листьями в лесу.
  • Отрешившийся от зноя,
  • Воздух сразу стал чужим.
  • Отстранивший все земное,
  • Он высок и недвижим.
  • А в лесах — за дивом диво.
  • Им не надо никого,
  • Как молитва, молчаливо
  • Легких листьев торжество.
  • Чт красе их вдохновенной
  • Близкий смертный снежный мрак…
  • До чего самозабвенны,
  • Как бесстрашны — мне бы так!
2
  • Грустила я за свежими бревенчатыми стенами,
  • Бродила опустевшими лесами несравненными,
  • И светлыми дубровами, и сумрачными чащами,
  • От пурпура — суровыми, от золота — молчащими.
  • Я увидала озими, как в раннем детстве, яркими, —
  • Великодушной осени весенними подарками.
  • В неполитом, в неполотом саду твоем
  •    стояла я…
  • Пылают листья золотом, любой — как солнце малое:
  • Что видывали за лето от зноя неустанного —
  • По самый стебель налито и оживает заново.
  • Ни шелеста, ни шороха, пройди всю глушь
  •    окрестную,
  • Лишь смутный запах пороха томит кору древесную.
  • Какими днями тяжкими нам эти чащи дороги!
  • За этими овражками стояли наши вороги.
  • Ломились в наши светлые заветные обители,
  • И воды ясной Сетуни их темный образ видели.
  • Настигнутые пулями, о вольной воле певшими,
  • В свой праздник недогулянный, детоубийцы, —
  •    где ж они?..
  • Лишь смутный запах пороха хранит кора древесная.
  • Ни шелеста, ни шороха — тиха краса окрестная.
  • Как в утро это раннее, что разгорится досиня,
  • Мне по сердцу стояние самозабвенной осени!..
  • А ночь обступит звездами — дремучая, прозрачная.
  • Одно к другому созданы — и мрак и свечи брачные…
  • Земля моя чудесная, что для тебя я сделаю,
  • Какой прославлю песнею все светлое, все смелое,
  • И тишину рассветную, и жизнь вот эту самую,
  • И вас, друзья заветные, заветные друзья мои!..
3
  • Не наглядеться, не алюбоваться
  • На эту пламенеющую тишь,
  • Столь властную, что некуда податься,
  • И вместе с ней стоишь, горишь, молчишь.
  • Как памятник, надгробье страстотерпцам,
  • Что отстояли этот день большой
  • Единственным неповторимым сердцем,
  • Таинственной единственной душой,
  • Как жертвенник, неистово горящий
  • Во имя тех, которых молим жить, —
  • Высокая и пламенная чаща,
  • Ее огня вовек не потушить.
  • Здесь прошлые, здесь будущие годы,
  • И чудится — впервые жизнь полна
  • Столь просветленным воздухом свободы
  • От звезд небесных до морского дна.
  • И беззаветно жить бы мне отныне,
  • Самозабвенным воздухом дыша,
  • Чтоб сердце стало крепче этой сини
  • И чище этой осени душа.

1943

«Знаю, что ко мне ты не придешь…»

  • Знаю, что ко мне ты не придешь,
  • Но поверь, не о тебе горюю:
  • От другого горя невтерпеж,
  • И о нем с тобою говорю я.
  • Милый, ты передо мной в долгу.
  • Вспомни, что осталось за тобою.
  • Ты мне должен — должен! — я не лгу —
  • Воздух, солнце, небо голубое,
  • Шум лесной, речную тишину, —
  • Все, что до тебя со мною было.
  • Возврати друзей, веселье, силу,
  • И тогда уже — оставь одну.

5–6 авг. 1943

«Но разве счастье взять руками голыми?..»

  • Но разве счастье взять руками голыми? —
  • Оно сожжет.
  • Меня швыряло из огня да в полымя
  • И вновь — об лед.
  • И в кровь о камень сердца несравненного, —
  • До забытья…
  • Тебя ль судить, — бессмертного, мгновенного,
  • Судьба моя!

17. III. 1945

«Что же это за игра такая?..»

  • Что же это за игра такая?..
  • Нет уже ни слов, ни слез, ни сил…
  • Можно разлюбить — я понимаю,
  • Но приди, скажи, что разлюбил.
  • Для чего же эти полувзгляды?
  • Нежности внезапной не пойму.
  • Отвергая, обнимать не надо.
  • Разве не обидно самому?
  • Я всегда дивлюсь тебе как чуду.
  • Не найти такого средь людей.
  • Я до самой смерти не забуду
  • Беспощадной жалости твоей…

1949

«Люби меня. Я тьма кромешная…»

  • Люби меня. Я тьма кромешная.
  • Слепая, путаная, грешная.
  • Но ведь кому, как не тебе,
  • Любить меня? Судьба к судьбе.
  • Гляди, как в темном небе звезды
  • Вдруг проступают. Так же просто
  • Люби меня, люби меня,
  • Как любит ночь сиянье дня.
  • Тебе и выбора-то нет:
  • Ведь я лишь тьма, а ты лишь свет.

«Весна и снег. И непробудный…»

  • Весна и снег. И непробудный
  • В лесу заснеженном покой.
  • Зиме с землей расстаться трудно,
  • Как мне с тобой, как мне с тобой.

«Назначь мне свиданье…»

  • Назначь мне свиданье
  •    на этом свете.
  • Назначь мне свиданье
  •    в двадцатом столетье.
  • Мне трудно дышать без твоей любви.
  • Вспомни меня, оглянись, позови!
  • Назначь мне свиданье
  •    в том городе южном,
  • Где ветры гоняли
  •    по взгорьям окружным,
  • Где море пленяло
  •    волной семицветной,
  • Где сердце не знало
  •    любви безответной.
  • Ты вспомни о первом свидании тайном,
  • Когда мы бродили вдвоем по окрайнам,
  • Меж домиков тесных,
  •    по улочкам узким,
  • Где нам отвечали с акцентом нерусским.
  • Пейзажи и впрямь были бедны и жалки,
  • Но вспомни, что даже на мусорной свалке
  • Жестянки и склянки
  •    сверканьем алмазным,
  • Казалось, мечтали о чем-то прекрасном.
  • Тропинка все выше кружила над бездной…
  • Ты помнишь ли тот поцелуй поднебесный?..
  • Числа я не знаю,
  •    но с этого дня
  • Ты светом и воздухом стал для меня.
  • Пусть годы умчатся в круженье обратном
  • И встретимся мы в переулке Гранатном…
  • Назначь мне свиданье у нас на земле,
  • В твоем потаенном сердечном тепле.
  • Друг другу навстречу
  •    по-прежнему выйдем,
  • Пока еще слышим,
  • Пока еще видим,
  • Пока еще дышим,
  • И я сквозь рыданья
  • Тебя заклинаю:
  •    назначь мне свиданье!
  • Назначь мне свиданье,
  •    хотя б на мгновенье,
  • На площади людной,
  •    под бурей осенней,
  • Мне трудно дышать, я молю о спасенье…
  • Хотя бы в последний мой смертный час
  • Назначь мне свиданье у синих глаз.

1953, Дубулты

«Новый год тайком, украдкой…»

  • Новый год тайком, украдкой
  • Проскользнул в притихший дом,
  • Гостя с этакой повадкой
  • Узнаешь пока с трудом.
  • Мы сжились со старым годом,
  • Был он скромен, был он прост,
  • Был накоротке с народом,
  • Не хватая с неба звезд.
  • Понимал людские нужды,
  • Помнил давнюю беду.
  • И, придирчивости чуждый,
  • Помогал нам на ходу.
  • Правда, не был он поэтом,
  • И воображенья жар
  • Не пьянил его, но в этом
  • Был его особый дар…
  • Новый год явился тихо
  • И пока лишен примет,
  • Так неслышно входит лихо,
  • Так рождается рассвет.
  • Что ж теснишься в двери боком,
  • Как раскаянье иль ложь?
  • Ты сказал бы хоть намеком —
  • Что за пазухой несешь?
  • Хочешь с нас великой дани
  • Или малой будешь рад?
  • Покажи хоть очертанья
  • Новых бедствий и утрат!..
  • А быть может… ах, быть может,
  • Мученикам немоты —
  • Тем, чей век впустую прожит,
  • Обернешься счастьем ты.
  • С чистым сердцем в полный голос
  • Их заставишь говорить
  • И от правды ни на волос
  • Не дозволишь отступить…

1954/1955

«Зима установилась в марте…»

  • Зима установилась в марте
  • С морозами, с кипеньем вьюг,
  • В злорадном, яростном азарте
  • Бьет ветер с севера на юг.
  • Ни признака весны, и сердце
  • Достигнет роковой черты
  • Во власти гибельных инерций
  • Бесчувствия и немоты.
  • Кто речь вернет глухонемому?
  • Слепому — кто покажет свет?
  • И как найти дорогу к дому,
  • Которого на свете нет?

Март 1955

Сказка

  • Очарованье зимней ночи,
  • Воспоминанья детских лет…
  • Пожалуй, был бы путь короче
  • И замело бы санный след,
  • Но от заставы Ярославской
  • До Норской фабрики, до нас, —
  • Двенадцать верст морозной сказкой
  • Под звездным небом в поздний час…
  • Субботним вечером за нами
  • Прислали тройку. Мы с сестрой
  • Садимся в сани. Над санями
  • Кружит снежинок легкий рой.
  • Вот от дверей начальной школы
  • Мы тронулись. На облучке —
  • Знакомый кучер в долгополой
  • Овчинной шубе, в башлыке.
  • И вот уже столбы заставы,
  • Ее двуглавые орлы.
  • Большой больничный сад направо…
  • Кусты черны, снега белы,
  • Пустырь кругом, строенья редки.
  • Темнее ночь, сильней мороз.
  • Чуть светятся седые ветки
  • Екатерининских берез.
  • А лошади рысцою рядом
  • Бегут… Почтенный коренник
  • Солидно вскидывает задом.
  • Он строг и честен, он старик.
  • Бежит, бряцая селезенкой,
  • Разумный конь, а с двух сторон
  • Шалят пристяжки, как девчонки,
  • Но их не замечает он.
  • Звенит бубенчик под дугою,
  • Поют полозья в тишине,
  • Но что-то грезится другое
  • В завороженном полусне.
  • На горизонте лес зубчатый,
  • Таинственный волшебный лес.
  • Там, в чаще, — угол непочатый
  • Видений, страхов и чудес.
  • Вот королевич серым волком
  • Подходит к замку на горе…
  • Неверный свет скользит по елкам,
  • По черным елкам в серебре.
  • Спит королевна непробудно,
  • И замок в чарах забытья.
  • Самой себе признаться трудно,
  • Что королевна — это я…
  • Настоян на морозе воздух
  • И крепок так, что не вздохнуть.
  • И небо — в нелюдимых звездах,
  • Чужая, нежилая жуть.
  • Все на земле роднее, ближе.
  • Вот телеграфные столбы
  • Гудят все то же, а поди же —
  • Ведь это песня ворожбы.
  • Неодолимая дремота
  • В том звуке, ровном и густом…
  • Но вот фабричные ворота,
  • Все ближе, ближе, ближе дом.
  • Перед крылечком санный полоз
  • Раскатывается, скользя,
  • И слышен из прихожей голос,
  • Который позабыть нельзя.

15 авг. 1955

«За окном шумит листва густая…»

  • За окном шумит листва густая —
  • И благоуханна и легка,
  • Трепеща, темнея и блистая
  • От прикосновенья ветерка.
  • И за нею — для меня незримы,
  • Рядом, но как будто вдалеке, —
  • Люди, что всегда проходят мимо,
  • Дети, что играют на песке.
  • И шоссе в движенье непрестанном,
  • И ваганьковская тишина.
  • Я от них волненьем и блистаньем,
  • Трепетом живым отрешена…
  • Вянет лето, превращаясь в осень.
  • Август отошел, и вот, спеша,
  • Ветер листья рвет, швыряет оземь,
  • Откровенным холодом дыша.
  • И в окне, наполнившемся светом, —
  • Все, что близко, все, что далеко,
  • Все как есть, что было скрыто летом,
  • Вдруг возникло четко и легко.
  • Если чудо — говори о чуде,
  • Сочетавшем радость и печаль.
  • Вот они — невидимые люди!
  • Вот она — неведомая даль!

20/VIII 55

«Что ж, если говорить без фальши…»

  • Что ж, если говорить без фальши,
  • Ты что ни день — отходишь дальше,
  • Я вижу по твоим глазам
  • И по уклончивой улыбке, —
  • Я вижу, друг мой, без ошибки,
  • Что нет возврата к чудесам.
  • Прощай. Насильно мил не будешь,
  • Глухого сердца не разбудишь.
  • Я — камень на твоем пути.
  • Ты можешь камень обойти,
  • Но я сказать хочу другое:
  • Наверно, ты в горах бывал,
  • И камень под твоей ногою
  • Срывался, падая в провал.

1955

«Не беда, что жизнь ушла…»

  • Не беда, что жизнь ушла,
  • Не беда, что навсегда,
  • Будто я и не жила,
  • А беда, что без следа,
  • Как в песок вода.

1955, авг.

Надпись на портрете

(Мадригал)

  • Я вглядываюсь в Ваш портрет
  • Настолько пристально и долго,
  • Что я, быть может, сбита с толку
  • И попросту впадаю в бред,
  • Но я клянусь: Ваш правый глаз
  • Грустней, внимательнее, строже,
  • А левый — веселей, моложе
  • И больше выражает Вас,
  • Но оба тем и хороши,
  • Что Вы на мир глядите в оба,
  • И в их несхожести особой —
  • Таинственная жизнь души.
  • Они мне счастья не сулят,
  • А лишь волненье без названья,
  • Но нет сильней очарованья,
  • Чем Ваш разноречивый взгляд.

1956

«Смертный страх перед бумагой белой…»

  • Смертный страх перед бумагой белой…
  • Как его рассеять, превозмочь?
  • Как же ты с душою оробелой
  • Безоглядно углубишься в ночь?
  • Ни дымка, ни звука — тьма и снег.
  • Только тьма и снег в степи бескрайной.
  • Ни звезды, ни вехи — только тайна,
  • Только ночь и только человек.
  • Он идет один, еще не зная,
  • Встретится ль в дороге огонек.
  • Впереди лишь белизна сплошная,
  • И сплошная тьма, и путь далек.
  • Он идет, перемогая вьюгу,
  • И безлюдье, и ночную жуть,
  • И нельзя пожаловаться другу,
  • И нельзя в пути передохнуть.
  • Впереди ночной простор широкий,
  • И пускай в снегах дороги нет,
  • Он идет сквозь вьюгу без дороги
  • И другому пролагает след.
  • Здесь, быть может, голову он сложит…
  • Может быть, идущий без пути,
  • Заплутает, сгинет, но не может,
  • Он уже не может не идти.
  • Где-то ждет его душа живая.
  • Чтоб ее от горя отогреть,
  • Он идет, себя позабывая…
  • Выйди на крыльцо и друга встреть.

1956

«Какой обильный снегопад в апреле…»

  • Какой обильный снегопад в апреле,
  • Как трудно землю покидать зиме!
  • И вновь зима справляет новоселье,
  • И вновь деревья в снежной бахроме.
  • Под ярким солнцем блещет снег весенний.
  • Взгляни, как четко разлинован лес:
  • Высоких сосен правильные тени
  • По белизне легли наперерез.
  • Безмолвие страницы разграфленной
  • Как бы неволит что-то написать,
  • Но от моей ли немоты бессонной
  • Ты слова ждешь, раскрытая тетрадь!
  • А под вечер предстал передо мною
  • Весь в перечерках черновик живой,
  • Написанный осыпавшейся хвоей,
  • И веточками, и сухой листвой,
  • И шишками, и гарью паровозной,
  • Что ветром с полустанка нанесло,
  • А почерк — то веселый, то серьезный,
  • И подпись различаю и число.
  • Не скрыть врожденный дар — он слишком
  •    ярок,
  • Я только позавидовать могу,
  • Как, не страшась ошибок и помарок,
  • Весна стихи писала на снегу.

1956

«Бредешь в лесу, не думая, что вдруг…»

  • Бредешь в лесу, не думая, что вдруг
  • Ты станешь очевидцем некой тайны,
  • Но все открыл случайный взгляд вокруг —
  • Разоблачения всегда случайны.
  • В сосновой чаще плотный снег лежит, —
  • Зима в лесу обосновалась прочно,
  • А рядом склон сухой листвой покрыт, —
  • Здесь осени участок неурочный.
  • Шумят ручьи, бегут во все концы, —
  • Весна, весна! Но в синеве прогретой
  • Звенят вразлив не только что скворцы —
  • Малиновка, — уж это ли не лето!
  • Я видела и слышала сама,
  • Как в чаще растревоженного бора
  • Весна и лето, осень и зима
  • Секретные вели переговоры.

1956

«Дни мелькают — чет и нечет…»

  • Дни мелькают — чет и нечет, —
  • Жизнь осталась позади.
  • Что же сердце рвет и мечет,
  • Задыхается в груди?
  • Слышать слов моих не хочет,
  • Будто в рану сыплю соль.
  • Днем и ночью сердце точит
  • Злая дума, злая боль.
  • Знает сердце о причине
  • Всех скорбей моих и бед,
  • О смиренье, о гордыне
  • И что мне спасенья нет.
  • Но оно по горло сыто
  • Ложью всяческих прикрас,
  • И оно со мной открыто
  • Говорит не в первый раз,
  • Чтобы я, ему доверясь,
  • Не страшилась жить в глуши
  • И смелей порола ересь,
  • Если ересь от души.
  • Говорит не рифмы ради,
  • Не для красного словца,
  • Говорит не на эстраде, —
  • На исходе, у конца.

1956

«У твоей могилы вечный непокой…»

  • У твоей могилы вечный непокой,
  • Приглушенный говор суеты людской.
  • Что же мне осталось, ангел мой небесный!
  • Без тебя погибну в муке бесполезной.
  • Без тебя погибну в немоте железной.
  • Сердце истомилось смертною тоской.
  • Горе навалилось каменной доской.

1/VIII 56

«Мы рядом сидим…»

  • Мы рядом сидим.
  •    Я лицо дорогое целую.
  •    Я голову глажу седую.
  • Мне чудится возле
  •    какая-то грозная тайна,
  • А ты говоришь мне,
  •    что все в этой жизни случайно.
  • Смеясь, говоришь:
  •    — Ну а как же? Конечно, случайно. —
  • Так было во вторник.
  •    И вот подошло воскресенье.
  • Из сердца вовек не уйдет
  •    этот холод весенний.
  • Тебя уже нет,
  •    а со мною что сталось, мой милый…
  • Я склоняюсь над свежей твоею могилой.
  • Я не голову глажу седую —
  • Траву молодую.
  • Не лицо дорогое целую,
  • А землю сырую.

4/VIII 56

«Скорей бы эти листья облетели!..»

  • Скорей бы эти листья облетели!
  • Ты видел детство их. Едва-едва,
  • Как будто в жизни не предвидя цели,
  • Приоткрывалась зябкая листва, —
  • «Плиссе-гофре», как я тогда сказала
  • О листиках зубчатых, и в ответ
  • Смеялся ты, и вот тебя не стало.
  • Шумит листва, тебя на свете нет,
  • Тебя на свете нет, и это значит,
  • Что света нет… А я еще жива.
  • Раскрылись листья, подросла трава.
  • Наш долгий разговор едва лишь начат.
  • На мой вопрос ты должен дать ответ,
  • А ты молчишь. Тебя на свете нет.

9/VIII 56

«Скажи — как жить мне, как мне жить…»

  • Скажи — как жить мне, как мне жить
  • На этом берегу?
  • Я не могу тебя забыть
  • И помнить не могу.
  • Я не могу тебя забыть,
  • Покуда вижу свет,
  • А там забуду, может быть,
  • А может быть, и нет.
  • А может быть, к душе душа
  • Приникнет в тишине,
  • И я воскресну не дыша,
  • Как вечный сон во сне.
  • На бездыханный берег твой
  • Возьми меня скорей
  • И красотою неживой
  • От жизни отогрей.

1957

«Не за то ли, что только гроза…»

  • Не за то ли, что только гроза
  • Нам на мир открывает глаза,
  • И пред нами, хорош или плох,
  • Предстает он, застигнут врасплох,
  • Озарен то вверху, то внизу, —
  • Не за это ль мы любим грозу?
  • Чт при свете дневном разберешь,
  • Примиряющем с правдою ложь?
  • Безучастный равно ко всему,
  • Он легко переходит во тьму.
  • Чт увидишь во мраке ночном?
  • Он смешал, одурманенный сном,
  • Все, что живо, и все, что мертво,
  • Он не видит себя самого.
  • Но случится лишь ветру начать
  • Вековые деревья качать, —
  • Встрепенется, очнется листва,
  • Зашумит: я жива, я жива!
  • Редкий дождь пробежит вперебой
  • По траве, от зарниц голубой,
  • В чаще туч острие топора
  • Полыхнет белизной серебра,
  • Громыхающий рухнет удар
  • С поднебесья в глухой крутояр,
  • Взвоет ветер на все голоса,
  • Раскачаются шумно леса…
  • Не затем ли мы жаждем грозы,
  • Что гроза повторяет азы
  • Неоглядной свободы, и гром
  • Бескорыстным гремит серебром,
  • И, прозрачной прохладой дыша,
  • Оживает, мужает душа…

[1957]

Черта горизонта

  • Вот так и бывает: живешь — не живешь,
  • А годы уходят, друзья умирают,
  • И вдруг убедишься, что мир непохож
  • На прежний, и сердце твое догорает.
  • Вначале черта горизонта резка —
  • Прямая черта между жизнью и смертью,
  • А нынче так низко плывут облака,
  • И в этом, быть может, судьбы милосердье.
  • Тот возраст, который с собою принес
  • Утраты, прощанья, — наверное, он-то
  • И застил туманом непролитых слез
  • Прямую и резкую грань горизонта.
  • Так много любимых покинуло свет,
  • Но с ними беседуешь ты, как бывало,
  • Совсем забывая, что их уже нет…
  • Черта горизонта в тумане пропала.
  • Тем проще, тем легче ее перейти, —
  • Там эти же рощи и озими эти ж…
  • Ты просто ее не заметишь в пути,
  • В беседе с ушедшим — ее не заметишь.

1957

«Как жить, когда владеют мной…»

  • Как жить, когда владеют мной
  • Три слова: я тебя убила.
  • О, если бы весь шар земной
  • Я обошла, — найдется ль сила
  • Спасти меня, чтоб я забыла
  • Хоть на мгновенье, хоть во сне
  • О том, что кровь твоя на мне.

[1957]

«Не от жестокости, из милосердия…»

  • Не от жестокости, из милосердия
  • Ты за собой позвал меня в тот час.
  • В тот страшный час твоей,
  •    нет, нашей смерти,
  • Соединившей, разлучившей нас.

«Ты не становишься воспоминаньем…»

  • Ты не становишься воспоминаньем.
  • Как десять лет назад, мы до сих пор
  • Ведем наш сокровенный разговор,
  • Встречаясь, будто на рассвете раннем.
  • Нам хорошо и молодо вдвоем,
  • И мы всегда идем, всегда идем,
  • Вверяясь недосказанным признаньям
  • И этой чуть раскрывшейся листве,
  • Пустому парку, резкой синеве
  • Холодных майских дней и полувзглядам,
  • Что сердцу говорят прямее слов
  • О радости, что мы, как прежде, рядом…
  • Минутами ты замкнут и суров.
  • Жестокой мысли оборвать не хочешь,
  • Но вот опять и шутишь и хохочешь,
  • Самозабвенно радуясь всему —
  • И солнцу, и нехоженой дорожке,
  • И полусказочной лесной сторожке,
  • И тайному смятенью моему…
  • Мне верилось, что это лишь начало,
  • Что это лишь преддверие чудес,
  • Но всякий раз, когда тебя встречала,
  • Я словно сердцу шла наперерез…
  • И я еще живу, еще дышу,
  • Еще брожу одна по темным чащам,
  • И говорю с тобою, и пишу,
  • Прошедшее мешая с настоящим…
  • Минутами ты замкнут и суров.
  • А я была так близко, так далеко
  • С тобой, с твоей душою одинокой
  • И не могла, не находила слов —
  • Заговорить с тобой о самом главном,
  • Без переходов, сразу, напрямик…
  • Мой ангел, на пути моем бесславном
  • Зачем явился ты, зачем возник!
  • Ты был моей любовью многолетней,
  • А я — твоей надеждою последней,
  • И не нашла лишь слова одного,
  • А ты хотел его, ты ждал его,
  • Оно росло во мне, но я молчала,
  • Мне верилось, что это лишь начало.
  • Я шла, не видя и не понимая
  • Предсмертного страданья твоего.
  • Я чувствовала светлый холод мая,
  • И ты со мной, и больше ничего…
  • О как тебя я трепетно касалась!
  • Но счастье длилось до того лишь дня,
  • Пока ты жил, пока не оказалось,
  • О, как тебя я трепетно касалась!

15/VIII 57

«Пылает освет красноватый…»

  • Пылает отсвет красноватый
  • На летней пашне в час заката.
  • До фиолетового цвета
  • Земля засохшая прогрета.
  • Здесь каждый пласт огнем окован —
  • Лиловым, розовым, багровым,
  • И этот крепкий цвет не сразу
  • Становится привычен глазу,
  • Но приглядишься понемногу,
  • На алый пласт поставишь ногу,
  • И с каждым шагом все бесстрашней
  • Идешь малиновою пашней.

22/VIII 57

«Кузнечики… А кто они такие?..»

  • Кузнечики… А кто они такие?
  • Заглядывал ли ты в их мастерские?
  • Ты, видно, думал — это кузнецы
  • И в кузнях маленьких поодиночке
  • О наковаленки бьют молоточки,
  • А звон от них летит во все концы?
  • Но это заблужденье. Ты не прав.
  • Не кузница в траве, а телеграф,
  • Где точки и тире, тире и точки
  • Бегут вплотную по звенящей строчке
  • И наспех сообщают обо всем,
  • Что в поле и в лесу творилось днем.

Авг. 1957

«В домах московских каждое окно…»

  • В домах московских каждое окно
  • По вечерам сияет мирным светом.
  • Казалось бы — что говорить об этом?
  • Но видится и слышится одно:
  • Турецкий ветер с моря-океана
  • О стекла бьет и на сердце темно
  • От затемненных окон Еревана.

6. X.57

Сон на рассвете

  • Какие-то ходы и переходы,
  • И тягостное чувство несвободы,
  • И деревянный низенький помост.
  • Как на погосте, он открыт и прост,
  • Но это — стол, на нем вино и свечи,
  • А за столом — мои отец и мать.
  • Их нет в живых. Я рада этой встрече,
  • Я их прошу меня с собою взять
  • Или побыть со мною хоть недолго,
  • Чтоб Новый год мы встретили втроем.
  • Я что-то им толкую втихомолку,
  • Они молчат. Мы пьем. Нет, мы не пьем.
  • Вино как кровь. Нетронуты бокалы.
  • А у моих родимых небывалый —
  • Такой недвижный и спокойный взгляд.
  • Да полно, на меня ль они глядят?
  • Нет, сквозь меня. О нет, куда-то мимо.
  • А может статься, я для них незрима?
  • И что это? Настал ли Новый год
  • И при свечах втроем его встречаем,
  • Иль только близится его приход, —
  • Так незаметен, так необычаен?..
  • Отец и мать. И между ними — я.
  • Где ночью ты была, душа моя?
  • И Новый год — был или не был встречен?
  • Что спрашивать, когда ответить нечем!
  • Я помню только свечи и вино,
  • И стол в дверях, и что кругом темно,
  • И что со мной — восставшие из праха.
  • Я их люблю без трепета, без страха,
  • Но мне тревожно. Кто меня зовет?..
  • О, лишь бы знать — настал ли Новый год?

27 дек. 1957 г.

«Даже в дорогой моей обители…»

Всеобщее

  • Даже в дорогой моей обители
  • За стеной живут… иные жители.
  • Тише, тише, милые друзья!
  • В нашей не участвуя беседе,
  • Любознательнейшие соседи
  • Слушают, дыханье затая…
  • Хоть бы раз промолвить слово резкое,
  • Хоть бы знать — робею или брезгую?
  • Страшно или мерзко тронуть грязь?
  • Но обходишь эту слякоть липкую
  • С жалкою прощающей улыбкою,
  • Сердцем негодующим крепясь.

«О, глупомудрый, змеиногубый!..»

  • О, глупомудрый, змеиногубый!
  • В стихах ни строчки прямой и грубой.
  • Ты затаился, ты не сказался,
  • К запретным темам не прикасался.
  • Всю жизнь решалась одна задача,
  • Чтоб неизменной была удача,
  • И неизбежно придет возмездье —
  • Исчезнет слава с тобою вместе.

50-е годы

Размолвка

  • Один неверный звук,
  • Но и его довольно:
  • С пути собьешься вдруг
  • Нечаянно, невольно,
  • И вот пошла плутать
  • Сквозь клятвы и зароки,
  • Искать, и ждать, и звать,
  • И знать, что вышли сроки
  • Подумай, лишь одно
  • Беспамятное слово —
  • И вдруг темным-темно
  • И не было былого,
  • А только черный стыд
  • Да оклик без ответа,
  • И ночь не говорит
  • О радости рассвета.

«За что же изничтожено…»

  • За что же изничтожено,
  • Убито сердце верное?
  • Откройся мне: за что ж оно
  • Дымится гарью серною?
  • За что же смрадной скверною
  • В терзаньях задыхается?
  • За что же сердце верное
  • Как в преисподней мается?
  • За что ему отчаянье
  • Полуночного бдения
  • В предсмертном одичании,
  • В последнем отчуждении?..
  • Ты все отдашь задешево,
  • Чем сердце это грезило,
  • Сторонкой обойдешь его,
  • Вздохнешь легко и весело…

50-е годы

«Развратник, лицемер, ханжа…»

  • Развратник, лицемер, ханжа…
  • От оскорбления дрожа,
  • Тебя кляну и обличаю.
  • В овечьей шкуре лютый зверь,
  • Предатель подлый, верь не верь,
  • Но я в тебе души не чаю.

«Ты что ни скажешь, то солжешь…»

  • Ты что ни скажешь, то солжешь,
  • Но не твоя вина:
  • Ты просто в грех не ставишь ложь,
  • Твоя душа ясна.
  • И мне ты предлагаешь лгать:
  • Должна я делать вид,
  • Что между нами тишь да гладь,
  • Ни боли, ни обид.
  • О доброте твоей звонят
  • Во все колокола…
  • Нет, ты ни в чем не виноват,
  • Я клевещу со зла.
  • Да разве ты повинен в том,
  • Что я хочу сберечь
  • Мученье о пережитом
  • Блаженстве первых встреч.
  • Я не права — ты верный друг,
  • О нет, я не права,
  • Тебе лишь вспомнить недосуг,
  • Что я еще жива.

«Ты отнял у меня и свет и воздух…»

  • Ты отнял у меня и свет и воздух,
  • И хочешь знать — где силы я беру,
  • Чтобы дышать, чтоб видеть небо в звездах,
  • Чтоб за работу браться поутру.
  • Ну что же, я тебе отвечу, милый:
  • Растоптанные заживо сердца
  • Отчаянье вдруг наполняет силой,
  • Отчаянье без края, без конца.

1958

«Я равна для тебя нулю…»

  • Я равна для тебя нулю.
  • Что о том толковать, уж ладно.
  • Все равно я тебя люблю
  • Восхищенно и беспощадно,
  • И слоняюсь, как во хмелю,
  • По аллее неосвещенной
  • И твержу, что тебя люблю
  • Беспощадно и восхищенно.

«Постылых „ни гугу“…»

…И опять весь год ни гугу.

Ахматова
  • Постылых «ни гугу»
  • Я слышать не могу —
  • Я до смерти устала,
  • Во мне души не стало.
  • Я больше не могу.
  • Простите, кредиторы.
  • Да, я кругом в долгу
  • И опускаю шторы.
  • Конец, конец всему —
  • Надеждам и мученью,
  • Я так и не пойму
  • Свое предназначенье.

В минуту отчаянья

  • Весь век лишь слова ищешь ты,
  • Единственного слова.
  • Оно блеснет из темноты
  • И вдруг погаснет снова.
  • Ты не найдешь путей к нему
  • И не жалей об этом:
  • Оно не пересилит тьму,
  • Оно не станет светом.
  • Так позабудь о нем, пойми,
  • Что поиски напрасны,
  • Что все равно людей с людьми
  • Оно сроднить не властно.
  • Зачем весь век в борьбе с собой
  • Ты расточаешь силы,
  • Когда смолкает звук любой
  • Пред немотой могилы.

7. VIII 58

«— Что ж ты молчишь из года в год?..»

Страницы: 12345 »»

Читать бесплатно другие книги:

Учебно-методическое пособие позволяет самостоятельно подготовиться к экзамену по русскому языку, про...
Над Закатной обителью – последним приютом колдовского рода нависла угроза уничтожения. Срединники, н...
Победа империи в битве народов на Черном берегу заставила Тень Аддата отступить, однако это не спасл...
Зимний Петербург конца ХIХ века. Заснеженные улицы, извозчики, трущобный Апраксин двор, оборванцы и ...
Монте-Карло – игорная столица Франции. Здесь в крови игроков всегда кипит адреналин, здесь за один в...
Романом «Курс лечения» завершается сериал «Экспансия», рассказывающий о войне, развернувшейся на гра...