Эдичка Грэй Зоя

Мы все очень волновались, но спектакль прошел хорошо, только Сара уронила младенца, и, запутавшись в халате, упал мудрец. Зрители смеялись, а Сара очень расстроилась.

– Не переживай, Сара, – сказал я. – У всех актеров бывают промахи. Мы с бабушкой ходили однажды в Петербурге на «Лебединое озеро» – это такой балет, – так там одна балерина вообще упала.

– Нет, я никогда уже не смогу успокоиться, – плакала за кулисами Сара.

При этом младенец Иисус валялся на полу за кулисами, и про него как-то все забыли.

Но вот наступил заветный день Рождества. В доме все сияло по-праздничному. В гостиной стояла большая елка, мы с папой купили ее заранее. Украшать елку было моим самым любимым делом в канун Рождества. Под елкой уже громоздилась куча подарков, и мы с Борькой, когда никого не было рядом, потихонечку их рассматривали. Конечно, разворачивать их мы не имели права, но читать этикетки, на которых было написано, для кого они предназначены, мы могли.

Подарков для меня я насчитал целых пять штук, подарков для Борьки – два. Очень много подарков было для Маргариты и два скромных пакета предназначались папе. Еще были подарки для миссис Смит, для бабушки Вари, для бабушки Эллы и для дедушки Джорджа. Борька поскуливал от нетерпения и все порывался открыть свои пакеты, да и чужие тоже, но я ему не позволил.

Из кухни уже с неделю по дому распространялись вкусные запахи, и Борька все свободное время торчал на кухне, ожидая лакомую подачку. Миссис Смит и бабушка Варя постоянно что-то пекли, варили, жарили, тушили и были чрезвычайно заняты.

Накануне праздника у нас произошло маленькое ЧП. Маргарита отправилась на встречу с друзьями, страшно там напилась и попала в полицию. Последнее произошло потому, что полицейский пытался поднять Маргариту с мостовой, на которой она лежала, а Маргарита стала бить его мобильным телефоном по голове. Папе позвонили ночью из полиции и велели приехать забрать жену. Она отделалась только штрафом, но отпечатки пальцев у нее взяли, как у настоящего преступника.

Мы проснулись рано, и я, надев халат, побежал вниз. Позади меня семенил Борька и от нетерпения слегка покусывал мои пятки. Мы ворвались в гостиную, где на камине висели мешки-чулки с мелкими подарками. Там обычно были сладости, орехи, мандарины, фломастеры и прочие полезные мелочи. У Борьки в мешке, украшенном собачьими лапами, лежали вкусные косточки и его любимое сахарное печенье.

Не успел я добраться до своего мешка, как папа преградил нам дорогу.

– Сначала завтрак, – с мрачным видом объявил он.

Папа выглядел усталым и каким-то совсем не праздничным.

Мы решили не спорить и отправились на кухню. Там уже шла работа. Миссис Смит возилась с огромной индейкой – набивала ее начинкой. Борьку этот процесс очень заинтересовал, он следил за каждым ее движением. Бабушка восседала за большим кухонным столом, рассчитанным на двенадцать персон, и пила кофе. Маргариты нигде не было видно – впрочем, она так рано никогда не вставала. Шло бурное обсуждение вчерашних ночных происшествий. Бабушка нам едва кивнула, поставила передо мной миску с хлопьями, а перед Борькой – с овсянкой, и продолжила свою тираду:

– Это надо же так надраться, чтобы ночь провести в кутузке! Бедный Джордж, ему пришлось тащиться туда в шесть утра за этой красоткой. Ну просто ни в какие ворота!

– Да уж, еще та история! – поддержала ее миссис Смит, продолжая набивать индейку начинкой, но теперь уже через задний проход. – Какое потрясение для бедного хозяина. Хотя лично я ничего другого от этой особы и не ожидала, ведь она целыми днями ничего не делает!

Потом они стали бурно обсуждать все подробности происшедшего, а мы с Борькой слушали, открыв рот. Оказывается, Маргарита, совершенно пьяная, собиралась сесть за руль и уже подошла к машине, но упала возле нее, когда пыталась открыть дверцу.

– Хорошо, что не села, – говорила бабушка, – а то тюрьма ей светила бы наверняка. А вид-то, вид у нее был какой! Ужас! Юбка порвана, каблук на сапоге отвалился, сумка в грязи, слава богу, что она ее не потеряла…

– Могли и просто украсть! – добавила миссис Смит. – Хорошо еще, полицейский, которого она била по голове, не стал возбуждать против нее уголовное дело, а то был бы суд, и там бы ее наверняка осудили.

– Джордж, Джордж! – услышали мы крик сверху. – Принеси кофе и банку пива. Я же сейчас умру!

Папа мигом схватил кружку кофе, которое только что налил для себя, и банку пива из холодильника и понесся наверх.

– Это надо же, как она им управляет, – тяжело вздохнула бабушка.

Миссис Смит промолчала, потому что в этот момент индейка, помещенная на большое блюдо, водворялась в духовку.

Мы с Борькой решили, что настал самый подходящий момент, чтобы пойти проверить содержимое мешков и открыть по паре подарков.

– Можно, мы пойдем открывать подарки? – спросил я у бабушки.

– Подождите папу, – сказала она.

Но нам не терпелось, и мы пошли смотреть, что в наших мешках. Потом к нам присоединились папа, Маргарита, обвязанная шарфом и с синяком под глазом, бабушка Варя и миссис Смит. Маргарита стонала, полулежа на диване, и даже новый бриллиантовый браслет – подарок папы – не улучшил ее самочувствия.

– Это все сука Саймон довел меня до такого состояния. Вы бы видели эту камеру, грязь, вонь, холод. Ой, я умираю!

– Как в «Графе Монте-Кристо»? – Я решил поддержать разговор.

– В каком еще Монте-Кристо? Ой, как мне плохо!

– Камеру мы не видели и, надеюсь, никогда не увидим, а тебе, наверное, придется там еще не раз побывать, – ехидно сказала бабушка.

– Ну, Барбара, зачем вы так! – вступился за Маргариту папа. – Ей и без того плохо.

Мы с Борькой тем временем открывали подарки. В мешках было много всякой полезной и вкусной всячины, а в большой коробке под елкой была – о радость! – новая железная дорога. Борька начал грызть кость, а мы с папой устроились на полу и стали собирать железную дорогу. При этом папа радовался подарку больше, чем я, хотя сам же его и купил.

Мы лежали на полу и даже не услышали звонок в дверь. Миссис Смит поставила на маленький столик рюмку с шерри и пошла открывать. Приехали бабушка Элла и дедушка Джордж, нагруженные подарками. Все стали ахать, охать, миссис Смит отправилась готовить чай, так уж принято у англичан – после долгой дороги они сразу садятся пить чай для восстановления душевных и физических сил. В любых критических ситуациях тоже всегда пьют чай, что бы ни случилось – смерть ли родственника, объявление помолвки, сообщение о разводе близких, известие о том, что внук женится на девушке из Таиланда, у которой пятеро детей, или на женщине из России, у которой их трое, – все рассаживаются по креслам и говорят: «Давайте выпьем по чашке чая».

Общее настроение сразу же поднимается, и тогда кто-нибудь особо ретивый предлагает: «А не выпить ли нам по капле бренди?» Бренди при этом разливается в большие бокалы, буквально по глотку в каждый. Потом бокалы долго согревают в руках, нюхают аромат, обсуждают год изготовления и сорт винограда, из которого это бренди сделано, и только потом маленькими глоточками начинают пить, говоря при этом, что бренди у них в доме вместо лекарства.

Понятно, что русскому человеку вся эта манерность совершенно чужда. Помню, мамина подруга, тетя Инна, которая, по словам мамы, пила как лошадь, однажды гостила у нас в Англии – это еще тогда, когда мама жила дома. Когда они пошли в пивную, тетя Инна заказала бренди. Увидев эту маленькую порцию в огромном бокале, она воскликнула:

– Настя, мы что, в аптеке?

Мама принялась долго ей объяснять о культуре питья на Западе и отсутствии такой культуры в России.

– Кончай выпендриваться, Настя. Забыла, как мы пили в универе? Короче, пошли домой и выпьем там от души.

Вернувшись домой, они успешно осушили бутылку бренди, наливая его в стаканы до краев и закусывая солеными огурцами. Папа выпил всего лишь один бокал. Потом мама и тетя Инна начали петь русские песни и громко смеяться.

Лично я не могу понять, что хорошего в этом напитке. Мы с Борькой однажды попробовали немного из бокала, который кто-то забыл на столе. Вернее, пробовал только я, Борька наотрез отказался даже нюхать эту гадость. От возмущения, что ему посмели предложить такую отраву, он долго чихал и плевался. Я пришел к заключению, что виноград намного вкуснее.

Но я отвлекся. Возвращаюсь к рассказу.

События в гостиной разворачивались следующим образом. К нам приехала мама Маргариты, чтобы провести Рождество вместе с дочерью и зятем. Все дружно разместились с бокалами, чашками чая, рюмками и обсуждали что-то не очень интересное. Наконец в гостиную вошла Маргарита, которая уходила наверх. Увидев дочь, к тому времени уже сильно повеселевшую (она начала пить шампанское), мама Маргариты просто оторопела.

– Боже! – закричала она. – Джордж, ты ее избил?

Бабушка Элла, из тщеславия никогда не носившая очки, не поняла, о чем идет речь.

– Джейн, с чего вы так решили?

– Вы что, не видите? У нее под глазом синяк.

– Какой синяк? – запричитала Элла, доставая очки и водружая их на нос.

– Уймись, мать, – сказала ей Маргарита. – При чем тут Джордж? Это Саймон!

– Саймон! А что ты с ним делала?

– Хороший вопрос, – ехидно произнесла бабушка Варя. – Выпейте чаю, Джейн.

Но Джейн уже понесло.

– Ты что, продолжаешь встречаться с этим подонком? Ну ты и сучка! Всех достала уже своим вульгарным поведением!

– Джейн, успокойтесь, – вмешалась Элла. – Мы во всем разберемся, выпейте бренди.

Мама Маргариты осушила бокал до дна и распалилась еще больше:

– Нет, вы понимаете, Элла, ведь у нее было все: лучшие школы, верховая езда, уроки балета, игра на фортепьяно, даже класс хороших манер у леди Паркер-Боуэлл – и чем это все закончилось? А денег-то угрохали сколько! Спрашивается, и для чего? Чтобы моя дочь, как последняя девка, таскалась по пивным и напивалась до потери сознания!

Закончив эту тираду, Джейн откинулась на кресле, рядом с которым на маленький столик папа поставил еще один бокал с бренди, и заплакала. Все бросились ее утешать, но она никак не могла успокоиться:

– Джордж, а ты куда смотришь? Ее надо наказать, очень сильно наказать, лишить ее карманных денег, заставить работать!

Папа посмотрел на Джейн с такой тоской, что я даже вздрогнул. Мне стало ясно, что сам он давно уже пожалел о своей скоропалительной женитьбе на этой совершенно чужой для него женщине и что у них нет ничего общего и никогда не будет. Настроение у всех резко ухудшилось.

В этот момент миссис Смит сообщила, что уезжает к сестре, и попросила присмотреть за индейкой. Бабушка переместилась на кухню, а Элла принялась инспектировать уже накрытый в столовой стол. Не найдя никаких изъянов, она снова уселась в кресло. Дедушка Джордж при этом сохранял олимпийское спокойствие, покуривал свою трубочку и молчал.

Маргарита сначала сидела тихо, потом сказала:

– Все эти уроки хороших манер сплошной анекдот. Старуха всю дорогу пила джин с тоником и дремала в кресле, а мы должны были ходить с книжками на голове. Периодически она просыпалась и орала громко: «Осанка, девушки, осанка! Что вы бродите, как старые жирные черепахи, и загребаете кривыми ногами? Господи, да из вас никогда не сделать аристократок, как бы ваши мамаши, торговки и прачки, ни старались!» Потом она опять засыпала, а мы бросали книги и шли пить чай, который был приготовлен для урока хороших манер во время чаепития. Чай она, правда, заваривала хороший.

Тут Маргарита прервалась, зазвонил ее мобильный телефон, и она начала орать в него. С ее губ слетала такая площадная брань, что мать, которая уже и так была бледна донельзя, совсем побелела. Она медленно вылезла из кресла и, подойдя к дочери, залепила ей здоровенную оплеуху. Маргарита взвыла и выронила из рук телефон. Нам было хорошо слышно, как в трубке кто-то орет мужским голосом. Борька мигом смылся на кухню. Я тоже начал отступать в том же направлении. Мы с Борькой очень не любим насилие в любом его проявлении.

– Я не желаю тебя больше видеть, – сказала почему-то очень тихим голосом мать Маргариты. – Дрянь, жуткая дрянь, дочь своего папаши-гуляки. Ты закончишь жизнь на панели. – С этими словами она двинулась к выходу.

Маргарита вскочила с дивана и стала кричать:

– Давай, убирайся! И где же эти твои хорошие манеры? Ты даже не благодаришь людей за гостеприимство и портишь всем настроение в Рождество, старая идиотка! Я тебя ненавижу! – Тут она рухнула на диван и схватилась за голову.

Дедушка Джордж, который до этого сидел очень тихо, вдруг сказал:

– Нет ничего лучше, чем сборище родственников в день Рождества. Разыгрываются такие замечательные спектакли. Уэст-Энд просто отдыхает.

– Джордж, ну что ты несешь? – зашипела Элла. – Немедленно иди, останови Джейн! Надо всем помириться.

Джейн вернули и усадили в кресло. Маргарита ушла наверх переодеваться. Элла отправилась помогать бабушке на кухне. Я посмотрел на папу. Он сидел тихо, на глазах его были слезы. Наверное, вспомнил, какие праздники устраивала мама когда-то и как все было весело и легко.

– Да, горячая штучка эта твоя Маргарита, – неожиданно изрек дедушка. – Не расстраивайтесь, Джейн, она просто еще очень молодая. Пар не вышел.

Тут из кухни выскочила бабушка Варя и стала кричать, чтобы мы с Борькой немедленно шли переодеваться, обед уже практически на столе. Я, правда, не понял, во что должен переодеться Борька, но все равно мы послушно побежали наверх. Моя одежда, заранее приготовленная бабушкой, лежала на кровати, а для Борьки предназначался большой бархатный бант красного цвета. Борька недоуменно уставился на этот бант, он со своего щенячьего детства совершенно не переносил никаких бантов, пальтишек, курточек и порвал не один предмет подобного гардероба, после чего ему просто перестали покупать обновки.

На этот раз он уставился на бант и стал рычать, как бы говоря: «Не надену ни за что, хоть убейте!»

Когда же я попытался натянуть на него украшение, он спрятался под кроватью.

– Ну и ладно, ну и не надо, – сказал я. – Не знаю, получишь ли ты теперь индейку, ты же знаешь, бабушка Варя очень не любит, когда не выполняют ее указания.

Я услышал, как из-под кровати донеслись легкие стоны, а потом показалась Борькина голова. Весь его вид говорил: «Ну ладно, надевай этот жуткий бант, я все равно его потом сниму и порву». Угроза лишиться индейки подействовала безотказно.

Через пять минут мы присоединились к сидящим за столом. Маргарита была в каком-то сумасшедшем наряде, одно плечо – голое, и очень сильно накрашена, наверное, для того, чтобы позлить маму. Джейн, мать Маргариты, расположилась на противоположном краю стола и на дочь не смотрела. Мой папа сидел рядом с Маргаритой и слегка обнимал ее за талию. На Маргарите были большие черные очки, закрывающие подбитый глаз.

Бабушка Варя усадила меня рядом с собой, а Борька моментально занял позицию под столом у моих ног, куда, как он уже знал из опыта, попадет большая часть индейки. Бабушка Элла и дедушка Джордж устроились рядом, перед дедушкой возвышалось блюдо с индейкой, лежали огромные нож и вилка из серебра для разделывания индейки, хранившиеся в семье вот уже двести лет. Индейка выглядела очень аппетитно, румяная и поджаристая, и пахла умопомрачительно. Борька под столом уже начал скрести мою ногу.

– Да погоди ты, – прошипел я.

Вообще-то, по всем правилам этикета индейку должен был разделывать хозяин дома, то есть мой папа, но он всегда предоставлял эту честь своему отцу, потому что понятия не имел, как это делается. Дедушка сидел во главе стола очень важный, точил нож о вилку, готовясь священнодействовать, и с удовольствием обозревал стол.

А на нем чего только не было! На красной скатерти стояли замечательные тарелки белого фарфора, рядом лежали серебряные приборы, высились хрустальные бокалы, поперек тарелок лежали накрахмаленные салфетки, вдетые в серебряные кольца, красные свечи горели в старинных серебряных подсвечниках, их пламя отражалось в хрустале бокалов и создавало просто сказочную картину. В центре стола возвышалась огромная серебряная ваза, в которой искусно были уложены фрукты, украшенные красными гвоздиками и розами, еловыми ветками, ветками терновника и еще какой-то растительностью. Туда же были вставлены веточки, покрашенные в золото и серебро. Ваза была удивительно хороша, настоящее произведение искусства, и по традиции должна была занимать на столе центральное место во время рождественского обеда.

Автором этого шедевра, конечно же, была Элла, член комитета по украшению церкви цветами в родной деревне и большая мастерица по части цветочно-фруктовых композиций.

На столе на многочисленных блюдах было разложено традиционное рождественское угощение. Помимо индейки, на отдельном блюде была подана начинка, извлеченная из индейки, та самая, которой миссис Смит ее заправляла. Тут же стояло большое блюдо с маленькими сосисками, завернутыми в бекон, они назывались «поросята в пальтишках». Потом были разнообразные блюда с овощами: брюссельская капуста, которую я люто ненавидел, запеченный в духовке картофель, отварная морковка, красная тушеная капуста. Им соответствовали различные соусы: просто подливка, соус из брусники, хлебный соус и, конечно же, горчица. Из всего, что было на столе, меня интересовали только сосиски и запеченный в духовке картофель.

Наконец дедушка перестал точить нож и приступил к главному – начал резать индейку. При этом он рассуждал о том, какой это титанический труд – приготовление рождественского обеда – и какое высокое искусство – разделывание индейки.

– Сначала, – говорил он, обращаясь почему-то ко мне, – ты отрезаешь ножки, потом крылья и только после этого начинаешь на тонкие-тонкие кусочки нарезать грудку.

Я слушал очень внимательно, потому что знал – когда вырасту, мне придется разделывать индейку. Борька опять стал скрести мою ногу под столом. Папа начал разливать вино и шампанское, Маргарита ведь пила только шампанское. Бабушка Варя, которая пила только водку, налила себе рюмку ледяной водки из запотевшего графинчика, который стоял рядом с ее прибором. Рядом пристроилась небольшая тарелочка с маринованными огурцами на закуску.

– А, Барбара, – заулыбался дедушка, – водкевич и огуркевич! Я тоже, пожалуй, выпью рюмку!

В этот момент все взялись за хлопушки. Борька под столом закрыл морду и уши лапами. Хлопушки он терпеть не мог, но уйти из-под стола было выше его сил, тем более Борька знал, что это только на минуту, а потом начнется самое интересное – начнут раздавать индейку.

Все скрестили руки, в которых были хлопушки, и стали тянуть за веревочки. Хлопушки хлопали, из них сыпались самые разнообразные мелочи. Был даже маленький мячик для Борьки, но он не обратил на него внимания, а продолжал упорно высиживать под столом в ожидании своего «индеечного» часа. Затем собравшиеся надели бумажные короны, выглядевшие довольно нелепо, но это никого не смущало, и стали зачитывать шутки с бумажек, которые были вложены в хлопушки. Шутки были дурацкие, но все очень громко смеялись, особенно Маргарита, которая была совершенно пьяна.

Дедушка Джордж уже разрезал индейку и принялся раскладывать ее по тарелкам. Мне досталась ножка, чему я был несказанно рад. Все забыли о хлопушках и стали наполнять тарелки овощами, начинкой, подливками. Потом подняли бокалы, закричали: «Чиаз!» – это означало что-то вроде «На здоровье» – и дружно выпили.

Я воспользовался суматохой и отправил большой кусок индейки под стол, где его с радостью принял благодарный Борька. Все ели долго, говорили громко и пили много. Потом вдруг как заорут:

– Королева! Королева! Ну давайте же послушаем речь!

– Какая еще королева? – сказала Маргарита, громко икнув. – Королева здесь я.

Никто не обратил на нее внимания, потому что уже заработал телевизор, и присутствующие уставились в него. На экране благообразная старушка в платье цвета молодого салата о чем-то говорила приятным голосом. На груди у нее была очень большая и красивая бриллиантовая брошь, а на шее три нитки жемчуга.

– Джордж, – произнесла Маргарита, язык у нее явно заплетался, – я тоже хочу такую брошь к следующему Рождеству.

Джейн, ее мама, которая до этого смотрела на дочь с презрением, не выдержала и громко сказала:

– Да заткнешься ты наконец?!!

– Можешь вообще отсюда убираться, – не замедлила ответить Маргарита. – Раз ты в моем доме, так и веди себя достойно.

От такой наглости мать Маргариты стала красной, как свекла из бабушкиного винегрета, и тут же отпарировала:

– Вообще-то, твоего здесь ничего нет, здесь все принадлежит твоему мужу!

Маргарита хотела еще что-то ответить, но вдруг упала со стула на пол и громко захрапела. Борька под столом зарычал угрожающе.

– Господи, – воскликнула моя бабушка, – да отведите же вы ее спать! Джордж, отведи Маргариту в постель. Сколько можно терпеть это безобразие!

Мой папа и дедушка взяли пьяную Маргариту под руки и потащили ее наверх, бумажная корона на ее голове съехала набок, темные очки едва держались на кончике носа. Я видел, как мама Маргариты взяла мобильный телефон и сделала фотографию своей дочери. Никто не обратил на это внимания, все пытались слушать, о чем говорит королева Елизавета, а я кормил под столом Борьку.

Тут бабушки Варя и Элла стали собирать грязные тарелки и остатки угощения, Джейн бросилась им помогать. Потом погасили свет и торжественно внесли пудинг, с колеблющимися над ним язычками синего пламени. Все радостно закричали и захлопали в ладоши. Дедушка принялся раскладывать пудинг на десертные тарелки. Его поливали кто сливками, кто ванильным соусом и ели с большим удовольствием. Я этот дурацкий пудинг просто ненавидел, не говоря уже о том, что после десяти «поросят в пальтишках» был вообще не в состоянии ничего съесть. Борька под столом уснул от обжорства и довольно громко храпел.

Я вылез из-за стола. Обычно нужно было спрашивать разрешение, но на данный момент спрашивать его было не у кого, все занимались какой-то нудной беседой, обсуждали королеву и ее непутевых детей, спорили о чем-то неинтересном, а бабушка Элла при этом называла королеву «ее величество». Я пошел на кухню, чтобы попить воды. Бабушка Варя укладывала посуду в моечную машину. Электрический самовар уже был готов и стоял на столе. Чай и кофе все обычно пили на кухне.

– Бабушка, – сказал я, – когда мы поедем к маме? Мы же должны были сегодня ехать.

– Сегодня мы не поедем, потому что там маронихи и маленький мароненок!

– А «маронихи» – это кто?

– Ну как кто – мама и сестра Дейва и маленький сын сестры.

Почему бабушка называла их маронихами, я не понял. Слово было похоже на слоних, поэтому я на всякий случай спросил у бабушки:

– А кто это – маронихи? Это такие животные? И при чем тут родственники Дейва? А где Дейв?

– Господи, Эдичка, ну не крутись под ногами. Ты же знаешь, что Дейв в командировке, а мы поедем к маме завтра.

– Ну ладно, – сказал я, – пойду смотреть мультик про котов.

Когда я опять зашел в столовую, там все как раз стали выбираться из-за стола. На меня никто не обращал внимания. Я позвал Борьку, и мы тихо побрели наверх. Вот так закончился этот прекрасный день, которого так долго ждали и к которому так долго готовились.

А на мой подарок папа даже не посмотрел, хотя готовил я его целый месяц. Это была картина, и я очень старался, когда ее рисовал. На ней были изображены мы с Борькой на высокой горе, покрытой снегом. Оба мы были на лыжах, и я запечатлел как раз тот момент, когда мы собирались съезжать с горы. На шеях у нас развевались красные шарфы. Моя учительница сказала, что картина просто замечательная и у меня талант. Ну а папа… Слезы покатились у меня из глаз как-то сами по себе, хотя мне совсем не хотелось плакать.

«Ну ничего, для мамы я тоже нарисовал картину, и уж она-то наверняка ее оценит, – успокаивал я сам себя. – Надо только дожить до завтра».

Часть 2 Ближний Восток

Глава первая Мамины новости

На следующий день, который назывался коробочным днем, или же, в другом варианте, днем бокса, мы поехали к маме. По дороге я стал расспрашивать бабушку, почему сегодняшний день – коробочный, и она мне сказала, что, наверное, все-таки он называется днем бокса, ведь на следующий день после Рождества люди занимались различными видами спорта или шли смотреть бокс.

– Лучше обратись с этим вопросом к своему папе, – закончила она, – он все-таки англичанин.

Уже потом я спросил у папы, почему день называется коробочным, и он ответил, что к боксу это не имеет никакого отношения. Название произошло от слова «коробка», по-английски «бокс». А назвали его так потому, что в этот день обычно раздавали слугам подарки, упакованные в коробки.

Но опять я отвлекся. До мамы мы доехали очень быстро. Ее дом стоял в небольшом тупике и от других домов отличался тем, что был совершенно новый. Бабушка с удовольствием оглядела дом и сад, в котором был идеальный порядок, и мы вылезли из машины. Первым выпрыгнул Борька и стал громко лаять на большого рыжего кота, сидевшего на капоте древней и ржавой колымаги.

– Господи, – вздохнула бабушка, – маронихи еще тут! Никак не могут домой уехать.

В это время мама открыла дверь, и мы вошли в ее уютный, теплый, светлый дом, где, в отличие от нашего дома, было очень мало мебели. В большой прихожей у стены стоял старинный маленький стол, на столе светилась красивая лампа. На полу лежал персидский ковер. На противоположной стене висело огромное зеркало, в котором отражался мягкий свет лампы, а потолок украшала люстра из хрусталя. Больше в прихожей ничего не было. Одежда и обувь хранилась в просторном стенном шкафу.

На маме было бархатное платье цвета спелой вишни, плотно облегающее ее полную фигуру. Она принялась обнимать и целовать нас, а наши руки были заняты подарками. В этот момент дверь в прихожую распахнулась и на огромной желтой машине на довольно приличной скорости из нее выехал невероятно красивый мальчик. Он, скорее, был похож на девочку. По плечам у него рассыпались белые кудри, а огромные голубые глаза сияли от счастья. Это был племянник Дейва, сын его сестры. Кто был отцом ребенка, не знал никто. Также никто не знал, каким образом он получился таким красивым. Надо сказать, что сестра Дейва, после того как родила сына, даже похорошела. И она души в нем не чаяла.

Жили обе женщины на пособие по бедности, и все свободные деньги тратили на одежду и игрушки для маленького Тима. Борька при виде желтой машины и орущего во все горло ребенка стал тихо рычать. Но тут к Тиму присоединились мои брат и сестра – Антошка с Алешкой, – и в прихожей образовался клубок из детей и собаки, все заговорили одновременно, и мама громко сказала, чтобы все успокоились. Антошка с Алешкой в этот момент висели на мне, а Борька прыгал вокруг и лаял.

Мы прошли в гостиную. На большом белом диване, который, когда его покупали, подвергся жестокой критике со стороны бабушки из-за непрактичности, лежала мама Дейва, то есть свекровь моей мамы. Вообще, все эти русские названия приводят меня прямо в оторопь. Я долго изучал (с помощью бабушки, конечно), как называются различные родственники по-русски, все эти шурины и девери, свекрови и невестки, и пришел к выводу, что английский язык в этом смысле намного проще, родственники называются – «в законе». Например, мама Дэйва для моей мамы – мама в законе, в отличие от бабушки Вари, которая ее родная мама.

Бабушка Варя сказала, правда, что так говорить нельзя и такой перевод попахивает уголовщиной. Я, как всегда, из ее слов ничего не понял. Уже потом, в Петербурге, я смотрел по телевизору фильм про милиционеров, и там говорили о каком-то воре в законе. Но как же тогда перевести название английских родственников правильно?

Опять меня увело в сторону. Ну так вот, на диване лежала свекровь моей мамы, заполняя собой весь диван, настолько она была толстая. Она смотрела телевизор, ела картофельные чипсы из большой миски, прихлебывала пиво из огромной кружки и уходить никуда не собиралась. Ее дочь, сестра Дейва, полулежала рядом в кресле и делала то же, что и мать, то есть пила и ела. Обе они были в нарядах, но вещи на них выглядели какими-то уж слишком помятыми. Больше всего на свекрови меня поразила кофточка. Верх ее был от купальника, ярко-красного цвета и расшит блестками. Руки и плечи у свекрови были открыты и напоминали жирные поросячьи ножки. Жир свисал и выпирал по ее бокам и под мышками. На дочери была в точности такая же кофточка, но зеленого цвета – традиционный цвет Рождества. Дочь выглядела чуть лучше матери, потому что, как я уже говорил, она похудела.

Бабушка уставилась на обеих красавиц с явным изумлением и даже раздражением.

– Ты же сказала, что мароних не будет, – обратилась она к маме по-русски.

– А они что, тебе мешают? – ответила мама. – Не выгонять же их мне, они как-никак семья.

– Кончайте русский базар! – заорала свекровь.

– Да, кончайте по-русски, – в тон ей заголосила дочь.

Хоть она и похорошела, но выла по-прежнему очень противно.

– Кончайте базар! – поддержал их маленький Тим, а потом то же самое заорали Антошка с Алешкой. Борька начал неистово лаять.

– Садись к нам, Варвара, – не понижая громкости, как будто она находилась в соседнем доме и ее могли не услышать, проорала свекровь. – Аня [2] , дай ей водки, сейчас мы крякнем!

Я видел, как краска отлила от лица бабушки, и понял, что сейчас она развернется и уедет.

– Бабуля, ну прошу тебя, не уезжай. Ведь сегодня праздник. Сейчас начнем открывать подарки, – стал просить я бабушку по-русски.

– Ну ладно, только ради тебя. Моя дочь любит ходить в народ, а я это не люблю.

Что значит «ходить в народ», я не понял, но решил не приставать к бабушке с вопросами, не хотел ее раздражать. Бабушка села на краешек дивана, и мама поставила перед ней рюмку хереса. Бабушка выпила ее залпом, по-русски, и попросила маму налить еще.

– Вот это по-нашему, по-бразильски! – радостно закричала свекровь.

Мы начали открывать подарки. Мама развернула мою картину и долго восторгалась ею. Она всем ее показывала и все повторяла, какой же я талантливый. Маронихи посмотрели на картину мельком и радостно схватили свои подарки. Они очень спешили, когда срывали бумагу с пакетов. Ведь главное – что внутри. Там, внутри, оказалось красивое женское белье гигантских размеров. Мать и дочь остались довольны.

Дети тоже открыли подарки, и их восторгам не было конца! Борька бегал под ногами у всех с маленьким мячиком в зубах. Мячик громко пищал, и Борьке это очень нравилось. Он, наверное, представлял себя на охоте, все-таки Борька был охотничьей собакой, и инстинкты брали свое.

Мама позвала всех к столу и сообщила, что сегодня у нас утка по-китайски. Маронихи моментально вскочили и принялись собираться домой.

– Ты же знаешь, Аня, что мы не любим утку по-китайски.

Мама ничего не ответила. Бабушка радостно улыбалась. Наконец мать, дочь и маленький Тим покинули дом и сели в свою ржавую машину. Алешка с Антошкой расстроились, а Тима пришлось тащить, словно на аркане.

– Не хочу в наш грязный дом! – орал ребенок на всю улицу. – У тети Ани лучше, хочу жить здесь.

Мы наконец-то уселись за стол. Утка пахла восхитительно.

– Я хочу вам сообщить очень интересную новость, – вдруг сказала мама.

– Прямо как в «Ревизоре», – ехидно заметила бабушка.

Мама не обратила на эту реплику никакого внимания и сообщила нам, что она с Антошкой и Алешкой уезжает к Дейву на Ближний Восток, где он работает директором большого нового оздоровительного центра.

– Я хочу Эдичку взять с собой.

У бабушки от изумления даже опустилась рука вместе с рюмкой водки, которую она держала.

– Ты меня прямо огорошила, Настя, – сказала бабушка.

– Я давно хотела, чтобы Эдичка был со мной, но ты же знаешь, мама, какие у меня были обстоятельства.

– Да уж знаю, обстоятельства хуже некуда!

– Ну вот, а теперь я могу взять сына к себе, потому что раньше была уверена, что со мной ему будет хуже, а теперь уже так не думаю. У нас там замечательное жилье, прислуга. Эдичка будет ходить в хорошую частную школу.

– А у Джорджа ты спросила? Он может все это не одобрить.

– Думаю, он согласится. Ему сейчас не до сына. Ты же знаешь. Ну что, Эдичка, – обратилась мама ко мне, – ты согласен поехать со мной в жаркую страну, где никогда не бывает зимы?

– Мамочка, я очень, очень хочу с тобой поехать, но как же Борька?

– Про Борьку, естественно, все забыли, – сказала бабушка.

– Ничего мы не забыли. Борька поедет с нами в багаже. Вообще-то, Эдичке придется лететь одному, я улечу раньше. Эдичка, тебе повесят на шею табличку с именем, стюардессы будут за тобой смотреть, а в Кувейте мы тебя встретим.

– В каком еще кювете? – спросил я.

– Не в кювете, а в Кувейте. Так называется страна, куда мы поедем.

– Ой, а можно, я посмотрю на глобусе?

Я выскочил из-за стола и помчался к глобусу, который стоял тут же в гостиной. Мама не стала меня ругать за то, что я вышел без спроса из-за стола, и тоже подошла к глобусу.

– Вот видишь – это Англия, а вот тут внизу – видишь? – это Кувейт.

– Ой, какой маленький! – удивился я.

– Настя, – вмешалась бабушка, – но там же была война. Куда ты тащишь детей?! Ты что, совсем помешалась?

– Мама, не кричи. Войны давно уже нет, и детям там будет хорошо.

– Господи, везти детей к басурманам, ты же христианка.

– Мама, ну что ты несешь?! – теперь начала раздражаться мама. – Там очень хорошо.

– Я в любом случае не отпущу любимого внука одного, как каторжника какого-нибудь, лететь с доской на груди. Мы полетим вместе, а бедный Борька ни в какой багаж сдан не будет. Он будет сидеть с нами.

– Но ни одна авиакомпания не разрешит собаке лететь в салоне.

– Значит, мы полетим первым классом!

– Но это же очень дорого!

– Ничего страшного. Я найду на это деньги.

Борька стал тихонько подтявкивать под столом, потому что никто не обращал на него внимания и говорили о нем так, будто его не было вовсе. Я полез к Борьке под стол. Алешка с Антошкой сделали то же самое, и под столом образовалась куча-мала. Мы стали возиться, бабушка принялась выгонять нас оттуда, мы выползли на свет божий и понеслись в сад – уж очень нам было весело!

Ура, я стану жить вместе с мамой и не буду видеть Маргариту!

Я был на верху блаженства. Я обнимал брата и сестру, мы смеялись, прыгали и бегали по мокрому, холодному саду, пока нас не загнали в дом.

Глава вторая Отъезд

После этого дня события разворачивались стремительно. Я помню, было много звонков по телефону. Мама даже приезжала несколько раз к нам и беседовала с папой на кухне. Маргарита во время ее визитов тут же исчезала из дому. Я слышал потом, как она сообщала Саймону, что у нее хорошие новости:

– Щенок со своей мамашей и вонючей собакой отчаливают в Кувейт.

Мы с Борькой слонялись по дому, и никто на нас не обращал внимания. Настали каникулы, но все в доме были настолько заняты, что с нами никуда не ходили, даже в зоопарк, хотя обещали. Бабушка, обычно она отвечала за культурную программу, занималась оформлением визы и несколько раз уезжала в Лондон, в посольство Кувейта. Потом я слышал, как она говорила маме, что «басурмане» оказались вежливыми, прекрасно одетыми мужчинами, и манеры у них хорошие. Ее они называли «мадам», а один даже говорил с ней на приличном французском, когда узнал, что бабушка говорит по-французски, чем покорил ее окончательно.

Потом я попрощался с моими одноклассниками. Мне устроили прекрасные проводы, подарили небольшие подарки и написали открытки с пожеланиями счастливого пути. А вредная Сара даже обняла меня и прошептала на ухо:

– Я буду очень скучать!

Я покраснел от удовольствия. Ведь Сара была моей первой любовью, хотя я и не хотел в этом себе признаться.

А через два дня я, бабушка и Борька ехали в аэропорт. Папа вел машину, бабушка сидела с ним рядом и ругала все авиакомпании сразу, а «Британские авиалинии» в особенности, потому что Борьке запретили лететь в салоне даже за огромные деньги. В аэропорту Борьку предстояло сдать в багаж в специальной клетке.

«Ему будет там плохо», – думал я и очень переживал за друга.

Ветеринар вручил нам таблетку, которую Борьке следовало скормить перед полетом, чтобы он спал. Борька тесно прижимался ко мне и мелко дрожал, а я гладил друга по голове и шептал ему, что все будет отлично.

В аэропорту нас задерживать не стали. Сонного Борьку увезли в клетке, и перед тем, как идти на посадку, мы попрощались с папой.

– Я вам очень благодарен, Барбара, что Эдичка летит с вами. Ребенку было бы очень плохо лететь одному.

– Неужели, Джордж, вы думаете, что я бы такое допустила. Ребенок и так растет сиротой при живых родителях.

Папа на это поморщился, но ничего не сказал. Он обнял меня на прощание, и мы с бабушкой отправились на посадку. Я оборачивался и махал папе рукой. Мне стало его почему-то жалко. Он стоял один, такой несчастный и одинокий. Я поправил мой новый рюкзачок на спине и еще крепче прижал к груди Рекса, который, естественно, ехал с нами. Рекса пропустили через рентген вместе с моим рюкзачком, а потом нас с бабушкой заставили открыть наши сумки, то есть бабушкину сумку и мой рюкзак. Служащий аэропорта долго крутил в руках мои карандаши, наверное, думал, могут ли они представлять для кого-то опасность, а у бабушки отобрали пилку для ногтей. Это привело ее в ярость, но она сдержалась и ругаться не стала.

Потом мы походили по магазинам, ничего не купили и поднялись в самолет. Самолет был очень большой. Мы устроились в бизнес-классе. Кресла из черной кожи были такие вместительные, что я подумал, Борька в них поместился бы запросто. Но порядок есть порядок, ничего не поделаешь. Стюардессы стали объяснять нам правила безопасности и правила поведения. Мы пристегнули ремни, самолет пошел на взлет, и уже через пятнадцать минут наша стюардесса направилась к нам с тележкой со всякими напитками. Бабушка взяла себе джин с тоником, я – яблочный сок. Потом мне принесли альбом для раскрашивания и карандаши, после этого был не очень вкусный обед, и бабушка вступила в долгую беседу с нашим соседом, одетым в длинную белую рубаху. На голове у него был платок в клетку, похожий на скатерть в греческом ресторане. Он улыбался бабушке белыми зубами и говорил ей что-то смешное, потому что она заливисто смеялась. Дальше я уже ничего не помнил.

Проснулся я оттого, что бабушка осторожно толкала меня в бок и говорила, чтобы я пристегнул ремень, мы идем на посадку. Я посмотрел в иллюминатор и увидел море огней внизу.

– Это Кувейт, – гордо сказал наш сосед. – Вы ведь знаете, что у нас была война с Ираком. Но после войны он стал еще краше.

Внизу виднелись полоски дорог, дома, виллы, все это было очень ярко освещено, а потом вид сменился на что-то очень большое и черное.

– Что это? – спросил я нашего соседа.

– Персидский залив. Ты, наверное, будешь в нем купаться. Вода в заливе всегда теплая, и в ней водится много рыбы и креветок. Вы, мадам Барбара, – обратился он к бабушке, – покупайте рыбу только на рынке, потому что в супермаркете продают всякую дрянь.

Страницы: «« 23456789 »»

Читать бесплатно другие книги:

Повесть о буднях строительного склада в российской глубинке, о непростых взаимоотношениях хозяйки ск...
Майя давно не ждет от жизни радости, а уж тем более любви и романтики. Скучная, нелюбимая работа, по...
Почему именно Фабио Капелло стал тренером российской футбольной сборной? Насколько ему удалось помен...
Из этой книги вы узнаете об уникальных авторских целительных настроях психотерапевта Рушеля Блаво, к...
Кто страдает от запоров, тот знает, сколько неприятностей может доставить эта проблема. Плохой цвет ...
Данная книга адресована тем, кто хочет добиться высокого урожая и обильного цветения на 2–3 недели р...