Исповедь Камелии Соболева Лариса
Он не какой-нибудь гость, а отношение имел к самой полиции, оттого был в большом почете у мадам Иветты. Пискунов чмокнул ручку, да сразу-то к делу не приступишь, к тому же от начальства разрешение поразвратничать получено. Женщины не баловали его вниманием, насмехались, оставалось пользоваться услугами публичных домов. Опасаясь, что начальство прознает и выговор сделает, Пискунов лишний раз зайти сюда не решался, только по очень сильному хотению прибегал.
Мадам Иветта самолично ввела его в салон, держа под руку, он сразу приметил большущее тело на диване. Пискунова не прельщали женщины ссохшиеся, а нравились такие, чтоб были раз в пять шире его, и чтоб груди имели, как две головы – тогда это женщина. Он указал глазами на толстуху в прозрачных одеяниях, мадам позвала ее:
– Коко, поди ко мне.
Пери из восточных грез неохотно сползла с дивана, подошла к Пискунову – большая и мягкая – кивнула: мол, иди за мной. Он поднялся с ней во второй этаж, предвкушая разгар необузданной страсти. В комнате Коко скинула с себя прозрачные одеяния, села на кровать, поставив руки на колени:
– Уж, извиняйте, сударь, но плату загодя оставьте.
– Сколько-с? – Он надеялся, что услуги подешевели.
– Рупь. Коли два часа пожелаете, то скидка вам на двадцать копеек будет.
– А скажи-ка, милая, известна ли тебе гулящая девица, что по ночам ловит мужчин в городе? Ходит в красной юбке, синем жакете...
– Не, сударь, – ответила Коко. – Вы у мадамы поспрашивайте, я ить отсюдова, почитай, не выхожу. Разве что в лавку за пирожными, да и то редко.
Пискунов положил рубль на комод, посчитав, что этого будет довольно, разделся до подштанников и ринулся на предмет вожделения, зарывшись лицом в огромные груди.
После часа приятнейшего времяпрепровождения Пискунов спустился вниз, подождал, пока мадам переговорит с гостем и вызовет к нему девушку, после, поигрывая тростью, очутился возле ее конторки и задал тот же вопрос, который задавал Коко.
– Слыхала, слыхала, – опершись о конторку, заговорила мадам Иветта. – Гости называют ее Камелией, говорят, хороша. Но что удивительно, не со всяким она идет, кто зовет ее.
– Не со всяким? – приподнял брови он. – Это как же?
– Да и мне непонятно, – пожала обнаженными плечиками мадам Иветта. – Улица, господин Пискунов, последнее дело. Коль на улицу она вышла, стало быть, нужда заставила, отчего ж тогда выбирает? Да только, думаю, враки все это. Однако, сударь, гости из господ реже стали к нам захаживать.
Пискунов отправился гулять по ночному городу, недоумевая: что за интерес у его высокоблагородия Зыбина к уличной девке? Но раз интерес есть, стало быть, надо ее найти и привести к Виссариону Фомичу.
Марго не упустила возможности побывать у Нагоровых и разочаровалась, не увидев там Вики. Подумывала уйти, особенно когда юная Нагорова запела. Нет-нет, пение было сносным, но именно сносным, значит – посредственным, а Марго не любила посредственности во всем. Если уж браться за какое дело, то оно должно быть исполнено безупречно. Подавляя зевки, Марго прошлась взглядом по гостям и заметила, что Неверов тоже смотрел по сторонам. Она предположила: он ждет Вики. В таком случае, та должна вот-вот прийти, поэтому и Марго приняла решение остаться, а чтобы попусту не тратить время, обдумывала, кто еще ей будет полезен. Уж очень не хотелось ударить в грязь лицом перед Зыбиным, не оказаться той самой посредственностью, которая раздражает своими претензиями.
Вечер шел своим чередом, Вики так и не приехала, Марго подозревала, что она уже не приедет. Заметно скучал и Неверов, всегда обожавший находиться в центре дамского общества, но отчего-то не сегодня. «Неужто он так увлекся Вики? – думала Марго. – На него это не похоже, впрочем, временная страсть так же сильна, как и влюбленность». Когда он попрощался с хозяйкой и удалился, Марго последовала его примеру, наскоро попрощалась, чтоб не упустить Неверова. Садясь в коляску, она приказала кучеру:
– Поезжай за той каретой, но чтоб тебя не заметили.
– Давно пора коляску на карету сменить, барыня, – заворчал он. – Вона подмораживает уж. Простынете. Можеть, домой отвезть?
– Помолчи. Мне надобно знать, куда господин Неверов едет.
Она давала указания, когда придержать лошадей, или куда править, чтоб попасть в плотную тень. А карета неожиданно для нее свернула на улицу, где проживал Неверов. Приказав Капитону стать у тумбы с объявлениями, Марго приподнялась, желая удостовериться, что Неверов едет к себе.
Неожиданно появилась одинокая женская фигура, неторопливо бредущая навстречу карете. В первый миг Марго не поверила глазам: женщина, одна, и глубокой ночью? Разве она не знает, как опасно гулять ночью по городу? Женщина не торопилась, не озиралась, шла размеренно и будто никого не боялась. Карета остановилась, женщина тоже. Пауза. Дверца кареты открылась...
– Гони, Капитон, – сказала Марго, набрасывая на лицо вуаль. – Проскочи мимо Неверова как можно ближе. Скорей же!
Женщина протянула руку, она садилась в карету... Марго успела заметить красную юбку, синий жакет, черную шляпу с черными перьями, спрятанное под вуалью лицо... и ее коляска промчалась мимо. Только на повороте Марго увидела, что Неверов въехал в ворота своего особняка. По пути домой она задумалась: не об этой ли девице шла речь у графини Шембек? Но как же Неверов, не имеющий недостатка в женщинах, пригласил в свой дом уличную девку?
Орест был разгневан на Вики Галицкую, обманувшую его ожидания. Но тут неподалеку от его дома встретилась та, о которой ходило по гостиным слишком много толков, особенно в узких кругах, что удивляло и заинтересовало даже Неверова. Он решил провести остаток ночи за познанием предмета желания многих господ, а также сравнить, насколько она хороша. Зная, что таинственная незнакомка не со всяким господином идет, при отказе Орест намеревался затолкать ее в карету силой, однако она согласилась.
Он привел ее в спальню, приказав лакею подать вина, и, пока тот не принес, разглядывал кокон из одежд, без лица, в уме вычисляя, чем же она его удивит. Налив в бокалы вина, Неверов снял сюртук, жилет и галстук, бросил на кресло, после отодвинул стул от стола и пригласил:
– Прошу вас, сударыня.
Шурша юбками, она смело подошла, но не села, а тихо сказала:
– Погасите свет.
Заманить таинственную незнакомку и не взглянуть на нее – это не для Неверова. Да и кто она такая, чтоб диктовать ему условия? Всего лишь потаскушка, какая б дорогая ни была. В сущности, цену устанавливает спрос, а спрос разогрет таинственностью. Это забавно, но не более.
– Простите, сударыня, но я хотел бы знать, с кем имею дело, то есть увидеть вас.
– Тогда я ухожу. – И она решительно пошла к выходу.
Он очутился у выхода раньше девки, поставил руку на дверной проем, перегородив ей дорогу, после усмехнулся, но тон его был властным:
– Ты не уйдешь. Сними вуаль, я хочу взглянуть, стоишь ли ты тех басен, которыми окружили тебя слухи.
Она не испугалась – это было заметно по уверенности в ее движениях, когда она прошлась по комнате, словно она вовсе не попала в пленницы. И явно раздумывала, как ей быть, а он ждал, скрестив руки на груди и чувствуя за собой преимущество. Что бы она ни надумала, выйти ей отсюда не удастся. Новизна внезапно защекотала в горле, сдавила грудь ожиданием необычности. В Оресте Неверове проснулись древние инстинкты, когда не нужно согласие дамы, а есть его и только его желание, с силой, как у дикаря. Ему захотелось сорвать с нее одежды, взять ее грубо, по-мужицки, потом запереть в доме и держать как наложницу, пока не надоест. Для искушенного человека, привыкшего соблазнять тактикой игры во влюбленность и тем самым удовлетворять тщеславие, это было открытием себя же, оно влекло немедленно осуществить то, что возникло в мыслях.
Неверов шагнул к ней, задышав глубоко и часто, как зверь, а она, кажется, разгадала его намерения, выставила ладонь в перчатке, упреждая бросок:
– Погодите.
И неторопливо размотала вуаль на шее, откинула ее, затем сняла шляпу. Неверов второй раз испытал потрясение, даже отшатнулся:
– Вы?!!
– Да, я, – сказала Надин Оболенцева и внезапно громко расхохоталась. – Как вы смешны!
– Вы... та самая... – мямлил Неверов, не веря глазам. Но разве можно поверить, что дама света кинулась на улицы в поисках мужчин и приключений?
– Я знала, что вы не упустите возможности полакомиться общим пирогом, – насмехалась над ним Надин, чувствуя несомненное превосходство, ведь перед ней стоял совершенно другой Неверов – ошеломленный, поверженный. – Я полагала, вас ничем нельзя смутить, однако ошибалась. О, каким вы представлялись напыщенным, самовлюбленным болваном. А вы такой же, как все – развратник. И я рада, что мне удалось сбить с вас спесь. Теперь дайте пройти.
Он не дал ей обойти себя, взял за плечи:
– Надин, ты вышла на улицу?! Как грязная девка?!
– А вы думали, я буду страдать и покончу с собой, когда вы меня бросили? – высокомерно вздернула нос она. – И разве не вы собрались воспользоваться услугами грязной девки? Чем же вы лучше меня?
– Вот почему ты отдаешься в темноте – чтоб тебя не узнали...
– Это было бы забавно: на рассвете ты обнаружил бы, что знаменитая кокотка – это я. Но ты, Орест, упустил свой шанс. С дороги! Теперь я тебя бросаю.
Неверов сильнее сжал плечи Надин, не отказавшись от необузданных намерений дикаря. Они одни – прислуга не в счет и не посмеет войти, что бы ни происходило в этой комнате. Надин попыталась высвободиться, тем самым подогревая его. Неверов грубо схватил ее, взвалил на плечо и понес к кровати.
– Пустите меня! – шипела Надин, брыкаясь. – Вы мне противны! Убирайтесь к своей Галицкой...
И кусалась, и била его, что не остановило Неверова, который стаскивал с нее одежду, не обращая внимания на боль, лишь крепче сжимая зубы. Надин выбилась из сил, а драка, в конце концов, переросла в обоюдную страсть...
Постельная баталия истощила обоих, они дышали так, будто весь день проработали в поле без отдыха и наперегонки. Но Оресту не хватало именно этой борьбы и строптивости, он был доволен, однако, растирая предплечье и грудь, проворчал:
– Ты оставила на мне следы своих зубов.
– Боишься, Галицкая призовет к ответу? – переводя дыхание после каждого слова, ядовито спросила она.
– Я никого не боюсь. К Вики ревнуешь напрасно.
– Мне решительно все равно, с кем у тебя очередная интрижка, – приподнявшись на локтях и заглянув ему в лицо, произнесла она.
– Ой ли? – не поверил он.
Поглаживая ладонью нагое тело Надин, Неверов думал, что ей удалось вернуть его довольно простым способом, сейчас нет никого милее и желаннее. А надолго ли она сможет удержать его?
– Ты для меня устроила маскарад? – спросил он. – Чтобы попасть в мою постель?
– Думай так, – презрительно фыркнула Надин, ложась на спину. – Не ставь меня на одну ступень с Вики Галицкой.
– Надин, ты опять ревнуешь. Она попросила меня об услуге...
– А ты потребовал расплатиться собою, – поддела его она.
– Да. Но Вики слишком пресная...
Надин неожиданно и быстро оседлала Неверова, приблизила губы к его губам:
– Что это за услуга?
– Не могу сказать, я человек слова...
Надин укусила его за грудь, он взвыл от боли, а она повторила:
– Что за услуга?
– Прекрати, Надин! Ты меня всего искусала! Где набралась подобных штучек, маленький зверек?
– На улице, Орест, на улице. – Она уже не кусалась, а ласкала губами его лицо и тело. – Так что за услуга?
– Не сейчас... – он входил в экстаз. – Позже...
9
Ну и темень! Фонари мало помогали, к тому же спуск в балку – трудно представить хуже: крутой, бугристый, с торчащими из земли сучками, присыпанными снегом. Когда София упала на пятую точку, ей предложил руку Вовчик, оба осторожно сползали вниз, тогда как Артем задавал вопросы оперу:
– Кто нашел его?
– Пацаны, еще когда светло было. Испугались и побежали домой, рассказали о находке родителям, те позвонили нам.
– Сколько примерно он пролежал?
– Пацаны говорили, вчера трупа здесь не было. Они каждый день в балке на картонках катаются, вниз съезжают.
– Что делали с трупом?
– Ничего. Увидели, что шея в крови, позвонили Денисовичу, похоже, убийство из серии. Но там натоптано, пацаны постарались, правда, клянутся, будто сами труп не трогали.
– Вспомни себя пацаном, – сказал Артем, – ты бы потрогал труп?
Внизу три человека курили при свете одного ручного фонаря, стоявшего у ног. Как только группа спустилась, зажгли еще один фонарь, осветив труп на склоне почти у дна балки. Это был крупный мужчина без шапки, его словно обваляли в снегу, натурально, как котлету в панировочных сухарях. Лежал он на боку, уткнувшись лицом в снег и упираясь животом в ствол тонкого деревца. Артем взял фонарь и посветил на склон, опер догадался:
– Его сбросили, катился вниз, пока не зацепился за дерево.
– Наверху следы от шин есть? – спросил Артем.
– Да там каких только следов нет, – махнул рукой опер.
– Место вроде безлюдное, жилые дома вдалеке от балки, снегу полно, – возразил Артем. – Откуда там множество следов?
– От пацанов. Они по этому же склону поднимались. Дорога идет вдоль балки, так что она утрамбованная, по ней транспорт ходит.
– София, снимай товарища, – приказал Артем.
Для удобства она сбросила шубку, отдала ее Вовчику, который проявил заботу:
– Не простудишься?
– Постараюсь...
Вспышка ослепила, затем вторая, третья... София фотографировала труп со всех сторон практически без указок, сообразив, что чем больше снимков будет сделано, тем лучше. Потом трупом занялся эксперт, София надела шубку, просмотрела кадры и осталась довольна собой. Труп, успевший на морозе основательно задубеть, с трудом перевернули – зрелище еще то, она все скрупулезно снимала на видео, затем сделала и несколько кадров, в общем, пошла работа. А самой, удивительное дело, эта работа... нравилась. Борька придет в ужас, если она расскажет, только бы инфаркт не получил, а то потом она будет казниться виной всю жизнь.
Эксперт не обнадежил: смерть наступила в результате удара в горло острым предметом, он добавил:
– Похожее убийство, очень похожее. Удар снизу, как и в предыдущих случаях. Завтра, если оттает, попробую посмотреть, что у него внутри.
К сожалению, документов не нашли, труп снова попался без опознавательных знаков.
– Что ж, придется второй раз пугать народ, – сказал Артем. – София, дашь информацию с фотографией на телевидение.
– Обязательно, товарищ капитан, – съязвила она, но не зло. Правда, Артем кинул на нее свирепый взгляд, а ей почему-то смешно стало, пришлось закусить губу и опустить пониже голову.
София чертовски устала, однако пара чашек крепкого кофе и – взрыв фантазии обеспечен, пальцы, бегая по клавиатуре, просто не успевали за мыслями. Хорошая штука – вдохновение, жаль, не каждый день приходит.
Ким Денисович вышел из своего шикарного «Лексуса», его встретил Артем с фотоаппаратом:
– Отойдите.
– Куда отойти? – растерялся тот.
– В сторону, елки-палки!
Он отошел, Артем принялся фотографировать внедорожник, тут только Ким Денисович вспомнил, зачем:
– А он не затребует мою машину?
– Каскадер? Надеюсь, соблазнится.
– И что потом?
– Я придумал финт, – подошел к нему Артем. – Если он соблазнится, я глубокой ночью – днем вряд ли Каскадер покажет адрес – перегоню джип, потом наши мальчики по вызову берут барыг, Каскадера, меня и сажают в одну камеру.
– Дурак, – подытожил Ким Денисович.
– Почему? – не оскорбился Артем.
– Потому что тебя раскусят и повесят в камере за... ты, надеюсь, понял?
– У меня есть второй вариант...
В двух словах он изложил суть, Ким Денисович не сразу ответил:
– Я подумаю.
– До вечера думайте. Ну, не найдем машины убитых, так хоть барыг загребем и показатели повысим, будет чем хвастать.
– Я подумаю, – повторил Ким Денисович, идя к зданию.
Артем забежал к Софии, она составляла текст для телевидения.
– В дурдом хочешь? – спросил он.
– Не хочу.
– А на экскурсию?
София оторвалась от компьютера, ведь предложение для начинающего писателя заманчивое – побывать в приюте душевнобольных.
– Посмотреть на Чешко?
– Ну, да. Посмотрим, как ей там живется.
– Конечно, хочу, только... Ты забросишь меня на телевидение и в редакции газет?
– После дурдома, – утвердительно кивнул Артем.
– Поехали!
София заметалась по маленькому кабинету то в поисках сумки, то ключей, то шарфа.
Раньше это была деревня, но на окраине построили психбольницу, и теперь деревня входила в черту города. Правда, место между деревней и городом полностью не застроили, так что пять километров ехали по абсолютно пустынному пространству. Оставили машину у ворот, потребовали аудиенции у главврача, а он заболел, заместитель согласился принять. Артем и София вошли на территорию больницы. Со стороны можно было подумать, что это дом отдыха – кустики подстрижены ровно, дорожки расчищены от снега, скамейки вдоль дорожек, деревья. Внутри двухэтажного помещения лично Софии показалось неуютно и пусто.
На двери висела табличка «Рябух Кирилл Викторович». Их принял довольно молодой доктор, лет тридцати пяти, сухощавый, сутулый, с постным лицом, но возможно, такое выражение ему придавали мелкие и невыразительные черты лица. Он сразу поставил посетителей в известность:
– Извините, у меня мало времени.
– Мы ненадолго, – сказал Артем. – Нам только посмотреть на Татьяну Чешко.
– Она в порядке, содержится в прекрасных условиях, через пару недель, надеюсь, выпишем.
– А что с ней?
– Фобия. Обычная фобия, но повторяю, состояние ее значительно улучшилось.
– Все-таки разрешите на нее взглянуть, – настойчиво потребовал Артем.
Рябух вызвал медсестру и попросил показать посетителям Чешко. Поднялись на второй этаж, было удивительно тихо.
– Сколько времени у вас находится Чешко? – поинтересовался Артем.
– Около месяца, – коротко ответила та.
Она открыла окошко на двери, крикнула:
– Чешко, встань!
С кровати поднялась молодая женщина, красивая даже без косметики, стеснительно запахнула халат на груди, поправила темные волосы и удивленно уставилась на дверь. София успела заметить, что в палате чисто, но ничего лишнего, на окне надежная решетка. Двинули назад.
– Она содержится в отдельной палате, потому что буйная? – поинтересовался Артем.
– Нет, – ответила медсестра. – Чешко оплачивает отдельную палату.
– Ее совсем не выпускают?
– На прогулки выводим, в столовую.
– А кто ее привез сюда? «Скорая»?
– Сама приехала. – И никаких подробностей.
М-да, впечатлений София набралась, хотя ничего толком не увидела, но зато поняла:
– Оттуда не выберешься. Как в тюрьме.
– В тюрьме хуже, – сказал Артем, он подъезжал к городу. – В психушке срок ограничивается двумя-тремя месяцами, иногда меньше, поэтому многие уголовники предпочитают попасть в дурдом.
– Некоторые люди годами живут в психбольнице, – возразила София.
– Ну, это когда крыша отъезжает и назад не возвращается. Или когда любимые родственники подкупают докторов и запихивают туда престарелых маму с папой, чтоб завладеть их имуществом.
– А за какое преступление сидела Чешко?
– Вооруженное нападение на зал игровых автоматов. Стреляла в охранника, пока сообщник потрошил автоматы, заставив вскрывать их девчонку, что обслуживала игроков. Но охранник успел нажать на кнопку вызова и потерял сознание. Главное, денег было мало, крупную сумму за день увезли. Короче, Чешко попалась, сообщник бежал, его она так и не сдала. Подобных эпизодов было несколько, но не доказали, что это дело ее рук.
– Охранник умер?
– Ему повезло, вовремя приехала «Скорая».
– Тебе не кажется, что ее снова потянуло на разбойную дорожку, поэтому она сама приехала в больницу, чтоб ее подлечили?
– Значит, на пользу пошло заключение, – вывел Артем.
– Мы идем сегодня к Каскадеру?
– Нет.
– Почему?
– Мы с Денисовичем решили, что не стоит тратить на него время, а почему – я тебе раньше говорил. Каскадером пусть занимаются другие службы.
– В таком случае, я навещу папу.
– А кто у нас папа?
Достаточно было слышать Софию, как потеплел ее голос, когда она заговорила об отце:
– Он удивительный человек. Работал учителем в школе, потом стал директором, но свой русский и литературу преподавал. Год назад вышел в отставку, как он говорит, теперь углубляет знания. Папа занимался альпинизмом и поиском древностей, прыгал с парашютом и учил китайский язык. Знаешь, ему шестьдесят четыре, а он подтянут и красив, между прочим, его расположения добиваются две соседки, они просто тают при нем.
София рассмеялась, улыбнулся и Артем, представив престарелых соседок, как они кокетничают, завлекая в свои сети пожилого человека.
– А мама кто? – спросил он.
– Мама погибла, когда я была маленькой, почему-то папа не любит говорить об этом.
– Если хочешь, после работы я отвезу тебя к нему.
Она с радостью приняла предложение, в то время как Артем преследовал меркантильную цель. Никто не знает, что стукнет в голову госпоже писательнице, в истории с Людоедом София отличалась недисциплинированностью. Вдруг ей захочется убедиться, что встреча с Каскадером действительно не состоится? Спокойней, если он точно будет знать, что она у папы чай пьет, а не мчится одна за впечатлениями в «Голубую лагуну».
Арсений Александрович любовался дочерью, она же сосредоточенно поедала пирог с курагой и запивала его чаем. Беря новый кусок, подозрительно взглянула на папу, уложила на тарелку и спросила:
– Кто приготовил? Верхняя или нижняя?
– Нижняя, – ответил отец. – Расплатилась со мной за то, что тащу внука по русскому языку.
– Хм! Внука подсунула! Чтоб чаще к тебе заходить.
– Чем она тебе не нравится?
– Толстая. – София погрузила зубы в пирог, а он вкусный.
– А верхняя?
– Высохшая, как вобла. Они обе старые и страшные.
– Ха-ха-ха! – запрокинул голову отец. – Тебе не угодишь.
– Почему? – пожала плечами София, с аппетитом пережевывая кусок. – Если это будет женщина типа английской королевы, то... сгодится.
Арсений Александрович скрестил руки на груди, он был безумно рад видеть дочь, которая давненько к нему не заглядывала, но упрекать – не в его привычках.
– Ты изменилась, – сказал он.
– Да? – вскинула на папу зеленые очи дочь. – Постарела?
– Софи, откуда мысли о старости?
– Ну, мне тридцать два года... уже!
– Еще, дорогая, еще, – поправил папа с доброй отеческой улыбкой. – Нет, ты похорошела. Глаза горят, лицо не унылое. Ты не влюбилась?
– Что ты, па! – София вздохнула очень уж протяжно, после с большим сожалением произнесла: – Я женщина строгих правил. Просто мне нравится работа, меня не напрягают, не строят... Кстати, а ты как относишься к тому, что я работаю в милиции?
– Это лучше, чем когда ты сидела дома и своей унылостью наводила на меня ужас. Борька недоволен?
– Борька в ярости. Считает, я покрыла позором его голову.
Вырвалось нечаянно, причем вырвалось с ярко выраженным негативом. Арсений Александрович, не любивший Бориса, можно сказать, очень-очень не любивший спесивого без оснований (хотя у спеси никогда не бывает оснований) мужа дочери, нахмурился. София поспешила его успокоить:
– Па, не огорчайся, это же мелочи.
– Мелочами нельзя назвать положение бесправной узницы, он обязан уважать твои интересы. Писать тебе нельзя, потому что только он стоит на постаменте, ты же туда не должна залезать; в милиции работать нельзя, потому что это позор – непонятно в чем этот позор выражается...
– Па, он мирится, мирится.
– Это неуважение, Софи. Хорошо, отставим Бориса. Пишешь?
– Да! У меня классный сюжет... Но он тебе не очень понравится, там много эротики... конечно, в разумных пределах.
– Надеюсь, в разумных. Расскажи.
– Я плохой рассказчик.
И задумалась. В пересказе ее история получится обедненной, у папы может возникнуть неверное впечатление. Нет, книгу надо...
Только читать
Антрепренер выполнил обещание, и утром к Ростовцевым приехал актер на извозчике. Марго как раз занималась погрузкой кресла в коляску, когда он спрыгнул буквально на ходу, снял шляпу, с достоинством и басом представился:
– Трагик Цезарев. (Разумеется, это псевдоним, актеры все избирают звучные фамилии, особенно трагики, хотя Марго не понимала – зачем.) Ее сиятельство Маргарита Аристарховна Ростовцева просила давать уроки...
– Это я, господин Цезарев, – сказала она, про себя отметив, что трагик выпивоха. – Идемте, познакомлю вас с Анфисой, а мне, уж простите, надобно по делам ехать.
Читать бесплатно другие книги:
