Море остывших желаний Соболева Лариса

Глава 22

День клонился к закату, Склиф отдыхал после длительного купания в море, как вдруг его позвали. Он вышел на палубу, рыжий парень указал на небо:

– Вертушка.

Недалеко и довольно низко кружил вертолет.

– Принеси бинокль, – приказал Склиф, наблюдая за вертушкой, которая летела по направлению к яхте.

Рыжий спустился вниз.

– Держи, – протянул бинокль рыжий.

Склиф приставил к глазам прибор, ждал, когда вертолет подойдет ближе.

– Это не по нашу душу? – высказал опасения рыжий.

На палубу вышел еще один из людей Шаха, красивый молодой человек с мускулами борца, побритый под ноль, уставился в небо:

– Что он здесь делает?

Склиф молчал. Наконец железная птица, не долетев до яхты, накренилась, поворачиваясь...

– МЧС. – Склиф опустил бинокль. – Они постоянно летают над морем.

Вертолет развернулся и улетел. Склиф вновь приставил бинокль к глазам, оглядел пространство вокруг. Вода, одна вода...

– Никого, – сообщил. – Горизонт чистый.

– Я бы ушел отсюда подальше, – дал совет рыжий.

– Ой, – покривился Склиф. – Думаешь, вся милиция на уши стала, организовав погоню? Так только на Западе принято, а у нас из-за шести человек никто не поднимет задницу. Да и кто сообщил милиции? Некому. Бельмо под нашим крылом.

– А вдруг сообщил? – не согласился с ним рыжий.

– Бельмо не больной, – возразил лысый. – Знает, что его дочка пойдет кормить рыб, если он пикнет. И глянь вокруг. Тут даже шлюпку заметим на расстоянии нескольких километров.

– Я бы ушел, – стоял на своем рыжий.

– Значит, уйдем, – пожал плечами Склиф.

Заработал мотор, и, рассекая морскую рябь, яхта заскользила, набирая скорость.

В тесной каюте, предназначенной для двух человек, на нижней полке сидели все мужчины в наручниках. Заслышав стрекочущий звук, Горбуша поднялся и выглянул в иллюминатор. Его отстранил Держава:

– Дай мне посмотреть. – Горбуша уступил место. – Вертолет. Улетает... Эх, снять бы наручники, я б им здесь устроил катание-купание. Дверь на соплях, выбить ее – тьфу!

– Размечтался! – скептически произнес Святослав. – У них наверняка оружие.

Держава уселся на место, вздохнул:

– Ждать и догонять – хуже не придумаешь.

– Мы ждем неизвестно чего, – вяло выговорил Артур. – Зачем они погрузили нас на яхту? Что это значит?

– Спрятали, – высказал версию Держава.

– От кого? – усмехнулся Артур.

– Хрен их знает, – пожал плечами Держава. – От Бельма, наверное. Санька-то с нами.

– Бельмо? – встрепенулся Артур. – По фамилии Бельмас?

– Ну да, – сказал Держава. – Ты его знаешь?

– Из-за него я здесь. И вы из-за него?

– Угу, – прикрыв веки, произнес Держава.

– Вот козел! Ну, если выберусь – я сам его прикончу.

– Помолчи, а? – небрежно бросил Держава и потряс наручниками. – А то я сам тебя прикончу. Чем бы перебить это?

Женская каюта тоже была рассчитана на двоих. Сандра лежала на верхней полке, Ксения, поджав под себя ноги, сидела внизу.

– Уф, жарко, – издала стон Сандра. – Искупаться бы... Кругом столько воды, а выйти нам не дают, только в туалет.

– Больше всего на свете боюсь самолетов и моря, – отозвалась снизу Ксения. – Я очень плохо плаваю... Кажется, мы опять плывем... – Она выглянула в иллюминатор. – Да, точно. Господи, кругом одна вода.

– Давай поговорим о чем-нибудь веселом? – предложила Сандра, свесив голову вниз. – Хочешь, расскажу о себе?

– Расскажи.

– Маму я помню, но смутно. Она такая славная была, веселая. Даже в больнице смешила меня. Сказала, что отправится путешествовать в космос и чтобы я не плакала. Потом она умерла...

– Это невесело.

– Слушай дальше. Остались мы с бабушкой. Бабушка у меня была... у! Строгая. Мне хотелось угодить ей, чтоб похвалила меня. А наша квартира была забита всякими вещами, которые бабушка почему-то не выбрасывала, но брюзжала: мол, когда мы очистим дом от хлама? Однажды, мне тогда исполнилось тринадцать лет, в дом постучались то ли беженцы, то ли цыгане, в общем, попрошайки. Я стала отдавать им все подряд, пустила в квартиру. Когда они ушли, забрав с собой мешки с барахлом, я взялась за уборку, навела отпадную чистоту. Бабушка пришла и ахнула. Помимо того, что я сама отдала, у нас из дома унесли все ценные вещи, даже кофемолку. А были в доме две женщины и двое детей чуть помладше меня. Смешно?

– Нет. А что бабушка?

– Плакала. Но не ругала меня. А теперь ты расскажи.

– У меня мало смешных эпизодов. Полюбила одного негодяя, вышла за него замуж, родила дочь, а он бросил меня, когда я еще в роддоме лежала. Потом был еще один. Я прогнала его сама. Работала, как вол. Все сделала сама – у меня два ателье. Потом четыре года встречалась со Славой. Любила его. И он оказался негодяем. А еще один негодяй прикарманил мои деньги. Почему так?

– Тебе надо поменять ориентацию.

– В каком смысле? – подозрительно спросила Ксения.

– Ну, ты привыкла к одному типу мужчин, а надо присмотреться к противоположному типу. Я где-то читала.

– Когда все закончится, сошью тебе красивое платье.

– Спасибо. Правда, я платья редко ношу.

– Ты в нем будешь, как принцесса. Только бы все закончилось хорошо...

В офис Гринько Сербин с Олениным попали в конце рабочего дня. К счастью, поймали Никиту буквально на пороге и завернули назад. Он открыл свой кабинет, был раздражен, даже не присел:

– Что вы еще от меня хотите? Объяснили бы, что творится! Вадим в тюрьме, Артур бесследно исчез, о нем никто ничего не знает, теща лежит в постели с сердечным приступом, жена превращается в истеричку, на фирме бардак.

– Почему бардак? – наивно спросил Сербин. – Если вы занимаете должность Артура Андреевича, стало быть, имеете право заменить его.

– Как? – упал руками на стол Никита. – Приказа на меня нет. Хорошо, я мог бы самовольно занять кабинет, чтобы дело не встало. Как? У Артура ключи от кабинета, от сейфа, где лежат штампы и печать. Вторых ключей нет. И вообще, чтоб за мою заботу мне потом братья накостыляли? Увольте!

– У вас разве плохие с ними отношения?

– Нормальные! – огрызнулся Никита. – Но кому понравится, когда твоим хозяйством распоряжается чужой, хоть и муж сестры? Послушайте, отпустите Вадима. Под залог, а? Он никуда не сбежит, я гарантирую.

– Подумаем, – уклонился от обещания Сербин.

– Пока вы будете думать, я в дурдом попаду. – Обессилев, Никита рухнул на стул, обхватил голову руками. – Обвал какой-то. Мне домой не хочется возвращаться.

– Так какие у вас отношения с братьями? – вроде бы просто так поинтересовался Сербин.

– Обыкновенные. Особой дружбы нет, вражды тоже.

– Но вам не нравится жить в доме Гринько, – догадался Сербин.

– А кому понравится? Мы с Ритой собирались купить квартиру... Теперь надолго застряли в доме – Рита категорически не хочет бросать мать.

– С Белоусовой вы были хорошо знакомы?

Никита поднял брови, потом и плечи:

– Не понимаю. Кто-то насплетничал, что я... с Белоусовой... Ха-ха-ха! – невесело рассмеялся он. – Не люблю страшненьких женщин.

– Но ее видели в вашем автомобиле.

– Ну и город! Одни шпионы! – фыркнул Никита. – Ну, подвозил я ее пару раз. Нет, не пару. Андрей Тимофеевич иногда просил меня отвезти ее на точки. Она у него была лютым надсмотрщиком, выслуживалась перед ним.

– Вы же не работали у него. Почему он пользовался вашими услугами?

– А я заезжал сюда часто, имея свободный график на прежней работе. Мне нравилось, как поставлено дело у Андрея Тимофеевича, масштабно. Просился к нему, но он только обещал взять меня. Давал мелкие задания, например, отвезти Белоусову. Так она еще глазки мне строила! Но Вадька... позариться на такую... С ума парень сошел.

– Ну, ладно, – поднялся со стула Сербин. – Вашего Вадьку отпустим под залог, сумму я уточню завтра.

– Вот спасибо! – обрадовался Никита. – Я припрягу его. Одно дело, когда он залезет в кабинет брата, другое – я.

– Не мне, конечно, давать вам советы, но вы все же уговорите жену свить собственное гнездо. Жить в доме тещи, да еще с братьями жены... такого никому не пожелаешь. Квартиру-то хорошую подобрали?

– Великолепную, – ожил Никита. – Я как раз деньги снял, чтобы заплатить залог, а тут тестя...

– Деньги-то тесть дал?

– Ага, как же. Деньги мои. Сам заработал.

– Где же сейчас можно заработать деньги на квартиру? – обалдел Оленин.

– Так я тоже занимался бизнесом, машинами торговал на паях с другом. Очень доходно. Но неинтересно стало.

Очутившись на улице, Сербин сказал Оленину:

– Мотивы у него есть, улик нет. Завтра же проверим его счет в банке. И надо побеседовать с женой...

– Я туда не поеду! – замахал руками Оленин. – Мне в прошлый раз хватило слез, воплей, обвинений. Вы уж сами.

– Да сам, сам, – успокоил его Сербин. – А сейчас поехали в МЧС, Кушнарев там, ведь его вотчина занята Бельмасом.

В час ночи получили сообщение, что в заданном квадрате яхта не обнаружена, ни одного судна поблизости нет.

– Или потопили яхту, или ушли подальше, когда заметили вертолет, – сделал вывод Кушнарев.

– Сейчас темень, поэтому яхты и не видно, – высказался Сербин.

– А огни? – возразил кто-то из службы МЧС. – Огни далеко видно. Спасателям приказано: как только увидят огни, глушить моторы и находиться поблизости.

– А если яхта дрейфует без света? – предположил еще один эмчеэсовец.

– Ну, ребята, вы прям из шавок Шаха делаете профессоров спецслужб! – возмутился Оленин. – Они тупые, как все, кто мнит себя непобедимым. Перестраховаться и уйти подальше – запросто могли. Но сидеть без света в открытом море... сомневаюсь.

– Неужели уже утопили? – спросил Сербин. – Это реально?

– Бельмасу кто-то дал информацию, будто заложников убьют в любом случае, – снова заговорил Кушнарев. – И сам Шах пригрозил Бельмасу, что утопит заложников вместе с яхтой. Но если рассуждать логически, Шаху нужно продержать их до получения папки, значит, до завтрашнего утра он не отдаст приказ утопить яхту. К сожалению, это моя логика, а не Шаха. Но ничего, мы приготовили сюрприз Шаху, посмотрим, как он будет вертеться. Единственно, что плохо: с Бельмасом связи никакой.

– Если он позвонит, план удался, – сказал Сербин.

– Если только позвонит, – кивнул Кушнарев. – С рассветом будем искать яхту. Пустим опять вертолеты.

Половина второго ночи. Бельмас открыл дверь, выглянул в коридор. Достал латексные перчатки, одну пару отдал Дьяку, вторую не торопясь натянул на кисти, затем на каждый палец.

– Пошли, – шепотом приказал Дьяку.

Здание не было погружено в темноту, горел дежурный свет, но в одном конце коридора, у лестничной клетки, а они шли в противоположную сторону. У двери нужного кабинета Бельмас присел, осматривая замочную скважину. Дьяк нервничал, поглядывая туда, где свет.

– Быстрей, – подгонял он Бельмаса. – Тут и спрятаться негде, если вдруг кто появится.

– А куда ты так торопишься, парниша? – перебирая отмычки, висевшие на груди, как ожерелье, на совершенно спокойной ноте спросил Бельмас. – И чего боишься? Ты ж крутой пацан. Бесстрашный.

Несколько отмычек испробовал, наконец замок поддался. Вошли. Бельмас достал фонарик, желтый луч скользнул по стене, где стоял сейф. Отдав фонарик Дьяку, предупредил:

– Держи близко, чтоб луч не гулял.

И приступил. Код он выучил наизусть, но для видимости стетоскоп приставил к сейфу, крутил цифры, даже прикрыл веки, вроде прислушиваясь.

– Бельмо, ответь, чего ты выставлялся сегодня? Зачем сюда зашел? Что, нервы любишь щекотать?

– Урок платный. Я привык работать наверняка. Значит, должен посмотреть своими глазами, где и что находится. Еще следует присмотреть дорожку к отступлению на непредвиденный случай. А также выяснить, где находится сейф, какой он модели, чем отличается от тех, что я знаю. В противном случае тратится много лишнего времени, а это всегда риск. Понял?

– Понял. – Дьяк достал сторублевку, протянул Бельмасу.

– Задницу подотри, – беззлобно буркнул тот. – И больше ни звука. Твой гнусный голос своими децибелами мешает мне провести тонкую работу.

Прошел час. Дьяк переступал с ноги на ногу, брал фонарик то в одну руку, то в другую. Он устал и нервничал, а Бельмас крутил колесико, крутил...

Минул еще час. Дьяк отупел от долгого стояния и напряжения, у него все расплывалось перед глазами, парня клонило в сон, иногда, кажется, он засыпал стоя. А Бельмаса усталость вроде и не брала, только пот катился по его вискам.

Пролетел третий час. Дьяк просто стоял с закрытыми глазами, иногда его толкал Бельмас, он шумно вдыхал воздух и тряс головой. Но вот небо посветлело, Дьяк забеспокоился, запаниковал, оттого сон его улетучился.

– Бельмо, светает, – зашипел он, но Бельмас не реагировал. – Слышишь, что говорю? Нас накроют!

Бельмас снял стетоскоп, загадочно взглянул на парня с перекошенным от страха лицом, взялся за ручку и открыл сейф. Только мальчик протянул руку к папкам, лежавшим на полках, Бельмас ударил его по руке:

– Урок бесплатный: не лезь поперек батьки в пекло.

– Да пошел ты, козел!

– Хавальник закрой! – рявкнул Бельмас достаточно громко, чтобы его услышали в здании, чем привел в чувство Дьяка. – Запомни, засранец, папкой распоряжаюсь я. Если ты вздумаешь... Короче, я так шумну, что сбежится вся охрана сего уважаемого учреждения, и нас возьмут с поличным. Мне-то не привыкать, колония мой дом родной, там меня встретят с почестями. А вот тебя, мартышкин недоносок, отделают по полной программе, уж я позабочусь.

Дьяк скрипел зубами, его ноздри раздувались, как у коня на морозе, но Бельмас, чтобы окончательно унизить помощника, показал ему средний палец, аж к носу поднес. Удовлетворенно крякнув, перебрал папки, нашел зеленую, заглянул в нее и захлопнул:

– Порядок.

Закрыл и дверцу сейфа, покрутил колесиком, чтоб сбить цифры. Вышли в коридор. Дьяк так и хотел ринуться в сортир со всех ног, но вор возился с дверным замком.

– Ты нарочно, да? Хочешь, чтоб нас загребли?

– Беги-беги, – разрешил вор, захлопнув дверь.

Утренние часы тянулись нескончаемо долго, к тому же животы обоих грабителей исполняли бравые марши, водичка из-под крана мало помогала. Около девяти здание оживилось, Бельмас велел Дьяку вернуться на унитаз, сам тоже примостился там, закрыв кабинку изнутри. Так простояли час. В туалет входили, Бельмас прикладывал палец к губам, мол, не дыши.

В десять он спрыгнул на пол, открыл кабинку и вышел. Да не к выходу побежал, а тщательно вымыл руки, доводя Дьяка до бешенства.

– Теперь прошу на выход, – театрально взмахнул рукой Бельмас.

Лестница. Внизу охранники. Вор покосился на Дьяка – сейчас тот скончается от дикого ужаса. Подбодрил его:

– Смелее, смелее. На рожу надень улыбку. И на меня смотри, а не на них. – Далее громко принялся объяснять Дьяку: – Так вот, винт не откручивай, пока воду не перекроешь. В радиаторах сейчас еще нет воды, но остатки, случается...

Все, улица. Бельмас остановился, поставил чемоданчик у ног, достал сигареты:

– А ты боялся, чудак.

– М-да, так просто... – утирая пот со лба, промямлил Дьяк.

– Просто? – усмехнулся Бельмас, чиркая зажигалкой. – В следующий раз сам пойдешь вскрывать сейф. Черт, зажигалка полетела...

– На, – небрежно протянул свою зажигалку Дьяк.

– Ты книжки читаешь? – осматриваясь, спросил не к месту Бельмас.

– Нет.

– А я читал про одного разведчика, как он прикурил от чужой зажигалки и умер. Стой тут...

Бельмас приметил нескольких куривших мужчин, но двинул к тому, у кого в руках была удочка и авоська с апельсинами. Едва он подошел, намеренно став спиной к Дьяку, Оленин достал зажигалку:

– Бельмас?

– Он самый, – наклоняясь и прикуривая, сказал тот.

– Где папка?

Бельмас расстегнул «молнию» на комбинезоне, Оленин живо выдернул папку и спрятал за полой пиджака. Бельмас вернулся к напарнику:

– Вызывай карету.

– Уже вызвал.

В его тоне Бельмас уловил некое дребезжание и настороженность, но не придал им значения. Вскоре машина мчала их к Шаху.

С рассветом поиски яхты «Мрия» возобновились. Казалось бы, сколько там того Азовского моря? Но такое впечатление создается, когда смотришь на карту, и совсем другое возникает, когда оказываешься в этом море. К тому же наличие лиманов по краям увеличивало места, где легко затеряться.

Кушнарев дал команду облететь и лиманы, предположив, что яхта из открытого моря ушла туда. С другой стороны, затопить ее выгодней в море, а не на мелководье. И вторая причина: те, кому приказано утопить яхту, должны как-то вернуться, значит, она не слишком далеко от берега. Отдали распоряжение проверять все лодки и катера, которые будут входить в устье реки, особое внимание обращать на те, где будут человек пять-шесть. Новостей не было.

Оленин вошел в кабинет, здесь со вчерашнего дня несколько человек практически не спали, так, дремали по очереди на неудобных диванах. Бросив папку на стол, он озабоченно хмурился.

– Что-то не так? – осведомился Кушнарев.

– Напарник Бельмаса... – тянул резину Оленин. – Я не могу ошибиться, его фамилия Дьяков. Он был в отделении милиции, я его допрашивал... Думаю, он узнал меня. Но виду не показал.

– Плохо дело, – обхватив подбородок пятерней, произнес Кушнарев. Он надолго задумался, что-то вычисляя про себя – это было видно по мимике. Когда же мысли оформились, поделился ими. – Папка у нас, она нужна Шаху. Он знает о себе больше, чем мы. Контрабандное золото, с которым он попался, а потом якобы при помощи убитого Гринько выкрутился, – ерунда по сравнению с остальным творчеством. В действительности нам нужно было подловить его на крупных делах, поэтому золотишко простили. Шах постепенно прибирает к рукам теневой бизнес, причем руки у него загребущие, потому что хитер необычайно. Хитер и жесток. В прошлом году семья сгорела в собственном доме, так вот след ведет к Шаху. Глава семейства занимался поставкой лекарственных препаратов, в основном подделки продвигал. Так вот даже эту статью Шах захватил. Если Дьяков доложит о тебе, – поднял он глаза на Оленина, – то не берусь предсказать, что он предпримет. Однако ничего положительного для нас не предвидится, ведь Шах понимает, что похищение людей может стать для него катастрофой. Единственная наша надежда – он очень хочет знать, что нам известно о его деятельности. Может быть, и клюнет.

– Значит, будем ждать, – сказал Оленин, садясь.

– Будем, – покивал Кушнарев.

Глава 23

Шах владел собой неплохо, но на сей раз не смог скрыть изумления:

– Как нет? Ты не забрал папку из сейфа?

– Забрал. – И Бельмас указал на Дьяка. – Он может подтвердить.

Шах перевел глаза на парня. А разве тот мог сказать что-то другое?

– Да, мы забрали папку из сейфа. Бельмо положил ее за пазуху.

– Обыщите его, – приказал Шах.

Два человека стянули с вора комбинезон до пояса, но папки, разумеется, не нашли. Шах встревожился, занервничал, а может, и разгневался, поэтому выдержал паузу, глядя в сторону. Но вот он снова остановил свои обманчиво-добрые глаза на Бельмасе, без какого бы то ни было раздражения спросил:

– Что это значит?

– Это значит, Шах, что у меня тоже есть условия.

– Да? – приподнял тот брови. Кажется, условия ему ставили впервой, что не понравилось Шаху. – Какие?

– Если хочешь получить папку, то я сейчас же звоню. Тебе скажут место, куда твои люди должны привезти шестерых человек, которых ты отправил кататься по морю. Мои люди забирают их, а твои – папку. Если откажешься, папка вернется назад.

– Он отлучался? – Шах резко бросил вопрос Дьяку.

– Нет, – твердо сказал тот. – Только просил прикурить у...

Шах махнул рукой, мол, достаточно, все понятно, и снова повернулся к Бельмасу:

– А ты? Что же ты о себе не позаботился?

– Почему же? Позаботился. Мои люди знают, где я. Думаю, тебе не понравится, когда предъявят обвинение в похищении. Но если мы договоримся, проблем не будет.

– Я не люблю, когда мне ставят условия, – выдавил Шах, едва сдерживая гнев.

– Чтобы тебе не ставили условия, не ставь их другим, – дружественным тоном дал совет Бельмас.

На самом деле ему никогда не приходилось переживать то, что он пережил, стоя перед псевдопадишахом в кресле. За ним гонялись менты, его судили, он получал сроки и воспринимал свое положение примерно так: немножко не повезло, ничего, вся жизнь впереди. Самоутверждение в местах заключения тоже не сахар, но она, жизнь, была в прямой зависимости от него, от его ума, хитрости, внутренней силы и умения ладить с самыми разными людьми. Данный случай исключительный, потому что Бельмас не был уверен, что переговоры закончатся в его пользу. Перед ним новая порода, признающая только свое «я», считающаяся только с собственными желаниями, оборзевшая от власти и денег, доставшихся, без сомнения, кровавым путем. Эта порода любит кровь, фонтаны крови, которые поднимают ее над всеми. Вот что значит – выпустили джинна из бутылки, теперь он творит чудеса по своему усмотрению. Но представители новой породы не любят, когда им ставят подножку. Они теряются, не переносят нестабильности, отсюда способны на самый непредвиденный шаг.

С замирающим сердцем Бельмас ждал, какое решение примет Шах. Ему было страшно, как было бы страшно любому человеку на его месте, ведь жизнь так привлекательна и притягательна, так любима. Но у Бельмаса своя порода. Лучше умереть стоя, чем жить на коленях, – кто сказал? Неважно. Но сказал правильно. Наверное, тот человек тоже однажды стоял перед каким-нибудь джинном.

– Что ты хочешь? – задал вопрос Шах, но не Бельмасу, а Дьяку, делающему ему знаки.

– Сказать, – выступил тот вперед. – Когда он прикуривал... Я вспомнил того мужика. Он ментяра. Ему и отдал Бельмо папку, но я не заметил, потому что спиной ко мне стоял.

– Ты уверен? Он точно мент?

– Точно. Допрашивал меня в ментовке недавно, я его хорошо помню.

– Что скажешь? – обратился к Бельмасу Шах.

Все, это конец, а не просто подножка судьбы, – так для себя определил Бельмас. Отрицать бессмысленно. Сказали: подойдешь к мужчине с удочкой и апельсинами в авоське (примета, бросающаяся в глаза, ведь с авоськами сейчас никто не ходит), попросишь прикурить. А кто он – не сказали. Может, и мент. Осталось только нагло врать:

– Ну и что? Он мой кент. Давно. Раньше прикрывал меня, сейчас тоже помогает. Тут есть что-то особенное? Кстати, он же работает по убийству небезызвестного тебе Гринько, а ведь меня убийца подставил. Благодаря менту я на свободе. Так кому мне доверять: тебе или ему? Извини, я должен был подстраховаться.

– Вопрос не стоит – доверяешь ли ты мне, вопрос стоит – верю ли я тебе, – проговорил Шах себе под нос, будто и не Бельмасу вовсе. Он достал телефон, не спеша нажал на кнопки, поднес к уху: – Склиф, топи яхту. – Опустив руку с трубкой, сказал Бельмасу: – Видишь, я не верю тебе.

– Ты делаешь ошибку, Шах! – зарычал Бельмас и рванулся к джинну. Но его перехватили, скрутили руки, Дьяк активно помогал. А Бельмаса понесло, он уже думал не о собственной жизни, а о том, в каких словах выразить свою ненависть. – Знаешь, сколько я таких видел в заключении? Пачками. И бабки им не помогли. Они жалко скулили, когда их разделывали, как туши. И ты туда попадешь. Скоро. А я обещаю тебе радушный прием, мой мент постарается передать по этапу, чтоб тебя приняли ласково.

– В подвал его, – бросил Шах. – Потом решу, что с ним сделать.

Бельмаса, щедро одарившего Шаха угрозами, увели.

Он не сразу обратил внимание, что не один, а только когда она заговорила с упреком:

– Что ты делаешь?

– Дина? – очнулся Шах.

– Ты отдаешь себе отчет в том, что делаешь? Сейчас же отмени приказ.

– Какой приказ? – Он еще не понял, что на корабле бунт.

– Ты приказал подонку утопить людей. Фарид, не делай этого.

Наконец до него дошло: его молчаливая жена посмела не просто перечить, а указывать!

– Что, что, что? – почти рассмеялся он. – Дина, ты?

– Да, я. – Она говорила с опаской, внутренне сжавшись, но говорила. Упрямо продолжила: – Почему ты не хочешь жить, как все нормальные люди? Чего тебе не хватает? Откуда у тебя взялась необходимость уничтожать все вокруг? А если б меня вот так, как ты дочку этого человека? Ты бы как поступил?

Вопреки ее ожиданиям он не взбесился, что еще ничего не значило.