Проклятая деревня Исайчев Игорь
Закончив молиться, старик с трудом поднялся, опираясь ладонями на табуретку. Кроме нее, деревянного лежака и простенькой тумбочки в узеньком боксе больше никакой мебели не было. Стряхнув несуществующие пылинки с брюк на коленях, проскрипел, подманивая пальцем:
– Вижу, помогло снадобье-то? А чего сопротивлялся, принимать не хотел, а?
– Так не в себе был, – смиренно опустил глаза Олег. – Похоже, когда за парнем кинулся, в астрале столкнулся с одним из ближайших приспешников самого…
– Тс-с! – Перебил его собеседник, поднеся палец с ухоженным ногтем к губам. – Не стоит вслух лишний раз поминать его имя.
Монах перекрестился на икону и спросил, покосившись на неподвижное тело на кушетке:
– Как он? Сумеете вытянуть? А то на мать смотреть жалко, – тут он запнулся, хлопнув себя ладонью по лбу. – У меня же совсем из памяти вылетело самое главное. Со слов этой женщины, она якобы была свидетелем той, неподтвержденной попытки прорыва в конце восьмидесятых.
Отец Матвей отчетливо вздрогнул и озадаченно уставился на Олега.
– А ты убежден, что она это не сочинила?
Тот в сомнении пожал плечами:
– Не знаю, отче, не уверен. Детально разбираться времени не было. Сами понимаете, едва ноги успели унести. Я поэтому-то только сейчас к слову и вспомнил.
Старик, привычно оглаживая бороду, размышлял, попеременно глядя то в наглухо зашторенное окно, то на икону и вдруг приставил указательный палец к груди Олега.
– Мне прямо сейчас нужно с ней переговорить. Побудь здесь, пока я не вернусь, – и больше ничего не объясняя, торопливо вышел.
18 августа 2007 года. 22 часа 58 минут. Колпинский район Санкт-Петербурга. Улица Урицкого, дом 1.
Чем дальше, тем больше психовал Сергей, интуитивно ощущая, что опаздывает за событиями. Вампира неудержимо влекло туда, где восемнадцать лет назад оборвалась его человеческая жизнь, и где затерялся так остро необходимый ему сейчас артефакт.
Но бросить на произвол судьбы плохо управляемую, ежеминутно прибавляющую в числе ораву вурдалаков, значило обречь ее, да и в конечном итоге себя, на неминуемую гибель. Поэтому Сергей был вынужден страшно рисковать, принимая отчаянное решение временно передать власть над темной территорией смертному.
И, наконец, решившись, он для начала остановился на двух кандидатурах – главе местной администрации и начальнике управления милиции. Но подполковник, не выдержав столкновения с тьмой, лишился рассудка и пополнил ряды безмозглых упырей. А главный районный чиновник, тоже выходец из милицейской среды, оказался трусливым мелким карьеристом, единственным сомнительным достижением которого стала организация системы поголовного мздоимства.
Настоящей же находкой стал для вампира заместитель начальника РУВД по оперативной работе – властолюбивый и потрясающе меркантильный майор. Оставалось только проверить его в реальном деле.
Чтобы как можно скорее разрубить все туже затягивающийся узел проблем, находившийся в жестоком цейтноте Сергей, пошел на беспрецедентный шаг – сложный, требующий огромного расхода внутренней энергии ритуал, инициирующий мгновенное перевоплощение мертвых омоновцев.
Ближе к одиннадцати вечера вампир приказал охранникам привести в подвал майора и главу администрации, которых предусмотрительно запретил отпускать из здания и дал категорическое указание развести по разным помещениям. Перепуганные, плохо понимающие, что происходит, люди, непроизвольно жались подальше от разложенных по всему влажному цементному полу трупов в серой форме.
Два вампира из бывших милиционеров отдела вневедомственной охраны, плотоядно скалясь, куцыми стволами автоматов оттерли гостей в угол. Остальные упыри, не обращая на них никакого внимания, под непосредственным руководством Сергея выкладывали из мертвых тел замысловатую пентаграмму.
Майор, до того как за ним пришли, был занят доскональным пересчетом полученных денег. Таким способом он попытался стереть воспоминания о недавнем посещении подземелья и неожиданно для себя так увлекся, что потерял счет времени.
Теперь, улучив момент, он шепнул на ухо главе администрации, с которым его вновь свели только на сумрачной пыльной лестнице, ведущей в подвал:
– Василич, ты не в курсе, нас-то на кой опять сюда приволокли?
Тот в ответ растеряно пожал плечами и таким же свистящим шепотом ответил:
– Разве эту нечисть разберешь, что у нее на уме? – И нервно сплюнул под ноги. – Вот же не было печали, черти накачали. Влипли мы с тобой, Боря, по самое не могу.
Милиционер непроизвольно дернул щекой и покачал перед носом товарища по несчастью закопченным скрюченным пальцем:
– Нет, господин городской голова, тут ты не угадал. Влипли, – и палец его уставился на мертвецов, – вот они. А мы еще очень даже живы. И жизнь свою я задаром никому не отдам. Припрет, так хоть черту, хоть дьяволу пойду служить. Тем более, что он, – майор качнул головой в сторону завернутой в черный плащ массивной фигуры, – весьма недурно платит.
Пока они перешептывались, возня с перемещением тел прекратилась. Рядовые вампиры, как ошпаренные, сыпанули подальше от пентаграммы и неподвижными изваяниями застыли вдоль стен. Под угрожающе низко нависшими сводами воцарилась напряженно-звенящая тишина. Стало слышно, как шлепают о пол капли из подтекающей водопроводной трубы, да шуршит в дальнем углу бестолково-бесстрашная крыса.
Исполин, возвышавшийся внутри составленной из трупов многолучевой звезды, вскинул вверх руки и, касаясь кончиками пальцев волглых кирпичей потолка, низко, временами срываясь на хриплый рык, затянул заклинание. По мере того, как наливался силой его голос, вокруг все ярче разгоралось кроваво-красное свечение. Багровые всполохи, рождаясь в месте контакта пальцев вампира с изъеденным сыростью камнем, стекали вниз, раскаляя границы пентаграммы.
По многочисленные радиусам и хордам побежала сначала едва заметная глазу вибрация, постепенно превращаясь в отчетливую рябь. Фосфоресцирующих, будто гигантские светляки мертвецов корежило так, словно по ним били высоковольтные разряды. Опешившим людям на миг показалось, что подвал наполнился сладковатой вонью горелого мяса. Однако это вполне могло быть и игрой воображения, так как вокруг осязаемо клокотала коверкавшая пространство черная энергия.
В какой-то момент, жутко скрежещущие клыками и отчаянно скребущие стальными когтями штукатурку вампиры, пали на корточки. Круто выгнув спины и разинув зловонные пасти, все как один пронзительно взвыли.
Невольные свидетели сатанинского шабаша не имели ни малейшего шанса сопротивляться хлестнувшему из центра пентаграммы ментальному валу. Они, стиснув руками вскипевшие непереносимой болью, казалось, вот-вот готовые лопнуть головы, рухнули на колени.
Не в силах больше выдержать бешеного напора темной силы, глава администрации, непроизвольно обмочившись, завалился на бок, соскальзывая в спасительное беспамятство. А более закаленный, еще секунду назад захлебывающийся страданием майор, вдруг с пьянящим восторгом ощутил, как обжигающе-слепящий черный вихрь, словно гнилые капустные листья срывает с него липкие путы лицемерной морали, выпуская на волю до поры дремавшего первобытного монстра.
Тем временем, от свирепствующего в центре магического знака багрового водоворота, мерцающими искрами занялся воздух. Одна за другой ярко вспыхивали и взрывались редкие лампочки, рассыпаясь ослепительными фейерверками. А извивающихся на полу мертвецов с оглушительным треском стегали раскаленные бичи бесчисленных вишневых молний.
Но, стоило прерваться булыжному перекату тяжелых слов древнего заклинания, как бушующая в подвале вакханалия в мгновение ока улеглась. Очумевшие вампиры, тряся головами, стали медленно подниматься на дрожащих ногах. И вместе с ними нескладно вставали недавние мертвецы, по навсегда въевшейся в плоть привычке, выстраиваясь в неровные ряды.
После погружения в мощнейшее магическое поле милиционер обрел способность к ночному видению. Он с отстраненным любопытством наблюдал, как откуда-то из темной глуби подвала упыри по цепочке передавали из рук в руки плотно спеленатых с головы до ног скотчем, отчаянно бьющихся и мычащих людей. А вот длинный хвост из недавних покойников, с угрюмой покорностью дожидавшихся очереди на получение жертвы, привела его в неописуемый восторг.
Как пересохшая губка водой, насквозь пропитавшийся злом майор, не испытывая ни капли сочувствия к гибнущим на глазах соплеменникам, ухватившись за живот корчился от смеха. А бивший в нос густо-приторный дух свежей крови возбуждал его не хуже коньяка многолетней выдержки.
Запыхавшийся Сергей, обессилено уронив нестерпимо пылающие руки, устало усмехнулся. Теперь он уже ни на секунду не сомневался, что на этот раз в выборе не ошибся.
18 августа 2007 года. 23 часа 58 минут. Колпинский район Санкт-Петербурга. Поселок Усть-Ижора, перекресток улиц Девятого Января и набережной Октября. Церковь Александра Невского.
Два тяжелых «Урала» рвали надсадным ревом полуночное затишье, повергая в ужас немногих оставшихся в живых обитателей вытянувшегося вдоль Невы небольшого поселка. Их целью была восстановленная из руин стараниями епархии и прихожан церковь Александра Невского, к которой примыкало маленькое, каким-то чудом сумевшее пережить катаклизмы двух веков, кладбище.
Жесткие рессоры ничуть не компенсировали зубодробительную вибрацию на сохранившейся еще с петровских времен булыжной дороге. Пару раз умудрившийся достать макушкой голого железа потолка кабины заместитель начальника РУВД, успевший сменить прожженный и перепачканный в саже спортивный костюм на новенький, еще необмятый камуфлированный комплект, с облегчением перевел дух, когда брусчатка, наконец, сменилась гладким асфальтом.
Грузовики с ходу вылетели на небольшую площадь, на удивление свободную от вездесущего тумана. Причина аномалии стала понятна, когда вцепившийся в руль вампир отчаянно зашипел и, словно на него плеснули кипятком, на глазах стал покрываться отвратительными волдырями. Судорожно воткнув остро скрежетнувшую заднюю передачу, он до пола утопил педаль газа, бросая машину назад, в мутную мглу. Рядом фыркнул сброшенным из тормозной системы воздухом, оказавшийся в аналогичной ситуации второй «Урал».
С размаху ударившийся головой во время неожиданного маневра майор уже, было, привычно раскрыл рот обматерить безучастно пялившегося в лобовое стекло водителя, но в последнюю секунду передумал. Погладив отозвавшийся острой болью затылок, он страдальчески скривился и в сердцах во все горло гаркнул: «К машине!!!» Новообращенный упырь, продолжая смотреть прямо перед собой остановившимся взглядом, бесстрастно откликнулся: «Есть к машине», – и, распахнув дверцу, деревянно соскочил на асфальт.
Тяжело вздохнув, милиционер потянул за неприятно холодную ручку и со своей стороны надавил плечом на дверь. Неловко спрыгнул на землю, зацепившись треснувшей штаниной за какой-то выступ крыла и едва не запахав при этом носом. Вполголоса чертыхаясь, майор нервно закурил, наблюдая, как из клепаных фургонов грузовиков, металлически позвякивая оружием, сыплются размытые туманом силуэты.
Обратившиеся омоновцы предсказуемо потеряли львиную долю присущего обычным людям интеллекта. Тем не менее, вбитая в подсознание на уровне рефлексов наука убивать превращала их в идеальных исполнителей чужой воли.
Невольно холодея в предвкушении грядущей миссии, единственный в стае человек, глубоко затягиваясь сигаретой, несколько раз прошелся туда-сюда вдоль изломанного безмолвного строя. Несмотря на прививку вируса тьмы, подобно концентрированной кислоте разъедавшего душу до обугленных черных дыр, ему все еще было никак не решиться шагнуть за последнюю грань.
А над ними, укрывшись в тумане, писала замысловатые петли крупная летучая мышь, нетерпеливо попискивая в ожидании – сумеет ли смертный переступить через свою глубинную человеческую сущность и выдержать проверку кровью?
Будто почувствовав давящий сверху взгляд, майор, размашисто бросил рассыпавшийся огненными брызгами окурок под ноги и, раздавив его подошвой, с обреченностью приговоренного скомандовал:
– Развернуться в цепь! Оружие к бою!
Моментально отреагировавшие вампиры в серой форме с автоматами наперевес бегом рассредоточились по границе тумана. Дальше их не пускало невидимое обычным глазом защитное поле, окружавшее церковь и кладбище. Зато играющие в воздухе золотистые искры очень хорошо различала летучая мышь, уже опалившая крыло неосторожно столкнувшись с одной из них.
Вот эта защита и служила камнем преткновения для упырей, сжигая их не хуже главного врага – прямых солнечных лучей. В первую очередь для борьбы с подобными объектами и захватывал Сергей омоновскую роту, которой сейчас предстояло пройти первое испытание.
Тем временем, тоже вооружившийся автоматом майор, занял позицию на левом фланге. Пользуясь тем, что поле свободно пропускало людей, он пробрался на погост, укрылся за массивным гранитным монументом, и лишь после этого рявкнул: «Огонь!»
По серой цепи пробежала волна движения, сопровождаемая хищным клацаньем досылающих патрон в патронник затворов. Через секунду сотни пуль из трех десятков стволов ударили в белоснежные стены церкви, в пыль кроша штукатурку и в щепки разнося деревянные рамы стрельчатых окон. Массивные двустворчатые входные двери в одно мгновение превратились в решето, а затем вообще с грохотом вывалилась из проема, не удержавшись на исковерканных петлях.
Притаившийся за памятником майор, морщась от бьющего по ушам треска автоматных очередей и непроизвольно чихая от раздражающих носоглотку пороховых газов, напряженно наблюдал за зданием, пытаясь угадать, что же происходит внутри. Выждав, когда каждый из стрелков выпустит по два полностью снаряженных магазина, он машинально вытер о брюки повлажневшую правую ладонь, и хитро переплетя пальцы, пронзительно засвистел.
Вампиры, вместе с перевоплощением становившиеся восприимчивыми к телепатии, с ходу уловили, что от них требуется, и тут же прекратили стрельбу. Милиционер выдохнул и подобрался, как перед прыжком ледяную воду. От волнения не чувствуя под собой ног медленно подошел к крыльцу и, не поднимаясь на ступени, до рези в глазах долго всматривался в еще курящийся остро пахнущим порохом дымком мрачный зев входа в церковь.
Несмотря на промозглый сквознячок, тянущий от близкой реки, по лбу и вискам майора катились крупные капли горячего пота, а подмышками расплылись темные круги. С оборвавшимся в желудок сердцем, он вскинул автомат, отчаянно рванул затвор и, стараясь как можно тише хрустеть подошвами по каменно-деревянному крошеву, на полусогнутых, крадучись, двинулся внутрь здания.
В непроглядном мраке посеченного пулями притвора не было ни живых, ни мертвых. Казавшаяся в темноте плоской, как на поблекшей черно-белой фотографии двустворчатая дверь, ведущая непосредственно в храм, устояла, несмотря на полтора десятка щетинящихся острыми сколами сквозных отверстий. Слыша только пульсирующий бой крови внутри головы, майор очень медленно, двумя пальцами потянул на себя туго поддавшуюся левую створку и проскользнул в приоткрывшуюся щель.
Первой живой душой, на которую сразу же наткнулся милиционер, оказался низенький, круглый священник в перепачканной белым рясе. Его правая рука висела плетью, а с разлохмаченного, набухшего рукава, на пол часто скатывались багровые капли.
Майор, обладавший великолепной зрительной памятью, сразу узнал в нем настоятеля церкви, с которым однажды сталкивался на каком-то протокольном мероприятии. А в глазах батюшки, здоровой рукой выставившего перед собой на манер копья заостренный кол, при виде вооруженного человека в камуфляжной форме мелькнула безумная надежда. Но, чем дальше они в полном безмолвии смотрели друг на друга, тем больше тяжелел взгляд священника. И когда настоятель окончательно осознал, кто перед ним и сделал неловкий выпад, целя майору в середину груди, тот тут же надавил на спусковой крючок. Короткая, в три патрона очередь сбила святого отца на колени. А окончательно оборвал его жизнь разворотивший лицо одиночный выстрел в упор.
Впившись взглядом в неподвижное тело, распростершееся в быстро натекающей бурой луже, добровольный приспешник тьмы не испытал ни капли раскаяния в сотворенном злодеянии. Наоборот, гораздо сильнее, чем добрая дорожка подлинного колумбийского кокаина, к употреблению которого майора не так давно пристрастил один из многочисленных друзей-спосоров – крупный криминальный авторитет, кружило голову сознание абсолютной безнаказанности, никем и ничем не ограниченной власти над чужими жизнями.
Мертвенно оскалившись и скользя по залившей пол крови, он переступил через убитого священника. Поведя стволом влево, поймал в прицельную рамку в смертельном ужасе скулящую под стойкой церковной лавки некрасивую девчонку в очках с толстенными линзами. Автомат коротко рыкнул, отрыгнув зазвеневшими по лакированному паркету гильзами.
– Что же ты вытворяешь, ирод?!! – Вдруг ударил под купол отчаянный крик.
От неожиданности майор втянул голову в плечи, присел и круто развернулся. На него, от алтаря, со шваброй на перевес, наступала сухая старуха. И вновь сухо треснула очередь.
Ткнув укрепленным железной пластиной носком неподвижное тело, душегуб прицелился в покрывающий седые волосы темный платок, но вместо контрольного выстрела раздался лишь характерный сухой щелчок. Матюгнувшись, он затравленно оглянулся. Но в едва освещенной несколькими слабо тлеющими лампадами и десятком тоненьких свечей церкви уже некому было сопротивляться убийце. Торопливо сменив магазин, ни в коем случае не желавший оставлять случайных свидетелей, майор на всякий случай прострелил старухе голову. Затем, перекинув для экономии патронов флажок на одиночный огонь, отправился разыскивать и добивать оставшихся в живых.
Золотистые звездочки защитного поля, с каждой вспышкой озарявшей лишенные стекол оконные проемы, тускнели и гасли одна за другой. Вместе с туманом, летучая мышь сначала опустилась до уровня креста, а когда молочно белая муть поглотила площадь, церковь и кладбище, с победным писком промчалась над самой землей и унеслась прочь.
Тем временем на крыльцо, оставляя в белой пыли влажные темно-красные следы, вразвалку вышел майор, сладко потянулся, хрустнув суставами, и беспечно закинул автомат за спину. Словно прицеливаясь, прищурил левый глаз, окидывая взглядом свое воинство. Потом протянул вперед руку с растопыренными пальцами и во всю глотку заорал:
– Бойцы!.. Пора подкрепиться!.. Я дарю вам этот поселок!.. На всё, про всё, час!.. Разойдись!..
Вечно голодным вампирам не нужно было повторять дважды. Так и не проронив ни слова, они развернулись и хищно пригнувшись, плотной стаей рванули к ближайшим домам, едва проступающим мутными пятнами сквозь сгущающийся с каждой минутой туман. Майор же, присев на ступени, достал из нагрудного кармана сигарету и с чувством выполненного долга с удовольствием закурил.
Глава 7. Бой со смертью.
19 августа 2007 года. 00 часов 13 минут. Санкт-Петербург. Набережная реки Монастырки 1 (Александро-Невская лавра).
После того, как отец Матвей поспешно выбежал из бокса, Олег присел на стул возле кровати Романа и незаметно для себя прикорнул. Ему приснился кошмар, где он, жадно хватая ртом тягучий, насквозь пропитанный испарениями гниющих листьев, воздух, заполошно метался по мрачному лесу, пытаясь найти выход к прятавшейся за деревьями рубленой церквушке. Но каждый раз, когда ему, казалось, вот-вот удастся выскочить на опушку, стволы смыкались непроходимой стеной, и все начиналось заново.
В начале двенадцатого монаха разбудил мягкий толчок в голову, вслед за которым сердце проткнула раскаленная игла. Плохо соображая спросонок, он заполошно вскочил, тут же складываясь пополам от полыхнувшей за грудиной невыносимой боли. А на кровати, вцепившись в одеяло, хрипя и булькая, бился Роман.
Олег запредельным усилием воли сумел совладать с собой, и всем телом навалился на извивающегося в конвульсиях парня, не давая ему свалиться на пол. Он попытался купировать эпилептический припадок, подпитывая Романа собственной энергией и тут же поплатился за это сердечным приступом.
Облившись холодным потом, монах осел на пол и привалившись к тумбочке, ухнул в непроглядный омут забытья. Вернувшийся отец Матвей без лишнего пиетета отхлестал его по щекам, приводя в себя, а затем насильно влил в рот одно из своих магических снадобий.
Олег, ощущая, как постепенно проясняется сознание и помаленьку отпускает боль, потряс головой, выгоняя остатки одури. Потом ошеломленно спросил:
– Что это было?
– Что было, что было? – Как обычно заворчал священник. – Кто-то инициировал мгновенное обращение – вот что это было.
– Какое обращение? – Все еще сидя на полу, удивленно захлопал глазами монах.
Вместо ответа его собеседник сам задал вопрос:
– Ты, когда по темной территории болтался, часом не видал, как твари одновременно большое количество народу порешили?
Олег на минуту задумался, прикрыв глаза, а когда вспомнил, то непроизвольно вздрогнул:
– Там же, – он машинально бросил взгляд на наручные часы, отмечая начало новых суток, – вчера днем целая рота ОМОНа попала в засаду. Кровососы всем до одного глотки порвали и куда-то на их же машинах увезли.
– Вот тебе и ответ, – глядя в сторону, озабочено теребил бороду старик. – Ему зачем-то срочно нужна серьезная ударная сила. Впрочем, кажется, я знаю – зачем… А мальчик-то, как ты наверное заметил, очень, точнее сказать, даже слишком тесно с ними связан. И это, как ни странно, дает нам реальный шанс…
Оборвав на полуслове малопонятный для Олега монолог, он склонился над переставшим корчиться, но все еще тяжело и часто дышащим, до синевы бледным Романом. Пощупал пульс, оттянул веки и выдохнул:
– Да, все верно, его нужно как можно скорее возвращать… Пока не стало поздно… Помоги-ка мне доставить хлопца в Благовещенскую церковь.
– Там же реставрация, – не удержался взбодрившийся в результате действия эликсира монах. – Может, лучше в собор Троицкий?
– Я у тебя, раб божий, совета спрашивал? – Недовольно насупился старик.
Виновато потупившись, Олег подхватил Романа на руки и вынес в холл, где уже дожидалась предусмотрительно подготовленная отцом Матвеем каталка на мягком резиновом ходу.
В перегороженном строительными лесами, на две трети скрытом под защитной пленкой храме оставалось совсем немного свободного места перед самым амвоном. Туда они кое-как втиснули каталку. После чего начали твориться и вовсе непостижимые для Олега вещи. Священник приказал совершить форменное святотатство – занести в алтарь непосвященного. А в ответ на удивленно-непонимающий взгляд, ничего не объясняя, угрюмо буркнул: «Так надо».
Смирившись с нарушением всех мыслимых и немыслимых канонов, монах, беспрекословно следуя указаниям, опустил Романа на возвышение горнего места, между семисвечником и большим запрестольным крестом.
Слегка запыхавшийся отец Матвей поднял на него глаза и вполголоса спросил:
– Теперь понял, почему нельзя было в собор?
Тяжело вздохнув, Олег кивнул головой, прекрасно понимая, что в действующем храме, никто бы не позволил сотворить подобное, пусть даже и даже глубокой ночью.
Больше ничего не говоря, старик опустился на колени перед крестом, трижды осенил себя крестным знамением, глубоко, до самого пола поклонился и беззвучно зашевелил губами, читая молитву.
Олег, ощутил как в настоянной на запахе сырой штукатурке прохладе от него, одна за другой покатились теплые, переливающиеся золотистым свечением волны. Не долго думая, монах пристроился рядом и попытался подключиться к ментальной сфере наставника.
Тот, видимо, ожидая поддержки от ученика, беспрепятственно впустил его, и Олег, совершенно неожиданно для себя вновь оказался в уже знакомом мрачном лесу. Только на этот раз в толстом слое скользящей под ногами прелой листвы появился намек на еле заметную тропинку. Будто кто-то совсем недавно прошел здесь, оставив в мягкой гнили не успевшие затянуться углубления следов.
Монах перекрестился, не без удивления обратив внимание на плывущий за рукой искристый след. Не отказав себе в удовольствии полюбоваться причудливым эффектом, он некоторое время шевелил пальцами, наблюдая, как с них стекают и медленно уплывают вдаль, постепенно угасая, сверкающие капли.
В глубине душе жалея о невозможности задержаться и продолжить изучение удивительных явлений, Олег вздохнул и начал протискиваться между плотно стоящими стволами, с хрустом проламываясь через густое переплетение ветвей.
Настроившийся на долгий, утомительный путь, монах неожиданно быстро вырвался на неровную поляну, огороженную от леса трухлявым, развалившимся по разным сторонам, частоколом. Поначалу он принял ее за заброшенное пастбище, и только запнувшись о проросший травой поваленный крест, сообразил, что поляна, никакое не пастбище, а забытый погост.
Тут, словно по команде невидимого режиссера поднялся занавес, и на дальнем краю кладбища возникла маленькая, сложенная из растрескавшихся, потемневших от времени бревен, церквушка. К ней, согнувшись в три погибели под тяжестью тела Романа на плечах, покачиваясь и спотыкаясь, брел отец Матвей. А его не пускала, раз за разом с яростным писком бросаясь в атаку гигантская, размером с крупную ворону, летучая мышь, так и норовя выцарапать глаза венчающими перепонки крыльев мелкими, но чрезвычайно острыми когтями.
Олег с первого взгляда понял, что силы старика на исходе, тварь вот-вот доконает его, и тогда уже никто и никогда не сможет вызволить парня из черной трясины. Время привычно замедлилось, когда он рванулся на помощь. Резиново тянулись секунды, пока воин, с треском сухожилий отталкивая от себя землю, продавливал грудью загустевший, как патока, воздух.
Подхватив левой рукой уже готового сдаться священника, правым кулаком монах встретил налетевшую мышь и попал прямо в оскаленную пасть. Зверюга, разочарованно заверещав, кувырнулась назад и, ломая крылья, обрушилась в высокий бурьян. Не мешкая, Олег взвалил на себя отца Матвея вместе с Романом и втащил их в церковь. Но, стоило захлопнувшейся за спиной двери отрезать тревожный свет серого дня, как он тут же выпал из транса...
Первое, что Олег почувствовал, вернувшись в реальность, была саднящая боль в разодранных костяшках пальцев правой руки. Пока монах, поднеся кисть к глазам, разглядывал сочащиеся сукровицей треугольные раны, сзади к нему неслышно подошел священник и, как обычно, ворчливо, поинтересовался:
– Где это ты так неаккуратно?
Олег с изумлением уставился на него:
– Так мы же… это… вместе…
Старик, привычно оглаживая бороду, лукаво усмехнулся:
– Так ты считаешь, что в твоих грезах мы были реально вместе?.. Кстати, с кем сцепился-то? – Кивнул он на его окровавленные пальцы.
Озадаченный монах, кривясь от боли, промокнул несвежим, серым на сгибах носовым платком тыльную сторону ладони и буркнул:
– С летучей мышью, – затем хмыкнул и покачал головой. – Здоровенная такая зараза, и зубастая, прям птеродактиль какой-то доисторический.
– Ага, – задумчиво почесал макушку отец Матвей, – вот, значит, на ком упырь наш споткнулся. А я-то гадаю, куда запропастился, почему не вмешался?.. Что ж, – он с уважением взглянул на ученика, – молодец. Здорово мне помог.
– Так что же это получается? – Олегу было все никак не успокоиться. – Если мне все привиделось, как тогда это объяснить? – Монах протянул наставнику изрезанную руку. – Это, между прочим, отметины от зубов той самой летучей твари. Самые, что ни на есть материальные. Или хотите сказать, они каким-либо боком на стигматы похожи?
– Неугомонный какой. Все ему выложь, да положь, – не то с осуждением, не то со скрытым одобрением отозвался старик. – Правильно понимаешь, к стигматам твои раны отношения никакого не имеют. И не летучая мышь это была вовсе, а вампир проснувшийся, как раз тот самый, за которым мы охотимся. Ты с ним, считай, в его владениях встретился, и отбиться сумел. Что уже само по себе странно. Не обессудь, но нет пока в тебе еще силы, на равных с подобной тварью тягаться. Да и парень, укушенный, давным-давно уже темным должен был стать, а он, знай себе, барахтается. Непонятно это все, неправильно.
– И где ж теперь истину-то искать? – Тяжело вздохнул присмиревший Олег.
– Ты кроме мыши летучей из своего видения запомнил еще что-нибудь? – В свойственной ему манере ответил отец Матвей вопросом на вопрос.
Монах, наконец, поднялся с колен и, пожав плечами, не очень уверенно заговорил:
– Вас с Романом запомнил, кладбище старое, совсем заброшенной, и церковь маленькую… Вроде все…
– Вот, – назидательно поднял палец священник, – там-то мы истину и найдем.
– Да как же мы узнаем, где это? И существует ли эта местность на самом деле? – Неподдельно изумился Олег.
– Еще как существует, – неожиданно весело подмигнул ему наставник. – Более того, я знаю, кто нам туда дорогу покажет… А пока, давай-ка вернем хлопца на место. Я ему успокоительное дал, пусть до утра поспит. Нам тоже подремать не мешает, сил поднабраться. Они еще ох, как понадобятся…
19 августа 2007 года. 02 часа 07 минут. Колпинский район Санкт-Петербурга. Улица Урицкого, дом 1.
Часто сплевывая на пол в безуспешной попытке избавиться от горьковатого привкуса анаболиков, составлявших добрую половину крови специально выловленного в круглосуточном спортивном зале на улице Танкистов культуриста, Сергей рассеяно наблюдал в окно, как из двух «Уралов» выгружается прибывшая с первого задания ударная группа.
Руководивший высадкой майор, ощутив давление темного взгляда, повернулся к фасаду и подчеркнуто вытянувшись по стойке «смирно», четко, по-армейски кинул ладонь к виску, отдавая честь. Затем, бравируя особыми отношениями с хозяином, развязано усмехнулся и, вытянув вперед правую руку с оттопыренным большим пальцем, подхлестнул сонных вампиров визгливым воплем: «Шевелись, желудки! Бегом, бегом!»
Через четверть часа, когда подчиненное ему воинство вернулось в подвал на дневку, милиционер, решительно цокая подковами покрытых запекшейся багровой коркой ботинок, не обращая внимания на охранников, по-свойски, без стука ввалился в облюбованный Сергеем кабинет главы администрации.
Развалившийся в кресле вампир, задумчиво ковыряясь в зубах, холодно прищурился на дерзкого клеврета. А тот, поначалу нахально уставившись ему прямо в глаза, вдруг стушевался и, покорно склонив голову, замер, не в силах побороть предательски расслабляющую колени дрожь.
Сергей же, с наслаждением втягивая ноздрями исходящий от майора страх, выдержав многозначительную паузу, довольно пророкотал:
– Ты удивил меня, смертный. Пожалуй, с тобой действительно можно иметь дело.
Человек с облегчением выдохнул и набрался смелости переступить с ноги на ногу, а упырь, между тем, продолжал:
– Следующей ночью мне нужно будет ненадолго отлучиться, и я решил на это время поручить тебе охрану моего народа, – он оскалился в подобии иронической улыбки. – Надеюсь, ты не против?
Вдохновленный неожиданной хозяйской благосклонностью майор расправил плечи и поднял глаза на Сергея:
– Я готов, господин. Только… – Милиционер замялся, а вампир благодушно шевельнул пальцем, требуя продолжения, – надо бы прибавить… Ну… к той сумме, что уже уплачена… Работа-то непростая… Очень ответственная, нужно сказать, работа.
Не ожидавший подобного поворота Сергей, раскатисто расхохотался, а, отсмеявшись, удивленно покачал головой:
– Нет, смертный, ты меня положительно умиляешь. Твоя безмерная алчность, и такая же беспредельная наглость рассеяли остатки сомнений в правильности моего выбора, – он вытер коготь об остатки изумрудной обивки столешницы. – Не переживай, будут тебе деньги. Сколько ты хочешь?
Майор прикусил губу в муках – как бы не прогадать. А, решившись – выпалил: «Тридцать миллионов рублей!»
Вампир саркастически приподнял бровь: «Всего-то?.. Мелковато, однако, плаваешь… Но, хозяин-барин, тебя за язык никто не тянул, – тридцать, так тридцать». Сергей, не смог отказать себе в удовольствии поиздеваться над моментально взмокшим, побагровевшим слугой, в затравленно мечущемся взгляде которого читалось отчаянное: «Продешевил!»
Он обеими ладонями оттолкнулся от стола и не успел майор моргнуть глазом, как оказался рядом с ним. Твердым, как гвоздь, пальцем уперся милиционеру в грудь и смрадно выдохнул в лицо:
– Смертный, неужели ты до сих пор так и не понял, кому служишь? Какие тридцать миллионов?.. Не смеши меня. Научись, в конце концов, соображать… Тебе представилась возможность получить такую власть, о которой не могут даже мечтать все президенты, короли и диктаторы вместе взятые. Но, для начала, справься с элементарной задачей – защити созданное мною… Последний раз спрашиваю, – стальные клещи до боли стиснули плечо, – справишься?
Захлебнувшийся от открывшихся перспектив майор присел на ослабевших ногах, с собачьей преданностью таращась в гипнотически клубящиеся тьмой глаза вампира и, с трудом сглатывая ком в горле, хрипло выдавил: «Не сомневайтесь, хозяин… Костьми лягу… В лепешку расшибусь… Но все… Все сделаю в лучшем виде».
19 августа 2007 года. 08 часов 07 минут. Санкт-Петербург. Набережная реки Монастырки 1 (Александро-Невская лавра).
В конец измочаленный, накануне потерявший слишком много сил, Олег никак не мог проснуться. Но, настырный служка в потертой, с чужого плеча рясе, не отставая, теребил его за плечо, лишая последней возможности вновь соскользнуть в вожделенное забытье.
– Ну, все, все, хватит уже, – он раздраженно отмахнулся от паренька. – Что за пожар? Я же просил до обеда не беспокоить.
– Вас там, у входа в собор дожидаются. По срочному делу, – бодро протараторил юный послушник и, считая поручение выполненным, направился к выходу.
– Э, э, погоди! – Вслед ему крикнул потихоньку начинающий соображать Олег. – Так, кому я понадобился-то?!
– А я почем знаю? – Уже из-за двери отозвался парнишка. – Мне велели, я передал.
Вопрос: «Кто велел?» – повис без ответа.
Мучаясь от тошнотворной головной боли, монах немного посидел, свесив ноги с кровати, потом тяжело встал и побрел, шлепая босыми ступнями по прохладному полу в крошечный санузел, где подставил голову под струю ледяной воды.
Через четверть часа он уже шагал по еще свободному от туристов монастырскому комплексу. На свежем воздухе, а утро выдалось серым и прохладным, ему неожиданно полегчало, и даже понемногу стал успокаиваться раскалывающийся с самого пробуждения затылок.
Кого Олег меньше всего ожидал увидеть, так это сидевшую на ступеньках и демонстративно дымившую тонкой дамской сигаретой Вику. На территории Лавры официально курить не запрещалось, но и не приветствовалось, о чем посетителей предупреждали информационные щиты на входе.
После того, как монах сумел побороть пристрастие к табаку, курящие люди постепенно стали вызывать у него непроизвольную брезгливость, и особенно это относилось к женщинам. Когда же до него дотянулась синеватая, отчетливо отдающая ментолом струйка, Олег вновь ощутил болезненный укол внутри головы. Кисло кривясь, он забурчал вместо приветствия:
– И чего тебе дома не сидится? Все не успокоишься никак? Так на приключения и тянет, да? Ни себе ведь, ни людям покоя не даешь.
Обернувшаяся с приветливой улыбкой на звук его шагов девушка, задохнулась от возмущения. Выронив сигарету и, выкатив блеснувшие злыми слезами глаза, раскрыла, было, рот, чтобы разразиться гневной тирадой в ответ. Но обстановку успел разрядить очень вовремя появившийся из-за дверей храма пожилой священник. Покачав головой, он мягко упрекнул монаха:
– Негоже тебе, отец Олег, напраслину на барышню возводить. Не по своей воле она здесь, а по моей нижайшей просьбе.
И Олег, уже в душе досадуя о своей несдержанности, неловко ежась под укоризненным взглядом старика, спрятал глаза и глухо попросил у Вики прощения. Она, в свою очередь, неожиданно покраснев, по-детски шмыгнула носом и, отвернувшись в сторону, коротко бросила: «Проехали».
Ну, вот и ладно, – успокаивающе потрепал девушку по плечу спустившийся по ступенькам отец Матвей. – Нам, ребятушки, нынче не до распрей. Так уж сталось, что работать нам одной командой. А самое сложное испытание как раз впереди предстоит… Ты как, матушка, – девчонка, не ожидавшая такого к себе обращения, невольно прыснула, а священник, как ни в чем не бывало, продолжил, – сумела сделать то, о чем договаривались?
Посерьезневшая Вика утвердительно кивнула:
– Поначалу, правда, отец шумел сильно. Но, после вашего звонка, сломался. Все, о чем попросила, дал.
– Славно, славно, – старик ненадолго ушел в себя, привычно оглаживая бороду. Затем встрепенулся, молодо сверкнув глазами. – Что ж, тогда не будем терять времени. С Богом.
19 августа 2007 года. 10 часов 33 минуты. Ленинградская область. Мурманское шоссе.
Блестящий отполированным лаком черный как смоль, новехонький двухсотый «Ленд-Круизер», с красно-синими рогами проблесковых маяков на крыше и режущей глаз особой буквенно-цифровой комбинацией на номерных знаках сломя голову летел по шоссе, время от времени оглашая окрестности оглушительным воем сирены. Вцепившийся в роскошный, отделанный деревом и кожей руль, Олег виртуозно лавировал в потоке транспорта, при первой же возможности кидая мощный внедорожник на обгон бесконечных караванов фур и лесовозов.
Инспектора дорожной милиции откровенно игнорировали бесцеремонно нарушающий правила дорожного движения представительский автомобиль, мудро предпочитая не искать лишних приключений, на что, собственно, и рассчитывал пожилой священник, обратившийся за помощью к вице-губернатору, отцу Виктории. Как он сумел уговорить разгневанного чиновника, намеренного минимум до первого сентября посадить дочь под домашний арест, не только отпустить ее вместе со стихийно сложившейся командой, но и в придачу отдать им персональный джип, осталось для девушки загадкой.
В шикарном салоне, напичканном всеми мыслимыми и немыслимыми опциями, включая видеоэкраны в подголовниках и вибромассажеры в подушках кожаных сидений, расположились шестеро. Хуже всего приходилось Алексею, вынужденному ютиться на откидушке в багажном отсеке. На переднем пассажирском сиденье с комфортом раскинулся отец Матвей. Ольга с Викой уже привычно опекали Романа, лежавшего на импровизированной кушетке, получившейся из откинутой средней части спинки заднего дивана. Выведенный из комы парень крепко спал, одурманенный снадобьями старика.
…За скромным завтраком, куда специально пригласили Вику, священник объяснил, что для спасения Романа, им всем, побывавшим в темной зоне, придется отправиться на поиски древнего артефакта – в народе получившего название гроб вампира.
– Как вы, наверное, уже поняли, – размеренно вещал отец Матвей, прихлебывая слабенький, почти прозрачный чай, – вопреки распространенным легендам, новообращенные твари не нуждаются ни в каких специальных местах для дневки. Да и сон для них вещь условная. Но, тем не менее, так называемые древние, истинные вампиры, всегда имеют специальные саркофаги, в которых могут веками пребывать в состоянии, схожем с анабиозом. Судя по анализу дошедшей до меня информации, я пришел к выводу, что наш упырь неправильный и у него почему-то нет такого вот «гробика». И в этом его, пожалуй, единственная ахиллесова пята. Каким-то, непостижимым для меня образом, он получил темную силу при пробуждении истинного в восемьдесят девятом. Откровенно говоря, до недавнего времени я не очень верил в эту историю. Однако, – он поставил опустевшую чашку на стол и бросил быстрый взгляд на Ольгу, – в свете вновь открывшихся фактов вынужден был кардинально изменить прежнее мнение. Более того, убежден, что нужный нам артефакт до сих пор там, и его требуется обнаружить как можно скорее, пока до него не добрался либо сам владелец, либо его наследник…
Олег, не обращая внимания на ухабы в разбитом дорожном полотне, впрочем, почти без последствий для пассажиров легко сглатываемых подвеской, выжимал из мощного дизеля все соки. Стрелка спидометра редко опускалась за отметку в сто десять километров в час, большую честь времени вообще заваливая за сто пятьдесят. Наставник поставил перед ним задачу засветло добраться до места – затерявшейся в Тихвинских лесах деревеньки Грызлово, расстояние до которой по самым скромным прикидкам было не менее трехсот километров.
Сделав за все время беспрерывной гонки всего одну остановку для заправки, монах, по просьбе Ольги, сбросил скорость, когда до границы Бокситогорского района уже оставалось подать рукой. Женщина прилипла к тонированному стеклу, мучительно пытаясь вспомнить нужный поворот.
– Тормози! – Внезапно воскликнула она. – Сразу вон за той горкой, направо… Правда, теперь уж и не знаю, проедем ли на этой чудо-машине, или нет. Без малого два десятка лет прошло. Есть ли там сейчас вообще дорога?..
Вопреки опасениям, грунтовка сохранилась, а перед перекрестком внушал оптимизм свежеокрашенный предупреждающий знак. Вальяжно переваливаясь с боку на бок, внедорожник сполз с асфальта, расплескивая широкими покрышками стоящую в глубоких колеях мутную воду. Натужно ревя двигателем, на пониженной передаче потянул вглубь леса.
Но, пассажиры в машине рано обрадовались. С каждым пройденным километром дорога становилась все хуже и хуже. Всякий раз, когда «Тойота» шаркала по песку порогами или днищем, Олег сквозь зубы шипел что-то неразборчивое, а автомобиль обиженно пищал, отчаянно моргая красными лампочками на приборной панели. Примерно через час, когда им с грехом пополам удалось продвинуться почти на двадцать километров, путь преградило поваленное дерево.
Резко утопив педаль тормоза, монах откровенно чертыхнулся, тут же наткнувшись на осуждающий взгляд священника, но только досадливо отмахнулся в ответ. Обернувшись назад, с сомнением прищурился на Алексея:
– Ты там, дружище, еще не все части тела отсидел? Размяться не хочешь, скажем, на разведку прогуляться?
Участковый потянулся, насколько ему позволял объем багажника и жизнерадостно откликнулся:
– А почему бы и нет? Пойду-ка я, действительно, по свежему воздуху пробегусь.
Он открыл заднюю дверь, бесшумно спрыгнул на землю, и моментально растворился между плотно стоящих деревьев. Олег же, опустив стекло, заглушил двигатель и, шикнув на остальных, превратился в слух.
Минут через семь, также внезапно как исчез, из-за ближайшего к машине ствола вынырнул Алексей, оперся о крышу и вполголоса заговорил:
– Все, приехали. Сосна не проблема, на полчаса работы. Вот за ней – совсем худо. За поворотом, метрах в семидесяти кто-то очень оригинально схохмил и выкопал этакий форменный противотанковый ров. Его наш транспорт может форсировать только при одном условии, если ему присобачить крылья. Однако сдается мне, в списке опций подобного не предусмотрено… Понимаю, – он провел ладонью по гладкому металлу, – к хорошему привыкаешь быстро, но, увы, придется вернуться на грешную землю и дальше по простецки – ножками, ножками.
Олег, разочарованно вздохнул и безнадежно переспросил:
– А как-нибудь в объезд? Может по лесу, между деревьями просочимся?
Участковый кисло скривил левую половину лица и отрицательно помотал головой:
– Первым делом прикинул. Бесполезно.
– Раз так, – вмешался в разговор священник, – чего уж воду в ступе толочь, нужно выгружаться и идти. Вы начинайте, а я пока парня разбужу. Не хотелось, конечно, раньше времени, но да делать нечего. Вы, воины, мне свежие нужны, не вымотанные. – Старик машинально пропустил бороду сквозь пальцы и обернулся к Ольге. – Далеко еще до деревни-то?
Женщина неуверенно пожала плечами, растеряно оглядываясь вокруг.
– За столько лет все так изменилось. Почти ничего и не узнать... А мы от асфальта, сколько успели отъехать?
– Восемнадцать километров двести шестьдесят два метра, – отозвался из-за руля Олег.
– Тогда, – Ольга задумчиво приставила палец ко лбу, – если мне не изменяет память, осталось километра три-четыре, не больше.
– Так это ж, теть Оль, считай в соседнем дворе, – подал голос уже успевший вытащить часть поклажи Алексей. – Для бешеной-то собаки, и шесть верст вон не околица, – не очень удачно пошутил он. Впрочем, народ, уже занятый мыслями о подготовке к пешему переходу, не обратил внимания на неуместное сравнение.
Тем временем, отец Матвей, выпроводивший из машины женщин, колдовал над Романом. И стоило еще плохо соображающему спросонок парню самостоятельно выбраться из салона, как к нему, всхлипнув, кинулась мать. Остальные, деликатно отвернулись, сделав вид, что полностью поглощены сборами.
Через четверть часа, переодевшийся в камуфляж Олег выдал каждому по специальному тонкому, но широкому ошейнику из особо закаленной стали и проследил, чтобы все их надели. Участковый, облаченный так же, как и монах, поправил под воротником неприятно холодящую шею металлическую полосу и, закинув за плечи внушительный рюкзак, несколько раз подпрыгнул на месте. Поправил амуницию, чтобы ненароком не звякнуло при движении. Еще раз пружинисто подпрыгнул, а затем проверил насколько легко выходят из специальных креплений заостренные на концах осиновые колышки. И напоследок расписав лицо желто-зелеными разводами, задорно подмигнул Олегу:
– Ну, что, святой отец, тряхнем стариной, а?
Тот едва заметно усмехнувшись в ответ, размашисто перекрестился и, уронив руку, выдохнул: «С Богом… Тронулись, что ли, помаленьку…»
19 августа 2007 года. 17 часов 02 минуты. Ленинградская область. Тихвинский район. Деревня Грызлово.
Двигаясь вдоль непроходимо заросшей подлеском просеки, в которую за прошедшие годы превратилась старая дорога, они провели в пути не полтора-два часа, как прикидывал Олег, а все пять. Когда монах уже был готов смириться с мыслью, что Ольга все же ошиблась и выбрала неверное направление, Алексей, по собственной инициативе взявший на себя роль разведчика, выскочил на опушку и внизу, под горой, наконец, разглядел деревню.
Не выходя из-под защиты деревьев, он негромким свистом подозвал остальных. Подскочивший первым Олег, подождал, пока подтянутся поддерживающие под руки обессилевшего Романа женщины и громко пыхтящий, изрядно взопревший священник. Приложив палец к губам, жестом показал им располагаться на привал, а сам, скинув рюкзак, извлек из него пластиковую бутылку с водой и бинокль в футляре.
Пока наименее физически подготовленная часть команды, как подкошенная повалившись на жизнерадостно зеленеющий, мягкий как перина мох, жадно отпивалась теплой минералкой, монах надолго прильнул к окулярам. Потом передал бинокль Алексею, успевшему вытянуть сигарету и по навсегда вбитой в подсознание привычке спрятать окурок под слоем прелой листвы.
Младший лейтенант минут десять шарил глазами по разбросанному вдоль то ли небольшой речушки, то ли разлившегося во время недавних дождей ручья десятку почерневших от старости домов. А когда опустил бинокль, то с удивлением произнес, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Сдается мне, что деревенька-то пустая… Нет никого в деревеньке… И, судя по всему, давным-давно нет.
Задумчиво потерший гладко выбритый подбородок Олег, согласно кивнул:
– Вот и мне тоже показалось – мертвая деревня… Или все же там засада, как думаешь?.. Защитного тумана здесь нет. Упырям особо не разгуляться, вот и сидят по темным углам, нас дожидаются… Хочешь, не хочешь, а придется на разведку идти. Всей толпой туда соваться не с руки. Можем и не отбиться, если разом, со всех сторон насядут…
– Вместе пойдем. Нет там никого. – Безапелляционно перебил подошедший отец Матвей. – Вот отдышимся немного, и потопаем.
Алексей обернулся и смерил его скептическим взглядом:
– Поверьте мне на слово… – он запнулся, подбирая слово, но, все же решившись, подпустил в голос яду, – дедушка. Самонадеянность в подобной ситуации дорогого стоит. Если вы ошибетесь, то мы до утра можем и не дожить. А мне, честно говоря, помирать рановато.