Некто без имени Тодорович Фаина

– Куда? – удивился он.

– В Серпухов. На какой срок точно не знаю, как получится.

– Когда?

– Месяца через полтора, опять же не ясно пока.

– По работе, да? Я буду скучать, – абсолютно искренне ответил старик.

Это был тот момент, когда в порыве чувств мне так хотелось обнять нашего домового, но ввиду того, что в последнее время я и без того плохо контролирую эмоции, я ограничилась лишь словами «Я тоже». Мне очень хотелось постоять еще, и поговорить с ним, но моя излишняя сентиментальность не играла на моей стороне. Вся моя, как говорил ОН, скорлупа трескалась и рассыпалась, а встретить мир эмоционально незащищенной я боялась.

– Вот и еще один человек уезжает из нашего дома, – вздохнул дядя Паша.

– Так я же не навсегда, – ободрила я его. Очередной порыв ледяного ветра ударил мне в лицо. Старик покачал головой:

– Не зарекайся. Вот уедешь по работе, а встретишь молодого человека, да и останешься там. Милая, ступай домой. Ни к чему тебе здесь стоять, простудишься еще. Иди – он легонько подтолкнул меня к двери. Я была так искренне благодарна дяде Паше за все, за заботу, за его своеобразный говор, за добрые глаза.

Вот и еще один человек уезжает из нашего дома. Кого, интересно, имел в виду дядя Паша? Второй этаж – здесь квартира семьи пенсионеров и молодой студентки. Она не съедет, ей близко к институту, а семья Авериных не переедет ввиду возраста. После шестидесяти любой переезд – это стресс. Способность к адаптации снижается до минимального уровня.

Третий этаж. Галина Семеновна и Андрей Борисович тоже вряд ли покинут свой дом. Слишком уж долго и кропотливо они его обустраивали.

Четвертый этаж, нет, и тут ни намека на переезд. Люди, как перелетные птицы все ищут, где теплее, и где сытнее, только мне ясно одно, уютней не станет, если сменить одни четыре стены на другие. Уют это вещи вокруг тебя, это люди, это состояние души. Наверное, сейчас это странно слышать из моих уст, особенно если учесть, что я сама в скором времени сменю одну бетонную коробку на другую. Только, лучше мне не станет, это я знаю точно. Не уверена, что мне когда-либо будет уютней, чем тогда, под открытым небом, накрытой теплым одеялом рядом с… Мои мотивы другие, я убегаю от моей рутины, которая просто убивает, пытаюсь жить, как могу.

Когда я вставляла ключ в дверь, то уже тогда слышала, как в моей квартире разрывался телефон. Наверняка, Ирина опять нашла что-то интересное по работе. А говорила, шельма, что не будет беспокоить. Я не спеша вошла, сняла обувь, затем пальто. Меня не волновало, что могу не успеть подойти к телефону. Если я действительно кому-то нужна, перезвонят еще раз. Однако, телефон и не намеревался умолкать.

Я подошла к телефону и нехотя сняла трубку:

– Алло, – тишина в ответ, – слушаю! – какая странная, знакомая тишина.

– Знаешь, чего я не хотел бы иметь сейчас? Память! – разорвал мне сердце до боли знакомый глухой голос. От избытка эмоций у меня перехватило дыхание, а сердце заколотилось в бешеном ритме. А голос все продолжал:

– Я не хотел бы помнить момент, как ты упала с лестницы у моей квартиры. Мне плохо без тебя!

Оправившись от первичного оцепенения, я, в обход приветствий, вежливых штампов и прелюдий практически выкрикнула вопрос, который не давал мне нормально жить последние несколько дней, пульсируя в голове как воспалившаяся ткань:

– Почему?! Почему ты исчез? Что заставило тебя скрыться? Ну, ответь мне, пожалуйста!

– Ты – услышала я совершенно неожиданный ответ, словно получила пощечину по лицу.

– Я? Что я сделала не так? Чем обидела? Прости меня, пожалуйста, если что не так, только….

– Нет, Рита, ты меня не так поняла.

От звука собственного имени у меня похолодела в желудке. Это был первый раз, когда я услышала свое имя из его уст. Это было странно, необычно и очень мелодично. Четыре буквы моего имени сложились в удивительную музыку, когда их произнес его голос. Хотя, сам факт, того что он знает мое имя шокировал меня, тем не менее, я не хотела тратить драгоценное время на выяснение таких обстоятельств. Возможно, это был мой последний шанс поговорить с НИМ, и я боялась его упустить. Я и так упустила слишком шансов, не задав столько вопросов, что сейчас вопрос из разряда «откуда тебе известно как меня зовут?» не был из разряда жизненно важных. Я вся превратилась в слух, кожей впитывала каждое слово:

– Просто я встретил человека, ради которого смог бы начать жизнь с нуля, а это очень тяжело, это как пройтись скальпелем по старым ранам. Видно, я слабый человек. Я ушел, после того как первый раз в своей жизни, слышишь, Рита, самый первый раз, я почувствовал, что пришел домой. Это такое странное чувство, но спутать его с другим, не возможно. Просто настает такой момент, когда смотришь в глаза человеку и не испытываешь никаких сомнений, что это твой человек, что ты, словно слышишь его мысли и страхи, словно беседуешь с ним даже когда его нет рядом. Я, наверное, сошел с ума, но даже когда я был один в своей квартире, я разговаривал с тобой. Писал тебе послания на полу, и мне даже казалось, что ты отвечала. Но все это действительно зашло далеко, видимо я просто оказался к этому не готов.

– Возвращайся!!! – почти закричала я в трубку – Пожалуйста, возвращайся, будь где-то рядом, если как ты говоришь, оказался не готов. Просто мне нужно знать, что ты живешь поблизости, за стенкой, этажом выше, в соседнем подъезде, если не хочешь, не встречайся со мной, но мне нужно, что бы ты был рядом, пусть и на расстоянии, но рядом. А если хочешь, то возвращайся домой….

– Нет, Рита, слишком поздно. Мне очень хочется наблюдать за твоими успехами, за сомнениями, за событиями в твоей жизни, но издалека. Не пускай меня ближе. Не допусти мой приход в твою жизнь. Пойми, я сам изломан, но куда страшнее то, что я своими руками поломал не одну жизнь. Я никого не смог сделать счастливым, видно, по природе своей я на это не способен, видно, я могу только ломать, рушить, оставлять за собой руины. Ты, мой маленький воробушек, и я сам готов раздавить любого, кто посмеет причинить тебе вред, но, в первую очередь, мне нужно защитить тебя от себя. Мне бы очень хотелось быть твоим ангелом, быть радом ежеминутно, но не бывают ангелы с такими лицами. Прости меня, моя красавица, что потревожил, просто, видно, я действительно слабый, мне очень хотелось еще раз услышать твой голос.

Я не смогла положить трубку, даже когда в ней раздались гудки отбоя. Я как мраморная статуя стояла на одном месте, боясь пошевелиться. Это все происходило не со мной, нет, так быть просто не могло. Как ни старалась я осмыслить все услышанное, его слова не укладывались у меня в голове. Он своими руками отталкивал шанс на жизнь, и, тем самым, не давал шанса мне. Он ни на секунду не подумал о моих чувствах. В этой драме только он принимал решения, я этого права была лишена, по неведомым мне причинам. Ко всему, пришло еще и осознание того, что ОН знал мое имя с самого начала. Знал номер телефона, я уверена, что и фамилию, и место работы. Он контролировал ситуацию с первой минуты, а я, кретинка, оказалась единственной, кто не знал правил в этой странной игре.

Отдышавшись, и мобилизовав всю свою способность к рациональному мышлению, я пришла к интересному выводу: информацию обо мне он мог получить лишь из одного источника. Дядя Паша. Конечно, он знал о странном жильце дома, и, значит, разговаривал с ним. Вот кого он имел в виду, говоря, что я не единственная, кто уезжает из нашего дома. Ну что ж, мне остается лишь обратиться к тому же самому ресурсу. Хватит уже, всего боятся. Если Он слабый, мне придется стать сильной.

Ход моих мыслей прервал звук шагов на лестницы, кто-то спускался с шестого этажа. Что ж, это кстати. Дядя Паша, нам предстоит разговор.

Интуиция меня не обманула. Когда я открыла входную дверь, дядя Паша медленно спускался с шестого этажа. Случай – лучше не бывает.

– Дядя Паша, заходите, чай попьем, – без лишних церемоний позвала я. Старик слегка опешил, потом улыбнулся.

– Сейчас? Ритуль, у меня руки грязные.

– Ничего, – настаивала я, – у меня есть ванная и даже горячая вода. А то мне уезжать скоро, а мы даже не сидели, по душам не говорили, так, без спешки. Заходите, я прошу.

Дядя Паша вошел, огляделся, снял сапоги у порога, и направился прямиком в ванную, а я тем временем мухой на кухню, ставить чай. Благо, совсем недавно я купила кое-какие сладости, было настроение, вот они и пригодились. Все было организовано в мгновение ока. Вошел дядя Паша и сел на стул, спиной к стеночке. Я придвинула к нему чашку с ароматным, свежезаваренным чаем. Надо было как-то начинать разговор.

– Вы сейчас с шестого этажа спускались? Я ведь даже не знала, что там располагается жилая квартира.

Дядя Паша улыбнулся и хлебнул горячего чая, казалось, он вот-вот поймает нужную волну для душевного разговора. Мне только этого и надо было.

– Конечно, там жилая квартира, – ответил он, – это же моя квартира.

– Как ваша? – изумилась я – А почему вы тогда ютитесь в крохотульной коморке на первом этаже?

– А разве мне старику много надо? А так даже удобнее, не нужно лишний раз по лестницам подниматься-спускаться. Годы всеж-таки не те уже. Порой так суставы ломит, что хоть волком вой.

– А кто ж там живет тогда? – слегка растерялась я.

– Эту квартиру я сдал сыну моего старого друга, когда с ним приключилась беда.

– Так, значит, вы его знали лично?

– С самого раннего детства.

Воцарилась пауза. У меня в голове, словно пчелы, толкались и роились сотни вопросов, но не хотелось своим напором и нетерпением пугать дядю Пашу. Сделав глубокий глоток чая, я лишь грустно констатировала:

– А я вот даже имени его не знала.

– Ну, это не великая тайна – успокаивающе протянул старик – то приведение, с которым тебе, как я уже понял, довелось познакомиться, зовут Романом.

– А полное имя?

А полностью Роман Германович Мейер. Это сын, вернее пасынок моего доброго друга Германа.

– Редкая фамилия…. – задумчиво произнесла я.

– Редкая, да. Гера, мой друг родился в Германии, и отец у него чистокровный немец. В 1961 году, он приехал в Советский Союз, поступать в Авиационный университет, да так и остался в этой стране. После окончания университета, пошел работать на строящийся авиастроительный завод, где, собственно, мы с ним и познакомились. Я же, дочка, не всю жизнь метлой махал. Я ведь инженер. – Дядя Паша улыбнулся, как то грустно, словно вспоминая что-то из своей молодости. – Здесь же Гера и встретил свою жену, мать Романа. По родному отцу фамилия Ромы – Коротаев. Тот, подлец, бросил их, когда Ромка был еще маленький. Герман женился на его матери, и воспитывал парня как родного. Он никогда не настаивал, чтоб ребенок носил его фамилию, он считал, что нужно еще заслужить, чтоб сын захотел взять его фамилию. Вот Рома и не колебался ни секунды, он взял ее себе осознанно, как только получил право выбирать себе имя и национальность. Он всегда говорил, что настоящий отец не тот, кто дал жизнь, а тот, кто дал воспитание, все остальные, так, доноры, не отцы.

– И не поспоришь, – согласилась я.

И вот, настало время для вопроса, который как паразит седел у меня в голове, рождая всевозможные подозрения.

– Дядя Паша, он ведь спрашивал обо мне, так? Что именно? Что вы ему рассказали?

– Спрашивал, да, – кивнул головой старик, – спрашивал, когда занес мне ключи от крыши, в ночь, когда у тебя закружилась голова на лестнице. Рома сказал, что ты слегка подвернула ногу и тебе тяжело самой занести ключи.

А ведь молодец, хороший ход, смолчал о падении, чтобы не волновать дядю Пашу. Бог мой, я совсем забыла про ключи, я же так и не занесла их на первый этаж, и даже не вспоминала о них до настоящего момента.

– Все правильно. Дядь Паша, а вы ему говорили про аварию, я имею в виду, какие именно ранения я получала, когда меня сбила машина?

Дядя Паша удивился моему вопросу по-детски искренне.

– Ну что ты, детка! Я же не энциклопедия рассказывать целую биографию. Он меня спросил только базовую информацию, дескать, кто ты, откуда, кем работаешь. Мол, соседи, живете через стенку, точнее через пол, а он о тебе ни сном, ни духом. Так что я так, в общих чертах ответил, без деталей твоей жизни, зачем ему это знать? А почему ты спрашиваешь?

Я слегка опешила. Версия о том, что это дядя Паша рассказал ему подробности моей личной жизни, объясняло многое. А теперь я снова вернулась к каким-то мистическим вариантам, иных разумных объяснений не было. Что уж терять! Я ответила честно.

– Просто, понимаете…. Он узнал про аварию и рассказал, какие именно я получила травмы, но этого он не мог знать, никто бы невооружённым глазом не заметил что….

Дядю Пашу совершенно не удивил мой рассказ, наоборот он улыбнулся как то снисходительно и покачал головой, как может улыбаться только дедушка, объясняющий своей внучке, что приход зимы и лета связан с вращением земли вокруг солнца.

– Это совершенно естественно. Он же криминалист.

– Кто?! – переспросила я ошарашено.

– Светило криминалистики, очень известная личность в соответствующих кругах. – Дядя Паша сделал красноречивый жест, указательным пальцем вверх. – Причем, совсем еще недавно был практикующим. Он тебе и не такие выводы сделает из крохотных деталей. С его-то аналитическим умом и профессиональным глазом! Это еще хорошо, что он тебе про твои хронические недуги не рассказал, – засмеялся дядя Паша.

– Ничего себе! – Я действительно только сейчас, вспомнив его проницательный взгляд, словно рентгеновский, поняла, что он не просто смотрел, он читал меня. ОН собирал информацию со всего, с крохотных фрагментов окружающей обстановки, с меня самой, с моей мимики, с моих эмоций и нервозности, он читал меня, как книгу, своими профессионально заточенными глазами.

– Дядь Паша, так получается, его работа была связана с криминалом, значит, и шрамы на лице связаны с его эээ родом деятельностью? Он кому-то сильно жить помешал, да? Его убить хотели?

Почему-то лишь только я вывела разговор на тему шрамов, дядя Паша заметно помрачнел.

– Я не знаю, дочка, насколько близко тебе довелось познакомиться с Ромой, и я не знаю, насколько притягательным он тебе показался. В любом случае твое впечатление обманчиво. – Начал он. – Роман как хищный цветок, привлекательный снаружи, но опасный внутри. Не стоило тебе подходить к нему ближе расстояния одного этажа. Я же вижу, что ты серьезно интересуешься этим парнем, а значит, для тебя это знакомство зашло далеко. Ты к нему привязалась, да?

Я молчала. Конечно, с логической точки зрения было очень трудно объяснить мой интерес и даже мою тоску по человеку, с которым я виделась всего лишь три раза в своей жизни. Это какое-то магнитное поле, которое притягивает и отталкивает одновременно, но которое ощущаешь всей кожей. Конечно, дядя Паша очень проницательный человек, и без сомнений, он уже разгадал мое смятение, чего мне таиться. Одно осталось важным, ни при каких обстоятельствах не допустить прекращения этого разговора, в момент, когда я так близка к разгадке.

– Все правильно, дядя Паша, конечно, вы правы. Только теперь-то вам не стоит беспокоиться, я в безопасности. Он уехал, и мы вряд ли встретимся снова, так что у меня осталось лишь любопытство, здоровое женское любопытство.

Дядя Паша глубоко вздохнул и начал свой рассказ:

– Видишь ли, дочка, у этого парня было все. Все, что только может желать человек. Но, это ВСЕ он потерял по своей собственной глупости. Тут некого винить, не на кого показывать пальцем. В этом плане, он может считаться почти уникальной личностью. Он смог своими собственными руками сложить жизнь в руину, разрушить все вокруг себя в радиусе нескольких километров. У него была работа, в которой он реализовывался как специалист, у него было уважение коллег, у него были друзья, у него была семья.

Я слушала затаив дыхание. Однако, на слове семья я все же посмела открыть рот, ради одного уточнения:

– Семья… это в смысле, он был женат? У него были дети?

– Детей не было, а вот жена есть. Он женат до сих пор.

Уж и не знаю, что именно выразило мое лицо, но абсолютно точно кровь отлила от моих щек. Дядя Паша предвидел такую реакцию, он заранее чувствовал, какое разочарование может принести этот разговор, в какие именно мелкие дребезги разобьётся образ таинственного незнакомца, глубочайшая тайна этого некто без имени. Однако, идти на попятную было поздно.

– У него очень красивая жена, которую зовут Лариса. Роман долгое время оставался холостяком. К тому времени, как он познакомился с Ларисой, все его друзья были давно женаты и практически уже махнули на него рукой, и не чая увидеть его когда-нибудь с кольцом на пальце. И вот в его жизни появилась неописуемой красоты женщина, высокая, изящная. Все друзья сразу окрестили ее Наоми, за глаза, само собой.

– Почему Наоми? – спросила я.

– А вот это я не могу сказать, я же не сведущ в знаменитостях, что в чести у молодежи. Так вот ей и удалось сделать почти невозможное.

– Я понимаю, – вздохнула я, – как не влюбиться в такую красавицу.

– Не в любви дело, – покачал головой дядя Паша, – любовь там не проживала с самого начала. Были совершенно иные причины, почему Рома выбрал ее. Она подчеркивала его статус. Для него, законное обладание такой женщиной было сродни обладанию редким бриллиантом, или уникальным авто, которым хочется хвастаться. Вот он и демонстрировал ее всегда, при всех удобных случаях, как редкое сокровище, что находится в его владении. На всех светских вечерах они появлялись вместе, на всех официальных приемах, везде, где нужно было показать себя в выгодном свете. Пара Роман и Наоми всегда производила фурор. Они настолько внешне гармонировали, настолько дополняли друг друга, что это неизменно порождало зависть со стороны, как мужчин, так и женщин.

Была и еще одна черта, которая притянула Романа. Наоми очень темпераментна и импульсивна. Она, как дикая кошка, неукротима и непредсказуема. По мне, если уж совсем откровенно, то я поставил бы под вопрос ее психическое здоровье. Видишь ли, просто, если человек способен выйти из себя на ровном месте, от какой-нибудь несущественной мелочи, причем не просто вспылить, а стать вызывающе агрессивным, это уже диагноз. А у Романа это качество вызывало просто восторг. Она приносила в его жизнь остроты, словно чилийская приправа. Жизнь как вечный бой, это то, к чему он стремился ежесекундно. Его не устраивала рутина. Это понятие вызывало у него сильнейший протест. Ему нужен был адреналин, а с Наоми в его жизнь пришло столько адреналина, что хватит на троих таких безумцев, как он. Меня всегда пугала такая само разрушительная тяга к риску. Понимаешь, дочка, если человек проживает каждый день как последний, он очень быстро износит свое сердце.

– А в чем она выражалась, эта тяга, ну кроме опасной профессии? – снова рискнула поинтересоваться я.

– Да во всем! В скорости, с которой он водил машину. В тяге к опасным видам спорта, гонки, альпинизм, прыжки с парашютом. И еще в одной страсти….

Дядя Паша сделал паузу, и искоса посмотрел на меня, как бы колеблясь, продолжать или нет. В его по-стариковски мудрых глазах зажглась искра сочувствия ко мне, к дурочке неразумной.

– Женщины. Женщины это отдельная тема для разговора. То, что ты увидела сейчас, и то каким он был раньше – это небо и земля. Этот мужчина притягивал женщин, ни прилагая к этому, ни малейших усилий. Ему было достаточно было разок заглянуть им в глаза своими синими очами, и они были готовы следовать за ним хоть на край земли. Он интуитивно чувствовал их комплексы, страхи, слабые места, защиту. Все было как на ладошке, остальное было лишь дело техники. Он никогда и никого не добивался, всегда добивались его. Единственной женщиной, к обладанию которой, он все же приложил немалые усилия, была его жена. Наверное, третьей причиной, по которой он на ней женился, был тот отпор, который он встретил с самого начала их знакомства. Что же до остальных, то их у него было великое множество. Он так виртуозно заставлял их верить в ложь, в то, что каждая является единственной в его жизни. К сожалению, для некоторых такая слабость, как кратковременные отношения с Романом, стала фатальной. Они уходили из семей, оставляли свое благополучие, шли за несуществующей иллюзией. В итоге, многие из них так и остались в одиночестве, и с разбитыми сердцами.

Пойми, детка, я не люблю осуждать людей. Но в жизни каждого человека должно быть понятие об элементарной порядочности, должны быть границы, которые нельзя переходить. Ничто не может оправдать вторжение в чужую семью, понимаешь? Незамужних женщин полно, зачем же несвободных калечить? Это выше моего понимания. Тебе, Риточка, очень повезло, что Роман съехал.

– Так я же не замужем, дядь Паша, обо мне то вы чего так печетесь?

– Детка, сердце есть у всех, и у семейных, и у одиноких. Поверь мне, это очень хрупкий орган. Одно неосторожное движение, и починить его уже будет невозможно.

Мне очень хотелось добавить, что разбить сердце можно не только вышеупомянутым способом; что отсутствие человека в жизни может быть во сто крат трагичней, чем его так называемое вторжение. А главное, чтобы заставить верить в иллюзию, не обязательно подходить близко. Не знал мой добрый домовой, что я уже покалечена. И не нужно ему это знать. Я попыталась вернуть разговор в интересующее меня русло.

– А его жена знала… ну о его хобби?

– До поры ему удавалось это скрывать. В этом и заключалась острота его жизни. Зная, что Наоми очень ревнива, и эмоционально неуравновешенна, он просто балансировал на краю со своими многочисленными изменами. Жизнь превратилась в увлекательную игру, где живые люди стали пешками, средствами для получения исходных ощущений – ощущения хождения по лезвию бритвы. Только, Ритуля, нельзя долго дергать тигра за усы безнаказанно. Вот и заигрался Рома. Однажды Лариса вернулась домой из поездки раньше, чем планировала и когда зашла в квартиру застала мужа в собственной постели с другой женщиной. Конечно, это была не мелочь, из-за которой можно просто выйти из себя, это был настоящий взрыв бомбы. В состоянии аффекта Наоми схватила нож. Романа всегда раздражали тупые ножи. Все ножи в его доме были образцово заточены. В итоге, девчонка спаслась бегством, а вот Романа увезла скорая помощь в тяжелейшем состоянии с более чем сорока ножевых ранений. Она его, можно сказать, порубила в мясо. Ему спасло жизнь, то, что дверь осталась незапертой, и на шум прибежали соседи. Говорят, что трое здоровых, физически сильных мужчин едва смогли оттащить ее от Ромки.

От услышанного, у меня кровь застыла в жилах. Мое воображение отчетливо нарисовало мне комнату с разбросанной мебелью, следами борьбы, брызгами крови на стенах, и реками крови на полу, на постельном белье, на разбросанной одежде. Казалось, перед моими глазами проплывали кадры из фильма ужасов, про какого-нибудь маньяка, но ни на секунду я не усомнилась, что в реальности все выглядело намного более ужасающе. К сожалению, я патологически не выношу вид крови, сознание теряю. А после услышанного рассказа, да с моими иллюстрациями, меня просто начало тошнить.

– Его жена сейчас в тюрьме, – спросила я, едва ворочая языком.

– Нет, – услышала я убийственный ответ.

– Как нет??? – мой язык моментально отошел от оцепенения.

– А вот так. Он отказался ее обвинять, и свидетельствовать против нее в суде. Суд то был, но благодаря хорошему адвокату, дали по минимуму, и условно. А он как выписался из больницы, отказался от прав на квартиру в пользу жены, уволился с работы, исчез для всех друзей, пустил слух о своей смерти. Поселился в моей квартире на шестом этаже и не поддерживает отношения со старыми знакомыми.

– Как странно, а друзья то ему чем насолили?

– Ничем. Наоборот, предложили помощь, но он посчитал это слишком унизительным принять помощь в такой ситуации.

– Почему?! – недоумевала я.

Ну, наверное, понимал, что сам виноват. Дескать, какой смысл самому прыгать в прорубь, а потом кричать «помогите»? А может, считал, что заслужил все это. Кто его знает? Но он фактически поставил крест на своей старой жизни, да и на жизни в целом.

Мне было тяжело на сердце. Мне, наверное, никогда еще не было так тяжело. Осадок был просто свинцовый. Сейчас вспоминая все его непонятные фразы, я начинала осознавать, что именно таилось за каждым словом. «Я потерял свою жизнь, а твоя еще не начиналась». Конечно, избирая такой рискованный образ жизни нельзя не осознавать, что развязка может быть трагична. Он осознавал, и я даже уверена, что любое из возможных последствий его поведения представлялось ему своеобразной финишной лентой. Он слишком быстро проживал эту жизнь, слишком страстно, слишком безрассудно.

– Дядя Паша, знаете, как он объяснил мне свои шрамы? Сказал, что это – его двойка за урок, как отличить подлинное от ложного.

Старик, помолчал, как бы осмысляя фразу, а затем сказал:

– Что ж, в этом есть свой смысл. Что было истинного в его жизни? Любовь? Домашний уют? Доверительные отношения? Или может он находил истинные чувства с десятками жеманных девиц? Ради чего он расходовал свою энергию и таланты, на что? Все было настолько пустое, что когда пришла беда ему не за что было ухватиться, чтобы выжить, ничего, что бы он ценил, берег, и лелеял.

Я тебе больше, Рита, скажу, мне кажется, что и жизнь он не ценил. Он считал, что ошибочно бродит по этой земле. В его жизни произошел один трагический случай, после чего он сильно изменился, очень сильно. Подробностей я, конечно, не знаю. Давно дело было, почитай лет десять тому назад. В то время Рома работал молодым специалистом в одной химико-экспертной лаборатории. Была зима, суббота. Он был на дне рождении друга. Отмечали, как сама понимаешь шумно, весело, народу много, девчонки симпатичные. Вдруг звонок на телефон. Позвонил главный химик, начальник Романа. У него потерялся ключ от кабинета, да и не кабинет то был даже, так, подсобное помещение. Но вот что-то тому начальнику срочно в этом помещении понадобилось. А у Ромы, как на грех, в машине дубликат ключей был, валялся в бардачке, на всякий случай. Начальников ты сама знаешь. А этот имел особо вздорный характер, расшибись, но привези. А как за руль садиться, если выпил уже? Машина на ближайшей стоянке, домой планировал добраться на такси. Короче, слово за слово, чуть не поругался с руководством. Парень он импульсивный, на крепкие слова щедрый. На помощь пришел его друг, и вызвался отвезти дубликат на работу. Дескать, он не пил в тот день, проходил курс антибиотиков. Рома ему ключи от машины отдал, а сам остался дальше праздновать.

Через час ему позвонили доблестные блюстители дорожного порядка, как официальному владельцу авто. Гололед был сильный. Друг его не справился с управлением и влетел в столб. От удара погиб на месте.

С тех пор у Ромы в голове что-то щелкнуло. Сломалось внутри что-то. Он словно затвердил себе, что там, на небе произошла чудовищная ошибка, и это он должен был отправиться в мир иной тем зимним вечером. Кто знает, может быть, поэтому он позволял себе так играть с жизнью, меняя одно рискованное занятие на другое, словно хотел исправить то недоразумение.

Весь вечер я провела в обнимку с подушкой. У меня кружилась голова от переизбытка противоречивых мыслей, меня просто разрывало изнутри. И все это было даже не из-за того, что спала пелена таинственности, и вместо рыцаря печального образа, мне предстал человек из плоти, крови, и с целым багажом пороков. Я же поверила этому человеку, я поверила этим глазам, которые смотрели мне прямо в душу, поверила голосу, поверила его словам, поверила его звонку, поверила тому, что я действительно стала чем-то важным в его жизни. А на самом деле я была всего лишь очередная, кто слышит эти слова. Я всего лишь образец в его коллекции. Я вся рассыпалась от чувства потери, которое за последнее время пережила уже дважды: сначала, я потеряла его фактически, он исчез из моей жизни, а теперь я потеряла еще и чувство обладания. Он ведь все равно оставался моим приведением, даже когда не был рядом, я невольно считала его своим, своим вдохновением, своим мыслетворцем. Но, такие люди, как он не принадлежат никому, они подобно ветру, что разок постучит в окошко, обнимет, освежит осенней прохладой, и исчезнет навсегда.

Второе странное чувство, которое наслаивалось на мою горечь, было чувство сочувствия и зависти. Он не боялся жить в полную силу легких, не боялся рисковать, однако, и не жил так, как хотел бы. Я сочувствовала его самообману и завидовала его решимости.

Третье же чувство противоречило всем законам логики. Я больше не хотела с ним встречаться, слышать, обманываться, и, завораживаться, я боялась снова попасть под влияния его магнетизма, но одновременно с этим мне снова хотелось его видеть, узнавать все больше, может быть разочаровываться, может быть, так же как и сейчас, раздирать на части сердце, обнимая подушку. Но мне это было нужно. Меня саморазрушительно тянуло к тому, чего я боялась. Это так контрастировало с пресностью и безвкусием моей жизни. Я знала, что сейчас мне было больно, но в этой боли и состоял смысл моего существования в эту самую минуту.

Ночь я провела в полудреме, переполняемая волнениями и противоречиями, а утром я снова села за компьютер и ввела в поисковике «Мейер Роман Германович»

Мейер Роман Германович (1970–2009) ведущий специалист в области современной криминалистики. Кандидат юридических наук. Эксперт-криминалист Министерства внутренних дел. Преподаватель кафедры уголовно-процессуального права и криминалистики. Автор книг «Проблемы современной следственной и экспертной практики», «Особенности использования технических и цифровых средств при раскрытии тяжких правонарушений». Скончался 12 апреля 2009 года в результате ножевого ранения в область легкого.

Да, регалий много, и, как и говорил дядя Паша, даже в официальных источниках он числится скончавшимся. Но мне нужно было найти еще хоть что-то, какие-нибудь данные, фотографии, что-нибудь…

Я никогда не была поклонница социальных сетей. Все это казалось мне хвастовством, позерством и болтовней ради болтовни. Все эти наперебой выкладывания фотографий, комментарии – какой-то эксгибиционизм. Те люди, с которыми у меня есть желание общаться, находятся от меня на расстоянии телефонного звонка. А создавать себе иллюзию, что ты окружен толпой друзей, которые на самом деле используют тебя для той же иллюзии, все это для меня пустое времяпрепровождение. Хотя, если честно, я так считаю, только потому, что мне нравится быть одной, даже в интернете. Нравилось…..

Тем не менее, я была зарегистрирована в нескольких социальных сетях. Что ж, надо использовать и этот шанс тоже. Ввожу в поисковике имя…. Ничего. Есть один однофамилиц, но уж очень юный. Другой сайт – результат тот же. Ничего! То ли профайл был удален, то ли вообще никогда не создавался. Почти 2 часа попыток. Я пришла в отчаянье. Если надо подумать – иди в душ, старое проверенное средство.

Старое средство не подвело и теперь. Стоя под теплыми струями, и чувствуя как расслабляется, и успокаивается каждая клеточка моего организма, я созерцала капли воды, струящиеся по кафелю. Капельки медленно стекали по стене, затем встречали такие же капли, и образовывали маленькие лужицы, сообщества. Конечно, Сообщества! В каждой социальной сети есть сообщества по интересам или местам учебы, работы. Я выскочила из душа, накинув халат на мокрое тело и лишь слегка набросив полотенце на влажные волосы. Сообщества. Я ввела в поисковую строку одной из социальных сетей «правовая академия». Мне высветилась страничка с фасадом академии, ее официальным адресом и телефонами, а так же фотографиями и видео, размещенными членами сообщества. Я вошла в раздел «члены сообщества». Мне высветился огромный список молодых людей, судя по возрасту – студенты академии. От студентов проку мало, я стала искать в списке кого-нибудь старшего возраста. Ага, некто 52 лет, на имя я внимания не обратила. Так и есть, преподаватель кафедры адвокатуры и нотариата. Так так… альбомы: личные фото, отпуск, еще отпуск, ага «Так мы отдыхаем» – фотографии с различных мероприятий на работе. Много людей, много незнакомых лиц, одетых парадно. Это – несколько фотографий, сделанных в ресторане, это – фотографии с украшенного кабинета. Я проглядела уйму фото, пока мой взгляд не поймал одну, наиболее любопытную. На фотографии были изображены 4 человека, один из которых, седеющий коренастый мужчина, был владельцем профайла, женщина рядом – предположительно жена, а вот высокого мужчину не узнать было невозможно. Слишком выразительно смотрели на меня с бездыханного изображения нереально синие глаза. Глаза и губы, наверное, было единственным, что осталось от прежнего Романа теперь. Тогда же его черты лица были тонкие и благородные, волосы аккуратно уложены, а лицо гладко выбрито. Прав дядя Паша, это был как раз типаж, от которого приходят в восторг женщины, настолько привлекательным и притягательным он казался. Наверняка все его студентки не пропускали ни одной его лекции, хотя, думаю, предмет они тоже не слушали. Уверена даже, что на пересдачу ходила вся женская половина потока, и не по одному разу. Интересно, какие взятки ему предлагались и чем? Наверняка натурой… И наверняка брал. Эта мысль больно полоснула слева, и почему то заболели уши, так тяжело было осознавать собственный самообман. Я ведь хотела летать, свернуть горы после его звонка.

Я перевела взгляд на женщину радом с ним. Ну, тут сомнений не было. Это была Наоми. Высокая, стройная, грациозная с большими черными глазами и длинными, черными, блестящими волосами – ну, просто Наоми Кэмбл Российского производства. Теперь понятно, почему друзья окрестили ее так. А если вспомнить взрывной характер самой модели, то прозвище, как говориться, не в бровь, а в глаз. Ах, как красиво они смотрелись вместе. Просто идеальная семья для рекламного баннера. Ну, кто я по сравнению с ней? Дурнушка какая-то, вот кто! Зачем же он заставил меня поверить в то, что я что-то значу… Да после такой красавицы, нельзя не смотреть на женщин в сравнении с ней. Кретинка!

Я стала листать фотографии дальше, в надежде найти хоть еще одну… но тщетно. Я мазохист. Мне больно, а ничего не могу с собой поделать, и продолжаю поиски новой порции боли.

Внезапно, раздался звонок в дверь. Я вздрогнула от неожиданности. Ну, это-то кто мог прийти ко мне в это время? Кому я еще понадобилась? Не спрашивая, кто за дверью, я не имею такой привычки, я повернула замок. На пороге стоял молодой худощавый мальчик с большим пакетом в руках.

«Курьерская служба, вам пакет, распишитесь» – промямлил юнец. Я поставила свою подпись на его бумагах, и взяла большой конверт. На нем было написано: «Карповой Маргарите Леонидовне от главного архитектора проектного агентства «Меандр» Звягина Игоря Олеговича». Судя по знакомому размеру и твердому содержимому пакета, сомнений не было – это была моя папка. Я закрыла дверь за мальчиком, и облокотилась на стену. С ума сойти можно! Конечно, это была моя дорогая зеленая папка со всеми чертежами. Интересно…. Во внезапное раскаяние Звягина я не верила, не такого типа эта птаха, что тогда? А может не гадать? Любопытство это как зуд, пока его не удовлетворишь, так и будет чесаться. Зажав папку под мышку, я рванула к телефону. Телефон Звягина был в недавно набранных номерах. Слушая гудки в трубке, мое сердце колотилось с такой же скоростью, что и в прошлый раз, но на этот раз не от беспокойства, а от возбуждения.

– Алло! – услышала я знакомый голос.

И снова, не удостоив его и слова приветствия, или благодарности, наверное, я совсем перестаю быть воспитанным человеком, я выпалила:

– И как это прикажешь понимать? Ты болен или пьян?

– Ты про папку, Карпова? Нет, я трезвый, и в здравом уме – его голос звучал как-то странно. Не свойственно ему, монотонно и безжизненно. В нем не было привычных саркастичных нот, – просто я осознал, что был не прав. Папка тебе нужна, работа предстоит большая. Удачи!

– Ого, себе, – только и смогла выговорить я, пребывая в легком шоке. – Звягин, в тебе реально совесть проснулась?

– Проснулась, – снова услышала я сухой, пресный ответ. Даже моя ирония в голосе не спровоцировала никакой ответной реакции.

– Ну, добро. Спасибо, конечно.

И тут произошло самое интересное. В трубке сначала повисла выжидательная тишина, а потом, Звягин в своей узнаваемой ехидной манере вкрадчива произнес:

– Тебя есть за что уважать, Карпова, ты же такая честная, принципиальная. Просто ангел без нимба. Странно, что ты до сих пор не спросила себя, как так получилось, что солидное агентство АКАТО, вдруг, без всякого конкурса, утверждает на крупный проект не практикующего архитектора Риту Карпову, но отказывает своим же сотрудникам, таким маститым как Эрнест Силуянов, Софья Нейман. Против подружки твоей, Климчук Иры, ничего против не имею, она молодец, но неужели твой талант востребован больше, чем мастерство этих специалистов? Всего доброго!

В трубке раздались гудки отбоя. Все фамилии, что назвал этот подлец, мне были знакомы, единственное, чего я не знала, так это то, что они являются сотрудниками АКАТО. Но ведь если это так, то о каком неопытном молодняке говорила мне Ира?

Я снова бросилась к компьютеру, но на этот раз я ввела адрес официального сайта АКАТО-project. Главная страница, реквизиты, вступительное слово директора, бессменного лидера АКАТО Ильи Филипповича Коломеец. Так, так… «Наши проекты»… ага «Наши архитекторы». В этом разделе был представлен полный список сотрудников с фотографиями регалиями и краткой биографией. На фото я очень быстро узнала и Эрнеста Силуянова и Семена Буракова и Софьи Нейман – все это – опытнейшие архитекторы, но ни одного из них не было в списке участников проекта в Серпухове. Однако, как по взмаху волшебной палочки, там оказалась я. И это было более чем подозрительно. Вопрос второй, который доселе, ни разу не пришел в мою голову, а как вообще им пришло в голову отыскать меня? В какой базе данных я числюсь? Ни в одно кадровое агентство я не подавала резюме. Звягин знает ответ, и этот ответ вызывает его злорадство, поэтому, он и не удержался намекнуть мне, что в проекте я не случайно. На меня накатила волна беспокойства, почти на грани паники. Я так боялась узнать ответ, и в то же время так хотела его узнать. Видать, я действительно одно большое противоречие.

Я набрала знакомый номер:

– Ира, это Рита. Есть вопрос.

– Давай, чего там у тебя? – протянула сонным голосом Ира, видно своим звонком я прервала ее безмятежный сон.

– Кто просил Илью Филипповича, чтобы меня взяли в проект? – спросила я напрямую, без дипломатических подходов.

– А с чего ты взяла, что… – после паузы неуверенно начала Ира.

– Ира, я это знаю. Не пытайся меня убедить, что это не так. КТО?

– Рит, что ты себе выдумываешь?

– КТО?! – настаивала я.

От такого напора уверенность Иры пошатнулось. Она замолчала, потом тихо произнесла:

– Я не знаю его имени.

Во мне все оборвалось. Сбылись худшие опасения. Еще секунду и польются слезы.

– Кто это, Ира, пожалуйста, скажи.

– Я не знаю имени, я же говорю, знаю, что это друг Ильи Филипповича, он звонил по телефону, после чего меня попросили тебя разыскать, как бывшую коллегу. Имени я не знаю…

– Ира, ну пожалуйста, вспомни, может, слышала, может Илья Филлипович, что-то упоминал.

– Он однажды упомянул фамилию, но я ее не помню. Помню, что странная такая. Ме… Мей….

– Мейер! – с ужасом выдохнула я.

– Да, кажется она.

У меня затряслись руки, а слезы полились в два ручья. Да, некто без имени, ты прав, ты умеешь только ломать.

– Ира, мне нужно поговорить с Ильей Филипповичем. Я отказываюсь от проекта. – Я стала всхлипывать в трубку.

– Ты с ума сошла?!! – Всполошилась Ира – Да такой шанс раз в жизни выпадает. Ну, подумаешь, помогли тебе сюда попасть. Да, если бы мне так помогли, я бы по гроб жизни была бы благодарна, щенячьей благодарностью. Не глупи, слышишь.

– Ира, – уже вовсю ревела я в трубку, – я не заслужила этого шанса. Это украденный шанс. Да чем я лучше Колесник? Я с работы когда-то ушла из-за такого подхода к делу, а теперь, я сама на ее месте. Ира, мне провалиться охота, под землю провалиться, слышишь? Он же из-под меня почву выбил, я же за работу, как за спасательный круг держалась, а теперь у меня и этого нет. Он все уничтожил!!! Ира, да за что мне все это?!

Иринка только растеряно слушала мои бессвязные сетования, вперемешку с рыданиями, да всхлипываниями.

– Рит, ну перестань, не плач. Ты не руби с плеча в таком состоянии. Успокойся, и все обдумай хорошенько. С Ильей Филипповичем ты еще успеешь поговорить. Он днями в своем кабинете, примет тебя в любой момент, ты только не принимай поспешных решений, ладно?

Мы простились. Я пообещала успокоиться и не делать глупости. Но меня продолжало трясти мелкая дрожь. Не помогла даже чашка горячего какао. Моя третья потеря по вине этого человека, этого…. Дон Жуана этого…. Да какое право он имел…? Теперь, мне даже негде спрятаться от тяжелых мыслей. Ничего не осталось. Я ведь уверена, что возвращение папки – это тоже его рук дело.

Чтобы проверить эту версию, я сделала еще один звонок, непосредственно в «Меандр», моей бывшей коллеге Альбинке. Альбинка – это просто солнечный зайчик, всегда весела, всегда в хорошем настроении, всегда говорлива и всегда в курсе последних слухов. Как раз то, что мне надо.

Альбинка была очень рада меня слышать, поздравила меня с назначением.

– Какая ты молодец, Ритуля! Я так за тебя рада. И вдвойне приятно, что ты своим назначение обскакала нашего пакостника.

– Звягина, что ли? – удивилась я.

– Ну, а кто у нас еще кот-пакостник? – засмеялась Альбинка.

– В каком смысле «обскакала»?

– Так он же подавал заявку на участие в проекте, так хотел быть в списках. А тут ему так хорошо дверью по носу дали, тебя утвердили, а его нет. Он тут несколько дней рвал и метал. Житья от него никому не было.

– Ничего не понимаю, – мысли путались в моей голове, – ему-то это зачем. Он главный архитектор не последнего по величине агентства. Должность хлебная. Серпухов то ему на кой? Это ж головная боль, да командировка длительная.

– Ну, во-первых финансовая сторона вопроса. Ты же понимаешь, это не государственная инициатива восстановить памятник архитектуры. Заказчик, лицо юридическое, имеет нешуточный интерес на это место. Тут такой слушок ходит, что через это имение не одна сотня тысяч долларов легализуется не единожды, и во время восстановительных и работ, и после реставрации. Поэтому и зарплата для архитекторов обещана не малая, побольше, чем зарплата главного в Меандре. Уж есть ради чего потерпеть неудобства.

А во-вторых, это вопрос престижа. Участие в проекте такого масштаба мгновенно преображает портфолио, знаешь ли. Он хоть и главный, а его творческая биография крайне скудна. У любой проверяющей комиссии могут возникнуть вопросы, за какие такие заслуги господину Звягину выпала честь занимать столь высокий пост. Участие в реставрации переводило бы его в число избранных.

Так что, есть у него интерес, как видишь. Можешь представить его досаду, когда ему пришел отказ. Уж какими только словами он тебя тут не поминал! Ну, ты не огорчайся, ему сейчас не до тебя. Он, кажется, в какую-то историю вляпался.

– Да ты что? – поддельно удивилась я – В какую?

– Да пес его знает, в какую! Просто, к нему вчера двое из органов приходили, долго беседовали с ним в кабинете, а он потом, ходил злющий-презлющий. Никак какое-то правонарушение на нем. Да, так ему и надо. Он тут всем уже костью поперек горла стоит.

Это все, что мне нужно было знать. Остальную часть разговора я уже не слушала. Все мои опасения оправдались. Держа в уме род деятельности Романа, я даже не сомневалась, что двое с органов пришли с его подачи, чтобы ласковой беседой уговорить Звягина вернуть мне мою собственность. Теперь, эта пакость будет думать, что у меня, у такой принципиальной, за плечами мощный покровитель. Как это гадко! Теперь мое решение поговорить с Ильей Филипповичем укрепилось. Я не буду играть по тем же правилам, что и все, лучше выйти из игры совсем.

Я подошла к зеркалу и взглянула на свое заплаканное лицо, на тоскливые глаза. В последние дни в моей жизни царило полное безумие, неужели все это происходило со мной? Ну, ничего, фен, макияж, и я избавлюсь от этой странной истории. Роман больше не вернется, и не посмеет меня тревожить, а я перестану о нем думать. И, разумеется, я не стану участвовать в проекте, где я блатное лицо, сколько бы выгод мне это не сулило.

Хоть я и пообещала Ире не принимать поспешных решений, но в своем решении я уверена, так зачем же откладывать? Поэтому, я одеваюсь и еду в АКАТО, а там, уж как получиться. Думаю, я смогу поговорить с Ильей Филипповичем, и забрать документы. Жаль только, что офис АКАТО располагается на другом конце города, придется брать такси.

Через полчаса сборов, я уже ехала в такси, с самыми тяжелыми чувствами на душе. Я не стала заранее продумывать речь и причину, по которой я отказываюсь от участия, ничего мне не шло на ум, буду действовать по обстоятельствам. Скоро все закончится, и я вырвусь из этого силового поля, которое поставило всю мою жизнь с ног на голову.

Архитектурно-проектное агентство АКАТО занимало современное четырехэтажное здание с зеркальными стенами и сглаженными углами. Каждая зеркальная панель стены располагалась под углом к соседней, благодаря чему разные зеркала отражали разные фрагменты окружающей обстановки. Это создавало оптическую иллюзию, словно все здание имеет изломанную форму. Оно характерно выделялось среди однотипных жилых и офисных зданий микрорайона. Глядя на этот современный храм проектной мысли, я подумала, что наверняка любой архитектор посчитал бы это за счастливый билет в жизнь, быть принятым в команду АКАТО, каждый день входить в эти стеклянные двери, подниматься по лестницам, и ходить по коридорам, где царит чистое творчество в обрамлении мастерства и профессионализма. Такси остановилось на парковке. Я расплатилась и вышла из машины, оказавшись перед высокой стеклянной дверью в святилище архитекторской деятельности. Я не хочу лгать самой себе, конечно, для меня было бы честью приходить сюда полноправным сотрудником, но не таким способом, нет, я не смогла бы себя уважать после этого.

Кабинет мудрого лидера АКАТО, Ильи Филипповича Коломейца, располагался на последнем четвертом этаже. Среди остальных офисов на этаже, его кабинет отличала большая, массивная, деревянная дверь. Она была похожа на дверь в замок, где живет сказочный король. Да и сам Илья Филиппович напоминал своим внешним видом доброго волшебника. Он носил длинную, седую бороду, его волосы до плеч тоже были седыми, а глаза добрыми и справедливыми, как у настоящего деда мороза. Он не носил костюм, больше предпочитал свитера, и был достаточно легким в общении человеком. Я впервые увидела его на одной из конференций, и очень прониклась этим стариком.

Лишь только я поднялась на четвертый этаж, как тут же увидела, что Илья Филиппович направляется к своему кабинету с противоположного конца коридора. Случай был весьма удобный, я ускорила шаг и настигла его аккурат возле заветной двери.

– Здравствуйте Илья Филиппович. Вы не могли бы уделить мне минутку, пожалуйста.

Илья Филиппович остановился, и с любопытством посмотрел на меня.

– Моя фамилия Карпова. Я по поводу реставрации Пущено-на-Наре. – Продолжила я.

В глазах директора, наконец, загорелся огонек понимания. Моя фамилия ему была, очевидно, знакома.

– Добрый день! – ответил мне глубокий баритон – Это очень кстати, что вы подошли, а то я уже собирался вас разыскивать. Вы не донесли кое-какие документы. Надеюсь, они у вас с собой?

Я сделала глубокий вдох и выдохнула фразой:

– Я отказываюсь от участия, Илья Филиппович. Думаю, причина вам понятна. Я пришла забрать документы.

Конечно, директор понял все сразу. Он внимательно посмотрел мне в глаза, словно пытаясь понять, насколько глубока моя решимость, затем сказал:

– Маргарита Леонидовна, давайте побеседуем в моем кабинете, в коридоре как-то не очень удобно.

На этих словах, он повернул ключ в замке своего кабинета и распахнул передо мной массивную деревянную дверь. Я послушно поплелась вовнутрь. Кабинет был просто залит солнечным светом, его шестиугольная форма и высокие окна позволяли солнечным лучам беспрепятственно проникать в каждый уголок комнаты. У окна стоял широкий, величественный, деревянный стол правителя государства АКАТО проект, и два стула с высокими спинками перед ним.

– Прошу Вас, Маргарита Леонидовна, – он пригласил меня жестом занять один из стульев. Я присела на краешек, словно провинившаяся школьница в кабинете директора.

– Итак, – Илья Филиппович сжал запястья в замок на столе, – я, разумеется, догадываюсь о причине столь категоричного отказа, догадываюсь даже чьих рук это дело, и кто именно надоумил вас принять такое решение.

– Ну, вот и славно, значит, мне не придется ничего объяснять, – спокойно ответила я, чувствуя облегчение. Однако, облегчение длилось не долго.

– Я думаю, придется, – так же спокойно ответил Илья Филиппович. – Я полагаю, вас расстроила протекция со стороны Романа Германовича, не так ли? Я только не понимаю, что именно вас смущает? Вы не считаете себя достойным архитектором? Вы не уверены в своей квалификации?

– Нет, я уверена, – твердо ответила я, – и я могу пояснить, что именно меня смущает. Моя квалификация не стала первопричиной, почему я оказалась в проекте.

– Вот как, – понимающе кивнул директор, потом взглянул мне в глаза со всей своей проницательностью и Соломоновой мудрость и спросил, – а что вы, Маргарита Леонидовна сделали для того, чтобы ваша квалификация стала первопричиной? Вы присылали сюда резюме или портфолио? Или, быть может, вы звонили или запрашивали встречу со мной?

Довод был железобетонный. Он слегка пошатнул мою решимость. Я покачала головой. Конечно, я не подавал заявку на участие, я даже не знала о существовании этого проекта.

– Илья Филиппович, я, конечно, понимаю, что ваш довод несокрушим. Да, я не ничего не сделала, это так, но против совести я не пойду. Конечно, быть здесь это, несомненно, большая честь, но сам факт, того, что я здесь, по чьей-либо просьбе, означает лишь то, что я занимаю место более достойных архитекторов, тех, кто не вошел в списки участников по моей вине.

Директор удивленно поднял брови:

– Кого вы имеете в виду, позвольте спросить?

– Эрнеста Силуянова, Софью Нейман. Вы взяли меня, но отказали в участии им. Воровать чужой шанс я не намерена.

– Ах вот оно что! – Илья Филиппович откинулся на спинку своего кресла – Ну как же, как же…. Я смотрю, мосье Звягин широко раскрыл вам глаза на положение вещей. Удивительно только, что зная его скверный характер, вы так легко поспешили поверить на слово столь непроверенной информации. Эрнест Георгиевич не подавал заявление на участие. Его семейные обстоятельства не позволяют ему уезжать далеко от дома на длительный срок. Софье Борисовне предстоит операция через 2 недели, она также не может участвовать в проекте. Только те люди, кого вы видели в списке, подавали заявку на участие. Остальные имеют причины, а кто-то и добровольное желание работать лишь с текущими проектами агентства.

Я молчала. А что можно было еще сказать. Я выставила себя круглой идиоткой. Конечно же, нужно было хотя бы предположить, что даже если столь именитые люди работают в агентстве, это совершенно не означает, что каждый из них непременно желает ехать в Серпухов. Илья Филиппович правильно поставил меня на место.

– Маргарита Леонидовна, – продолжил директор, – вы вообще понимаете разницу между блатом и рекомендацией? К Вашему сведению я никогда не пил с Романом Германовичем на брудершафт, мы никогда не сидели за одним столом, и я никогда не значился в списке его близких друзей. Не стану отрицать, что в свое время Роман Германович сильно помог мне в беде, но верьте, я не такой человек, который способен оплачивать долги, вступая в сделку со своей совестью. Я понимаю, что сейчас на него льется много грязи. Вероятно, это одна из причин, почему я вижу вас сейчас перед собой, но, тем не менее, его мнение всегда было, и остается авторитетным во многих областях, в том числе и в этой сфере. Так что, я всего лишь прислушался к мнению человека, которого безгранично уважаю. Маргарита Леонидовна, мне жаль, но я не принимаю ваш отказ в участии. Как сотрудник вы меня вполне устраиваете.