Мы – есть! Вера Эльтеррус Иар

– Эти черные воронки сразу на тыщи верст человека переносят, – вздохнул парень. – Через них и нас спасали. А попали мы на летучий корабль ордена, называется «Пик Мглы». Здоровенной такой, полсотни верст в длину только будет. И как он такой здоровый в небе держится, ума не приложу…

– В небе? Мать твою… Кто ж они такие, эти твои орденцы?..

– Кабы я знал, батя, – тяжело вздохнул Артемий. – Давай устраиваться, нам теперь здесь жить. Тут пять спален, баня и эта комната, столовая, что ль. Вон та дверь – выход в коридор, потом надо будет с соседями познакомиться, каюты Пашки и Михал Петровича где-то рядом.

– Это тут все время жить? – скривился старый казак.

– Не, только пока до их дома лететь будем, там, говорят, хоть царский дворец себе строй. Может, месяц, может, чуть поболе.

– Тогда ладно, тогда не страшно, – вздохнул Василий Андреевич.

– А где кушать-то готовить? – спросила немного пришедшая в себя мать.

Артемий озадаченно почесал в затылке и позвал:

– Асиарх!

– Слушаю, – отозвался тот. – Нужна помощь?

– Да, – кивнул парень. – Я хотел спросить, где нам брать еду и воду.

– В каждой каюте есть свой биокомп, – пояснил дварх, – в вашей тоже. Тебе достаточно позвать его и заказать все, что нужно. Заказанное появится на столе немедленно. Можешь дать биокомпу любое привычное имя. Это все?

– Спасибо, – кивнул Артемий. – По службе я на сегодня могу быть свободен?

– Да, а утром вас соберут. Часов в десять по земному времени. Отдыхайте. Чего понадобится, зови, не стесняйся.

– Еще раз спасибо, – улыбнулся парень. – Познакомься с моими родителями – Сысоевы Василий Андреевич и Прасковья Ивановна. Сестры – Мария и Феонила.

– Очень рад знакомству, – ответил дварх. – Меня обычно называют Асиархом. Если чего понадобится, зовите, я всегда услышу, где бы вы ни были. Коли ворчать стану, не обижайтесь, такой уж я есть.

– Благодарствую, – поклонился взявший себя в руки старый казак, ухмыльнувшись в усы. – А ворчать? Дело житейское. Опосля моего бати мне это не страшно. Вот кто ворчун был!

Дварх негромко рассмеялся и отключился.

– Биокомп! – позвал Артемий.

– Слушаю вас, – раздался в каюте сухой голос.

– Отныне будешь отзываться на имя Потап.

– Принято.

– Батя, мам, – повернулся к родителям Артемий. – Потап – вроде как домовой. Коли есть али пить охота, нужно ему говорить, и все появится. Вот, смотрите.

Он покосился на пустой стол, представив, как удивит сейчас отца, и приказал:

– Потап! Накрой стол на пятерых. Хороший обед. С водкой. Собаке в ту спальню кусок мяса с костью и миску воды подай.

Поверхность стола подернулась туманом. Через несколько мгновений взгляду людей предстали блюда, бутылки, тарелки, стаканы, вилки, ложки.

– Ну вот, батя, – ухмыльнулся Артемий. – Вот так оно здесь.

Отец оторопел, мать вообще едва не упала, увидев непонятно откуда взявшееся изобилие.

– Такого я еще не видал… – покачал головой старый казак, подозрительно глядя на стол.

– И я до сегодня не видал, – пожал плечами Артемий. – Да только по сравнению с остальным это пустяк. Ты, батя, тут такого насмотришься, что с ума съехать можно. Одни пауки чего стоят…

– Пауки?

– Ага, здоровенные, аршина по два, и говорящие. А змеюки аршин пяти с крыльями? Прям-таки горынычи. Тоже говорящие. Ты б поверил, что паук али змеюка офицер?

– Оставь, сынок, – помотал головой старый казак. – Все равно, пока сам не увижу, не поверю.

– Давай тогда устраиваться – и за стол, батя.

– Давай.

Мать с сестрами крестились, завидев огромные, висящие в воздухе спальные платформы. Отец хмыкал в усы, разглаживал их. Он внимательно изучал каждую мелочь и задумчиво покачивал головой, не говоря ни слова. Мария с Феонилой предпочли поселиться в одной комнате, привыкли всегда быть вместе, да и побаивались девушки оставаться в этом странном месте в одиночестве. Вторую спальню заняли отец с матерью, хотя пожилая женщина все косилась на зависшую в полуметре от пола кровать. Но все-таки распихала взятое из дому тряпье по стенным шкафам и нишам. Прасковья очень боялась, да и родного дома было жаль до слез. Она не выла только потому, что муж запретил. А тот мог и канчуком угостить, коли что не по нему.

– Ну, пошли трапезничать, – проворчал Василий Андреевич. – Хоть и не пойму, откель ужин взялся, а стынет. Негоже.

Он вышел в большую комнату и огляделся. Но кроме стола в ней ничего не было.

– Сидеть-то на чем?

– Забыл, батя… – развел руками Артемий. – Потап, вырасти, будь добр, стулья! И пару диванов.

Вокруг стола вырос из пола десяток мягких кресел, у стены появились два больших, удобных дивана.

– Когда надо, говоришь Потапу, и стулья вырастают, – пояснил подхорунжий отцу, – когда не надо, снова в пол уходят. Я тоже поначалу дивился, а теперь вроде как привык.

– К хорошему быстро привыкаешь, – проворчал старик, надавил на кресло, не провалится ли, и сел, вытянув вперед деревянную ногу. – Но слишком тут все не так, сынок…

Он взял фигурную бутылку с водкой и попытался открыть, не сразу поняв, что пробку нужно скручивать. Открыв, понюхал, одобрительно крякнул и налил в два стакана понемногу. Для женщин нашелся то ли сок, то ли морс, Василий Андреевич так и не понял что. Выпили, закусили. Старый казак подозрительно жевал жареное с какими-то овощами мясо. Здешний хлеб ему не понравился, слишком белый и мягкий, да и не хватало в нем чего-то. Однако же, вкусно. Он все пытался немного прийти в себя, уж больно быстро все случилось.

Михасю можно верить, раз старый друг сказал, что нужно уходить, значит нужно. Василий Андреевич не питал иллюзий по поводу красных. Новая власть была лютой, людей расстреливали просто так, ни за что. А продразверстка? Ладно бы брали, оставляя хозяевам хоть что-нибудь, чтобы с голоду не помереть. Нет же, подчистую все выгребали, а коли кто протестовал, того стреляли или избивали так, что человек и встать не мог. Но куда это их сейчас занесло? Слишком много вокруг вещей, о которых только в сказках и слыхал. Надо же, шагнул в воронку и оказался незнамо где. Стол, что скатерть-самобранка. Кровати в воздухе висят. Стулья из пола вырастают.

– Приношу свои извинения, – прервал его размышления голос биокомпа. – К вам гости. Дварх-майор Михаил Борохов и альфа-координатор Никита Ненашев. Вы согласны принять их?

– Впускай, чего уж, – буркнул Василий Андреевич.

Из закрутившейся на стене черной воронки вышли есаул и среднего роста незнакомый светловолосый мужчина с худым лицом и тонкими губами.

– Здравия желаю, господин альфа-координатор! – вскочил Артемий.

– Вольно, – отмахнулся тот. – Отвыкай тянуться, у нас не принято. Здравствуйте! Как устроились?

– Никита Александрович, наш командир, – представил его есаул.

– Сысоев Василий Андреевич, – с трудом встал старый казак. – Войсковой старшина в отставке! Устроились хорошо, господин альф… Простите, не разобрал ваше звание.

– Альфа-координатор или лор-капитан, – улыбнулся тот. – Рад, что хорошо. Понимаю, что на корабле вам непривычно, но это ненадолго, поверьте. Не позже, чем через месяц-другой вернемся на Аарн Сарт. Там подберете себе дом.

– Жаль, что у Василя ноги нет, – обратился к Никите есаул. – Был бы нам четвертый майор, каких поискать еще.

– Нога не проблема, за пять дней в госпитале вырастят. Асиарх, будь добр, просканируй.

– Уже, – отозвался с потолка тот. – Посвящение пройдет.

– Не хотите снова на службу пойти? – спросил лор-капитан, повернувшись к старому казаку. – Нога, как я говорил, через неделю новая будет. Для наших докторов это не трудно.

– На службу? – прищурился Василий Андреевич, довольно огладив усы. – Знать, и старая гвардия на что-то годится, а, Михась?

– А то как же! – ухмыльнулся тот. – С тобой служить спокойнее будет, знаю, что спину доверить можно.

– Ну, коли нога вырастет, так и вовсе хорошо.

– Не только, – внимательно посмотрел на него Никита. – Встанете из ти-анх молодым. Хоть двадцатилетним, хоть чуть постарше. Это уж как захотите. Я видел, как старики молодыми из госпиталя выходили. Да и сам через него прошел, сильно помогает против любых болячек.

– Молодым?! – изумился старый казак. – Коли честно, не верю. Не бывает.

– У нас все бывает, – иронично возразил альфа-координатор. – Впрочем, сами увидите. Так согласны?

– Чего ж не послужить, коли зовут, – прищурился Василий Андреевич. – Надоело дома без толку сидеть. Вот только кому служить-то?

– Михаил Петрович вам расскажет, у меня, извините, времени нет.

– Соглашайся, Василь, не пожалеешь, – посоветовал есаул. – Долго рассказывать, но люди хорошие. Печенкой чую. Не видал я еще, чтоб командиры так о людях заботились.

– Тогда лады, согласен. Что нужно делать?

– Опять же Михаил Петрович расскажет. Звание вам присвоит командир легиона, дварх-полковник Бурцев Александр Владимирович. А я, простите, пойду. Спать этой ночью вряд ли получится, дел море.

– Получится! – раздался в каюте незнакомый женский голос, и на стене появилось изображение молодой женщины. – Вериль рассказала мне, что ты снова от нее бегаешь. Хватит! Ты немедленно отправляешься домой! Забыл, что завтра делать придется? Сколько работы предстоит?

– Лави! – рассмеялся Никита. – Сперва дело, а потом уже все остальное. Но ладно, часа через два-три приду. Ты дома?

– Еще нет, но скоро буду. Успокаиваю Релира, у него чуть ли не истерика.

– С чего бы это? – удивился альфа-координатор.

– На корабле сейчас тысячи полторы мальчишек, – со вздохом пояснила Лави. – Он вспоминает, что здесь устроили всего лишь трое, и хватается за голову в попытках представить, что учинят полторы тысячи. Предполагает, что они разберут крейсер по винтику, и заранее паникует.

Никита расхохотался, представив себе бегающего по рубке и рвущего на себе волосы Релира.

– Скажи ему, что не пустят детей никуда, кроме жилых секторов, – с трудом выдавил он сквозь смех. – Асиарх, будь добр, не пускай мальцов куда не следует.

– Ладно, – проворчал тот. – Но среди них десятка три прирожденных пилотов.

– Только не это! – вздрогнул Никита. – Своей властью альфа-координатора запрещаю допуск мальчишек к истребительным отсекам, кем бы они там ни были! Хватит с нас Васьки со товарищи!

– Ладно, так и быть, – буркнул дварх и умолк.

– Успокой Релира, – снова обратился альфа-координатор к жене. – Не пустят мальчишек ни в энергоцентр, ни в истребительные отсеки.

– Постараюсь, – ответила она. – Жду в нашей каюте!

Стена погасла.

– Жена, – объяснил Никита. – Заботится, боится, что снова с ног упаду.

– Знамо дело, – усмехнулся Василий Андреевич. – На то она и жена. А что за мальцы тут?

– У многих дети еще маленькие, а семьи мы помогли забрать всем. Вот командир легиона и нервничает, боится, что мальчишки натворят чего-нибудь. Он горьким опытом научен. Были у нас тут в прошлом рейсе три приятеля двенадцати лет. Украли полностью вооруженные боевые истребители и отправились воевать! Представляете себе радость офицера, командовавшего атакой, когда ему сообщили, что в гуще боя трое мальчишек?..

– Пороть! – передернул плечами есаул. – Не хотел бы я на месте того офицера оказаться!

– Самое интересное, что один из этой неугомонной троицы победу в том бою и обеспечил, – вздохнул Никита. – Если бы не он, то и меня в живых уже не было бы.

– Все равно пороть, – покачал головой Василий Андреевич. – Наградить, а потом пороть.

– Насколько я знаю, старший брат одного из них так и поступил, – рассмеялся альфа-координатор. – А мальцам за бой первый офицерский чин дали. И отправили в летную школу, где за ними пригляд должный будет. Хотя эта троица и там, я уверен, всем прикурить даст. Теперь понимаете, почему полковник нервничает?

– Чего ж тут непонятного? – ухмыльнулся в усы старый казак. – Я б на его месте тоже нервничал. Говорите, полторы тыщи мальцов собралось? Трудненько с ними будет.

– Эх, не додумался я никого из воспитателей в полет пригласить, они бы справились, их этому учили. Воспитателей готовят так, что армия детскими игрушками покажется.

– Для чего? – удивился есаул.

– А что может быть важнее, чем молодых настоящими людьми вырастить? – не менее удивленно посмотрел на него Никита.

– Ничего, – согласился тот. – Только не всегда получается. Некоторых учи – не учи, а толку не будет.

– Все случается, – вздохнул Никита. – Ладно, желаю хорошо отдохнуть. Завтра в девять утра жду на совещании. Скажете Асиарху, чтобы открыл проход в командный зал второго биоцентра. Впрочем, он сам знает. Достаточно сказать, что на совещание.

Он обвел глазами каюту, коротко поклонился женщинам, ненадолго остановив взгляд на дочерях Василия Андреевича. Довольно симпатичны, хоть и одинаково курносы. Глаза их поблескивали с трудом сдерживаемым любопытством. Но что-то насторожило Никиту, что-то в эмофоне девушек было не так, необычно. Он всмотрелся внимательнее и едва не выругался. Неужели? Обе? Господи ты боже мой! Но еще не инициировались. И то хорошо.

– Асиарх, Реллу на связь! – скомандовал Никита. – Срочно!

В воздухе вспыхнула рамка голосвязи, в которой появилось усталое лицо очень красивой черноволосой женщины лет тридцати на вид.

– Что-то случилось? – недоуменно спросила она. – С чего срочный вызов?

– Похоже, две не инициированных Целительницы Душ, – ответил Никита. – Хотел бы я ошибиться, но боюсь, что нет.

– Шрекеб хвадез! – непонятно выругалась женщина. – Это что на вашей Земле такое творится? Ты думаешь, эти первые? Кой хвост Проклятого! Сто четырнадцатая и сто пятнадцатая! Я с ума схожу, это невероятно, невозможно, но факт налицо. Такого массового набора в Школе Духа не было лет пятьсот! Я уже сообщила Тра-Лгаа, она ошеломлена. Хотя очень сильных почти нет, Даша так и осталась уникумом.

– Понятно… – вздохнул Никита. – Что делать с девочками?

– Завтра приду, поговорю с ними и их родителями, – проворчала Целительница Душ и погасила связь.

– Извините, – повернулся альфа-координатор к Василию Андреевичу. – Вы не замечали за вашими дочерьми в последнее время ничего странного?

– За девками-то? – удивленно переспросил старый казак. – Да нет, девки как девки, одни тряпки да парни на уме.

– У них обеих редкий Господень дар, – вздохнул Никита. – Когда прилетим, придется отдавать их в специальную школу, а то через пару-тройку лет либо с ума сойдут, либо с собой покончат. Бог не прощает, если люди не используют его дар. Перед ними после обучения буквально преклоняться станут, к Целителям Душ в ордене отношение особое. Каждый приказ любого Целителя Душ немедленно бросаются исполнять. Если какая-нибудь из ваших дочерей с какой-то стати велит атаковать укрепление или город, ее желание кинутся исполнять тысячи легионеров, даже не спросив, зачем. Но сперва девочки пройдут обучение и научатся понимать, что каждое их слово может разрушить чью-то жизнь.

– Божий дар, говорите? – прищурился Василий Андреевич, внимательно оглядывая ошеломленных откровениями альфа-координатора дочерей. – Божий дар хоронить нельзя, тут вы правы. Ну, потом поглядим, что из этого выйдет.

– Завтра к вам придет опытная Целительница Душ, ей больше ста шестидесяти лет и уж она-то знает все, что связано с этим даром. А я прощаюсь, жена скоро опять искать начнет.

Никита поклонился и вышел в открывшийся немного в стороне гиперпереход.

– Слыхал я, как они тут к этим Целителям Душ относятся, – покачал головой есаул. – На руках носить готовы. Хотел бы только знать почему. Ладно, потом все равно узнаю. А пока, Василь, тебе надо три слова сказать, здесь их называют Призывом. С полковником нашим завтра поговорим, пусть поспит немного. Совсем он сегодня замотался, а человек золотой. Я его давно знаю.

– Что за призыв? – поинтересовался старый казак.

– Арн ил Аарн, – ответил Михаил Петрович. – Это значит, что ты хочешь стать одним из аарн. А дальше дварх смотрит всю твою жизнь, память читает. Не берут тех, кто готов любое паскудство утворить, чтоб выгоду какую поиметь. Тебя уже проверяли, и меня проверяли, и Никиту Александровича – всех, одним словом. Потому в ордене плохих людей и нет.

– Всю жизнь смотрят? – вздрогнул тот. – Мать твою так! Не брешешь?

– Сам поначалу не поверил, – вздохнул есаул. – Потом понял – правда. Спроси Артемия, он видал, как одного капитана осадили. Тот орать начал, что почему, мол, меня не выбрали? А командир ему ласково так отвечает, что нечего было там-то и там-то бросать раненого товарища умирать, нечего было девушку тогда-то и тогда-то насиловать. Капитан весь побелел и заткнулся. Да он не один такой был. Про двоих я и не подумал бы никогда, что шкурами окажутся. Никита Александрович мне потом показал записи их памяти, там такое, что я сам этих паскуд удавить готов был.

– Плохих людей к себе вообще не берут? – прищурился старый казак. – Знаешь, коли так, не буду терять время. Что там говорить надо?

– Арн ил Аарн.

Василий Андреевич повторил странно звучащие слова и вздрогнул при звуке грянувшей с потолка торжествующей птичьей трели. На пустом кресле вдруг непонятно откуда возникла черно-серебристая форма.

– Ну, поздравляю! – обнял друга есаул. – Вот и форму уже выдали. Как оденешь, не бойся, одежка тут живая, попервах ластиться станет, что щен малый. Привыкает она к хозяину. Не мажется, не мнется никогда, любую грязь с тела сама очищает. На войне б такую форму! Удобная. Лады, наливай Артемий!

Подхорунжий, молчавший во время визита командира, кивнул и наполнил водкой стопки. Все трое выпили, закусили и долго еще сидели, обсуждая увиденное за этот невероятный день. Какова будет их дальнейшая жизнь? А черт ее знает. Хотелось бы думать, что хорошей, но последние годы отучили людей верить в хорошее. Есаул рассказывал старому другу все, что слышал от Никиты Александровича об ордене. Василий Андреевич с Артемием ежились, пытаясь представить себе десятки тысяч миров.

Разошлись нескоро. Если бы всем им не нужно было утром присутствовать на совещании, то проговорили бы, наверное, до рассвета. Артемий уже откровенно зевал, когда Михаил Петрович попрощался и исчез в гиперпереходе. Отец хлопнул его плечу, забрал выданную форму и скрылся в спальне. Мать с сестрами ушли уже давно. Подхорунжий потянулся и отправился спать сам.

На экране мелькали парижские улицы. Никита потягивал кофе со счастливой миной на лице. Вот чего ему страшно не хватало все эти месяцы! В трюмы дварх-крейсера уже загрузили больше полусотни тонн кофе, закупленных в Бразилии и Турции. Асиарх сказал, что на Аарн Сарт есть несколько планет, на которых кофе вполне сможет расти. Никита записал в свой биокомп напоминание о том, чтобы обратиться к Мастерам Жизни тех планет с просьбой заняться выращиванием этой культуры.

– А кого вы ищете, господин альфа-координатор? – поинтересовался Бурцев, тоже потягивая кофе.

– Опытных контрразведчиков и жандармов, – ответил он. – Тех из них, кто сумел, несмотря на профессию, остаться людьми. Таких очень мало…

– Если честно, вообще не встречал, – пожал плечами дварх-полковник.

– Я вот, например, – усмехнулся Никита. – Еще нескольких человек знал. Жаль, их в живых уже нет.

– Желаю успеха! – отсалютовал ему чашкой с кофе Бурцев. – Я вам пока не нужен?

– Нет, можете быть свободны.

– Тогда пройдусь, гляну, чем там наши люди заняты.

Дварх-полковник одним глотком допил кофе, встал и вышел из командного пункта. Никита откинулся в кресле. Признаться, вчерашним днем он был доволен. Больше четырех тысяч бывших рядовых и офицеров Белой армии стали аарн. Асиарху пришлось вырастить на крейсере три тысячи дополнительных кают для них и их семей. Бедняга Релир находился в шоке от толпы мальчишек и девчонок, стараясь не заходить в жилые сектора. Дети привыкали к новому быстро, и уже вовсю носились по коридорам и залам крейсера. Страшно довольный Асиарх рассказывал им сказки, катал на здесь же создаваемых каруселях и аттракционах. Ворчливый дварх обожал детей и готов был сутками возиться с ними.

На утреннем совещании структура первого из русских легионов была окончательно определена. Полковник Бурцев по рекомендации есаула Борохова поддержал кандидатуру Василия Андреевича Сысоева и утвердил его четвертым дварх-майором. А затем Никита своим приказом отправил старого казака вместе с женой в госпиталь, и сейчас они находились в ти-анх. Старик долго упирался, желая сразу заняться делом, но приказ есть приказ, и он, недовольно ворча, все-таки отправился к Вериль. Остальные занялись подбором людей в свои подразделения.

У генерала Гласса дела тоже шли неплохо – на Фарсен отправлялись двадцать четыре тысячи человек. Эмиграцию избрали всего лишь немногим больше восьмисот офицеров, да и те, в основном, однополосочные. А этих вовсе не жаль. Никита предпочел бы отправить в эмиграцию всех таких. Но раз Гласс решил их взять, пусть, это внутренние дела Фарсена, в которые орден вмешиваться не собирался. В основном, с Крымом было покончено, и у Никиты появилось время заняться эмигрантами и скоплениями остатков белых войск на дальнем востоке. Хотя в Крыму еще осталось немало интеллигентов, многие из которых тоже подвергались опасности. Но спасти всех, не устраивая на Земле кровавую кашу, было невозможно. Потому спасать придется только тех, кто способен стать аарн или пригодится Фарсену.

Спешить не стоило, отбор нужно производить очень тщательно. И не только среди русских. Немало интересных людей нашлось в других странах, людей, которым в жизни не повезло, которые не смогли бы добиться успеха не только на Земле, но и ни в одном из миров пашу. К сожалению, честь, доброта, любовь и иные столь ценимые в ордене качества здесь совершенно не ценились. Здесь для успеха требовалось нечто противоположное – подлость, жадность, жестокость и властолюбие.

– Определил местонахождение первого кандидата, – эмообраз Асиарха переливался голубоватыми оттенками деловитости. – Сканирую его.

– Подходит? – наклонился вперед Никита.

– Увы. Редкая сволочь. Ищу следующего. А вот этот подходит, очень даже подходит. Но учти, человек смертельно болен и проживет не больше месяца.

– Покажи мне его.

Перед Никитой загорелся голоэкран, на котором он увидел какое-то крохотное парижское кафе. Всего на пять столиков. Оно было пустым, только в углу сидел благообразный, полный старик с моноклем в глазу и читал газету. Перед ним стояла чашка с чаем, на тарелке сбоку лежало немного печенья.

– Господи! – вскочил на ноги альфа-координатор. – Семен Феоктистович?! Он еще жив?!

Сидящий в кафе человек в свое время считался одним из лучших контрразведчиков Российской империи. Отойдя от дел еще в начале века, он воспитал не одно поколение молодых, и Никита прекрасно помнил блестящие лекции старика в училище. Если удастся его уговорить, то Семен Феоктистович один будет стоить сотни других. Надо немедленно переодеваться – и в Париж! Или пойти в форме? Кто ему что скажет? Посмотрят, как на чудака, и все, мало ли в чем хаживают нищие русские эмигранты. А если и скажут что, плевать.

– Открывай проход, Асиарх, – выдохнул перевозбужденный альфа-координатор. – Только сделай мне для начала копию документов о стоящих за красными. И спасибо тебе, дружище! Семен Феоктистович… Ты не представляешь, что это за человек!

– Всегда пожалуйста, – хихикнул дварх. – И почему же не представляю? Я его полностью отсканировал. Лучшего человека действительно найти трудно, он сумеет поставить работу так, как мало кто другой. Вот только сомневаюсь, что тебе удастся его уговорить. Старик упрям, как тысяча Проклятых вместе со всеми их хвостами. Так, документы готовы, вот папка.

На краю пульта появилась серого цвета папка. Если бы документы из нее оказались достоянием земной прессы, скандал бы поднялся неимоверный. Слишком многие уважаемые в мире люди были связаны с гибелью Российской империи и победой большевиков. Впрочем, ни одна газета просто не рискнула бы опубликовать такое. Имена, упоминаемые в документах, были слишком громкими, а их обладатели не прощали даже малейшего покушения на свои привилегии. Мало кто рисковал с ними ссориться.

Перед Никитой завертелась воронка гиперперехода, он подхватил с пульта папку и прыгнул вперед. Привычно мелькнуло в глазах, и альфа-координатор оказался неподалеку от кафе, в темном переулке, в котором никого не было. Не стоило изумлять парижан видом появляющегося из черной воронки человека. Улыбнувшись при мысли об этом, Никита быстрым шагом направился к входу. Рука внезапно натолкнулась на что-то на поясе. Он даже остановился, чтобы посмотреть. Кошелек. Нет, Асиарх попросту молодчина! Подумал даже о том, что у Никиты нет местных денег, и озаботился. Откуда только вездесущий дварх взял франки? Впрочем, неважно. Альфа-координатор вошел в кафе и направился к столику, за которым сидел грузный старик.

– Здравствуйте, Семен Феоктистович! – поздоровался он.

– Здравствуйте, молодой человек, – удивленно посмотрел на него тот. – Мы знакомы?

– Вы у нас в училище два года лекции читали.

– А, юнкер, – улыбнулся Семен Феоктистович. – Присаживайтесь. Какими судьбами в Париже? В эмиграции?

– Нет, по делам, – отрицательно покачал головой альфа-координатор. – Позвольте представиться, Ненашев, Никита Александрович.