Алтарь победы Абдуллаев Чингиз
– Экскурсия – после! – распорядился Вождь. – Сначала решим большие вопросы.
Зал, заполненный генералитетом и технократами, с интересом внимал учебному фильму. На экране шли компьютерные кадры огромного двухкорпусного самолета с тремя парами крыльев – «Геракла», знаменитого еще до своего рождения. Вот он летит среди облаков, и под его фюзеляжами подвешен орбитер «Молния» со стартовым баком. Вот он начинает кабрировать – лететь кверху, задрав нос. Двигатель «Молнии» брызнул огнем – и «Геракл» отстыковывает весь стартовый комплекс.
– В отличие от Ан-225 «Мрия», «Геракл» должен запускать МАКС с кабрирования, а не с «горки». Это дает дополнительный выигрыш в скорости, а значит, и в полезной нагрузке, выводимой на орбиту. Можно сказать, что все возможности МАКС раскроются лишь при базировании его на этом большом три–плане.
Обратите внимание: «Геракл» – не узкоспециализированная «лошадка». Вместо МАКС под его фюзеляжи можно подвесить обтекаемый, похожий на кокон блок. Он может быть грузовым – и загружайте его чем угодно: топливом, водой, сыпучим веществом, запчастями для машин. Но можно сделать его и авиабусом – пассажирским отсеком на 1200 мест. И один «Геракл» заменит три-четыре гигантских «Боинга-747». Этот модуль можно сделать и десантным. В перспективе под фюзеляжи нашего триплана можно подвесить, например, модуль с боевой лазерной установкой, которая способна сбивать летящие или взлетающие ракеты. Ведь американцы планируют делать летающие лазерные пушки для тех же целей на своих широкофюзеляжных самолетах. Модуль может содержать и набор оружия для стрельбы по наземным целям, что незаменимо для создания ураганного огня при контрпартизанской войне или штурмовке наземных позиций. Напомню, что США создают такие комплексы на базе тяжелых транспортников «Гэлэкси». Следующий кадр, пожалуйста!
«Геракл» совершит революцию в аэропортах. Взгляните: модули под его фюзеляжами могут отстыковываться прямо на летном поле и отвозиться специальным многоколесным транспортером. Процесс погрузки-разгрузки ускоряется в несколько раз. Точно так же и пассажиры, сев в авиабус, едут к своему самолету, сидя в комфортабельных креслах. Вариант: к самолету едут бойцы воздушнодесантных частей в полной боевой выкладке.
А самое главное – многофункциональность триплана. Один и тот же самолет может выступать в нескольких ролях и приносить коммерческую прибыль. Становясь, так сказать, самоокупаемым оружием, плодом технологий двойного назначения. Строить его можно на существующих стапелях Ульяновского авиазавода, с минимальной переделкой заводского оборудования. Ведь «Геракл» состоит из уже выпускаемых в стране узлов…
– МАКС станет оружием войн новой эпохи! – доказывал собранию генерал-лейтенант Владимир Васютин, доктор военных наук и летчик-космонавт. – Судите сами: ставка делается теперь не на привычное оружие типа «земля-земля», «море-земля» и «море-море». Все больше идет крен в сторону потенциала средств «воздух-земля» и «воздух-море», «космос-земля» и «космос-море». Запад планирует глобальный охват континентальных и морских районов боевых действий – охват с воздуха и из космоса. Он сделал шаг к построению воздушно-космических боевых систем. Точная и оперативная разведка со спутников, способных засекать даже подземные бункеры, наводит на цели армады западной авиации, оснащенной высокоточным оружием. Вот он, главный стержень военного искусства наших врагов. Их надежда, их ставка.
В середине 1980-х Соединенные Штаты были уверены в том, что превратились в бесспорного лидера по созданию архиновой боевой техносферы, и при Рейгане предприняли беспрецедентный шаг: принялись формировать стратегическую ракетно-космическую систему. Ту самую систему СОИ – стратегической оборонной инициативы, «звездных войн».
Одной из самых больших программ США сделали разработку высокоточных крылатых ракет всех видов базирования, в перспективе – космического. Одновременно создавалась противоракетная система с космическими эшелонами. Они хотели создать боевые спутники, бортовое оружие которых могло поражать цели на земле, на море и в воздухе. Страны НАТО стремились к созданию единой ударной системы всесферного масштаба.
Конечно, в ближайшие годы успеха они добиться не могли. Но в будущем… К прочим добавлялась еще одна опасность – опасность ударов по странам, которые выступают нашими союзниками. Всесферная ударная система, этот «космический вектор» американской военщины, служил бы агрессивным операциям в районах Земли, которые США монопольно объявили «сферой жизненных интересов».
Если раньше говорили о том, что основой могущества государств становится господство на море, то ныне этот принцип фомулируется так: владеющий ближним космосом владычествует над миром. США грезили «бесконтактными» войнами. Никаких жертв своими солдатами – противник поражается издали, словно в компьютерной игре. Одним манипулированием кнопками.
МАКС рушит их планы ко всем чертям! Теперь мы можем наводнить небо эскадрильями дешевых спутников-убийц, чтобы в «час Ч» уничтожить их космический эшелон. Чтобы нанести удары по их наземным управляющим центрам. Затратив в несколько раз меньше средств, чем они. Ведь делать контрсистему гораздо проще, чем ладить громоздкие комбинации из космических носителей крылатых ракет и аппаратов разведки…
Успех вышел развивать маленький, но ершистый ветеран Дальней авиации – генерал-майор Валентин Рог:
– МАКС нужно делать государственным приоритетом! – рубил он слова. – Что мы получили, построив первые системы? Теперь СССР способен проводить быструю и детальную разведку любого района Земли. Район размером 600 на 1000 километров обследуется за десять часов! Мы можем вести разведку и инспекцию космических аппаратов. Причем в три-четыре раза быстрее и лучше по сравнению с нынешней наземной системой контроля космического пространства. В любой момент можем восстановить свою спутниковую группировку или усилить ее. Под нашим прицелом оказываются сильнозащищенные, мобильные, малогабаритные цели. И наземные, и воздушные, и морские! Мы в состоянии уничтожать их ударами из ближнего космоса.
Чем хорош МАКС? Универсальностью. На него можно устанавливать разные комплексы целевого оборудования. У него – широчайший диапазон орбит. Но высоте – от ста до 1200 километров, а с разгонным блоком – и до геостационарной орбиты. По наклонению – от 20 до 120 градусов. В его распоряжении – широчайшая сеть аэродромного базирования, а не три космодрома. Мы знаем, что пролеты МАКС над заданными районами можно согласовать с действиями ударных группировок Военно-морского флота СССР и его Военно-воздушных сил.
Мы, товарищ Верховный, подсчитали: если наша Дальняя и морская ракетоносная авиация будет действовать против авианосных мгогоцелевых групп вероятного противника в связке с «Молнией», то необходимая численность самолетов снижается в 1,3–1,5 раза!
– Вот как? – удивился Верховный. – Это почему?
– За счет точности целекузания, товарищ Верховный главнокомандующий! – мотнул упрямой головой Рог. – Не нужны самолеты целеуказания в прежнем числе. Меньше понадобится и крылатых ракет.
Система экономична. Нам нужно всего восемь орбитальных самолетов на земле, а это две авиабазы, и еще четыре – на дежурстве в космосе. Там их базой послужит орбитальная станция «Мир-2»…
Потом выступал Лозино-Лозинский. Он говорил увлеченно, опустив веки. Словно грезя наяву.
МАКС нужно развивать. От него не летят на землю ступени с токсичными остатками топлива, и только в Казахстане приходится отчуждать под районы падения ракетных остатков почти 146 тысяч квадратных километров. Его перебил, извинившись, Башилов:
– Я знаю, что многие из сидящих в зале – представители ракетного Минобщемаша, и они затаили глухую обиду. Мол, нашлись фавориты! Но давайте расставим все точки над «и». Разве мы не предлагаем самый дешевый способ запуска? США разрабатывают боевой лазер для уничтожения спутников. Значит, возникнет ситуация, в которой нашим орбитальным системам придется быстро менять орбиты. В которой придется быстро восполнять выбитые звенья.
Чем здесь хорош МАКС? Тем, что его можно запускать с любого направления. Запуская ракету Р-7 с Байконура, мы тратим дня два, прежде чем выведенный ею корабль «Прогресс» выйдет на нужную орбиту – орбиту стыковки со станцией «Мир». С помощью МАКСа нам не надо ждать, пока Земля и «Мир» займут удобное положение – время от запуска до стыковки сожмется до двух-трех часов. Не надо тратить топливо на маневрирование – вот вам увеличение полезной нагрузки. А плюс к тому, МАКС может вернуть из космоса четыре тонны груза.
Одна из самых перспективных баз для крылатой космонавтики – это наш азиатский союзник, субэкваториальный Вьетнам. База МАКСов, развернутая, например, в Камрани, позволит нам в несколько часов добраться до самого экватора, сделав старты наиболее выгодными. Оттуда мы сможем держать под ударом наших космопланов огромную часть океана, держа на почтительном расстоянии от наших берегов американские авианосные эскадры.
Одновременно Вьетнам входит в бурно растущий экономически Азиатско-Тихоокеанский регион, где потребность в космических услугах возрастает лавинообразно, год от года. И присутствие там систем, на десятилетия обогнавших американ–ские, принесет нам новую волну зарубежных заказов, упрочит влияние Союза в районе Теплых морей!
Давайте возьмем разведку. Сколько нам нужно времени, чтобы изучить нужный нам район Земли? Иногда – неделю. Надо ждать, когда Земля займет нужное положение и спутник пролетит над требуемым районом. А МАКС может через десять часов дать все результаты – на нескольких облетах. Орбитер «Молния» догонит на орбите любой аппарат и проверит его на излучение: не несет ли он ядерного реактора или боеголовки?
Не будем отмахиваться от бескосмодромности. Негоже, когда после успешных запусков с Байконура на Алтае начинают гореть леса, куда падают отработанные ступени.
Может ли похвалиться тем же самым ракетная отрасль? Всеазимутальность, оперативность и экологическая чистота – вот три кита, на которых стоит МАКС! Еще во время работы над «Бураном» мы присматривали точки для его посадок, имея в виду то, что они смогут послужить и местами базирования МАКСов. Первая – используемый ныне Ахтубинск, гигант–ский приволжский полигон ВВС. Другая перспективная точка для нового космопорта – местечко Хороль у озера Ханко в Приморье: там почти рукой подать до Тихого океана и Камрани. Запасную полосу спланировали и в Крыму, под Симферополем. И еще есть наметки относительно местности около Ульяновска-Симбирска. Ведь там – мощное производство жидкого кислорода.
Лозинский взял еще более круто:
– Есть сейчас мощные наработки для создания мощных производств в космосе – производств чистых биопрепаратов и лекарств. Более чистых и значительно более эффективных в электронике кристаллов. Один арсенид галлия дает нам возможность получить мощную элементную базу, которой так не хватало Советскому Союзу!
В 1491 году испанская королева Изабелла пожертвовала свои драгоценности на снаряжение экспедиции Колумба, в успех которой никто не верил. Благодаря этому Колумб открыл Америку, и оттуда полилось золото, давшее мощный толчок развитию Европы. Разве мы глупее Изабеллы? Космос – это возможность для нашей страны уверенно чувствовать себя в третьем тысячелетии. Посмотрите на Японию – подняв на небывалую высоту судостроение, она, не имея никакого сырья, спокойно получает его со всего мира. Космос – вот судостроение нашего будущего!
Мир вступает в эпоху всеобщей информатизации и портативных средств связи. Мир нуждается в дешевых способах запуска – и мы их можем дать. Америка планирует развернуть глобальную систему связи «Иридиум» – на 62-х спутниках. Она хочет установить сверхмонополию на мировую связь. Перед нами открывается величайший шанс поднять мир против нее. Ни Европа, ни Азия, ни Латинская Америка не хотят попадать в зависимость от США по этой части. Надо разработать систему связи с иными, нежели американские, цифровыми стандартами. Давайте предложим японцам, немцам и французам: вы делайте спутники, а мы обеспечим их запуск и обслуживание на орбите. Давайте разделим затраты пополам и утрем нос американцам! Залогом успеха становится МАКС, наша крылатая космонавтика.
Момент выдается очень удобный. СССР на сегодня остается единственной страной в мире, обладающей таким доступным способом запусков. Французы делают свой носитель «Ариан». Но килограмм нагрузки, выведенный им на орбиту, пока стоит до 12 тысяч долларов. В двенадцать раз дороже, чем на МАКСе. Американцы тоже здорово от нас отстали. Да, они пытаются создать многоразовую крылатую машину, могущую выводить кило груза на орбиту за 2,6 тысячи долларов. И если у них это выйдет, то они удушат многих конкурентов – китайцев с их ракетами «Великий поход», французов с «Арианом» и, увы, нас, с нашим основным тяжеловозом «Протон М».
Но их программы многоразовых носителей пока проваливаются. Впервые полетевший в 1980-м американский космический планер «Шаттл» вышел чересчур дорогим – 20 тысяч долларов за килограмм нагрузки. Он – не конкурент даже одноразовым ракетам. Президент Рейган кричал о создании национального космического самолета – NASP. Они угробили на него миллиарды долларов и свернули программу. Одновременно они пытались построить ракету-планер «Дельта-Клиппер». И тут – конфуз.
Причины провалов ясны. Америка не может похвастать колоссальным объемом испытаний, которые мы прошли с середины 1960-х годов, работая по программам «Спираль», «Воздушно-космический самолет» и «Буран». Только по «Бурану» мы сделали более ста тысяч продувок в аэродинамических трубах, на всех скоростях – дозвуковых, трансзвуковых и гипер–звуковых! Штатам же еще надо потратить на это и годы, и десятки миллиардов долларов. У нас есть почва для работы, а американцам надо начинать едва ли не с нуля. У них нет подходящего двигателя для дешевой многоразовой системы. Им нужно как минимум 4 миллиарда долларов на его создание. У нас академик Борис Каторгин на «Энергомаше» создал РД-701 на трехкомпонентном топливе, используя уже имеющиеся системы. И потратил на то меньше 200 миллионов долларов! Но есть планы постройки и РД-702, с еще большим давлением в камере сгорания, еще более мощный и компактный! Они пытались сделать двигатель, который одинаково годился бы для полетов и на орбите, и в атмосфере. Не вышло. И оттого лопнул проект NASP! У нас еще есть технология алюминиево-литиевого сплава, которая им недоступна!
Старик заметно волновался. Отхлебнул боржоми из стакана, провел ладонью по лицу:
– Не использовать сегодняшнее преимущество – преступно и узколобо. Сейчас Америка поставила многое на программу постройки «Звезды риска» – одноступенчатого крылатого носителя «Венчер Стар». Пока он только на бумаге. Но и тут МАКС бьет его по всем статьям!
Venture Star должен поднимать до 20 тонн груза на рабочие орбиты, и четыре с половиной тонны – на геостационарную орбиту. То же самое делает и наш МАКС. Но я уверен – американцы блефуют! Ибо «Звезда риска» – тот же «Шаттл». Она не отбрасывает, как наша система, стартовый бак и потому вынуждена тащить в космос лишнюю, бесполезную нагрузку. «Венчер Стар» должен стартовать вертикально, как и одноразовая ракета. То есть он обременен теми же недостатками: низкой оперативностью вывода нагрузок, прикованностью к наземным стартовым комплексам, которые удорожают его эксплуатацию. Американцам придется строить и новый космодром на экваторе – в Бразилии. Нам этого всего просто не нужно. Мы выигрываем драгоценное время. А главное – на «Венчер Стар» они должны потратить более тридцати миллиардов долларов, тогда как МАКС обошелся только в три миллиарда!
Есть у них и проект Х-34, который США хотят использовать в роли первой ступени, для вывода на орбиты полутонных нагрузок. Но и здесь удача им не сопутствует. Есть, наконец, наброски космического спасателя Х-38. Но мы считаем, что наш орбитальный самолет, во-первых, дешевле, а во-вторых, уже летает. Х-38 не способен нести мало-мальски коммерческую нагрузку, и садится он не по-самолетному, а на гигантском парашюте-параплане.[27]
Я знаю, что янки хотят выйти из положения, построив плавучий космодром «Си Лонч» (Sea Launch) на базе норвежских буровых платформ. С его помощью они намерены запускать свои носители с экватора. Однако такая платформа тихоходна, запуски с нее может сорвать шторм. Оперативность здесь в десятки раз ниже, чем на нашей системе. Ведь космодромом нам служит мощный самолет, который за несколько часов, с дозаправкой в воздухе, способен прибыть в любую нужную точку на планете. И уйти от непогоды!
Отвлечемся от фантазий: американская фирма «Боинг» строит «Си Лонч», привлекая к выполнению заказов и российские космические предприятия. Россиянская пресса писала кипятком: ура! ура! Мы используем свой технологический потенциал! Демократический академик Велихов считает: «Си Лонч» – это дело, а МАКС – так, ерунда.
Наши «элитарии» упорно не замечают того, что на «Си Лонче» используются ракеты-носители «Зенит» с полностью автоматизированным стартом. Но «Зенит» уже заграничная, суверенно-украинская ракета. Запуски с «Морского старта», да еще и украинскими машинами, будут гораздо дешевле взлетов с Байконура, не говоря уж о более северных (а значит – и менее экономичных) Плесецке и Свободном.
США загоняет нашу космонавтику в ловушку, отбирая у нее остатки конкурентоспособности. И только МАКС сегодня может спасти нашу космоиндустрию. МАКС сегодня – едва ли не единственный для России шанс остаться в числе мировых космических держав. И этот шанс тает на глазах.
Но это тоже показательно – Запад хочет заиметь подвижный старт, его не устраивают постоянные наземные космодромы. И тут мы продвинулись дальше всех, построив летающий космодром.
И наконец, проблема проблем. Мир запускает на орбиту массированные группировки спутников. Все они рано или поздно выходят из строя. И валятся на Землю, иногда не сгорая в атмосфере полностью. Надо будет чистить околоземное пространство от этого мусора, от этих искусственных метеоров. Да мы на «уборке» орбит сотни миллионов долларов заработаем!
Мы не хотим уничтожать отечественное ракетостроение. Да оно и не умрет: работы ему хватит. Вот ракетный центр имени Макеева делает «Рикшу», которой не нужны космодромы. И даже планирует перевести ее на экологически чистое метановое топливо. В добрый путь! Для коммерческих запусков она вполне годна. Запускать одиночные спутники по индийским и японским заказам – пожалуйста. Но сервис, эвакуация сразу нескольких аппаратов с орбиты – дело МАКСа. И говорить о том, что он лишит работы ракетчиков, нельзя. Нельзя и держаться за старое. Ведь мы же отказались когда-то от паровозов ради дизельных локомотивов. А еще раньше – от парусников ради пароходов…
Башилов доказывал другое: США отстали от МАКСа по степени автоматизации запуска. Половину стоимости вывода грузов на «Шаттле» занимает огромный контрольный центр-бункер, в котором сотни инженеров сидят у сотен дисплеев и мониторов. Русская аэрокосмическая система построена настолько рационально, что все расчеты делаются на земле, еще до старта «Мрии». А за стартом и начальным этапом полета следят всего три оператора на борту «летающего космодрома».
Автоматизация постоянно совершенствуется. Болгары предложили для МАКСа компьютерную технику с быстродействием до ста миллиардов операций в секунду. А это значит, что вся электроника орбитальной машины уместится в объем 25-литровой канистры. Космический самолет становится еще грузоподъемнее, еще прибыльнее.
– На сегодня мы реализовали две из трех модификаций нашей системы: беспилотный вариант МАКС-М и пилотируемый – МАКС-ОС. Но есть и третий вариант – беспилотный МАКС-Т, с полностью одноразовым модулем. Эта машина сможет выводить на геостационарные, самые дорогие орбиты, груз почти в пять тонн. И при этом себестоимость вывода килограмма на геостационар обойдется в те же тысячу долларов – против одиннадцати тысяч на «Звезде риска»!
На демонстрационном экране возник МАКС-Т – конструкция, чем-то смахивающая на гитлеровскую Фау-2. Дешевизна ее объяснялась тем, что собирался геостационарный блок из деталей, бывших в употреблении, – из узлов орбитера «Молния», исчерпавших ресурс на 70 процентов.
– Но полностью все возможности МАКСа, повторяю, раскроются лишь с постройкой более мощного носителя – триплана «Геракл», – продолжал Башилов, выводя на экран таблицу.
Совещание шло бурно. Верховный молча слушал, изредка делая пометки в блокноте. Впрочем, ракетчики сопротивлялись уже слабо. Стране нужно было экономить, а тут, хочешь не хочешь, приходилось идти на отказ от устаревших моделей, на слияние космостроительных предприятий. Выбор делался в пользу наиболее эффективных моделей. Никто не собирался сворачивать производство миасских ракет «Рикша» и твердотопливных ракет «Старт» Московского института теплотехники. Ведь они обеспечивали оперативный запуск с мобильных наземных установок и оставались незаменимым орудием для массированных запусков военных спутников в случае чрезвычайных обстоятельств. Или для запусков небольших коммерческих аппаратов. Только на таких работах страна уже зарабатывала до миллиарда долларов в год. А вот работы завода центра имени Хруничева над гигантской ракетой «Ангара», с многоразовой первой ступенью, уже решили сворачивать. Крылатый блок «Энергии» – держать как резервный вариант, форсируя работы этой корпорации над проектом «Косатек», – использованием сверхмощной ракеты для выброса на Солнце радиоактивных отходов. На этом Империя должна была брать минимум три миллиарда долларов ежегодно.
А на трибуне уже неистовствовал «ястреб», бывший главный конструктор НПО имени Лавочкина Олег Ивановский:
– Русские первыми достигли Луны с помощью автоматического аппарата! Мы должны лидировать, не жалея средств. Тем мы, черт побери, и отличаемся от американцев. Их НАСА торговала ожерельями и клипсами, сделанными из лунных камней. Мы такой х…й не маялись, мы грунт в лабораториях изучали!
Знаю, что надо экономить средства. Но и тут мы своего слова еще не сказали. Наша фирма не лыком шита: она делала истребители, на которых сталинские соколы били немцев, и сам Иван Кожедуб летал на машинах Лавочкина! Наши машинки первыми в мире садились на Венеру и работали там, в пятисотградусной жаре, при ураганном ветре! Мы тут такие сюрпризы готовим…
В НПО имени Лавочкина создавали систему связи НОРД, которая оставляла далеко позади все, что было известно на Западе. Группировка из четырех спутников, вращающихся вокруг планеты на высоких орбитах – в 40 тысяч верст, – охватывает весь север планеты до тридцатого градуса южной широты. Четыре аппарата обеспечивали все самые густонаселенные районы страны мобильной телефонией, цифровой передачей данных, факсимильной связью и телевещанием. Гендиректор Анатолий Баклунов пояснял:
– Все системы спутниковой связи базируются на низкоорбитальных аппаратах. Каждая обходится в несколько миллиардов долларов. НОРД же – максимум в 300 миллионов…
… В голове Верховного включился «калькулятор». Хороший выигрыш! При Брежневе мы на грандиозное строительство подводного флота укладывали по 9 миллиардов долларов в год. А тут высвободятся такие средства, да еще и с выгодой какой! Империю связью целиком обеспечим – раз. Клиентов за рубежом возьмем – два. Они у нас «стволы» связи арендовать могут. И у наших людей будут русские мобильные телефоны!
А Баклунов продолжал. На базе венерианских «десантных» станций созданы автоматические заводы для производства в невесомости массы выгоднейших на мировом рынке вещей. Кроме сверхчистого арсенида галлия, Империя получит высококачественный интерферон и кристаллы протеина. Все это можно запускать на орбиту старыми баллистическими ракетами, у которых истекает срок службы. А можно – МАКСами.
Для быстрых банковских расчетов лавочкинцы предлагают спутник, оснащенный фазированной антенной решеткой и электронным сканированием. Он сможет делать то, что не делает ни один коммерческий спутник мира: перенацеливать свой радиолуч. Переводы денег займут доли секунды!
Деньжат заработаем – и на Марс можно экспедицию снаряжать. Не с людьми, конечно, а с роботом-марсоходом. Его тоже в НПО Лавочкина сделали.
Совещание тянулось еще два часа. Казалось, прямо на глазах из-под мха и прелых листьев возникает образ новой цивилизации – невиданной, наделенной поистине вселенской мощью.
То были полезные два часа. Надо было донести до столпов русской промышленности главные достоинства новой системы. Так, генерал Уваров, главспец Генштаба по космосу, попробовал возразить в том духе, что МАКС представляет из себя гигантскую летающую бомбу – в одном стартовом баке на «горбу» Ан-225 находится двести тонн жидкого кислорода, два–дцать – сжиженного водорода полюс керосин. Дескать, что будет, если такое сооружение разобьется у населенного пункта? И как самолет с тяжелой конструкцией на себе сможет в случае чего пойти на вынужденную посадку?
В ответ раздался дребезжащий смех самого Лозинского:
– Да не будет же наш МАКС летать над городами-деревнями! Я уже говорил о местах его базирования. А если все-таки упадет? По вашей логике, милейший, надо запретить полеты и ракет, и самолетов, ведь они тоже летающие бомбы. Баки пассажирских авиалайнеров наполнены чистым керосином, который вспыхивает и взрывается мгновенно. А жидкий водород – он же жидкий и холодный, чертяка! Ему еще испариться надо, с воздухом смешаться.
И вынужденную посадку мы тоже предусмотрели – внимательнее наш проект читайте. Специальная труба выходит в хвост «Мрии». Пока самолет станет делать круг возвращения, через нее быстро сбрасываются в воздух двести тонн жидкого кислорода. Абсолютно экологически чистого, в отличие от керосина и ракетного гептила! Вспомните-ка, точно так же и пассажир–ский самолет не может сесть с полными баками горючего, и для вынужденной экстренно сливает керосин прямо в полете. Но это у вас вопросов почему-то не вызывает…
Потом зашел разговор о непроработанности проблем полета космоплана после возвращения из космоса. Давайте, мол, подождем разработки мощных и компактных моторов для полета в воздухе, ведь бортовой двигатель «Молнии» работает лишь при старте и в космосе, а посадка идет на планирующем полете.
– Дополнительные моторы – лишний вес, снижение полезной нагрузки, удорожание вывода! – отрезал Лозинский. – Кинетическая энергия «Молнии» после схода с орбиты огромна: она входит в воздушный океан на скорости в 7,9 километра в секунду. Это да высокое аэродинамическое качество, позволяет космическому самолету лететь две тысячи километров либо вправо, либо влево от плоскости его входа в атмосферу. Он может сесть на любой аэродром класса «А» в полосе шириной четыре тысячи километров. А это – полстраны!
Мы блестяще доказали, что отечественная электронно-вычислительная техника позволяет сажать в планирующем режиме даже тяжелый «Буран» с точностью до метра. В ноябре 1988-го его по возвращении из космоса сопровождал МиГ-25, пилоту которого на подходе к Байконуру показалось, что нашему кораблю пора идти на посадку. Он дал команду на борт «Бурана» – и его вычислительный комплекс ответил отрицательно. Машина знала, что массивный корабль еще не погасил свою кинетическую энергию. И потому «Буран» перед посадкой сделал это, описав в воздухе кривую.
Бортовой вычислительный комплекс «Молнии» намного совершеннее «мозгов» того корабля!
Лозино-Лозинский с самого начала стоял на этой позиции. Когда в 1976-м он увидел набросок системы из ракеты «Энергия» и будущего корабля «Буран» у академика Валентина Глушко, на предполагаемом тогда корабле должны были стоять газотурбинные моторы для «дотягивания» его до посадки уже в атмосфере. И первое, что сделал тогда наш герой, так это настоял на снятии их с проекта. Садиться, мол, будем на использовании кинетической энергии при сходе с орбиты!
Черту подвел сам Верховный:
– Аэрокосмонавтика будет государственным приоритетом! Я не Хрущев, но ставку делаю на МАКС. Ибо у нас нет лучшего шанса одержать победу в глобальном противостоянии. Мы получаем оружие обоюдоострое, мирное и военное одновременно. Судите сами: никогда авианосец не сможет служить целям гражданской экономики, как его ни переделывай. Никогда танк не сделать трактором, вспахивающим поля. Равно как и экипаж бомбардировщика иль авианосца всегда останутся сугубо боевыми организмами, нацеленными на уничтожение и разрушение. Точно так же гражданский авиалайнер никогда не превратить в машину для боя. Зато авиакосмическая система с равным успехом, почти не видоизменяясь, с тем же экипажем может служить для зарабатывания денег, работать на нужды народного хозяйства. Ни один образец военной техники на Земле на подобное не способен!
Постройка флота космопланов Лозинского, развертывание их эскадр на востоке, западе, в Арктике и на юге страны моментально дает нам решающий перевес в военно-воздушной мощи, ставит под наш контроль всю планету от полюса до полюса, удесятеряя силы и армии, и флота. С его помощью мы развернем колоссальную спутниковую группировку, дав каждому гражданину Империи сотовый телефон. А каждому взводному командиру, снайперу, спецназовцу-диверсанту – электронный планшет для ориентации в любом месте планеты. Благодаря этому наши самолеты-заправщики станут выходить на встречу с бомбардировщиками с точностью до пятисот метров, вдвое точнее прежнего.
МАКСом мы навяжем Западу свои правила гонки вооружений. А навязать свои условия игры – это выиграть бой. Ему придется отвечать на наш прорыв, к чему ни США, ни Западная Европа не готовы. Мы получаем как минимум пятнадцатилетие форы. Они будут вынуждены пойти на уступки, и победа наша станет еще весомее. Ибо нет ничего лучше, как диктовать условия врагу, признавшему твое преобладание. Мы заставим их выдохнуться в соревновании с нами…
Наконец-то Верховный понял, на кого смахивает Лозино-Лозинский. Старик с длинным лицом и иронической усмешкой в глазах, спрятанных за кустистыми бровями, напоминал профессора Саммерли из любимой книги детства – «Затерянного мира» Артура Конан-Дойля. Казалось, он сам – дитя того века, олицетворение еще и жюль-верновских героев, с разумом мечтательным, пылким и бесстрашным, знающих цену своей интеллектуальной силе.
И Верховный невольно любовался генеральным конструктором НПО «Молния», ясно осознавая: вот он, золотой фонд Империи, гордость нации. Тень Лозинского стояла у истоков самых громких русских побед.
В 1932-м двадцатитрехлетний выпускник Харьковского технологического начинает работать на кафедре моторостроения местного авиационного института. По заказу фирмы великого строителя первых русских «летающих крепостей» – Туполева. По стране тогда шагает грозная, великая, драматическая эпоха. Еще недавно отсталая, крестьянская страна строит самый сильный в мире флот четырехмоторных воздушных кораблей ТБ-3. Время поджимает: на Дальнем Востоке полыхает война. Императорская Япония громит нестройные полчища китайцев и захватывает Манчжурию. На ее территории развертывается сильная Квантунская армия – армия-государство, нещадно эксплуатирующая китайских рабов на десятках своих предприятий. Квантунцы нацеливаются на наши Приморье и Забайкалье. Им достаточно захватить малонаселенную Монголию и южное Прибайкалье, где проходит единственная артерия, связующая коренную Россию и ее дальневосточные земли. В Тихом океане, у самых наших берегов, господствует флот Страны восходящего солнца. Нам нечего ему противопоставить.
И тогда Сталин делает решительный ход. У нас нет линейных кораблей и авианосцев? Зато у Японии нет таких воздушных кораблей. И Сталин перебрасывает в Приморье несколько бригад «летающих крепостей» ТБ-3. Около сотни их базируются под Владивостоком, угрожая ударить по Токио. Аналитик японского Генштаба, майор Катаока, просчитывает последствия налета этой армады на столицу страны. Выходит, что жертвы и разрушения превзойдут ужасные последствия землетрясения 1923 года, практически полностью уничтожившего Токио.
Но Империя идет дальше. Она хочет иметь еще более мощные воздушные корабли Туполева. И молодой паротехник Лозино-Лозинский работает над компактной самолетной турбиной для будущих «линкоров воздуха». Увы, технология тех лет не позволяет совершить это чудо. Но непосильная задача невероятно обостряет ум будущего «отцы космопланов».
В далеком 1941-м, эвакуированный из Киева, который во–всю бомбили эскадры гитлеровских бомбардировщиков, он оказался в Вятке-Кирове, в молодой еще фирме Артема Микояна, создателя самолетов МиГ. Он заражает его идеей строительства истребителя с комбинированной силовой установкой из поршневого мотора и воздушно-реактивного двигателя. С пропеллером в носу и соплом в хвосте. Он придумывает то, до чего не дошли гитлеровские строители реактивной техники, – форсажную камеру, благодаря которой скорость машины в решающие минуты боя возрастала на десятки процентов. И Микоян берется за создание МиГа-13.
Ведь с июля 1941-го Москву бомбят немецкие ВВС, и эскадры бомберов наводят на цель длиннокрылые «Хейнкель-177», высотные разведчики. Их не доставали снаряды зенитных пушек, а моторы обычных истребителей, посланных на перехват, захлебывались в разреженном воздухе. Немцев уж отогнали от Москвы, а «хейнкели» в 1942-м все еще «висели» в стратосфере над Первопрестольной. И какое счастье, что у них тогда еще не было атомной бомбы!
Но работы над нею шли и в США, и в Германии, и в нашей Империи. Сталин понимал: нужны скоростные и высотные истребители против машин, которые могут понести на борту урановые бомбы. Ведь немцы уже приступали к производству первых реактивных самолетов, их конструкторы готовили чертежи страшных комбинаций из реактивных самолетов и мощных крылатых ракет. И потому Лозино-Лозинский работал не покладая рук.
МиГ-13 появится в конце войны, когда наши армии своим натиском не оставят Гитлеру шансов начать реактивно-атомную стадию Второй мировой. Ценой гибели одного из опытных самолетов МиГи-13 смогут развивать скорость в 850 км/час – немногим менее, чем лучший турбореактивный истребитель Гитлера, Ме-262. Остатки недобитых гитлеровцев скроются в Аргентине и Испании, в Чили и Парагвае, в Западной Европе и в тайных колониях, затерянных в джунглях Амазонки. Но многие из них пойдут на службу новому врагу русских – Америке, Североатлантиде, НАТО. И начнется Третья мировая, чудовищно растянутая во времени война, где Империи понадобится чисто реактивный воздушный флот.
И снова Лозинский окажется на острие высокотехнологичной атаки. Переняв лучшие реактивные технологии побежденной Германии, изучив купленный Сталиным у англичан двигатель «Нин», он станет во главе разработок моторов первых околозвуковых истребителей МиГ, которые так славно будут бить американцев в небе Кореи 1950–1953 годов. А потом он разработает знаменитый воздухозаборник с коническим «носом» для сверхзвукового красавца МиГ-21, который посрамит соперников во Вьетнаме и Египте.
В 1970-е великий инженер станет во главе группы, разрабатывающей МиГ-31. Лучший перехватчик мира, который на Западе потом назовут «охотником за крылатыми ракетами». Лозинский буквально ловит каждое последнее слово техники. И поныне «31-й» – лучший перехватчик мира. В нем впервые в свете появился радар с мощной фазированной решеткой. Ракеты, не подвешенные под крыльями и портящие аэродинамику, а спрятанные внутри фюзеляжа.
И все это время, с 1927 года, Лозино-Лозинский будет обходиться без диссертаций и научных титулов, оставаясь просто Инженером. Инженером с большой буквы, которому государство доверит открыть вторую дверь в космос. Сначала – в 1965-м, разработкой суперсистемы «Спираль». Потом – в 1976-м, когда этот звездный старец станет во главе мощнейшего мозгового треста, новообразованного НПО «Молния» – колыбели для воздушно-космического корабля «Буран». В «Молнии» соберутся двести пятьдесят докторов и кандидатов наук, специалистов ракетостроения и создания беспилотных самолетов, авиационщиков и кибернетиков. А сам их шеф только в 1985-м станет кандидатом наук.
Ему, формально – инженеру без степени, Империя доверила должность «главного отвечающего» при создании «Бурана». Высшее руководство СССР было встревожено идущими во весь дух работами американцев над космосамолетом типа «Шаттл». Его предполагаемая орбита полета должна была пролегать южнее Москвы, и потому считалось: с борта «Шаттла» можно выпустить по нашей столице ядерную ракету, которая поразит сердце страны в считаные минуты. Наихудший сценарий войны для нас, прекрасная возможность дезорганизовать Империю.
Отцом системы «Энергия-Буран» считают академика Валентина Глушко. Но основную тяжесть работы вывезет на себе Лозино-Лозинский.
Он станет отцом русских космопланов. И люди его совершат чудо. Вопреки мнению американцев о страшной отсталости русских технологий, о невозможности для нас построить подобие их кораблей-«челноков», «Буран» по всем статьям превзойдет машины США. Почти полностью автоматизированный только на нашей вычислительной технике, он в 1988-м приземлится полностью на автопилоте, начав снижение за 22 тысячи километров от байконурского аэродрома, сев на нем с точностью в несколько десятков сантиметров. Американцы не достигнут этого и десятилетие спустя. «Буран» вберет в себя более шестисот изобретений и патентов. Тут будут невиданные программы для компьютеров и не знающие аналогов в мире сплавы, клеи и композитные материалы, огнеупоры и сверхточные станки. Только для облицовки днища машины теплозащитными плитками придется создать новую геометрию. Благодаря этому проекту родится несравненный гравимол – уникальный теплозащитный углерод-углеродистый жароупор, которым защитят носки крыльев и сам нос корабля-самолета. Название это родится из первых слогов создателей его – НИИ «Графит», ВИАМа и «Молнии». (Тогда еще и думать никто не мог, что «Графит» будет при Чубайсе приватизирован и чуть не скуплен иностранцами.) А Тушинский машиностроительный завод на севере Москвы превратится в предприятие, чьи стандарты производства превзойдут мировые.
Мы ведь до сих пор не оценили подвига создателей «Бурана». В нашей, реальной истории, этот триумф заслонила сорвавшаяся в 1988 году лавина – самый постыдный, самый кровавый и бестолковый этап горбачевского правления. Страна погрузится в массовое помутнение рассудка, взорвется межнациональной резней, станет зачитываться газетным бредом. «Буран» назовут бессмысленной растратой миллиардов.
Карлики, разве могут они судить о гигантах? Проект тот стал гигантской организационно-административной победой. Размах-то задачи не уступал Манхэттенскому атомному проекту 1941–1945 годов: и здесь надо было согласовать работу почти тысячи предприятий и организаций, работавших на «Буран». Тогда впервые Лозино-Лозинский применил компьютерное проектирование. «Буран» окупился бы даже в том случае, если бы даже и вовсе не взлетел. Ибо благодаря ему страна приобрела такой колоссальный опыт и технологический запас, который позволял ей с ходу приступить к созданию флота более совершенных и экономичных, нежели «Буран», аэрокосмолетов воздушного старта!
Главное – все эти изобретения и пионерные технологии мощнейшим локомотивом поднимут авиационную промышленность страны на новую высоту. Они станут тем резервом, который превратит Империю, которая со времен Брежнева погружалась в унылую отсталость страны-экспортера леса и нефти, в нового индустриального «тигра». Благодаря неуемному гению этого старика, черт возьми!
Лозино-Лозинский и подобные ему русские гении в 1985 году давали нам фантастический шанс, великолепную возможность исправить тяжелые ошибки трех предыдущих десятилетий. Ведь после Сталина советская «элита» совершает страшное преступление, которое и приведет в конце концов к феноменам тварей-разрушителей, Горбачева и Ельцина. Эта …ная «элита» принимается слепо копировать западные образцы в технологии и промышленности. Переводя страну в разряд «вечно догоняющей», обреченной на заведомое отставание.
В середине 80-х была возможность рывком уйти на другую траекторию развития. Не тратить многие годы и миллиарды долларов на многочисленно-разрозненные проекты – попытки производить похожие на западные легковые автомашины, видеомагнитофоны, сковородки и тому подобное. Вместо этого – бросить средства сосредоточенно на несколько проектов, аналогов в мире которым нет и до сих пор. Одна система МАКС, которую НПО «Молния» начала разрабатывать в год смерти Брежнева, в 1982-м, давала бы стране столько доходов с мирового рынка, что они позволяли завалить страну потребитель–скими товарами из той же Юго-Восточной Азии. Но без развала страны на ублюдочные «суверенитеты», без сотен тысяч беженцев и убитых во взаимной резне, без уродливой чубайсовой приватизации.
Гении, подобные Лозино-Лозинскому…
Ох, скольких врагов он себе наживет! Ракетчики, рассматривавшие космос как свою безраздельную вотчину, оскорбятся от вторжения в нее авиационщика. Лозинский будет скандалить с ними за каждое кило веса, требовать невозможного. Только в «Буране» он сумеет сэкономить целых три тонны. Ему приходилось подчиняться, ведь генконструктор «Бурана» многие высокие двери чуть ли не ногой открывал.
Но все же главной его победой станет система МАКС. МАКС означает для страны полную победу в «звездных войнах» и одновременно несет богатство народу, который заслужил достойную жизнь!
И вот теперь, после заседания, Верховный с самыми верными соратниками уединился в кабинете Лозино-Лозинского. Ибо этот мудрец готовил новый прорыв. Теперь – в авиации.
Он коротко и ясно, кивая на развешанные по стенам наброски, рассказывал о новой ветви авиастроения – о семействе своих трипланов. Верховный услышал, что слово это переводится на наш язык как «самолет о трех парах крыльев».
– Как видите, наши самолеты отличаются от привычных вам моделей еще одной парой плоскостей – ближе к носу машины. Мир же производит в основном монопланы – и «боинги-747», и те же Ил-96. Реже – бипланы, хорошо известные вам по «кукурузнику» Ан-2 или «небесному тихоходу» У-2.
Чем хорош триплан? Тем, что по сравнению с монопланом той же грузоподъемности его конструкция на пятую часть легче. А значит, триплан более дешев в работе и жжет меньше горючего. Выигрывая у западных соперников даже при менее экономичных моторах. Если же двигатели по расходу топлива сравнятся с зарубежными, трипланы вообще оставят весь мир далеко позади.
Заодно высвободив для страны сотни тысяч тонн дорогого горючего, дав несколько миллиардов долларов экономии. Триплан безопаснее остальных самолетов. Его невозможно сорвать в штопорящее падение – срыв потока предотвращает передняя пара крыльев. Он гораздо устойчивее и легче в пилотировании.
Пока вы видели проект самого большого нашего триплана – «Геракла». Помимо него, мы готовы строить для СССР еще четыре марки «трехкрылых», которые позволят стране завоевать новые мировые рынки сбыта самолетов, перехватить у Запада грузопассажирские потоки. Особенно в странах Азии и Латинской Америки…[28]
Следующие модели – 15-местные «Молния-100» и «Молния-300», отличающиеся друг от друга двигателями: поршневыми у «сотки» и турбореактивными – у «тресхсотой». Вот их характеристики:
«Молния-100» будет служить прекрасным самолетом для деловых людей, как аэрофотосъемщик, как самолет местных линий. При небольшом переоборудовании станет летающей «скорой помощью» или патрульной машиной, способной нести на борту даже оружие. Использование моторов с толкающими пропеллерами дают малошумность и безопасность пассажиров при посадке в самолет. «Сотка» может базироваться на летных полях даже с грунтовым покрытием. Равно как и «Молния-300» – пассажирский и административный самолет.
Однако самый серьезный проект – широкофюзеляжный, стотонный триплан «Молния-400» с двумя реактивными двигателями с тягой по 16 тонн. Машина сможет перевозить 30–50 тонн груза или четверть тысячи человек на своих двух палубах. С крейсерской скоростью в 800 километров в час на дальность в пять тысяч верст.
Самолет сильно автоматизирован. Чего будет стоить одна компьютерная система контроля, которая постоянно контролирует состояние всех бортовых систем «Молнии-400», загодя определяя отказы и максимально сокращая время обслуживания в аэропортах. Пилотажно-навигационные машины обеспечат ему полеты в плохую погоду. В его экипаже – два пилота, бортинженер и двое операторов.
И наконец, пик «трипланизма», который несет переворот в воздушно-транспортном и аэропортовом деле, Его Величество «Геракл». Вот его словесный портрет:
Впрочем, создание «Геракла» было делом решенным. Очертания двухкорпусного исполина с самого начала покорили Верховного. Да, его надо строить точно так же, как Сталин в 1930-е строил многомоторные воздушные корабли, олицетворяя в них величие и победоносность Державы. Экономические аналитики и внешторговцы докладывали: такие машины принесут огромные прибыли. И не только внутри страны, но и за ее пределами. «Геракл» сможет перевозить на своей подвеске такие громоздкие штуки, как гидротурбины, химические реакторы, нефтегазовое оборудование, цистерны с горючим. А значит, у него будет богатая клиентура, которой надо забрасывать подобного рода грузы в амазонскую сельву, на канадские арктические просторы, на побережья Гвинеи и островов Южных морей. А помимо нефтекомпаний, хорошие деньги станут платить правительства, борющиеся с лесными пожарами. Ибо фантастическая грузоподъемность триплана позволяет брать огромные баки с гасящей жидкостью. Особенно перспективным считались французский и канадский рынки.
Верховный уже прекрасно знал, что встроенная система подъема и опускания грузов триплана до минимума сокращает цикл разгрузки и погрузки. И что у этого самолета может вообще не быть порожних рейсов благодаря его подвесной системе.
Да, Советский Союз будет строить такие гигантские машины, возрождая титаническую традицию. Прочь все эти пиджачки гражданских летчиков! Они все получат кожаные регланы и пилотки, личное оружие и особые знаки различия. И шевроны – «Воздушный флот Империи»! Чтобы выделяться из людской массы, чтобы их провожали восхищенные взгляды, полные хорошей зависти!
Да, будет именно так. Пусть потом кричат, что он возродил тоталитарные традиции. Культ своей личности. Начхать. Сталин, по выражению Черчилля, принял Россию с сохой, а оставил – с атомной бомбой. Вот и он, взял бразды правления в зараженной вирусом вялости стране, оставит ее державой универсальной силы, ядром космической цивилизации. А история все расставит по своим местам. И разве плохо возродить культ 1930-х, культ летчиков, сильных и смелых людей? Стране нужен этот культ. Тогда, шестьдесят лет назад, поклонение новым рыцарям неба потеснило преклонение перед удачливыми торгашами. Казалось, снова превыше денег ставятся доблесть и честь, способность рисковать жизнью и жить в боях. Что снова возвращаются идеалы воинов, а не дельцов. «Буржуазии нужны прибыли, нам – героизм». Это сказал Муссолини. Бог с ним самим – мысль-то верная. Да будет снова культ летчиков, культ храбрости и скорости!
– Подведем черту! – Он поднял руку, начиная выносить свое решение. – Я доволен состоянием дел в НПО «Молния», и силой его считаю уникальную структуру производства. Так повелось, что русская космическая промышленность не выросла из авиационной, подобно американским компаниям, а возникала, так сказать, на целине. В этом – слабина наша, разобщенность средств. И только сейчас, когда стране нужны ресурсы для Великого Прорыва, мы вынуждены думать над слиянием и укрупнением фирм. Так, чтобы каждая выпускала не только космическую технику, но и воздушные летательные аппараты.
Вы же, получается, едва ли не искони составили многопрофильный концерн. Вы можете делать не только космопланы, но и самолеты уникальной схемы, качественно превосходящие зарубежных соперников. Говорю вам: настало время превратить «Молнию» в оплот нашей технократической мощи, в автономную компанию, которая будет жить не только на казенных заказах, но и на продаже своей авиатехники. Так, чтоб в конце концов имя «Молния» звучало в мире так же громко, как марки «Боинг», «Макдоннэл-Дуглас» или «Ильюшин».
Поэтому приказываю: готовьте структуру компании.
И предупреждаю: вы должны создавать технику лучше аме–рикан–ской. И технологией вашего производства должна восхищаться Япония. Расход электричества, горючего и металла да будет у вас на уровне мировых стандартов экономичности, и за это спросим с вас строго. Но я знаю, что вы справитесь с этими задачами…
Заказы на ваши трипланы от государства вы получите. Пусть даже для этого придется продать за кордон чуть больше редкоземельных металлов или меди. Мы еще немного повысим плату за коммунальные услуги, прошерстим все эти водопроводные и отопительные структуры в больших городах, где привыкли тратить деньги бездарно и без счета. На высвобожденные средства наладите производство своих машин на самарском «Авиакоре» – потом вернете стране этот кредит.
Главное – ваша фирма должна стать центром бурлящего прогресса технологий, рассадником всего самого передового, питомником изобретений и смелых идей. К черту беспомощную брежневскую политику закупки всего и вся за рубежом! Найдите способы поощрить самых умных и энергичных. Оставьте минимум инженеров, но пусть то будет гордость нации, зарабатывающие достаточно, чтобы считаться новой аристократией – аристократией Империи! И не морщитесь от этого слова, уважаемый Глеб Евгеньевич!
А эмблемой вашей да будет молния, бьющая в звезды. В звезды – не меньше!
По окончании заседания он услышал скрипучий голос Лозино-Лозинского:
– На минуту, товарищ Верховный!
– Слушаю вас, Глеб Евгеньевич.
– Вы знаете – все эти награды, золотые мечи, уравнивание моего голоса с тысячью голосов рядовых граждан страны – не по мне это. Будто дворянином меня делаете. А я считаю, человек должен своими способностями выделяться. За титулами же гоняются только те, кому выделяться больше нечем…
Старик устало прикрыл глаза:
– Я до конца жизни своей считать буду, что революция 1917 года тем и велика, что открыла путь наверх множеству талант–ливых людей из низов. Я ее принял всем сердцем, хоть и столбовой дворянин по рождению. Учась в гимназии, с отцом своим в 1920-м до хрипоты спорил: вот возьмут красные Екатеринослав – закон Божий учить не буду. Мне ли отказываться от идеалов всей жизни? Я ведь видел и самостийну Украину гетмана Скоропадского, и банды Петлюры. И как евреев громили, помню – крики из их квартала до сих пор слышу как наяву. Сталину верил и верю. И то, что врагов народа уничтожать надо было в тридцатые годы – убежден. Ведь во враждебном окружении страна оказалась, и сам я саботажников видел. А тут меня – в привилегированные выводят. Не по мне это!
– Полно вам, Глеб Евгеньевич! – с мягкой настойчивостью ответил ему Верховный. – От лучших завоеваний разве отказывается кто-то? А героев своих страна чтить должна и будет это делать! Вы уж мне поверьте. От забвения настоящих людей и от дурной уравниловки мы чуть в беду большую не попали. Величие истории нашей и образ Сталина никому трогать не позволим. А регалии новые все ж таки примите, Глеб Евгеньевич. Ведь заслужили их. Ради будущего. Ради молодежи, что нам на смену придет. Чтоб больше не был героем нашего времени жирный торговец!
– Может, вы и правы, – покачал головой седой конструктор. – Покоряюсь.
– А не подкачаете ли вы, Глеб Евгеньевич? – спросил вдруг Верховный. И тут же примирительно рассмеялся, заметив глубокую морщину обиды, прорезавшую лоб старца. – Не обижайтесь, мэтр! Просто кое-кто шептал мне всякие нехорошие слова о том, что концепция МАКСа – устаревшая концепция образца 1982 года. Что нужна другая, посовременнее…
– Не верьте, товарищ Верховный. – Лозино-Лозинский поднял веки, и теперь его глаза горели неистовым огнем, как глаза страстного фанатика-старовера. – МАКС – не идеал, он сейчас – синица в руках. Но в этой системе я заложил колоссальные возможности для совершенствования. Заменим «Мрию» «Гераклом» – и за счет более мощного воздушного космодрома в полтора раза увеличим возможности космического самолета. А послезавтра у нас появятся совершенные гиперзвуковые двигатели. Да хоть и просто сверхзвуковые – тогда мы создадим еще более могучий носитель уже на смену «Гераклу». Если мы построим такой самолет – «воздушный старт», как это планировалось для «Спирали» в 1966 году, то стоимость вывода килограмма нагрузки на орбиту упадет с нынешней тысячи долларов по мировому счету до трехсот-двухсот. Представьте себе, что такой сверхзвуковой старт прибывает на экватор, где к его скорости добавляется скорость вращения Земли – 500 метров в секунду. Какая экономия! Какой фантастический рост возможностей! А это – полная наша победа.
Мне осталось жить не так уж много. И МАКС – главное дело моей жизни. Главное!
А на американцев не смотрите. Они пошли в тупик. Их «Звезда риска» выглядит как сочетание нашего самолета-разгонщика и космического корабля. Мы отбрасываем разгонный бак, а они будут вынуждены волочь в космос пустые емкости, в которых горючее сработается при старте с Земли…
…Сергей устало повернул ключ в замке квартиры. Он был доволен: грандиозное аэрокосмическое «шоу», эти русские «звездные войны-93» потрясли западного обывателя. Запад вообще глуп и слабонервен, он здорово верит тому, что видит на телеэкране. Выступление Верховного, слово «Империя» ввергло его в трепет и доломало волю к сопротивлению. Во всяком случае, «ястребы» в США надолго лишатся шансов на приход к власти. Хотя завтра они на весь мир возопят о православном фундаментализме, о пришествии русского фашизма, о новом аятолле Хомейни с ядерными ракетами и космической техникой…
На поясе пискнул черный, похожий по габаритам на плеер, аппарат. То был новый отечественный пейджер «Алькор». Хотя он был потяжелее импортных, Верховный запретил какие-либо закупки импортной электроники. Звонил Криницын – спросить мнение о первом номере газеты «Империя».
Жена уже видела третий сон, а Сергей все-таки решил закончить дела текущего дня. Как-никак, а он был членом «ближней Думы» при Верховном, его пропагандистским «винтиком». Сегодня он запрограммировал видеомагнитофон на новый фильм-поэму «Окрашенные кровью солнца», автор коего, Алексей Широпаев, происходил из его «молодежной команды»…
Экран черного «Рекорда» вспыхнул. Поплыли кадры атомного ледокола, крушащего льды, факелы взлетающих ракет. Хронику летящего АНТ-25 1937 года перекрыл портрет Валерия Чкалова: в летном шлеме, с дерзкими глазами, властным разрезом большого рта.
Все это перемежалось кадрами лент, снятых до 1917-го: угрюмый крестьянин, изнуренно налегающий на примитивную соху. Надрывающаяся, тощая лошаденка. Бородач, сосредоточенно разбрасывающий семена по взбороненному полю прямо из большой, заскорузлой руки…
Но главным был голос, читающий текст за кадром:
– Избушки-наличники. Травушка-муравушка. Синее небушко. Коровки. Дудка-жалейка. Вечерами – гармоника. Парни и девушки. Без секса. Экологически чистая среда.
Эта картина плывет в мозгу типового славянофила, когда лежит он на продавленном диване, замлев после стакана, задрав клокастую и нечистую бороду.
А мы не нуждаемся в сих картонных грезах и спокойно выдерживаем стальной взгляд тяжелого утреннего неба. Перед нами – не ситцевая идиллия, а гряды железобетонных объемов, встающие в ровном рассветном сумраке, окрашенные кровью Солнца, стиснутого синими льдинами туч. И эта картина, холодный ветер этого утра наполняют нас Силой…
Этот голос звучал на фоне кадров недавнего художественного фильма: камуфлированный, узкий вертолет, заходящий на посадку среди железных колонн уральского индустриального гиганта, заваленного снегами. Били снопы искр, лился расплавленный, пышущий жаром, ослепительный металл. А голос властно, рокочуще, тянул дальше:
– Эта панорама, этот глухо дрожащий мощью рассвет зовет нас за горизонт, за белые хребты промышленных дымов. Туда, где обретается – нет, не «грядущая Россия», а нечто неизмеримо большее. Там простирается Гиперборея, арийская мечта, завещанная нам от начала времен, на пути к которой мы сбросим с себя латаную-перелатаную «русскость»!
Нет, не в благостных черноземах и суглинках, не в далеких благородных гранитах, а здесь, в земле мегаполиса, напитанной гнилью и сталью, прошитой арматурой, ярусами мохнатых теплотрасс: в земле, чьи оголенные мартовские пустыри светятся от спрятанной радиации. В земле, выжженной и вывороченной, источающей кислотные слезы, – там наша Тайна. Там лежит Меч Святогора. Там, в тишине, оглашаемой стуком тяжелых капель, ждет он нас, озаряемый синими зарницами трескучих разрядов. О нем поет нам ревущая скорость метро, харкая сгустками красных ламп. О нем шепчет пахнущее железом молчание ночных промзон. О нем стонут полуночные лифты, ползущие в зеленые весенние выси. В хлорных парах, встающих над люками пустынных тротуаров, мы повстречали наших предков-нибелунгов – «людей из тумана» – и они завещали нам эту Тайну, завещали нам достичь Ее.
Нет, не знаем мы тебя, теплая васильковая «матушка сыра земля» в сарафане и кокошнике. Нет тебя, а может, и не было никогда, выдуманной славянофилами, а позже – партийными секретарями для антуража валютных «Березок», а потом – и борделей. И не твое скучное чрево, а воющая утроба мегаполиса, бесстыжая и сказочная, бьющая в лицо ветром метро, крысиными норами и апрелем – эта утроба уже скоро родит невиданного Сына, который постигнет Тайну Почвы, найдет заветный Меч…
Где-то там, в городских недрах, в холодном лоне забытого реактора уже отливается в мощные великолепные формы его светозарная плоть, подобная жидкой стали. И скоро, скоро, взломав каменную скорлупу, над горизонтом, в смерче взметенного праха, встанет золотой исполин, воздев к Солнцу молнию Меча.
Меч он пришел принесть: огненным Мечом Света и Воли он рассечет горизонт, победит Конец Истории и шагнет навстречу Земле и Небу, заново обретшим свое детство.
Нет, не избушки, не родину в стиле Палеха обретет хохочущий голый гигант, охваченный первородным хаосом зари и ветра. Крещенный в ослепительном вихре стихий, радостно, как пробудившееся дитя, он оглядит уготованную ему планету. Не о теремках и трактирах напомнят ему колоссальные белые башни, которые выступят из бронзовой дымки начала новой эры. Густым и властным рокотом священных труб, орлами и львами и солнцеворотами на несокрушимых златых вратах таинственные твердыни скажут Новому Адаму о вновь приобретенной Прародине. По праву он вступит в них – зачинатель новой династии Солнца, новой солнечной расы, строитель Империи Земли и Звезд, художник, галактический воин!
И гаденыш-демократ, и дубина-коммунист, и «патриот»-тараканник сдохнут на месте, заглянув в очи нашего Героя – ветхое сердце запнется от гуляющей в них синей грозы агрессии и мистической бездны. Только Мы бесстрашно и жадно ждем эти очи, ждем неумолимую тяжкую поступь. Только Мы чуем накатывающий под асфальтом рокот рождения великана. Он уже скоро – истребитель скверны, тот, кто окрестит мир в его первородство. Он уже взламывает волшебное яйцо мегаполиса.
Мы уже скоро…
«Резковато. Но горячо и по большей части – то, что надо. Широпаев жжет глаголом сердца», – подумал Сергей, листая сигнальный номер «Империи». То, что они делали с Верховным, было спасением для страны, которую тридцать лет заражали микробами разложения. «Буран», крылатая космонав–тика, огромная система противовоздушной обороны и вся ве–ликолепная техносфера Вооруженных сил страны были прекрасным Мечом Святогора, способным разить, подобно молнии. Но держать его должна была твердая рука – страна, состоящая из стойких, храбрых людей, беззаветно преданных тысячелетним традициям. Их, именно их, так умело разрушали на протяжении более чем целого века. Теперь надо было остановить разложение, отсечь гнилые части и взрастить самое молодое, самое сильное.
Сергей ненавидел 1970-е, пору своей школьной юности. В них виделось олицетворение Великого Разложения, они казались ему серой, болотной эпохой, затягивающей и душившей все пламенное, искреннее. Время без веры и героев, время скучно-суконных пионерских слетов и лицемерных комсомольских собраний. Казалось, что страна, чей лучший генофонд был выбит страшной войной 1941–1945 годов, обращалась в орех со стальной скорлупой их флотов и армий, но с червивым ядром.
Нет, где-то всадники на сверхзвуковых «стрелах» пронзали пространство и сходились в схватках с врагами. Где-то подлодки, похожие на звездолеты, вели напряженные дуэли с противником в холодных безднах гидрокосмоса. И где-то зрели в белых корпусах наукоградов кристаллы невиданной силы, ядра совершенно новой цивилизации. Но этот мир был спрятан от глаз миллионов советских граждан.
Семидесятые прочно вошли в память Сергея как унылая эпоха. Безрадостные, безликие кварталы блочных и панельных домов. Поблекшие лозунги «Коммунизм победит!», по которым скользили равнодушные взгляды. Пустые прилавки магазинов и водка. Генсек Брежнев, лидер огромной страны, перевалил за семидесятилетие, на глазах превращаясь в склеротическую развалину с дряблыми мышцами лица и чмокающей речью. И казалось, болезни вожака переходят на общество. Улицы городов заполняла масса сограждан: полудлинные прически, бакенбарды, тупоносые ботинки и галстуки-«лопаты», женщины с высокими прическами, все поголовно – в мини-юбках и в туфлях на платформе. Молящиеся на каждую тряпку с за–граничным ярлыком, уставляющие свои квартиры, как святынями, пустыми пачками американских сигарет и пустыми бутылками из-под импортного пойла. На стену, как драгоценное полотно древнего мастера, на долгие годы вешался календарь с голыми бабами, на полупустых книжных полках, под сервантом с хрусталем, как Библия, клался потрепанный товарный каталог «Неккерманн». Его перелистывали гости, млея от фотографий с посудой, джинсами, коврами и магнитофонами…
Унылая серость убивала все. Даже память о Великой Отечественной, превращенной в бетонно-топорные, типовые монументы, покрытые разводами сырости. Жвачка считалась вершиной цивилизации. Лозунгом дня становилось слово «достать» – дубленку, югославские сапоги, австрийские плащи. Героями дня становились завмаги и продавцы, перекупщики вещей у иностранцев и зубные техники. Человек, побывавший за границей и вернувшийся с жалким набором тамошнего ширпотреба, становился чуть ли не богом. Там, «за бугром», масса видела рай земной – много пива в ярких бутылках, стриптиз, тачки.
Так хотелось свежего ветра, способного разогнать туман! Но склеротические советские вожди выжили из ума. Их духовным отцом был всесильный марксист-идеолог Суслов, говоривший старческим фальцетом. Во время демонстраций он, стоя на трибуне Мавзолея, пытался приветствовать трудящихся взмахами руки. Но не мог поднять ее выше уровня впалой груди. Фантазия этих идеологов не шла дальше повторения одних и тех примеров: полет Гагарина, атомный ледокол «Ленин». Они словно не замечали, что с тех пор прошли годы, и жизнь ушла далеко вперед…
Сергей учился в одесской школе, и большинство воспоминаний о тех годах связывалось у него с нею. Едва ли не самой заметной фигурой в ней был Пигмей – наглый, здоровый детина. Он был сыном то ли завмага, то ли директора бензоколонки, имея все – фирменные вельветовые джинсы, серебристые куртки на «молниях», майки с американскими орлами. Такая публика не скрывала своего презрения к тем, кто учился и читал книги: «Чем ты ученее – тем беднее». И брежневские времена чуть ли не каждым своим днем подтверждала эту «мудрость». На сцену выступал вор, торгаш. Молодежь сбивалась в полууголовные стаи, все хотели «делать деньги» и «жить». Рестораны и бары влекли их больше, чем чахнущие аэроклубы и клубы юных техников.
Сергей до сих пор сгорал от стыда, вспоминая, как дети клянчили у иностранцев жвачки, дурацкие пластиковые пакеты с надписями «Монтана». Млели от счастья, раздобыв потрепанную, одноразовую ветровку с дурацкой надписью «Санни Бой». Над всем этим витал хрип Высоцкого и бренчание его гитары, и звучал целый хор его эпигонов-«блатарей».
По киноэкранам шествовал герой хита Эльдара Рязанова «Служебный роман» – хлипкий очкарик-неудачник, вечно неуверенный в себе. Карлик, ничтожный лилипут. Нищие духом и слабые телом заполоняли экран, с которого напрочь исчез русский Герой. «Семнадцать мгновений весны» воспитывали уважение к подтянутым, аккуратным немцам. Неистовствовал Марк Захаров, выплескивая на зрителей сказки с яркими одеждами и любовью среди роскоши на фоне серости советских городов. Экран занимали евреи, евреи, евреи. Воспевая все тех же «маленьких людей» с их ничтожными страстями. А «Белое солнце пустыни» показывали раз в пять лет.
И рядом с этой людской жижей тихо чавкала интеллигентская грязь. Многолетняя политика советских послесталинских вождей, когда инженер стал ниже рабочего, а врач зарабатывал меньше водителя троллейбуса, давала себя знать. Институты и университеты заполоняло новое племя.
Эти учились уже кое-как, отдаваясь «кэвеэнам» и капустникам, бесконечным вечеринкам с гитарами и бормотухой. Эпоха плодила врачей, которые путали грипп с желтухой, но зато хорошо умели ставить палатки и разжигать костры в турпоходах. Инженеров, не знающих закона Ома, но зато сочиняющих стихи и поющих их под гитару. «Самодеятельная песня» распространялась, как эпидемия. Родился тип интеллигентика – с всклокоченной грязной бородой и лохматой, нечесаной шевелюрой, в грязном, растянутом свитере, облегающем рыхлое тело. И его жены: некрашеного, черт знает как одетого чучела, кормящего муженька вареной колбасой и яичницей. Они слушали запиленные пластинки с завываниями Булата Окуджавы, ночами ловили «Голос Америки» и читали самиздатов–ское варево из бредней, выдававшихся за «индийскую йогу» и солженицынского брюзжания.
Вот почему Сергей так страстно желал убить проклятые 1970-е, отказывая себе во сне и отдыхе. Самым большим преступлением коммунистов было превращение великого народа в «население», в «электорат», чьими богами были Жвачка и Джинсы. Давать этому «населению» право избирать правителей страны, как того хотел арестованный в 1987-м Горбачев, было бы величайшим преступлением, концом Империи. Гибелью шансов на ее подъем и новый расцвет. Сначала надо было вылечить эту несчастную массу, привнести в нее динамизм и дерзость. Возвратить национальную гордость и уважение к настоящему творчеству. Предстояло пропустить эту массу сквозь множество фильтров, добыв из вязкой, инертной грязи крупицы молодого, героического, здорового. Вынести наверх Людей, а не человечишек. Так, чтобы великолепный меч Империи снова взяла мускулистая, державная рука.
Убить промозглые, водянистые, гнилые семидесятые! Сергей провел ладонью по лицу. Чтобы это сделать, он уже несколько лет создавал новый Большой Стиль Империи. Теперь каждый фильм или книга, видеоклипы, газеты и даже детские игрушки должны ежесекундно напоминать о мощи Тысячелетнего Третьего Рима, о его героях и истории. Для этого в руках Сергея концентрировалось управление кинематографом, радио и телевидением, прессой и образованием, книгоиздательством и искусством. Главное – оттеснить прочь тупых «охранителей идеологии», серых марксистско-ленинских пропагандистов, чьи «усилия» сделали больше, нежели десять ЦРУ. Эти смогли утопить историю страны, ее героев и ее цивилизацию в такой серой, мертвящей скуке, что русские сами отшатнулись от национальных святынь. А вместе с этими «марксистами» от дела отшили многочисленную, ни во что не верящую интеллигентщину. Этих слушателей «Голоса Америки» и читателей «Литературной газеты», которые готовы были стряпать все, что угодно, по заказу из ЦК КПСС нужно было довести до вымирания.
Удалось собрать сонм ярчайших, поистине имперских личностей. Юрий Воробьевский рассказывал о православии и войне против него Запада, о темных сатанинских и масонских культах, об оккультных корнях гитлеризма и современной демократии. Вместе с Александром Крутовым они создали центр «Русский Дом», издавая журнал, производя десятки ярких книг и телепередач, документальных фильмов и учебников. Александр Дугин вводил людей в тайны науки геополитики и в секреты тайных обществ, рассказывал о конфликтах цивилизаций и грандиозных проектах Третьего Рима.
Александр Проханов воспевал буквально термоядерный синтез русской технократии с православными традициями. В фильмах, книгах и статьях, которые рассылались по сотням имперских газет. Антон Суриков, основав ИНОБИС, Институт оборонных исследований, чертил новые контуры импер–ской политики. Репортажи и расследования Александра Невзорова потрясали воображение. Книги Федора Шахмагонова вели людей в захватывающий мир русской истории, а его работы о великих битвах шестисотлетней давности читались, словно волнующие репортажи. Казалось, исчезали века, отделяющие читателя от событий, история начинала дышать в лицо. Становилась яркой, словно едва минувший день.
А рядом с ними возникала плеяда совершенно новых писателей и кинематографистов. Отброшена прочь «михалковская мафия», к черту послан писатель Ляндрис, известный всем под псевдонимом «Юлиан Семенов». На страницах новой волны произведений русские сходились в схватках с американскими истребителями, испытывали захватывающие приключения на краях океанических разломов, вступали в единоборство с тайными и могущественными обществами. Колоссально приблизилась и была переосмыслена Великая Отечественная. В литературных приключениях реальные события виртуозно сплавлялись с вымыслами. Мы сражались с силами Черной цивилизации, связанной с таинственными и зловещими силами Зла, сокрытыми под базальтовыми толщами в недрах Тибетских гор. Обнаруживали и уничтожали последние убежища гитлеровцев в Антарктиде, беря штурмом скрытые ракетно-ядерные базы и пещерные гавани субмарин, с помощью которых бонзы Черной цивилизации пытались спровоцировать термоядерную войну между США и СССР. Русские пробивались к центру Земли, искали древнеарийские сокровища.
Новые люди за несколько лет взметнули, переворошили, изменили общественное сознание. Еще пять лет – и в жизнь войдет совершенно новое, пламенно-имперское поколение молодежи. Сергей знал, как злобно ворчит на кухнях прежняя «творческая интеллигенция», столько лет процветавшая на производстве убожества. Как она клянет его за «убийство духовности». Да, советская классика дала не так уж много имперских произведений. Но и русская дореволюционная – тоже. Толстой создал образ русского – тихого олигофрена Платона Каратаева. Тургенев и Достоевский делали героями неприкаянных неврастеников. Салтыков-Щедрин превращал русскую историю в скопище монстров. Удивительные подвиги и приключения современных им Кавказских и Турецких войн прошли почти бесследно для этих слабонервных русских бар с завиральными идеями. Так, будто они сами боялись всего дерзкого, героического. И потому приходилось прибегать к тому, что напыщенные интеллигенты считали «низким стилем».
Иногда Сергею казалось, что они с товарищами запустили руки в мягкую глину и теперь лепят из нее что-то совершенно новое, совершенное. Которое еще будет обожжено, приобретя резкие, отточенные формы. А самое главное – твердость. Твердость, которую так стремительно терял враг нашего народа – Североатлантида, которую за пятьдесят минувших лет словно поразил какой-то разрушительный вирус.
Пусть так! Пусть они становятся гнилой жижей. Русские же должны обрести силу, отвернувшись от Запада. Вот почему при Верховном главной целью сделали воспитание Имперского Человека – водителя эскадрилий космопланов, покорителя океанских глубин и других планет, воина и строителя. Страна покрывалась сетью монастырей – учебных центров, кадетских и гардемаринских корпусов, военно-спортивных и технических клубов. Обучение в средней школе разделялось: появились заведения для мальчиков и девочек. Ведь мужчин должны воспитывать как мужчин. Мужчины-учителя, которым Новая Империя платила хорошо, превратив их в гордую касту Творцов Будущего. Уходили в прошлое советские педагоги: несчастные бабы с неудавшейся личной жизнью и нищенскими заработками. Дети воспитывались в чисто арийских, древних идеалах, когда сила ума сопрягалась с физическим совершенством. Ведь только такие люди были свободны от подсознательной ненависти к сильной Империи и к героям, только такие ребята могли претендовать на звание имперской расы повелителей. И пусть с интеллигентских кухонь злобно шипели, поминая воспитание псов из «Скотного двора» Оруэлла, пусть судачат о «внутренней партии» и «1984-м»… Пусть…
Сергей радовался, когда Запад вопил о «русском фундаментализме» или о воскрешении эпохи Сталина, когда писатель–ско-богемная братия удирала из Союза. Прочь балласт! Прочь – бациллы гниения! И пусть закордонные корреспонденты жадно снимают колонны молодежи в черной форме и бритыми головами. Уроды и больные боятся всего здорового и сильного. Дряблый образ Советского Союза с мальчиками-гимнастами и дряхлыми, похожими на выживших из ума дедушек, членами Политбюро, сменялся картиной мускулистой, кипящей новыми энергиями Империи.
Сергей усмехнулся, вспомнив толпы, осаждавшие кинотеатры в 1992 году. Тогда молодежь сходила с ума от двух лент. От «Пылающих небес», хроникального фильма, посвященного русским зенитчикам и русскому оружию в битвах во Вьетнаме и на Ближнем Востоке. И от «Реактивных меченосцев» – картины о русских пилотах и машинах в войнах второй половины нашего века. Захватывающие кадры американских машин, разрываемых в куски и врезающихся в землю, кадры пленок фотокинопулеметов, записи криков в эфире – все это совмещалось с компьютерной графикой, «живыми» географическими картами и цветными съемками. Была послана подальше дурацкая «секретность», скрывавшая подвиги русских храбрецов от собственного народа.
Эти фильмы буквально взметнули умы и вызвали настоящий бум – конкурсы в летные и зенитно-ракетные училища выросли в несколько раз. Дети самозабвенно играли в пилотов. Власти провинциальных городов тщились каждый установить у себя на площади серебристый МиГ из списанной техники ВВС.
Нет, он умнее сусловских ублюдков! Люди любят силу, а не заезженные словеса об интернационализме или слезливые, стерильно-кастрированные комсомольские биографии. Здесь не грех было поучиться у немцев, когда-то дравшихся со всем миром. У тех взрыв национальной «авиамании» вызвал в 1940-м документальный фильм «Крещение огнем». Его финансировал Геринг, и лента крупным планом показывала пикировщики и мощные Ме-110 в действии. Кинокадры пушечных трасс, кромсающих танки и паровозы, скрывающиеся в клубах пара из пробитых котлов, воспламенили молодежь Рейха. В начале 1980-х и рейгановская Америка в поисках силы и лекарства от пораженческого «вьетнамского синдрома» снимет фильм «Воздушная гвардия». Советские же вожди, даже лопаясь от нефтедолларов, не снимут ничего подобного за послевоенные полвека! Будет мешать дурацкий запрет на «пропаганду войны». Но теперь все иначе.
Боевой дух и верность своим традициям были не менее важны, нежели многоразовые авиакосмические системы и все пояса ПВО. Вот почему на бывшей площади Ногина в Москве поднялся новый памятник. Витязь с крестом в одной руке и символическим знаком атома – в другой. Он протягивал этот знак невиданной мощи другому богатырю: с тонким станом, облеченным в длинную кольчугу, с изогнутым мечом и полумесяцем на остроконечном шлеме. То был монумент Ядерному Православию, вступающему в союз с пламенным Исламом. Ядерному Православию, которое становилось новой импер–ской идеей – союзом двух жизнеспособных цивилизаций против третьей – усталой, циничной и лицемерной, которая несла угрозу жизни на Земле. Против той, которую предстояло замкнуть в ее старых пределах, как запирают чуму в карантине, давая ей выгореть и умереть.
Двадцать первый век обещает быть суровым. Аналитики предсказывают, что на смену войнам между коммунизмом и западным капитализмом придут войны религиозные. Надо быть готовым к ним, создав союз Православия и мусульман-традиционалистов против католиков, протестантов и ваххабитов. И новую Россию нужно строить из стальных конструкций, а не из мягкого теста призрачных «прав человека», бараньей терпимости к маньякам, сектантам и гомикам. В будущем веке победят умные и жилистые воины, а не рыхлые пацифисты, коим уготована роль вечных жертв. Место под солнцем достанется технократическим спартанцам, неприхотливым и выносливым. А не стаду, которое сидит с пивом и чипсами перед дурацким телевизором. Сжатых, словно пружины, настоящих арийцев космического века и должна воспитывать Империя. С глазами, в которых гуляют синие молнии агрессии. И горе – слабому, вечный удел подчинения – тем, кто хочет жить иначе. Пора покончить с патологическим перекосом «современной цивилизации», где умные – сплошь недоделанные, тщедушные очкарики, сплошь картавые, онанисты и дурной генофонд. А мускулистые – только безмозглые горы костей и крепкой плоти.
Сергей ненавидел Запад люто, каждой клеткой своего тела, своего мозга. Этот проклятый мир, который, будучи больным, пытался заразить все человечество и править затем больной планетой, следовало выжечь, как выжигают нечисть. В Верховном он нашел Вождя, пылающего теми же чувствами. И теперь они передавали свое сознание всей Империи. Да, нетерпимо и агрессивно, но иначе история и не движется…
Во время грандиозного репортажа о полете космопланов в Москве уже бушевали манифестации. Репортеры выхватывали группу бритых наголо молодых ребят в черном, которыми предводительствовал Сашка Черномашенцев по кличке «Монах». Он же – председатель клуба рабочей молодежи «Т-34». Названный именем славного танка Отечественной, он удостоился энергичного герба: черный то ли солнечный крест, то ли прицел снайперки, внутри которого угловатыми руническими буквами значилось – «Т-34».
Эти бритоголовые не пили и не курили, качали мускулы и занимались рукопашным боем. Они жадно читали книги об арийстве, чередуя все это с рок-концертами. Сергей сам помог им достать настоящий танк – тотем клуба. А еще удалось убедить МВД в том, что этот клуб вберет в себя несколько тысяч трудных ребят, направив их энергию в нужное русло. И добыть у этого ведомства несколько старых «крокодилов», БТР-152.
Сергей бросил взгляд на зеленые цифры полированной «Электроники». Третий час ночи. Надо спать. Еще немного – и придется подражать Верховному. Тот спит в ванне с теплой морской водой, с надувным воротником на шее и «обручем» электросна на голове. Поэтому ему хватает всего четырех часов на восстановление сил. Нельзя же вечно сидеть на стимуляторах…
Есть вещи, до боли обидные. На днях довелось нам посмотреть американский фильм 1987 года по мотивам «Грузовиков» Стивена Кинга. Сюжет ужасен и фантастичен: на Земле начинается бунт машин против людей. Газонокосилки секут детей своими стальными ножами, автоматы для продажи кока-колы убивают людей, выстреливая им в головы жестяные банки. Асфальтовые катки давят живых, грузовики, превратившись в дъяволов, убивают всех на своем пути. А причиной тому становится инопланетный космический корабль, вышедший на околоземную орбиту и включивший особые излучатели.
Спасителем мира в этом фильме становится русский «спутник погоды», вооруженный ракетами и боевым лазером. Именно он засекает и уничтожает коварных пришельцев.
Господи, это снималось всего двадцать лет тому назад! Кажется, еще вчера Запад смотрел на нас со страхом и уважением, с года на год ожидая появления грозного космофлота Империи.
Сегодня они снимают совсем иные фильмы, и Русская земля у них сейчас предстает как жалкое и нищее скопище руин, царство грязных уголовников, над которыми торжествуют красивые парни из ЦРУ. Парни, которые хозяйничают у нас, как в какой-нибудь «банановой республике».
Но всего лишь двадцать зим тому назад все было иначе.
Насколько мы в конце 1980-х были готовы понести бремя Космической Империи, Властелина Околоземья? Практически полностью. Сама Русская цивилизация носила космический характер, разительно отличаясь от приземленной, узкопрактической культуры Запада. И если у них власть над космосом была лишь в лихо закрученных, напичканных иллюзионными эффектами фильмах, то у нас… Впрочем, вот моя вырезка из газеты «Завтра» – статья Александра Бородая, побывавшего в Центре подготовки космонавтов в начале 1998-го. А вернее – в том, что осталось после семи (тогда) лет нашей последней смуты.
«Наш товарищ и провожатый, имеющий немалый опыт общения с зарубежными космонавтами, утверждал, что они принципиально отличаются от отечественных. «Западные космонавты – это морские свинки для опытов, они часто не понимают смысла исследований, которые проводят. Их еще на земле дрессируют до полного автоматизма, но на всякий случай ими продолжают руководить и в космосе. Буквально до уровня: повернись направо, увидишь рукоятку, поверни ее на столько-то градусов туда-то… У американских квалифицированных специалистов, остающихся на земле, даже оплата значительно выше, чем у летающих космонавтов. Поэтому у них и летают в космос то учительницы, то домохозяйки.
У нас же каждый космонавт – не просто здоровый и психологически устойчивый тип, но и универсальный специалист, которому можно поручить выполнение самостоятельных задач особой сложности. На инструктажах нашим просто говорят, мол, есть такие-то проблемы, летите и разбирайтесь.»
Сейчас только русские космонавты способны выживать в космосе по несколько месяцев. Западные летают не больше, чем на две недели. Долгое пребывание в невесомости действует на организм так, что он начинает выделять из костей кальций, проходя обратный путь эволюции и постепенно превращая человека в рыбу. Американцы долго не могли понять, какими мерами мы поддерживаем физическую форму людей, живущих на орбите по полгода. Во время совместных полетов наши космонавты с загадочным видом глотали обыкновенные витамины, и их западные коллеги, среди которых – немало разведчиков, докладывали своему руководству о невиданных достижениях русской фармакологии. Движимые желанием догнать и перегнать, те, в свою очередь, тратили гигантские деньги на исследования именно в этой области. То, что отечественные медики разработали целый комплекс динамических мер для поддержания нормального состояния человека в невесомости, наверное, долго бы оставалось секретом, если бы «друг Черномырдин» (ельцинский премьер-министр 1992–1998 гг. – М.К.) не поведал бы об этом «другу Гору» (еврею, американскому вице-президенту с 1992 г., курирующему развитие высоких и космических технологий в США. – М.К.) на заседании комиссии по космическому сотрудничеству. (И не зря Альберт Гор в марте 1998-го назвал правительство Черномырдина «чудесным». Наверное – для США. Потому что никакое другое правительство не принесет американцам столько выгод за столь малую плату! – М.К.)
Эта комиссия ведала разработкой совместного проекта станции «Альфа», которая пришла на смену «Миру». При этом американцы уже заявили, что будут использовать станцию, построенную нашими руками, в интересах обеспечения своей национальной безопасности, то есть для проведения по крайней мере, военной разведки. Российская сторона безропотно молчит. Ее собственная военно-космическая программа на сегодняшний день практически свернута, а специальный военный блок станции «Мир», носящий скромное название «Природа», отдан в аренду все тем же американцам.
Между тем именно Россия, а не США, является пионером военного космоса. Еще несколько лет назад советские ученые и инженеры создали уникальный проект космического авианосца – корабля-матки, откуда десятки штурмовиков могут выходить на цели в космосе и на Земле. Этот проект не был плодом научной фантазии, отдельные его узлы успели пройти целый комплекс испытаний. Однако такое мощное оружие оказалось ненужным современной российской элите…»
Я и сам слышал подобное от человека, дважды бывавшего в космосе. Летчика-космонавта СССР. В дальнейшем я назову его Бывалым Космонавтом. Чтобы не навредить ему: ибо окончательно пришедшие к власти в нашей стране неполноценные особи настолько пресмыкаются перед янки, что могут попросту уничтожить этого человека.
«Когда американцы впервые взяли в экипаж своего “Шаттла ”русского, Сергея Крикалева, то были поражены. Сергей в полете отладил им компьютер, починил одну из забарахливших бортовых систем. А потом еще, стоя у иллюминатора, учил их географии: они не знали, над каким районом Земли пролетают. Мол, какие универсальные знания у этого русского!
Нет, они ребята, конечно, дисциплинированные. Но все делают лишь по командам с Земли. Была в том экипаже американка-раскрасавица. С ногами, как говорится, от подмышек. Мы даже Серегу женить на ней хотели. И считалась она квалифицированным астронавтом. Так вот, она целый час искала нужный переключатель в кабине…»
Бородай рассказал о дальней перспективе. Был у нас и куда более близкий, реальный проект «космической крепости», который начал воплощаться в 1986 году. В соединении с крылатой космонавтикой Лозино-Лозинского он действительно опрокидывал мировой баланс сил, суля русским громадную победу.
Взлетевшая в 1986 году ОС «Мир» должна была стать основой для орбитальной «летающей крепости». Что ж, она летает и сейчас. Изношенная, надорванная годами напряженного труда, пережившая столкновение с грузовым кораблем и даже внутренний пожар. Пережившая Великий СССР, Империю, которая ее и создала.
НПО «Энергия» мыслило, что нынешняя станция будет только базовым блоком. К нему же крестообразно пристыкуются по бокам четыре модуля с прицельной аппаратурой. Ниже – торец к торцу с «базой» – пристыкуют отсек с четырьмя причальными узлами, также расположенными в четыре стороны. Выше – центр управления боевыми системами и орбитальными бомбардировщиками. Еще выше будет «причал» для нового транспортного корабля «Заря».
К нижнему стыковочному узлу по проекту причаливали четыре орбитальных бомбардировщика. И хотя НПО «Энергия» видела их как фюзеляжи «буранов» без крыльев, их место могли занять более изящные и экономичные аэрокосмолеты Лозино-Лозинского. Вот оно, то самое двойное базирование МАКСа! В 1960-е об орбитальных бомбардировщиках вовсю мечтали гитлеровские ракетотехники Вальтер Дорнбергер и Вилли Лей, которые перешли на работу в американское НАСА. Но мы первыми могли сделать это супероружие явью!
Сделать мы успели немало. Наши газеты много писали за минувшие годы о том, как «Мир» дополнили модули «Квант», «Кристалл», «Спектр». Уже в апреле 1998 года «Техника–молодежи» писала о том, что на «Спектре» должна была испытываться оптическая система засечения ракетных пусков. На «Кристалле» же работала стабилизированная платформа с теле– и фотокамерами – прообраз совершенного прицела. Вся эта система, будучи завершенной, становилась орбитальной крепостью. Она могла бы наносить прицельно-«хирургические» удары по нашим врагам даже в случае, если бы у нас были каким-то образом уничтожены все арсеналы, все субмарины-ракетоносцы, все позиции баллистических ракет. Выпустив бомбардировщики на боевой курс, «Мир» должен был управлять их смертельным полетом дистанционно, телеуправлением, «высвечивая» цель мощным радаром.
Конечно, у такой станции-крепости были возможные враги. Та же система противоспутниковых ракет АСАТ, базировавшаяся на американских самолетах-истребителях. Или система «Бриллиант Пебблз» – проект малых, в 37,5 кило весом, спутников-перехватчиков. В паре с ними должны работать такие же спутники-малютки «Бриллиант Айз» – средства засечения русских орбитальных машин и целеуказания для космических истребителей. Все это США планировали завести к 2005 году (В. Н. Соколов. Оружие будущего. Минск, 1998).
Но и на то у нас создавалось противоядие. «Мир» должны были эскортировать силы прикрытия – спутники на основе все того же базового блока, который «на ять» откатали в станциях типа «Салют» (1973–1985 гг.). Они вооружались либо ракетами «космос-космос», либо компактными и относительно недорогими лазерными пушками. Эти машины были способны сбивать запущенные из атмосферы Земли ракеты АСАТ и расстреливать атакующие спутники «Бриллиант Пебблз». Оставались будущие боевые лазеры Североатлантиды. Но и тут находились средства защиты. Те же защитные экраны, которые разворачивались бы в космосе ниже станции, занимая в сложенном положении объем небольшого цилиндра.