Алтарь победы Абдуллаев Чингиз
Кто бы мог подумать, что мечта моего детства скоро начнет воплощаться! Что давали нам беспилотники Ташкеева? Отличное многоцелевое средство контроля за огромными пространствами. В одном варианте винтокрылы-роботы следили за трубопроводами и линиями электропередач, патрулировали лесные угодья, разведывали косяки рыб. Словом, заменили бы собой тяжелые и дорогие вертолеты. И та же техника – навесь на нее другие контейнеры – превращается в грозное оружие. Разведка поля боя – само собой. Навесь на БПЛА ракеты типа «Вихрь» – и вот они могут уничтожать вражеские танки, бронетранспортеры и автомобили, атаковать его артиллерийские батареи и ракетные установки. Причем современный уровень отечественных технологий дает возможность превратить «соколы» в стаи «существ», что обмениваются между собой информацией. Они, будучи дешевыми, могут роями набрасываться на врага. Нести потери, перестраиваться – и изничтожать дорогую боевую технику противника, его солдат. Дешево и сердито. Сами русские не несли бы людских потерь. И так воевать можно хоть с американцами, хоть с китайцами, хоть с боевиками-душманами. Создана и сверхзащищенная помехоустойчивая радиосвязь для управления этими комплексами. Получается уникальная карманная авиация, которая в мирное время зарабатывает деньги, а в лихую годину – врага уничтожает. При том, что люди, что обслуживают беспилотники, тренируются каждый день. Причем не в ущерб казне – а сами себя содержат!
Уже сегодня есть проработанные проекты использования винтокрылых и самолетных легких БПЛА с оригинальными системами управления в зенитно-ракетных комплексах. Они позволяют держать стабильную связь между огневыми, радарными и управляющими установками даже на местности со сложным рельефом (работая ретрансляторами). Они могут засекать низколетящие цели. Они перевозятся внутри стандартного бронешасси. Я видел их работу в специальных фильмах: это целый комплекс из винтокрылов и диковинных «летающих крыльев», способных летать на запредельных углах атаки.
Фактически мы делали шаг к войне роботов. К распределенным системам, состоящим из относительно дешевых БПЛА, что могут нападать на противника, подобно птицам из фильма Хичкока. Или подобно игрушкам из одноименного рассказа Стивена Кинга.
Первые испытания шестикилограммового аппарата Ташкева прошли в 1992 году. Увы, в тот момент вместо СССР возникла РФ, а потому государственное финансирование прекратилось. Ну, зачем «низшей расе» с триколором беспилотные аппараты? Ташкев на свой страх и риск продолжал работу. Сам искал деньги. В 1993-м он построил 60-килограммовую машину. Был награжден международным дипломом и Золотой медалью Всемирного Салона изобретений «Брюссель-Эврика-94».
Сейчас эти работы поддерживаются не государством (оно в РФ – патологически жадное и тупое), а частной фирмой. Но в СССР нашего Верховного ташкеевский комплекс был бы давно на вооружении.
И таких примеров много, читатель. Собранные вместе, они дают картину совершенно новой русско-советской, имперской цивилизации.
Но об одном случае я хочу рассказать особо. Об акустиках братьях Лексиных и их разработке, что сулила и сулит нам морское могущество. Она может уже имеющиеся у нас подлодки сделать более могучими противниками. В СССР же она несла нам просто победу в подводной войне.
Вытягивалась последовательность психоударов по врагу. Сорвав планы экономического удушения СССР, мы завоевывали господство и в ближнем космосе, и в гидрокосмосе.
Валентину и Виктору Лексиным удалось сделать еще одно чудо: создать и испытать в практически боевых условиях аппаратуру, засекающую даже полностью бесшумные подводные лодки.
Повторю еще раз: их техника может полностью игнорировать шумы самой субмарины. Это неважно. Лодка может не испускать наружу ни единого децибела. Ее корпус может быть самой вылизанной, идеально-обтекаемой формы. Лексины все равно ее засекут!
Акустика – огромная проблема русско-советского (а нынче – эрэфовского) подводного флота. Под водой нужно хорошо слышать. Если противник обладает более совершенной аппаратурой «слухачей» и более эффективной системой обработки сигналов, он тебя уничтожит. Американцы намного опередили нас в акустике. Их лодки, чьи «уши» по дальности обнаружения субмарин на десятки процентов превосходят нашу акустическую технику, ходили и ходят за нашими ПЛ, держась на том расстоянии, на котором русские акустики их не засекают. Да, СССР строил все более сильные, скоростные и бесшумные подводные корабли, но никак не мог нагнать американцев по акустике. А что это значит? То, что в случае войны американцы первым ударом потопят наши лодки. Ибо это похоже на то, как если бы за очень сильным, но слепым и глухим человеком ходит зрячий убийца с острым слухом. Он может быть слабее жертвы, но зато способен безнаказанно нанести первый удар и расправиться со здоровяком. Положение становилось отчаянным: отечественные подлодки сопровождались американскими, и иногда янки издевались. Скажем, у нашего командира – день рождения. И вот неожиданно по звукоподводной связи как гром среди ясного неба раздается поздравление русского капитана первого ранга Имярек с днем рождения.
Поэтому в 80-е годы американцы завоевали морское господство. Нужно было что-то делать.
На 1984 год аналитики ГРУ оценивают наше отставание от американцев в этой области в тридцать лет. Примечательно, что сильное отставание началось тогда, когда после смерти Сталина гидроакустику из «епархии» Министерства радиопромышленности передали в Минсудпром. Там тему монополизировал ленинградский «Морфизприбор» – гигант ВПК. И так получилось, что в сем институте акустикой занимались сплошь люди самой талантливой в мире национальности. Ну, вы ее знаете – такая, еще самая курчавая и носатая. И хотя она взялась за дело и государство бабахало в акустику средства несметные, отставание усугублялось.
Почему? Потому что шли в СССР тем же путем, что и американцы. И даже просто копировали заокеанские образцы. Опыт свидетельствует: в России, там, где в научно-исследовательских учреждениях концентрируются люди таки самой талантливой нации и создают монополию, начинается застой и доение бюджета при отсутствии зримых прорывов. Вот если они разбросаны и работают рядом с русскими – совсем другое дело. (Исключение составляют структуры в Израиле: но там – вечная война, власть строго спрашивает за конечный результат, да и ехали туда люди пассионарные, готовые сражаться за новую родину.)
В общем, в акустике наша страна в 80-е годы «садилась», никак не могла наверстать янкесов. Хотя именно в это время нужно было сокрушить военно-морское преимущество американцев.
О, как нужна русским принципиально новая гидроакустика! Подлодки США типа «Огайо» к концу 1980-х годов достигли полной бесшумности. Как писал Том Клэнси в триллере «Все страхи мира» (1991-й), уровень шума, испускаемого этими субмаринами, ниже фоновых звуков океана. Что-то вроде шепота во время концерта рок-музыки. Чтобы засечь их, к ним надо приблизиться практически вплотную. «Огайо» не шумит даже на полном ходу в 29 узлов. Их семилопастные винты не дают шумной кавитации – образования кольца из вакуумных «пузырьков» при вращении. Реакторы «Огайо» не имеют шумных насосов. Корпуса лодок этого типа покрыты суперполимерной краской, дающей идеальную обтекаемость.
Наши лодки могли следить за американскими только вблизи их гаваней-баз. В глубоком океане янки отрывались от нас – и превращались в охотников. Примечательно, что субмарины марки «Огайо» с трудом засекали сами американцы. Самое большое расстояние, на котором сами янки могли отслеживать такие лодки, – около четырех километров.
Создав такие подводные корабли, американцы сочли, что выиграли у русских противостояние в океанских глубинах. Ведь бесшумнее сделать лодку уже не получалась. А советская гидроакустика явно хромала.
И до сих пор многие считают, что акустическая аппаратура подводного флота США навсегда обогнала русскую. Лексины сделали невозможное: они обогнали Запад. Всего два исследователя-славянина (ярые сталинисты и в детстве – заядлые радиолюбители) сделали то, чего не мог и не может сделать «Морфизприбор» с тысячами работников. Лексины не стали догонять американцев и идти путем их технологий. Они просто изобрели новый способ акустического обнаружения подводных целей. Тот, коего нет нигде в мире. И на отечественной электронике построили аппаратуру, что «видит» лодки на расстоянии не двух-трех тысяч метров, а на дистанции от пятнадцати до 150 километров ! (Все зависит от глубины моря, особенностей его дна, воды и времени года.) Сравните это с четырьмя километрами для целей типа «Огайо» у самих янки в 1990 году.
То есть Лексины дали русскому флоту оружие, что превосходит лучшее западное. Их гидроакустика сводит на нет все ухищрения врагов наших в области бесшумности подводных кораблей.
Идея, лежащая в основе метода Лексиных, гениальна: даже самая бесшумная и обтекаемая лодка-«черная дыра», двигаясь в водной толще, испускает сверхнизкочастотные (СНЧ) звуковые волны. Ведь ей приходится шевелить рулями. Раз в одну-четыре минуты. Иначе нельзя: движитель лодки (грубо говоря, гребной винт или гидрореактивное сопло) расположен сзади, за центром масс субмарины. А потому ее постоянно заносит относительно выбранного направления. Вот и приходится экипажу периодически «подрабатывать» рулями. Либо автоматически, либо вручную. Но от этого тысячетонная махина лодки колеблет огромную массу забортной воды. И чем больше скорость субмарины, тем сильнее колебания. В этом смысле американские сверхбесшумные «сивулфы» и «огайо», что движутся совершенно беззвучно даже на большой скорости, крайне уязвимы.
Колебля водную толщу, лодка распространяет вокруг себя СНЧ-волны. Буквально – в сейсмическом диапазоне. Лексины смогли выделять эти волны в морских шумах и помехах. Они применили особую обработку сигналов, причем на отечественной аппаратуре, и теперь в состоянии видеть даже лодки-«призраки» на своей системе с шестью экранами. Как они обрабатывают сигнал – тайна. Она кроется в особой математике братьев, в их оригинальной схеме сжатия сигналов и построения схемы из спецвычислителей. Двигаясь, лодка-цель создает вокруг себя этакий цилиндр из СНЧ-волн. Верх цилиндра – поверхность моря. Низ – дно. Чем море-океан глубже, тем дальше от субмарины распространяются СНЧ-волны, тем на большей дистанции можно засечь врага. В мелких водах условия хуже. А особенно в Баренцевом море, где и мелко, и дно илистое, звукопоглощающее. Но даже здесь аппаратура наших гениев превосходит западную.
Более того, вражеские лодки как бы «подсвечиваются» шумами моря. Оно ведь шумное – щебечут и трещат рыбьи стаи, щелкают креветки, тарахтят надводные суда. Посторонние звуки, проходя через создаваемый даже самой бесшумной лодкой цилиндр из СНЧ-волн, так изменяются им, что аппаратура наших гениев это засекает.
Первый толчок к созданию качественного прорыва в гидроакустике – весна 1984 года. Камчатка…
Тогда должен был вступить в строй комплекс береговых акустических станций – БГАС «Агам». Над ним почти двадцать лет работал «Морфизприбор». Волновался его главный конструктор, Яков Самуилович Карлик. Ушами «Агама» выступают огромные подводные антенны – очень дорогие дуры стометровой длины. Были назначены сравнительные испытания шести акустических комплексов. Приехали туда и Лексины – как представители субподрядчика «Морфизприбора». Привезли свою аппаратуру. И когда начались испытания, оказалось, что «Агам» не слышит лодки, а лексинская аппаратура – почему-то их засекает. Мало того, удалось засечь момент всплытия лодки на дальней дистанции. И чем ниже частоты сканирования, тем лучше результаты.
Что тут началось! Внезапно «Агам» сломался. И все такое прочее.
Но именно тогда Лексины увидели, что дают сверхнизкие частоты. Именно тогда военпред «Морфизприбора», советский еврей-патриот Бершадский, и подсказал Лексиным принцип изучения распространяемых субмариной СНЧ-волн.
В 1984 году Советский Союз получил ключ к созданию акустической аппаратуры, которая могла слышать американские и любые другие субмарины задолго до того, как те услышат наши лодки. Принципиально новая советская аппаратура по дальности действия в десять и более раз превосходила лучшие американские образцы. А значит, теперь наши «наутилусы» получали возможность «пасти» западные субмарины, оставаясь совершенно незаметными для них. Если американская акустика дает уверенное сопровождение наших лодок на дистанции в 2–3 км максимум, то лексинская техника обеспечивает то же самое на расстояниях в десятки километров (в мелких водах) и в сотни км – в водах глубоких.
Теперь мы принципиально получали возможность расправиться с их ПЛ первыми ударами. Для США это было очень страшно: они-то большую часть своего ядерно-стратегического потенциала держали в море на подводных ракетоносцах, тогда как русские – на земле. СССР получал возможность одним ударом отрубить половину ядерно-ракетного арсенала американцев.
Лексины разработали классическую «закрывающую» технологию (или, по нынешней западной терминологии, совершили подрывную инновацию). Она обессмысливала колоссальные вложения США в технологии бесшумности субмарин.
Пускала по ветру их десятки миллиардов военных затрат. Американцы могли затратить еще столько же и создать подводные корабли, которые не просто не испускали бы ни звука, а более того – поглощали бы их. И все равно сие оказывалось совершенно бессмысленным: ведь и такая фантастическая лодка, двигаясь в пучине, все равно будет испускать сверхнизкочастотные волны.
Гидроакустические станции братьев-гениев имеют одну великолепную особенность. Чтобы обеспечить прослушивание окружающих вод со всех сторон, подводная лодка несет на себе антенны – в носу, по бортам, и длинный хвост – антенную буксируемую, что волочится за субмариной. Лексинская техника обеспечивает практически сферический обзор, даже если лодка идет без хвостовой антенны! В нынешних условиях, когда в Эрэфии производство буксируемых антенн уничтожено, это – просто спасение для отечественного подплава. При этом они не требуют антенн нового образца: все делается на старых, привычных. Затраты – копеечные, а эффект от них – взрывной. Подводный флот наш остается вроде бы тем же, а сила его вырастает кратно!
Отметим, что СНЧ-метод позволяет засекать и надводные корабли, причем на расстоянии в сотни и тысячи километров!
Учтите: к концу 1980-х Советский Союз порождает проект перспективных подлодок для завоевания морского господства – многоцелевых крейсеров проекта 955 «Борей» (КБ «Рубин»). Однокорпусные и очень малошумные, они заменяли собой разношерстный подплав первых поколений. Каждый «Борей» мог топить вражеские лодки и надводные корабли и наносить статегические удары ядерными ракетами. Если бы они получили еще и аппаратуру Лексиных?
Что такое подводный крейсер типа «Борей»?
Длина 170 м
Диаметр 13,5 м
Средняя осадка 10 м
Водоизмещение
Надводное: 14 720 т
Подводное: 24 000 т
Энергетическая установка
1 ядерный реактор
1 ПТУ с ГТЗА
1 гребной вал
1 водометный движитель
Экипаж 130 человек
Вооружение:
Ракетное: в РФ – «Булава» (первоначально, в СССР – «Барк»)
Количество ракет: 16
Торпедное: торпеды, торпедо-ракеты, крылатые ракеты
Число торпедных аппаратов: 8
Калибр: 533 мм
Скорость
В надводном положении: 15 узлов
В подводном положении: 29 узлов
Максимальная глубина погружения – 450 м
Рабочая глубина погружения – 380 м
Автономность – 100 суток
Новую силу обретали советские «убийцы авианосцев США» (и их подлодок тоже) – подводные крейсеры типа 949. И наши стратегические лодки-ракетоносцы тоже – они получали возможность лучше уходить от американского сопровождения. Да и неатомные субмарины Советского Союза, получив новую гидроакустику, становились опаснейшими врагами атомных подводных кораблей Запада. Получив акустическое превосходство, русские лодки могли высаживать в США (в случае чего) диверсионные отряды с ядерными фугасами.
В 1980-х американских адмиралов мучили страшные сны. Они видели комбинированные атаки на свои авианосные группы. С неба – налет русских «бэкфайров» Ту-22 и «медведей»
Ту-95, выпускающих тучи дальнобойных крылатых ракет. А из-под волн морских нападает целая «волчья стая» имперских субмарин. Да не простая, а тоже комбинированная. Лодки «проекта 670А», мощные «скаты», мчась на 26-узловой скорости, с расстояния в восемьдесят километров бьют по кораблям дальнего охранения авианосца ракетами типа «Аметист», выстреливая их из-под воды. Более новые «скаты-м» ракетами «Малахит» с дистанции в 120 километров топят корабли ближнего охранения. А главный удар наносят две (больше в Империи построить не успели) лодки «проекта 949», мчащиеся с тридцатиузловой скоростью. Их ракеты типа «Гранит» бьют на несколько сотен верст…
А теперь представьте себе, что вся эта армада обладает гидроакустикой, что на принципиальном уровне лучше и эффективнее американской! И еще у русских лодок есть сверхширокополосная радиосвязь, что намного лучше длинноволновой…
Технология Лексиных – классический «умножитель силы». С принятием ее на вооружение мы могли добиться отличного эффекта: подлодок у страны вроде бы прежнее число, а вот по силе своей они как бы удвоились в количестве.
Учтем еще: в СССР 90-х годов могла развиться качественно новая радиосвязь (сверхширокополосная и другая), что, пронизывая водную толщу, намного облегчала связь русских подлодок друг с другом, с авиацией, со спутниками и с береговыми штабами. (Еще один «умножитель силы»!) Новые береговые акустические станции на лексинских принципах выходили небольшими и дешевыми, позволяя нам надежно прикрыть морские рубежи. Имея сеть «прослушек», Союз мог уничтожать обнаруженные вражеские У-боты с помощью противолодочных самолетов или экранопланов. Или с помощью ракет средней дальности, что могли бросать на четыре-пять тысяч километров торпедо-ракеты. (О работах, ведшихся в СССР по сему направлению, вы могли читать в книге «Крещение огнем. Борьба исполинов»).
Мы опрокидывали «шахматную доску» морского соревнования, рывком выбиваясь в лидеры. Снова становилась возможной подводная война «волчьими стаями». Красная империя завоевывала господство в океанских глубинах. Смотрите: мы как бы захватывали США в клещи: и господством в ближнем околоземном пространстве, и в гидрокосмосе!
Нанося удар по Саудовской Аравии, СССР выигрывал у противника настоящее. Делая ставку на крылатую космонавтику – овладевал будущим. А побеждая в море, наносил Западу поражение в прошлом: ибо основа силы врага нашего – именно океанское господство.
После чего американцам оставалось одно: просить пощады. И принимать продиктованные Москвою условия капитуляции.
И все это – благодаря Лексиным, что осуществили принцип академика Легасова: превзошли противника, с помощью советской фундаментальной науки создав принципиально новую технологию. Причем братья-фанатики сработали намного эффективнее старых административно-бюрократических монстров. Всего два человека оказались сильнее, чем организации с тысячами исследователей. Ведь, забегая вперед, скажем: Лексиным удалось создать полноценную аппаратуру для наших лодок уже к 1990 году! На этой основе (будь сегодня Советский Союз) морские акустики превращались из солдат в воинов-ученых. В воинов новой эпохи.
Поскольку мы пишем книгу не только ради развлечения и исторических целей, но и с прицелом на день нынешний, то скажем: стране нужен новый подход к военно-научно-промышленному комплексу. Нужно широчайшим образом привлекать к конкурсам небольшие творческие команды. Пусть они конкурируют с большими институтами. Пусть заставляют их не тонуть в рутине и не сковывать творческие силы внутри себя. Опыт показывает, что часто несколько человек, объединенных общим порывом, совершают чудеса. Они решают проблемы, перед коими пасуют тысячные коллективы бюрократически-иерархических систем!
Наш воображаемый Верховный, обретя финансовую свободу после разгрома Саудовской Аравии и выиграв борьбу за космос, в рекордные сроки оснащал лексинской техникой подводный флот СССР. А самих братьев – осыпал наградами и материальными благами. Дальше они могли творить и изобретать такое, что просто дух захватывает. Только одни Лексины приносили державе источники силы и богатства на многие миллиарды «условных единиц».
Но в жизни получилось иначе.
Нельзя сказать, что Лексиных в СССР не заметили. Заметили, да еще как! И не где-нибудь, а в КГБ – Комитете госбезопасности Советского Союза. Дали возможность усовершенствовать свою аппаратуру и вести исследования на камчатском полигоне.
Но Лексиным тотчас же стали мешать. Несмотря даже на покровителей в КГБ. Ведь они бросили вызов громадной и неэффективной бюрократии позднего Советского Союза. Против них ополчился «Морфизприбор», который оказался уязвленным. Как это, мол, так? Мы работали над темой десятки лет, с большими затратами – а тут возникают эти два брата-близнеца, которые тратят копейки, а создают нечто совершенно немыслимое. То, что лучше. Это что же – конец кормушке в виде оборонных заказов, которые теперь достанутся Лексиным? Это – конец получению престижных постов, премий, орденов? Военная и гражданская бюрократии уже тогда стали складываться в голем (квазиживое разумное сверхсущество), стремившийся не задачи быстро решать, а как можно больше выбивать средств из бюджета. Предположим, есть два способа решить задачу, скажем, в акустике. Один способ – принципиально новая акустика, которая для своего создания требует всего нескольких миллионов рублей и нескольких лет. Другой способ – громадные вложения в миллиарды рублей и работа протяженностью в десятки лет. Что выбирает голем? Именно второй, самый дорогой и длительный путь. Ведь бюрократии важно не задачу завоевания морского господства (и обеспечения безопасности страны) решить, а как можно больше и дольше тянуть денег из бюджета.
Понятное дело, что бюрократия попыталась уничтожить Лексиных. На Камчатке, когда они стали испытывать свою аппаратуру (комплекс «Мера-А» в 1987 году), кто-то стал обрывать кабели подводных антенн-гигантов, вдвое сокращая их возможности. Но аппаратуре братьев это не помешало. В марте 1987-го они обнаруживают реальную американскую многоцелевую субмарину. Поднятые по тревоге вертолеты отогнали ее, забросав шумовыми гранатами.
В 1987 году они выступали перед зампредом КГБ СССР Филиппом Бобковым. Тот сначала дал им всего четверть часа. Но Лексины привезли с собой цветные слайды и видеозаписи, показывая, как их комплекс засекает американскую субмарину. И вместо пятнадцати минут Бобков слушал их два часа подряд. А потом вызвал начальников управлений КГБ и попросил Лексиных повторить выступление. Филипп Денисович обещал братьям всевозможную поддержку. Именно это, пожалуй, и спасло братьев от голема. Обеспечило им необходимое прикрытие. Но даже при этом им пришлось потратить годы и уйму нервов, чтобы пробить свой проект.
Им дали два сектора в «Морфизприборе», но там начали ставить палки в колеса всеми возможными способами. Братьев сильно выручил советский патриот, капитан второго ранга Бершадский, заведовавший военной приемкой. Он всячески пропагандировал СНЧ-метод, рассказывал о Лексиных в штабе ВМФ и в Военно-промышленной комисии при правительстве СССР. На помощь пришли и военные моряки: они-то очень хорошо видели преимущества новых комплексов. Всего за пятнадцать месяцев братья построили экспериментальный многоканальный комплекс «Мера-А», испытывая его на Камчатке в 1987 и 1988 годах. В восемьдесят восьмом достигнут впечатляющий результат: братья отслеживают неизвестное им движение семи лодок, причем длительность поддержания контакта в 75 раз выше, чем у штатной береговой станции «Агам». Один из контактов поддерживался 9 часов! Причем потом комиссия установит, что Лексины совершенно правильно определили пеленги движения лодки, ее скорость, расстояние до цели, подводное водоизмещение и момент всплытия.
В 1986 и 1988 годах Лексины работают на Черном море. В рамках научно-исследовательской работы (НИР) «Медиана» обнаруживают самые малошумные в мире дизель-электрические лодки типа «Варшавянка» по СНЧ-полю с помощью буев, с которых в глубину уходят кабели с микрофонами. Уже в1992 и 1993 годах, в рамках НИР «Дельта-Ч», они делают то же самое с помощью линейных антенн, уложенных на дно.
Приходят времена горбачевского бардака. По стране несется антисталинская истерия. Но Лексины – сталинисты. Они не приемлют горбостроечных уродств. Они в ярости от того, что начинается оплевывание и шельмование Советского Союза. Им тотчас пытаются пришпилить ярлык «врагов перестройки» и так сорвать им работу. Лексиных в обиду не дают. К лету 1990 года готов их бортовой лодочный комплекс «Дельта-П», работающий от носовой цилиндрической антенны «Скат-КС». Его ставят на огромный подводный «линкор» типа «Акула» (или «Тайфун» по натовской классификации). Братья впервые в жизни уходят в плавание на борту огромного подводного корабля, чтобы испытать свою аппаратуру в сложных условиях Баренцева моря.
«Акула» поражает Лексиных. Гигантский подводный корабль с двумя корпусами, расположенными бок о бок, как у катамарана. С плавательным бассейном и сауной. Они живут и работают на нем бок о бок с моряками. И первый же учебный поход приносит успех. Они на экранах своего комплекса видят американскую субмарину класса «Лос-Анджелес», что пасет нашу лодку, держась слева по борту и чуть впереди. В то же самое время штатная аппаратура «Акулы» ничего не слышала. Доложили командиру: так, мол, и так. Что делать?
Проверить показания лексинской аппаратуры можно было только одним способом – дав мощный ультразвуковой импульс, чтобы «осветить» окружающее пространство. Но лодка, на коей они шли, находилась на боевом патрулировании с целой батареей стратегических ядерных ракет на борту. Командир не имел права выдавать своего местоположения подобным бабаханьем. Но на борту находился адмирал из штаба. Он решил рискнуть и приказал: давайте импульс, но не записывайте это в судовой журнал.
Бабахнули. И тут же обнаружили американскую лодку там, где указывали Лексины!
Первый же выход в море показал, что СНЧ-комплекс братьев по дальности обнаружения реальных целей в два-три раза превосходит штатную высокочастотную аппаратуру. А вот по длительности удержания цели на контроле превосходство получилось огромным – в 91 раз! То есть обычная аппаратура могла засекать американцев на приличном расстоянии, но тут же теряла их, едва только вражина сбрасывал ход. Испытания шли в приповерхностном слое и при движении около дна, и особо – в подледном плавании. Тогда и подтвердился вывод братьев: чем глубже море, тем на более далекой дистанции обнаруживаются вражеские субмарины. А самые тяжелые условия для акустики – как раз подо льдом. Главное, что при операциях в Атлантике и Тихом океане русско-советские подводники получали подавляющее преимущество перед американцами в дальности обнаружения! Причем в десятки раз.
Потом они ходили на той же лодке-великане зимой 1990–1991 годов, уже в Баренцево, Норвежское и Гренландское моря. В чужие, враждебные воды. И там тоже «секли» бесшумные американские субмарины.
Время текло смурное. Страна рушилась. В 1989 году загадочно погибла замечательная подлодка «Космомолец». Из-за странного пожара на борту. Что ж, и Лексиным довелось пережить подводный пожар. Они и сейчас убедительно доказывают: то была серия диверсий. Ведь потом, когда экипажу удалось справиться с огнем, было найдено зажигательное устройство. А в борту прочного корпуса лодки, отремонтированной в Северодвинске, обнаружили прорезанную дыру, закрытую пробкой из пенопласта и закрашенной шаровой краской для незаметности.
Когда СССР пал, братья не сдались. Они смогли довести комплекс до «товарного» вида, создав, по сути, коммерческую фирму – при том, что коммунисты-ортодоксы ненавидят сам принцип частного предпринимательства. Смогли неимоверными усилиями выстроить новые схемы производственной кооперации для серийного выпуска своих комплексов, ведь многие прежние предприятия-партнеры погибли из-за варварской приватизации по Чубайсу в 90-е годы. Подводники страстно жаждут получить их комплекс «Дельта» на вооружение. Шкиперы тех лодок, на коих испытывалась техника Лексиных, умоляют оставить ее на корабле.
Но вот попадет ли он в арсеналы РФ? Вопрос…
Если бы СССР продолжил жить в 90-е годы, а в нем у власти оказался наш Верховный – это происходило бы в рекордные сроки!
Уже сегодня с помощью двадцати малых, дешевых антенн можно полностью прикрыть Баренцево море между Норвегией и Новой Землей, сделав полностью невозможным скрытое проникновение сюда натовских лодок. То есть полностью прикрыть «домашние воды» Северного русского флота.
Империя так бы и сделала. А вот РФ – не факт, что сделает. Но однозначно сие свершится в СССР-2, о котором мы мечтаем.
Глава 11
Стадии победы: закрывающие технологии и подрывные инновации – вперед!
Для нас, читатель, ясно, что Красная империя, в нашем варианте истории, вслед за «нефтяным» и космическим психоударами причиняла Западу третий шок – морской. Поражение врагу мы наносили технологиями будущего, по Легасову: закрывающими и подрывными инновациями, что делали устаревшими прежние технологии.
Давайте детальнее проследим стадии возможной победы. Путь СССР без горбачевщины, с новым Сталиным во главе.
Итак, вначале – неядерный удар по саудитам в 1987 году. СССР выигрывает борьбу за доходы, наносит противнику огромный ущерб из-за роста цен на нефть и газ. Москва балансирует доходы и расходы. Обострение противостояния с Западом и Антицивилизацией заставляет нас применить технологии следующей эры везде: в управлении страной и в сельском хозяйстве, в космонавтике и авиации, в энергетике и транспорте. Да везде! И они, читатель, имелись в СССР реально.
На этой стадии наш Верховный решает проблему сельского хозяйства, применяя биофотонику Коломейцева и другие удивительные агробиотехнологии. Прокладывает путь к превращению СССР в страну-экспортера зерна. Умело давит сопротивление бюрократии. Начинает революцию в градостроении и ЖКХ. Реально открывает путь к цели «Каждой семье – по отдельному дому». Завлекает на наши промышленные площадки инвесторов со всего мира. Приступает к транспортной революции в виде дирижаблей, экранопланов, скоростного струнного транспорта. Оптимизирует военные расходы и совершает революцию в военном деле.
Итак, НАТО нейтрализовано дешевым противовесом – ракетами средней дальности в ядерном и неядерном снаряжении, системой высокоточных баллистических ракет «Созвездие-Р». Наши войска в Восточной Европе, сокращаясь в числе, из ударных группировок превращаются в частично наступательные, а по большей части – в оккупационные войска. Тем самым мы обретаем полную безопасность от продвижения НАТО на Восток и удерживаем под своим владычеством всех этих венгров-чехов-болгар. И вовлекаем их в имперское строительство.
На вооружение поступают беспилотные роботизированные системы – теперь нам для господства не нужно столько войск. Сделан шаг к высокоточно-высокопроизводительной войне. Одновременно те же системы становятся источником огромной экономии средств в народном хозяйстве.
Второй шаг – начало советской программы «звездных войн». 1988 год – время успешного запуска системы «Буран-Энергия» и создания первого проекта МАКС Лозино-Лозин–ского. Авиакосмические системы плюс дешевый вариант «звездных войн» и интегральная спутниковая группировка по академику Савину подобны тарану, что пробивает стену для целого потока инноваций. Все они несут СССР боевую и экономическую мощь.
Мы развиваем новую электронику, рывком догоняя Запад. Приступаем к программе рождения нанотехнологий (первая, в нашей реальности – 1989 г., погибшая после падения СССР). Совершаем революцию в сверхширокополосной связи и энергетике. Показываем миру потрясающие успехи в создании новых материалов. Развертывается программа подготовки людей с необычными способностями психики. Создаются «фабрики» для производства гениев. Почти так же как в романе Акунина «Азазель». В СССР начинается ГТР – гуманитарно-технологическая революция. (Подробнее о ней мы написали в совместной с Родионом Русовым книге «Сверхчеловек говорит по-русски».)
Создание крылатой космонавтики дает нам полное военное и коммерческое господство в ближнем околоземье. По–лучив МАКС, мы обретаем неотразимое оружие для уничтожения любого врага штурмовыми высокоточными ударами с орбиты. Получаем возможность быстрого уничтожения вражеских орбитальных группировок. Полностью обессмысливаются авианосные ударные группировки. Строим военно-гражданскую навигационную систему ГЛОНАСС и развертываем на ее базе перспективные виды бизнеса. Эффективная транспортная система дает нам возможность постройки орбитальных заводов – производств новой эры.
Разрабатывается новая Космическая доктрина. Вначале – создание научных баз на Луне, вывод на окололунную орбиту опорной орбитальной станции. Затем – марсианские пилотируемые миссии. Фактически СССР переходит к новой парадигме: нам не нужно завоевывать Европу и захватывать земли в Азии. Мы должны брать не освоенные никем пространства: небесные тела Солнечной системы и глубины океана. (Идея Р. Русова.)
Враг испытывает тяжелейшее потрясение. Его программа «звездных войн» сокрушена. США сталкиваются с неизбежностью 20–30-летней тяжелой работы с триллионными затратами. Причем в условиях высоких цен на энергоносители. Рушится либеральный курс реформ Рейгана и Тэтчер. Американцам приходится применять социалистические элементы в экономике и организации научно-технических программ.
В СССР успешно подавлено сопротивление генералитета и бюрократии, барьеры на пути инноваций рушатся. Управление государством с помощью оргоружия переиначивается на демократический лад. Создаются новые общественные движения, что на Западе со страхом называют «фашистскими» и «национал-социалистическими». Возникают города нового типа: «тканевые», из семейных малоэтажных домов. Города, нанизанные на транспортные коридоры, складывающиеся вокруг инновационных городов. В них рождается новая порода свободолюбивых, предприимчивых, овладевших искусством самоуправления людей. Происходят колоссальные прорывы в образовании. Украина и черноземный юг Росфедерации превращаются в обильную житницу за счет применения прорывных советских агротехнологий. Здесь востребованы новые дома, здесь развивается частное предпринимательство в агропромышленной сфере. Частный бизнес втягивает в себя тех, кто имеет предпринимательскую жилку и недоволен жизнью в чисто советской системе. Одновременно развивается частный сектор в сфере услуг и в малом инновационном производстве. Идет насыщение потребительского рынка. Вовлечение в оборот мелких газовых месторождений в европейской части СССР с помощью дирижаблей-газовозов позволяет нам резко нарастить экспорт газа в богатую Европу – и Москва получает дополнительные валютные ресурсы.
Наши войска выведены из Афганистана, но на севере его создается прорусское буферное государство. Начинаются совместные программы с Индией: мы помогаем этой стране создать свой атомный подводный и авианосный флот. (В привычной нам реальности первую атомную лодку мы сдаем индусам в аренду в 1987 г.)
В СССР преодолен кризис массового неверия в силы собственной страны. Массированная пропаганда 24 часа в сутки, передача новостей из лабораторий ученых, из конструктор–ских центров и с полигонов порождают в народе уверенность: Советский Союз может все. И жизнь будет лучше год от года благодаря начатой научно-технической революции, благодаря общественным инновациям.
А Западу наносится третий психоудар: уже на море и в гидрокосмосе.
Оснащение русско-советских подводных кораблей новой гидроакустической аппаратурой становится лишь первым ходом. Но он сразу же приносит свои плоды: русские раз за разом выходят победителями в дуэльных ситуациях. Они отжимают американские лодки от наших берегов.
Представляете, каким получался психический удар? Ведь американцы привыкли считать, что Мировой океан – зона их почти безраздельного господства. Их цивилизация носит торгово-морской характер. А тут – такой сюрприз…
Однако наш Верховный усиливает натиск в океане. Вслед за лодками СССР получает два полноценных атомных авианосца типа «Варяг». Формирует свои многоцелевые ударные соединения. В их состав входят и малые дешевые авианосцы с уникальными сверхзвуковыми самолетами Як-141 с вертикальным взлетом, подлодки, корабли-носители баллистических ракет типа «Пионер», предназначенные для ударов по крупным надводным целям врага на расстоянии в 4–5 тысяч километров. Их боеголовки имеют не только самонаведение, но и целеуказание со спутников и самолетов-разведчиков. Это значит, что ударные группы советского ВМФ способны разить авианосные эскадры США на расстоянии большем, чем радиус действия их палубной авиации. В сочетании с атаками космических штурмовиков, дальних бомбардировщиков-носителей противокорабельных ракет, палубной авиации СССР и его подводных лодок – это конец океанской гегемонии Америки.
Коренные изменения происходят в базах ВМФ СССР. Военные моряки переселяются из кошмарных бараков и старых многоэтажек в удобные и красивые усадьбы на одну семью. Здесь в первую голову появляются новые системы ЖКХ и энергоснабжения. Открываются спортивные клубы и библиотеки, культурно-развлекательные центры, школы с удивительной аппаратурой виртуальной реальности. Военные городки становятся похожими на города будущего.
А в Советской России конца 1990-х годов закладываются на стапелях новые многоцелевые атомные корабли. Этакие легкие крейсеры, на которые ставятся силовые установки устаревших атомарин. (Идея моего товарища Юрия Крупнова.) Они обладают огромной дальностью плавания. Их корпуса покрыты разработанной в Советском Союзе радиопоглощающей краской, а потому они почти не видны на экранах натовских радаров. Каждый легкий атомный крейсер несет набор противокорабельных ракет, противолодочного оружия, оснащен «крылатками» и пушками для нанесения ударов по сухопутным целям. Спутниковые терминалы и сверхширокополосная связь позволяют этим ядерным «новикам» действовать боевыми стаями-сетями. Во взаимодействии с космическими, авиационными и подводными ударными силами, в связке с авианосцами. Лексинская гидроакустическая аппаратура делает их опаснейшими врагами натовских субмарин. Экипажи атомных «новиков» состоят из добровольцев-профессионалов, а не их туповатых призывников, ненавидящих свою службу. Эти люди – уже не просто воины, но и исследователи. Кроме того, они подбираются по принципу фанатичной преданности Империи. Они, в отличие от прежнего офицерства, занимаются не бессмысленным драеньем медяшки и наведением внешнего лоска, а реальным делом.
Дело в том, что ВМФ позднего Советского Союза, равно как и военный флот нынешней РФ, не готов принять корабли новой эры. Предоставлю слово своему другу с Северного флота:
«…Говорите, нашему ВМФ нужны современные корабли? Так вот: он не готов их принять. В своем нынешнем виде российский флот не сможет их использовать.
Пресловутая “крейсерская ”организация отечественного ВМФ не менялась со времен Цусимского позора, кстати говоря, до сих пор не смытого флотом. Сегодня корабли большую часть своего времени стоят у причалов. Сколько раз в день вы делаете уборку у себя дома? Раз в день? Раз в неделю? А на флоте личный состав производит приборку четыре (!) раза в день. И это неплохо, если б речь шла о крейсере-музее “Аврора ”, а не о флоте боевом, который должен поддерживать свою боеготовность постоянными тренировками, занятиями и учениями. Но сегодня основное занятие русского моряка – наведение внешнего лоска палубы. Четыре раза в день матрос усердно мылит, растирает, сушит и драит до дыр палубу. Матросика “контролирует ”мичман или контрактник, а возглавляет приборку непременно офицер. Он несет ответственность за то, чтобы на протяжении всех четырех приборок на объекте находился и трущий палубу моряк, и контролирующий оного контрактник. Морякам приходится работать на себя, поскольку экипаж проживает на борту корабля. Они несут камбузные наряды (дежурства по столовой, посудомойке и т. д.), вахты дневальных по кубрикам. Есть целая масса внешних нарядов: вахтенные на трапе, вахтенные на аппарели, патрульные по базе, патрульные на КПП, патрульные по гарнизону и т. д. За всем этим почти некогда заниматься всякой “ерундой ”: слежением за живучестью корабля, состоянием боезапаса, электробезопасностью и так далее.
Словом, пока западные моряки становятся высочайшего уровня профессионалами и исследователями, наш флотский офицер занимается бессмысленной драйкой палубы и чисткой картошки.
Сколько часов в день вы работаете? Шесть? Восемь? Десять? Офицер, мичман или контрактник надводного корабля служат в среднем шестнадцать часов в день. Офицеры, мичманы и контракт–ники корабля делятся на две (или на три) части, называемые сменами обеспечения. Представьте себя первой сменой, которая заступает в понедельник. Первые сутки смена обеспечения находится на службе с утра до утра, круглые сутки, занимаясь в рабочее время повседневной деятельностью, а в нерабочее – службой. То есть обеспечением организации корабля: несением вахт, дежурств, проведением приборок, построений (коих в “нормальный ”день не менее восьми, а рекорд за мою службу – все шестнадцать). Ночи бессонны. Нужно каждый час обязательно обходить корабль с носа в корму, заглянув в каждый кубрик и сосчитав каждого моряка: не убежал ли кто? В полвосьмого утра прибывает вторая смена, но первая никуда не девается – ведь начинается рабочий день! Лишь вечером вторника вам (если повезет) разрешают уехать домой, но чтобы вы были на службе к половине восьмого уже в среду. Всю среду вы снова на корабле, и большую часть четверга. Только вечером вас отпускают: до часа дня в субботу. А там пересменка – и снова служба безвылазно. И так до бесконечности. Праздничные дни для нас – будни. А если добавить многочисленные комиссии, проверки, мероприятия и т. д., то выходных у тебя может не быть запросто в течение месяца-двух. Вечные верхние вахты и бесконечные патрули в двадцатиградусный мороз выгрызают суставы моряков и офицеров, мичманов и контрактников до основания. На надводном флоте почти у каждого либо остеохондроз, либо геморрой, либо гайморит.
Ради чего такие “подвиги ”, спросите вы? Отвечу кратко: измотать личный состав до изнеможения. Такова официальная доктрина сегодняшнего флота. Командование бросает «в расход» нынешней корабельной организации массу человеческого материала. Когда на флот приходит молодой патриот, который ищет применения своим мозгам и хочет служить стране, его растаптывают и отупляют, нервами и кровью обеспечивая мнимый “флотский порядок ”…
Кроме того, российский флот болен страшной болезнью, которая относится и к стране в целом. Это – засилье дураков на местах, выдвижение наверх не лучших, а худших.
Вот на борт приходят два лейтенанта. Один целеустремлен и рвется “заниматься военным делом настоящим образом ”. Другой – “пофигист ”и желает лишь одного – увольнения с флота. Первый вовремя сдает зачеты, добросовестно несет дежурно-вахтенную службу у пирса и в море. Ни один командир не отпустит такого честного служаку ни на курсы повышения квалификации (годичные офицерские “классы ”), ни в академию, так как в этом случае он с ним распрощается. Кто тогда служить будет? А добросовестных офицеров, особенно сейчас – меньшинство. И старательный офицер “умирает ”. Он отуплен обилием бумаг, (чего стоит маразм – ежедневный суточный план (!) подразделения). Он “задолбан ”личным составом, который вечно стремится напиться, а порой даже «ширнуться», который уклоняется от всяких работ и занятий. На офицера-служаку взваливают все больше и больше обязанностей (он ведь тянет!), он сидит на борту по 20 часов в немногочисленные «сходные» сутки. Его лишают денег – премий, надбавок и т.д. за «проколы» в этом «все больше и больше». Он “дорастает ”до максимально возможного – командира дивизиона или командира боевой части и… ломается. Половина таких честных спивается и становится апатичными, служа только по инерции. Вторая половина с запозданием переходит в разряд “пофигистов ”.
А вот «пофигист» с первого дня службы ставит вопрос ребром: хочу уволиться! Уволиться, естественно, невозможно, даже если он перестанет ходить на службу вообще. Хитрец начинает, так сказать, “болтить ”. Зачетным листом подтирается, на верх–ней вахте стоит абы как, перестает ходить на службу, появляясь на борту раз в неделю. В морях всю дорогу спит. Через полгода такой “службы ”у командира болит голова, он желает избавиться от такого “подарка ”как можно быстрее, взваливает его обязанности на тех, кто тянет лямку. При этом и старательный офицер, и разгильдяй получают одинаково. Но разгильдяя, чуть проходит год, выпихивают на повышение квалификации. Часть “пофигистов ”увольняется уже там. Но другая часть, пройдя курсы, возвращается на флот, скорее всего на должности, которые открывают путь в военно-морскую академию, к адмиральским чинам. Зачастую именно ни к чему не годные попадают в академию, откуда возвращаются капитанами второго ранга, становясь старпомами или даже командирами кораблей. (Это в то время, как «потолком» честного служаки становится капитан третьего ранга!) В конце концов «пофигист» уходит в штаб – командовать флотом!
Кроме всего прочего, продолжается стремительное снижение профессиональных знаний и нравственных качеств молодых офицеров, прибывающих на флот из военных институтов. Личный состав срочной службы, призываемый на флот? Его зачастую, кроме как “криминальным элементом ”, назвать невозможно. Недоброй традицией современного флота стали факты вывода из строя боевой техники, находящейся в боевом дежурстве (!), благо контор, скупающих “золотые ”и “редкоземельные ”радиоэлементы, хоть отбавляй. Процветает «годковщина» и рэкет по кубрикам, громадное количество бессмысленных вахт и дежурств, отупляющих моряков, только приводит в уныние молодых офицеров, прибывающих на службу. Личный состав контрактной службы и мичманы выходят из той же среды “срочников ”, и не всегда из лучших ее представителей, так что выводы можете делать сами…
Сложившаяся ситуация определяется не только морально-этическими и интеллектуальными качествами личного состава, призываемого на флот, но и открытым нежеланием многих командиров и начальников, особенно самого высокого звена, качественно менять сложившуюся ситуацию. Многих устраивает безделье флота у пирсов, устраивает то, что моряки обитают, а значит, едят, спят, отдыхают… прямо на корабле 24 часа в сутки. Их устраивает обилие никому не нужных вахт и дежурств вместо боевой и профессиональной подготовки хотя бы на “холодном железе ”. Устраивает тотальное расхищение флота, в котором многие из них участвуют лично. Устраивает то, что по статистике из сотни молодых офицеров изъявляют желание проходить службу на флоте только единицы. Устраивают отказывающие баллистические ракеты, тонущие торпеды, заклинивающие стволы орудий. Многих из них, таким образом, устроило следствие этой организации – гибель двух подводных атомных крейсеров, “Комсомольца ”в 1989-м и “Курска ”в 2000 году!
Такой флот не может принять в свой состав технику современного уровня. Он погубит новейшие корабли!
Он не поддается реформированию. Просто рядом с ним надо создавать иной флот…»
Наш Верховный создавал именно новый флот Империи! Позднесоветская мерзость выбрасывалась на помойку, причем навсегда.
Когда новый флот Империи появлялся в океане, наш противник на заходе солнца полностью выдыхался. Мы давили на него со всех сторон: в соревновании цивилизаций, в технологической гонке. Охватывали его с суши, с воздуха и космоса, с моря. Бросая вперед закрывающие технологии и подрывные инновации, помноженные на новую социальную организацию и умную власть, мы выигрывали почти безоговорочно.
Давайте попробуем еще раз побывать в мире нашей Победы…
«…Империя всегда страдала гигантоманией. Они там мыслят не иначе как в планетарном, межзвездном масштабе. Их генераторы – громадины, колоссы! Так и были задуманы.
А мы – мы, крошечная Академия, маленький мир, не имеющий источников добычи металлов, всегда были страшно экономны. Мы просто вынуждены были производить генераторы размером с мизинец – большей роскоши мы не могли себе позволить. Нам пришлось разрабатывать новые методики, новые технологии, о которых в Империи никто и не помышляет. Регресс науки там настолько очевиден, что ни о каком движении научной мысли вперед не может быть и речи.
Они могут закрыть защитными полями целые города… но так и не додумались до создания индивидуального защитного поля. Для освещения и обогрева городов у них стоят генераторы в шесть этажей высотой… а наши могут спокойно уместиться вот в такой комнате. А когда я показал одному из их специалистов по атомной энергетике свинцовый контейнер с орех величиной, в котором находился атомный генератор, он чуть на тот свет не отправился от удивления! Да и в собственных гигантах они уже ничего не смыслят. Машины работают автоматически, профессия технолога передается по наследству, и я знаю, что эти горе-специалисты будут совершенно беспомощны, если одна-единственная Д-трубка выйдет из строя!»
– Это, как вы наверняка знаете, отрывок из «Академии и Империи» Айзека Азимова, – поднял взгляд Наставник. – Начало 1950-х, а как свежо звучит! Кстати, мы издадим эту трилогию на русском языке. Ибо она – ключ к пониманию нынешнего мира. Разве непонятно, что в этом отрывке, где торговец Хобер Мэллоу говорит о борьбе с Империей, ясно угадывается стратегия борьбы сил Запада с Советским Союзом? Не так ли, Аркадий Борисович? Говорите – у нас свободный диалог. К тому же вы давно читали эту трилогию в подлиннике…
– Это так, Сергей Васильевич, – согласился Писатель, кивая головой. – Параллели более чем очевидны. Мэллоу побеждает, предлагая подданным Империи разные удобные бытовые штуки, в каковых можно узнать все эти нынешние микроволновки, автоматические стиральные машины, плееры и прочее. Так же борются и с Советским Союзом. До недавнего времени я считал, что в такой борьбе у нашей страны нет шансов на успех. Что будущее, о котором мы с братом мечтали в романе «Трудно быть Богом», наступило не в СССР, а на Западе…
– Верно понимаете, товарищ Писатель, – по-доброму рассмеялся Сергей Васильевич. – Теперь вы видели очень многое…
Жизнь известного советского фантаста Аркадия Борисовича круто изменилась две недели назад. Внезапный вызов на Старую площадь, куда он ехал с противоречивым и неприятным чувством. Как и всякий позднесоветский интеллигент, он был антисоветчиком. Давно разуверился в самом справедливом на земле строе. Хотя в шестидесятых и написал знаменитый роман «Трудно быть Богом», где пропел осанну русским коммунистам, вырвавшимся в космос и спасающим иные миры от мракобесия. Он в тот день ждал чего угодно: угроз, вкрадчивых бесед и «дружеских предупреждений», откровенной вербовки. Да и чего можно было ожидать от диктатуры, не побоявшейся совершить жестокий акт агрессии против арабского государства? Бряцать ядерным оружием?
Он приготовился к самому худшему. Но то, что последовало потом, было совершенно неожиданным и удивительным. Неделю его возили по лабораториям и полигонам. Он видел тепловые машины Серогодского, извлекающие рассеянное в воздухе тепло, превращая его в механическую энергию. Наблюдал первый образец такой машины весом в полторы тонны – а потом и последнюю версию. Размером с двигатель для «жигулей» и мощностью в семьдесят киловатт. Его проводили в дом, что питался энергией только от автономной мини-электростанции на двигателе Серогодского.
В подмосковных Озерах его глазам представились скорост–ные струнные трассы и быстрые транспортные модули, мчащиеся по натянутым между опорными мачтами прочным «струнам». На берегах Оки он видел город будущего из просторных и светлых купольных домов. Слушал гул вечного ветра в громадной трубе-электростанции посреди этого города-ноополиса. Летал над поверхностью Волги на легком и изящном экраноплане. Видел людей, излеченных от рака с помощью необычных методов. Пил воду из «шкафчиков» ее полной очистки. Потом поднимался в воздух на автожире из светлого пластика. Ему показывали фантастическую навигационную систему Шмидта, что не нуждается в спутниках, что может определять координаты корабля, самолета и автомобиля с точностью до нескольких метров.
Он видел пористые титановые плиты и сверхпрочную керамику. Смотрел, как из нее делают настоящие двигатели и целые дома. Видел, как работают фантастические, сверхскоростные электромоторы на постоянных магнитах. Стоял в зале с советскими суперкомпьютерами. Наблюдал за работой необычной радиосвязи, почти не знающей преград.
Потом были экскурсии по полям с тяжеловесными колосьями – это были плоды применения биофотонических технологий, «волновой генетики». И поездка на Тушинский машиностроительный завод, где взгляду писателя предстали авиакосмолеты на стапелях. И проекты совершенно новых космических кораблей. Его поражали сцены работы групп «мозговых штурмов», где вместе взламывали проблемы люди и компьютеры…
Перед ним открывался совершенно неизвестный мир, который еще вчера показался бы ему фантастикой.
Теперь он понимал, куда идет страна. И зачем ревут тысячные восторженные толпы молодежи, слушая речи Верховного.
А потом он встретился с ним Самим…
– Аркадий Борисович, нам нужен образ мира, где мы победили. Где жить хорошо и радостно, – сказал ему тогда Верховный, положив на стол свои руки-кувалды. – Ваш талант бесспорен. Нам не хватает такого романа… Из которого можно будет сделать хороший фильм. Многие годы страна жила без яркой мечты, с неверием в свои силы. Массы давно не верили в коммунизм. Но теперь вы видите, что наша историческая победа – реальность, а не лживый мираж. Нам нужна новая «Туманность Андромеды»! Прошу вас настоятельно: возьмитесь за это дело. Вам еще многое предстоит увидеть…
Он говорил убедительно и захватывающе. О планах грандиозных реформ – тех, где частная торговля совмещалась с марсианской программой. А потом попрощался:
– Сожалею, но дела зовут. Мы еще увидимся. А пока передаю вас в руки Сергея Васильевича. С ним вы сможете тесно взаимодействовать…
Так Писатель познакомился с Наставником. И вот теперь оный читал Аркадию Борисовичу отрывок из Азимова.
– Так наша цель – превратить СССР в Академию? – спросил Писатель.
– Скорее – создать Академию внутри нашей Империи, – вскинул руку Наставник. – Мы не работаем на развал Союза – мы хотим его трансформации. В сторону развития новых форм общественной организации. Мы применим технологии будущего. Мы дадим людям нечто большее, чем микроволновки или стиральные машины. Мы получим такое, что весь мир будет в обмен на это «нечто» поставлять нам все эти бытовые чудеса. Именно для этого мы и воплощаем грандиозные программы освоения космоса. Марс – дело второе. Главное – те энергетика, новые материалы, непривычная медицина, прорывная электроника, системы жизнеобеспечения и прочее, что порождается космическими проектами. Все это нужно прежде всего на земле. Именно это даст нам то, чем воевал придуманный Мэллоу. Именно это дарует возможность завлечь в СССР все амбициозные капиталы, развернуть здесь суперпромышленность нового века.
– И вы придерживаетесь логики Азимова?
– Во многом, Аркадий Борисович.
– Значит, вы должны создать еще одну Академию, или Основание – теперь для создания расы сверхлюдей.
– Угадали! – Наставник подался вперед, поближе к собеседнику, внимательно посмотрел ему в глаза. – Мы делаем и это. А разве вы сами об этом не мечтали?
Аркадий Борисович медленно снял очки и протер линзы, подумал. Постарался скрыть охватившее его волнение. И только потом спросил:
– Я увижу эти работы?
– Да – гарантирую вам. И увидите такое, о чем даже не догадываетесь…
Аркадий Борисович в некотором замешательстве посмотрел в окно. Стоял жаркий летний полдень 1988 года. Все услышанное как-то не вязалось с тем, что он видел там. Весело мечущихся воробьев. Разогретую солнцем черную «Волгу» во дворе. Краешек старинной церквушки. завхоза в синем халате, что-то объясняющего рабочему. Вот там, за воротами, струится по дороге поток обычных «жигулей», торопятся по тротуарам суетливые москвичи. И вдруг – сверхлюди.
– Я не спрашиваю подробностей, Сергей Васильевич, – раздельно произнес Писатель. – Я многое буду наблюдать. Но ведь мои сверхлюди в романе не смогли ужиться с обычными сапиенсами…
– Думаю, вы драматизируете, – засмеялся Наставник. – Мы же создаем их целенаправленно. Не стихийно. Закладываем в них наши, русские ценности. Зачем бояться будущего? Разве смысл нашего существования не в том, чтобы породить нечто высшее? Мы ведь не гитлеровскую белокурую бестию создаем, а русского сверхчеловека. Справимся ли? Справимся! Сверхлюди, Аркадий Борисович, бывают разных видов. Причем есть вид, что состоит из многих людей. Вам еще доведется познакомиться с интегральными мыслящими сообществами. С разумными «мы». И вы еще поразитесь, увидев невероятные возможности человека, вооруженного психотехнологиями…
Писатель не знал, что в спинку его кресла вделаны чуткие сейсмодатчики. И что на самом деле его давно психически зондируют, что в шум кондиционера встроены вопросы-посылы, которые он не осознает на рассудочном уровне, но воспринимает подсознательно. И реагирует на них едва заметным сокращением мышц. А в соседней комнате сидят опытные операторы, следящие за его состоянием. Операторы, что определяют: верит ли Писатель в то, что ему говорят?
На столе Наставника загорелся крохотный зеленый светодиод, встроенный в настольную лампу. Значит, зондирование показало успех беседы. Писатель явно увлечен.
– Я очень люблю Азимова, – доверительно сообщил ему Наставник. – Вы же знаете, у него есть романы-продолжения знаменитой трилогии. Например, «Академия на краю гибели». Азимов издал ее в 1982-м. Я специально сделал выписку из романа для сегодняшнего разговора…
Он взял лист плотной бумаги из папки, вопросительно посмотрел на Писателя:
– Не возражаете, Аркадий Борисович?
– Что вы! Послушаю с удовольствием…
«…Настанет черед, и возникнет Вторая Империя, совсем непохожая на Первую. Это будет Федеративная Империя: миры, составляющие ее, будут обладать значительными правами в области самоуправления, а память об унитарном, централизованном правительстве, тщетно строящем хорошую мину при плохой игре, пытаясь выдать собственную слабость за могущество, навсегда останется в прошлом. Новая Империя должна стать пластичной, гибкой, способной адаптироваться, умеющей выдерживать и амортизировать напряжение… И всегда, всегда ею будут править никому не известные мужчины и женщины из Второй Академии. Трентор по-прежнему останется столицей, и под управлением сорока тысяч психоисториков он станет величавее и могущественнее, чем под управлением сорока пяти миллиардов…»
– Вот так, Аркадий Борисович… – поднял взгляд от листа Наставник. – Я – патриот. И хочу сделать Москву тем самым Трентором.
– И не боитесь? – удивленно вскинул брови Писатель.
– Нет, не боюсь, – рассмеялся Наставник. – Только смелым покоряется история, не так ли? Диктатура не может продолжаться вечно. Ей что-то должно прийти на смену. Нечто более сложное и высокое. Нечто, что навсегда изменит историю человечества, не дав ему сбиться с пути космической экспансии.
А нынешнее человечество – в кризисе. Люди мельчают и подлеют. Ну, кончится тот импульс, что придал стране Верховный, – а что дальше? Уповать только на созданные нами структуры и институты нельзя. Надобно гораздо большее. Ведь следующие проблемы, что встанут перед нами, будут намного сложнее нынешних. Это сейчас нам кажется, что камень преткновения – это мясо на прилавках, много пива и джинсов, желание иметь тридцать сортов колбасы в магазине, дешевое и удобное жилье для каждого, портативная энергетика. А завтра придется иметь дело с таким, что достойно пера Лема или Клиффорда Саймака.
Мы дожмем Соединенные Штаты, это всем видно. Но что дальше? Ведь надо предъявить человечеству альтернативу западному образу жизни. Причем красивую, в которой хочется жить. Да еще такую, что может решить самые жгучие проблемы, терзающие мир. Разве это – не суперзадача?
Нам придется очень трудно и через двадцать лет, Аркадий Борисович. Мы попросту будем закрывать ненужные заводы и фабрики, убитые новыми технологиями. Самая первая проблема: куда девать миллионы людей нетворческого труда, неквалифицированного физического труда, что заняты в старой промышленности? В старой индустриальной системе? Вечные дороги с необычным покрытием, вечные трубы в жилищно-коммунальном хозяйстве, дома быстрого возведения и прочее – все это лишит работы миллионы рабочих. Абсолютно беспроводная телефонная связь, децентрализованная энергетика, маленькие заводы с огромной производительностью на новых физических принципах – еще тьмы и тьмы рабочих мест в минусе. Сельское хозяйство практически без химии и минеральных удобрений, биотехнологические фабрики почти без участия человека в производстве, одностадийные заводы по переработке нефти – еще целые отряды работников, что окажутся ненужными.
Надо придумать, как и чем их занять. Каким смыслом наполнить их жизнь? Какое место в новом обществе им обеспечить? На какие новые суперпроекты бросить? Чтобы они не спились, не превратились в люмпенов или дебилов.
– А я вам еще одну угрозу подскажу, – закуривая сигарету, перебил Наставника Писатель. – Вы только представьте себе, что вся эта свободная энергетика и технологии малогабаритного производства попадут в руки тех, кто спит и видит, как оторвать от Союза Украину, Закавказье, Среднюю Азию. И Прибалтику, кстати. Если можно прожить без нефти и газа Сибири, то сепаратизм возрастет во много раз…
– Верно, Аркадий Борисович, – Наставник описал рукой в воздухе некий эллипс. – Это и будет первый психоисторический кризис нашего СССР-Инкорпорейтед. И чтобы его преодолеть, чтобы найти новые смыслы и в одночасье развернуть совершенно новые виды промышленности и вообще сферы деятельности, нам и понадобятся люди новой ступени развития.
А дальше нас ждут новые психоисторические кризисы…
– Догадываюсь…
– А чего гадать? Все буквально на поверхности лежит. Куда, сударь вы мой, приведет развитие нейросетей? К появлению личностей, что живут в них после физической смерти. Вы представляете такой народ, что состоит не только из живых в прямом смысле этого слова? И это будет уже не художественная метафора, а реальность! Ладно там встреча с инопланетным разумом… А овладение принципиально новыми видами энергии? А проникновение в тончайшие тайны мироздания? А построение мира без войн? А управление технологиями, что могут при неправильном применении вызвать вселенские катастрофы?
Знаете, ведь нынешний хомо сапиенс – разумное существо первого поколения. Его разум далек от совершенства. Чересчур часто люди нынешнего типа совершают глупости, попадают в плен «общего мнения», не могут стряхнуть с себя старые догмы. В этом смысле мы недалеко ушли от первобытных охотников-кроманьонцев, боявшихся всего и вся, веривших в тысячи примет. Вам напомнить случаи, когда род людской уничтожал гениальных изобретателей? Как тупо затаптывал живительные новшества? Как верх брали и берут косность, предрассудки, эгоизм господствующих групп и умственная леность?
Если мне не изменяет память, даже в нашем самом читающем в мире народе только 20 процентов людей могут воспроизвести логические рассуждения прочитанного текста. А все остальные – так, жвачные стадные животные. Немыслящее большинство. Причем везде: что в «тоталитарном СССР», что на «свободном Западе». Допустимо ли это? Англосаксы поступают жестоко: жвачных немыслящих отсеивают с помощью разных образовательных методик. С ними никто не собирается возиться. В нашей традиции иное: попробовать поднять народ на более высокую ступень развития. Сделать так, чтобы мыслящих стало как можно больше, а жвачных – как можно меньше. Вот почему нужно создавать разумного человека следующего уровня!
А какие проблемы встанут, когда мы по-настоящему выйдем в космос? Когда начнем строить сначала заводы на орбите, а потом – на Луне?
Но давайте начнем с того, что ближе. Нам нужен образ Мира Полудня. И вы его увидите – останется только сложить фрагменты мозаики. Вы согласны?
– Да! – уже без промедления ответил Писатель. – Вы предлагаете мне принять участие в воплощении собственных романов. Не каждому выпадает такая возможность.
Сергей Васильевич довольно ухмыльнулся про себя. Эта интеллигенция, ругая власть предержащие, в то же время страстно жаждет им служить.
Это хорошо!
– Вы не сталкиваетесь с проблемой кадров? – поинтересовался Писатель. – Ведь вам же для такой работы нужны без лести преданные. Люди, готовые создавать новый мир самозабвенно, с утроенной энергией – и при этом свободные от сковывающего догматизма, изобретательные и предприимчивые. Как вы их находите? Ведь правящая партия за семьдесят лет…
– …Изрядно загнила, – Наставник закончил мысль собеседника, колюче улыбнулся. – Да, это так. Как отделить настоящего строителя будущего от лицемера, карьериста, просто жучка? Да, это проблема. Но мы научились искать таких людей и отделять их от негодного человеческого материала.
– С помощью ваших ясновидящих и психотехнологий? – Писатель вопросительно поглядел в глаза Наставника.
– Да, конечно. Но первичный отбор можно делать более простыми методами. Я называю их «соблазн жвачки». Хотите, расскажу вам одну историю?
И Сергей Васильевич поведал гостю об одной из мрачных и унизительных эпизодов истории СССР. Все произошло в 1974-м. Тогда советский обыватель сходил с ума по жвачке в ярких упаковках. Ее в Союзе начнут производить только в 1977-м, а до того она почиталась как символ «крутости», как атрибут западной, заманчивой и обильной жизни. Естественно, резинка была страшным дефицитом, который привозили из загранкомандировок либо покупали у фарцовщиков. Так вот, в семьдесят четвертом в Москву приехала молодежная сборная Канады по хоккею – играть матч с советской молодой командой. Приехали и канадские туристы-болельщики. Им отвели целый сектор на крытой хоккейной арене. Кажется, в Лужниках. Матч начался. Но когда он подходил к концу, канадцы стали бросать в секторы с нашими болельщиками упаковки жвачки. Совет–ские болельщики, позабыв о хоккее, устроили драку и давку, стремясь схватить брикеты. О национальной гордости вмиг забыли. Канадцы защелкали фотоаппаратами, засверкали вспышками – они запечатлевали творящееся позорище. То, как русские варвары за «железным занавесом» дерутся за упаковки несчастной жвачки. Потом эти фото обошли западные газеты и журналы. Но дело было в другом: испуганная творящимся, администрация стадиона выключила свет. Все внезапно погрузилось в кромешную тьму. Давка стала панической. Множество людей погибли в ней и получили увечья.[29]
– Н..да, – потер пальцами переносицу Писатель. – Трагедия. Но вполне объяснимая. Система не могла дать людям жвачку – и они превратились вот в такое стадо…
– Да нет, Аркадий Борисович, дело куда сложнее, – ответил Наставник, и глаза его на миг стали жестокими, колючими. – Вы правы: обыватель имеет право на жвачку. Как и на многие другие прелести потребительского общества – жвачка здесь олицетворяет все их: джинсы, магнитофоны, «тачки».
– Естественно. Люди имеют право жить хорошо, – осторожно произнес Писатель.
– Вы и здесь правы. Мы дадим обывателю его жвачку. И бананы. И джинсы. И колбасу сорока сортов. Дадим обязательно. Но мы не должны пускать к власти тех, кто готов за эту дребедень забыть о национальной гордости, о своей великой стране, о многих миллионах тех, кто погиб, защищая и строя СССР, – и превратиться в стадо. Случай с той жевательной резинкой – это возможное поражение нашей страны в «холодной войне», изображенное в миниатюре. Нам нужны те, кто равнодушен к жвачке, тот, кто желает победы. Кому просто стыдно унизиться в глазах иностранцев. Им – власть, им – слава. Остальным – жвачка. И положение вечных подчиненных, подданных по отношению к тем, кто неизмеримо их выше. И высшие в конце концов обеспечат им жвачный «рай». И смогут поднять их человеческие качества на новый уровень, воспитают их детей. Да-да: мы отберем у них детей, товарищ писатель, – как в ваших «Гадких утятах», если не ошибаюсь. Уведем детишек от жвачных родителей в удивительный мир грядущего.
Вот вам самый простой способ первичного отбора. Кинь перед советской толпой жвачку и посмотри, кто кинется за ней, а кто останется на месте. И среди тех, кто остался, ищи нужных тебе людей.
Я ведь неслучайно привел вам этот пример. Мне самому много лет назад довелось стать свидетелем подобного случая. У одного из монументов памяти тех, кто пал в войне с Гитлером, стояла пионерская дружина. При полном параде – в пилотках, со знаменами и барабанами. А рядом, у интуристов–ского автобуса, была группа иностранцев. Они, посмотрев немного на памятник и пионеров, сели в автобус. Но один из них, когда машина трогалась, выбросил из окна пригоршню жвачных пластинок в яркой упаковке. И тогда пионеры, побросав горны и знамена, кинулись к этой пригоршне, устроили драку.
Бросились почти все. За исключением всего нескольких ребят…
Наставник на миг замолчал. Давнее событие вновь пролетело перед его внутренним взором, наполняя душу стыдом, горечью и болью. Он снова увидел лобастого, крепкого мальчика, что стоял среди валяющихся флажков, горнов и барабанов, сжимая кулаки от бессильной ярости. Они тогда встретились взглядами – и Сергей Васильевич увидел в глазах пацаненка такие ярость и стыд, что дух захватило. Он понял: перед ним – такой же.
Он потом не поленился узнать, как зовут этого мальца, в какой школе и в каком классе он учится. Он тогда еще не знал, что тот пионер вырастет в его помощника и друга. В того самого Андрея, что додумался до идеи снести нефтяную промышленность Саудовской Аравии ударами неядерных крылатых ракет.
Повинуясь некоему порыву, Наставник поведал Писателю и этот эпизод.
– «Жвачка» может быть в разном виде, Аркадий Борисович, – продолжил Сергей Васильевич. – Например, в Высшей школе КГБ курсантам перед выпуском показывают порнографический фильм. В общем зале. И тот, кто не удерживается от комментариев и сальных шуточек, за рубежом работать никогда не будет.
Читать бесплатно другие книги:
