Глэд. Рассвет над Майдманом Борисов Олег

– Хотя если после заключения мира и раздела земель лишь небольшая часть вернется домой, я не буду страдать. Не стоит забывать, что казна оплатит обещанное только тем, кто вернется домой. Кого-то мы оставим в новых гарнизонах, кого-то поселим на полученных землях. Государство должно заботиться о подданных, не так ли?.. Да, и не забудьте вашего преданного лекаря! Он прекрасно ознакомлен с обычаями наших врагов, думаю, он будет просто неоценим в предстоящем походе…

Через полчаса старого полководца милостиво отпустили в отведенные покои. Протрезвевший Тертедуэй ковылял в сопровождении почетного охранного эскорта длинными коридорами дворца и мрачно просчитывал, во что выльется столь неожиданно начинающаяся военная кампания. Завтрашние детальные карты и интендантские расписки должны дать ответ на большую часть возникших вопросов. Но главное военачальник сегодня услышал: натиск, бесстрашный натиск и молниеносная победа! В условиях наступающей зимы, при ветхом обмундировании с разворованных армейских складов и необученных новобранцах, которых через пару месяцев придется бросить в жаркие схватки с хорошо подготовленными дикими убийцами.

Да хранят боги его величество, великого затейника! Одним ударом решить с десяток проблем, назначив главным кудесником старика. Сначала руками бывшего коменданта навели порядок среди бунтующих провинций, потом его стараниями восстановили умирающую пограничную службу на дальних рубежах. А теперь пусть старичок попляшет на углях войны, не забывая вовремя кланяться царствующему дому…

– Что прикажете подать на ужин? – склонился в поклоне слуга.

Тертедуэй пожевал губами, вздохнул и направился к широкой кровати.

– Я отменно перекусил у его величества. Поэтому подайте кувшин теплой воды, хлеб и сыр. Вдруг ночью побеспокоит бессонница. А еще подбросьте дров в камин, не хватало еще простыть на местных сквозняках…

Слуга исчез за бесшумно закрывшейся дверью, пока старик устраивался на мягких подушках.

– Натиск и победа, натиск и победа… Останется ли кто-нибудь, способный продолжить службу в новых гарнизонах?.. Охо-хо… Проклятые сквозняки…

Крепкие лапы в пятнах от кислот и ожогах от горячего металла любовно полировали широкое полотно ножа. Через полчаса можно будет заняться рукояткой из узловатых болотных корней, а потом и заточкой доброго клинка.

Болотный Плющ тихо посасывал погасшую трубку, наблюдая за неспешной работой увечного сына. Запасы оружия незаметно для соседей росли. А куда деваться, если после ухода молодняка совет деревни так и норовит куснуть при случае старые воинские семьи? Того и гляди, дело до потасовки дойдет. Хотя, может, и не дойдет. Все замерли и ждут вестей. Месяц-другой – и станет известно, поймали ли орков в степи, напились ли замерзшие травы крови людей и ящеров. Только после того, как чаша силы склонится явно на одну сторону, только тогда местные хитрецы примут решение. Главное, не провоцировать их зря, не давать лишний повод для будущих обид и большой крови…

В хижину скользнул Соленый Язык. Последнее время семейные заботы превратили его в молчуна. Замерзающие протоки сделали невыгодной охоту одиночек. Уже неделю как ходят сборным клином, объединившись с добрыми соседями. Хотя пары добытых кабанов и наловленной в омутах рыбы хватит на ближайшее время, но охотники стараются по максимуму запастись едой. Неизвестно, когда еще придется встать на тропу и выслеживать добычу. Может, ближе к январским морозам придется сменить силки на боевые копья…

Отец изломал в немом вопросе бровь. Соленый Язык одними губами ответил:

– Тихо. Совет принял положенную часть добычи, грызутся сейчас из-за выплат за проданный людям тростник и дрова. Не до нас.

Болотный Плющ умиротворенно прикрыл зеленоватые глаза. Туманный Ветер отложил отполированное лезвие и принялся за рукоятку. Наступал медленный и спокойный вечер. Вечер перед медленно надвигающейся бурей.

Дорога бывает разной. Ровной или извилистой. Долгой, как путь миграции китов, или короткой, как удар гарпуна. Скучной, опыленной серой ковыльной пылью или интересной, окрашенной песнями минуемых трактиров. Но какой бы ни создали дорогу, она примет всех – хромых и быстроногих, здоровых и увечных, любому найдется на ней место, любой может пройти ее из конца в конец.

В одном отражении пути духи дороги получают щедрые пожертвования от одинокого путника, спешащего на восток, к мрачным стенам столицы Драконьего королевства. Путник щедро платит за сменных лошадей и не останавливается надолго в придорожных гостиницах. Расписки и ценные бумаги спят за пазухой наемника, готовясь встретиться с Мимом, который плетет хитроумную паутину рядом с черным королевским троном.

В другом отражении переплетения путей трое гонят лошадей по бесконечным степным травам, приближаясь с каждым мгновением к холодным северным скалам. Вечерами каждый из них обильно крошит пищу, благодаря при этом богов, и не обижает степных духов грубым словом. В свете заходящего солнца старший путник упражняется с мечом и копьем, терзает стрелами самодельные мишени. С каждым движением память трех ушедших в небытие вливается в живое тело навыками и умениями. Страх замещается осторожностью и осмотрительностью эльфа. Неподвижность меняется на собранность ящера. Порывистость ударов преображается в стремительность и неотвратимость орочьих атак. Безглазый человек с радостью ощущает, как непонятные и сложные раньше для него вещи преобразуются в простые и привычные – повседневные. Воинские умения просыпаются, как после долгого сна, и дополняются чтением запахов степи, общением с лошадьми и приготовлением пищи на скрытно разведенных кострах.

Дорога смягчает и успокаивает сердца спутников безглазого. Маленькие самки уже не только помогают в приготовлении нехитрого ужина, но и рассказывают про прошлую жизнь. Про любимые сказки, что напевала старшая бабушка в клане. Про строгого шамана, безжалостно гонявшего малолеток от латаного шатра, заполненного бесчисленными интересными предметами. Про ушедших на вечнозеленые луга братьев и сестер, которые делились иногда сахарной косточкой во время праздничных ужинов. Каждый прожитый в дороге день успокаивает неокрепшие души. Ежедневный переход, лошади, привычные запахи степи, вечерние заботы кружат в водовороте будничных дел, отодвигая далеко за горизонт бремя раздумий о случившемся и будущем…

И лишь тонкая морщинка на лбу их безглазого вожака беспокоит вечерами самок. Безглазый человек не говорит им, что пару раз заметил далеко позади всадников. Видел, а вот уже второй день как не замечает он возможной погони. Беспокоит его эта безлюдность степи больше, чем начавшиеся холода, вымораживающие под утро степные травы до хрупкого треска. И не исчезает эта тонкая морщинка ни во время торопливого завтрака, ни во время смены лошадей в бесконечной гонке на север…

Хромоногий Лис растолкал сгрудившихся у стола солдат и склонился к сотнику.

– Это как же так, уважаемый Вир! Неужели я и мои друзья обидели чем-то добрых солдат, грудью защищавших наши души от орочьих стрел?

Сотник удивленно почесал бороду и не нашелся что ответить.

– Неужели мы помяли кого из твоих людей на улицах и площадях Северной Короны? Или кого ненароком на базаре в толпе обухом копья приложили?

– Нет… Не помню такого…

– Так какого морского дьявола ты тогда с ребятами сидишь здесь?! Или доброе пиво на нашем столе должно скиснуть в ожидании?! – И тяжелая лапа кормчего гулко приложила укутанную в кольчугу спину. – Чего же мы ждем?!

Радостно загомонившие солдаты быстро перебрались к дальним столам, где их с шутками и смешками встретили городские стражники во главе с широкоплечим Диким Китом. Засновавшие столовые заставили дубовые столешницы широкими пивными кружками и подносами с жареным мясом и приправами. Сегодня стража гуляла, отмечая щедрую награду за беспокойный прошедший месяц. Ярмарка, конец китобойного сезона, доставка припасов квартирующей армии – всего и не упомнишь. За весь месяц ни одного убийства и всего с десяток грабежей и разбоев. Магистрат может быть доволен.

– Надолго к нам? – Кит подвинул чудовищных размеров кружку сотнику. Тот благодарно кивнул и приложился к живительной влаге.

– Ух, отпустило… Два месяца в поле, постоянно ждали, что орки вернутся и развесят нас на вертелах… Благо Ниерольд внял нашим молитвам и прислал смену…

– И вас насовсем в город, к нам на усиление?

– Шутки у тебя недобрые, почтенный Кит, – отмахнулся Вир, насаживая на нож добрый кусок мяса. – На неделю, пожевать да отоспаться. От сотни, считай, полста душ боеспособных осталось. Кто с лихорадкой валяется, кто животом ослаб. Сам знаешь, пока новый командующий с войсками не пришел, наместник нам всякую дрянь вместо продуктов отправлял. Только сейчас хвост прижал, а то все карами грозил и письма с жалобами строчил.

– Да, Таллобер – известная крыса. Трусливый и продажный, редкий пакостник. Чуть зазеваешься – сожрет и не подавится… Говорят, командующий его знатно мордой отвозил, как приехал. Наместник изрыдался весь, когда ему рожу помяли.

– Переживет. Не раз такое видел. Покается, золотишком да девушками для отдыха снабдит – вот все и забыто. Поэтому, как только войска двинут в степь, я с ними пойду. Благо уже и места указаны. Не хочу потом от этого мешка с пиявками отбиваться. Высокородные командиры – они далеко, а отыграются в первую очередь на нас.

– Так куда же на морозы глядя?! Зима уж началась, снегопады вот-вот пойдут. Вы же в степи поморозитесь все напрочь!

– Не волнуйся, нас так легко не взять. Его величество добрые войска собрал, ополчения не так много. А основные в разных переделках бывали и не одну зимнюю кампанию помнят.

– Не знаю, не знаю, как-то странно все это.

Сотник потянулся за следующей кружкой.

– По мне, лучше сейчас снег притоптать, чем потом летом по степи этих мохнатых уродов ловить. Город их разваливающийся по камушкам разберем, гробницу спалим, остатки орков на колья рассадим – вот и весна. А там и домой. Вы же готовьтесь. Как только основная масса войск в степь выйдет, вам достанется и за городом присматривать, и часть застав на себя взять.

– Туда ведь ополчение посадят, так объяснили.

– Крохи от ополчения, ты хотел сказать. Ладно еще, если сотню тебе наскребут. Все с войсками рвутся. За добычей и золотом, что шаманы в орочьем городе зарыли. Поэтому на тебя все и оставят. Ты командир славный, ребята у тебя как на подбор. Присматривайте, чтобы людишки лихие не зашалили. А мы вернемся, отметим прошедшие дни славно, чтобы до старости наместнику и его прихлебателям икалось!

На двух холмах россыпью чернели могучие орочьи конники, широко охватившие заснеженную долину меж холмов. Цепочка следов в долине упиралась в остановившийся отряд. Трое наездников во главе и свободные снаряженные лошади за ними.

Топтун устало тронул коня и стал спускаться вниз, навстречу чужакам. Он и его воины закончили шестидневную гонку за незнакомцами. Сейчас, под ярким полуденным солнцем, шаман раздраженно разглядывал всадников, застывших в непривычных человеческих седлах. Целый месяц разбитые на летучие отряды лучшие воины охраны Многоголового, получив приказ, искали соплеменников вождя Дикого народа. Обшарили замерзающие болота на севере, вихрем промчались по западной холмистой границе степи. И нашли сожженную стоянку, где упокоились самки и молодняк. Пробежали по человеческим следам до другой стоянки и снова посчитали убитых, которых уже попробовало на зуб голодное зверье. Теперь, загнав лошадей, настигли все же тех, чей запах заставили искать по всем бесконечным степным дорогам. Осталось лишь выяснить, почему две свободные самки с оружием до сих пор не убили столь странного попутчика.

Топтуну не нравился полученный приказ. Мало того, что получил он его от вождя Разделенных, а не от совета шаманов. Так еще пришлось мотаться по замерзающей степи в то время, когда его силы требовались для защиты Города павших.

Топтуну не нравился отряд, данный ему в подмогу. Бывалые воины из личной тысячи Многоголового побаивались знатока заклятий и наговоров, но не проявляли должного уважения. То ли дело жить в кочевье. Почет, послушание, лучшие куски от клановой добычи. Так нет, вместо этого – пронизывающий ветер, питание на ходу всухомятку, сбитый до кровавых мозолей зад и злобный оскал соседей у костра, терпящих тебя лишь по приказу старшего.

А еще Топтуну не понравился человек. Он спокойно разглядывал приближающегося шамана. Потертая зимняя одежда, крепкие сапоги, легкая кольчужная сетка, чуток великоватая для его фигуры. Ременная перевязь поверх груди и два широких ножа рукоятками вниз. Орочий меч и кинжал за поясом. Два больших лука по бокам в кожаных тулах и полные колчаны стрел рядом. В паре шагов сзади укутанные в теплые меха самки настороженно оглядывали окруживший их отряд. Семнадцать лошадей, разгоряченных после долгой скачки, искали пучки травы под неглубоким снегом. Быстрый отряд на быстрых лошадях. Десяток лошадей под седлами и десяток с легкой поклажей, не более одного тюка на каждой. Сменные лошади и лошади с доброй добычей. Еще бы пару дней, и чужаки ушли в предгорные районы. Еще пара-тройка дней – и разбирайся потом с гномами, на чьих именно землях перехватили отряд.

Если бы не разрушенный человеческий лагерь, шаман бы просто приказал скрутить человека. Но увиденное им требовало подойти к делу с должной осторожностью. Распутанные следы наглядно говорили, чем может закончиться нападение на сидящего напротив всадника, чернеющего пустыми глазницами на ярком солнечном свету. Вождь не простит, если его воины прольют кровь.

Топтун вздохнул легонько и как можно приветливее оскалился:

– Хорошо воюешь, человек. Ты меня понимаешь, да? Я говорю, ты…

– Я понимаю тебя, камлающий в ночи.

– О! Какая редкость в этих краях! Человек, говорящий на нашем языке! Рад такой встрече…

Безглазый отвесил церемонный поклон и ждал продолжения.

– Хорошая охота. Богатая добыча. Пленники и оружие, что еще надо воину.

– Это мои шайты – сироты, взятые под опеку и защиту. Здесь нет пленников.

Топтун удивленно уставился на насупленных самок. Надо же, они слушаются человека!

– Я иду с миром и готов уплатить должную долю от захваченного в походе. Позови сотника, мы обсудим с ним этот вопрос. Мои лошади стынут на ветру…

– Ты говоришь со мной, человек! – окрысился старый орк. – И не тебе решать, куда и как ты направишься по нашим землям!

Безглазый обернулся к попутчицам:

– С каких это пор шаманы нарушают законы степи? Дань за проезд всегда берет старший разъезда. Тут – три десятка воинов, над десятниками должен быть назначенный сотник. Он принимает оговоренную долю, и он решает, что достанется танцующим с ночными духами.

Человек привстал в стременах и изобразил скрещенными ладонями общепринятый знак призыва старшего военачальника. С холма в сторону беседующих двинулось несколько всадников.

Ярость налила кровью глаза Топтуна. Столь наглое поведение человека требовало немедленного ответа! Человек вел себя так, будто он стоял во главе тысячного клана и собирался раскинуть шатры переговоров с малочисленными соседями! А эти оболтусы помчались на его зов! Дай им волю, они в самом деле возьмут дань за проезд по землям Разделенных и пропустят мерзавца дальше на север.

– Ты, грязный кусок мяса, будешь делать то, что я тебе прикажу! Или отправишься на вертел до того, как твои лошади остынут после скачки! Я, я тут отдаю приказы!

И старик рванул из рукава заранее приготовленный амулет, сжал его в кулаке и на одном дыхании прошипел заклинание подчинения. Мутное серое облачко окутало фигуру шамана и, набирая скорость, потекло к человеку. Не прошло и пары мгновений, как темнеющий воздух поглотил безглазого, сгустился до чернильной мглы, мгновенно налился кровавыми отсветами и метнулся назад. Жаркий хлопок бросил орка на землю, вздыбив лошадей в долине и заставив схватиться за оружие воинов на холмах. Самки бросились усмирять табун, а на земле катался в муках Топтун, терзая безумными воплями слух скачущего к нему сотника и его охрану.

Глэд побелевшей статуей застыл на коне, стараясь не вызвать атаку орков нечаянным шевелением.

– Я пришел с миром, я пришел с добычей и дарами богам. Я не хочу причинить зло!

Сотник Тром подал знак охране, сам аккуратно объехал столь резкого на ответ незнакомца и поманил к себе самок. Пока воины успокаивали беснующегося шамана, Тром задал несколько быстрых вопросов:

– Какой запах ваших костров? Кого выбрали старшим в походе на север? Где ваша мать? Кто забрал жизни ваших братьев? Кто вам этот человек?

Выслушав скупые ответы, сотник повернул коня обратно. Спешился рядом с затихающим Топтуном, послушал его сиплый хрип.

– Демоны, проклятые демоны, кровь, кровь везде! Она жжет меня, она раздирает мою грудь и пожирает мои глаза! Больно, как больно мне!..

Покачав головой, воин вернулся в седло и задумался на пару мгновений. Потом жестами быстро раздал приказы, буркнув трем застывшим рядом путникам:

– Дань выплатите Многоголовому. Я не приму ее после случившегося. Заодно расскажете все обстоятельно совету шаманов. Я и мои люди поедем впереди, покажем дорогу. Вы следом. Охранение – на полет стрелы от нас. Приказы выполнять без задержки. За обнаженное оружие – смерть. За колдовство – смерть. Вечером стоянку ставите для себя отдельно. Самкам разрешаю пользоваться ножами для приготовления еды. Тебе – нет.

Безглазый окинул взором рассредоточившихся у подножия холмов воинов и ответил ритуальной фразой:

– Вверяю наши души кончику твоего копья.

Сотник удовлетворенно кивнул и тронул коня. Следом за ним потянулась охрана, привязав к седлу мотающегося в беспамятстве колдуна. Отпустив их на некоторое расстояние, следом двинулись человек и его спутницы. Оставшиеся орки широко рассеялись по степи, стараясь не приближаться к конвоируемым чужакам, в один миг лишившим отряд магической защиты. Кто его знает, что еще припасет судьба в дороге? Одна надежда на крепкую сталь и острые стрелы, способные оборвать нить жизни любого колдуна…

Человек в богато украшенном черном камзоле разбирал кипу донесений от отрядов следопытов. Почти четыре сотни разведчиков обшарили приграничные холмы, но так и не нашли ни орков, ни спятивших ящеров, рванувших в глубину зимней степи. Большая часть отрядов уже вернулась в укрепленные лагеря, оставшиеся прибудут в ближайшие дни. Старший советник сортировал сейчас полученную с голубями груду докладов, собирая воедино информацию про обнаруженные следы, пустые стойбища и покинутые кочевья. Хлопок распахнутой двери рассыпал выстраиваемую из крупиц фактов мозаику замершей орочьей жизни.

– Тор прислал трех голубей сразу. И все – пустые!

Советник замер, обдумывая услышанное. Потом коротким движением из гущи бумаг выдернул тонкий кусок папируса. Пробежал глазами, задумался.

– В последнем сообщении сказано, что они захватили неплохую добычу. Видимо, ушедших на охоту самцов не заметили… Что говорят командиры гарнизонов?

– Войска выдвигаются на позиции. Через неделю первые разъезды направятся в степь.

– Подготовь коня, надо будет наведаться к наместнику, согласовать путь одного из отрядов. Следопытов мы им предоставим. Нехорошо, если на пути войск прошляпим орочью стаю.

Слуга кивнул и помчался на конюшню.

Советник тяжело поднялся из-за стола и выглянул во двор, где холодные снежинки танцевали в порывах резкого ветра.

– Эх, Тор, Тор. Как же это ты так оплошал… От кого угодно, но не от тебя ожидал получить пустых голубей… Найдем ли, где твои кости степь упокоила?..

Надвигающаяся ночь крутила снежные вихри, срывая тонки дымки с труб и завывая холодными ветрами между узких улочек. Зима вступала в свои права и не обращала внимания на разворошенный людской муравейник. Холодному снегу все равно, сколько тел укрыть белым саваном – десять или тысячи… Снега хватит на всех…

Глава 10
ВЫСТУПИВШИЕ КОРОЛЕВСТВА

Перешеек стал непроходимым не сразу. Еще семьсот лет тому назад путешественник страдал только от жажды в засушливых горах, через которые петляла дорога между северной и южной частью Фэгефула. Но через сто лет только безумец попытался бы пуститься в этот путь. С тех кровавых лет до наших времен в пустынных горах Перешейка хозяевами себя чувствует только нежить: погибшие в обоюдных схватках люди и нелюди. Подпитываемые утерянными магическими артефактами и истребляющие все живое в захваченных ими землях.

Торговые пути из южных провинций. Дополненный каталог

Ноябрь

Шум, гам, не получившие права говорить ораторы, перекрикивающие друг друга… Многоголовый с грустью покосился на висящий на поясе кисет. Как жаль, что на большом совете нельзя раскурить трубочку. Когда еще великие вожди Разделенных угомонятся и прислушаются к дряхлому шаману, сорвавшему голос в попытках успокоить разнузданную вольницу. А и пусть. Пусть попотеет. Как за спиной шипеть о хапнувшем излишек власти – так первые. А как с избранными вождями по душам поговорить – так все навыки потеряли. Ничего, пусть постарается, не все старому вождю вперед камлающих бежать. Старого вождя гомон совсем не раздражает, он прекрасно слышит все, что ему надо в любом шуме. Жаль только, что добрым табачком глотку не потешить, пока этот балаган не закончится…

Многоголовый скосил глаза влево, где за почетными столами сидели гости.

Ящер. Здоровый зверюга. В ширине плеч не уступает, а зубы покрепче будут, чем у степных волков. Вождь уже успел понаблюдать, как тренируются пришедшие на помощь хвостатые братья. Добрые бойцы. Не чета его тысяче, но рядовых орков порвут и не поморщатся. Жаль только, что мало этих хвостатых, всего две тысячи. Грустно только, что себе на уме и не подчиняются лично ему. Готовы драться против людей, но не полезут в местные свары. Сидит зеленый, глаза прикрыл и знай себе кумыс хлебает. И не поймешь, что у него на уме. Одно радует, что и шаманы несолоно хлебавши ушли. А как плясали, как плясали: «У нас общие корни, мы дети Владыки, веками слушаем волю совета!» Ага, вот только советчиков хвостатый не любит, это точно. Дары принял, зубастиков, притопавших на постой, в городе определил, а ответ у него один: «Все на благо Владыки! Примем бой против проклятых людишек!» Вот и пойми его: то ли в любви признался, то ли развернул и пинком подальше спровадил. Хите-э-э-эр. Хорошо еще, что лохматый народ с ящерами по-хорошему сошелся. Мало ли поводов глотки друг у друга пощупать. Но орки помнят добро, что бы ни говорили людишки. Пришедших встать плечом к плечу перед общим врагом принимают как должно, не чета вонючей падали из приморских земель…

Вождь почесал загривок и перевел взгляд на следующего гостя. Или следующую. Не разберешь. Принесла же нелегкая. А все эти, любители постучать в бубны. Прибежали радостные такие, с криками, с плясками. Вот боги услышали их завывания, прислали им помощь откуда не ждали. Темные эльфы откликнулись на зов, и примчалась сквозь пургу лучшая из лучших, хранительница древних знаний и мастерица темных заклятий. Мастерица… Плевком перешибешь, а туда же, на войну. Собралась и примчалась. Когда не ждали… Тьфу… Сидит, чистая недомерка, в серебристой кольчуге, шляпа с пером. Всем улыбается, глазки строит, только успевает на комплименты отвечать. То-то клановые вожди перед ней шерсть распушили, стараются себя показать. Одна надежда, что эльфийка в самом деле мастерица в тайных знаниях и поможет совету шаманов поднять нежить. Стоящих бойцов осталось мало, любая помощь пригодится. Даже такая, гремящая мертвыми костями…

Многоголовый повернул голову вправо, к бессменному помощнику, старому Шатуну. Дядька Шатун – известный в прошлом безобразник, вволю пошалил по разным стойбищам, самок попортил и кумыса попил. Где-то в дальнем набеге попался людям, потерял на костре большую часть шкуры. Но обрел лютую ненависть к наглым соседям и при любом случае старался должок вернуть. С малых лет приставлен старый воин следить и пестовать будущего вождя, что делал с должным усердием. Не было у Многоголового лучшего и более преданного воина и советчика, чем старый Шатун. Вряд ли уже будет, не оставил старик наследников…

Вождь вопросительно сморщил нос, старый орк тут же склонился к его уху.

– Будет через два дня. Последний караван с оружием. Кстати, разъезд перехватил остатки его клана. В живых после схватки с людьми остались две малолетние самки. Их вел человек. Сотник докладывает – шаман с человеком справиться не смог. Сейчас под охраной в дальнем лагере, ждут твоего решения.

Многоголовый коротко хрюкнул и потянулся за добрым куском мяса, который только что выложили перед ним на блюдо. Пора перекусить, а затем приниматься за дела…

Через полчаса старый шаман все же сумел навести подобие порядка, и уважаемые вожди заслушали доклады истомившихся счетоводов и писарей, касты презираемой, но пока необходимой в хозяйстве. Со слов бумажных червей выходило, что оружие собрано в складах у Усыпальницы. Лучшие из лучших и смышленейшие из смышленых уже начали тренировки с хитроумными механизмами, которые предоставили оркам гномы. Оставшееся оружие ждут со дня на день с последним караваном с гор.

Добрые новости обмыли должным количеством напитков и съели очередного жареного быка.

Следующим к доброму собранию обратился младший из шаманов, личность столь незначительная, что большая часть присутствующих и не помнила, чьи родовые знаки он носил до того, как надел цветные одежды камлателя. Младший из младших поведал вождям о нанесенной им обиде со стороны странного человека, пробиравшегося тайком в горы и пойманного доблестными воинами на его запутанных тропах. Разряженный в лучшие одежды по поводу совета орк подпрыгивал в центре юрты и призывал громы и молнии на голову врага, оскорбившего действием почтенного шамана, защищавшего храбрый поисковый отряд…

Утомившись скакать, цветное недоразумение предложило посмотреть на негодяя, доставленного для развлечения почтенных вождей. А после просмотра передать его для пыток и принесения в жертву, что приветствуется степными богами… Услышав про пленника, вожди с интересом загомонили. Обычных людишек уже и видеть не хочется, вон их, несколько тысяч согнано на северную окраину Города павших. А тут – воин. Одиночка. Почти до гор домчал на быстрых конях. Шамана не испугался. Интересно…

Чужака провели и поставили в центр юрты, рядом с жарко пылающим костром. Человек с интересом осматривался, неприятно мерцая отблесками огня в пустых глазницах. Ни страха перед сильными воинами, ни почтения уважаемым владыкам известных в степи родов. Орки обменивались шутками, оценивая кожаную перевязь, пустые дешевые ножны и несоразмерную кольчужку, что даже стрелу не удержит. Смешной человек. Не от Драконов, закованных в сталь. Не от болотников, похожих в броне на панцирную черепаху. Не от западных всадников, увешанных стальной чешуей до колен…

Многоголовый заметил проснувшегося ящера, который с интересом разглядывал пленника, и сделал пометочку. То, что хвостатому важно, может и ему пригодиться. А эльфийка лишь носик сморщила, отвлеклись вожди от ее персоны, какая досада…

– Вожди, совет шаманов ждет вашего слова и вашего решения! Как будет сказано…

– Что сказано? – подал голос Шатун.

– Сказано о судьбе чужака, посмевшего…

– Ты, заяц облезлый, почему наше время столь бездарно тратишь?!

Перепуганный шаман сжался рядом с бесстрастно застывшим безглазым. Огромный орк наклонился вперед, вперился взглядом в человека:

– По-нашему говоришь?

– Да, незнакомый мне воин.

– Назовись, человечье отродье, когда тебя десятник Шатун, сын клана Весенних Ветров спрашивает.

Пленник распрямил грудь, развернул ладони вперед и горлом выдохнул-пропел:

– Глэд, вольный охотник, приветствует Шатуна, одарившего десяток доброй охотой…

Вожди довольно закивали. Правильный человек. Кто бы ни был – законы знает, речи обучен, должное уважение оказывает, коли спросят. Может, и пригодится куда. За костром приглядывать или кизил собирать для огня.

– Ты двух малолеток клана Хмурого в степи у людей отбил?

– Я.

– Они признали себя твоими шайтами?

– Да, до прихода вождя клана.

Шатун покосился на серого от страха шамана:

– Так почему тогда достопочтенный совет говорящих с духами нарушает закон? Что, звезды сегодня не так на небо вернулись? Или ветер вонь с болот принес вместо запахов трав? Как мы можем выносить решение без того, чей клан обсуждаем? Где Хмурый? Может быть, тут? – Орк приподнял богато украшенный ковер и заглянул под него.

Сидящие вокруг вожди взорвались хохотом. Ну уморил, ну молодец. Крепок еще старик и как славно на место недомерка поставил! Ведь в самом деле – не по законам выходит, вперед хозяина клана мнение выносить…

Шатун пожал закованными в сталь плечами:

– Не знаю, братья. Мне кажется, незачем нам спешить. На днях вернется хозяин молодняка, пусть он посмотрит, запахи и следы исследует, человека на зуб попробует. Тогда и поговорим. Я бы обождал, не хочу доброго воина обижать спешкой. Дикий вождь – добрый вождь. Не хочу его кумыс без спросу в костер выливать…

Остальные согласно заворчали. В самом деле, куда торопиться. Успеется еще.

Многоголовый довольно кивнул, соглашаясь с мнением совета. В самом деле, пусть пока в его тысяче в юрте поживет. Вместе с малолетками. Под присмотром. Все целее будет…

Шаман быстро откланялся, чтобы не попасть ненароком под тяжелую лапу, человека увела охрана. Могучие вожди продолжили обсуждение насущных вопросов, догрызая кости очередного быка. А их длиннохвостый гость пытался понять, у кого безглазый пленник научился столь необычному креплению ножей на грудной перевязи. Именно так носили легкое оружие разведчики его зеленого народа…

Ближе к утру Многоголовый вернулся наконец в родной шатер. Вымуштрованная стража расположилась за запахнутым пологом, охраняя драгоценную жизнь военачальника. Пару мгновений спустя через скрытый лаз к вождю пробрался один из многочисленных соглядатаев, в обилии рассыпанных по городу и соседним стойбищам.

– Разреши говорить, владыка моей жизни!

Владыка с одышкой устраивался на широком ковре, пристраивая богато украшенное седло под могучую голову. Чрезмерно обильный ужин клонил в сон, но следовало узнать, какие вести принес ему маленький шпион, приглядывающий за шаманами, извечной головной болью… Получив разрешающий кивок, лазутчик затараторил:

– Совет недоволен отказом выдать голову чужака, но будет терпеть. Тем более Топтун поведал много странного. Про то, как его заклинание вернулось обратно огнем и жаром, как видел он в бреду огромные деревья, сочащиеся кровью. Как черные тени звали его с собой и хотели увести во Мрак… Сейчас лучшие из лучших роются в старых записях, пытаясь разобраться с загадкой. А старейшие точат ножи, чтобы на дыбе порасспросить человека, каким образом он сумел избежать пленения и что за Мрак хранит его душа…

Вождь лишь хмыкнул – ножи они точат. Еще посмотрим, кто воспользуется тайнами незнакомца…

– Совет решил не ставить никого в известность о возможных талантах человека. Совет не хочет ни с кем делиться. Совет дождется возвращения Хмурого и надавит на него, чтобы тот выдал человека на расправу. Хмурый не обладает пока должным влиянием и уважением среди Разделенных вождей, его легко будет уломать…

Многоголовый довольно оскалился. Надавить на Дикого, говорившего с Хранителями… Пусть попробуют. А он посмотрит. Со стороны. Чтобы не попасть под дробящий кости ответ…

– В остальном совет активно готовится к обряду. Осталось меньше двух недель. Все готово и перепроверяется еще раз, под присмотром эльфийской колдуньи…

Вождь благосклонно кивнул, и щуплый орк исчез, будто его и не было… Пару минут спустя в юрту заглянул Шатун, принеся с собой запахи костров и лошадей. Склонился в поклоне, вслушался в тихий шепот повелителя.

– Человека не трогать, пусть в охранной тысяче так и сидит. Девчонок не беспокойте. Дождемся Дикого вождя, послушаем, что он скажет. Оружия чужака не лишать, посмотрим в деле. Может, размяться захочет. За хвостатыми присмотри, очень сегодня их старший человечком заинтересовался…

Получив еще пару мелких поручений, могучий орк неслышно покинул Многоголового. Спустя несколько минут только закованные в сталь телохранители слышали богатырский храп предводителя…

Облако пыли серой мукой осыпало немногочисленных зевак на обочине. Мальчишки радостно забрались на крепкий забор и свистом провожали проходящие мимо войска. Фрайм придержал коня – все равно соваться в запруженные солдатами ворота смысла нет. Окинул взглядом бредущих пехотинцев и помрачнел.

– А что, дьяволята, долго еще служивым шагать? – повернулся к ближайшим малолетним непоседам.

– Ну месяц или два, или полгода… Степь – она большая.

– Я про то, сколько мне тут пылью дышать.

– А, так это час, не больше. Вон складские шагают, считай, они одни и остались. Как пройдут, можно и в город податься.

– Складские?

– Да, их величества обещают надел в новых землях каждому, кто сейчас с войсками пойдет. Вот ополчение и набрали. А это работяги со складов, мешки ворочать все тяжелее, чем обозы сопровождать и на стоянках войскам продукты развозить. Получили по копью и пошли… Жаль, вы опоздали, две недели тому назад бароны дружинников выводили, вот там… – В глазах мальчишек явно читалась зависть. – Кони отборные, доспехи так и сверкают. А солдаты у баронов – как на подбор. Обещают, что дружины пополнять будут из отличившихся в боях! Эх, нам бы туда, в оруженосцы, а потом…

Наемник лишь головой покачал. Конечно – оруженосцем, потом латником, а самые удачливые доживут до легкой кавалерии. Если доживут. Но в отборные войска попадут лишь незаконнорожденные и лично отобранные среди вассальных крестьян крепкие мальчишки, способные выдержать железную муштру и угнетающий казарменный быт. Горожанам тут ловить нечего. Только в ополчение, грязь в обозах месить и на направлении основных ударов телами чужую конную лаву останавливать. Умирая за жалкие гроши и грубую пищу.

Это дружинники могут потом претендовать на участок земли, который сдадут в аренду и будут попивать свежесваренное пиво. Или продадут наградные листы и откроют маленький трактирчик, а то и в ветеранскую гильдию вступят, пестовать будущих солдат для барона. А горожанину достанется в лучшем случае с десяток золотых и шрамы от пережитых атак. Да дешевая выпивка вечерами за рассказы о небывалых приключениях. Пока не сопьешься…

Из ворот показался хвост ощетинившейся копьями колонны, и Фрайм стал пробираться поближе к воротам. Нужно побыстрее встретиться с Мимом, обсудить последние новости. А потом – бочка с горячей водой, чистая одежда и крепкий сон после долгой утомительной дороги…

Торопыга аккуратно подала кусок горячей влажной материи Глэду. Тот вытер лицо, руки, обтер грудь и с поклоном вернул влажную ткань обратно. Принял из тоненьких лап Шонголом перевязь с оружием, накинул потертую безрукавку и вышел из шатра. Мохнатые хозяйки проводили безглазого и занялись по хозяйству.

Что бы ни ворчали взрослые воины, которые косятся на кормильца, но им жаловаться грех. Со времени их освобождения человек ведет себя как настоящий старший брат. Всегда мясо на столе, затрещинами не подгоняет, в теплые меха одел, а вчера у соседей по кострам мену устроил. Часть доспехов, оружия захваченного продал. Новую одежду опекаемым шайтам купил, сапоги заказал. Холодную острую сталь оставил, что лишь в семьях воинов практикуют. Каждый вечер показывал, как нож удобнее в лапе держать, как удар от себя отвести и как могучего орка или человека ужалить больнее. От закованного в сталь воина не спасешься, а насильника или вора заставишь подальше держаться.

Сказки у костра рассказывает такие древние, что иногда лишь у бабушки слышали. Ответные с интересом слушает. Ведет себя иногда необычно, но что с человека взять. А еще вчера принес два кованых сундучка, поставил на пол. Торжественно подвел к откинутым крышкам, вручил каждой меч в ножнах и произнес обрядовые фразы:

– Род вручает вам право на жизнь, род вручает вам право на смерть. Смерть свою и врагов, жизнь детей и родных. Отобрать это право не смеет никто. Храните полученную сталь как продолжение тела. Вам решать, кому ее потом вручить. Либо детям и внукам, либо оставить себе в тяжелые годы, чтобы защитить родной очаг…

Обнял маленьких орчат, у которых от волнения перехватило дыхание, добавил от себя:

– Мы дождемся вашего вождя, он решит мою судьбу. Но вы теперь не бесприданницы. Пусть ваше приданое начинается с холодного железа, но будут там и богато украшенные платья, и золото на покупку табунов. Все будет…

Вложил каждой в лапу по потертой золотой монете, потрепал по загривку и отошел в сторону. А девочки полвечера играли с сундуками, укладывали в них нехитрые пожитки. А утром перетащили на положенные места у тотемного столба и теперь с нетерпением ждали, когда приедет вождь, запах которого уже забыли. Вождь, которого с надеждой ждут несущие общую с ним кровь…

Глэд поклонился поднимающемуся морозному солнцу, запахнул безрукавку, надел перевязь и пошел между чернобокими юртами в середину стоянки охранной тысячи. Там, на утоптанном чистом пятачке разминались свободные от дежурства бойцы – огромные бугристые глыбы мышц, блестящие под холодными лучами голыми торсами или пускающие солнечных зайчиков отполированными доспехами. Многоголовый тщательно подходил к подбору личных телохранителей. Грозный вождь уверенно подминал под себя соседей, объединяя кланы под единым руководством. Служить под его знаменами считалось почетным. Каждую неделю воины получали неплохое жалованье, кормили здесь на убой, но и гоняли до кровавого пота. И слушались отобранные только его одного, не обращая внимания ни на родственников, ни на шаманов. Особо отличившиеся после нескольких лет службы вернулись к родным очагам, приведя с собой нагруженных богатой добычей коней. В землях, где ценили только силу и захваченную с ее помощью добычу, удачливый и щедрый военачальник легко мог рассчитывать на желающих встать под его знамена. До той поры, пока он оставался сильным и удачливым.

А если к этой закованной в сталь тысяче отлично подготовленных воинов добавить вольных орков, составляющих дружины у ближних и дальних родственников, то под развернутые стяги Многоголовый мог собрать без малого половину воинов Разделенных кланов, если не больше. Остальным вождям приходилось считаться с этой каждодневно растущей силой, собирающей в одни крепкие лапы власть над мохнатым народом и диктующей жесткую волю уже не только многочисленным кочевникам, но и веками свободным шаманам…

Безглазый остановился на краю площадки, не спеша осмотрелся. Хорошо, что охрана передала его с малышками под опеку личной тысячи Многоголового. Вымуштрованные орки мрачно косились на человека, гуляющего в пределах их стоянки с оружием на поясе, но не трогали. Вряд ли их напугали широко разошедшиеся слухи про «спятившего шамана». Скорее всего, терпели пленника рядом с собой по приказу свыше. А вот в самом городе запросто можно сцепиться с первым встречным, посчитавшим ниже своего достоинства лицезреть на мощеных улицах «безволосое отродье»…

Вчера Глэд получил разрешение упражняться с оружием вместе с остальными воинами. В сторонке от рубящихся ухающих монстров он поработал с мечом, попробовал забытые приемы с копьем и поиграл под порывистым ветром с острыми стрелами. Метание ножей оставляло желать лучшего, и безглазый решил оставить шлифовку чужих воспоминаний в этой области воинского искусства на потом. Судя по косым взглядам, вчера ему дали возможность обжиться на новой территории. А сегодня крепкие ребята наверняка постараются попробовать наглеца на зуб. Помять человека в доброй потехе без смертоубийства не запрещено, не так ли?

Глэд оценил не спеша устраивающихся рядком зрителей, среди которых затесалось несколько ящеров, размялся и шагнул под пристальными взглядами в круг. Попляшем, мохнатые, кто хочет начать первым?..

Шатун внимательно разглядывал ровный шов на седле. Жаль терять такого мастера. С таким трудом выменял его на половину быка, чтобы привести в порядок старое снаряжение у личного десятка, и того пришлось вернуть обратно к остальным пленным. Что поделаешь, захваченные у Драконов крестьяне и горожане нужны шаманам для предстоящего обряда. Получить рабов на пару дней неотложных работ – большая удача… Пусть мечтают несчастные, что их готовят обменять на пленных орков. Пусть радуются неплохой кормежке и редким побоям, которые достаются исключительно за возможное неповиновение отданным приказам. Откуда им знать, что пленных орков никогда не выкупают и не обменивают. Не сумевшим бежать из плена воинам – не место в клане. Непонятно только, где искать весной новых мастеров… Война к весне в любом случае закончится, а хозяйство вести надо…

Рядом пристроился помощник, с вечной ухмылкой на морде…

– Чему рад?

– С утра заречные охрану принимали, рабов раз десять пересчитывали. Надо же такое придумать, на старое северное кладбище их загнать. Там разрушенных склепов больше, чем клопов в подстилке. Пока всех на перекличку добудешь, успеешь состариться…

– А тебе все радость, что соседей бесит…

– Не будут у меня в кости так часто выигрывать. Это их боги наказывают, не иначе…

– Угум, боги… Делать им больше нечего… – Шатун отложил седло и взялся за следующее.

– А тебе бы только поворчать… Ладно, схожу разомнусь…

– Кто-то давно от тебя в лоб не получал?

– О, а ты последних новостей не знаешь! Гость безглазый не прост оказался. С утра покатал наших, неплохо покатал. Бороться у него плохо выходит, тяжеловаты мы для него, а вот на мечах рубится – любо дело. Все местные хитрости и подлости знает, кто только учил мерзавца. Даже зеленохвостые свое получили, когда пытались с ним на железе потягаться. Обещал после обеда еще прийти. Хочу вспомнить молодость, на крепость попробовать. Давно хороших мастеров не встречал, к нашим уже и притерся…

– Сходи, сходи… Потом расскажешь… – Шатун отложил в голове услышанное и продолжил внимательное исследование выполненной рабом работы.

Колдун крутился в седле, словно ему насовали горячих углей в штаны. Он поминутно привставал в стременах и оглядывался на трамбующих позади дорогу пехотинцев, теряющихся в рано густеющей вечерней дымке. Покачивающийся рядом на крепком мерине полководец не обращал на суету личного лекаря никакого внимания. Старого Тертедуэя больше беспокоило, сколько крестьян обморозится, пока доберутся до места встречи войск союзников. Зима начиналась мягкая, что не могло не радовать, но мало ли как дальше поведет себя погода. Помнится, первые зимы, когда старику пришлось принимать в жесткие руки командование Пяти Сестрами, выпали на редкость холодными. Но тогда получалось отсидеться за толстыми каменными стенами, у горячо пылающих очагов, а сейчас, в голом поле – бесконечные пешие марши и наспех поставленные лагеря на ночь глядя. Одно дело – обученные войска, которых жизнь пообтрепала. Совсем другое – бывшие крестьяне, с голодухи и безденежья принявшие посулы вербовщиков за чистую монету…

– А хорошо идем, ваша милость, бодро, – решился прервать долгое молчание Кхохолом. – Так и границу завтра перевалим.

– Это вы, любезный, хватили. До границы еще два дня ходу. Но уже близко, это так.

– Я с утра по ближайшим отрядам проехал – одеты, обуты. Похоже, его величество в самом деле лучшее из арсенальных запасов выдал.

– То-то вы на завтрак опоздали, личным досмотром войск занимались. Не замечал раньше за любимым костоправом такой прыти.

– Так нам вместе в степи снег топтать, хочется знать, кто спину прикроет, – обиженно вскинул белесые брови колдун.

– Не обижайтесь, Кхохолом. Простите старика, я последние дни в делах, заботах, все ворчу по мелочам… А насчет одежды для солдат – это нам перед отходом подфартило. Его величество давал небольшой прием, и фаворит пожертвовал крупную сумму золотом на благо армии. Видать, плохи его дела, раз такие подарки перед государем делает, все внимание хочет к себе привлечь. Ну пока крысы тыловые не хапнули, я деньгами распорядился. Одежку получше для части завербованных прикупил и обуви набрал. Что-то уже надели, что-то нас на границе ждет, в деревнях. А из арсенала одно тряпье досталось. Им хорошо мостовые мыть, не жалко.

– Неужели и оружие такое же выдали?

– Чуть лучше. Для необученной пехоты на пару потасовок хватит. А больше наши бодрые солдатики вряд ли выдержат. Одна у нас надежда на пять тысяч регулярных войск, которые уже в степь выдвинулись, да набранных свободных конников. Но там сброд тот еще. Где бывшие наемники, где просто обнищавшие горожане. Любой, у кого хватило сил лошадь прикупить, тот к нам и прибился. Сотников к ним я приставил, но держать эту вольницу в кулаке будет трудно. Боюсь, даже стойбища по степи искать им нельзя поручить. Одна надежда, что основные силы врага расколотим в первом сражении. Тогда бравых ребятишек можно будет пустить незащищенные юрты грабить.

Колдун обеспокоенно обернулся на гремящую железом массу и нагнулся ближе к Тертедуэю:

– И что, мы идем на верную смерть?

Закутанный в теплую шубу старик захихикал:

– Полно вам, чего вы так боитесь! Орков осталось несколько тысяч, даже нас хватит втоптать их в снег. А совместные силы способны сделать это несколько раз подряд. Так что пока сугробы не намело – доберемся до их города, ударим. Остатки у гробницы добьем и дележом бескрайних земель займемся. Боюсь, это будет самая тяжелая схватка за всю кампанию.

– А войска?

– Ну ополченцев нам хватит, кормить есть чем. Обоз санный уже вперед выслали. Бодрым шагом через месяц-полтора на месте будем. А там мечами помашем и согреемся. Не бойтесь, разобьем мы этих орков. Я их не первый год знаю.

– Я тоже их не первый год знаю, – буркнул себе под нос колдун и замолчал.

Столь блестяще начавшаяся военная кампания медленно поворачивалась к нему неприятной стороной. Обещания щедрого вознаграждения, лебезящие придворные и теплые перины остались далеко позади. А впереди замаячила густая кровь, которую прольют их плохо обученные крестьяне и разбегающиеся от ударов на быстрых конях наемники. Оставаться с глазу на глаз с мохнатыми орками не хотелось, слишком хорошо Кхохолом помнил, как они обращаются с попавшими к ним в лапы. А старый вояка запросто может влезть в самую гущу предстоящих сражений. Все ему на месте не сидится, черту старому… Эх, как нехорошо выходит! Похоже, поторопился колдун, поспешил. Поставил будущее только на одну лошадку. А как не вывезет, как споткнется?..

И до самого вечера обеспокоенный лекарь не досаждал больше попутчику глупыми вопросами, лишь мрачно косился на заснеженные поля вдоль дороги и кутался от порывов стылого ветра…

Глэд со стоном стянул пропитавшуюся потом и кровью рубаху. Нещадно избитое тело болело. Правый бок представлял собой почти сплошной синяк, а мелкие порезы щедро искусали натруженные руки. Второй день подряд с небольшими перерывами он бьется с орками. То, что начиналось как легкая забава, превратилось в тяжкий труд. Пока выручают гибкость и ловкость, но драться с превосходящими силой противниками, играючи обрушивающими на тебя страшные удары, – не сахар. Не сахар, не соль, а кровь и боль. Хорошо еще, что не забили до смерти… Потешут силушку, проверят себя в деле с необычным свежим бойцом и другим место уступают. Но пока счет не в его пользу. Из десяти поединков он выигрывает от силы пару. Хоть сегодня к вечеру чувствовал себя намного увереннее, чем вчера, но накопившаяся усталость давала знать, пропустил несколько весьма неприятных ударов. А выходить на утоптанный пятачок завтра просто страшно…

– Готов ли хозяин принять мясо в дар и разделить с гостем? – послышалось из-за полога.

– Хозяин рад любому гостю и сам одарит пришедшего, – вставая, ответил Глэд. Нехорошо встречать гостя сидя, оскорбление. Это лишь родственники могут друг к другу без ритуальных приветствий бегать.

В слабо освещенную юрту шагнул широкоплечий орк в простом воинском облачении, с пятнами седой шерсти по всему телу. Следом за ним вкатился непонятный зверь, похожий на кошку. Полог захлопнулся, за ним забубнили и завозились. Гость бросил кому-то через плечо:

– Позже, я сказал. Успеется.

На улице стихло. Глэд широким жестом пригласил неизвестного к горячо пылающему костру.

Крепко сложенный орк устроился на старом ковре, внимательно оглядел юрту, задержал хмурый взгляд на вещах у тотемного столба. Принял из лап Торопыги чашу с кумысом, плеснул немного в огонь во славу богов и влил в себя обжигающе горячий напиток одним движением. Вернул пустую посуду и покосился на другую малышку, которая возилась с пришедшим зверем, угощая того моченными в молоке кусками лепешки. Вздохнул и повернул изрезанную морщинами морду к человеку:

– Что делать будем, безглазый? От меня требуют выдать чужака на суд шаманов.

Глэд помассировал саднящий бок и усмехнулся:

– Тебе решать, вождь. Девочки с тобой останутся, я же мою шкуру постараюсь продать подороже.

Орк молча оскалился, похлопал лапами рядом с собой. Торопыга и Шонголом быстро присели рядом и замерли, словно мышки. Хмурый прижал к себе малышек и пригорюнился:

– Кем я после этого буду, человек? Какой из меня вождь, если клан не уберег. И отдал того, кто родственников из плена вызволил и хлебом с ними делился? Это у вас, людей, брат брата за паршивую монету продаст, а мы кровью родных не торгуем.

– Может, и так. У вас свои правила.

– Свои… Убить можем, соседей на колья посадим из-за выпасов хороших. Во славу богов кровавую жатву устроим в походе. Но пока степь стоит на кровных узах и братстве стали, мы будем жить. Ты думаешь, что я смогу с вами в подлости сравниться, продать тебя как скот после того, как увидел живыми моих сестер по клану?.. Вот там что? – Хмурый мотнул мордой в сторону сундучков.

– Приданое. Девочкам.

– Правильно. Приданое. То есть ты решил, что сестрам пора занять место на совете клана.

– Я решил, что моя жизнь может оборваться в любой момент, а малышки без приданого обречены на торги. Продали бы их, как не имеющих защиту клана! И посмотрел бы я на тебя, как тебе вслед воины плевали бы, что допустил такое бесчестье…