О бедном вампире замолвите слово Боброва Ирина

Глава 12

И здесь, и там

Все недавно видели вампиреллу: она делала уколы, ставила капельницы, потом зашла в сестринскую, выпила чаю и вышла. И все — никто не видел, как она покидала здание, вахтеры клялись, что девушка мимо них не проходила. Кирпачек, не находя себе места от беспокойства, вышел на крыльцо и столкнулся с бароном Пурыклом.

— Кирпачек фон Гнорь! — воскликнул барон после минутного замешательства. — Представляете, какая незадача — мой любимец подцепил где-то нехорошую болезнь.

Вампир не сразу понял, о чем речь. Пурыкл казался смущенным. Кирп обратил внимание на то, что демон впервые не смотрит ему в глаза — взгляд бегающий, на морде написано крайнее смущение.

— Простите, барон, но я не понимаю вас. У вас были случайные связи?

— Не у меня, у моего кота, — ответил Пурыкл, отводя глаза в сторону. — Позвольте распрощаться с вами на некоторое время, мне нужно посоветоваться с инфекционным врачом. — Крылатый демон кивнул вампиру и прошел в фойе.

— Теперь понятно, кто устроил повышение зомби Тлибзюзюку, — пробормотал Кирпачек, но тут же забыл о встрече: под оглушительный рев сирен к больнице подкатили три полицейских машины.

Он кинулся встречать гоблинов и даже не вспомнил о том, что со вчерашнего дня инфекционист Тлибзюзюк не работает в этой больнице.

— Быстро, быстро, — командовал рослый детина с погонами сержанта на широких плечах. — Перекрыть второй вход. По двое к каждому окну и чтобы ни одна тварь не просочилась!

Полицейские рассыпались по территории больницы, а сержант, вскинув помповый пистолет, заряженный капсулами с водой, пропущенной через серебряный фильтр, направился к тому месту, где стоял вампир. За ним, держа автоматы наперевес, двинулись еще шесть гоблинов.

— Документы! — рявкнул сержант, но тут же отменил требование: — Ладно, и так вижу, что в кувшин ты не влезешь, хоть фигой завернись.

— Гы-гы-гы! — хором заржали подчиненные, оценив шутку командира.

— Ма-а-а-алча-а-а-ать!!! — рявкнул сержант и вошел в здание.

Шестеро с автоматами последовали за ним, двое встали в караул у дверей.

Кирпачек немного помолчал, не решаясь завязать беседу, — все-таки парни «при исполнении» — но, немного потоптавшись на ступенях, все же не выдержал и обратился к полицейским.

— Вы по поводу пропавшей девушки приехали? — робко поинтересовался он.

— Мы по поводу возможного укрывательства нелегальных эмигрантов, — снизошел до ответа один из блюстителей закона. — Операция «Чистый город» проводится.

— Все районы уже вычистили, — не удержался от похвальбы другой полицейский. — Ты что, не чувствуешь, что дышать легче стало?

— Не могу найти подругу, из здания она не выходила, внутри тоже нет. Может быть, во время осмотра больницы ее тоже поищут?

— Эт ты у сержанта спроси.

— Он сегодня добрый, может, позволит. Только под ногами не путайся, — разрешили полицейские.

— Ма-а-а-алча-а-а-ать!!! — пророкотало в фойе.

Гоблины, услышав рык начальника, замерли. Их лица окаменели, а глаза смотрели на всех без исключения так, будто полицейские подозревали в совершении преступлений каждого, кому не повезло оказаться в поле их зрения.

Вампир рванул дверь, быстро проскочил фойе и взлетел по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Сержант и его команда оккупировали ординаторскую.

— Запускайте по одному! — рыкнул гоблин и начал опрос, который правильнее было бы назвать допросом. Он говорил таким тоном, что каждый вошедший начинал чувствовать себя виноватым во всех бедах, случившихся в Королевстве.

Когда очередь дошла до Кирпачека, он, отвечая полицейским, чувствовал, что сходит с ума.

— Нет, работы по ремонту граждане Джиннистана не проводили…

— Нет, ремонта не было вообще…

— Нет, никто из коллег в укрывательстве джиннов не замешан…

— Да я сказал же вам, у меня подруга в здании пропала! — вскричал молодой врач, устав бубнить одно и то же. — А кувшины вы на кухне смотрите, я-то откуда знаю, какой утварью пользуются повара! Можете еще судна проверить: вдруг туда эмигранты набились.

— Ладно, не кипятись. — Сержант встал, собрал со стола бумаги. — Думаешь, нам эти формальности нужны? Мы б за это время уже раза три весь домик снизу доверху прочесали. У нас начальство бюрократией увлекается, а мы отдувайся: за каждый чих бумажку должны положить, на каждый пук протокол составить. Ну что, братишки, приступим?

Полицейские, взяв автоматы наизготовку, хором рявкнули:

— Есть, сэр!!!

И приступили…

Целый час в больнице стоял визг обыскиваемых, грохот опрокидываемой мебели и звон разбитой посуды. Полицейские обшарили каждую палату, заглянули в каждую щель, не пропустили ни одного закутка. Наконец, стражи порядка добрались до подвала. В подвале осмотрели прачечную, заглянули во все стиральные машины, проверили корзины с бельем и зачем-то разобрали утюги. Прачка, дородная ведьма, издав боевой клич, кинулась защищать свое добро с метлой наперевес.

— Стоять! — заорал уже подуставший сержант.

— Пошли вон, вонючки!!! — перекрикивая его, возмутилась прачка. — Я вас поганой метлой отсюда! — И она, выпустив метлу из рук, окатила блюстителей правопорядка кипящей смолой. Тролли кинулись вон из прачечной, отряхиваясь и фыркая.

— Таких дур мне еще не встречалось, — проворчал сержант и тут же, увидев полоску света, прижал пистолет к губам, призывая рядовых к молчанию. Стараясь не шуметь, гоблины подошли к следующему помещению. Встав по трое с каждой стороны, они вопросительно взглянули на командира. Сержант отошел и, разбежавшись, пинком открыл дверь.

— Стоять!!! — заорал он.

Полицейские вломились следом, и только потом увязавшийся за ними Кирпачек решился заглянуть в бойлерную. Глаза его расширились, брови взлетели вверх, а рот приоткрылся.

— Вы?.. — пролепетал вампир.

В каптерке у шкафа с трубами и инструментами стоял его покровитель барон Пурыкл. В руках крылатый демон держал две головки чеснока. Тут же на низеньком, как раз по росту гномов, столике стояла емкость с прозрачной жидкостью, рядом с которой лежала солидная пачка денег. Сантехники опомнились первыми, они кинулись бежать, но бравые гоблины пресекли попытку к бегству, поймав коротышек за руки.

— Наркодельцы!!! — завопил сержант, не веря в свою удачу. — Вы арестованы.

Полицейские кинулись к Пурыклу, но достаточно было одного высокомерного взгляда барона, чтобы остудить их пыл.

— Я сам. — И аристократ, гордо подняв рогатую голову, вышел из бойлерной.

Гоблины, засовывая преступников в полицейскую машину, громко обсуждали размер премии, полагающейся за то, что схватили наркодельцов с поличным. Им действительно повезло. Случаи, когда удавалось схватить преступников за руку, можно было пересчитать по пальцам. Покупатель сейчас сидел рядом с продавцами в той же машине. Кирпачек смотрел на барона Пурыкла, начиная понимать, откуда взялось его баснословное богатство.

Барон, взглянув на вампира через решетку, пожал плечами и грустно улыбнулся. Он был спокоен, точно зная, что ему ничего не грозит. Ну и что? Да, покупал чеснок — само по себе это не является преступлением. Размер купленной им партии наркотиков — его личное дело. А вот то, что он занимался распространением наркотиков, — не факт, это еще доказать надо. Демон знал, что всего один звонок адвокату решит возникшую проблему в считаные минуты.

В камере, ожидая освобождения, барон Пурыкл заметил оставленную кем-то книгу. Он открыл ее, начал читать. Книга заинтересовала, и крылатый демон посмотрел на обложку, чтобы узнать, кто автор. Им оказался представитель национального меньшинства, судя по фамилии северный ведьмак. Писатель каким-то чудом разбогател, оплатив коммерческий тираж своей рукописи. Пурыкл не мог оторваться от чтения, раньше он даже предположить не мог, что бывают столь отвратительные тексты. Книга начиналась с того, что из леса выходит заблудившееся кентервильское порося. Автор описывал каждую деталь, все, на что падал взгляд голодного, несчастного животного, и каждую внутрию, которая посмотрела на заблудившегося страдальца.

Пурыкл прочел пять страниц, потом еще пять — порося все еще не преодолело десяти метров до опушки. Лязгнул замок, за бароном пришли, адвокат внес залог. Пурыкл покинул тюрьму, но книгу прихватил с собой. Ему было очень интересно узнать, сколько страниц автор еще будет расписывать выход несчастного животного из леса и когда же наконец бедненькое кентервильское порося попадет на открытое пространство. Он спешил домой, чтобы, усевшись в кресло и погладив своего любимца, открыть книгу и продолжить чтение. О том, что Кирпачек был свидетелем его ареста, крылатый демон и не вспомнил, он вообще к людям относился с некоторым пренебрежением.

Кирпачек тоже не думал об аресте своего покровителя, он снова мерил шагами фойе. Теперь вампир ждал пожарного. Во время поисков Сервизы внимание одного из полицейских гоблинов привлекли пустые крючки на противопожарном щите. Страж порядка нахмурился, ткнул пальцем в выкрашенные черной краской доски щита и сказал: «Непорядок!», потом позвонил в пожарную службу.

Инспектор появился сразу же после отъезда полицейских. Осмотрев неработающий пожарный кран, провода, свисающие оголенными концами над головами врачей и пациентов, захламленные кладовки и переполненные мусорные баки, схватился за рога. Вздыбив хвост и приподнимая полы немного длинноватой шинели со знаками пожарной службы на шевроне, черт кинулся к телефону и начал вызванивать работников муниципалитета.

Пожарного долго и почти открытым текстом посылали от зама к начальнику и обратно, но все его доводы о том, что без собственников здания проверка будет недействительна, пропали втуне.

Беспокойство о судьбе Сервизы не отпускало Кирпачека ни на минуту. Вампир не мог сосредоточиться на работе, все валилось из рук. Во время обеденного перерыва он зашел в сестринскую комнату, сел за стол, но не смог проглотить ни крошки. Он сидел сгорбившись, бездумно глядел в стену, не замечая, что машинально водит авторучкой по листу бумаги. Кирпачек фон Гнорь медленно погружался в пучину безнадежности. И утоп бы в горе доктор Кирпачек, если бы не подобрало его спасательное средство в лице санитарки Яграфьи. Деревенская ведьма зашла в сестринскую, поставила перед врачом тарелку с бешенкой и сказала:

— Поешь, уже шатает тебя. Чего самоедством-то заниматься?

Бешенка была приготовлена так, как любил вампир, — в меру зажаренные грибочки хрустели на зубах, но, нехотя проглотив несколько штук, Кирп отодвинул тарелку. Раньше бы он быстро съел все и обязательно бы выпросил у санитарки добавки, а сейчас аппетита не было совсем. Пища не только казалась безвкусной, но и вызывала отвращение.

Зашла новая старшая медсестра, назначенная на место Дреплюзы. Демоница сейчас лежала в палате на втором этаже, не имея возможности перевернуться на спину.

— Как там Дреплюза? Жива еще? — поинтересовалась Яграфья.

— Жива пока, но долго не протянет, — ответила ей упыриха. — Уже на спину перевернуться не может, фурункул под лопаткой такой огромный. Странно, я не слышала, чтобы крылатые демоны заболевали этой дрянью.

Кирп вспомнил разговор с Гундарго — призрак был прав, утверждая, что скоро все жители Королевства будут больны осиновой болезнью.

— Кстати, что еще отметила, — продолжила упыриха, прожевав гриб, который, не удержавшись, стащила с тарелки Кирпачека, — обычно перед смертью больные добрее становятся, а страшная медсестра визжит, злобствует и воет. С чего бы это?

— От недалекости, — ответила ей Яграфья. — Она о жизни-то ничего не знает, а уж о смерти тем более. Некогда ей было жизнь узнавать, она все брюхо набить старалась, а с набитым брюхом-то много не надумаешь, — и деревенская ведьма тоже взяла с тарелки бешенку и кинула грибочек в рот.

— Нашли Сервизку? — спросила упыриха у доктора.

Тот отрицательно покачал головой.

— Говорила же, в шкафу ищите, — проворчала ведьма. — Нет ее здесь, там она! — И она вышла, поманив за собой новую старшую медсестру.

— Шкаф? — Вампир задумался. — Портал? Но… как она могла там оказаться?

Он кинулся к шифоньеру, распахнул дверцы: прохода в мир человеков не было. Не зная, что делать, с тоской смотрел на вешалки с одеждой, лихорадочно пытаясь вспомнить, что же говорил тогда в своей квартире, но из-за волнения мысли путались и слова, открывающие портал, ускользали. Вампир подумал о гномах, которых недавно арестовали. Чеснок точно попал к ним с той стороны. Он бросился к двери и быстро пошел к лестнице, решив посмотреть в шкафу в каптерке сантехников. Может быть, там находится налаженный, стабильный проход? Почему-то вампир был уверен, что он обязательно встретит уже знакомого ему человека. Потом, вспомнив, что человек еще был замечен в операционной, резко развернулся и поспешил в противоположную сторону.

— Кирпачек! Кирп, тебя страшная медсестра зовет, — окрикнула его одна из сестричек.

Нехотя обернулся — встречаться со старой демоницей не хотелось, но делать нечего: она теперь пациентка и отвертеться от посещения больной не получится. По пути зашел в ординаторскую, нагнувшись над столом, поискал историю болезни крылатой демоницы и вдруг замер, услышав нежный голос:

— Кирп…

Он резко выпрямился, развернулся и оторопел: у шкафа с документами стояла бледная перепуганная Сервиза. Вампирелла смотрела на него глазами, полными слез, и протягивала дрожащие руки.

— Сервиза! — Он кинулся к девушке, обнял ее, прижал к груди. — Милая… Любимая… Родная… — шептал вампир, покрывая поцелуями лицо любимой. — Я так боялся, что никогда больше не увижу тебя… — Он с беспокойством вглядывался в ее глаза. — Что случилось?

— Не знаю, — прошептала вампирелла. — Наверное, я заболеваю. Я помню только, как разговаривала со страшной медсестрой в туалете, потом словно в тумане… И сон не сон, и на явь не похоже. Какая-то комната, в ней мужчины… Человеки… Представляешь, Кирп, я там тоже была человеком — вот страху-то! — Сервиза зажмурилась и помотала головой, чтобы прогнать наваждение. — Привидится же. Я, наверное, поднялась в ординаторскую и задремала.

— Постой-ка. — Кирп отошел к двери, развернулся и, сжав пальцами подбородок, задумчиво посмотрел на подругу. — Когда я вошел, тебя в ординаторской не было.

— Но откуда-то же я здесь появилась?

— Это я собираюсь выяснить в ближайшее же время.

Дверь приоткрылась, в ординаторскую заглянула дежурная медсестра.

— Ну что ж вы, доктор, совсем нас не жалеете, — жалобно сказала она, обвиняюще взглянув на Кирпачека. — А там Дреплюза покою никому не дает, скандалит. Уже загоняла всех — вас пред свои темные зенки требует.

— Уже иду. — Вампир посмотрел на возлюбленную. — А вы, уважаемая, возьмите Сервизу к себе на пост и глаз с нее не спускайте, пока я не вернусь. Договорились?

— Хорошо, — кивнула упыриха. — Только поторопитесь. О, снова орет. — Она сморщилась и зажала уши руками: больницу огласил злобный, требовательный рык Дреплюзы.

Врач направился в палату, из которой, как он слышал, после появления в ней страшной медсестры, сбежали все больные. Однако, открыв дверь, с удивлением увидел на соседней койке Тлибзюзюка. Тот тоже лежал на животе, под тонкой простыней на левом плече угадывалась опухоль чудовищных размеров. Инфекционист спал, постанывая во сне, и вампир не стал его будить.

Демоница лежала на двух кроватях, скрипевших под ее большим телом. Кирп поразился тому, как сильно сдала старуха: с их последней встречи Дреплюза состарилась на несколько тысячелетий, жесткая щетина на ее голове поникла, пятачок сморщился еще сильнее, а кожа на морде обвисла складками. Демоница плакала.

— Что вас беспокоит? — спросил Кирпачек, на всякий случай встав так, чтобы больная не смогла до него дотянуться.

— Дорогой мой… — начала страшная медсестра, и вампир, вздохнув, подумал: «Ну вот, сейчас опять будет объясняться в любви». Однако Дреплюза сказала: — Мне надо покаяться. Я скоро умру, любимый, но ты должен знать, что никогда не будешь счастлив.

— Сочувствую, — невпопад ответил Кирпачек. Его мысли были заняты Сервизой, он начинал понимать, что с ней случилось и где девушка пропадала все это время. Беспокойство за возлюбленную не отпускало его, и только когда демоница произнесла имя прекрасной вампиреллы, Кирпачек встряхнулся. — Ты знаешь, что с ней? — спросил он, не говоря, что Сервиза нашлась и что, если не считать некоторой нервозности, с девушкой все в порядке.

— Надеюсь, что ей плохо! — прорычала Дреплюза, задыхаясь. — И человеки сделали с ней что-то ужасное! Эти страшные человеки наверняка уже съели ее и даже косточек не оставили! Да! Это я толкнула Сервизку в портал, но все потому, что люблю тебя!

Страшная медсестра зарыдала, с трудом повернув голову, чтобы в последний раз посмотреть на любимого, но вампир уже вышел из палаты. Демоница заплакала, горько, безутешно. Вся ее длинная жизнь проплыла перед глазами. Один за другим вспоминались поклонники, их лица подернулись дымком забвения и были мутными, словно кадры плохо проявленных фотографий. Сколько их было? Дреплюза, посчитав, зарыдала еще горше: на удивление мало…

Вот молодой юноша из бедной семьи — симпатичный тролль, мечтающий сделать карьеру в столице. Как она тогда была счастлива! Кавалер клялся в вечной любви, дарил цветы, и тогда еще юная Дреплюза уже купила в магазине свадебное платье. Вечной любви не получилось: тролль отбыл в неизвестном направлении, а демоница осталась без средств к существованию: несостоявшийся жених оказался мошенником. Он заложил ее квартиру в банке, получил крупный кредит и пропал, а брошенная невеста пошла просить денег у богатых родственников. Именно тогда она получила в подарок дорогую квартиру и потом долго вспоминала тролля с благодарностью. Как говорят, не было бы счастья… Но она все же горько рыдала, пряча свадебное платье на антресоли.

Следующий претендент на руку и сердце появился спустя восемьсот лет. Приличный мужчина из рода ведьмаков, затянутый в кожаную одежду с клепками, нестриженый, небритый. Он ворвался в ее жизнь на новенькой метле марки «Харлей Дэвидсон». Демоница, помня печальный опыт с троллем, держала документы на квартиру в банке, а кошелек в ридикюле, который не выпускала из рук даже во время секса. Но жениха не интересовали ее доходы, он сам сорил деньгами направо и налево. Дело близилось к свадьбе, и страшная медсестра, вытащив свадебное платье, уже думала: «Вот оно, мое счастье!», но жизнь приготовила ей сюрприз. Однажды в квартиру ворвалась банда орков. Не найдя у Дреплюзы ведьмака в коже и клепках, бандиты устроили погром, забрали все, что было ценного, включая ридикюль со сбережениями демоницы, и просили передать жениху, чтобы тот в столице не появлялся. Платье и фата снова оказались ненужными.

Когда за ней стал ухаживать каменный великан, демоница уже постарела, стала опытной и сама навела справки о претенденте на ее руку, сердце и родство с князем Астаротом. Жених оказался многоженцем, и от каждой супруги имел с десяток ребятишек. Исполнительные листы косяком бумажных журавликов летали за ним из города в город. Этому кавалеру пожилая дама сама выписала стоп, не дожидаясь, пока в ее уютное гнездышко прикатят двадцать четыре официальные жены нареченного с оравами его детей. С одной конкуренткой она б еще поспорила, будь та ведьмой или гоблиншей, но два с лишним десятка каменных великанш просто разорвали бы ее на клочки. «Не вывезу», — подумала Дреплюза и позвонила в полицию, сообщив о местонахождении злостного неплательщика алиментов. Жениха под белы рученьки препроводили в тюрьму, а демоница снова засунула свадебное платье подальше в шифоньер.

Больше никого не было. Сколько ни пыталась вспомнить умирающая дама, кроме этих трех, никто не всплывал. Зато вспоминались другие моменты ее длинной, полной переживаний жизни…

Вот она идет по улице и смотрит на счастливых женщин. Молодые и старые, красивые и не очень, богатые и бедные, но всех объединяет одно: их лица светятся любовью. Если она еще могла понять, за что любят молодых и красивых, стройных и элегантных, то уж лучащихся светом глаз дурнушек, счастливых улыбок на губах толстух и умиротворения на морщинистых лицах дряхлых стариц, идущих под ручку со своими стариками, она не понимала.

Дреплюза уткнулась в подушку и, сморкаясь, попыталась успокоиться, но сердце жгла обида — та, давняя, незатухающая. Тогда еще нестарая женщина не могла понять, что такого есть в других особах женского пола, чего нет в ней? Почему их любят, а ее мужчины не замечают в упор? Она так и не смогла понять этого, когда была полна жизни, сил и надежд на счастье. Не понимала Дреплюза этого и сейчас, лежа на больничной койке в палате для умирающих. О, она любила! Она много раз любила и, как сейчас с Кирпачеком фон Гнорем, всегда страдала от неразделенной любви.

Дреплюза горестно хрюкнула, посмотрела на застонавшего Тлибзюзюка. Зомби захрипел, пытаясь что-то сказать, и умер. Страшная медсестра замерла, глядя в выпученные, остекленевшие глаза коллеги, и снова заплакала. Жалость к себе охватила все ее демоническое существо. Ведь скоро и она перестанет существовать, оставив после себя только старое, заплывшее жиром тело. Да и тело очень скоро исчезнет, и никто не вспомнит о том, что когда-то была такая Дреплюза. Никто не вспомнит, что она жила, плакала и страдала, радовалась и мечтала о любви…

И тут демоница перестала на мгновение дышать, вспомнив, что был еще один поклонник. Увидев ее впервые, он тут же объяснился в любви и предложил встречаться. Единственный, кто в глаза не видел ее квартиры в элитном доме, кто не знал о родстве с князем Астаротом и все же начал за ней ухаживать, а она… Она оттолкнула его, не поняла, что на такое способен только тот, кто действительно любит! Демоница улыбнулась, забыв о недавнем отчаянии, и прошептала имя мужчины, которому понравилась сразу, с первого взгляда:

— Бомж Коля…

Страшной медсестре вдруг стало легко, обручи боли, сжимавшие сердце, лопнули, и она глубоко, полной грудью, вдохнула воздух. Ароматы весны пробивались сквозь запах лекарств, шум листвы становился все громче и громче и наконец заглушил стоны больных, звон инструментов и прочие больничные звуки. Дреплюза почувствовала всю прелесть своего мира, всю его силу и мощь. Стены больницы поплыли мелкой рябью, задрожали, и умирающая дама не поняла, что рябит у нее в глазах.

— Ты мне тоже нравишься, бомж Коля, — прошептала Дреплюза, чувствуя, что жить осталось несколько часов. — Я сразу поняла, что ты — моя судьба. Ты один захотел жениться на мне…

Страшная медсестра вспомнила о Сервизе. Стон сожаления вырвался из клыкастой пасти, и демоница всем сердцем пожелала оказаться на месте бывшей соперницы, в мире человеков.

— Мой родной, единственный, любимый… — прохрипела влюбленная дама и сползла с кровати на пол. Встав на четвереньки, с трудом поворачивая голову, она осмотрелась. Шкафов в палате не было. Дреплюза подползла к тумбочке и, не подумав, что в эту дверцу она точно не влезет, горячо зашептала: «Ни здесь, ни там; ни здесь, ни там; ни здесь, ни там; ни здесь, ни там…»

О Кирпачеке фон Гноре, которого еще недавно хотела заполучить любой ценой, несчастная демоница даже не вспомнила…

Молодой вампир тоже не думал о Дреплюзе. Выбежав из палаты, он помчался на пост, не замечая удивленных взглядов коллег и пациентов. Кирп боялся, что Сервиза снова исчезнет и вся его бесконечная жизнь будет полна боли и горя. Впервые он подумал о смерти. Смерть куда лучше нескончаемой жизни без любимой, лучше вечного одиночества. Увидев за стойкой сестринского поста любимую, Кирп с облегчением вздохнул и остановился.

За столом сидела дежурная медсестра, рядом с ней на краешке другого стула примостилась Сервиза. Подошла санитарка Яграфья и, облокотившись на барьер, спросила:

— Бешенки хотите? Я тут сушеных грибочков принесла.

Девушки не стали отказываться от угощения. Упыриха вообще никогда и ни от чего не отказывалась, а Сервиза взяла грибочек, чтобы перебить неприятный привкус во рту, оставшийся после посещения мира человеков. Во рту до сих пор стоял вкус воды и темных плиток, которыми угощали ее монстры. Поражаясь реалистичности сна, девушка вспоминала, как называется кушанье, купленное человеками специально для нее. «Гематоген» — вспомнилась надпись на фантике. Странно, но ей вдруг показалось, что бешенка по вкусу совсем не отличается от гематогена человеков. Сервиза, подняв глаза, замерла. Она увидела возлюбленного, смутилась и прошептала:

— Кирп…

— Сервиза…

— Я здесь.

Вампирелла поднялась из-за стола, протягивая руки к любимому. Кирпачек сжал маленькие ладошки и, заглянув в глаза девушки, прошептал:

— Мне надо тебе многое сказать…

Медсестра не отвела взгляда, страсть в глазах избранника не смутила ее.

— Мне тоже, — прошептала она.

Дежурная медсестра, пожилая упыриха, смотрела на влюбленных, открыв рот.

— Пошли отсюда, — дернула ее за рукав ведьма Яграфья. — Пошли, пошли…

Влюбленные не заметили их ухода.

— Любимая, я так много хочу сказать тебе! Я люблю тебя, и если ты согласишься выйти за меня замуж, то я буду самым счастливым вампиром на земле, — на одном дыхании выпалил Кирпачек и замер, ожидая ответа.

— Я простая деревенская девушка, — потупив взгляд, прошептала вампирелла, — а ты виконт и, возможно, когда-нибудь станешь графом. Твоя семья не примет меня.

— Что ты, они будут рады тебе! — уверил ее Кирпачек. — Ты только не перебивай, ладно, дорогая? — Девушка кивнула. — Я много думал о нас, о том, как мы будем жить, какие у нас будут дети. Я не решался говорить с тобой о браке, боялся, что жизнь может стать хуже и ты будешь несчастна со мной. Боялся того, что нашим будущим детям придется расти в мире, полном злобы и зависти, боли и страданий. Страх сжимал мое сердце, стоило только представить, что они смотрят на меня голодными глазами, а мне нечего им предложить поесть. Я хотел изменить этот мир, сделать его лучше, счастливее, чтобы ты тоже была счастлива в нем…

— Кирп…

— Не перебивай, иначе я не смогу сказать тебе всего, — прошептал Кирпачек, целуя ладошки вампиреллы. — Не перебивай, родная.

— Но, Кирп, я уже счастлива…

— Я тоже. Я только сейчас понял, как я счастлив оттого, что ты рядом. И мир, подаривший мне тебя, подаривший такую любовь, не нуждается в переделке. Я беру тебя в жены, Сервиза, и пусть здесь нет священника, чтобы обвенчать нас, ты все равно моя жена. И что бы жизнь ни уготовила и нам, и всему Королевству, мы все пройдем — вместе. Когда ты пропала, я почти что умер. Без тебя даже самая благополучная жизнь не сделает меня счастливым. Ты выйдешь за меня?

— Да! Да, да, да!!! — воскликнула сияющая вампирелла, обнимая Кирпачека.

Молодой вампир прижал девушку к груди, приподнял ее и закружился. Он забыл обо всем. Забыл, что они находятся на рабочем месте, что уже глубокая ночь и больные спят. Он целовал девушку, которою только что назвал своей женой.

— Кирп, Кирпачек! Отпусти же! — Сервиза стучала кулаками по плечам. — Послушай, чем так странно пахнет? И тихо так, как в склепе.

— Неудивительно, ведь глубокая ночь, все спят.

— Что-то не так. Кирп. Ты принюхайся.

Кирпачек втянул носом воздух. Сладковатый запах болотного газа заглушал привычные больничные ароматы и кружил голову, вызывая сонливость. Вампир, отметив, что от недавнего возбуждения не осталось и следа, осмотрелся. В конце коридора, прикорнув на свободной кушетке, крепко спала санитарка Яграфья. Ни один больной из тех, что лежали на кушетках, не храпел, не стонал во сне. Неподвижная, безмолвная тишина насторожила врача, он и сам чувствовал вялость, клонило в сон. Кирпачек посмотрел на вампиреллу: Сервиза присела к столу, голова девушки упала на грудь, глаза закрылись.

Кирпачек замер, прислушиваясь, и только шум, донесшийся со стороны кухни, вывел его из оцепенения. Это стучали кастрюлями и громко разговаривали рано пришедшие на работу поварихи. Две старые зомби, много лет проработавшие в больнице, были глуховаты, их болтовню можно было услышать издалека. Кухня занимала небольшую площадь в левом крыле, пристроенном относительно недавно — всего несколько тысячелетий назад, но и эта часть здания давно обветшала. Коридор был перегорожен деревянной решеткой, через окошко в которой подавали пищу.

— Сервиза, вставай, любимая.

— Кирп, я так хочу спать…

— Вставай, быстро! — громко произнес Кирпачек. — Кажется, в больнице утечка газа. Быстро!

Он помог девушке подняться и, взяв ее за руку, побежал к лестнице. Молодые люди быстро спустились на первый этаж и только завернули к тому крылу здания, где находилась кухня, как их накрыла волна неприятного сладковатого запаха.

— Опять не закрыли баллон, — ужаснулся Кирпачек. — Быстро на улицу. Беги!

— А как же ты? Я не пойду без тебя, Кирп…

— Беги, сказал!!! — И врач толкнул девушку к выходу. — Скорее, сказал.

Вампир на минуту замер, проследив, чтобы любимая покинула здание, и только когда закрылась входная дверь, понесся к перегородке. Захлебываясь в удушающем зловонии, врач чувствовал, что сознание оставляет его. Он бы упал, но чьи-то сильные руки подхватили его обмякшее тело. Кирп с трудом открыл глаза и помимо воли губы расплылись в улыбке.

— Сил… братишка… — прохрипел Кирпачек.

— Что тут у вас? Чем так пахнет? Приехал к брату, а он откинуться собрался, врачей полная больница, а ты тут обмороки устраиваешь?! — закричал Сил, встряхивая старшего брата.

В больнице по-прежнему было тихо, больные спали, возможно, в последний раз в своей жизни. Однако громкий смех глухих зомби, раскатами прогремевший по коридору, помог врачу встряхнуться. Он встал на ноги и, глянув в сторону кухни, успел крикнуть:

— Стой!!!

Окрик врача помешал зажечь спичку старому гному, собравшемуся покурить возле решетки. Гном, привыкший в шахте дышать чем угодно, только не воздухом, просто не заметил утечки газа. Старик вздрогнул, выронил коробок, и Кирпачек возблагодарил небо за то, что подземные гномы принципиально не пользуются зажигалками. Промедли врач всего мгновение, и половина дома взлетела б на воздух, а вторая половина выгорела бы прежде, чем подоспели пожарные.

На крик из подсобного помещения выбежала повариха и, учуяв запах, с перекошенным лицом кинулась закрывать баллон. Кирп, чувствуя, как слабеют ноги, сполз по стене, усевшись прямо на пол рядом с перепуганным коротышкой. Сил нагнулся над ним, схватил за плечи и, поставив на ноги, скомандовал:

— Быстро на воздух.

Кирпачек слабо улыбнулся и кивнул. Но покинуть больницу вампиры не успели: вторая повариха гремела кастрюлями у плиты и не слышала предупреждающего окрика. Чиркнула спичка, зашипело пламя, гудение зажженной конфорки перешло в глухой гул и — взрыв… Задрожали пол, стены, и Кирпачек провалился в темноту, успев подумать: «Смерть — это, оказывается, совсем не страшно».

Глава 13

Там

— Землетрясение? — предположил Эдик Дантес, обратив внимание на то, что стаканы за столе задребезжали.

— На Алтае? Трясет, — кивнул Дальский. — Старые горы обновляются, растут, так что это еще цветочки.

— Напрягают такие цветочки, — пробормотал Саша Пушкин, подобрав выпавший из рук карандаш.

— Светает, уже автобусы ходят. Домой пора. — Вера встала со стула.

Дантес тоже встал. Он хотел сказать, что проводит ее, но не успел. Дом будто сошел с ума. Толчок был так силен, что девушка, не удержавшись на ногах, полетела вперед. Эдик успел поймать ее, прижать к груди, но не устоял, и молодые люди упали на пол.

Раздался оглушительный хлопок, будто в кабинете разорвало снаряд. Дом снова тряхнуло. Вылетели стекла, с потолка посыпалась штукатурка. Дальский вцепился в стол и только поэтому не оказался на полу рядом с Пушкиным — тот как сидел на стуле, так и опрокинулся на спину.

Но все успокоилось так же быстро, как и началось. Только скрип покачивающейся люстры нарушал тишину.

— Кирпачек… — прошептала девушка.

— Сервиза… любимая… я нашел тебя… — с трудом разлепив глаза, выдохнул Эдик Дантес. Он лежал на спине, чувствуя под собой что-то твердое. Кажется, это была скатившаяся со стола банка из-под кильки. Вера Савич так и оставалась в его объятиях все это время. Черные волосы девушки припорошило известью, но Эдику Вера показалась такой красивой, что он не мог отвести взгляда. Они смотрели друг другу в глаза, и время остановилось для них. Этот миг узнавания, казалось, длился века. У обоих возникло такое чувство, будто они знакомы давным-давно.

— Эдик…

— Вера…

— Помнишь, как ты пиявок трескала? — проговорил Дантес, улыбаясь. Потом вдруг смутился, подумав: «Что я несу?», но девушка ответила.

— Помню, — прошептала она. — Такая гадость. Пойдем домой.

Они встали, взялись за руки и вышли, не обращая внимания на кашляющего Мамонта, на Сашу Пушкина, который пытался выбраться из-под горы бумаги, рухнувшей на него со шкафа.

— Ну и где живешь, вампирка?

— Вампирелла, — ответила девушка и, улыбнувшись, прошла к лестнице.

Эдик поспешил за ней. Спустившись на первый этаж, молодые люди услышали причитания уборщицы.

— Совсем поеты обнаглели! Устроили дебоши аж до разрушений, а я убирай… И как же тут теперь полы мыть? А зарплату не платют… — со слезами в голосе ворчала баба Нюся. Она сидела на первой ступеньке лестницы и едва не плакала, глядя на куски штукатурки, усыпавшей пол.

Молодые люди обошли старушку и остановились, с изумлением глядя на нее.

— Яграфья… — нерешительно произнес Дантес.

— Нашел Сервизку, — хмыкнула уборщица и, достав из сумки баночку грибов, открыла крышку. — Говорила же — в шкафу ищи…

Она засунула пальцы в банку, выудила крепенький опенок, с удовольствием надкусила грибочек.

— Баб Нюсь, вы что сейчас сказали? — спросил растерявшийся певец.

— А то и сказала, что вы тут начудили, а я убирай. А зарплату не платют, — ответила старушка и снова занялась грибами.

Молодые люди переглянулись, потом улыбнулись друг другу и поспешили прочь из этого странного дома.

— Ненормально все это, Верочка. Видно, головой ударился. Пока в отключке лежал, вампиров видел, чертей, демонов. Жуть пробирает. Все, пить бросаю, больше ни капли.

— Ну я-то трезвая была, а тоже будто в другом мире побывала. Привидится же! — Вера взяла его под руку. — Таких страстей натерпелась, нарочно не придумать. Будто я работала в больнице, а все пациенты как на подбор из фильмов ужасов. Эльфы всякие, русалки, зомби, вампиры.

Она посмотрела на свою сумочку, потом остановилась, открыла замочек, достала кошелек, ключи, носовой платок и, быстро рассовав все это по карманам, решительно направилась к мусорному баку. Выбросив сшитый из кожзаменителя гробике лямками, девушка солнечно улыбнулась.

— В кино сходим сегодня вечером? — предложил Дантес. — Ты ведь так не посмотрела про вампиров.

— Что-то не хочется, — она вдруг стала серьезной. — Знаешь, мне больше не нравятся вампиры, ведьмы и прочие герои таких фильмов.

Эдуард обнял Веру за узкие плечики одной рукой, а второй стряхнул белую известковую пыль с ее волос. Девушка вспыхнула и замерла, ей показалось, что дыхание остановилось. Дантес нагнулся и нежно поцеловал ее…