Житие мое Сыромятникова Ирина

– А вы знаете?..

– Знаю.

Ну и ладно. Было бы странно, если бы шеф надзора не смог раздобыть мой новый адрес. Капитан сосредоточенно выруливал из столпотворения привокзальной площади на бульвар, а я смаковал новые впечатления.

На такой машине можно было ехать и распивать шампанское, не рискуя выбить себе зубы и даже не облившись. Тут определенно не обошлось без магии – слишком уж мягко подвеска отрабатывала езду по плитам мостовой, трамвайным путям и центральным аллеям, мощенным булыжником «под старину». Ничего общего с дядиным драндулетом, не к ночи будет помянут. Вот такую себе куплю! Неважно, что сделаю, но куплю обязательно.

Все было похоже на волшебный сон, но где-то на полпути я понял, что едем мы на городскую свалку.

Упс.

Да, Томас, не тех ты, брат, боялся…

Глупые мысли лихорадочно заметались в умной голове. Может, припугнуть его кристаллом? Нет, не подействует. Дать ему по балде и выпрыгнуть! И сразу начинать закапываться, два метра – как раз подойдет. Нападение на офицера НЗАМИПС будет отлично смотреться в списке моих прегрешений. А может, все не так страшно? Он же не со спецназом ко мне пришел, а вежливо, без мордобоя, глядишь, еще сможем договориться. Может, ему просто деньги нужны.

Только бы Макс не успел добежать до дома…

Когда машина остановилась у покосившихся деревянных ворот, я решил не проявлять инициативу и молча пошел следом за ним – если человек хочет устроить спектакль, стоит посодействовать ему в этом.

Сама свалка (свалка, а не помойка!) была местом довольно примечательным. На пространстве размером с небольшое поле громоздились длинные кучи невероятного хлама, сортировкой которого занималась бригада идиотических личностей, впрочем, вполне дружелюбных. На чем основан этот бизнес, мне неизвестно, но хозяин заведения ежедневно отгружал куда-то целые подводы разнообразной дряни, чтобы тут же занять освободившееся место новой порцией барахла. Часть территории была занята под самострой – сарайчики старьевщиков, мастерские алхимиков-любителей, а также гаражи энтузиастов, менее состоятельных, чем я. Знающие люди находили это место очень удобным: на свалке можно было раздобыть запчасти почти к любому вышедшему из употребления агрегату, начиная с ходиков и кончая паровозом (в первый раз я появился здесь по этой самой причине). Хозяин свалки собирал за право владеть убогой клетушкой мелкую монету и следил, чтобы никто не поселился здесь всерьез: несмотря на непрезентабельные ворота и обшарпанный забор, свалка неплохо охранялась.

Сегодня среди лабиринта покосившихся развалюх было как-то особенно тихо – у местных старожилов на неприятности нюх. Капитан остановился рядом со знакомым сарайчиком и выжидающе посмотрел на меня.

– Э-э…

Он ждал.

– И вы туда заходили?

– Я посмотрел в щелочку.

Я вздохнул и открыл дверь, замка на ней никогда не было. В сарае стоял огромный черный мотоцикл, а рядом с ним сидел жизнерадостный мертвый пес. Ну конечно! Почему он должен быть где-то еще?

Макс, виляя хвостом, выбежал мне навстречу и начал вертеться вокруг ног. Все верно, мы пришли вдвоем, как друзья, и никаких причин беспокоиться у зомби не было. Я похлопал его по спине, привычно обновляя реанимирующее заклятие. Чего уж теперь! Шеф редстонского НЗАМИПС хладнокровно созерцал это зрелище. Железные у мужика нервы!

– Зачем ты его сделал?

Я пожал плечами:

– Так получилось! – Макс подсовывал мне уши для почесывания и посматривал на незнакомца достаточно дружелюбно. – Он мне жизнь спас. И он тоже жертва тех гоулов.

Если подумать, то пес сопротивлялся перерождению гораздо дольше, чем пострадавшие люди.

– Ладно, что сделано, то сделано, – мрачно объявили у меня за спиной.

Маг. Черный. Взрослый. Что-то во мне щелкнуло, и я до мозга костей осознал истину: драку с ним лучше не начинать – прибьет. Макс плотно прижался к моему колену, поставив уши домиком.

– Уйми зверя, возьми за ошейник! Не люблю собак.

Я плотно ухватил Макса за шкирку, хотя был уверен, что без моей команды он с места не сдвинется. В моем сознании мелькали эпизоды, когда мне приходилось сталкиваться с другими черными магами лицом к лицу. Негусто: дядя, Смит, мистер Ракшат – вот, пожалуй, и все. Никого по-настоящему крутого среди них не было, а этот мужик был крут, тут к эмпату не ходи. Определять возраст мага – занятие неблагодарное, но мне казалось, что он не старше сорока, при этом воображение упорно пририсовывало ему генеральские погоны. Обилие власти придает лицу черного мага такое специфическое выражение… Кого же это капитан Бер откопал на мою голову?

Маг в упор разглядывал Макса:

– Интересуешься некромантией?

Просто так спросил, не вздрогнув, словно интересоваться некромантией – это как марки собирать.

– На фиг надо! Просто пса жалко было.

Глупо звучит. Черному магу, видите ли, понравилось благородное животное. Скажут, что псих, и лечить начнут.

Маг поднял бровь:

– А его мнение ты спросил?

Мы с Максом обменялись немного растерянными взглядами.

– Да вроде он не против был.

– Чем пользовался?

Это было сложнее всего. Если я не готовился к некротическому ритуалу, то каким образом сумел его провести? Мне ничего не оставалось, как пожать плечами:

– Как-то само собой получилось.

Капитан Бер выразительно фыркнул.

Маг переключил внимание с зомби на меня. В принципе черных сложно чем-то напугать, но у меня за душой было столько мелких грешков (начиная с того же Шороха), что встретить его взгляд невозмутимо я не сумел. Ему это понравилось. Вот гад! И я был вынужден молча терпеть его нахальное разглядывание, потому что настоящему боевому магу все мои навыки – на один зуб, Макс против него продержится секунд десять, а капитан Бер тем временем атакует меня сзади и удавит насмерть – такую тушу даже заклятием не остановить. Невыносимо вот так стоять, когда даже в морду не дашь!

Наверное, это было что-то вроде экзамена. Убедившись, что бросаться в самоубийственную атаку я не собираюсь, маг потерял ко мне интерес и меланхолично кивнул своему подельнику.

– Значит, так, – начал капитан Бер, – до конца недели подробно опишешь все свои похождения и лично принесешь мне. Понял? Будет хоть одно расхождение с моими данными – посажу.

– И что потом? – осторожно уточнил я.

– Нам сейчас… как бы тебе сказать… еще одна сенсация ни к чему. Следить за тобой будем, мать твою!

И что им всем не дают покоя мои родственники? Я сделал титаническое усилие, чтобы скрыть вздох облегчения. Как все удачно получилось! Виноватым я себя не чувствовал, а вот за жизнь Макса немного опасался.

– И вот еще что, – тихо и вкрадчиво добавил маг.

У меня все волосы встали дыбом.

– Если еще раз засветишься или там слухи какие пойдут – пеняй на себя!

Едва заметная черная тень ласково коснулась моей кожи.

Я быстро закивал, а он, удовлетворенный произведенным эффектом, неторопливо пошел куда-то, лавируя между кучами ржавого лома. Поразительно: два черных мага разошлись без дуэли! От неестественной простоты произошедшего немного кружилась голова.

– Пойдем, подкину тебя до квартиры, – хмыкнул Паровоз.

– Спасибо, я сам.

– Что, и чемодан сам попрешь?

Да, чемодан был проблемой. Хорошо, он меня сюда завез, он пускай и вывозит! Я шлепком отправил Макса обратно в сарай, припер дверь деревяшкой и пошел обратно к машине.

Обещанная мистеру Саталу встреча прошла, мягко говоря, не по плану. В ходе операции Паровоз не подвергал сомнению приказы старшего по званию – привычка, – но по возвращении в офис сохранить выдержку не сумел:

– Мы должны…

– Нет.

– Ну хотя бы…

– Нет.

– Сэр, элементы некромантии – самое тяжкое из преступлений, какое может совершить черный маг. И игнорировать его будет просто… просто…

– Хочешь, я тебе дам приказ за личной подписью?

Сатал был первым начальником, предложившим Беру снять с себя ответственность.

– Не надо, Дан, – расчувствовался Паровоз, – я ведь не об этом! Парня несет, причем крепко, и уже не в первый раз. Жить, как все, он не в состоянии, его надо либо вербовать, либо сажать, без вариантов.

– Не дергайся! – спокойно приказал черный маг. – Все под контролем. Как старший координатор региона я могу санкционировать применение некромантии, скажем, для оперативных целей, естественно, если он подпишет контракт, пусть и задним числом. Но тут ему от нас никуда не деться – против натуры не попрешь. Подставился он два раза, подставится и в третий, тогда-то и станем вербовать: он не будет чувствовать себя загнанным в угол и он будет нам благодарен. А учитывая, что у него даже зомби резвится как щенок, за невинных граждан я не опасаюсь. Ты часто видел такую картину?

Капитан Бер хмыкнул:

– Патология! Перерождение невозможно остановить на середине. И тут неважно, насколько свеж труп.

– Ну, допустим, возможно, просто редко у кого получается, а потому – все равно что невозможно. В ученики его возьму. А что? Способности есть, базу университет закладывает отличную, остаются всякие мелочи, до которых своим умом не всякий дойдет. Будет меня сэнсэем называть…

Паровоз посмотрел на размечтавшегося мага и молча закатил глаза. Черные! Этим дай волю, они историю на триста лет вперед напишут – спорить бесполезно. Стоит передать разговор мисс Кевинахари, пусть терапией занимается.

Глава 5

Все оставшееся от взятого в «Биокине» отпуска время я строчил свой первый в жизни отчет. События излагал пунктуально, постоянно сверяясь с рабочими записями, врать не решался, но сильно подозревал, что правда покажется самым первостатейным враньем. И что тогда? Закончить дни в тюрьме для особо опасных волшебников мне не улыбалось – говорят, заведение омерзительное. С другой стороны, и ударяться в бега причины вроде не было…

Обычный человек, я уже не говорю о белом маге, от таких переживаний заработал бы инфаркт, но меня мучило только безысходное раздражение. Злило, что надзор так быстро раскусил мое второе «я». Надо было идти в отказ! Ни в чем не сознаваться, мол, я – не я, мотоцикл – мой, а собака – не моя, но тогда неизвестно, как все обернулось бы, а так пострадало только мое самолюбие. Переживу. Однако странная уступчивость неизвестного колдуна наводила на мысли о ловушке.

Так или иначе, папку с отчетом капитан Бер получил от меня вовремя и даже мораль мне читать не стал. А вот это уже пугало – полицейский не мог не знать натуры черных магов, отсутствие жесткой реакции дезориентирует нас и порождает ощущение вседозволенности, практически гарантируя рецидив. Уж не провоцируют ли они меня на преступление? Я решил действовать назло – ни за что не поддаваться. Буду тихим, вежливым и скромным, по крайней мере, до окончания университета – всего-то год потерпеть. Денег у меня теперь навалом, никаких вопросов к моему Обретению нет, ничто больше не мешает мне полностью сосредоточиться на алхимии. Я ведь только этого и хотел! В качестве бонуса мне достались четыре машинописных листа с инструкцией «Как содержать зомби». В ней указывалось, что зомби периодически надо давать специальный минеральный бульон. Пора было навестить любимую контору и натырить у Йохана нужных химикатов.

Знал бы я, во что это выльется, сдал бы зомби в надзор, на опыты, и пусть кормят чем хотят.

В офисе «Биокина» меня встретила сдержанно рыдающая Белла, голубоглазая брюнетка. Ну и что у них опять? Макет вроде работает. Карл и Йохан танцуют вокруг него с бубном день и ночь, мое присутствие там не требуется. Да и не стала бы она из-за бродильного чана сырость разводить.

От проблем секретарши я решил устраниться (понятия не имею, что делать с плачущими женщинами), но не тут-то было. Ее всхлипывания доставали меня в любом уголке огромного офиса и вонзались в мозг, как раскаленные гвозди. Я догадывался, кто это развлекается, и битых полчаса медитировал, пытаясь отгородиться от влияния извне. Чтобы какая-то потусторонняя тварь учила меня жить! Ничего не вышло: то место в моем естестве, где засел Шорох, было пока недоступно сознательному воздействию (в конце концов, я всего лишь год как волшебник), плач даже усилился, заслоняя собой все остальные звуки.

Отпроситься, что ли? До конца условного карантина оставалось меньше двух недель, если запереться в квартире и тупо квасить, то я продержусь. Но тут под веками появилось какое-то угрожающее багровое свечение, и мне пришло в голову, что заниматься ерундой из-за какой-то глупой девки не имеет смысла. Я вздохнул и пошел проявлять внимание к ближним, чтоб их всех разорвало.

Девушка сидела, старательно прикрывая ладонью покрасневшие от слез глаза.

– Ну что случилось? – буркнул я, стараясь казаться дружелюбным.

Она не ответила, отвернувшись к окну.

– Может, я помочь смогу.

– Нет…

– Откуда ты знаешь? Тебе что, часто предлагают помощь черные маги?

Прозвучало убедительно.

Разговорилась она быстро. Как оказалось, девушка беспокоилась о своем женихе, парне по имени Утер. Я пару раз видел его в офисе, он подрабатывал курьером, – типичный неинициированный черный, неприкаянный и шебутной, но с чувством юмора, а это для нашего брата редкость. Мать Беллы была против зятя-черного, она потребовала от него «полечиться» у какого-то знакомого врача, даже не эмпата, «исправить характер». Парень действительно был шумный и склочный, но девчонке нравился, а излишняя строптивость – не порок. Утер согласился (даже не верится), они вместе сходили в клинику, и Белла видела, как он спит после процедур, весь такой спокойный. Только прошло уже два дня, еще вчера он должен был вернуться домой, но его нигде нет, а в клинику девушку больше не пускают и на вопросы отвечать не хотят. Что делать?!

– А что они подразумевали под лечением? – насторожился я.

В магии очаровательная секретарша ничегошеньки не понимала. Она начала старательно припоминать данные ей объяснения, выдавая термины вроде «рассечения контура» и «утверждения оси». Я внимательно слушал, постепенно сознавая неприятную вещь – со своим Утером она может попрощаться. После того как бедняжка, старательно прикусив губу, обвела на листке форму присутствовавшего в «процедурной» знака, всякие сомнения у меня исчезли.

– То есть фактически они использовали Оковы Избавления на неинициированном маге, – резюмировал я. – Твой парень уже покойник.

Ее глаза возмущенно распахнулись.

– Тут ничего не поделаешь, малышка, такова жизнь. Он уже, считай, мертв, а то, что дышит, – это не показатель. Любой маг тебе то же самое скажет.

– Нет, они бы не сделали…

– А это другой вопрос, как они пошли на такое. Что это за лекарь, который основ не знает? Вы у него лицензию спрашивали?

Она заметно испугалась и неуверенно покачала головой:

– Нет, у мадам Мелонс медицинская школа…

– Школа – пофиг, лицензия целителя – вот что важно. Магия – часть человеческого существа, как печень или сердце. Инициированный маг после обучения может отделять от себя свой Источник, для него это как третья рука, поэтому ее можно отсечь. Неприятно, но не смертельно. Для неинициированного человека попытка удалить Источник равносильна удару молотом в грудь, от разума и личности остаются одни обломки, а то, что тело еще дышит, так это чистая физиология. Тело без души долго не живет.

Кажется, до Беллы начал доходить смысл произошедшего.

– Да, малышка, они убили его, не знаю, сознательно или нет. Все равно что ножом ударили, только крови не было. Если его родственники еще не сообщили в надзор, я бы на твоем месте сделал это немедленно, пока эти шарлатаны не угробили кого-нибудь еще.

Она сильно побледнела, засуетилась, хватаясь то за сумочку, то за телефон.

– Иди-иди, Полака я предупрежу. – Мое великодушие не знало границ. – Центральный офис у них на Парк-роуд, скажешь их главному, что это я тебя послал.

Она еще пару раз всхлипнула, сорвалась с места и убежала.

Благословенна тишина!

Я вернулся за свой стол, привычно потер чашку, согревая кофе, и приготовился знакомиться с тем, какую форму приобрел дерьмовый бачок за мое отсутствие. Удовольствие портили волны одобрения, испускаемые Шорохом. Ты смотри на него – нежить с моралью! Знал бы как, убил бы. Кстати, надо проштудировать литературу, может, и есть способ.

Уму непостижимо, как безмозглая тварь смогла найти единственное уязвимое место черного мага. Если бы Шорох вздумал доставать меня видениями пылающих городов и ходячих трупов, я бы только весело похихикал. Но мне ведь с детства внушали, что людям надо помогать! Обычно я худо-бедно игнорировал неестественные порывы, притворяясь, что ничего не замечаю, но Шорох безжалостно ткнул меня в противоречие между белым воспитанием и черной натурой. Кошмар.

Плохо быть черным, воспитанным в семье белых.

Беллу я больше не видел – на следующий день она забрала вещи из офиса и исчезла навсегда. Четвертушка говорил, что девица ударилась в аскетизм и все свободное время посвящает учебе – собирается стать лекарем. Дело полезное!

Однако мой вынужденный гуманизм имел последствия.

Надзор среагировал на невнятное бормотание девушки неожиданно энергично: когда штурмовой отряд ворвался в сомнительную клинику, злосчастный Утер был уже мертв и подготовлен к кремации, а в очереди на «лечение» стояли еще двое черных, причем дети. Полиция повязала всех, от директора до технички, но большинство специалистов были мирными травниками, которые понятия не имели о том, что хозяйка заведения развлекается запрещенной ворожбой. Таблоиды вышли с заголовками типа «Возрождение инквизиции» и «Полицейский беспредел», впрочем, предъявлению обвинений это не помешало. Власти объявили, что клинику закроют и снесут как здание, оскверненное жертвоприношением.

– Подумать только, я ведь был там, – нетипично серьезный Четвертушка крутил в руках практически полный стакан, – и бабу эту видел.

– Хотел подлечиться? – съехидничал я.

– Типун тебе на язык! – разозлился Рон. – Тебе хорошо говорить – твои предки далеко, а мои меня каждый день пилят. Мать с этой Мелонс в подружках ходила, они там теперь клуб поддержки организуют.

– Кого? Беллы или Утера?

– Да ты не поймешь, – отмахнулся он. – Она же была… ну… типичная белая!

– Белый не синоним доброго, – назидательно заметил я.

– Знаю, – поморщился Четвертушка, – но не думал, что все так круто.

– Сними квартиру! – искренне посоветовал я. – Нет ничего лучше жизни без соседей.

Особенно когда у тебя есть возможность от них избавиться.

Утера хоронили аккурат в первый день учебного года, и ни одна, ни одна паршивая газета не написала об этом событии ни строчки! Это было возмутительно!

Мы с Шорохом негодовали в унисон, результат получался страшноватый. Не знаю, что собирался учудить он, а я пошел в университет и у всех черных магов, имена которых сумел припомнить (оказалось, их не так уж мало), напрямую спросил, в курсе ли они, что белые убили черного. И знаете что? Абсолютно все выказали к делу живейший интерес. Тогда-то я впервые услышал странное слово «искусники». Старейшие преподаватели цедили его сквозь зубы с такой ненавистью, что я готов был поверить в реальность магической войны, а к вечеру на стенах центрального здания кто-то нарисовал характерный знак кровной мести с подписью: «Нинтарк не забыт!» Интересно, где это?

Белые шушукались по углам про зачарованных знакомых, похищенных и обращенных в рабство, новички-первокурсники с круглыми от ужаса и восторга глазами расспрашивали друг друга про каких-то жрецов, а я был абсолютно не в теме. Должно быть, это было нечто, о чем принято узнавать в кругу семьи, но я-то своего отца-черного никогда не знал, а дядя (нельзя плохо о покойнике) типа не снизошел до разговоров.

Попробовал растрясти сокурсников – не выгорело, углубляться в тему никто не желал. И тут я вспомнил, кто задолжал мне одну услугу.

Как ни странно, капитан Бер оказался не против поболтать.

– Помните, вы обещали мне ответ на один вопрос?

– Ну ты нахал!

– Какой есть. Так что, ваш босс уже в курсе кристалла?

– Нет пока. И что ты хочешь знать?

– Искусники.

– Это закрытая тема.

– Так откройте ее!

Некоторое время мы смотрели друг другу в глаза, и я даже начал сомневаться, не является ли капитан Бер тайным неинициированным черным.

– Зачем тебе? – вздохнул он, уступая.

– Я хочу знать о том, что несет для меня угрозу.

– Дело я тебе конечно же не дам, но могу рассказать так, под честное слово. Устраивает?

– Вполне!

– Ты историю первых времен знаешь?

Я задумчиво наморщил лоб.

– Ладно, проехали, а чем знаменит Роланд Светлый?

– Он святой? – рискнул предположить я.

– Не только, – вздохнул капитан. – Что ж, попробуем по-другому. Представь, кое-кто в Ингернике до сих пор считает, что источником потустороннего являются черные маги.

– Ха!

– Я ответил на твой вопрос? – Он поднял бровь.

– Нет, конечно.

– Тогда заткнись и слушай. Ты думал, у надзора проблемы только с черными? Ни хрена подобного! Наш основной контингент – белые маги. Зря смеешься. Попробуй представить, что из себя такое есть белый маг. Вряд ли получится, но хотя бы попробуй! Они ощущают других людей как самих себя, и не только людей. И положительные, и отрицательные эмоции, без разбору. Понимаешь?

Я вспомнил свой опыт на вокзале и невольно поморщился. Капитан немного оживился:

– Это хорошо, если белый из деревни, они там видят, как все происходит в природе, жизни учатся. Ну, там кролик ест травку, люди едят кролика, в смысле коров с родственниками они не путают. А городские не то что зарезать кролика, они его в клетку посадить не могут, дескать, ему там плохо. Реакции обостренные, вплоть до истерики, и сделать они с собой ничего не могут – натура такая. Конечно, надзор работает, эмпаты помогают, но до конца эту проблему снять нельзя, а люди относятся к недоразумениям с белыми как к шутке, теме для анекдотов. И очень зря!

Капитан поднял палец:

– Белый принимает в себя всю боль мира, а желание избавиться от боли – это очень сильный стимул, за такое жизнь можно отдать. Большинство как-то приспосабливается, особенно инициированные, они свой Источник способны приглушать, но некоторые не могут, или не хотят, или шок в детстве получили слишком сильный. Эти начинают колобродить – требуют запретить есть мясо, борются за права домашних животных, берут под защиту канализационных крыс. Или, еще хуже, лезут к людям, хотят научить их жить «правильно». Эти последние – наши клиенты.

От слишком частого повторения слова «белый» в моей памяти начали оживать приколы Шороха, и я решил, что словоблудие пора заканчивать:

– А при чем тут Искусники?

– При том! Искусники и им подобные – секты, опирающиеся на психически неустойчивых граждан, преимущественно – из белых. Они эксплуатируют легенду о Белом Халаке (захочешь – сам прочтешь, тема не секретная) и обещают построить мир, где все счастливы. Опасность подобного обывателю не понять. Это черными почти невозможно манипулировать, они слишком независимы, а белые доверчивы, внушаемы, исполнительны. Не успеешь оглянуться – и тебе уже противостоит толпа фанатиков, свято верящих, что они сражаются за счастье всех людей, а начинают они, как правило, с того, что пробуют переделать или попросту уничтожить всех черных в пределах досягаемости.

– Мило.

– И бессмысленно. Построить мир без страданий можно, только уничтожив всех, кто способен страдать, но все эти доморощенные спасители просто не в состоянии осознать самые простые истины – они мечутся, потому что им больно.

Значит, все мои видения имеют под собой какую-то основу, непонятно только, хорошо это или плохо. Впрочем, особого сочувствия к абстрактным белым я не испытывал – у абстракции нету глаз. К Шороху их!

– Разве у таких придурков может получиться что-нибудь серьезное?

Капитан пожал плечами:

– А людям какая разница? Во времена моей молодости было модно верить в добрые намерения, и Искусники стали почти официальной организацией. Кончилось тем, что они накрыли заклинанием целый город, решив избавить его обитателей от злых помыслов.

– Разве такое возможно? – поразился я.

– Возможно, только очень ненадолго. Реальный Халак просуществовал где-то лет семьдесят, Нинтарку хватило восьми месяцев. Погибло сорок тысяч подопытных и еще восемьсот бойцов надзора, стоявших в оцеплении.

– Не понял. Это что, белое заклятие их так?..

– Нет. Неидентифицированный потусторонний феномен. Белые маги абсолютно беспомощны перед нежитью, даже более беспомощны, чем обычные люди. А гости из потустороннего склонны являться без приглашения, что бы там про них ни говорили. Поэтому будем бить этих деятелей, где бы они ни появились и как бы себя ни называли. Плакать, сострадать, но бить. Понял?

Я неуверенно кивнул.

– А теперь отвечай, – капитан Бер нахмурился, – это ты растрепал всем об Утере?

Мои плечи сами собой расправились, а подбородок воинственно вздернулся:

– Ну я!

– Спасибо.

Я даже опешил:

– За что?

Он пожал плечами:

– Мы могли проворонить этот случай, из-за того что мадам Мелонс – врач. И еще столичное начальство требовало не поднимать панику… Короче, спасибо. Удачно получилось.

– Всегда пожалуйста! – Таких услуг я им мог оказать до фига и больше.

Ночью мне приснился Белый Халак, и то, что я ни разу не видел его даже на картинке, мне нисколько не мешало. По его улицам ходили люди, ничем не отличающиеся от гулей, разве что с красной кровью. Они были все равно что слепцы – «не вижу зла, не говорю зла», – потому что не могли даже помыслить о том, что кто-то способен и имеет право злиться, тосковать, испытывать боль и… умирать.

Они вовсе не были преисполнены сострадания, нет, они хотели, чтобы страданий не было, а это разные вещи. Все вокруг должны были быть здоровыми и веселыми либо не существовать вообще – стариков и больных счастливые зомби среди себя не терпели. Во сне я знал, что где-то далеко могучие кадавры защищают границы сказочного королевства – просто уничтожают любое существо, попытавшееся их пересечь. Такие же кадавры работают в полях и мастерских, потому что делать над собой усилие, необходимое для регулярной работы (тогда, когда надо, а не тогда, когда хочешь), жители Халака не в состоянии. Зачем? Жажду деятельности можно ведь удовлетворить иначе. Они ходили, ели, рисовали на холстах странные завитушки и умилялись этому, плодили ненужные вещи и звуки, спали друг с другом, но не знали, что делать с детьми, и зачастую избавлялись от них еще до рождения. Как в такой ситуации должно выглядеть воспитание, я отказывался понимать, разве что они и к этому делу кадавров приставили: вырастить полноценную личность – тяжкий труд, невозможный без некоторой доли насилия.

Потом в книгах напишут о процветании наук и искусств, но на самом деле обитатели Белого Халака не способны были сделать ничего такого, что потребовало бы творческих мук, более-менее серьезных усилий или сложного обучения. А им и не требовалось – это была имитация жизни, словно экскурсия на тот свет.

Столь странное извращение человеческой природы не вызывало у меня какого-то сверхъестественного ужаса (к слову, настоящие нежити меня тоже особо не пугали), но выглядело на редкость омерзительно. Нет, пусть лучше белые будут такими, какими я привык их видеть – безобидными дуралеями. Не такие они бесполезные, если подумать. Я буду обращаться с ними аккуратно (с Лючиком у меня получается), защищать и баловать, а они не станут создавать мне каких-либо экстраординарных проблем.

Чем не идиллия?

Глава 6

И вот сорок дней моего карантина закончились. Нет, не так.

Они закончились!!!

Особенно тяжело дались последние два дня – проклятый нежить освоился в моей голове и оттягивался как мог. Остаться дома я был не в состоянии – часы начинали оглушительно тикать, а на улице взгляд на любой живой объект вызывал стремительную вереницу образов его прошлого, настоящего и временами будущего. Ну на фига мне знать, что сожрала утром соседская собака, почему котенок голоден или как мается от похмелья мистер Ракшат?! И последний штрих: прочитать книгу об изгнании Шороха мне не удавалось – зрение отказывало.

Никогда бы не поверил, что черный всерьез может задумываться о самоубийстве.

Сил хватило едва-едва, но стоило волшебной дате миновать, проблемы с нежитем резко пошли на нет. Организм, что ли, приспособился? Блеклые видения и моменты обострения слуха еще пару раз заставили меня вздрогнуть, но потом я понял, что победил. В остатке оказалось то, что одна мысль о белых теперь вызывала во мне нервную дрожь и понимание, что навеянные Шорохом воспоминания останутся со мной навсегда.

Зачем, скажите, мне их проблемы?! У меня своих полно.

Я тихо блаженствовал, постепенно связывая оборванные нити планов и событий, раздумывал, где найти покупателя дядиного раритета и почти с нежностью предвкушал страшную месть, которую обрушу на убогое чудовище. В энциклопедии говорилось, что Шорох – почти единственный потусторонний феномен, который черный маг может призвать по своей воле, были прецеденты. Интересно, сколько их всего и как мне выбрать нужного? Буду вызывать по одному и гнобить, гнобить, гнобить… Хорошо!

Окружающие, не знавшие сути моих проблем, дружно решили, что я не высыпаюсь. Мне было все равно – пусть думают, что хотят. Я не видел и не слышал их мыслей и от этого чувствовал себя безмерно счастливым.

Однако мир лишился привычной простоты. Эйфория и то временное помешательство, которым меня наградил Шорох, не могли скрыть неприятного факта – на меня странно смотрят. У меня что, какие-то знаки появились на лице? Об этом я напрямую спросил у Четвертушки и получил неожиданный ответ:

– Так ты же вроде Искусникам дорогу перешел.

– Когда?!

– А ты что, сам не понял?

Я глубоко задумался, перебирая в памяти события этих нелегких дней. Ну, допустим, обладая изрядно больной фантазией, распространение слухов об Утере можно принять за враждебный выпад. С другой стороны, ни одна злобная сила не могла переплюнуть в своем паскудстве Шороха, это просто нереально, а на все, что проще, мне было сто раз чихать, о чем и было заявлено Четвертушке.

– Как скажешь, Том, – покачал он головой. – Все-таки мне вас, черных, не понять.

Бравый задира Четвертушка… перепуган?

Как выяснилось, не только он. Белые за пределами университета теперь перемещались только группами по трое-четверо, у них прошли какие-то собственные занятия по безопасности, после которых все стали нехарактерно мнительными. Первокурсников пересчитывали дважды в день – утром и вечером, среди студентов появились какие-то многочисленные звеньевые и дежурные, а в общежитии был введен комендантский час. Интересно, как они собирались заставить черных соблюдать все эти правила? Особенно свежеобретенных магов, которые заканчивают занятия за полночь и к тому моменту пребывают в таком состоянии, что никаких Искусников не надо.

Оказалось – элементарно. Наняли извозчика и организовали бесплатный ужин. С пивом. Халява! Все черные появлялись к двенадцати ноль-ноль как штык. Даже я почувствовал искушение вернуться в общежитие и подавил его не без труда. Неужели мы настолько предсказуемы?

Такие экстраординарные меры настраивали на серьезный лад. Какое-то время я честно пытался себя напугать, ну там представить, что меня выслеживают маньяки и хотят зарезать, но долго продолжать в том же духе не смог – скучно. И потом, что они могли со мной сделать? Убить? Самая страшная вещь, которую я мог вообразить, – перегоревшая лампочка в подъезде и Шорох, дожидающийся меня у дверей, но в городе такого, тьфу-тьфу-тьфу, быть не могло – слишком много кругом отвращающих заклятий понатыкано, да и надзор тоже не зря кашу ест. Как максимум мне удалось привить себе привычку поглядывать на улице по сторонам и не напиваться в незнакомых местах.

На занятия по черной магии меня не пускали – краухардский врач каким-то образом известил о моей травме университетское начальство. Жалкий стукач, одно слово – белый! Все освободившееся время я, как порядочный студент, проводил в библиотеке.

Интереса у меня было два. Во-первых, нужно было тщательно спланировать кампанию против Шороха. Наверняка я – не первый черный маг, которого он задевает, значит, изжить его и раньше пытались, должны остаться какие-то отчеты о достигнутых успехах. Чтобы наш брат сделал гадость и не похвалился? Не может такого быть! Однако материалов по опаснейшему потустороннему феномену оказалось до изумления мало. Причин у этого могло быть две: либо Шорохом никто, кроме меня, не интересовался (нонсенс!), либо полученные результаты значились под грифом «не для простых смертных». Вот о чем надо было расспросить капитана, а я про каких-то белых идиотов выяснял.

Во-вторых, мне жгла руки дядина книжка. Хитро извернувшись и потеребив Йохана, я узнал, что обозначенный на посылке адрес – это даже не здание, а ботанический сад. Имя тоже казалось сомнительным, ибо Пьеро Сохане был персонажем одной довольно известной басни. В сочетании оба факта указывали на белого мага, живущего в уединении и сохраняющего нейтралитет. Торговцем он явно не был, потому что продавец не станет называть покупателя «мой драгоценный друг» и сетовать, что «не чаял уж застать тебя живым». И уж тем более не станет убеждать в письме, что «без всякой низкой мысли торжественно хранил» неназванное нечто «соблюдения преемственности только ради». У меня от одного ритма этих фраз закладывало уши, и встречаться с «ничтожным мастером зеркал» совершенно не хотелось. Таким образом, необходимо было понять, что я имею на руках, иначе при первой же попытке продать раритет меня попросту удавят. И потом, вдруг книга ворованная?

Опознать мою находку оказалось ничуть не проще, чем прижать Шороха. Ни один известный стиль письма не подходил, и нельзя было исключать, что текст попросту зашифрован. Единственным узнаваемым элементом оказались стоявшие в начале каждой главы цифры, хотя если это даты, то они будут иметь место еще через две тысячи лет. В итоге похожий шрифт мелькнул только в одном месте – в копии легендарного «Свидетельства о Короле», но то была древнейшая из сохранившихся летописей, а мое сокровище больше напоминало дорогую записную книжку. Чтобы искать более прицельно, необходимо было не просто шариться по иллюстрациям, а досконально вникнуть в предмет, я честно попробовал и понял, что проще выкинуть проблему в урну.

Из всей исторической галиматьи меня порадовал один занятный факт: оказалось, что Роланд Светлый был святым черным магом. Зашибись – «светлый»! Хорошо хоть не «белый». Как мужик жил с таким прозвищем – уму непостижимо, вот и становись после этого святым.

Старший координатор региона сидел в своем кабинете довольный и сытый, словно большой черный кот. Тени редеющей листвы колыхались на стенах, создавая ощущение джунглей. Паровоз понял, что никогда уже не сможет занять эту комнату – слишком сильны будут ассоциации.

– Один есть, – проурчал мистер Сатал.

Капитан Бер осторожно качнул головой:

Страницы: «« ... 678910111213 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

«Мариенбад» – не роман, а путаница в 36 письмах, 14 любовных записках и 46 телеграммах. Шолом-Алейхе...
«Крепкие ребята строили Великую Магистраль в начале американской истории. А работали на той стройке ...
«Вы говорите «заботы», «неприятности»? Все у вас называется «заботой»! Мне кажется, с тех пор, как б...
«– Посмотрите-ка, Холмс, – сказал я. – Какой-то сумасшедший бежит. Не понимаю, как родные отпускают ...
Цикл новелл-писем «Менахем-Мендл» – одно из самых ярких произведений знаменитого еврейского писателя...
«Нашу певицу зовут Жозефина. Кто ее не слышал, тот не ведает, какой может быть магия пения. Нет чело...