Дожить до рассвета Дубовский Виталий

Глава 11

Сидя под осиной, Калач прислушивался к звукам леса, неторопливо выстругивая ножом длинные, с локоть, деревянные колья. Весна. Радостный щебет птиц. Голые ветви деревьев торопливо распускали первые почки, принявшись наряжаться в роскошные зеленые одеяния. Жизнь на земле оживала, радостно распрощавшись с холодной зимой. Когда очередной кол был готов, Калач вздохнул, поднимаясь на ноги и забрасывая на плечо тяжелый походный мешок. Пора в путь.

Погоня длилась третий день. Калач не видел преследователей. На то он и волхв, чтобы чуять приближающуюся смерть. Каждую ночь перед сном он клал под голову сон-траву. Радостные прежде сны, в которых к нему являлись батюшка с матушкой, вдруг превратились в кошмары. Три дня назад во сне явились черные воины. Безжалостно настегивая жеребцов, они шли по его следу, останавливаясь лишь у колодцев, чтобы напоить коней. Их было несколько десятков во главе со странным воином, чье лицо скрывала пелена мрака. Он всю дорогу смеялся, подшучивая над воинами. Его шутки да прибаутки обманывали многих людей, придавая ему вид безобидного весельчака. Однако волхва подобной ерундой не обмануть. Ведьмак. Калач содрогнулся во сне, почуяв дикую животную силу, исходящую от этого воина. Проснувшись в холодном поту, он быстро засобирался в дорогу, подальше от торговых путей.

Вот уже третий день он бежал дремучими древлянскими лесами, надеясь найти в них спасение от неутомимых преследователей. Каждую ночь, засыпая, он вновь клал под голову пучок волшебной травы, надеясь, что преследователи собьются со следа. И вот уже третье утро подряд он вновь просыпался чернее тучи. Ничего не изменилось. Словно изголодавшиеся за зиму волки, воины буквально наступали ему на пятки. Преследователи вошли в лес, оставив коней на постой в ближайшей деревушке. Он видел их уверенный неутомимый бег. Он видел зоркий глаз ведьмака, безошибочно распознающего в траве его следы. И еще он видел сияющее заклятье, несущееся по его следу и постепенно, по капле, теряющее силу.

Калач бежал размеренно, экономя силы и следя за дыханием. Долгие тренировки с братьями научили его терпению. А сейчас решить исход битвы может только выносливость. Заклятье, которое вело по его следу воинов, было не вечным. Как человек устает от длительного бега, так и любое заклятье со временем теряет свою силу.

Иногда, прикрывая глаза, Калач бежал вслепую, чудесным образом избегая столкновений со стволами деревьев. Этому их когда-то научил Элкор, завязывавший себе глаза и в таком виде обороняющийся от десятков нападающих воинов. Так за долгие годы Уры воспитали настоящих Перуновых волхвов, боевых магов, наконец-то самостоятельно вставших на путь познания Жизни и Смерти. Элкор всегда твердил, что научиться этому невозможно — можно лишь родиться с подобным знанием. Были среди воспитанников Асгарда и наученные знанию. Правда, они никогда не блистали силой. Трудолюбивы были, упорны в познании, однако звезд с неба не хватали. Но Калач знал: как бы боги тебя ни одарили, если не встретил ты настоящего учителя — не быть тебе ни великим воином, ни мудрецом. Видать, прав был Элкор, с этим родиться надобно. Или умереть, заново с жизнью дар получая. Калач горько усмехнулся, вспоминая день исхода из Капища. Смешанные чувства одолевали его в тот день. Гордость от осознания важности доверенной им миссии и горечь. Горечь бессилия, ибо не сможет он встать в один строй с товарищами, принимая последний бой во славу светлых Богов. Лишь теперь он в полной мере осознал — его битвы еще впереди. Элкор всегда учил их ценить жизнь и уважать смерть. Уважать — не бояться. Только воин, совершенный духом, способен понять, что смерть — это лишь начало новой жизни. И сейчас, преследуемый врагами, Калач с удивлением осознал, что страх перед смертью покинул его. Но бьющееся в груди сердце заставляло волхва стремительно бежать вперед, напоминая о ценности жизни. Он не мог позволить себе умереть, неся за плечами столь важную для человечества ношу. Спасибо вам, учителя, за то, что научили уму-разуму, наставили на путь истинный.

Вновь прикрыв глаза, волхв резко поменял направление, то и дело уклоняясь от волн энергий, источаемых деревьями. Он бежал, выбирая наименьшие сопротивления. Как муха, меняющая траекторию полета, как птица, подставляющая крылья потокам воздуха. Лес буквально благоухал весенними энергиями, дарующими жизнь. Здесь можно было бежать долго, не боясь быть настигнутым. Открыв глаза, Калач обернулся, почувствовав, что пропустил нечто важное. Несколькими шагами ранее он пересек звериную тропу, ведущую к водопою. Быстро вернувшись к тропе, волхв остановился, принявшись, словно заяц, путать следы. Три шага вперед, два назад, прыжок. Три назад, два в сторону, прыжок. Достав со спины лук, Калач вынул из колчана стрелу и приложил ее острие к губам.

— Туда пошел, куда стрела полетела. Полетела да головы вам заморочила. Как мысль за ней тянется, так и след за ней стелется. Быть по слову моему. — Натянув тугой лук, Калач уверенно спустил тетиву. Бросив вслед уносящейся стреле мысленный посыл, он расхохотался: — Долго же вы за мной гоняться будете, волки голодные.

Пролетев с сотню шагов, стрела упала в весело журчащий ручей. Калач удовлетворенно кивнул, метнулся в нечеловеческом прыжке через куст шиповника и скрылся в чаще.

Падун неутомимо бежал по лесу, то и дело пригибая голову от нависающих ветвей. Радость, будоражившую его кровь в первые дни погони, словно ветром унесло. Ведьмак был зол и неразговорчив, искоса поглядывая через плечо. С каждым днем его воинов становилось все меньше и меньше. Из пяти десятков волков, сопровождавших его в погоне, осталось лишь два десятка самых выносливых. Даже волки, рожденные в лесах, не выдерживали такого темпа преследования. Падун зло скрипнул зубами, прикрикнув на воинов:

— Чего приуныли? Всех озолочу, кто руки волховской кровью омоет! Пошевеливайтесь!

Тяжело сопя и ругаясь сквозь зубы, утомленные воины нарастили темп, проклиная про себя волхва, ведьмака и все на свете. Один за другим они сбрасывали с себя нагрудники, походные мешки, отшвыривали тяжелые охотничьи ножи. Все, что обременяло в погоне, было подарено лесу. Оставшись лишь в нательных рубахах и вооруженные одними мечами, воины продолжили свой безумный бег за обещанным вознаграждением.

Вдруг Падун остановился, припадая на колено и разглядывая след беглеца.

— Опять заячья путаница! — Достав из котомки клубок с заклятьем поиска, он бросил его оземь, прошептав: — Встану на след — не сойду, глазом моргну — оморочку сниму. Крутится-вертится лесной беглец, возьмет его след лисица-ловец. Замок отпираю, Ловца выпускаю.

Закрутившись, словно юла, клубок вспыхнул огнем. Обернувшись пылающей лисицей, Ловец, нетерпеливо поскуливая, принялся вынюхивать магический след беглеца. Догнавшие ведьмака воины рухнули на колени, задыхаясь от усталости и радуясь представившейся передышке. Вдруг лисица радостно забрехала, устремившись по звериной тропе в сторону ручья.

— Бегом! — прорычал Падун, бросившись вслед за Ловцом. Задержавшись лишь на мгновение, ведьмак недоверчиво покосился в сторону густого куста шиповника. — Чертов волхв…

Калач рухнул наземь, прислонившись спиной к толстому стволу многовекового дуба. Дыхание его было тяжелым, сердце гулко билось в груди, словно напоминая о слабости человеческого тела. Прикрыв глаза, парень отстранился от тягостных мыслей, сосредоточившись лишь на дыхании. Медленней. Спокойней. Еще медленней. Биение сердца стало выравниваться. Открыв глаза, волхв взглянул на кроны деревьев. Солнечный свет едва пробивался сквозь густую листву. Вечерело.

— Нужно торопиться. Скоро стемнеет, — прошептал он, доставая из дорожного мешка выструганные поутру колья и моток бечевы. Оглядевшись по сторонам, Калач удовлетворенно кивнул, присмотрев подходящее дерево. — Ох, и надоело ж мне от вас бегать, ребятки.

…Бесцельно пометавшись по берегу ручья, лиса в последний раз вспыхнула колдовским огнем и обернулась бесполезным клубком нитей. Падун в неистовстве зарычал, пнув клубок ногой и покосившись на уходящее с небосвода солнце.

— Чтоб тебя! В темноте все кошки серые. — Он взглянул на оставшихся в строю воинов, едва держащихся на ногах от усталости. Десяток. — Чего хвосты поджали? По ветру держать носы! За мной!

Падун бросился обратно по звериной тропе, вспомнив куст шиповника, привлекший его внимание. Едва уловимый след силы заставил его тогда усомниться в избранном пути. Изобретательность беглеца привела Падуна в бешенство. Облик ведьмака стал меняться, и вскоре лесной чащей уже мчался беспощадный демон, всхрапывая, подобно жеребцу. Уставшие и испуганные воины медленно отставали от него, не желая попасть демону под горячую руку. Отбросив в сторону ножны, Падун взмахнул ведьмачьим клинком, вырубая злополучный куст шиповника. Остановившись, демон окинул внимательным взглядом безмолвный лес, медленно вдыхая богатый ароматами воздух.

— Чую тебя, человече!

Просвистевшая в воздухе стрела заставила его пошатнуться, уклоняясь от неожиданного выстрела. Один из волков громко вскрикнул и упал, пронзенный. Едва заметная тень промелькнула за деревьями, скрываясь в лесу. Падун бросился вслед за ней с криком:

— Гон! Гон в лесу!!!

Едва лишь стрела сорвалась с тетивы, Калач быстро бросился прочь, зорко выискивая взглядом оставленные на деревьях зарубки.

— Прости, владыка леса Велес, не по злобе я деревья поранил, — прошептал волхв, вынимая из-за пазухи пучок дягиль-травы. Бросая его за спину, он быстро зашептал заклятье.

Вскоре раздавшаяся за спиной ругань споткнувшихся воинов вызвала у него довольную улыбку. Быстро сменив направление, Калач потянул из колчана вторую стрелу.

Падун замер, вновь настороженно прислушиваясь к тишине. Казалось, вся живность покинула лес, испугавшись внезапно явившейся смерти. Уже четверо его воинов полегли от стрел волхва, то и дело появляющегося, словно из-под земли. Нетерпеливо притопнув копытом, демон всхрапнул, жадно принюхиваясь к запахам.

— Где же ты, щенок?

Словно отвечая на его вопрос, вновь взвизгнула тетива лука, обрывая жизнь еще одного из волков. Крутанувшись юлой, Падун бросился на звук, заметив мелькнувшую тень.

— Теперь все, мальчишка! — Его яростный крик разнесся по лесу, достигая слуха волхва.

Отбросив в сторону бесполезный лук, Калач стремительно несся прочь, пытаясь спастись бегством. Гулкий топот копыт и хруст ломающихся ветвей неотступно следовали за ним. Ведьмак медленно, но уверенно настигал его, издавая мерзкое утробное рычание. Бросив через плечо мимолетный взгляд, Калач выхватил меч, понимая, что схватки не избежать. Обезумевшее сердце рвалось из груди, бьющийся в висках живчик словно отсчитывал ему последние мгновения жизни. Вдруг затылок волхва похолодел, почувствовав занесенный для удара ведьмачий клинок. В голове лишь мелькнула испуганная мысль — все! Выгнувшись дугой, волхв метнулся в нечеловеческом прыжке, ныряя в развилку древесного столба. Промахнувшийся Падун злобно зарычал, прыгая вслед за ним. Упав наземь, Калач ловко ушел в кувырок, быстро взмахнув клинком. Натянутая бечева с треском лопнула, и упруго натянутая ветка с силой ударила демона в грудь, вонзаясь острыми осиновыми кольями. Удивленно охнув, Падун завис в развилке, судорожно засучив копытами. Его ослабевшая ладонь разжалась, роняя меч наземь. Схватившись за злополучную ветвь, ведьмак попытался выдернуть из своего тела эту невыносимую боль. Тяжело поднявшись на ноги, усталый Калач лишь покачал головой.

— Это осина, демон. Не жить тебе более…

Падун обреченно застонал. Тело его вновь приняло человеческий облик, судорожно пытаясь босыми ногами коснуться земли. Захлебываясь кровью, ведьмак прохрипел, обращаясь к волхву:

— Не губи. Помоги мне, враг мой. — Падуна стала бить мелкая дрожь, последние силы покидали его. — Ну, что тебе в моей смерти? Поможешь мне — равным среди нас станешь. Пред очи Отца нашего предстанешь… Князем Нави будешь — клянусь! Слышишь меня, парень?!

Калач неторопливо обошел его со спины, памятуя о коварстве нечисти. Размахнувшись наговоренным Урами клинком, он с силой вогнал его меж лопаток Падуна, коротко обронив в ответ:

— Поди, не глухой.

Для уверенности, провернув клинок в теле, Калач выдернул меч, брезгливо вытирая клинок о рукав и без того грязной рубахи. Опустившись на колени, волхв бережно коснулся ладонями земли, прошептав:

— Прости, Великий Велес, что кровь дурную в твоих владеньях проливаю.

Прислушавшись к окрикам оставшейся горстки воинов, Калач вновь поднялся на ноги. Бросив прощальный взгляд на испустившего дух ведьмака, волхв пошел на звук голосов. Сегодня он многое узнал о жизни и смерти. Пришла пора и оставшимся врагам завершить свой затянувшийся путь.

Глава 12

Сидя верхом на поваленном стволе, Малюта неутомимо орудовал топором, обтесывая бревна для своего будущего жилища. Рядом, стуча топорами, усердно трудился десяток воинов его отряда, вызвавшихся добровольцами на помощь своему тысяцкому. За два дня дружной работы они уже успели возвести стены и настелить полы. Дело оставалось за малым — накрыть жилище крышей. Суетящаяся у кипящего котла Беспута радостно мешала кашу, готовя стряпню для десятка оголодавших тружеников. Девушка с надеждой поглядывала, как быстро вырастает их будущий дом. Впервые за последние годы она почувствовала себя счастливой, любимой и желанной.

На третий день после их возвращения в Асгард к медведичу подошел улыбающийся воевода Тугдаме. Поюлив вокруг да около, поинтересовавшись здоровьем тысяцкого и его настроением, воевода задумчиво почесал затылок, не зная, с чего начать разговор.

— Малюта, — воевода смущенно опустил взгляд, словно стесняясь задать вопрос, — прости, что не в свое дело лезу… Ты вроде как с собой девицу привез. Слухи ходят, что колдунья она. Уж не за эту ли рыжую ты мне сказывал?

Медведич усмехнулся, утвердительно кивнув в ответ:

— Она, Тугдаме. Я уж два дня жду, когда же тебя любопытство одолеет? — Тысяцкий расхохотался, видя, как лицо воеводы стало наливаться стыдливым румянцем. — Да ладно тебе краснеть, что той девице. Сказывай, с чем пожаловал. Языки злые сплетничают?

Гордо выпятив грудь, Тугдаме возмущенно выпалил:

— А мне стыдиться нечего. Я, Малюта, пустую болтовню мимо ушей пропускаю. Я вот о чем спросить хотел. Тебе, если жениться надумал, надо бы дом построить. Не вести ж тебе невесту в казармы? В общем, переговорил я тут с кем следует, за храбрость в бою проявленную, за заслуги перед Дарией, Уры наделили тебя землей в Асгарде. Надел, значит, пожаловали для строительства дома. Стройтесь, обживайтесь, детишками обзаводитесь. — Тугдаме усмехнулся, дружески хлопнув опешившего Малюту по плечу. — А колдунья твоя, невеста она или ведьма с помелом, — то никого не обходит. Если сам Ратибор ее в Асгард допустил — совет вам да любовь, молодые.

Быстро развернувшись, Тугдаме тут же принялся раздавать затрещины да покрикивать на нежащихся под весенним солнцем воинов:

— Чего расселись, тунеядцы?! Ремень подтяни! Эй, тысяцкий, чего вои бездельничают? За зиму и вовсе службу забыли. Приступить к ратным занятиям! До седьмого пота, пока солнце не сядет! Скоро сам Ратибор на смотр Сварожьей Дружины прибудет, нечего прохолаживаться.

Малюта молодцевато оправил рубаху, весело прокричав в ответ:

— Есть приступить к ратным занятиям! — Бросившись к казарме, медведич радостно подмигнул воеводе: — Спасибо тебе, Тугдаме.

Довольный воевода пошел прочь с плаца, тихо бормоча себе под нос:

— Тебе спасибо, сынок. Побольше б таких, как ты, в наше воинство.

…Спрыгнув с бревна, Малюта вогнал топор в полено и смахнул рукавом рубахи заливающий лицо пот.

— Все, парни, передых! — громко прокричал он, направившись к суетящейся у котла любимой. — Нюхом чую, каша готова!

Быстро побросав топоры, весело переговаривающиеся воины направились к столу, принюхиваясь к вкусным запахам, щекочущим носы. Зачерпнув из бочки воды, молодой воин жадно напился и заявил:

— Ох, и вкусно пахнет! — затем он подмигнул товарищам, выпалив скороговоркой: — Хозяюшка, слышали мы, ведунья ты знатная? Опосля твоей каши козлятушками не обернемся?

Воины дружно расхохотались над незамысловатой шуткой товарища. Малюта же нахмурился, покосившись на разговорившегося умника. Воины, во главе которых его поставили тысяцким, еще не успели узнать его тяжелый нрав. Нежно коснувшись его ладони, Беспута усмехнулась, отвечая на подковырку:

— А для того ворожба не требуется. Вот, ежели жену свою обхаживать перестанешь, так рога враз и прорежутся.

Воины весело заржали, присаживаясь к столу и принимая из рук Беспуты миски с едой.

— Молодца, хозяюшка! Лихой укорот нашему болтуну дала.

— Ты на него не серчай, Малюта, — по-отечески произнес немолодых лет сотник, обращаясь к медведичу, — молодой он еще. Как только красивую девицу высмотрит — все норовит понравиться.

Малюта усмехнулся, принимая миску из рук любимой, и пробурчал:

— А я и не серчаю. — Он покосился на молодого весельчака, добавив: — В нашем роду так учили. Ежели кто к тебе бодаться лезет — не серчай. С любовью рога отбей, а серчать не смей.

Воины вновь расхохотались, бросая насмешливые взгляды на притихшего шутника. Малюта улыбнулся, взявшись за ложку и погрузившись в свои мысли. Дом. Свой собственный дом. Как долго он шел к нему, покинув родовое гнездо. Прошло чуть более года, а кажется, полжизни миновало. Вот так, ушел искать одну невесту, а нашел другую. Мысли его тут же вернулись к родителям, оставленным на волю судьбы. Малюта бросил ложку, задумчиво прикрыв глаза. Как вы там, батюшка с матушкой? Как без сыновей управляетесь? Словно отвечая на его бессловесный вопрос, перед глазами промелькнула картинка.

Сидящий у дома отец, постаревший за год лет на десять, грустно щурится на теплое весеннее солнце. Уставшая мать, несущая по двору тяжелое ведро с водой. Нет сильных сыновей рядом, некому даже ведро поднести. И отец уже не тот, чтобы тяжести носить. Тут же перед глазами Малюты появился знакомый облик младшего брата. Сидя на пороге незнакомого дома, Ярослав неторопливо правил точильным камнем меч. Суровое нахмуренное чело выдавало его грустные мысли. Из дома вышла молодая красивая девушка, слепо шаря рукой впереди себя. Присев рядом с Ярославом на ступень, она крепко прильнула к нему в поисках нежности и ласки. Малюта застонал, потянувшись к брату мыслями. Ярослав. Ярослав!

Беспута обеспокоенно коснулась его руки:

— Что с тобой, Малюта? — Колдунья удивленно моргнула, почуяв незримый всплеск ворожбы. — В каких облаках ты витаешь?

Открыв глаза, Малюта удивленно огляделся по сторонам, вынырнув из мира грез.

— Что? Все хорошо, любимая. Так, привиделось. — Поднявшись из-за стола, он вновь взялся за топор и направился к недостроенному дому. — Торопиться нужно. Чует мое сердце, мало нам времени на счастливую жизнь отведено.

Ратибор сошел с корабля, окинув довольным взглядом тысячи воинов Сварожьей Дружины, выстроившихся к смотру. Приветливо кивнув салютующему мечом Тугдаме, Ур произнес:

— Здрав будь, дружинный воевода. Вижу, готово твое воинство удаль молодецкую показать. — Ратибор довольно пригладил длинную седую бороду, разглядывая начищенные до блеска островерхие шлемы воинов. — Орлы! Красавцы! Один в один — богатыри!

Взволнованный Тугдаме лихо выпятил грудь, жестом приглашая чародея проследовать в сторону воинского плаца.

— Готовы, Великий Ратибор. Готовы мы и удаль показать, и дух воинский. Мои вои свой хлеб не зря жуют. Не буду нахваливать попусту, сам увидишь, как с оружием управляются.

Опираясь на посох, Ур торжественно прошествовал вдоль вытянувшихся в струнку воинов, каждого оделив пристальным взглядом. Удовлетворенный внешним осмотром чародей присел на вынесенную лавку, кивнул воеводе:

— Командуй, Тугдаме.

Хлопнув в ладоши, воевода громко прокричал:

— По коням, Дружина!

Несколько десятков воинов бросились к жеребцам, лихо запрыгивая в седло и разъезжаясь в протиположные стороны площади. Выхватив клинки с зачехленными остриями, задорно прикрикивая на коней, дружинники сошлись в поединке. Со звоном схлестнулись мечи, гулко ударились щиты, заржали взбудораженные кони, поднимаясь на дыбы. Ратибор внимательно наблюдал за тренировочной схваткой, иногда недовольно покачивая головой и покрикивая:

— Куда щит опустил?! Эх, слабак! А вот тот — молодец! Славный рубака!

Один за другим воины валились с коней наземь, бесславно покидая «поле битвы». Их места занимали новые десятки воинов. Каждый хотел показать свои мастерство и силу.

Ратибор поднял руку, прекращая конные состязания, и удовлетворенно прокричал:

— Достаточно, вои. Молодцы! Кто-нибудь из первого десятка в строю остался?

Спрыгнув с коня, Малюта отсалютовал мечом, снимая с головы тяжелый шлем.

— Слава Асгарду! — радостно выкрикнул медведич, единственный из первого десятка удержавшийся в седле.

— А, Малюта. — Чародей усмехнулся, одобрительно покивав головой. — Снова ты меня удивил. Твои воины сражались?

Малюта радостно кивнул в ответ, гордо оглянувшись на свою тысячу.

— Мои, Ратибор!

— Знатно рубятся, — задумчиво произнес Ур, испытующе разглядывая медведича, — каков командир, такие и вои.

— Все хороши! Я их и своему бою учу, Ратибор. Эй, дружинные, покажем Великому бой на топорах!

Десяток воинов выбежали из строя, вынимая из-за поясов секиры и прикрываясь щитами. По команде тысяцкого они вступили в бой, осыпая друг дружку градом нешуточных ударов тяжелых секир. Выхватив из-за пояса секиру и отбросив прочь тяжелый щит, Малюта бросился в самую гущу боя. Глаза Ратибора неотрывно следовали за ним, выискивая ошибки в мастерстве молодого тысяцкого. Наконец, чародей склонился к воеводе:

— Тугдаме, ты почему мне о нем никогда не сказывал?

Воевода озадаченно нахмурился, не понимая, в чем провинился.

— А чего там говорить? Малюта — один из лучших в Дружине, потому в тысяцких и ходит, несмотря на свою молодость.

Ур укоризненно покачал головой, смерив Тугдаме осуждающим взглядом:

— Не в Дружине его место, воевода. Ох, не в Дружине…

Малюта рьяно метался по плацу, меняя в бою то одного воина, то другого. Бросив секиры, воины вновь выхватили мечи, сойдясь в ратном поединке. Ур зачарованно наблюдал за сражением, что-то неразборчиво бормоча себе под нос. Наконец, возмущенно всплеснув руками, он вскочил с лавки, направившись к сражающимся воинам.

— Ну, кто же так бьет! Кто тебя так учил, дружинник? — Положив посох наземь, высокий старец сверкнул глазами, вставая напротив одного из дружинников. — Бей меня, как его рубил!

Воин озадаченно покосился на Малюту, неуверенно размахнувшись мечом. Ратибор шагнул навстречу удару, клинок скользнул по его вытянутой руке, не причиняя старику вреда. Ладонь чародея легонько толкнула воина чуть выше груди, опрокидывая его наземь. Вокруг раздался веселый хохот товарищей — поразил старик их своей ловкостью.

— Это кто тут хохочет? — Ратибор нахмурился, озираясь по сторонам. — Больно умные? Иди ты, покажи мне, как бить надобно.

Вызванный чародеем воин бросился вперед, быстро взмахнув клинком. Крутнувшись юлой, старец ушел от удара, перехватывая кисть воина и отправляя его в кувырок. Парень кубарем покатился по плацу, роняя наземь меч, щит и все, что осталось от его воинского достоинства.

— Смеется он! — вспылил Ратибор, возмущенно притопнув ногой. — Плохо, воины! Плохо науку у тысяцкого своего перенимаете! Один бьет, словно девка красная, видать, боится зашибить старика. Другой мечом машет, как дубиной. Ну-ка, медведич, покажи, как правильно мечом рубить.

Нахмурившись, Малюта вышел вперед, изготовившись к атаке. Чуть согнув ноги в коленях, он сделал шаг вперед, выбрасывая руку в коротком колющем ударе. Мимо. Снова удар — снова мимо. Не двигаясь с места, старик просто уклонялся от его клинка, едва поводя корпусом. Коротко размахнувшись, Малюта нанес косой рубящий удар, заставляя Ратибора отступить на шаг.

— Вот! Молодец, тысяцкий! Отступить меня заставил. Все видели, как бить надо? — Ратибор коротко взмахнул рукой, словно в ней был невидимый меч. — Замах скупой, от плеча. Острие низко не опускать, на грудь направлять. Рубить в щели меж лат: лицо, шея, плечо, кисть. Ежели щитом враг прикрыт — колющим в бедро рази. Не сильно, не слабо — главное быстро и не заваливаясь телом. Будешь в удар с силой вкладываться, скоро выдохнешься. Колющий удар — он самый разящий! Рубиться нужно, если враг щитом прикрыт либо больно юркий, как я. А в пешем бою, когда со всех сторон воинами зажат, мечом больно не размахнешься.

Ратибор улыбнулся, заметив восхищенные лица дружинников. Виданное ли дело — сам Ратибор урок боя дает! Окинув Малюту испытующим взглядом, Ур спросил:

— Кто тебя бою учил? — Чародей подступился к тысяцкому, пристально вглядываясь в его глаза. — Как с ведьмаком сумел равный бой вести?

Уверенно выдержав его взгляд, медведич лишь пожал плечами:

— Не знаю, Ратибор, свой у меня бой. Учителя мои уж давно к праотцам отправились. А ведьмак — то не моя победа, сам ведь знаешь, как дело было.

Ратибор долго изучал тысяцкого своим пристальным взглядом, словно вглядывался сквозь него куда-то вдаль.

— Снятся ли тебе сны, Малюта? — Медведич задумчиво кивнул, не совсем понимая, куда клонит Ур. — А если глаза закроешь и подумаешь о ком, сможешь на расстоянии увидеть, чем занят тот человек?

Малюта вновь кивнул, тут же вспомнив свое недавнее видение:

— Давеча батюшку с матушкой видел. Брата видел. Думал о них, вот, должно быть, и привиделось.

— Привиделось ему! — Ратибор расхохотался, покачав головой. — Иные дальше носа своего с открытыми глазами не видят. Ну, раз батюшку с матушкой с закрытыми глазами зришь, значит, и меня увидеть сможешь. Закрой глаза, медведич, сейчас тебе удар мой привидится!

Малюта прикрыл глаза, с сомнением пожимая плечами:

— Пустая то затея, Ратибор. Не вижу я в темноте.

Наказывая его за неверие, кулак Ратибора больно врезался Малюте в грудь, заставляя его натужно охнуть и открыть глаза. Силен, однако, старик!

— Гляди, куда бью! — сурово окрикнул его чародей, пригрозив пальцем. — Глаза закрой, сказано тебе. Не зрит он во тьме! Не глазами видеть надо, всем естеством своим почуй, куда целю.

Малюта вновь прикрыл глаза, погружаясь во тьму. Словно легкое дуновенье ветра заставило его пригнуться, спасая голову от удара чародея. Еще раз. И еще! Удары Ратибора словно отталкивали его едва уловимой волной.

— Молодец, тысяцкий! — Ратибор поднял с земли посох, задумчиво оперся на него. Разглядывая довольное лицо медведича, чародей наконец-то произнес: — Поздно, сынок, Жива в тебе пробудилась. И благодарить за это ты ведьмачий меч должен. На грань жизни и смерти он тебя отправил, открывая в тебе скрытую Силу. Со мной полетишь, Малюта. В Капище, среди братьев волхвов, твое место.

Малюта растерянно потупил взор, неуверенно пожимая плечами.

— Даже не знаю, что ответить тебе, Великий Ратибор. Год назад, месяц назад — побежал бы за тобой. В ногах бы валялся, упрашивая взять на обучение! А сейчас не могу. Вчера дом достроил, вот жениться собираюсь…

Нахмурившись, Ратибор возмущенно ударил посохом оземь:

— Не спорь с Судьбой, парень! Ты сам, без учителей, путь воина прошел. А теперь еще и Сила в тебе пробудилась ведовская. В Капище твое место, говорю тебе!

Малюта опустил взор, разглядывая злополучный ведьмачий клинок, испивший его крови. Наконец, приняв решение, он уверенно спрятал меч в ножны и покачал головой:

— Нет, Ратибор. Мое дело земное. Дом построить, детей растить, род свой и землю родную от врагов оборонять. — Он прищурился, поднимая голову к небесам, и с улыбкой взглянул на солнце. — А если суждено путем волхва пройти, то оно и само сбудется.

Долго молчал Ратибор, размышляя над его словами. Молчали и дружинники, не понимая поступка тысяцкого. Наконец чародей кивнул и молчаливо направился к своему кораблю. Грустно улыбнувшись, Малюта бросил ему вслед благодарную мысль: «Спасибо тебе за урок, великий мастер». Не оборачиваясь, Ратибор лишь отмахнулся от него рукой, рассерженно поднимаясь на борт корабля.

…Яркий солнечный луч, пробившись в окошко, ласково коснулся нежной девичьей щеки. Улыбнувшись, Чернава открыла глаза, сонно потягиваясь. Поднявшись с кровати, она подошла к окну, радостно разглядывая спокойную серебристую гладь моря, едва сбросившую с себя ледяные оковы.

— Весна.

Сияющий Ярило улыбнулся ей, утверждая свое право на приход тепла и заставляя жмуриться в его ослепительных лучах. Беспокойное, едва уловимое движение в чреве заставило девушку настороженно замереть.

— Проснулся.

Чернава накрыла ладонью свой небольшой животик и мысленно улыбнулась малышу. Она была на пятом месяце. Как быстро бежит время! Казалось бы, только вчера ее похитили волхвы Асгарда, доставив на Меру. И вот уже минуло четыре месяца.

В дверь осторожно постучали, и Беримир заботливо произнес:

— Проснулась, дочка? На урок собирайся, всю науку пропустишь. — Стражник весело хмыкнул в бороду, вновь присаживаясь на лавку у дверей. — Видано ли дело, чтобы девка на сносях с сопливыми волхвами науки постигала? Чудно…

Дверь горницы отворилась, и, гордо задрав носик, Чернава прошествовала мимо стража, бросив через плечо:

— Я все слышала, старый сплетник. Учиться никогда не поздно. — Она остановилась, окинув Беримира лукавым взглядом, и добавила: — А если не учиться, вырастешь темнотой деревенской — как ты.

Беримир возмущенно охнул, вскакивая с лавки и наигранно изображая обиду.

— Ах ты, коза бодатая! Да я тебя! — Он расхохотался, видя, как Чернава припустила по коридору. — Эх, сама еще как дите, а уже матерью стать готовится.

Дверь тихо скрипнула, и опоздавшая ученица осторожно прокралась внутрь, быстро присаживаясь на последнюю лавку. Прохаживаясь по учебному залу, Ур Велезвезд словно не заметил опоздавшую, продолжая монотонно излагать ученикам мудреную науку мироздания:

— …поэтому Род — Бог единый и многоликий. И не нужно путать грешное с праведным, нет множества Богов. Есть лишь один Бог — Род — он Создатель всего и дети его — Сварожичи освещают своими лучами вселенные. Суть Рода проявляется в Яви в разных обличьях. Сварог — мужское начало, Лада — женское. Все в нашем мире родами живет да по парам разбивается. Однако человек — не животное, потому, избирая себе пару по любви, должен до конца дней своих верность ей хранить. Как белы лебеди, уж они-то на всю жизнь пары создают. — Чародей замолчал, давая ученикам время обдумать его слова. Малы они еще, не все понимают, вот только когда вырастут, уже могут и не понять. Велезвезд грустно вздохнул, переходя к более сложному предмету: — А теперь о добре и зле расскажу вам. Не дано нам познать замысел Божий, ибо велик он и непостижим для нашего разума. И проявляется он в битве Света и Тьмы, в Белобоге и в брате его — Чернобоге. Нет света без тьмы, и всем, что в Яви происходит, Род ведает. Ничто не свершится без его на то волеизъявления.

Один из учеников возмущенно хмыкнул, воскликнув:

— Чудно, однако. Это если у батьки моего корова от мора померла, значит, Род в том виноват?

Велезвезд остановился подле ученика, пристально изучая его взглядом.

— Род не может быть виноватым в появлении зла в нашей жизни. Он дарует нам блага, он их и забирает у провинившихся. — Ур задумчиво прошелся по залу, внимательно заглядывая в глаза мальчуганам. — Бывает, человек захворал. Разве Род виноват, что он на мороз без шубы выскочил или ноги промочил? Или та же корова. За ней следить должно, как полагается, от заразы всякой беречь, от испуга. И если корова чахнет — значит, отец твой не доглядел. А чтобы скотина была жива и здорова, на то множество обрядов имеется, коим вас вскорости учитель Яромудр обучит. Если у кого-нибудь остались сомнения или недопонимание изложенного мной, прошу задавать вопросы. Ибо волхв сомнений в великом замысле Рода иметь не должен.

Мальчуганы стали тихо перешептываться, обсуждая слова мудрого старца. Наконец, словно придя к единому решению, они стали наперебой сыпать вопросами:

— А пошто у моего деда ноги в раннем возрасте отнялись?

— А почему ведьмы порчу наводят?

— А почему древляне бунт подняли, а вы их не наказываете?

В зале повисла тишина, мальчишки испуганно умолкли. Велезвезд остановился, нахмурившись, и принялся нервно поглаживать свою длинную бороду.

— Начнем по порядку. У деда ноги отнялись в раннем возрасте. Для того чтобы разобраться в причинах, нужно деда твоего увидеть. Ну, или хотя бы знать, где и когда он родился. Судьбу каждого человека можно прочесть по звездам. Быть может, дед твой надорвал поясницу, отчего и ноги отказались служить. Тогда сам он виновен в собственном недуге. С умом нужно тяжести поднимать. А может быть, все иначе на роду ему написано было? Может быть, зло поселилось в его душе, и надумал дед взять в руки меч и пролить кровь невиновных людей? А если силушка в руках его была немалая, кому по силам воспрепятствовать такому воину? Роду по силам. Вот и отнялись у него ноги, чтобы не натворил он зла. — Ур вновь прервался, вглядываясь в лица мальчуганов. На все нужно время для понимания. Всего ведь умом не понять, нужно еще и сердцем принять эту великую и беспощадную истину. — Вижу, один вопрос вы осмыслили. В ответах моих больше вопросов, чем самих ответов. Да. А ведь так жизнь и устроена, чтобы ответы мы сами отыскивали. И поверьте мне, мальцы, что на каждый вопрос бывает несколько ответов. Теперь касательно ведьм, порчу напускающих. Как говорят в народе: не из рода, а в род пошел. Бывает, так случается, когда грехи, вашими пращурами свершенные, очень тягостны. Непомерно тягостны! И тот, кто согрешил, не понес за свой грех наказания при жизни. Потому Род возлагает это наказание на плечи потомков, ибо чаша сия горькая должна быть испита до дна. И возлагается то исполнение наказания на слуг Чернобога. Как это происходит, никому, кроме Рода, не ведомо. Ибо не в человеческих силах познать его мудрость. Расскажу я вам одну историю. Жил да был парень, славный и добрый, с девицей встречался, в женихи к ней набивался. Да вот повстречал как-то иную девицу-красавицу. И полюбилась она ему пуще прежней девицы. Поженились они, свадьбу сыграли, а через год бранятся молодые день и ночь. От ругани той заболел парень да слег не на шутку. Прибежала ко мне матушка хворого: «Помоги, Велезвезд, спаси сыночка родного». — Голубые глаза Ура затуманились, едва лишь он погрузился в тягостные воспоминания. Высокий лоб рассекла суровая морщина. — Прежняя девица к ведьме пошла. Порчу на парня того навела, по злобе своей душевной. Только это еще не беда. Снять порчу, ведьмой наведенную, — дело нехитрое. Беда в ином крылась — за родом его тяжкий грех был. Зло вокруг того дома хороводы водило. Поэтому неспроста брошенная парнем девица к ведьме пошла. И произнесла та ведьма роковые слова, приговор Чернобога исполняя. Просил я Рода снять с паренька наказание. Просил жизнь ему сохранить. Но даже моих сил и веры недостаточно оказалось. Умер он, ибо по судьбе ему так написано было — искупление за свой род нести. И как объяснить убитой горем матери, почему Род дал ей ребенка и сам же забрал его жизнь? А через восемь месяцев родился у нее внук, продолжатель рода. И никому пока не ведомо, не станет ли и он ответчиком за грехи пращуров своих.

Ур надолго замолчал, погрузившись в свои печальные воспоминания. Чернава прикрыла глаза, вспоминая день, когда в ее дом явился дух смерти Яма. Не понять нам всех хитросплетений судьбы, не найти в них ни конца, ни края. Девушка тоскливо прикоснулась к животу, задумавшись о будущем своего сына. Словно отвечая на ее тайные мысли, Велезвезд продолжил:

— Для чего я это вам рассказывал, ребятки. Если не желаете себе и своим детям горя — не творите зла осознанно. Ибо нет чаши более горькой, чем глоток сладкого греха. Не дай вам Бог испить ее, дети мои.

Ур хлопнул в ладоши, привлекая к себе внимание и переводя разговор в иное русло:

— А теперь о хорошем. Сварог — создатель нашей Вселенной. Все звезды, кои вы видите на небесах, бессчетное множество миров — все создано им. И за то мы его славим, и заветы его чтим, живя по законам Прави.

Чернава вздохнула, уносясь мыслями в свое детство. Видать, прав Велезвезд, тянется и за ее родом след греха. Мать с отцом живут, что кошка с собакой. Один из братьев в лесу потерялся, заблудившись. Дочь ведьмак из дому увел, темную колдунью из нее воспитав. Слишком много знаков, о проклятии свидетельствующих. Слишком много.

— …у каждого мира свой Даждьбог имеется. Своим теплом дарует он нам блага, ибо нет жизни в тех мирах, где нет света и тепла. А с наступлением весны называем мы наше светило — Ярило. А ближе к зиме называем мы его Коляда, с ним и холода приходят. И летит Даждьбог по небесам, проходя Великим Колом Сварога. Все в этом мире находится в движении, ибо движение — это жизнь. Мы вокруг Даждьбога движемся, и он вместе с нами летит сквозь звезды. Двенадцать созвездий минует. И прохождение одного из тех созвездий — то есть Час Сварога. И делится Коло на Ночь и День Сварога, кои и влияют на Явь нашу благими либо лихими делами.

Чернава, открыв рот в удивлении, внимала старцу. Никогда ни батюшка с матушкой, ни старейшины древлянские не излагали детям подобного. Все больше сказки сказывали да былины о героях святорусских, зло мечом побеждающих.

Один из мальчишек восхищенно охнул, наконец-то представив в сознании этот великолепный полет солнца среди иных звезд. Вдруг, озадаченно почесав затылок, он произнес:

— Учитель Велезвезд, а кто там — в иных мирах проживает? Хорошие или плохие?

Чародей добродушно усмехнулся, радуясь любознательности мальчугана.

— По-разному. Есть и хорошие — вроде нас с вами, а есть и плохие. Потому Коло на День и Ночь и разделяется. Если камень в воду бросить, от него во все стороны круги расходятся. Вот там, где камень упал, — там Творец родил Мир. И разлетелись во все стороны вселенные, каждая положенное ей место занимая. Свет Творца далеко проник в Великой Пустоте, освещая все на своем пути. И там, где тьма отступила перед светом, там Творец сыновей своих наместниками оставил — Сварожичей — светил солнечных. Чтобы жизнь они нашу сотворили, чтобы обогрели нас любовью божественной. И Коло, по которому летит наше светило, не везде по белу дню проходит. Есть и темные миры, кои жить нам по Прави мешают. И поэтому сейчас, когда Даждьбог покинул созвездие Девы и устремился ко Льву, и наступает истинное испытание для духа и веры человеческой.

Ур вновь умолк, окинув грустным взглядом взъерошенных мальчуганов. Кому десять лет, кому двенадцать — мальцы сопливые. Смешно, но именно от их разума и чистоты душевной зависит то, каким станет человечество через долгие тысячелетия. Донесут ли они эти знания в далекое будущее? Хватит ли у них сил преодолеть на своем пути неимоверные преграды? Сохранится ли хоть малейшая крупица Истины к наступлению Дня Сварога? Велезвезд прошелся среди будущих волхвов, нежно приглаживая своей морщинистой рукой их взъерошенные шевелюры.

— Учитель Велезвезд, — мальчуган, виденный Чернавой в волшебном лесу и прозванный Березой, озорно сверкнул глазами, обращаясь к Уру, — а долго ли будет длиться эта Ночь Сварога? Боюсь, как бы утро не проспать.

Мальчишки дружно расхохотались, поддерживая шутку настырного товарища. Улыбнувшись, Веле-звезд кивнул:

— Долго, ребятки. Тринадцать тысяч лет. И лишь в Водолее наступит Рассвет…

Ратибор вышел на тренировочный двор, окинув придирчивым взглядом мокрых от усталости воинов. Последний набор волхвов Перуновой рати, которых Уры успевали подготовить к решающей битве. Сотня воинов, способных сокрушить тысячную армию, неутомимо оттачивала мастерство боя. Огромное подворье, закрытое от посторонних глаз высокими стенами, содрогалось от криков и стонов воинов.

— Терпи! — прорычал Ратибор, проходя мимо стонущего волхва, забившего о бревно ногу. — Не тело — разум боль побеждает!

Покорно кивнув в ответ, воин вновь приступил к избиению тренировочного столба. Его голые руки были сбиты в кровь, посиневшие от гематом ноги подрагивали от напряжения. Стиснув зубы, воин вновь нанес дереву сокрушительный удар, чувствуя, как онемели от боли костяшки кулака. Ратибор последовал далее по двору, присматриваясь к движениям каждого воина, окрикивая, наставляя:

— Не под тем углом бьешь!

Вмешавшись в поединок двух воинов, Ратибор занял место обороняющегося.

— «Живая ладонь» — удар сложный. Не так кисть повернешь — себе руку сломаешь и врагу ущерба не нанесешь. Показываю.

Кивнув противнику, Ратибор приготовился к схватке, раскрыв ладони и едва поднимая их от земли. Волхв бросился в бой, обманно притопнув ногой и с неимоверной скоростью выбросив в лицо Ура свой железный кулак. Движения Ратибора казались медленными и неторопливыми. Отведя круговым движением несущуюся к нему руку воина, Ур сделал навстречу короткий полушаг, молниеносно ударяя противника раскрытой ладонью в низ ребер. Охнув от боли, парень согнулся пополам и рухнул наземь. Ратибор озабоченно склонился над учеником, ощупывая его обмякшее тело. Несколько уверенных нажатий быстро привели парня в сознание. Вставая на ноги, он лишь смущенно озирался по сторонам, стыдясь своей минутной слабости.

Ратибор обернулся к волхву, внимательно наблюдавшему за его действиями.

— Запомнил? Касание лишь ладонью и пучками пальцев. Не бей костяшками — Живой рази! Рука ровно поперек тела должна ударить, тогда твоя Жива внутри его тела сокрушительной волной разольется. Уразумел?