Возвращение капитана мародеров Крючкова Ольга
Щедро наградив графиню де Ампаро, Алехандро де Антекера поспешил к архиепископу.
От вида ларца, который альгвазил догадался скрепить другими гвоздями, Фернандо де Нойя пришел в неподдельное волнение. Первым делом он тщательно изучил завещание магистра де Молэ, но документ не произвел на него должного впечатления.
– А где же кровь Иисуса?! – нетерпеливо воскликнул святой отец.
Алехандро извлек из кармана камзола бархатный мешочек, развязал его и аккуратно выложил на инкрустированный столик четыре длинных, почерневших от времени гвоздя.
– Ваше преосвященство, кровь на этих гвоздях…
– Принесите свечи, сын мой!
Альгвазил поставил на столик подсвечник с тремя свечами, и архиепископ начал пристально рассматривать находку.
– Действительно, похоже на засохшую кровь, – задумчиво констатировал он по истечении некоторого времени. – Одно по-прежнему повергает меня в сомнение: как она могла сохраниться по прошествии полутора тысяч лет?!
– Думаю, весь секрет в том, что сия кровь священна, ваше преосвященство, – скромно напомнил Алехандро.
– Да, да, конечно… Но я не имею права на ошибку! Надо будет срочно созвать капитул, дабы принять окончательное решение…
Алехандро поклонился:
– Не торопитесь, ваше преосвященство… Пользуясь случаем, хочу сообщить, что на острове тоже все готово…
Де Нойя вздрогнул:
– Вы снова растеребили мне душу, дон Алехандро! Вы уверены, что мы поступаем правильно?
– Абсолютно. Мы действуем во благо человечества! Всем давно уже известно, что второе пришествие Мессии неизбежно, а мы… мы с вами просто ускорим его… Зато все сомневающиеся и перекрещенцы проникнутся наконец верой в истинного Господа!
Архиепископ перекрестился:
– Вам всегда удавалось убеждать меня, альгвази… Кстати, из Франции приходят все более печальные известия: королевство буквально пропитано сатанизмом! Вы правы, Алехандро, нам нельзя медлить!.. Да, но если вы заберете ларец с кровью Христа с собой, что же я представлю капитулу?
– Ничего, ваше преосвященство, – ответил Алехандро, придав голосу решительные нотки. – О тайне ларца никто, кроме нас с вами, не знает, так зачем же созывать капитул? Наверняка у большинства членов возникнут сомнения, ведь, как известно, многие епископы считают тамплиеров еретиками, поклонявшимися Бафомету.[70] Уж они-то непременно усомнятся в подлинности нашей находки!
– Что ж, снова вынужден согласиться с вами, сын мой. Отправляйтесь на остров, и да поможет вам Господь…
Алехандро искренне полагал, что только гомункулусу, вскормленному кровью Христа, суждено стать будущим Мессией, поэтому Филипп Артамада создал все условия, чтобы приступить к последнему этапу эксперимента – выращиванию гомункулуса в чреве женщины.
Медлить было нельзя, ибо поиски заветного ларца и без того слишком затянулись, и альгвазил приказал Родриго Бахесу доставить в замок Форментера четырех молодых, здоровых и невинных девушек: по его расчетам, такого числа девственниц окажется достаточно, если ряд опытов пройдет вдруг неудачно.
Бахес, немного поразмыслив, пришел к выводу, что девственниц подходящего возраста лучше всего искать в монастыре, ибо именно там обитают во множестве невинные Христовы невесты. Тщательно обдумав план действий, Родриго выбрал для решения поставленной перед ним задачи монастырь клариссинок, расположенный в местечке Сагунто недалеко от портовой Валенсии.
Отряд из пяти вооруженных басселардами и арбалетами немых стражников, возглавляемый Бахесом, достиг небольшого монастыря задолго до того, как монастырская звонница должна была огласить окрестности Сагунто хвалой.
Бахес извлек из мешка «кошку», все четыре крюка которой предусмотрительно были обмотаны тряпками, дабы звук металла о камни не разбудил невзначай монахинь. Намотав веревку на руку, он с силой раскрутил ее, и «кошка» бесшумно взлетела на монастырскую стену высотой примерно в шесть вар.[71] Родриго потянул веревку на себя, чтобы два крюка надежней зацепились за грубо обработанные камни, и первым взобрался на стену. Вслед за ним на территории монастыря оказался и весь отряд.
Благочестивые клариссинки крепко спали, охраняемые лишь пожилой монахиней-привратницей, чья каморка прилепилась к монастырской стене у самых ворот. Один из головорезов сразу поспешил к башне, под крышей которой на фоне ночного неба смутно виднелся сигнальный колокол: монахини пользовались им в случае пожара или набега врагов, дабы оповестить о грозящей опасности жителей Сагунто и других предместий Валенсии. Другому члену отряда Бахес глазами указал на каморку привратницы, и тот неслышно скрылся за деревянной дверью. Спустя несколько секунд раздался еле различимый вскрик, после чего снова наступила умиротворяющая тишина. Убийца вышел из каморки и недвусмысленно кивнул командиру.
Родриго тотчас повел всех к жилому крылу монастыря, где располагались кельи монахинь, однако распашная дверь крыла оказалась запертой изнутри на засов. Оставался единственный выход: проникнуть в кельи через узкие стрельчатые окна, занавешенные грубыми шерстяными шпалерами, призванными защищать обитательниц монастыря от пронизывающего морского ветра.
Для бывших закоренелых убийц и грабителей сия задача не составила никакого труда, и вскоре монастырь огласился истошными женскими криками. Немые налетчики беспощадно расправлялись с пожилыми монахинями, а молодые в ужасе метались по крохотным кельям. Несколько сестёр-клариссинок в отчаянии выпрыгнули из окна и теперь, переломав руки и ноги, корчились от боли на холодной земле у стен монастыря.
Несмотря на царившую в обители суматоху Бахесу удалось все-таки отобрать четырех монахинь, самых юных и физически здоровых на вид. Его пособники тотчас связали несчастных, накинули им на головы мешки и вывели из монастыря.
Христовых невест, оставшихся в живых, помощник альгвазила добил собственноручно. Покидая же стены разгромленного монастыря, он истово перекрестился, надеясь впоследствии получить индульгенцию[72] за содеянное от самого архиепископа де Нойи.
Нагоняя своих подельников, Бахес оглянулся: монастырские помещения полыхали всепожирающим огнем.
Глава 6
Для жителей Толедо стало полной неожиданностью, когда по приказу короля Хуана II на центральной площади был обезглавлен его многолетний и бессменный фаворит герцог де Луна. На столь крайнюю меру Хуан Трастамара пошел по трем причинам. Во-первых, герцогу было известно слишком много дворцовых тайн. Во-вторых, как случайно выяснилось, тот в течение длительного периода времени пользовался благосклонностью королевы Марии Арагонской, причем в ее же покоях. А в-третьих, подрастающий наследник, дофин Энрике, с каждым годом приобретал все более опасную схожесть с герцогом-фаворитом. Сие щекотливое обстоятельство и послужило последней каплей, переполнившей чашу королевского терпения.
Зато для амбициозного епископа Санчо де Ледесмы настал весьма подходящий момент: самый ярый покровитель ордена «Второе пришествие» герцог де Луна публично казнен, престарелый де Нойя все чаще страдает различными хворями, а Рим все более нуждается в новом – молодом и здоровом – архиепископе Кастилии.
Словно в подтверждение чаяний Ледесмы, из Рима прибыл человек понтифика и передал епископу не только устные, подкрепленные золотыми флоринами и дукатами заверения Евгения IV в поддержке, но и флакон… с ядом.
О том, что Фернандо де Нойя страдал в последнее время подагрой и болями в пояснице, было известно всем, поэтому яд подобрали соответствующий: сначала боли в пояснице заметно усиливались, потом переходили на область позвоночника и живота, а через неделю человек умирал. Именно по этой причине «скоропостижная» смерть архиепископа Фернандо де Нойи и не вызвала у придворных лекарей никаких подозрений. Почившего архиепископа похоронили со всеми положенными его священному статусу почестями…
Поскольку королевство не могло долго оставаться без духовной власти, ровно через семь дней после похорон состоялось внеочередное совещание Священного капитула. Здесь-то и пригодилось золото Рима: де Ледесма щедро оплатил голоса своих будущих «сторонников» и в итоге был избран членами капитула почти единогласно. Нашлись, конечно, и те, что не приняли золота, зато теперь новый архиепископ точно знал, кто его враги, и собирался со временем от них избавиться, прибегнув, например, к обвинению в ереси либо симонии.[73]
С первых же дней вступления в должность Санчо де Ледесма по-хозяйски расположился в покоях предшественника, а в кабинете бывшего архиепископа его люди обнаружили вскоре тайную переписку де Нойи с островом Форментера…
Опыты в тайной лаборатории активно тем временем продолжались. Альгвазил, предчувствуя приближение цели, пребывал в таком возбуждении, что однажды пообещал Филиппу Артамаде буквально золотые горы, чем, разумеется, изрядно подстегнул рвение алхимика. Теперь Артамада не сомневался: в случае успеха он получит то, к чему стремился всю жизнь, – богатство и защиту от инквизиции.
К сожалению, из четырех похищенных из монастыря девушек в живых осталась только одна – юная Мария. Остальные монахини скончались от проводимых над ними опытов в страшных муках, и Алехандро мысленно похвалил себя за предусмотрительность.
Поскольку альгвазил почти не покидал теперь замка на Форментере, его любовные отношения с Ангеликой возобновились. Она же, полностью подчиненная его воле, по-прежнему всячески ему угождала: как в лаборатории, так и на совместном ложе.
Когда прозорливый альгвазил почувствовал, что Ангелика тщательно старается скрыть от него свое сочувствие к оставшейся в живых монахине, он в категорической форме запретил ей не только разговаривать с пленницей, но даже приближаться к ее комнате. Ангелика, опасаясь гнева своего господина, в очередной раз безропотно подчинилась.
Однажды ночью, когда после бурных любовных возлияний альгвазил и Ангелика уже крепко спали, в замок прибыл Родриго Бахес. Альгвазила тотчас разбудили, и он, покинув греховное ложе и торопливо набросив на плечи теплый восточный халат, уединился с другом в своем кабинете.
Чуткая Ангелика тотчас проснулась и в одной рубашке, босиком, неслышно проследовала за любовником, охваченная смутной тревогой. Незаметно подкравшись к кабинету альгвазила, она прислонилась ухом к двери и затаила дыхание.
– Что случилось, Родриго? – донесся до нее недовольный голос альгвазила. – Что за спешка? Не мог подождать до утра?
– Дело слишком серьезное, друг мой! Я привез печальную новость: архиепископ де Нойя скоропостижно скончался.
Ангелика услышала, как альгвазил, сраженный, видимо, известием, с тяжелым вздохом опустился в кресло.
– Лично я подозреваю, что архиепископа отправили на тот свет умышленно, – продолжил между тем Бахес. – И даже догадываюсь – кто. Несомненно, это дело рук епископа Санчо де Ледесмы!
– Скорее всего, ты прав, Родриго, – глухо отозвался альгвазил. – Насколько я помню, Ледесма всегда зарился на священный трон де Нойи. А я, к сожалению, был слишком увлечен идеей выведения гомункулуса и совершенно упустил из виду коварного епископа…
– Это еще не все, приятель… – робко произнес Бахес.
– Что еще? Не тяни! – воскликнул альгвазил.
– У меня есть сведения, в достоверности коих я не сомневаюсь, что Ледесма подозревает тебя в связях с покойным архиепископом и догадывается о наших делах. Словом, он приказал доминиканцам разыскать тебя…
– Доминиканцам?! Но это то же самое, что отдать меня в руки инквизиции! Надеюсь, Ледесме ничего не известно о здешнем моем убежище? – занервничал альгвазил.
– Не уверен, мой друг… И еще мне кажется, что среди нас кроется предатель…
– Этого не может быть! Об острове Форментера знали только трое: я, ты и де Нойя! Немые стражники, сам понимаешь, не в счет…
– Да, все так, но не забывай, что у покойного архиепископа были секретари! Они легко могли выкрасть что-нибудь из вашей переписки, – безапелляционно подытожил Бахес.
– Что же делать?! – растерянно воскликнул альгвазил.
– Бежать! – не задумываясь, посоветовал Родриго.
– И бросить лабораторию?! Именно сейчас, в самый ответственный момент?!
– Не бросить, а уничтожить вообще! Увы, но другого выхода нет. Иначе ты потеряешь не только монашку, но и жизнь…
Ангелику затрясло от холода и страха. В полном смятении она быстро и незаметно вернулась в свою комнату. Подслушав разговор хозяина и его помощника, она теперь нисколько не сомневалась: альгвазил прикажет уничтожить и лабораторию, и… всех обитателей замка.
«Когда?.. Когда это произойдет?.. Утром или сейчас?.. – лихорадочно размышляла Ангелика. – Филиппа Артамаду убьют, конечно, в первую очередь. Меня он тоже не оставит в живых, я слишком много знаю…»
Заслышав шаги, женщина замерла. Мимо ее комнаты прошли альгвазил и Бахес, вполголоса что-то обсуждая.
«Наверняка готовят план кровавой расправы, – решила объятая страхом Ангелика. – Бежать! Бежать!.. Но куда? Кругом море, а ближайшие острова слишком далеко… Но оставаться тоже нельзя… И медлить нельзя: вдруг они уже сейчас придут за моей жизнью?.. В детстве я, помнится, хорошо плавала…»
В чем была, в одной лишь ночной сорочке, француженка незаметно выскользнула из комнаты, на цыпочках миновала коридор, ведущий в северное крыло замка, и по винтовой лестнице поднялась на смотровую башню. Охраны нигде не было видно.
Ангелика посмотрела вниз: у подножия острова чернела спокойная гладь моря, отражая усеянное звездами небо… Женщине стало страшно. Не осмелившись помолиться Господу, ибо давно занималась колдовством, она собралась с духом, зажмурилась и… прыгнула вниз.
Море тотчас поглотило ее, увлекая ко дну. Однако сдаваться Ангелика не собиралась: отчаянно работая руками и ногами, она выбралась на поверхность и попыталась сориентироваться. Увы, вокруг, насколько хватало глаз, простиралась только вода.
Тогда Ангелика решила положиться на судьбу и плыть наугад: вдруг повезет, и ей удастся все-таки достичь одного из тех островов, что наблюдала она в солнечные дни на горизонте? Лишь бы хватило сил…
Утром следующего дня течение вынесло почти безжизненное тело француженки на песчаный берег одного из небольших островков далеко-далеко от замка Форментера.
Комната Филиппа Артамады располагалась рядом с лабораторией, поэтому от звука бьющегося за стеной стекла он мгновенно проснулся.
– Что там происходит? – недовольно проворчал Филипп, поднимаясь с постели и поеживаясь от холода.
Закутавшись в шерстяное одеяло и прихватив свечу, алхимик направился в лабораторию. Открыв дверь, он в потрясении замер на пороге: весь пол был усеян осколками колб, реторт и прочих стеклянных сосудов.
Артамада тряхнул головой, словно отгоняя наваждение. Когда остатки сна полностью улетучились, он заметил в полумраке лаборатории двух стражников: те рвали свитки с записями и бросали их… в камин!
– Что вы делаете?! – вскричал Артамада, преисполненный негодования. – Кто позволил вам здесь своевольничать?
С этими словами алхимик бросился к одному из стражников, однако тот бесцеремонно отшвырнул его в сторону, промычав в ответ лишь что-то нечленораздельное.
– Не смейте этого делать! Прекратите немедленно! Вы с ума сошли?! Я сейчас же доложу обо всем альгвазилу! – пригрозил Артамада, оставив тщетные попытки урезонить и остановить немых мускулистых охранников.
Дверь в лабораторию отворилась. Филипп, услышав шаги за спиной, с надеждой оглянулся. На пороге стоял альгвазил. Видневшаяся из-под роскошного восточного халата белая рубашка его была окровавлена, в руке он сжимал басселард, по которому стекала свежая кровь…
– Господин альгвазил, – едва слышно пролепетал Артамада, – что случилось?
Ничего не ответив, Алехандро начал медленно наступать на алхимика.
– Вы… вы убили моих помощников? – догадался Артамада и в страхе метнулся к стрельчатому окну.
Увы, окно оказалось расположено слишком высоко…
Издав душераздирающий вопль, Артамада упал на колени:
– Пощадите меня, господин! Я еще пригожусь вам! Вы же обещали…
Договорить он не успел: альгвазил вонзил в горло несчастного клинок басселарда.
Филипп Артамада захрипел, изо рта, клокоча, хлынула кровь, и алхимик забился в предсмертных конвульсиях.
В лабораторию влетел Родриго Бахес. Не обращая внимания ни на погром, ни на окровавленный труп Артамады, он возбужденно крикнул:
– Алехандро! Ангелика сбежала!
Альгвазил поднял на друга затуманенный взор:
– Ерунда! Отсюда невозможно сбежать… Наверняка просто спряталась где-то… Мы найдем ее, Родриго!..
Ангелика лежала на горячем песке, едва дыша. Постепенно силы и сознание стали возвращаться к ней, она открыла глаза, пошевелила руками, приподняла голову. «Жива!» – пронеслась радостная мысль. Ангелика собралась уж было подняться и оглядеться, как вдруг услышала грубый мужской голос:
– Матерь Божья! Женщина! Откуда ж она тут взялась?..
Ангелика испугалась и закрыла глаза, притворившись бездыханной.
– Красивая, – раздался второй голос. – Видать, знатного роду. Видал, какая сорочка у ней богатая да кожа нежная?.. Интересно, как она сюда попала?..
– Может, кораблекрушение? – предположил первый.
– Не думаю, море всю неделю спокойно было… А помнишь, мы с тобой видели, как с башни на острове Форментера что-то сбрасывали? Мы еще решили, что трупы?.. Скорей всего, она тоже оттуда…
– И что будем с ней делать?
– Для начала попробуем привести в чувство… Если узнаем от нее что-нибудь интересное, дон Калидо, я думаю, щедро наградит нас.
Поскольку поиски Ангелики оказались бесплодными, Алехандро де Антекера догадался, что она, пытаясь избежать расправы, спрыгнула со сторожевой башни в море. «Что ж, тем самым глупая женщина добровольно обрекла себя на гибель в пучине», – удовлетворенно подумал он и успокоился.
По приказу альгвазила немые стражники сбросили трупы алхимиков в море. Теперь настал черед избавиться от самих стражников, ибо оставлять их в живых было слишком рискованно: те вновь могли попасть в руки инквизиции, а в тамошних подземельях, как известно, начинают говорить даже немые… Однако здесь альгвазил столкнулся с проблемой неравенства сил: преимущество было явно на стороне охранников. Пришлось снова прибегнуть к помощи Родриго Бахеса, в хитрости и изобретательности которого Алехандро не сомневался.
Он не ошибся. Бахес, недолго думая, решил воспользоваться приемом, весьма распространенным в Кастилии во времена римского владычества.
Яд для стражников и противоядие для себя у Родриго имелись, поэтому он, не мешкая, вылил адское зелье в бочонок с вином и заявился с «подарком» в стражницкую:
– Выпьем, друзья! Вы отлично поработали! Альгвазил, кстати, подготовил для вас очередное задание, но сегодня разрешил отдохнуть и повеселиться…
Охранники угрюмо и недоверчиво воззрились на помощника хозяина, готовые в любой момент, если понадобится, выхватить мечи из ножен: после расправы над алхимиками они резонно ожидали такой же участи.
Догадавшись об их состоянии, Родриго откупорил бочонок, наполнил себе чашу почти до краев и с возгласом: «За успех будущего дела!» залпом осушил ее.
Стражники многозначительно переглянулись и одобрительно промычали, поскольку давно научились понимать друг друга без слов. А вскоре они уже бились в предсмертной агонии, оглашая замок диким животным рыком…
Когда последние хрипы и стоны смолкли, в стражницкую вошел альгвазил. Обведя ничего не выражающим взглядом рукотворное «царство смерти», он удовлетворенно кивнул и сказал:
– Молодец, Родриго! Теперь Ледесма точно ничего не узнает. Если, конечно… – он выразительно посмотрел на помощника.
Бахес поспешно заверил:
– Я с тобой до конца, Алехандро!
– Я верю тебе, Родриго. Собери теперь все необходимое для дальней дороги и подготовь к отъезду монахиню. Мы должны как можно скорее спрятать ее от соглядатаев нового архиепископа.
…Бахес застал Марию забившейся в угол комнаты и съежившейся от страха. Девушка слышала и предсмертные крики алхимиков, и утробное мычание умирающих стражников, поэтому решила, что с приходом помощника альгвазила настал и ее смертный час. Она тихо заплакала.
Родриго исподволь взглянул на ее заметно округлившийся живот и доброжелательно осведомился:
– Как ты себя чувствуешь?
Монахиня вздрогнула.
– Как обычно, – едва слышно ответила она.
– Оденься как можно теплее, на улице холодно и ветрено…
Мария вскинула на Бахеса полные удивления глаза:
– Вы хотите сказать, что я… должна покинуть замок?
– Да. Мы решили переправить тебя в более безопасное место.
Монахиня горько вздохнула:
– Безопасное от кого? От Бога безопасных мест на земле нет…
Родриго рассвирепел:
– Поменьше разговаривай, не то отправишься вслед за остальными!
На рассвете альгвазил, Бахес и монахиня сели в небольшую шебеку[74] и покинули остров Форментера навсегда.
В родную Талаверу Алехандро возвращаться не хотел: он не исключал, что отец Доминго стал приспешником нового архиепископа и, следовательно, легко мог выдать их.
Надежда оставалась только на замок Аранхуэс и на верную Консуэло де Ампаро. Однажды графиня уже оказала ему услугу, выкрав ларец из замка Аржиньи, и Алехандро не сомневался, что женщина не откажет ему и на сей раз.
Появление возлюбленного в Аранхуэсе, да еще с дамой, явно находящейся в положении, стало для донны Консуэло полной неожиданностью.
– Кто это? – не очень приветливо поинтересовалась графиня, выразительно взглянув на молодую женщину, стыдливо прикрывающую живот плащом.
– Потом объясню, – отрезал альгвазил. – Ее зовут Марией. А с моим другом Родриго ты уже знакома. Дорогая, нам нужно отдохнуть и подкрепиться. Марию следует разместить в отдельной комнате и обеспечить ей хороший уход. А заодно и зоркий присмотр…
– Хорошо, любимый, я сделаю все, как ты пожелаешь, – изобразила покорность Консуэло, ибо проявлять характер по отношению к богатому поклоннику было невыгодно и неразумно.
По распоряжению графини гостей сытно накормили и приготовили для них просторные светлые комнаты. Когда Родриго и Мария удалились в отведенные им покои на отдых, Консуэло, оставшись с Алехандро наедине, вкрадчиво спросила:
– Ты расскажешь, что привело тебя в Аранхуэс в столь странной компании?
– Нет. Даже не проси, Консуэло. Так будет лучше для всех и, прежде всего, – для тебя…
– Мне кажется, ты чего-то боишься… Или кого-то? – не отставала графиня, ласково поглаживая любовника по щеке нежными пальчиками. – Я слышала, твой покровитель, архиепископ де Нойя, умер, и его место занял Санчо де Ледесма?..
Альгвазилу не хотелось обсуждать с женщиной столь больную для него тему, но молчание могло дать ей повод для различного рода догадок, в том числе нелицеприятных.
– Дорогая, просто я попал в затруднительное положение, и нам с Родриго какое-то время придется скрываться. Прошу тебя, позаботься о Марии! Поверь, это очень важно для меня. А я, как всегда, щедро отблагодарю тебя… И обещаю присылать весточки…
Консуэло капризно поджала губки:
– Мария ждет ребенка от тебя?
Алехандро рассмеялся:
– Неужели ревнуешь?
– Да, – призналась графиня. – Я не хочу делить тебя с другой женщиной!
– Не волнуйся, дорогая! Отец ребенка – Родриго, – солгал, не моргнув глазом, Алехандро.
У Консуэло отлегло от сердца:
– Хорошо, пусть она остается в Аранхуэсе, а я обещаю присмотреть за ней.
– Нет, нет, дорогая! Только не здесь! Хотелось бы поселить Марию как можно дальше от Толедо. Придумай что-нибудь…
Консуэло задумалась.
– Что ж, тогда отправлю ее, пожалуй, в Валенсию-де-Алькантара, к старшему брату, – приняла она решение. – Это на границе с Португальским королевством… Ты не против?
Алехандро тотчас же вспомнил, что замок Валенсия-де-Алькантара принадлежал некогда тамплиерам, а теперь – ордену Алькантары,[75] и что именно в архивах сего замка Бахес обнаружил заветные записи, указавшие им местонахождение ларца.
– Магистр ордена Алькантары Лоренсо де Канталехо – твой брат? – осторожно спросил Алехандро.
Консуэло удивленно вскинула брови:
– Да. А вы знакомы?!
– Нет. Просто слышал о нем…
Графиня, успевшая соскучиться по мужской ласке, страстно обняла любовника:
– Давай оставим эти ненужные разговоры, Алехандро! Кто знает, когда доведется встретиться вновь?..
– Думаю, что скоро, дорогая… Я не собираюсь прятаться вечно… А пока хочу сделать тебе подарок…
Алехандро извлек из внутреннего кармана камзола массивную золотую цепочку с висящим на ней камнем необычайной красоты, накинул ее на нежную шею любовницы и аккуратно застегнул сзади.
– Какая прелесть! – воскликнула графиня. – Что это за камень, дорогой?
– Александрит, – ответил альгвазил, загадочно улыбнувшись. – Говорят, он обладает магическими свойствами…
– О, я и не знала, что ты тоже веришь в магию! – кокетливо воскликнула графиня, поигрывая переливающимся на груди камнем.
В ответ Алехандро страстно припал к ее губам.
…На следующее утро альгвазил попрощался с Консуэло и вместе с Родриго покинул Аранхуэс. Графиня тотчас отписала брату письмо, в коем умоляла приютить одинокую молодую женщину, которую якобы обесчестил некий идальго, жениться не собирающийся, но продолжающий непристойно преследовать. Консуэло знала, что честь и благородство для брата – прежде всего, поэтому не сомневалась: он непременно приютит бедняжку.
Тщательно изучив тайную переписку Фернандо де Нойи и Алехандро де Антекеры, обнаруженную в кабинете предшественника, архиепископ Санчо де Ледесма тотчас отправил своих людей на остров Форментера. Вернувшись, те доложили, что по прибытии в замок обнаружили лишь несколько трупов и остатки разгромленной алхимической лаборатории.
Часть 3
Рождение Мессии
Глава 1
Осень 1447 года. Кастилия
Карета графини де Ампаро, сопровождаемая скачущими верхом телохранителями и иезуитом, проследовала через ворота замка Аранхуэс.
Графиня отнеслась к непрошеным гостям достаточно любезно: обоих в замке и накормили, и напоили, а Сконци получил еще и долгожданный отдых (несмотря на целительное действие настойки кервеля, почтенный возраст все же давал о себе знать).
Пока иезуит принимал ванную с мелиссой, дабы снять дорожную усталость, Шарль, оставшись в зале наедине с Консуэло, повторил свой вопрос, на который она не пожелала ответить в присутствии компаньонки в карете.
– Смею напомнить, сударь, – недовольно повела плечом графиня, – что вы – в моем замке, а я – не перед судом Святой инквизиции! Не думаю, что обязана отвечать на ваши вопросы…
– Вы забыли мое имя, сударыня? – плотоядно усмехнулся граф. – А я до сих пор помню наши любовные безумства и ваши нежные нашептывания: «Ах, Шарль! Дорогой!»…
Щеки графини залил яркий румянец.
– Вы не в мансебии, сударь! Я не потерплю, чтобы со мной разговаривали подобным тоном, и прикажу выдворить вас из замка! – гневно воскликнула донна.
Шарль в ответ дерзко расхохотался:
– Приказывайте, сударыня! Только вместе со мной вам придется выпроводить и моего друга Валери Сконци, а я не советовал бы вам с ним связываться…
– А он что, близкий родственник Хуана II? – надменно вскинула подбородок графиня.
– Гораздо опаснее! Сконци – верный слуга Ватикана. Более того, он – иезуит!
Консуэло побледнела: последние слова графа вмиг лишили ее храбрости и заносчивости.
– Так что вам угодно от меня, сударь? – осведомилась она уже более покладисто.
Шарль, не скрывая ликования, вольготно раскинулся в кресле, придвинув его ближе к камину.
– Во-первых, вы должны вернуть ларец, который у меня украли, а во-вторых, честно рассказать, для чего или для кого это сделали. Вынужден предупредить, сударыня, – добавил Шарль как можно убедительнее, – что если станете упорствовать либо лгать, нам с другом придется передать вас в руки инквизиции. Кажется, новый архиепископ еще не отменил аутодафе?..
Консуэло, борясь с полуобморочным состоянием, едва слышно проговорила:
– Хорошо, я все расскажу… Об одном только умоляю: пусть наш разговор останется между нами!
Шарль благосклонно кивнул:
– Я рад, что вы приняли правильное решение. Однако предлагаю повременить с признанием: подождем, пока к нам не присоединится Сконци…
– Как вам будет угодно, граф, – окончательно сдалась Консуэло.
В этот момент Шарль заметил вдруг на высокой соблазнительной груди графини… знакомый камень.
– Сударыня! – в изумлении воскликнул он. – Но откуда у вас сей камень?!
Графиня машинально ухватилась за александрит.
– Это подарок, – ответила она, потупив взор. – Если угодно, я поведаю вам и историю его появления у меня…
Сконци присоединился к хозяйке замка и графу д’Аржиньи весьма скоро. Консуэло, стараясь ничем не выдать охватившего ее волнения и даже страха перед иезуитом, любезно предложила тому присесть в самое удобное кресло и лично угостила вином.
Сконци благосклонно принял из ее рук высокий серебряный кубок, украшенный арабской вязью, мысленно отметив, что это, вероятно, военный трофей предков графини. Впрочем, замок Аранхуэс, изобиловавший мавританскими арками,[76] свидетельствовал о том же. Иезуит неторопливо потягивал вино и слушал вводящего его в курс дела графа, одновременно внимательно наблюдая за нервно теребящей кружевной платочек женщиной. Когда Шарль закончил, иезуит кивком головы пригласил графиню к разговору, и та, не желая испытывать терпение гостей, немедленно приступила к рассказу.
Говорила она долго и по-женски излишне подробно, однако когда дошла до повествования о последнем визите любовника и его подарке, Сконци неожиданно бодро вскочил и возбужденно воскликнул:
– Да, да, это точно он, альгвазил! Ваш дон Алехандро де Антекера, сударыня, – сущий дьявол!
Консуэло вздрогнула.
– Не слишком ли скоропалителен ваш вывод, господин Сконци? – робко возразила она.
Иезуит, подавляя раздражение, терпеливо пояснил:
– Донна Консуэло, вы, видимо, не до конца представляете себе весь ужас деяний вашего, простите за вольность, любовника? Да за творимые им дела его мало сжечь на костре! На свете еще не придумано казни, коей достоин Алехандро де Антекера!
– Вы сторонник методов архиепископа Ледесмы? – поджала губы графиня.
– Помыслы новоизбранного архиепископа мне пока неведомы, а я – служитель Святой церкви и защитник законов Божьих! – начал кипятиться Сконци.
– И у вас есть основания считать Алехандро… вероотступником? – с замиранием сердца спросила Консуэло.
Читать бесплатно другие книги:
