Возвращение капитана мародеров Крючкова Ольга

– Увы, сеньора, но это так и есть, – вмешался в разговор Шарль.

Женщина перекрестилась:

– Пресвятая Дева Мария!.. Что же мне теперь делать?

– Для начала – расстаться с сим дьявольским камнем! – иезуит указал глазами на завораживающе поблескивающий на груди хозяйки александрит, принадлежавший некогда, как он помнил, Ангелике.

– Да, да, конечно, как вам будет угодно…

Консуэло торопливо сняла подвеску с шеи, но протянутую к ней руку иезуита неожиданно перехватил Шарль:

– Позвольте, друг мой! Думаю, сей талисман должен вернуться к истинной своей хозяйке…

Сконци округлил глаза:

– Вы отдаете отчет своим словам, граф?! Это безумство – вернуть ведьме ее дьявольское орудие!

– Я в здравом уме, Сконци, можете не сомневаться. Просто уверен и продолжаю настаивать, что данный камень необходимо вернуть… донне Исидоре, – решительно заявил Шарль, умышленно сделав ударение на новом имени Ангелики.

Старик несколько растерялся:

– Как бы вам, граф, не пришлось потом пожалеть о своем поступке…

Дабы не выяснять отношений с иезуитом в присутствии графини де Ампаро, Шарль предпочел промолчать, и Сконци понял намек друга.

– Итак, сеньора, – вернулся он к прерванному разговору с хозяйкой замка, – вы, надеюсь, готовы помочь нам и самой себе?

– Да, да, разумеется, – подтвердила ничего не понимающая Консуэло.

– Тогда в первую очередь напишите письмо своему брату, достопочтенному дону Лоренсо де Канталехо. Доведите до его сведения, что некто Шарль д’Аржиньи и Валери Сконци, движимые исключительно благородными целями, намерены сами позаботиться о той девушке, которую он приютил по вашей просьбе… Как ее, кстати, зовут?

– Мария, – едва слышно ответила Консуэло.

– Так вот… Намерены сами позаботиться о Марии, – закончил свою мысль иезуит. И тотчас продолжил: – Вам же, сударыня, настоятельно советую покинуть Аранхуэс, и как можно скорее.

Брови Консуэло удивленно изогнулись.

Сконци не замедлил ответить на ее немой вопрос:

– Дорогая донна, поскольку вы долгое время были возлюбленной Алехандро де Антекеры, к вам в любой момент могут пожаловать люди архиепископа. За вас же, боюсь, здесь просто некому будет заступиться…

– Но мне совершенно некуда ехать! Замок моего отца пришел в упадок, и вот уже несколько лет в нем никто не живет…

– Простите за любопытство, сеньора, но где находится ваш родовой замок? – поинтересовался Шарль.

– Недалеко от Вильяканьяса…

– Это несколько южнее Толедо, – пояснил иезуит, проявив всегдашнюю осведомленность.

Консуэло согласно кивнула, и Сконци продолжил:

– Отправляйтесь туда немедленно, сеньора, и ни в коем случае не посвящайте в свои планы прислугу! Пожалуй, сейчас это единственный для вас шанс избежать нежелательной встречи с людьми Ледесмы… Мы же, – повернулся он к Шарлю, – заедем к дону Базилио, а от него направимся прямиком в Валенсию-де-Алькантара.

Глава 2

Исидора Монтехо уже несколько дней пребывала в сильном волнении: отсутствие графа и иезуита слишком затянулось.

Дон Базилио по мере сил успокаивал женщину:

– Ну что вы, право, так волнуетесь, сеньора? Ничего с вашими друзьями не случится! Я в этом нисколько не сомневаюсь, ибо знаю дона Сконци очень давно. Поверьте, этот человек найдет выход из любой ситуации!

Исидора тяжело вздохнула:

– Искренне надеюсь, что так и будет…

Не успела она договорить, как в комнату устало вошли долгожданные путешественники.

Поддавшись непонятному страстному порыву, женщина кинулась им навстречу с распростертыми объятиями:

– Наконец-то! Я вся извелась в ожидании вас!..

Сконци усмехнулся:

– Не ожидал от вас подобного отношения к нам, сеньора… Впрочем, оставим сантименты на потом… Дон Базилио, – иезуит поклонился в сторону хозяина, – мы покинем ваш гостеприимный дом завтра на рассвете. Нам снова предстоит долгий путь…

Исидора не стала задавать лишних вопросов: по лицам спутников она уже поняла, что выяснить местонахождение Марии им удалось.

Вечером за скромной прощальной трапезой все долго молчали, думая в основном об одном и том же: как отреагирует магистр дон Лоренсо на письмо графини де Ампаро, которое они ему предъявят? Не откажется ли выдать им Марию?

Первой молчание нарушила донна Исидора. Пригубив для храбрости вина, она обратилась к иезуиту с вопросом:

– Дон Сконци, а как вы намерены поступить с Марией, если дон Лоренсо отнесется к просьбе сестры благосклонно?

Иезуит посмотрел на женщину настороженно:

– Я не думаю, что это должно заботить именно вас, донна Исидора…

Француженка вспыхнула, кровь мгновенно прилила к щекам. Однако, сдержав захлестнувший ее гнев, она хладнокровно парировала:

– Сударь, вам прекрасно известно, где я провела последние пятнадцать лет! И считать, что я не имею права волноваться за судьбу Марии, с вашей стороны, мягко говоря, несправедливо.

– Господи Иисусе! – вознегодовал Сконци. – И вы еще смеете упрекать меня в несправедливости?!

– Смею! Ибо в замке Форментера я видела муки погибших девушек… Поэтому судьба Марии мне небезразлична!

– Ее судьба предрешена, – холодно подытожил Сконци, желая положить конец перепалке с упрямой француженкой.

Однако к разговору неожиданно подключился Шарль:

– Простите за любопытство, Сконци, но меня, как и донну Исидору, тоже интересует дальнейшая судьба несчастной монахини…

Иезуит уставился на графа безумным взглядом:

– Вы что, сговорились?! Эта «несчастная» носит в своем чреве исчадие ада! Мы не должны позволить ему появиться на свет!

Шарль в недоумении переспросил:

– Мы?! А не кажется ли вам, дорогой друг, что судьбу Марии и ее ребенка должны решить понтифик или конклав кардиналов? Не правильнее ли будет отправить женщину в Рим?

Сконци нервно выскочил из-за стола:

– Граф, мне казалось, что раньше вы лучше понимали меня! Сейчас же вы все чаще позволяете себе спорить со мной!

Шарль, не теряя спокойствия, с долей ехидства возразил:

– Вы явно преувеличиваете, друг мой! Осмелюсь напомнить, что между нами никогда не было полного взаимопонимания! Чаще нас объединяла лишь взаимная выгода от своего рода сотрудничества…

Слова графа подействовали на Сконци отрезвляюще.

– Хорошо, пусть так… – нехотя признался он, возвращаясь к столу. – Но ребенок, созданный алхимическим путем, не имеет права на существование, и я буду настаивать, нравится вам это или нет, на его уничтожении!

– А вы уверены, что Мария вынашивает гомункулуса? – спросила неожиданно Исидора.

Иезуит и граф удивленно переглянулись.

– Просто я, поразмыслив, сильно засомневалась в этом, – добавила женщина.

– Но вы же сами рассказывали! – обиженно воскликнул Сконци.

– Рассказывала, разумеется, и от слов своих отказываться не собираюсь, – вздохнула собеседница. – Однако вынуждена учитывать, что меня, увы, допускали не до всех опытов, особенно в последнее время… Вот и подумала: а что, если Филипп Артамада солгал альгвазилу и ребенок Марии зачат естественным образом? Ведь вырастить гомункулуса в реторте либо в чреве девственницы гораздо сложнее, нежели просто оплодотворить женщину!..

Сконци и д’Аржиньи молчали, пребывая в полной растерянности.

– Помните, я рассказывала, что опыты над тремя другими монахинями прошли неудачно? – продолжала тем временем размышлять вслух Исидора. – Получается, последняя надежда оставалась на Марию… Но тогда резонно допустить, что Артамада, опасаясь гнева альгвазила, решил пойти на обман и просто, так сказать, поспособствовал нормальному зачатию подопытной…

Шарль безмолвствовал, в душе, однако, уже допуская подобный ход событий.

У Сконци мелькнула мысль: «А вдруг я и впрямь собираюсь лишить жизни невинного младенца?», но он тут же отверг ее, заподозрив Ангелику-Исидору в желании притупить его бдительность:

– Все ваши предположения, сударыня, абсолютно беспочвенны. Бывшая монахиня и ее так называемый ребенок должны сгореть в очистительном огне!

Шарль вдруг вспомнил слова встреченного по дороге в Таррагону слепого монаха: «Иезуитов, доминиканцев и инквизиторов я чувствую за сто шагов: от них исходит запах крови невинных жертв… Ты найдешь то, что ищешь, но, боюсь, тебя постигнет разочарование…»

– Я категорически против столь одиозного решения! – решительно заявил он. – Жертв на моей совести, конечно, много, но младенцев и беременных женщин я никогда не лишал жизни! И вам не позволю!

– Тогда что же вы предлагаете, граф?! – воскликнул Сконци, сверкая полными праведного гнева глазами.

– Я настаиваю на своем первом предложении – передать Марию в руки правосудия!

Сконци желчно усмехнулся:

– А не страшитесь, граф, что вам придется выступать на том суде свидетелем? А из свидетеля, поверьте моему опыту, очень легко превратиться в обвиняемого!..

– С чего бы?

– Что ж, попробую объяснить… Во-первых, мы с вами прекрасно знаем о роде занятий так называемой «донны Исидоры Монтехо» и, следовательно, давным-давно должны были сдать ее инквизиторам, вместо того чтобы слушать дьявольские россказни. Во-вторых, в ходе слушаний на суде всплывет рано или поздно имя графини де Ампаро, возлюбленной альгвазила-еретика, и вскроется наша связь с нею. Ну, а затем очередь дойдет и до нас с вами, мой друг… Не знаю, как вам, граф, но лично мне «испанский сапог»[77] пока без надобности…

При упоминании об одной из самых жестоких инквизиционных пыток у Шарля неприятно засосало под ложечкой. «Пожалуй, старый иезуит прав», – подумал он.

Сконци расценил молчание собеседников как полное согласие с его доводами.

– Итак, больше никаких возражений! Вывезем Марию из замка и сож… – он осекся на полуслове, – свершим над ней справедливый суд. Тем более что я, как иезуит, наделен таким правом…

…Несмотря на видимую убежденность в собственной правоте, в душе Сконци слегка сомневался в правильности своих намерений. «А что, если младенец и впрямь зарожден благодаря частице крови Христа?» – эта мысль лишила иезуита покоя.

Глава 3

Архиепископ Санчо де Ледесма пребывал в скверном расположении духа. Причиной тому служила нерасторопность его людей, которым до сих пор не удалось выследить и схватить бывшего альгвазила и его помощника.

Архиепископ сгорал от нетерпения лично допросить этих отъявленных еретиков, ведь верный капитан Хулио, посетив замок на острове Форментера, доложил, что там творилось нечто страшное, несовместимое с заветами Святой Церкви. Из переписки де Нойи с альгвазилом Ледесма знал, чем именно занимались алхимики в лаборатории замка, и теперь мучился догадками: удалось тем вывести в чреве монахини Мессию или нет?

Машинально перекрестившись, архиепископ задумался о другом: «Папа Евгений IV, как на грех, низложен Латеранским собором… Кого, интересно, изберет очередной конклав кардиналов? Кто станет следующим папой? Пожалуй, больше всего шансов у Томмазо Парентучелли:[78] он богат, умен, предприимчив… Хотелось бы только знать, насколько предприимчив… Если прежнему папе было известно практически обо всем, что происходило в моем дворце, то как поведет себя Парентучелли? Скорее всего, расплодит шпионов, ведь орден иезуитов служит ему, а иезуиты, как известно, повсюду… Нет, мне во что бы то ни стало нужно разыскать девчонку-монахиню раньше, чем до нее доберутся люди нового папы… Где же она скрывается? Я непременно должен заполучить ее! Чтобы быть не просто Servus servorum dei,[79] а именно Pontifex Maximus».[80]

Дверь кабинета бесшумно отворилась, размышления архиепископа прервал голос капитана Хулио Алабесте:

– Ваше преосвященство…

Де Ледесма вздрогнул:

– Святые угодники!.. Алабесте, когда ты избавишься от этой кошачьей походки?! Вечно пугаешь своими неожиданными появлениями!

Капитан поклонился, все так же бесшумно приблизился к архиепископу и почтительно приложился к его правой руке, увенчанной перстнем с внушительным бриллиантом:

– Простите, ваше преосвященство… Я ни в коем случае не хотел напугать вас. Просто вы, видимо, были столь погружены в раздумья, что не услышали моего стука в дверь…

– Ладно, присядь… Будешь ответ держать, коль пришел…

Капитан личной гвардии архиепископа занял предложенное ему кресло, и Ледесма строго спросил:

– Почему еретики Алехандро де Антекера и Родриго Бахес до сих пор не пойманы? За что я плачу тебе деньги и, заметь, немалые? Ты что, манкируешь своими обязанностями?

Хулио Алабесте побледнел, но быстро взял себя в руки:

– Ваше преосвященство! Клянусь всеми святыми, я сделал все возможное! Дозорные разъезды отслеживают все основные тракты и прилегающие к ним постоялые дворы. Всех мужчин, передвигающихся попарно, подвергают тщательной проверке независимо от возраста. В Талавере за домом альгвазила ведут наблюдение доминиканцы. Рано или поздно, я уверен, Антекера вернется в родной город. Чтобы повидаться с престарелой матерью, например, или пополнить карманы золотом…

Архиепископ одобрительно кивнул и несколько смягчился. Он привык доверять капитану Алабесте, хотя и догадывался, что толика золотых дублонов и серебряных мараведи, выделенных на поимку еретиков, все же оседает в карманах гвардейца. Однако капитан был искренне предан ему, а Ледесма всегда придерживался мнения, что пренебрегать верными людьми в столь смутные времена по меньшей мере неразумно.

– Хорошо. Будем считать, что поимка беглецов – дело времени. Теперь ступай с богом… Да, и по пути вели позвать моего секретаря!..

Капитан поморщился: он терпеть не мог этого пронырливого Себастьяна дель Марэнтоса, чересчур сведущего, как ему казалось, во всех происходящих во дворце делах. К сожалению, архиепископ безгранично доверял своему секретарю, а у капитана пока так и не нашлось ни одной зацепки, дабы от него избавиться.

Сам же дель Марэнтос давно уже стоял под дверью кабинета Ледесмы. Хулио Алабесте не догадался затворить ее до конца, и секретарю посчастливилось стать немым свидетелем их разговора. Услышав, что архиепископ выказал желание видеть его, Себастьян торопливо отошел от двери и присел на один из стоящих в коридоре стульев, предназначенных для просителей, ожидающих аудиенции.

– О, вы уже здесь, дон Марэнтос?! – насмешливо воскликнул вышедший из кабинета капитан Алабесте. – Впрочем, это неудивительно: в нужное время вы всегда оказываетесь в нужном месте, – добавил он, подавляя жгучую неприязнь к этому красивому тридцатилетнему арагонцу. – Его преосвященство ждет вас…

– Благодарю, капитан, – чопорно поклонился Себастьян вслед удаляющемуся по коридору капитану.

Секретарь знал, что Хулио Алабесте его на дух не переносит. Не доверяет? Или боится?..

Марэнтос вошел в кабинет архиепископа, поклонился и, как положено, поцеловал милостиво протянутую руку.

– Вы составили бумаги, о которых я просил? – поинтересовался Ледесма.

– Разумеется, ваше преосвященство, – секретарь протянул архиепископу предусмотрительно захваченную с собой папку, и тот бегло просмотрел ее.

– Прекрасно. В работе с документами, дон Марэнтос, вам просто нет равных! Оставьте бумаги мне, я ознакомлюсь с ними внимательнее и подпишу чуть позже, а вы пока можете быть свободны…

– Простите, ваше преосвященство, – замялся Себастьян, – но я хотел просить вашего дозволения отлучиться ненадолго в город… Мне надо навестить сестру. Она прислала весточку, что заболела. Вот, прочтите, – он извлек из внутреннего кармана черного атласного камзола, расшитого серебряной тесьмой, конверт и протянул архиепископу.

– Не стоит, сын мой, я верю, – движением руки остановил его архиепископ. – Письмо – дело личное… Безусловно, я отпущу вас, ибо Господь поощряет заботу о ближних, а в особенности – о нуждающихся в утешении и поддержке. Да вернется вам ваше благое намерение сторицей, – он осенил секретаря крестным знамением. – Однако постарайтесь возвратиться не позднее церковной ноны[81]: я собираюсь продиктовать письмо к Томмазо Парентучелли…

– Тому самому, коему кардиналы прочат пост понтифика? – уточнил секретарь.

– Да, да, именно ему… А вы неплохо осведомлены, дон Марэнтос! Кстати, а что вам еще известно о Томмазо?

– Думаю, то же, что и всем… Когда папа Евгений IV не пожелал подчиниться Базельскому собору, требующему признать верховенство соборного епископата над папской властью, он решил собрать своих сторонников в Ферраре. Однако и там, увы, чаша весов качнулась не в его сторону: большинство вчерашних единомышленников оказались противниками. К числу последних принадлежит как раз и кардинал Томмазо Парентучелли… Человек он, безусловно, умный и дальновидный, богат, умеет из всего извлекать выгоду, но…

Архиепископ насторожился:

– Вас что-то смущает? Договаривайте!

– Смею предположить, ваше преосвященство, что на посту понтифика кардинал Парентучелли в первую очередь заручится поддержкой благоволящего ему ордена иезуитов…

– Пожалуй, вы правы, дон Марэнтос, – задумчиво отозвался Санчо де Ледесма. – Даже в самом избрании Томмазо на сию должность чувствуется рука иезуитов…

– Да, в способностях иезуитов сомневаться не приходится. В свое время я ведь потерял влияние при Арагонском дворе именно благодаря их искусно разыгранной интриге… Впрочем, я не ропщу на судьбу, ибо теперь служу вам, ваше преосвященство, – Себастьян склонился в подобострастной позе.

Архиепископ улыбнулся:

– Вы умеете сказать приятное, дон Марэнтос. Что ж, не тратьте время: поспешите к своей сестре.

* * *

Себастьян дель Марэнтос вышел из дворца архиепископа и, взглянув на ворота Прощения, перекрестился:

– Все, что делаю, Господи, только во имя Твое и во благо ордена…

Поправив широкополую шляпу, он степенной походкой зашагал в сторону торговой площади Алькана. Оказавшись среди многочисленных торговых лавок и поторговавшись для виду с несколькими продавцами-ремесленниками, дон Марэнтос неожиданно прытко свернул в один из узких переулков, укрылся за углом старого здания, ловким движением извлек из кармана маленькое серебряное зеркальце и, притворившись, что поправляет щегольские усы, бросил взгляд на улицу за своей спиной. Не заметив ничего подозрительного, облегченно вздохнул:

– Похоже, капитану Алабесте сегодня не до меня…

Себастьян со спокойной душой направился обратно к площади.

Хозяева лавок наперебой зазывали покупателей, расхваливая свой товар на все лады, но секретарь равнодушно шествовал мимо, стремясь поскорее достичь кожевенных рядов. Там он устремился прямиком к торговцу ремнями и кошельками.

– Что угодно благородному дону? – заискивающе поинтересовался пожилой торговец.

Дон Марэнтос привередливо осмотрел товар и выбрал дорогой напоясный кошелек, украшенный массивной золотой бляхой.

– Четыре серебряных мараведи, сеньор, – назвал цену торговец.

– Не дороговато ли? – выказал сомнение секретарь и на всякий случай огляделся по сторонам. – Впрочем, беру… Кошелек действительно очень хорош.

Вместе с деньгами он вложил в руку торговца сложенный в несколько раз листок бумаги.

– Премного благодарен, сеньор! Заходите еще! Всегда рад угодить благородному дону! – распинался торговец, засовывая мараведи в объемистый напоясный кошелек, а записку – в потайной кармашек на внутренней стороне широкого кожаного пояса.

Выждав после ухода «благородного дона» некоторое время, пожилой торговец препоручил товар и покупателей сыну, а сам, опасливо оглядевшись вокруг, с озабоченным видом засеменил домой.

Его дом, небольшой, но с голубятней на крыше и обнесенный увитой виноградом высокой стеной, находился на окраине Толедо. Добравшись до места, торговец свернул полученное от покупателя послание трубочкой, перевязал для верности шелковой нитью и поднялся на крышу.

Голуби, завидев хозяина, приветливо заворковали и дружно забили крыльями. Торговец выбрал белую голубку:

– Иди сюда, моя красавица! Ты еще никогда меня не подводила… Сослужи-ка и в этот раз…

Привязав послание к лапке птицы, он ласково погладил ее и, разжав руки, выпустил в небо. Голубка, описав над домом прощальный круг, устремилась ввысь…

* * *

Понтифик Николай V внимал рассказу генерала ордена иезуитов Антонио дель Форто с неподдельным интересом. Тот, в свою очередь, образно и убедительно докладывал о греховном увлечении ныне покойного архиепископа Кастилии Фернандо де Нойя алхимией и о работе тайной алхимической лаборатории, возглавляемой доверенным человеком архиепископа альгвазилом Алехандро де Антекера.

– По моим сведениям, – веско подытожил генерал, – алхимики с острова Форментера добились цели, поставленной перед ними альгвазилом…

Понтифик настороженно перебил:

– Какой именно?

– Им удалось создать гомункулуса, – коротко ответил дель Форто.

– Гомункулуса?! – с ужасом в голосе переспросил папа. – Но это же сатанизм! Куда смотрел мой предшественник? Почему не пресек святотатства?!

– Ваше святейшество, я докладывал о этом вопиющем безобразии папе Евгению IV незадолго до его низложения со Святого престола. Но, во-первых, сие событие произошло, как вы знаете, совсем недавно, а во-вторых, все мысли вашего предшественника были заняты на тот момент лишь одной проблемой: удержать власть. Возможно, конечно, в силу своего природного скудоумия он просто не осознал всех ужасных последствий этого богопротивного эксперимента…

– Алхимия запрещена Святой церковью! – возмущенно воскликнул понтифик.

– К сожалению, – нахмурился дель Форто, – в данном случае алхимический опыт был отягощен одним немаловажным обстоятельством… Как сообщил мне верный человек ордена Валери Сконци, альгвазил де Антекера завладел предварительно древним ларцом тамплиеров, в котором хранилась кровь Христа…

Николай V округлил глаза:

– Не может быть!

– Увы, ваше святейшество… Я знаком с Валери Сконци почти двадцать лет и имел честь убедиться в его преданности Святому престолу и нашему ордену не один раз. Если бы Сконци сомневался в подлинности ларца или истинности своих сведений, он не стал бы тревожить меня… Недавно, кстати, я получил от него очередное сообщение. Поскольку гомункулус взращен в чреве насильственно похищенной из монастыря юной монахини Марии, после кончины архиепископа де Нойя альгвазил вывез девушку из лаборатории и где-то надежно спрятал…

– Так следует немедленно найти ее и предать огню! – вскричал понтифик, пылая праведным гневом.

– Признаться, ваше святейшество, до недавних пор я и сам склонялся к сей мере наказания, но…

– Продолжайте, генерал!

– Потом вспомнил о ларце тамплиеров… По донесениям одного из членов нашего ордена, после смерти архиепископа де Нойи была обнаружена его тайная переписка с альгвазилом. Так вот, в ларце действительно хранилась кровь Иисуса! Вернее, гвозди, коими римляне прибили Его к кресту…

– Но в таком случае, генерал, сей ларец – религиозная святыня! Вы должны немедленно отыскать его и доставить в Ватикан!

– Увы, ваше святейшество, но кровь Иисуса, следы которой оставались на гвоздях, алхимики альгвазила использовали для своего кощунственного опыта…

– Неужели… неужели они вскормили ею… гомункулуса? – прошептал потрясенный до глубины души понтифик.

Антонио дель Форто кивнул:

– Совершенно верно, ваше святейшество. К сожалению, кровь Христа утеряна для мира навсегда…

– Но… но ведь тогда получается, что бедная бывшая монахиня носит в себе плод, вскормленный Святой кровью?!

– Именно так, ваше святейшество, – подтвердил генерал.

Понтифик истово закрестился:

– Нет, нет, вторая Дева Мария нам не нужна!.. А вот ребенка, если его можно так назвать и если он вдруг родится, жизни лишать нельзя!.. Вы понимаете меня, генерал?

Дель Форто снова кивнул:

– Думаю, женщине лучше умереть родами: это будет выглядеть убедительно и естественно… Ну, а ребенка, если тому суждено появиться на свет, тотчас передадим в надежные руки. Надеюсь, время покажет, кто он на самом деле – порождение Сатаны или носитель Святой крови…

– Я денно и нощно буду молить Господа, чтобы сей младенец оказался вторым Мессией, – сказал понтифик, осеняя себя крестным знамением.

Глава 4

Алехандро де Антекера и Родриго Бахес следовали под покровом ночи в Валенсию-де-Алькантара, пристально вглядываясь в сгустившуюся темноту и держа арбалеты наготове. Любая подозрительная тень, появлявшаяся на пути, заставляла друзей останавливать коней и тревожно вслушиваться в таинственные шорохи ночного леса.

Беглецы проделали уже много льё и теперь засыпали буквально в седлах. Наконец они выехали на залитую лунным светом уютную полянку, и Алехандро не выдержал.

– Предлагаю устроить здесь привал, – сказал он, спешиваясь. – Разведем костер, перекусим, выспимся…

– Перекусим? – усмехнулся Родриго, охотно следуя примеру друга. – Да у нас кроме нескольких глотков вина да пары пресных лепешек ничего не осталось…

Привязав лошадей к ближайшему дереву, спутники огляделись в поисках подходящего места для костра.

– Разводи огонь, друг, – сказал Бахес, вскидывая арбалет, – а я попробую подстрелить кролика. В этих местах должно быть много живности…

При свете луны Алехандро быстро набрал хворост и запалил костер, а вскоре из леса появился и Родриго.

– А вот и наш ужин! – радостно объявил он, помахивая в воздухе тушкой подстреленного кролика. – Сейчас освежую, и зажарим…

Бахес подсел к огню, снял, ловко орудуя кинжалом, с добычи шкурку, и спустя несколько минут от костра потянуло запахом жареного мяса.

Предвкушая сытный ужин и долгожданный сон, друзья блаженно расслабились. Что могло угрожать им вдали от главного тракта и тем более в лесу? Разве что голодные волки, но для этих зверюг у них всегда найдется острая стрела…

Родриго уже собрался снять аппетитно поджаристую кроличью тушку с огня, как вдруг из леса донесся отчетливый звук сломанной ветки. Друзья тотчас схватились за арбалеты.

– Волки?! – полувопросительно-полуутверждающе прошептал Бахес. – Пришли на запах мяса?!

– Возможно, – так же тихо ответил Алехандро. – Главное, убить их вожака! Остальные сами разбегутся…

В этот момент лес огласился дикими воплями, и на поляну вместо ожидаемых серых хищников выскочила группа воинственно настроенных людей. Убогая одежда и примитивное вооружение выдавали в них обычных голодранцев, однако численное превосходство было явно на их стороне: шайка доморощенных головорезов насчитывала не менее восьми человек.

Алехандро и Родриго нажали на спусковые крючки арбалетов почти одновременно, и два разбойника рухнули в траву как подкошенные. Остальные же стали угрожающе наступать, намереваясь взять смельчаков в кольцо.

Сходу определив самого рослого, лохматого и вооруженного мечом разбойника вожаком сей «волчьей стаи», Алехандро бесстрашно ринулся прямо на него. Бахес же тем временем начал раскидывать не умеющих толком сражаться простолюдинов, прикрывая друга с тыла. Ловко увернувшись от удара тяжелой дубиной, он рубанул одного из голодранцев мечом. Тот издал протяжный вой, схожий с волчьим, и, зажав здоровой рукой окровавленное плечо, припустился к лесу. Остальные нападавшие, явно не ожидая столь профессионального отпора, слегка растерялись.

– Канальи! – в бешенстве проревел Бахес. – Ну, кто следующий?! Подходи! Всех на куски порублю!

Алехандро продолжал отчаянно сражаться с громилой-вожаком. Противник оказался на редкость силен, однако мечом, доставшимся ему, видимо, в качестве трофея от некогда ограбленного идальго, действовал не очень умело. Как назло, на помощь предводителю, оставив Бахеса в покое, пришли еще двое разбойников, так что теперь альгвазилу приходилось отбиваться и от дубинок, и от вражеского меча.

Уложив еще нескольких нападавших, Родриго поспешил другу на выручку. Точным ударом басселарда он снес одному из разбойников, наседавших на Алехандро, голову. Тот выронил дубину, неестественно покачнулся и начал медленно оседать, пока, наконец, не рухнул окончательно. Голова несчастного практически отделилась от тела, удерживаясь на одних лишь сухожилиях, в потоке хлынувшей из горла крови заплясали отблески костра…

– Бурная выдалась ночка! Держись, дружище! – крикнул охваченный азартом Бахес, пронзая последнего голодранца с дубиной насквозь.

В это время Алехандро удалось изловчиться, и он мощным ударом отсек правую кисть вожака. При виде упавшей к ногам противника собственной руки, все еще сжимающей меч, тот издал истошный крик и принялся зажимать фонтанирующую кровью рану здоровой рукой.

– Перетяните мне рану, благородные доны, умоляю вас… – прохрипел он.

Алехандро и Родриго переглянулись.

– Кто вы такие и почему напали на нас? – невозмутимо осведомился де Антекера.

– Мы решили, что вы и есть те самые еретики, коих разыскивают доминиканцы и толедские стражники… А за головы этих еретиков назначена большая награда и обещана индульгенция искупления всех грехов, даже самых тяжких… – простонал разбойник.

– Добей его, – холодно обронил альгвазил, обращаясь к Родриго.

* * *

Долгий и изнурительный путь после скоропалительного бегства с острова Форментера, не считая кратковременного пребывания в замке графини де Ампаро, практически лишил Алехандро и Родриго сил. Нервы друзей тоже были напряжены до предела: недавняя стычка с разбойниками и особенно страх перед инквизицией заставляли их соблюдать теперь чрезмерную осторожность. Мало того, что Кастилия была буквально наводнена шпионами архиепископа, так Санчо де Ледесма приказал еще выставить заградительные отряды на всех известных трактах и останавливать любых мужчин благородного происхождения, путешествующих вдвоем.

Беглецы почти уже не спали во время коротких остановок в лесу, ибо даже во сне их преследовал страх. От недостатка полноценного отдыха оба пребывали в постоянном и сильном напряжении. Ко всему прочему, у них почти закончились деньги, а до Валенсии-де-Алькантара оставалось еще около восьмидесяти льё пути. Запасы еды тоже давно иссякли, и бывший альгвазил и его верный кабальеро буквально падали от истощения и усталости.

– Давай свернем в Талаверу, – предложил Алехандро, когда их путь пролегал менее чем в пол-льё от родного города.

– И попадем прямо в руки доминиканцев или, того хуже, отца Доминго, – хмыкнул скептически Родриго.

– Но у нас нет другого выхода… Мы оба едва держимся в седле, а нам уже, увы, не по двадцать лет…

– Да, на четвертом десятке бессонные ночи даются труднее, – согласно вздохнул Бахес. – Ты прав, Алехандро. Нам срочно надо как следует отдохнуть и, главное, подкрепиться. Эх, с каким бы удовольствием я съел сейчас огромный кусок окорока и запил его красным вином!.. Но ты уверен, что шпионы отца Доминго не поджидают нас прямо у въезда в Талаверу?

– Конечно, не уверен, – устало отозвался де Антекера, – но, как я уже сказал, другого выхода у нас, к сожалению, нет.

Страницы: «« ... 4567891011 »»

Читать бесплатно другие книги:

Представьте себе, что вы умерли! Но, как выясняется, жизнь продолжается и за порогом смерти. Более т...
Данное учебное пособие призвано не только обеспечить будущих менеджеров систематизированными знаниям...
Существует ли понятие «правильное питание»? Да, существует, и понятие это сугубо научное. Особенно е...
Каждый НАСТОЯЩИЙ мужчина, считает, что процесс приготовления мяса, да еще на огне, – дело не женское...
"Простите, я не знаю, где и когда я научилась так слышать, чувствовать и терпеливо ждать. Может быть...
Евгений Боратынский (1800–1844) однажды сказал, что «поэзия есть полное ощущение известной минуты», ...