Роза Версаля Крючкова Ольга
– Добрый день! Хочу рассказать вам весьма занимательную историю, – воодушевился Глызин.
– Вы, я гляжу, из купеческих? – перебил журналист, опытным взглядом определив статус визитёра. – Тогда имейте в виду: рассказы о коммерции и коварных конкурентах меня не интересуют!
– Нет, нет, я не об этом… Я хотел поведать вам таинственную историю о некоем розовом бриллианте…
Брови Терехова встали «домиком».
– Ах, вот как?! Интересно, весьма интересно… Прошу вас, присаживайтесь, – журналист указал на продавленный многочисленными визитёрами стул, обтянутый протёршимся уже в некоторых местах гобеленом.
– Так вот, случилась сия история с моим братом Василием Ивановичем Глызиным во Франции, во время войны 1812 года… – неторопливо начал Илья своё повествование.
Глызин-младший покинул редакцию газеты примерно часа через два – лишь после того, как господин Терехов тщательным образом записал его рассказ. На улице он окликнул извозчика.
– Куды угодно, барин? – мигом отозвался тот.
Илья задумался: а действительно, «куды» ему сейчас угодно? В контору не хотелось, в пустую квартиру – тоже… И тогда он решил отправиться в ресторан «Ренессанс», что располагался неподалёку от Бахметьевского.
Сев в экипаж, Илья Иванович приказал:
– В «Ренессанс»! Трогай, голубчик…
Как ни старался Илья не думать по дороге о правомерности своего поступка, противоречивые чувства сами по себе начали одолевать его. С одной стороны, Илья Иванович искренне считал, что поступил правильно: поскольку шкатулка была общим военным трофеем, он просто отомстил за жадность брата. С другой стороны, Василий говорил сущую правду: если б не его жестокость во время войны, вряд ли они стали бы купцами и имели сейчас своё дело аж в самой Первопрестольной…
Илье вдруг страшно захотелось напиться.
Ресторанчик с громким названием «Ренессанс» был хоть и небольшим, зато отличался чистотой и отменной кухней, а по вечерам здесь душевно пели цыгане. Илья любил сюда изредка захаживать. Помнится, даже привечал в своё время одну молодую цыганку, Грушеньку, но, увы, так и не решился открыться ей в своём интересе…
Глызин-младший, обстоятельно изучив меню, заказал стерляжью уху, индюшку с грецкими орехами, расстегаи с печёнью налима и… штоф водки.
«Напьюсь, – твёрдо решил Илья. – До дома, благо, недалеко, как-нибудь доберусь…»
Василий Иванович открыл секретер, достал початую бутылку французского коньяка. Плеснул немного в рюмку и заглотнул залпом, словно водку.
– Кхе… Ядрёный напиток, однако «Московская»-то, пожалуй, покрепче будет…
Купец плюхнулся в кресло, ожидая желаемого воздействия хвалёного напитка… Увы, легче не становилось. Василий Иванович повторил процедуру.
«Чёрт знает что! – принялся он мысленно возмущаться. – Жена – шлюха и доносчица! Брат – последняя сволочь! Одни Иуды вокруг… Ну, и куда мне, бедному, теперь податься? Кому я нужен? – Купец едва не плакал. – Дочери разве что, Полинушке? Да и то, пожалуй, покуда замуж не выйдет… Матильде? Эх… этой тоже только деньги подавай… Все, все бабы одинаковы! Но Матильда хоть в любви горяча, не то что супружница законная… Всё! Не поеду в контору! Отправлюсь в Измайлово! Хоть время приятно проведу…»
…Не успел Василий Иванович отбыть, как Анастасия тоже приказала заложить экипаж и менее чем через полчаса стояла уже у квартиры Глызина-младшего. Открыв, по обыкновению, дверь собственным ключом, купчиха вошла в прихожую.
– Илья! – окликнула она с порога.
Из гостиной на голос вышла, однако, приходящая домработница, с удивлением воззрившаяся на гостью.
– А барина дома нету, – доложила женщина с вежливым поклоном. – Видать, задержался нонче в конторе…
Анастасия Николаевна, ни разу ещё прежде не сталкивавшаяся с прислугой любовника, резко развернулась и, без каких бы то ни было объяснений, немедленно покинула квартиру.
Однако в Спасоналивковском Анастасия ни мужа, ни любовника также не застала.
– Тоже мне – работнички! – ворчала она, возвращаясь к пролётке. – Ну, с Василием-то понятно: укатил, небось, к своей содержанке. А вот Илья-то куда пропал? Ни дома его нету, ни в конторе… И что мне теперь прикажете делать? Ладно, съезжу пока в Агентство по найму, подам заявку на новую гувернантку, а на обратном пути снова загляну на Бахметьевский: авось, Илья к тому времени уже появится…
Под сытную закуску Илья Глызин опустошил почти весь штоф водки. Когда, наконец, почувствовал, что голова уже изрядно кружится, а прислуживающий халдей начал слегка двоиться, он расплатился и, заметно пошатываясь, вышел на улицу. Холодный весенний ветер несколько привёл его в чувство.
– Эх, а легче всё равно не стало… Только голова потяжелела, – констатировал с горечью Илья Иванович.
…Поравнявшись с парадной, Илья увидел только что подъехавший экипаж, из которого вышла Анастасия.
– Илья! – всплеснула руками Анастасия. – Боже мой, что за вид? Ты пьян?!
– Я отобедал в «Ренессансе», – признался Илья. – Ну, и выпил, конечно…
– Это за версту видно! А я, между прочим, ехала к тебе по очень важному делу! И о чём теперь с тобой можно говорить?! – негодовала купчиха.
– Мне надо прилечь… Что-то спать очень хочется, – Илья раскатисто зевнул.
Анастасия подхватила любовника под руку и буквально на себе поволокла в парадную:
– Идём, горе ты моё…
Консьерж смерил припозднившуюся парочку удивлённым взглядом: он ещё ни разу не видел господина Глызина в столь удручающем состоянии.
Анастасия помогла Илье раздеться, после чего уложила на диван и накрыла пледом. Сама же разместилась в кресле напротив.
– Вот и поговорили… – тяжело вздохнула она.
Купчиху, всерьёз озаботившуюся, что муж приведёт свои угрозы в исполнение, одолели греховные мысли: «Избавляться надобно от Василия! И чем скорее, тем лучше… Зато стану почтенной вдовой, буду делать, что захочу… Может, даже замуж за Илью выйду…»
Анастасия Николаевна придирчиво взглянула на мирно похрапывающего любовника. «А может, и не выйду… Толку-то от него? В любви-то, конечно, хорош, да только во всём остальном ничего ведь путём сделать не может…»
Василий Глызин, вняв давним просьбам Матильды, впервые остался у неё на ночь. Возвращаться домой и лицезреть коварную супругу ему совершенно не хотелось, желания появляться в конторе и затевать там очередные баталии с младшим братцем тоже не было. Признаться, Василий Иванович и сам сейчас не знал, чего именно хочет…
Ночью, насладившись любовными ласками Матильды и дождавшись, покуда та, утомлённая, заснёт, Глызин-старший задумался о будущем: «Вести общее дело с братом будет теперь трудновато. Неужто придётся уступить и разделить капитал? Ну, уж нет! Никогда! Или всё-таки есть резон разделить? Плюнуть на всё, продать бриллиант да махнуть с Матильдой за границу?! А что потом, когда деньги закончатся? Для красивой жизни много надобно…»
Так и не придя ни к какому решению, под утро Василий заснул. И почти сразу на него навалился тяжёлый сон…
Снилось Василию, что он – молодой хорунжий, рядом – брат Илья… Оба, при полной казачьей амуниции и сидя верхом на лошадях, обозревают с холма окрестности. Вдруг, откуда ни возьмись, в поле зрения появилась богатая карета: четыре отменные лошади неслись во весь опор со стороны леса…
– Гляди-ка, Илья, аристократы французские пожаловали… Сейчас мы им пёрышки-то пощиплем!
– Что ты задумал? – услышал он вопрос брата, но оставил его без ответа.
Василий бросился наперерез карете, на ходу со всей силы метнув в её сторону пику. Пика попала точно в дверцу кареты.
Пришпорив своего вороного, Василий быстро спустился с холма и ухватился за дверцу, но… неожиданно изнутри показалась женская рука с пистолетом! Раздался выстрел… Однако не успел ещё даже рассеяться пороховой дым, а Василий уже благополучно взобрался на крышу кареты, откуда двумя взмахами черкесской сабли[18] обезглавил кучера и форейтора[19]. Их головы скатилась под ноги лошадям… Выхватив из-за пояса пистолет, Василий выстрелил в крышу кареты, затем умело осадил лошадей. Те встали, как вкопанные…
– Ты не ранен? – забеспокоился подоспевший Илья.
– Бог миловал! – ответил ему Василий и, выставив саблю вперёд, отворил дверцу кареты.
К безмерному его удивлению, из кареты выпала… окровавленная женщина. Она была мертва.
– Ух, стерва французская! Вот уж не думал, что здешние мадамы стрелять умеют! – возбуждённо воскликнул Василий.
Илья подошёл к женщине и со словами: «Красивая была!» сорвал с её шеи золотой медальон.
– Да всё сымай, не мешкай! – рявкнул на него Василий. – А я пока в карете осмотрюсь – мадам, небось, не порожняком ехала…
…Василий в ужасе проснулся.
– Ох, Матерь Божья! – суетливо перекрестился он. – Отродясь таких снов не видывал… Словно как наяву… Ох, не к добру это, ох, не к добру…
Перевернувшись на другой бок, Василий Иванович взглянул на Матильду и залюбовался – в скудном свете свечей – её ровным дыханием.
Сытно позавтракав, Василий Иванович Глызин извлёк из кармана сюртука чек на восемь тысяч рублей и протянул его Матильде:
– Вот, душа моя, как и обещал… Надеюсь, этого хватит, чтобы выкупить расписку покойного фон Штейна?
– О, мой спаситель! – кинулась баронесса на шею любовнику.
– Ну, всё, всё… – отбивался купец, несколько обескураженный столь эмоциональным проявлением благодарности. Матильда же продолжала осыпать его поцелуями…
Когда, наконец, силы баронессы иссякли, Василий Иванович спешно привёл себя в порядок и покинул Измайлово. Он отправился в контору с твёрдым намерением немедленно заняться самыми неотложными делами.
Не успел экипаж купца отъехать от усадьбы баронессы, как с другой стороны к воротам подкатила коляска, из которой вышел Серж фон Нагель. Оглядевшись по сторонам, он быстро прошёл в дом.
Матильда, увидев гостя, несказанно обрадовалась.
– Вот, смотри, Серж, ещё восемь тысяч рублей! – обмахнулась она чеком, словно веером.
– Прекрасно, дорогая, я и не сомневался, что у тебя получится… – рассеянно отреагировал барон фон Нагель. – Прочти теперь лучше вот это, – развернув свежий выпуск газеты «Тайны Москвы», он ткнул пальцем в середину страницы.
– Что там? Опять пишут про «Червонных валетов»? – лукаво спросила баронесса.
– Боюсь, здесь тема похлеще будет…
– Неужели в этой скверной газетёнке могут опубликовать что-то стоящее? – фыркнула Матильда, однако взгляд на страницу всё же бросила. – Заголовок многообещающий – «Бриллиант маркизы Помпадур»! И что с того? – вновь вопрошающе посмотрела она на барона.
– Умоляю, дорогая, поменьше вопросов! Прочти сама, наконец! – едва не вспылил тот.
– Ну, хорошо…
Матильда вчиталась. В своей статье некий журналист Терехов красочно описывал, как французская маркиза де Лаваль, праправнучка маркизы Помпадур, во время войны 1812 года влюбилась в молодого русского хорунжего Василия Глызина и в знак своей любви подарила ему бриллиант редкой красоты и расцветки. По предварительным оценкам, бриллиант сей оценивается в сто тысяч рублей. Если же принять во внимание, что когда-то он принадлежал любовнице самого Людовика Великолепного, цена камня может возрасти ещё примерно вдвое…
Баронесса почувствовала, как сильно забилось её сердце. Кровь прилила к вискам, голова слегка закружилась. Совладав с собой, Матильда внешне спокойно произнесла:
– В статье говорится, что бриллиант имеет форму розы? Но это же очень старинная и редкая огранка! Да, такой бриллиант действительно стоит баснословных денег…
Барон кивнул.
– Ты внимательно прочла статью?
– Да. Я поняла, что ты хочешь сказать. Похоже, молодой хорунжий – это и есть наш купец Василий Иванович Глызин… Серж, я подумаю над тем, как заполучить бриллиант маркизы Помпадур.
Глызин-старший пребывал в прекрасном расположении духа. Вальяжно раскинувшись на мягком сиденье экипажа, он всю дорогу насвистывал модные любовно-игривые мотивчики.
Когда же лошади свернули в Спасоналивковский переулок, экипаж Василия Ивановича совершенно неожиданно атаковала группа незнакомых мужчин. Один из них, нахально вспрыгнув на подножку повозки, буквально засыпал купца вопросами:
– Господин Глызин? Не могли бы вы поподробнее рассказать о своих отношениях с госпожой де Лаваль, наследницей маркизы Помпадур? Или, например, поточнее описать бриллиант? Сколько в нём карат, какова огранка, велика ли прозрачность? Он что, и вправду имеет форму розы?
Василий Иванович от подобной наглости пришёл в ярость.
– Пошёл прочь, мерзавец! – грозно воскликнул он.
– Господин Глызин, сия новость облетела сегодня с утра всю Москву! Вы приобрели теперь в народе такую бешеную популярность, что я советовал бы вам… – тараторил бесцеремонный журналист.
– Своей бабе будешь советовать! – рявкнул купец, схватил наглеца за грудки и что есть силы вытолкал с подножки.
Однако у самой конторы Василия Ивановича встретила ещё одна группа людей, тотчас начавших приставать к нему с теми же вопросами…
– Поворачивай! – в бешенстве крикнул купец кучеру. – Прочь отсюда! – яростно отбивался он от назойливых писак, осаждавших экипаж, руками и ногами.
В себя Василий Иванович пришёл лишь после того, как Большой Каменный мост и Боровицкая площадь остались далеко позади.
– Братец, сволочь, постарался! Его рук дело, больше некому! Не будет мне теперь покоя от журналистов… – прошипел купец в бессильной злобе.
Он не ошибся. Даже на Пречистенке, у ворот его дома, толпились уже любопытные обыватели: всем было охота посмотреть на любовника маркизы де Лаваль. Это ведь так романтично!
– Смотрите, вот он! Да, да, это он! Он! – заверещали восторженные дамочки при виде Глызина и дружно начали махать ему платочками.
Василий Иванович поднял воротник пальто повыше и укрылся в глубине экипажа: «Всё, закончилась для меня спокойная жизнь… Что ж делать-то теперь?»
Экипаж въехал во внутренний двор.
– Всё, барин, прибыли! Вылезайте таперича! – крикнул кучер.
– Запри ворота! Вооружи истопника, кучера, дворника и садовника! – приказал купец дворецкому, покинув своё укрытие.
Дворецкий, не менее других слуг ошеломлённый происходящим, осмелился поинтересоваться:
– Барин, а что ж это творится-то? Чег это они все сюды понабежали? Сдурели нечто?
– Сдурели! – гаркнул недовольно в ответ Глызин. – Делай, что приказано, и поживей! Ежели полезут на ворота или, того хуже, в дом – вызывай полицию!
– Слушаюсь! – дворецкий поклонился и поспешил исполнять приказания хозяина.
Василий Иванович помчался на второй этаж, скинув пальто и шляпу прямо на лестнице. Разъярённый, он влетел гостиную в надежде застать там свою супругу. Наскоро осмотревшись и никого не обнаружив, чуть ли не бегом направился в комнату Анастасии Николаевны. Однако в комнате её тоже не оказалось.
Оставалось последнее место, где купчиха любила проводить время, и Василий Иванович рванул в оранжерею.
На сей раз купец застал жену не за поливкой цветов, а сидящей посреди раскидистых экзотических растений на скамеечке и предающейся каким-то своим думам.
– Убью! – завопил Глызин, кидаясь к ней.
Анастасия Николаевна вздрогнула.
– Василий? – удивилась она, но тотчас перешла в наступление: – И где же, интересно, ты провёл ночь?
– Не твоё дело! – зарычал Василий Иванович и с разбегу залепил Анастасии увесистую пощёчину.
Женщина закрыла лицо руками и заплакала от боли и обиды:
– Ты… ты… Как ты смеешь? Я ненавижу тебя! Ты пользуешься тем, что я не могу ударить тебя в ответ!
Анастасия резко поднялась со скамейки. Лицо её пылало.
– Дура набитая! Девка продажная! – Глызин расходился всё сильнее. – Это по твоей милости мой дом осаждают сейчас журналисты! Они поджидали меня даже у конторы! Вся Москва знает теперь про бриллиант!
– Так тебе и надо! – с ненавистью бросила ему в лицо Анастасия.
– Ничего этого не было бы, если б ты, дура, умела язык держать за зубами!
– Я не желаю более с тобой разговаривать, – уже несколько спокойнее произнесла Анастасия Николаевна. – После всего случившегося я вынуждена уйти от тебя…
– И куда ж это, позволь спросить? Ужель к братцу моему? Да скатертью дорога! Завтра же подам на развод! – кричал в запале Василий Иванович.
Купчиха, бросив на мужа презрительный взгляд, скрылась в недрах оранжереи.
– Ну и чёрт с тобой! – плюнул Глызин в сторону жены. – Вот уж никогда не думал, что именно так расстанемся…
Анастасия, потеряв счёт времени, всё стояла под развесистыми пальмами.
– Господи! Ну, зачем Илья предал огласке историю с бриллиантом? – шептала она. – Василий точно теперь со мной разведётся… И что дальше? Совсем недавно я и сама желала этого, а теперь… А теперь я… боюсь! – женщина машинально дотронулась до щеки: та ещё пылала от нанесённого удара. – Стыд-то какой!.. Надо немедленно повидаться с Ильёй…
Через полчаса, усевшись в экипаж, дабы отправиться в Спасоналивковский переулок, в контору Глызиных, Анастасия Николаевна заметила толпящихся у ворот чрезвычайно возбуждённых людей.
– Что здесь происходит? – удивилась она искренне, ибо всё утро провела в оранжерее, а слуги, не осмелившись нарушить её уединение, так и не доложили, что дом осаждён назойливыми журналистами и праздными зеваками.
– Дык это, барыня, народ газет начитался… Вот таперича все и желают видеть камень маркизы, – пояснил кучер.
– Что? Маркизы? Какой ещё маркизы? – механически переспросила Анастасия Николаевна, начав, однако, догадываться, кто виновник сего скандала.
– Дык как же! В газетах нонче пропечатали, что барин наш, дескать, был по молодости полюбовником французской маркизы, а та, мол, в память о страстной любви одарила его камнем необычайной красоты, – важно сообщил всезнающий кучер. – Ну, держитесь, барыня, сейчас выезжать будем! Ох и огрею я сейчас энтих любопытных кнутом!
Стоило воротам распахнуться, как к экипажу тут же бросились несколько журналистов. Кучер сдержал слово: со всего маху огрел одного из них кнутом по спине. Посрамлённые писаки нехотя отступили.
У дверей конторы в Спасоналивковском Анастасия также обнаружила группу мужчин, заметно оживившихся при её появлении… Придав лицу неприступное выражение, купчиха гордо прошествовала мимо и, сопровождаемая любопытными взглядами, вошла в контору.
Илья Иванович, сидя за конторским столом, вёл переговоры с представителем одного из поставщиков. Увидев Анастасию в столь неурочный час, он изрядно удивился и тотчас поспешил ей навстречу.
– Настасья, что на сей раз стряслось?
– Нам надо срочно переговорить… С глазу на глаз.
– Идём… – Илья увлёк Анастасию в небольшую полутёмную каморку: свет сюда проникал сквозь единственное крохотное оконце, находящееся почти под самым потолком. – Я слушаю тебя…
Собравшись с духом, Анастасия Николаевна высказала любовнику всё, что наболело:
– Как тебе в голову пришло придумать историю с какой-то нелепой маркизой? Я и не подозревала, что ты расскажешь о бриллианте журналистам! Василий в бешенстве. Сегодня он впервые ударил меня… по лицу… Обещал подать на развод! И это уже не пустые угрозы!
Илья отреагировал спокойно:
– Что сделано, то сделано. Я не ожидал, что Василий станет вымещать свою злость на тебе… Прости меня…
Анастасия всхлипнула:
– Легко тебе говорить! А мне что прикажешь теперь делать?
– Перебирайся ко мне, в Бахметьевский!
Анастасия отрицательно покачала головой:
– Нет… Не смогу. Ещё недавно я мечтала об этом, но сейчас… А как же Полина? Василий грозится запретить мне видеться с дочерью! И забрать её с собой я не могу – закон на стороне мужа…
Илья, наконец, понял, что со статьёй в газете он явно погорячился.
– Ты права: всё складывается крайне неудачно для нас. Капитал так и остался совместным с братом, значит, и уехать в Италию, как ты мечтала, мы тоже не сможем.
– Увы… – купчиха снова жалостливо всхлипнула, однако тут же горячо зашептала: – Илюшенька, но мы же можем сделать то, что хотели?! Помнишь наш давешний разговор?..
Илья растерялся: его неожиданно охватил страх.
– Помню…
– Так что тебя удерживает? Теперь самое время! – настаивала Анастасия.
– Да, но… В общем, надобно всё тщательно продумать, – едва слышно ответил Илья.
– Вот и займись этим, – напутственно изрекла купчиха.
Глава 10
Марк Иосифович Аксельрод – известный на всю Москву ювелир, владелец модного ювелирного салона на Якиманской набережной, – наслаждался утренним кофе. Ювелир держал в левой руке изящную фарфоровую чашечку, периодически прихлёбывая из неё мелкими глоточками.
– Прелестно! Прелестно! – без устали нахваливал он ароматный напиток. – Фенечка, наконец-то ты освоила приготовление сего напитка в совершенстве!
– Спасибо, сударь, – слегка поклонилась Фенечка. – Я рада, что вам понравилось.
– Не то слово!
– Вот свежие газеты, – Фенечка положила на кофейный столик стопку газет: хозяин имел привычку изучать за утренним кофе прессу.
– Благодарствую. Так-так, посмотрим, что пишут… – Ювелир пролистал «Московский вестник» и вздохнул: – Всё одно и то же…
Аналогичная участь постигла ещё несколько газет подобной тематики.
– Ну, ничего, чтоб развеяться! – громко возмутился Аксельрод.
– Вот, сударь, взгляните, – горничная протянула ювелиру газету «Тайны Москвы». – Может, здесь вас что-нибудь развлечёт?
Ювелир осуждающе взглянул на Фенечку:
– В бульварной прессе? Опять про какого-нибудь очередного душегуба начитаешься, а после из дома выходить не захочется…
– Да нет же, Марк Иосифович! – возразила бойкая Фенечка, пользующаяся особенною барской благосклонностью. – Мне сегодня дворецкий читал. Там так увлекательно написано про бриллиант одной французской маркизы! Вот только имя её я запамятовала… Пом… Пам…
Ювелир наморщил лоб:
– Ну, кроме маркизы Помпадур мне что-то тоже более никто на память не приходит.
– Да, да! Точно, Помпадур! – воскликнула радостно горничная.
– М-да… Ну, ладно, давай сюда. Так и быть, почитаю…
Ювелир взял газету и углубился в содержание статьи «Бриллиант маркизы Помпадур». По мере чтения выражение недоверия на лице Марка Иосифовича сменилось на крайнее удивление.
– Бог мой! Какая бестактность – публиковать пикантные подробности из жизни добропорядочных людей! – возмутился ювелир. – Теперь каждый московский вор будет знать, что купец Глызин владеет редким камнем! Даже адрес купца не посовестились указать! Возмутительно! Кстати… – Марк Иосифович задумался. – Розовый бриллиант в форме розы? Огранка редчайшая… Где-то я уже встречал нечто подобное. Сейчас, сейчас, вспомню…
Марк Иосифович отставил чашечку с недопитым кофе и удалился в кабинет, где открыл книжный шкаф, в коем хранил многочисленные ювелирные каталоги и прочую профессиональную литературу. Взяв с полки одну из книг, ювелир заглянул в оглавление.
– Вот, нашёл! «Огранка розой», страница сто тридцать вторая…
Марк Иосифович несколько раз перечитал характеристики розового бриллианта с вышеуказанной огранкой.
– Помилуйте, господа журналисты! – не удержался ювелир от восклицания. – Но причём здесь маркиза Помпадур? Это же бриллиант «Роза Версаля», который в своё время Людовик XIV подарил Луизе де Лавальер!
От столь ошеломляющего открытия у Аксельрода перехватило дух. Он машинально поставил книгу на место и притворил дверцу шкафа.
– Не может быть… – бормотал вполголоса потрясённый ювелир. – Стоимость «Розы Версаля» поистине баснословна! И вряд ли этот хорунжий, а ныне купец второй гильдии, Глызин понимает, чем владеет. Если моё предположение верно, то мне, пожалуй, следует поторопиться! Дабы не опередили конкуренты…
Добравшись до Пречистенки, Марк Иосифович тотчас обратил внимание на необычайное оживление, царившее возле дома купца Глызина. Барышни, студенты, мещанки и разные другие господа неопределённого рода занятий, сбившись небольшими группами, что-то живо обсуждали, потрясая друг перед другом газетами.
«Да, много шума наделала «Роза Версаля», – подумал ювелир. – Наверняка не я один проявляю к бриллианту интерес… Интересно, сколько здесь собралось мерзавцев, прикидывающих, как бы сподручней обчистить сейф купца Глызина?»
Экипаж Аксельрода остановился у купеческого дома. Марк Иосифович подошёл к воротам, за которыми, вооружившись дубинками, стояли здоровенный, устрашающего вида истопник и – габаритами чуть похлипче – кучер.
– Чаво надобно? – грубо спросил истопник, поигрывая дубиной, словно ложкой за обедом.
– Простите меня, сударь, – начал ювелир вежливо, чем поверг истопника в состояние ступора: к нему отродясь так никто ещё не обращался. – Поверьте, я – не журналист и ни в коей мере не имею цели выведать что-либо о жизни вашего хозяина…
Истопник и кучер многозначительно переглянулись.
– Это и так видать, – важно констатировал кучер. – А то мы уж околоточного звали, да поди-ка, найди на энтих писак управу?! Их даже полиция опасается трогать…
– Очень даже вас понимаю. Дело в том, что я – ювелир, – представился Аксельрод. – Прошу вас, не сочтите за труд, передайте обо мне Василию Ивановичу. И предупредите, что я не займу у него много времени.
Истопник и кучер тихонько посовещались, после чего кучер исчез в парадной. Вскоре к воротам подошёл дворецкий.
– Это вы, сударь, ювелир? – с ноткой недоверия поинтересовался он.
– Да. Вот, прошу, моя визитная карточка.
Дворецкий принял через кованые прутья ограды карточку.
– Марк Иосифович Аксельрод, ювелир, владелец ювелирного салона «Клеопатра» на Якиманской набережной, – вслух прочитал он, гордясь своей грамотностью.
– Так точно-с… – вежливо подтвердил визитёр.
– И что же вам угодно от барина, господин Аксельрод? – допытывался бдительный дворецкий.
– Я по поводу бриллианта…
Дворецкий насторожился.
– Нет, нет, не извольте на сей счёт волноваться! – успокоил его Марк Иосифович. – Просто я хочу дать вашему хозяину совет, как оградить столь ценный камень от чьих бы то ни было посягательств.
Дворецкий, бросив недвусмысленный взгляд в сторону толпы досужих до сплетен обывателей, многозначительно изрёк:
– Хорошо. Я доложу о вас. Обождите…
Дворецкий доложил Василию Ивановичу о визите ювелира.
– Аксельрод, говоришь? – купец ненадолго задумался. – Знаю, знаю такого, наслышан… Владеет, кажется, ювелирным салоном «Клеопатра».
– Точно-с так, барин, – протянул дворецкий в подтверждение визитную карточку ювелира.
– И чего хочет?
– Говорит, что желает дать вам какой-то совет…
Глызин хмыкнул:
– Ладно, зови! За совет, чай, Аксельрод денег не спросит.
Дворецкий проводил ювелира в кабинет купца. Марк Иосифович, как человек светский и воспитанный, хотел было поприветствовать хозяина дома по всем правилам, но тот визитёру и рта не дал раскрыть.
– Слышал, слышал про вашу «Клеопатру»! – шумно провозгласил Глызин, едва гость переступил порог. – Говорят, графиня Шеховская приобрела у вас недавно ожерелье аж за сто пятьдесят тысяч?
Читать бесплатно другие книги:
