Бриллиантовый скандал. Случай графини де ла Мотт Курганов Ефим

Все предреволюционные годы Н.П.Голицына была в Париже, будучи свидетелем бурных событий, потрясших Европу.

Между прочим, она прибыла в столицу французского королевства 13-го сентября 1784-го года и, значит, буквально на ее глазах разворачивался весь скандал с пропавшим королевским ожерельем.

В 1790-м году княгиня вернулась в Россию. На поклон к ней стал ездить аристократический, чиновный, дипломатический Петербург. Она в своем особняке на углу Гороховой и Морской принимала всех.

Умерла Н.П. Голицына почти 97 лет от роду. Она оставила своим потомкам 16 тысяч крепостных крестьян, дома, усадьбы в разных концах России, семейные легенды, богатейший архив, фамильную портретную галерею.

Гавриил Левинтух,

доцент.

г. Санкт-Петербург

4-го декабря 2012-го года.

В ходе пребывания моего в Париже в 1784 — 1790-х годах, мне удалось предать бумаге ряд случаев из жизни графа Алессандро Калиостро, имя коего тогда было чуть ли не у каждого на устах.

Немало в свое время поведала мне на сей счет и сама королева, а также графиня де Сегюр и герцогиня Кулэнвиллье де Рюссо, тогдашние мои приятельницы, отнюдь не принадлежавшие к числу адептов Калиостро, скорее напротив.

Собственно, достоверных известий о графе никто не знал и не знает до сих пор.

Вот я и решила на основе давних своих записей составить биографический очерк Калиостро из расхожих сплетен, попробовав взглянуть на них критическим оком.

ИЗ РАССКАЗОВ О КАЛИОСТРО, ГРАФЕ ФЕНИКСЕ, ВЕЛИЧАЙШЕМ ЧАРОДЕЕ, СЛУШАВШЕМ В СВОЕ ВРЕМЯ ИИСУСА И МУХАММЕДА

Начинал граф Калиостро с того, что у себя на родной Сицилии торговал фальшивыми театральными билетами, а еще подделывал векселя и завещания и, наконец, ограбил в Палермо золотых дел мастера Мурано, после чего и бежал с родного острова, но об этом особо.

Говорил граф на разных языках, но на всех, без исключения, с иностранным акцентом: у него был резкий сицилийский выговор.

Он щеголял перстнями и табакерками, украшенными редкой величины бриллиантами и иными драгоценными камнями, но все же предпочитал именно бриллианты, любя их, надо сказать, сверх всякой меры.

Утверждали, что ежели Калиостро и сходил по чему-то с ума, так это по бриллиантам.

Эта страсть развилась в нем с самых юных лет, еще в пору пребывания в Палермо.

По вечерам граф музицировал на клавесинах, взглядом зажигал и гасил свечи, выводил тени из графина с водой, а еще рассказывал о житье своем в Египте и Медине, случайно обмолвившись, что поспорил однажды ни с кем иным, как с пророком Мухаммедом.

А еще граф величал себя современником Юлия Цезаря.

Забавнее всего то, что ему верили, и даже более того. Вельможи высшего круга, в особенности дамы, прославляли его чудеса.

Неслыханно! В высшей степени подозрительных парижанок Калиостро превратил в восторженных дурочек.

Пребывая первый раз в Лондоне (было это, кажется, в году 1776-м), Калиостро начал свои подвиги с того, что распустил слух, будто он владеет тайною угадывать нумера, выходящие в лото и в лотерею.

Нашлись-таки наивные лондонцы, кои поверили этому, в их числе мистер С. и мисс Ф.

Впоследствии они обвинили Калиостро в том, что он похитил у них драгоценный браслет с бриллиантами под тем предлогом, что возьмет этот браслет для того, дабы посредством таинственных химических манипуляций увеличить вдвое вделанные в него бриллианты.

С Калиостро как-то встретился профессор Норберг из Упсалы и заговорил с ним по-арабски, ибо Калиостро уверял всех, что прожив не один год в Египте и Аравии, отличнейше знает сей язык.

Оказалось, однако, что знаменитый чародей не понял даже, на каком языке говорят с ним.

Калиостро со всею сериозностию утверждал в одном обществе, что он присутствовал на браке в Кане Галилейской и был свидетелем чуда превращения воды в вино.

Находясь в Англии, Калиостро обещал осветить весь Лондон морскою водою, которую он превратит в масло.

Когда в январе 1785-го года граф Калиостро въезжал в Париж в сопровождении герцога де Рогана, то от толпы встречавших отделился вдруг огромный старик в жидовской одежде и, сверкнув глазами крикнул: «Стой, бездельник, и сейчас же верни мне все мое золото!». При этих словах Калиостро тут же спрятался вглубь кареты, а де Роган приказал кучеру гнать изо всей мочи, не беря в расчет толпящихся зевак.

Сей старик был некий Мурено, золотых дел мастер из Палермо. Как сказывают, Калиостро, будучи еще в юношеском возрасте, предложил ему отыскать клад, хранившийся в одной из окрестностей Палермо.

Мурено с охотою согласился. Когда они подходили к пещере, оттуда раздался чудодейственный голос. Он возвестил, что посещающий пещеру должен оставить у входа 500 унций золота. Мурено, скрепя сердце (ибо был он скуп сверх меры), пошел к себе в лавку за золотом.

Вернувшись, Мурено оставил заветный мешочек у входа, а сам углубился в мрачные, темные своды. Калиостро вызвался караулить плоды стариковских сбережений.

Клада Мурено так и не смог отыскать, а по выходе из пещеры к горю своему обнаружил, что и мешочек исчез, вместе с коим простыл и след графа Калиостро, который тогда еще не был графом и носил совсем другую фамилию.

И вот, через много лет, золотых дел мастер встретил его в золоченой карете на одной из парижских улиц, но и тут маг ускользнул от него.

Калиостро приобрел в Париже дом, который роскошно обставил. На стенах золотыми буквами были начертаны молитвы.

В огромной, изысканно меблированной зале, между прочим, стояли обшитые золотисто-синим шелком кресла для знаменитых мертвецов — Монтескье, Вольтера и других.

Их тени из загробного мира давали ответы на вопросы потрясенных зрителей.

Как-то на одной из парижских улиц Калиостро встретил худого, носатого корсиканца и сказал ему следующее:

«Я вижу, что вас снедает непомерное честолюбие. Утешьтесь: вы будете владеть половиною мира».

Корсиканец расхохотался магу прямо в лицо:

«Что ж, в таком случае вы должны стать моим первым министром».

«О, нет» — печально ответил Калиостро корсиканцу. — «К тому времени, когда вы достигнете цели, меня уже погубят враги мои».

Сим корсиканцем, сказывают, был сам Наполеон Бонапарт, будущий император.

Настоящую побасенку поведал мне Оливье, служивший у нас тогда в должности гувернера.

Однажды на ужине, в присутствии великосветского своего покровителя кардинала де Рогана, граф Калиостро вызвал тени Даламбера, Вольтера, Дидро и Монтескье.

Фурор был необыкновенный!

Казалось, кардинал вот-вот лишится чувств. За ним готовились последовать и остальные гости.

Кардинал, вконец сведенный с ума графом, поверил устроенному для него представлению: был потрясен и счастлив и едва не падал ниц пред обнаглевшим сицилийским шарлатаном.

Де Роган с трепетом целовал руки у графа и, чуть ли не рыдая, как со смехом говорила мне потом королева, называл его величайшим из великих. При сих словах в зале раздались бурные овации.

С криками «Божественный! Божественный!» сиятельные дамы и господа припадали к ногам Калиостро.

Две дамы (Крамайель и Романье) умерли от лекарств (ха-ха! то был «эликсир жизни»!), данных им чародеем.

Разразился грандиозный скандал.

Несмотря на это, граф пользовался большим почетом, жил роскошно на улице Сен-Клод, держал ливрейных слуг, обшитых галунами, давал блистательные балы и обеды.

Ежели бы графиня де ла Мотт де Валуа не назвала Калиостро главным зачинщиком в деле о пропавшем ожерелье из 629-ти бриллиантов, граф продолжал бы по-прежнему роскошествовать и тешить своими фокусами парижскую публику.

Калиостро прибегнул однажды к весьма странному средству, дабы доказать превосходство свое над врачами.

Граф предложил составить микстуру из сильнейших ядов, с тем, чтобы он сам и его противники выпили ее. И тогда останется жив тот, кто прав.

Ясное дело, никто на сие не согласился.

Граф Калиостро упорно пытается представить себя родоначальником еще не виданной формы масонства. На Востоке-де он познал секреты самого давнего, восходящего ко временам египетских фараонов, учения.

Между тем, египетского масонства не было и в помине. Сие есть выдумка графа, бывшего непревзойденным, можно даже сказать, что гениальным, шарлатаном.

Главную ложу египетского ритуала Калиостро утвердил еще в 1784-м году в Лионе, в пору пребывания своего в сем граде.

Там было выстроено (уже после отъезда графа в Париж) здание главной ложи, нечто вроде храма; в центре его парадного зала на фоне усеянного серебряными звездами голубого полотнища красовался бюст графа с надписью «Божественному Калиостро».

Калиостро завел в Париже женские масонские ложи, и в них устремилось множество девиц и дам самого знатного происхождения (было там даже несколько принцесс).

Вообще, шуму от этого явилось чрезвычайно много. Слухи на сей счет, один соблазнительней другого, были весьма распространены как в высшем, так и в низшем обществе.

Сказывают, что при обряде посвящения, по неуклонному требованию графа, кандидатки должны были принимать участие, примерив на себя наряд прародительницы нашей Евы.

Именно у одной из сих избранниц Калиостро, как я слышала в свое время от покойной Амалии Ивановны Свешниковой, и оставил на сохранение 17 бриллиантов величиною с грецкий орех — из тех, что украшали знаменитое королевское ожерелье, на которое посмела посягнуть злодейка Жанна де ла Мотт де Валуа, дважды клейменная по приговору парламентского суда.

Когда готовилось похищение знаменитого ожерелья из 629-ти бриллиантов, граф Калиостро верховодил всею своею шайкою, в том числе и отъявленными негодяями супругами де ла Мотт, кои, собственно, и явились главными исполнителями его прегнусных замыслов.

Однако, как видно, в какой-то момент сия неуравновешенная парочка решила самолично завладеть всеми камушками и вышла из повиновения, но, правда, ненадолго, ибо без Калиостро, опытнейшего и чрезвычайно увертливого шарлатана, им пришлось бы совсем худо.

И супруги де ла Мотт добровольно вернулись к «великому кофту» и опять послушно и неукоснительно стали исполнять дававшиеся им указания.

Но, конечно, семнадцать крупнейших бриллиантов (а их Калиостро захватил сразу) не давали им ни малейшего покоя.

Тем не менее, судя по всему, Жанна и Николя де ла Мотт так и остались с одним бриллиантовым мусором.

Семнадцать наикрупнейших камней, увы, так и исчезли, и совершенно бесследно.

История о том, что Калиостро оставил их у одной из новоявленных масонок, по правде говоря, доверия у меня отнюдь не вызывает.

Это — сказочка, рассчитанная на простаков, кои не имеют совершенно никакого представления о великом алхимике и гроссмейстере египетского масонства.

Граф слишком любил бриллианты, чтобы оставлять их у кого бы то ни было. И сие есть непреложный, многократно подтвержденный факт.

Королева как-то сказала мне, что Калиостро, если к чему и испытывал страсть, так к сверкающим камушкам.

ПОДНЕВНЫЙ ЖУРНАЛ АМАЛИИ ИГНАТЬЕВНЫ СВЕШНИКОВОЙ, КОМПАНЬОНКИ КНЯГИНИ НАТАЛИИ ПЕТРОВНЫ ГОЛИЦЫНОЙ

(несколько извлечений)

Рукопись подготовил к печати академик Александр Лаврушкин

С французского перевел Александр Долинкин при участии Романа Оспоменчика

Научный редактор профессор Николай Богомольников, почти академик.

ОТ ПУБЛИКАТОРА

А.И. Свешникова (1743–1785) происходила из обедневших дворян Смоленской губернии, по матери своей принадлежа к внебрачной ветви рода князей Прозоровских (они именовались Розоровскими).

В 1781-м — 1785-м годах она была компаньонкою княгини Н.П.Голицыной.

В обязанности А.И.Свешниковой как компаньонки, прежде всего, входило следующее. Она ежедневно после вечернего чая читала вслух статьи из философского словаря Д’Аламбера, Вольтера и компании, а на сон грядущий знакомила княгиню с изделиями французской эротической музы (при этом за каждый двусмысленный оборот, примененный легкомысленными галлами, получала от Наталии Петровны звонкую оплеуху).

А.П.Свешникова скончалась в Париже в последних числах марта 1785-го года при весьма неожиданных обстоятельствах: по одним слухам, от побоев, причиненных ей княгинею (но побои в любом случае имели место), а по другим — от лечения графа Калиостро (и оно также имело свое место).

Дневники А.И. Свешниковой (21 тетрадка) полностью сохранились в составе архива Н.П. Голицыной.

Полный текст дневников готовится к печати в издательстве «Новое литературное оборзение» (в комментировании принимают также участие проф. Николай Богомольников, доктор филологии Роман Лейбун и кандидат педагогических наук Абрам Блинблат; шеф-редактор Ирина Прошкина).

А.В.Лаврушкин,

академик.

Санкт-Петербург.

12-го февраля 2008-го года.

Париж

Марта 22-го дня 1785-го года

Графу Калиостро, великому моему учителю, давно уже нет равных в отыскании кладов и в разоблачении воров.

Граф не раз объявлял, что ему дано знать свыше о существовании места, где зарыты важные магические рукописи и драгоценности.

А как Калиостро угадывает выигрышные номера лотерей — сие просто непостижимо! Но это еще не все, и даже далеко не все.

В свое время, светлейшему князю Григорию Александровичу Потемкину граф, будучи искуснейшим и непревзойденнейшим алхимиком, вдвое увеличил его золотой запас. Светлейший был потрясен.

Да, так именно и было. Сие сведение есть самое что ни на есть вернейшее.

Да и на что только он не способен, великий учитель мой, неподражаемый маг и чародей, живший еще до потопа и спасшийся, между прочим, с Ноем в его ковчеге!

Не постигаю я никак: почему это княгиня Наталия Петровна именует графа «величайшим обманщиком», «наипервейшим вором» и в сердцах обзывает его даже не раз «сицилийским разбойником», «подлым алхимиком» и «фокусником»?!

Сии в высшей степени несправедливые характеристики не раз уже доводили меня до самых неутешных рыданий.

Мне даже кажется порою, что княгиня просто дразнит меня, в душе испытывая к Калиостро самую несомненную симпатию, ежели не прямой восторг.

А подразнить меня Наталия Петровна очень даже любит, даже почитает сие своим прямым долгом.

Собственно, я и не представляю вовсе, как же это можно, не восхищаться графом и творимыми им необыкновенными чудесами, как же это можно, не верить в его божественность.

Марта 23-го дня

Я ощущаю облегчение и радость уже от одного взгляда великого чародея.

Под его неоценимым наставничеством я беседую с великими покойниками прошедших эпох, с особою охотою разговаривая с Вольтером, Д’Аламбером и Монтескье и с невыразимым нетерпением ожидаю вознесения своего на следующую ступень.

Граф Калиостро обещал непременно отправить меня в духовное путешествие по планетам.

Мне единственной выпадет счастье посетить обитаемые миры, после чего я буду возведена в степень защитницы земного шара.

И это еще не предел!

По словам великого моего учителя, я и сама смогу потом создавать новые земли, как это уже делали, как он говорит, Моисей, Илия и Христос.

Неужели сие окажется возможным?!

Коли так, он и вправду божественен — граф Алессандро Калиостро, граф Феникс!

Кто же способен еще подарить мне большее блаженство, нежели он?!

Я уже сейчас чувствую безудержные приливы грядущего счастья!

Марта 24-го дня.

О радость!

Великий учитель мой еще дней с десять назад обещал увеличить вдвое все камешки на моем рубиновом браслетике, доставшемся после бесценной моей матушки, Стефании Никаноровны Свешниковой, урожденной Розоровской.

И сегодня после сеанса Калиостро возвратил мне рубиновый браслетик, и каждый камешек уже напоминал не мелкую горошинку, как было прежде, а алую, спелую, сочную вишенку.

Теперь я отдала графу мое жемчужное колье, подарок княгини Наталии Петровны, и великий учитель мой обещал проделать с сим колье то же самое, что и с рубиновым браслетиком моей матушки.

То-то княгиня моя Наталия Петровна будет поражена, увидя мои выросшие как на дрожжах жемчуга, — ее сиятельство ведь заядлая приверженка Сен-Жермена и не верит совсем в чудодейственные способности божественного графа Калиостро, несравненного масона-алхимика. Не верит и все тут! А честит его как!

И напрасно! Граф ведь в науке чародейства намного превзошел светского шаркуна Сен-Жермена.

Надеюсь, что княгиня Наталия Петровна в недалеком будущем вынуждена будет смириться пред сею очевидностию.

Княгине, при всей ее чрезмерной своенравности, придется-таки уверовать в моего великого учителя.

Обидно только, что вытянувшихся, выросших жемчугов не увидит моя матушка, урожденная княжна Прозоровская, — то-то было бы ей радости, бедняжке! Я уверена: она бы даже всплакнула от восторга.

Марта 25-го дня

Сегодня граф Калиостро, граф Феникс, основатель и гроссмейстер египетского масонства, принял меня в своем особняке на улице Сен-Клод.

Головной убор Калиостро состоял из золотопарчевого тюрбана, щедро украшенного блестящими каменьями.

На пальцах его сверкали перстни, украшенные бриллиантами невероятной величины.

Было поистине восхитительно, должна я сказать!

Всюду развешаны были мечи и шпаги, расставлены молотки, кубы и наугольники, а также статуэтки Изиды и священного быка Аписа.

Большое металлическое распятие поблескивало на столе. Горящие свечи в массивных серебряных канделябрах были расставлены в виде магических фигур.

Стол был накрыт длинной, до полу, черной скатертью с вышитыми золотом магическими эмблемами.

Великий учитель, очертив на полу магический круг (и круг тут же начал светиться зеленоватым светом)[16], сообщил, что отныне начинается новая степень моего посвящения, по завершению коей я уже смогу наконец-то начать желанное духовное путешествие по другим планетам.

Верю всем сердцем, что так оно и будет.

Великий учитель мой!

Ты и в самом деле велик! Ты воистину божественен!

Смущает меня, конечно, в силу прирожденной моей стыдливости, что пред началом путешествия по планетам, придется мне совершенно обнажиться пред учителем.

Но ведь он учитель мой! Я ведь и так пред ним всегда обнажена.

В общем, я полностию готова к новой, высшей степени моего посвящения.

А вот бесстыжий Оливье, тот, что ходит ныне у Голициных в гувернерах, смеет потешаться над тем, что я доверилась во всем графу Калиостро, и открыто говорит, что тот дурачит слезливых идиоток (грубый намек в мою сторону) и доверчивых сладострастников вроде кардинала де Рогана.

Марта 26-го дня

Готовиться к возрождению, как мне разъяснил учитель, сперва надо будет сорокадневным постом, в уединении, принимая травы и капли, указанные им. Но это не все.

На 32-й день надо будет пустить себе кровь. Тогда, слава Господу, начнутся конвульсии, лихорадка, обмороки. Но и это еще далеко не все.

Затем, наконец, мне дозволено будет принять ванну с раствором materia prima.

Вернее сам учитель окунет меня в ванну с раствором materia prima.

Сам учитель!

То-то будет блаженство! Подлинное блаженство!

Сам учитель очистит меня от земной скверны и подготовит к многократным духовным путешествиям.

Когда я буду распростерта ниц на дне ванной, каждое прикосновение ко мне учителя сквозь раствор materia prima будет снимать слой за слоем скопившуюся за тысячелетия грязь.

И ежели многократно повторять сию операцию по очищению, то я, по словам графа Калиостро, смогу прожить 5, 557 лет.

О скорее бы уже все началось!

Скорее бы учитель приступил к процедуре моего духовного очищения!

А гувернер Оливье, гнусный подпевала княгини Наталии Петровны, пускай себе потешается надо мною и над верою моею в божественность Калиостро.

Пренеприятно также, что второй гувернер — Флоре — вторит сему Оливье, упражняясь в беспрестанных насмешках. Ну, и Бог с ними!

Я уже предвкушаю, как граф Калиостро приближается ко мне, как склоняется надо мною, как его пухлые, несравненно мягкие пальцы, унизанные огромным количеством сияющих перстней, начинают вибрировать вкруг моей поникшей, ждущей плоти…

ШЕВАЛЬЕ РЕТО ДЕ ЛА ВИЛЛЕТ — КОРОЛЮ ЛЮДОВИКУ ШЕСТНАДЦАТОМУ

Публикация проф. Александра Стройкина-Кабачникова при участии Веры Милкиной

Перевел с французского Сергей Загляделкин

Научный консультант и шеф-редактор публикации Ирина Прошкина

Настоящая публикация подготовлена к печати по копии: она сохранилась в Лондонском муниципальном архиве в деле по процессу, возбужденному против графа Алессандро Калиостро.

Шевалье Рето де ла Вилетт, бывший одним из участников шайки Калиостро, несмотря на все свои усилия, так и не был прощен французской королевской властью.

Александр Стройкин-Кабачников,

профессор университета

г. Брест (Франция).

Вера Милкина,

ученая и переводчица

(г. Москва).

Упадаю к стопам Вашего Королевского Величества в надежде на Всемонаршую милость.

Будучи вовлечен злодеем Калиостро в преступный сговор и исполняя послушно злодейскую волю означенного шарлатана, впоследствии я осознал всю глубину моего падения, искренно покаялся и верю, что заслужу, в конце концов, Высочайшее прощение.

Дабы Ваше Королевское Величество не сомневалось в моей нынешней преданности, спешу сообщить следующее.

Незадолго до своего заключения в Бастилию, сей Калиостро передал 17 наиболее крупных бриллиантов (все они величиною с целый грецкий орех), выломанных из королевского ожерелья, на хранение маркизе де ла Саль, верной своей ученице, а поговаривают, что и любовнице.

Сия маркиза является непременною участницею заседаний женской масонской ложи, устроенной Калиостро. Собственно, эти заседания есть не что иное, как самые настоящие оргии.

О том, что именно маркизе де ла Саль Калиостро доверил хранение королевских бриллиантов, поведала мне Лоренца, супруга шарлатана, страшно недовольная и даже возмущенная сим обстоятельством.

Нижайше преданный французской короне и ее предстателям, льстящий себя надеждой, что мне будет дозволено вернуться из изгнания и доживать дни свои в благословенном французском королевстве

шевалье Рето де ла Виллет.

Лондон.

19-го октября 1786-го года.

КАРОЛИНА СОБАНЬСКАЯ — ИМПЕРАТОРУ НИКОЛАЮ ПАВЛОВИЧУ

Публикация доктора филологических наук Сергея Фомичухина (г. Санкт-Петербург)

С французского перевел Михаил Ходорковский (г. Краснокаменск)

Научный редактор: кандидат филологических наук Екатерина Подвацурина (г. Санкт-Петербург)

ОТ ПУБЛИКАТОРА

Черновик письма к императору Николаю Первому, которое, кажется, так и не было никогда отправлено, чудом уцелел среди обширных дневников Каролины Адамовны Собаньской (все они в кожаном черном переплете и с медным замком на обрезе).

Дневники хранятся в библиотеке парижского Арсенала[17].

Каролина Адамовна Собаньская (1795–1885), как теперь окончательно установлено[18], была едва ли не главной пушкинской музой, подиной «утаенной любовью» нашего великого поэта[19], и поэтому даже самые незначительные как будто факты, связанные с нею, имеют для нас общее значение.

Сергей Фомичухин,

пушкинист, архивист и ученый.

Екатерина Подвацурина,

тоже ученая.

10-го августа 2009-го года.

г. Санкт-Петербург.

Всемилостивейший государь!

Осмеливаюсь обратиться к Вашему Императорскому Величеству с одним необходимым объяснением.

Знаю, что в столичном обществе упорно говорят о том, что мне досталось в дар от княгини А.С.Голицыной несколько бриллиантовых подвесок — остаток от знаменитого королевского ожерелья, и что сие сокровище будто бы досталось княгине Голицыной от графини де Гаше (Жанны де ла Мотт).

Признаюсь, что более вздорной чепухи я и не слыхивала никогда. Графиня де Гаше, известная врунья, не имела ровно никакого отношения к графине де ла Мотт и ничего не дарила княгине Голицыной, ибо ей нечего было дарить. А от княгини — клянусь честию — я никогда не получала в дар никаких бриллиантовых подвесок.

Более того, мне достоверно известно, что знаменитое бриллиантовое ожерелье вовсе никогда не покидало территорию Франции.

Довожу до сведения Вашего Императорского Величества рассказ, любезно сообщенный мне братом моего супруга, известным парижским литератором Полем Лакруа[20], знающим немало историй о пропавших драгоценных камнях.

«Во время расчистки мусора в разрушенном Тюильрийском дворце один рабочий по имени Огюст Долоне обнаружил железный сундук, на крышке которого явственно еще виднелись три лилии.