Лагерь живых Адлерберг Николай

Шестой день с начала Беды.

Из кабины здоровенного грузовика видно далеко окрест. Второй раз за сегодняшний мрачный мартовский денек из сплошного слоя туч выглядывает рахитичное питерское солнце, освещая куда как неприглядную картину разбившегося совсем рядом от кольцевой автодороги самолета. Заваленное горелыми кусками фюзеляжа, рваным мусором, в который превратились багаж, пассажиры и сложная начинка авиалайнера, ровное заснеженное поле выглядит как тошная помойка, и солнечный свет вовсе не придает этому зрелищу ничего хорошего. Да и весенний пейзаж с голыми кустарниками, подтаявшим серым снегом и почти лежащими на наших головах низкими серыми тучами – не радует.

Тем не менее, мы жадно смотрим вокруг – я с моим напарником, молодым пареньком Сашей – потому как наконец вырвались из Петропавловской крепости, где прокорячились все это время с того злосчастного момента, когда на город свалилась совершенно неожиданная Беда. Наш водитель – пожилой крепкий мужик Семен Семеныч – тоже провел время на удивление однообразно, проторчав до сегодняшнего дня в судебно – медицинском морге Петергофа, куда его загнала причудливая цепь событий и где среди нормальных мертвецов было можно укрыться от того бреда, что творился на улицах нашего города и в окрестностях.

Кто бы мог подумать, что такое вообще возможно? Приятно щекотавшие нервы фантасмагорические страшилки про восставших мертвецов, про толпы беспощадных голодных зомби тем и были хороши, что, ужасаясь этому кошмару, который показывали в фильмах и описывали в книгах, каждый прекрасно понимал: все это невозможно. Да, катастрофы случались и могут случиться, но пришествие зомби было просто невероятным. Скорее уж что-нибудь менее экзотическое – вроде вулкана, цунами, ледникового периода или техногенного подарочка человечеству.

И вдруг происходит именно то, что менее всего ожидалось. И мы уже почти неделю живем в этом кошмаре, изменившем окружающий мир до невероятия. Все, чему меня учили в мединституте и потом – на работе, идет вразрез с тем, что видят глаза. Зомби – невозможны. Физически. Но, тем не менее – они стали реальностью, и очень опасной реальностью. Снимая на видеокамеру по приказу своего непосредственного руководства все, что представляет интерес для тех, кто пойдет по проложенному нашей разведгруппой маршруту, я только за сегодняшний выезд наснимал таковых невозможных вроде бы существ несколько сотен.

– Апатит твою Хибины! – скороговоркой выдает Семен Семеныч, резко взяв в сторону и вдарив по тормозам со всем усердием…

Мда, это надо снять…

Совсем рядом с капотом нашего грузовика стоят ноги. Голые человеческие ноги с тем самым, к чему они обычно прикрепляются – бледные, с синюшными трупными пятнами. Босые, но какие-то рваные тряпки внизу болтаются. А вот сверху… сверху – из таза торчит столб позвоночника с черепом наверху. Все, что было выше пояса, словно сорвано страшной силой, как и ткани с головы, только на макушке нелепый ежик из недогоревших волос. Все грязное, закопченное. И неподвижное.

Саша удивленно втягивает воздух:

– Прямо как в «Хищнике»… Только грязное и не до конца выдранное.

– Кто ж это так развлекался?

– Может, и впрямь весь катаклизм – инопланетного происхождения? – задает уже не меньше десятка раз слышанный вопрос Семен Семеныч.

– Ну, это уже бред. Чтобы катастрофа развивалась по идиотскому голливудскому сценарию? – возражает Саша, нервно тиская зажатую в руке рацию, названную им «Длинное Ухо».

– Так они столько всякого наснимали, почему бы и нет? «Близнецов»-то ведь точно как по-голливудски долбанули!

– «Близнецы» – это не инопланетяне. Сами амеры и долбанули…

«Длинное Ухо» спрашивает, что встали. Проще показать, чем объяснить.

Отъезжаем в сторону, чтобы следующему за нами в простреленном УАЗе Старшому было тоже видно.

Николаич присвистывает в рации.

– Интересное кино. Сняли?

– Снял.

– Чего стоим? Трупов не видали?

– Видали, но этот какой-то уж совсем наособицу.

– Вот на семинаре и разберетесь. Поехали, поехали!

Двигаемся дальше, смотрю в зеркало заднего вида – безглазый череп словно провожает мертвым взглядом наши машины…

Выкатываемся на развязку, здесь наша сбродная колонна из надыбанных за сегодняшний день разношерстных машин встает, и мне приходится снимать долго: станция Предпортовая, куча всяких промышленных предприятий, складов, мелькомбинат – короче говоря, ни черта я не понимаю, что где, но Семен Семеныч тут не раз бывал, и по старому принципу «не выпендривайся, пальцем покажи» целеуказует без проблем.

Вспомнив про конфуз моего приятеля-журналиста, который с башни Нарвского замка должен был отснять старейшее в республике Эстония промышленное здание, а вместо этого запечатлел синагогу, на что читатели указали уже после выхода газеты, все время показываю драйверу то, что снял.

Сразу вслед за этим снимаю по другую сторону – вроде как это окраины Авиагородка, какой-то склад топлива – Николаич велел. Склад внешне в полном порядке.

Съемку прерывает увесистый толчок в бок.

Саша одновременно кричит в «Длинное Ухо»:

– Колонна бронетехники! На встречной!

Видеокамера позволяет приблизить эту бронетехнику. Колонна – да, пожалуй, но далеко не вся – бронетехника. Спереди – БТР не то 70, не то 80 – не разбираюсь я в них совершенно; сразу за ним военный грузовик с кунгом, потом пара автобусов и замыкают все это два грузовика штатского вида и еще один БТР.

Колонна начинает притормаживать и встает, чуток не доезжая до нас.

Ствол дудки крупного калибра в башенке переднего БТР застенчиво поворачивается в нашу сторону.

Мило.

Николаич, не торопясь, проходит рядом с нашим грузовиком. Останавливается на полпути к бронетранспортеру.

– Вот ёж твою медь – отчетливо выговаривает Семен Семеныч. – Если начнут поливать, то и не рыпнемся.

– А спрыгнуть если с дороги?

– Ноги поломаешь – высоко тут…

Да, кольцевая трасса высоко поднята над землей, пропуская под собой железнодорожные пути. Этаж третий, пожалуй, а то и выше получается.

– Но на шашлык-то идти не хочется – грустно замечает Саша, и мы все трое передергиваемся, вспомнив недавнюю встречу с людоедами. Как бы и эти встречные не оказались такими же отвязными молодцами.

– Постарайся поскорее разлить желчь, пусть им горько будет…

Остается сидеть, ждать…

Ждем.

Прошло несколько веков, наверное, потом в головной БТР отваливается боковая дверца-ступенька и оттуда вылезает чувак в городском камуфляже и берете.

Не торопясь, идет к Николаичу.

Останавливается в паре шагов.

Небрежно козыряет.

Саша нервно хихикает:

– Ваши документики, гражданин!

Точно, это же мент, я-то смотрю – камуфляж знакомый.

Николаич ведет себя спокойно: о том, что начнет вертеть башкой в опасной ситуации, оценивая расклад, и таким образом оповещая остальных, он не раз толковал. Значит, похоже на то, как говорит обычно наш пулеметчик Серега, – это тоже обычные выжившие. Но получше экипированные, что сразу видно.

К менту подходят еще двое мужчин – один в военном камуфляже и гражданский. Правда, у обоих за плечами «весла». Но вместо разгрузок – на солдатских ремнях с цинковыми пряжками древние подсумки из брезента.

Николаич машет рукой, подзывая к себе.

Подходим. Правда, остальные ребята из нашей группы, а также все примкнувшие к нам беженцы остаются в машинах.

Оказывается, это техника с учебного центра МВД в Молосковицах. Занимаются вывозом уцелевших – правда, в отличие от нас, берут не всех, а только тех, кто подходит по полу, возрасту и профессии.

Сильно удивляются тому, что Кронштадт устоял. Как-то упустили они мореманов из внимания – но по сухопутчикам дают несколько точек, где вояки удержались.

Не удержавшись, спрашиваю, а куда спихивают всех остальных.

Не моргнув глазом, мент отвечает: к воякам – те дальше по КАД находятся. Будем проезжать – не пропустим. В свою очередь, спрашивает, что мы такого хорошего видели.

Николаич хмыкает и предлагает поделиться информацией взаимно.

Мент задумывается. Я пока рассматриваю автомат у него на груди. Первый раз такой вижу – явно АК, но непривычного вида: по силуэту – калаш, только газоотводная трубка непривычно толстая. А все, что было в АК-74 из черного пластика, тут из какого-то серо-зеленого, да еще и цевье слито воедино с накладкой на газовую трубку.

Не могу не отметить, что дисциплинка у них на уровне – никто поперед батьки не лезет. Разве что военный спрашивает разрешения выпустить публику из автобусов «для оправиться».

Мент разрешает, и скоро на дороге уже сильно позабытая картинка: «мальчики направо, девочки налево».

По физиономии мента видно, что он парень-жох. Но и Николаич не в соломе найден. Оба это видят, и начинается этакий торг информацией, с попутным прощупыванием, кто чем может быть полезным.

У ментов – техника и оружие в неплохом наборе. Правда, с топливом и боеприпасами неважнец. Пока хватает, но хотелось бы и побольше. Делиться броней не рвутся.

Ответно Николаич соблазняет всякими благами выжившего города, каким сейчас получается Кронштадт, и среди благ больница занимает не последнее место.

На предложение мента присоединиться к ним Николаич вежливо отказывается, а на попытки запугать (мент никак не может не проверить и такое) отвечает, что все, что мы говорим – репетуется на Кронштадт. Немедленного ракетного удара за наши обиды он обещать не берется. Но отношения будут попорчены, а кому это сейчас надо?

Мент с этим соглашается, хотя у меня создается впечатление, что и угрожать он стал по привычке, без особой старательности.

Нам от этой встречи пользы ровно никакой, а молосковицкие узнают, зачем это мы сеткой стекла прикрыли. Морфов они не видели, шустрики только попадались. Экие счастливчики… Не уверен, что они в это поверили, но вроде как призадумались. Дополнительно пытались нам всучить семью театрального критика, но Николаич вежливо отказал, ссылаясь на загруженность транспорта…

Еще Старшой рассказывает про людоедов, что тоже воспринимается как байка. Ну да к Финскому заливу им выдвигаться пока без надобности, но если что – проверят, кто какие шашлычки жарит. У них пока все пучком – кушают только правильную еду.

В свою очередь, сообщают волну и позывные сидящих неподалеку от нас ОМОНовцев.

Тут к Николаичу подходит Дима-опер и говорит, что у одного из штатских обнаружил винтовочку, о которой давно мечтал.

Мент поднимает бровь.

Дима тычет пальцем в справившего свои нужды паренька лет шестнадцати.

У того на спине болтается странный агрегат – явно снайперская винтовка, причем впридачу еще и с глушителем, но какая-то очень короткоствольная, несерьезная, несмотря на сошки и прочие прибамбасы, положенные снайперке.

– Что дадите взамен? – спрашивает, немного оживившись, мент.

– «Клин» и две обоймы.

– Не смешите мои тапочки. У нас «Клинов» вагоны и фургоны. А это – штучный товар.

– Но ведь малопулька!

– Зато снайперская и бесшумная.

– Хорошо – тогда можем дать еду из ресторана.

– Китайского или корейского? Крысы и собаки? – ехидничает мент.

– МакДональдс. Пойдет?

– Черствые булки?

– Нет, все из холодильника. Двадцать килограмм полуфабрикатов под гамбургеры и чизбургеры. В комплектности. То есть булочки, мясо, сыр, шпинат.

– Там еще был лук.

– Лука нет. И помидоров нет. Дам двойной набор соленых огурчиков.

– Тогда это не ресторанная еда. И огурчики – какой дурак потратит на бигмаки!

– Ну, как хотите. Дима – придется тебе обойтись…

Николаич поворачивается и показывает спиной, что ждет ответного предложения. Типа, вот уже ухожу. Почти совсем весь ушел.

Мент хмыкает и говорит:

– Сорок килограмм. И я все взвешу.

– Тридцать!

– Тридцать пять. И еще пятьдесят пирожков с вишней.

– Тридцать три. И откуда вишня?

– Пятьдесят пирожков! И заберете семью театрального критика.

– Тридцать пирожков, если с семьей. К слову – семья большая?

– Он с женой.

– Жена красивая?

– Нет, она тоже критик.

– Да это шантаж и грабеж!

– Винтовка куда дороже стоит! И учти – сейчас таких уже не делают.

– Хочешь сказать, что только по доброте душевной?

– Точно так. Сам себе удивляюсь.

– Тогда тридцать пирожков.

– По рукам.

Далее мент и еще несколько человек тщательно принимают груз и оттаскивают его в грузовик. Мы взамен получаем куцую снайперку и пару пожилых, пришибленных судьбой супругов. Их сажаем на освободившееся в УАЗе после выгрузки пакетов с едой место.

В итоге желаем друг другу доброго пути, встречные рассаживаются по своим местам и катятся своей дорогой.

– Грузовичок такой я бы не прочь был получить – мечтательно замечает Николаич.

– Это который зеленый – военный?

– Получается так… Зилок 4334… Симпатичная вещь. Нам бы не помешал.

– А мне непонятно, почему они броней не выручают своих ОМОНовцев.

– А почему мореманы не выручают курсантеров из училища им. Фрунзе, не удивляет?

– Удивляет. А почему, кстати?

– Да потому. Высокая политика.

– Это как? – продолжаю тупить я.

– Получается так, что очень просто. В Дзержинке – парни самые что ни на есть демократические – из низов, тэк скэзэть. Максимум карьерного роста – каперанг, да и то сложно этого достичь: инженеры же, не командиры. Потому амбиции – низенькие. Да и в другом у них амбиции – зато могут починить реактор при помощи кирпича, куска проволоки и пары гвоздей. Стыдно такие вещи не знать – питерские девушки и то в курсе и потому женихи из Дзержинки как бы не очень котируются у невест – вечно в мазуте, масле, погоны жиденькие, денег мало и гордятся тем, что девушка и понять-то не сможет из-за сплошной технической терминологии.

А во Фрунзе – учатся многие родственники весьма высокого полета птиц, элита морская потомственная, амбиции у фрунзаков – как у молодого Цезаря, карьеру могут сделать – ого-го какую. И у невест фрунзаки – самая желанная добыча.

Вот и представьте, Доктор, кто коменданту Кронштадта больше нужен: несколько сотен инженеров по разным коммуникациям и без амбиций – или несколько сотен Цезарей начинающих. Ну да, они могут провести флот через три океана по звездам, но вот копаться в говне и мазуте и чинить коммуникации их хрен заставишь – они ж все во сне видят, как по «Розе ветров» пройдут…

– Это как?

– В актовом зале училища в самом центре паркет в виде розы ветров выложен. По традиции прямо через нее может идти чин не ниже адмирала. И только. Остальные же права такого по традиции не имеют, потому обходят. Странно, что вы такого не знаете – вроде ж даже ленинградец…

И что еще сказывается – начальство во Фрунзе повыше рангом, чем каперанг Змиев. Потому выручать он их станет, когда они совсем в ничтожество впадут и сами поймут, насколько их облагодетельствовали. Не раньше.

– Вон оно как!

– Получается так. Ну, по коням.

Двигаемся дальше.

Честно признаться – уже умотался. Потому снимаю указанные объекты на полуавтомате… Магазины, склады, предприятия, которые чем-то могут быть интересны. Еще делаем проскок на паре УАЗов по Пулковскому шоссе – ближе к городу у комплекса магазинов оказывается весьма густая толпа неупокоенных, а в сторону аэродрома кто-то уже уселся на складах и предупредительно пострелял в воздух, когда мы приблизились. Хорошо хоть, не по нам…

– А знаете, Доктор – вот вы толковали о руководстве… – поднимает брошенную было тему водитель.

– Ну, толковал…

– И с чего это вы посчитали, что оно могло за рубеж рвануть?

– А почему – нет?

– Так вроде оно же наше?

– Ну, так оно же очень неоднородно. Вон бывший предсовбеза сидит в Лондоне и призывает устроить крестовый поход на недемократическую Россию. Или вон Илларионова уволили – а он сразу дернул в США и давай там, опять же, требовать санкций. А ведь не член собачий – советник Президента как-никак. Гостайны знает наверняка – а рванул в Штаты. Вот можете себе представить, что Кондолиза эта после отставки в Россию рванет и будет тут требовать, чтоб США наказали за ее отставку?

– Не, не получается.

– Вот видите. Потому как ее хозяева – в США. Ну, и у Илларионовых хозяева – тоже там. Или в Лондоне. Помните, как наших руководителей легко сажали: раз – и Адамов в тюрьме, раз – и Бородин… И ничего так…

– Мда… Ладно, я лучше песню спою. А то вы еще тут гадостей наговорите… Лучше слушайте:

– Ну как, понравилась песня? – горделиво спрашивает Семен Семеныч.

– Отлично! Просто замечательно. Только вот, наверное, надо было бы снять слева – там же Мясокомбинат и Институт Крылова были?

– Нечего там снимать – полностью демократизированы.

– Что, вот прямо полностью?

– Ага. На всем мясокомбинате работал, может, один цех – колбасу делали, а остальное – либо в забросе, либо в аренде. Дружок мой Валерка оттуда кондитерские изделия возил…

На Московский проспект соваться неохота – в районе Шушар немыслимая свалка машин, дороги не видно. Дальше подкатываем к ТЭЦ.

Мне приходится побегать, чтобы выбрать лучший ракурс для съемки: оказывается, тут, в Купчино, здоровенная овощебаза и куча всяких складов. Что интересно, живые здесь явно есть; мало того – вижу, как туда заворачивают несколько грузовиков. Да и дорога изрядно почищена – все брошенные машины стоят на обочинах. На ТЭЦ такой яркой жизни не видно, но Семен Семеныч говорит, что видел нормальных людей на территории… Ну да, тут же и вооруженная охрана была, и режимный объект опять же…

Но вот зомби я видел куда больше и куда чаще, чем живых…

Потом сплошной чередой – склады, терминалы, предприятия – и так до Невы. Красавец вантовый мост дает возможность сделать подробную панораму. А дальше опять те же гаражи. Предприятия и склады. Сроду бы не подумал, что их так много, а мы еще и половину дороги не проехали. Как-то не обращал раньше внимания, какой громадный город, в котором я прожил всю свою жизнь…

Ну, не всю жизнь еще… Надеюсь, еще поживу…

Кусок трассы, на котором нет ничего особенного, и можно перевести дух, откровенно радует. Зато очень скоро встаем на трассе, и долго снимаю комплекс магазинов – тут и ИКЕА, и МЕГА, и еще что-то. Прямо при нас от магазинов выруливают пять грузовиков и катят к нам. Я не заметил, откуда они взялись, но что на площадках магазинов машин немного, я и отсюда вижу. Стоячих зомби нет, зато с краю явно валяется пара десятков тел.

Грузовики выезжают на КАД и скоро останавливаются рядом с нами.

Оттуда вылезают мужики в камуфляже, но камуфляж разношерстный и по виду и по цвету. Двое так вообще в черном да еще и в касках. Настроены настороженно, но стрельбы не открывают, хотя все оборужны – вижу у них калаши со складными прикладами, ну да в кабине такие – в самый раз.

Снимаю, но по возможности незаметно, не из положенной позиции, а положив камеру на торпеду в кабине.

К подъехавшим подходят Николаич с Димой. Один из черных кивает и, по-моему, даже делает движение рукой к козырьку. Но удерживается. Не стал козырять.

Разговор идет совершенно спокойно, потом черный достает блокнотик и начинает что-то черкать, как усердный школьник на диктанте, а Николаич всей своей фигурой изображает смирение и терпение школьного учителя, в тысячный раз повторяющего свое исконное «Мама мыла папу рамой».

Стоящий за спиной черного долговязый парень в камуфляже, очень сильно напоминающем мне эсэсовский пятнистый времен войны, заглядывая через плечо пишущего черного, быстро перекатывает информацию к себе на какую-то бумажку.

– Ишь, двоечник – шепчет Саша, глядящий туда же.

При этом небрежно лежащий автомат Саши смотрит дулом как раз на группку встреченных.

Николаич подносит к голове коробочку «Длинного Уха». Зуммерит у нас в кабине.

Саша дисциплинированно откликается. Оказывается, мы можем выйти размять ноги. Про охранение – не забываем.

Вылезаем из кабины. Снимаю на камеру встречу, при этом заметивший мои действия второй черный тут же решительно двигается в мою сторону, громко и грозно вопрошая:

– Кто дал разрешение на съемку?

И решительно тянется рукой к видеокамере.

Семен Семеныч ловко втискивается между нами. Саша передвигается вбок, открывая для себя директрису стрельбы, но тут оторвавшийся от записей пишущий начальник поднимает башку в зеленом шлеме (именно шлеме, а не обычной армейской каске) морщится и громко останавливает напарника:

– Леша! Это не журналисты, а мы не на задании. Уймись.

Леша унимается. Похоже, что спонтанно при виде камеры сработали вколоченные рефлексы.

– Закурить не найдется, мужики? – дружелюбно спрашивает он.

– Да вся команда некурящая собралась… – отвечает ему вежливый Саша.

– Здоровье бережете?

– Ага. Вот – Доктор не разрешает. И, к слову, у тебя в кармане неплохие сигареты.

– Чужие вкуснее, – откровенно лыбится Леша.

– Да-а ла-адно, как говорит Канделаки, скажи уж лучше, что так привычнее разговор начинать.

– И это тоже. Вы что, и впрямь из Кронштадта?

– Ага. Как в фильме, – замечает наш водитель.

– Каком фильме?

– Вот, уже молодежь подросла… Известно в каком: «Мы из Кронштадта».

– Не слыхал.

– Ясен день, не кунг-фу же…

– Да-а ла-адно, как ты сам сказал…

Пока они треплются, я доснимаю сцену встречи. Зачем – не знаю, но вдруг пригодится.

Немного прохожу вдоль ограждения трассы – хочется взять вид этой группы гипермаркетов получше. В операторском раже немного забываю про то, что на дороге может быть не вполне безопасно – что мне и выговаривает Сергей, стоящий на страже.

Наши найденыши тоже повылезали из своих машин, но разбрестись им не дали. Кучкуются, не отходя далеко. Объясняю Сереге, что неплохо бы пройти метров 50 – так будет и боковина видна этого комплекса, и фасады тоже.

Серега окликает мужиков-беженцев, чтоб смотрели по сторонам, и провожает меня, аккуратно и грамотно прикрывая. С его дудкой рядом мне становится куда спокойнее, и работать уже проще.

Замечаю то, что то ли упустил впопыхах, то ли только сейчас открылось с нового ракурса: на ветках деревьев у парковки трепыхаются несколько зомбаков, подвешенных как на гравюрах Колло, но при этом трепыхающихся… Дистанция невелика – видно в деталях. Ну, трепыхаются – сильно сказано. Скорее, шевелятся.

Кроме этой детали, замечаю еще будки на крышах. Сделаны, по моему разумению, из подвернувшихся под руку материалов, из двух дымок валит – печки, наверное, внутри.

Но это не самое важное – важнее то, что я точно вижу стволы как минимум трех пулеметов. Конечно, от современного противника – зомби – ДОТ не обязательно делать из бетона. И караулки на крышах поставлены грамотно: под прострелом и фас, и дорога, на которой мы стоим, и подъезды к магазинам. И сидеть внутри достаточно комфортно – это не под открытым небом за мешками с песком. Хотя какую-то защиту они там должны были бы поставить – мало ли кто с дороги пульнет…

Когда возвращаюсь обратно, группки уже расходятся – встреченные рассаживаются по своим грузовикам, наши тоже лезут по машинам. Грузовики берут резкий старт и быстро уходят от нас прочь. Мы придерживаемся прежней своей скорости – ну, типа, чтоб отснять все подробно, но я-то, посидев в УАЗе с вынесенными стеклами, понимаю, что на скорости не то что попугаи, подаренные нам так неожиданно, простынут, а и наши компаньоны заледенеют.

Саша рассказывает, что это сборная селянка из Медвежьего стана. (Вот уж имечко для поселка!) Там в куче оказались и заводские с предприятия, делающего взрыватели, и инженеры из соответственного НИИ, и полицейские (мы как раз с ними и разговаривали), учебка там для наркоконтролеров оказалась очень кстати, да плюс, конечно, местные, беженцы из Питера и все, кто живым добрался.

Вот вся эта орда подмяла под себя эту группу магазинов и худо-бедно их контролирует. Спрашиваю насчет того, кто тут висел. Вроде как, со слов этих полицейских, были стычки с несколькими группами не то бандитов, не то просто беспредельщиков.

– Чушь. Обычные пьяные мудаки, устраивавшие погромы в магазинах. На рупь выпил, на сто разбил и на тыщу нагадил…

– И что, за это сразу вешать? – несколько удивляется Саша.

– А почему бы и нет? – хмыкает Семен Семеныч. – Вот Доктор, небось, это и обосновать может легко.

– С чего бы это мне обосновывать?

– Интеллигентный человек, – Семен Семеныч хитро косит глазами в мою сторону – всегда с легкостью найдет оправдание любой мерзости. Неужели не сможете найти исторических примеров пользы жестокости?

– Это-то легко. Недалеко ходить – цивилизованные англичане несколько сотен лет вешали за все подряд – и за бродяжничество, и за мелкое воровство, и за все остальное…

И за дебош в лавке с нанесением ущерба – тоже вполне повесили бы…

– На это положено отвечать, – хихикает Саша, – что когда одних воришек вешали, другие тырили по карманам у зевак и, дескать, эта жестокость бесполезна – любимая отмаза либеральная в инете была. Причем не смущались тем, что это в точности соответствует их любимой фразе об английском газоне, который триста лет стричь надо, чтоб хорошим был.

– А на это положено отвечать, что потом вешали и этих воришек, и тех воришек, которые уже на их казни крали, – тоже вешали… Так что за сотни лет воспитали законопослушную публику. А незаконопослушную – банально повесили. И в Германии ровно то же было, и во Франции… Только в Англии это было пожесточе. Сиживали в инете, сиживали!

– Вот! – торжествует наш водитель. – Я же говорил – интеллигентный человек может оправдать все, что угодно!

А ведь подловил он меня, ехидина…

Дорога идет по неинтересным в плане выживаемости местам. Единственное, на что обращают мое внимание – какой-то хладокомбинат, стоящий в километре от дороги.

Да эти промышленные коробки уже осточертели до сблева… Да их же сотни!

Но я понимаю, что потом все эти видеоматериалы не один раз отсмотрят штабники в Кронштадте, и очень может быть, что по нашим следам пойдут группы для взятия под контроль жизненно важных предприятий, участков дороги или поселков.

Потому – снимаю и снимаю…

– О, сейчас, наконец, армейские должны быть, – замечает водитель.