Мертвым не понять Андреева Юлия

– То есть как будет?

– Кто сказал?

– Когда? – загалдели мы сразу все.

– Я днем одна в офисе была, ну и…

– Что – ну и? – невыдержаля.

– Позвонили и сказали, что будет лично.

– Кто? – Семен даже встал, весь вид его выражал крайнюю растерянность и непонимание, чего от него хотят.

– Заказчик.

– Когда? И зачем, собственно? – Иван терял терпение, его лысина побагровела.

– Не знаю, думаю, что к утру.

– Что за глупости, такие люди по ночам не ходят, – пискнула Аллочка.

– Еще как ходят, когда приспичит.

– Но отчего такая спешка, мы же всегда все делали вовремя, и ни разу… – Надо позвонить Максу.

Макс – наш администратор, директор и к тому же агент. Человек знающий все и каким-то образом ухитряющийся ни за что не отвечать.

– Макс приедет только завтра. Ничего страшного, ну, посмотрим на Гения, какие они бывают, что – в первый раз?.. – Криво улыбнулась Оля.

– В том-то и дело, что не видели. – Семен обреченно опустился в кресло. – Скажу больше – это еще не смертельно, что мы Его увидим, а вот, что Он скажет, когда на нас посмотрит? Банда оборванцев? Дешовка подпольная! И сколько он пожелает нам заплатить? Вот вопрос!

За окнами становилось темно, но никто не трогался с места, чтобы принести, как обычно, еще пару ламп. Женщины испуганно переглядывались, поправляя прически.

– Ну ладно, может еще и пронесет? а? – неуверенно промямлила Алла, смущенно уставившись на свой джемпер. – В конце-то концов не такие уж большие деньги Он нам платит – так, концы с концами свести.

– Это потому что нас много, на всех делится, – прошипел Иван.

– Нет, это потому что Макс половину съедает. – Оля вытащила поднос с чашками, и они зазвенели в ее трясущихся от возмущения руках.

– Макса хоть не трогайте, а?.. – вступился я, принимая посудную эстафету из вздрагивающих в беззвучной истерике Олиных рук. – Если бы не он, мы все давно уже…

– Ладно. Давайте по существу. Вот Он придет – и что мы Ему покажем? – Взял инициативу Семен. – Кто-нибудь сделал выписки?

Чего-чего, а черновиков хватало.

– Хорошо бы еще народу собрать, – немного смущаясь, предложил я. – Для солидности… скажем. Кстати, куда делся Артем?

– Волынский увяз в жизнеописании Тутанхамона, – подала голос Оленька. Алла уже наливала всем подостывший кофе.

– Зачем? Почему Тутанхамон? Мы же закончили эту тему полтора месяца назад? – Семен взял свою чашку и сразу же отпил половину.

– Ну, ему это нравится, – неуверенно продолжала Оля.

– Но он нам нужен как архивариус! – Сема даже позеленел от злости. – При чем тут Тутанхамон, когда у нас сегодня «Заговор Мировича»? Он это понимает? Или Волынский решил выделываться под писателя? Ты его видела? Что он говорит?

– Оставь ты его. – Оля положила руку на колено Семену. – Сами справимся.

– А Линда? Мы хотя бы медиума можем пригласить? Классно. Устроим спиритический сеанс.

При имени Линды я почувствовал словно разряд тока.

– …Правда, Ян, езжай за сестрой.

– Зачем? – В этот момент я ненавидел Семена. – Она еще с прошлого раза не окрепла. Вообще эти штучки отнимают у нее всю жизненную силу.

– Но она нам необходима, – Сема уставился на меня своими рыбьими глазами. Как только я мог думать, что этот садист и моя сестра…

– Все равно уже поздно, и я нужен здесь, в конце концов Россия – это моя тема.

– Ничего, за ней сходит Оля. Линдочка все равно ничего не делает, вот и развлечется.

– Она много всего делает! И вообще не смей о ней так. Она не глупее тебя, и если разобраться, то все твои знания сводятся к набору файлов, так что легче воспользоваться компьютером. А в ней все подлинное! Она вообще, в отличие от нас, черпающих сведения от таких же как мы интерпретаторов, получает свои непосредственно от источника. – Говоря это, я рассчитывал взбесить Семена, чтобы он послал меня куда подальше вместе с моей распрекрасной сестрой, но он учуял это и спокойно произнес:

– Ты прав, Ян, Линда – чудо, без нее нам кранты. Поэтому я готов оплатить ей такси. Вот что, сделай милость и предупреди сестру, что она нам нужна.

– Такси! – попытался я завестись, хотя подобная щедрость сама по себе говорила о многом. – Он оплатит! Видали! Помог бы лучше на операцию денег скопить… – выпалил я уж точно ни к селу, ни к городу.

– А зачем? – Семен посмотрел на меня с сожалением. – Мы же не знаем, насколько ее способности «видеть» связаны со слепотой. А что, если…

– Ты только и думаешь, как бы ее добить.

– Нет, он думает, что когда Линдочка прозреет, то первым делом увидит его физиономию, – захихикала Алла.

Я с благодарностью улыбнулся ей.

– Дурачье! Да без медиума мы все дерьмо. Потом, кто тебе сказал, что она будет счастлива, если прозреет?

Этот спор все равно бы ничем не закончился, как это случалось уже не раз, и Ольга позвала нас обменяться мыслями.

«Линда слепа? Но она же года три назад сделала операцию!» – возмутилась про себя я и тут же очнулась. Странно. Должно быть, я и сама грезила наяву, попав в прошлое. Колоссально! Может быть, я тоже стану медиумом и буду без зазрения совести щупать на презентациях чужих мужей? Какая гадость!

Павел шуровал на кухне. А ведь у меня есть шанс наконец-то выяснить, что же на самом деле произошло с Линдой. Я уже говорила, что по этому вопросу мнения расходились, я сама слышала, что она спала с кем-то за операцию, но… всякое может быть. В подлинности увиденного я и на ноготь не сомневалась.

Потому, закрыв глаза, я попыталась воссоздать недавнее состояние полета и, воплотившись вновь в брата Линды, уже думала и чувствовала все, как думал и чувствовал Ян Касарес, растворяясь целиком и полностью в нем.

Когда стало ясно, что борьба бесполезна, я быстренько отзвонил домой и предупредил сестренку, что она нужна Семочке.

Кошмар, быть старшим в семье, мужчиной… И видеть, как день за днем угасает твоя младшая сестренка, о которой поклялся заботиться. Но ты не можешь – ничего не можешь, хотя и рад был бы отдать за нее жизнь. Я сделал бы это с радостью, но что это изменит? А пока я обречен видеть мельчайшие движения смерти, принужден слышать ее повелительный голос, ее резкий смех…

– Итак. Все мы просмотрели материалы и теперь давайте попробуем разобраться, что же на самом деле произошло с четвертого на пятое июля тысяча семьсот шестьдесят третьего года в Шлиссельбургской крепости, – четко произнес Семен, после чего все мы, как по команде, продвинули стулья, а Иван принес из соседней комнатушки пару настольных ламп.

– …Линда в пути? – Семен вопросительно посмотрел на меня и, дождавшись моего кивка, продолжил. – Если явится Он… – тут Сема сделал паузу, указуя пальцем в желтое пятно на потолке, – пусть видит, что мы работаем. В любом случае имеет смысл найти некоторые точки соприкосновения, я бы даже сказал, общие места. – По тому, как он покосился на Аллу, я понял, что магнитофон, а может быть даже небольшая камера, уже включены и работают.

– …Итак, с чего же начнем? – Семен картинно привстал, принимая традиционную позу Наполеона. – Нужно ли вкратце изложить означенные события заговора?

– Зачем? – Аллочка пожала своими красивыми плечами и, отставив чашку с гущей, закурила. – Мы же сами материалы собирали.

– Хорошо. – Сема сделал широкий жест, могущий означать все что угодно. – Хочу напомнить только, что мы уже не одиночки, без куска хлеба в кармане, а группа. Это значит, что мы всё должны делать сообща, и если вы… – он ткнул острым пальцем воздух в метре от лица Ольги, но по тому, как она вздрогнула, я понял, что укол достиг цели. – …Вы разрабатывали образ Мировича, как человека посланного богом?

– Можно и так сказать. – Она выдержала его испепеляющий взгляд, Семен был вынужден на этот раз отступить.

– А Ян, если не ошибаюсь…

– Не ошибаешься, список прямо перед тобой. Мой рассказ называется «История одной подставы», а у Ивана «Классный парень – во дает!»

– Благодарю. – Семен был явно недоволен. – Позвольте же перед тем, как вы начнете излагать собственные версии происшествия, напомнить сухие факты.

– Это чтобы нас не заносило? – буркнула Ольга.

Лектор болезненно улыбнулся, из всей нашей группы безоговорочно поддерживала его только Линда, чей голос (как медиума) учитывался за два.

Семен сделал ошибку, не дождавшись ее приезда.

– Итак, – прервал он ход моих мыслей. Рыжий кот устроился на ксероксе под лампой. – …Итак. В ночь с четвертого на пятое июля в Шлиссельбурге офицер Василий Яковлевич Мирович пытался освободить принца Ивана Антоновича, для чего поднял солдат «К ружью» и арестовал коменданта, после чего прочитал команде имеющиеся у него письма, написанные им же от имени принца. А затем потребовал от команды гарнизона, где непосредственно содержался узник, чтобы те не стреляли, угрожая что в противном случае прикажет палить по ним из пушек. После чего офицеры Власьев и Чекин, по приказу императрицы, полученному ими за два года до происшествия, и будучи, по их словам, не в состоянии после таких угроз усмирить команду и заставить отстаивать принца, были вынуждены умертвить Ивана Антоновича. Мировичу было предъявлено заколотое, мертвое тело. Далее известно, что на вопрос: «А вы от кого пришли?» он сказал: «Я пришел сам собою». – Семен прочитал это по бумажке и, оглядев нас, продолжил. – Офицеры, совершившие столь страшное злодеяние, не были убиты солдатами Мировича, мало этого, они не были даже заключены под стражу. Потом Василий Яковлевич принародно попрощался с принцем, сказав… – он снова потянулся к шпаргалке: – «Вот, господа, наш государь Иван Антонович! И теперь мы не столь счастливы, как бессчастны, и всех больше зато я претерплю, а вы не виноваты, и не ведали, что я хотел делать, и я уже за всех вас буду ответствовать и все мучения на себе сносить!»

На последних словах Семена Ольга одобрительно кивнула головой: мол, вот же, черным по белому писано – мученик, как я и думала.

– …Мирович был взят под стражу и с первых же допросов утверждал, что все сделал и задумал он один, да еще некто Ушаков, который вообще утонул за несколько месяцев до этих событий. Пятнадцатого сентября Мирович был казнен, его сторонников ждали наказания и ссылки, меж тем как команда Власьева и Чекина получила значительные поощрения. Я должен перечислять какие?

– Сами знаем, – кинул до этого угрюмо молчащий Иван. – Надо бы на лестнице посветить, а то там мрак еще тот, ноги поломать можно.

– Зачем, Линда ведь слепая, – удивился Семен.

– Линда – да, а шофер, а Он!?

При слове «Он» все сразу засуетились, отыскивая по ящикам свечи.

– Думаю, что этого достаточно. – Сема снова попытался восстановить порядок. – Мы будем пользоваться одними и теми же документами, но каждый попытается подать проблему со своей стороны. Хочу напомнить, что Заказчик ждет от нас не сухие факты – их навалом, а собственные, оригинальные версии случившегося, основанные на психологическом портрете героя…

– Да ясно давно! До чего же ты нудный. – Алла поправила волосы. – Кому еще кофе?

Выяснилось, что всем. Оля обнесла присутствующих шляпой со жребиями. Проходя мимо Семена, она шутя повалилась на него, при этом чуть сдвинув кресло с места. Иван быстро помог ей подняться и… я заметил, что на полу осталась для чего-то прочерченная полоса, отмечающая край кресла. Семен наклонился и, обнаружив искомую пометку, осторожно подвинул к ней свой излюбленный трон.

Этим временем судьбоносная шляпа коснулась моего носа, и я был вынужден тянуть бумажку. Мне досталась цифра три.

– Ура! Первый! – Аж подпрыгнул на месте Иван. – Ну, держитесь, после моей истории вам, дорогуши, делать нечего, так что рекомендую сложить оружие.

– Ага, только не облажайся, как в прошлый раз, – усмехнулась Оленька и, поджав под себя ноги, приготовилась слушать.

– Я позволю себе занять вас чем-то веселеньким. – Иван хитро обежал глазами присутствующих.

Никто не порывался мешать. Алла сидела в расслабленной позе, со сложенными на коленях руками, Семен смотрел в пол, изучая игру теней.

– …Моя история называется, как вы уже слышали, «Классный парень – во дает!», хотя так же можно было определить тему и «Эй, ухнем!», и «Русская рулетка». «Почему?» – спросите вы. Да потому, что в России стяжать славу, свергнуть одного монарха и возвести на престол другого затруднительно, действуя во главе солидной организации. Нет, доложу я вам, слишком глубоко внедрена традиция доносительства, выверена, как огромный, четкий и слаженный механизм, работа соответствующих органов. Мирович был одиночкой. Вот, смотрите, земля, которой владела некогда его семья, была отнята еще при Петре I за приверженность деда Василия Яковлевича Мазепе.

И вот он как истинный верноподданный просит Екатерину по добру, вернуть ему прежние владения. А дурная баба отказывает. Что же делать? Прозябать в нищете, кляня себя за бездействие? Или рискнуть всем? Выбрал второе: не хочет милость свою государыня являть – ей же хуже, поищем государя.

Кто-то засмеялся, и приободренный Иван продолжил:

…И во всем остальном он такой же. Ух, как он мне нравится! Богу усердно молился и в случае удачи кучу обещаний разным святым надавал, широко, красиво и всегда почему-то за казенный счет. Простой народ, опять же, понимал – в письмах, что от имени Ивана Антоновича написал, так смачно да забористо о государыне своей высказывался – сразу видно, душу отвел, Я думаю, он так решил – «или пан или пропал». Потому и когда в последний момент удача от него отвернулась, и вместо желанной «Виктории», взору предстало окровавленное, мертвое тело принца, руки и опустил. Мог бы бежать – теоретически, – Иван картинно пожал плечами, – но куда? Да и не такой он был человек, чтобы, поджав хвост, тихориться где-нибудь в погребах. Нет уж. На народе, как говорится, и смерть красна. Оптимизм его меня восхищает – с пол оборота, можно сказать, народ завел. По идее, только на своей лихости да азарте всю стратегию и строил. Ведь если вчитаться в то, что он понаписал, налицо же полная безграмотность и невежество; так, он намеревался, дословно: «Как скоро волею божией Иоанн престол получит, Миних, Остерман и Бирон в отставку!» – и, как видно, не догадывался, что на самом деле Миних и Остерман были главные действующие лица при возведении на престол Ивана Антоновича и его матери правительницей. В общем, нахалюга наш герой и парень рисковый. Народ таких любит. Вот, пожалуй, и все. – Он постоял секунду и сел, довольно потирая руки.

– Ну что ж, спасибо за краткость. – По лицу Семена было невозможно догадаться о его истинных чувствах. – Я предлагаю заслушать сначала все версии, а потом перейти к обсуждению и выработке…

– Добрый всем вечер! – Вошедшая Линда проскользнула к креслу Семена и чмокнула его в лоб. Я отметил, что посторонний человек ни за что на свете не определил бы в ней слепую, так уверенно она держалась в знакомой обстановке. Неожиданно пришло на ум, что Семочка специально следит за расположением вещей, и эти контуры на полу не случайны.

– Дорогая, я приготовлю тебе чашечку кофе? – спросила Алла, в то время как Оленька нервно зашевелила исписанными страницами.

– Благодарю, не надо. – Линда примостилась на подлокотнике кресла Семена, прижавшись локтем к его руке.

Со стороны они казались красавицей и чудовищем, и я невольно начал пересчитывать ее дружков – почему-то всегда достаточно красивых парней, и вдруг такое. Захотелось вдруг отомстить Семену за его высокомерный гон, и я в очередной раз поклялся себе во что бы то ни стало найти средства на операцию, и если все пройдет хорошо, поставить самую грандиозную свечу, такую, чтобы ни в один храм не поместилась, черт ее дери, желательно за государственный счет.

– Как сложно бывает подчас проследить за кажущимися самостоятельными движениями человека руку его сильного покровителя, чуть уловимый след тени от нити кукловода, – начала свою версию Ольга. – Что же говорить об откровении свыше? Как распознать одухотворяющее крыло гения? Видел ли кто-то воочию подписанную кровью купчую на душу? Как же отличить язык бога от множества наречий суеверий, переплетенных линий судеб, фрагментов прошлого и будущего? Только через происходящие события, и исследуя характер поведения отмеченного, избранного. Не берусь утверждать, что мне известно доподлинно, когда состоялось это знаменательное событие в жизни нашего героя. Возможно, что, проснувшись однажды утром, он почувствовал вдруг в себе возрастающие силы и понял, что именно он – тот герой-освободитель, призванный восстановить справедливость и вернуть на российский престол истинного государя. В то время ходили упорные слухи о скором освобождении Ивана Антоновича из Шлиссельбургской крепости, были и письма, но отважился на это именно он – никому неизвестный офицер, без копейки в кармане. Мог ли он рассчитывать завлечь своих будущих сторонников деньгами? А солдат, как известно, нужно кормить. Конечно, нет. Разве что посулы, составленные им же от имени принца. Надо сказать, что этот человек обладал каким-то особым воодушевлением и верой в себя.

Линда задрожала, и руки Семена как по команде сомкнулись на ее тонкой талии, не давая ей упасть.

– …Ну вот хоть, смотрите – Василий Яковлевич признается в замысленном своему другу Ушакову. Пишутся письма, шьется штабс-офицерский костюм, в котором тот должен был явиться в Шлиссельбург. И тут Ушакова – этого единственного подручного – неожиданно отзывают по делам службы, где он и погибает. Любой на месте нашего героя если не принял бы это за дурное предзнаменование, то хотя бы как следует повременил, пока не найдется кто-то другой, равный по силе и значимости покойному. Любой, но только не Мирович.

Далее, двадцатого июня того же года императрица отправляется в Лифляндию, третьего Мирович встал на караул в крепости, и уже четверного вечером он подзывает к себе простого солдата и открывает ему задуманное. Тот соглашается участвовать и подбивает, по словам самого Василия Яковлевича, еще двух человек. Что же это такое? Не верится! Все шито белыми нитками! Потом Мирович идет к капитану Власьеву и повторяет почти то же, но тут его встречает совсем другой прием. А надо сказать, что еще утром в крепость припожаловала лодка с четырьмя гребцами. Комиссия, – решил Власьев и, сопоставив речи Мировича с прибытием нежданных гостей, решил, что они имеют между собой какую-то связь, и потому был тотчас составлен рапорт Панину.

Во втором часу ночи Василия Яковлевича вдруг вызывают к коменданту, он понимает, что Власьев его выдал, и, не откладывая, начинает действовать. Я не стану повторять предыдущий рассказ, ограничусь, наверное, тем, что если Иван считает, что Мирович – отчаянная головушка, то я бы сказала – вдохновенная. Потому что кто-то должен сиять, а кто-то делать всю черную работу. А в этом случае провидению было угодно качнуть чаши весов в сторону зла. Что же делает Мирович? Он творит свой, простой и понятный ритуал. Ему было суждено проводить в последний путь всеми забытого принца, отдав ему королевские почести и публично назвав государем. После чего он целует солдат. Поцелуй Христа, добровольно приносящего себя в жертву. Да, жертву. Убивал-то не он, но именно его, именно Мировича уж точно не помилуют. Наш герой с кротостью принимает свою судьбу. И он не ропщет. Нет. Потому что он уверен, что сделал все как надо и выполнил свой долг – то есть, во первых, остался человеком, а не рабом презренным, вымаливающим у сильных мира жалкое подаяние, а, набравшись смелости, попытавшимся взлететь и тем сравниться с ними.

Закончив, ораторша неожиданно завизжала, подпрыгнув в кресле, и задрала ноги. Из комнаты пулей вылетел котище – виновник этого безобразия. Как видно, он незаметно для нас устроился на полу и в самый напряженный момент царапнул Ольгу за ногу.

Трясясь всем телом, Линда прижалась к Семену, а Иван смеялся, согнувшись чуть ли не напополам и прижимая руку к сердцу. Я поцеловал Оленьку, и вскоре мы уже весело болтали. Я посмотрел на сестру, она и Семен шушукались между собой, то и дело как бы ненароком касаясь губами лиц друг друга.

– Нам повезло, доложу я вам, – все еще трясясь от смеха, проговорил Иван, – я и не представлял, что у нашей Оленьки такой пронзительный голос – если вдруг нам опять понадобится демонстрировать медиума какому-нибудь толстосуму-заказчику, а Линда окажется занята, ты, старушка, – обратился он к раскрасневшейся Ольге, – с успехом могла бы заменить ее.

– Линда?! Неужели та самая?! – На пороге стоял маленький толстячок, в котором я без труда узнал популярного телеисторика Григория Астельмана, пользовавшегося время от времени нашими скромными услугами. Надо сказать, что на экране он выглядел внушительнее. Его длинные рыжеватые волосы напоминали парик петровских времен, а малюсенькие пальчики поблескивали перстнями. – Линда – медиум Линда! – заверещал толстячок. – Макс рассказывал мне о вас, но я не мог даже мечтать… боже мой… – С глазами, какие бывают только у зомби да, может быть, у одуревших от марта котов, он ринулся к ней. Сестра не успела еще понять, что же происходит, когда нарушенный коротышка схватил ее за правую руку и с разгона припал к ней поцелуем, так что поднявшаяся было Линда тут же потеряла равновесие и полетела на пол. Все это произошло так быстро, что никто из нас не успел ничего предпринять, и только испуганный кот соскочил с ксерокса (куда только что забрался, подальше от крика и смеха) и с трубным «мяу» начал гоняться по всей комнате.

– Ах! Как же я неловок! Простите меня, дорогая! – Засмущался историк, все еще не догадываясь о недуге своего кумира и безрезультатно протягивая девушке свою руку.

– Позвольте, я помогу. – Семен вежливо оттолкнул гостя и, обняв Линду, усадил ее, теперь уже одну, в свое кресло.

– Простите еще раз! Извините мне мою пылкость, так неловко… Позвольте представиться…

– Не стоит. Я узнала вас по голосу. – Сестра нащупала наконец-то тяжелую от обилия перстней руку. – Я сама виновата…

– Никто не виноват, – поправил я ее. – Дело в том, что моя сестра слепа.

– О боже! Линда! Сокровище мое! Как же это получилось?! – Всплеснул ручонками Астельман. – Какой ужас! А я-то хотел пригласить вас, как прославленного медиума, посетить мое новое приобретение – старую усадьбу, почти что замок, со склепом и настоящими привидениями… но…

– Не беспокойтесь, – встрял в разговор Семен, – наша Линда, конечно, слепа, но некоторые вещи она видит лучше зрячих. – Он снова чувствовал себя главным.

– И потом, у меня есть шанс увидеть ваш дом своими глазами, лишь только братик скопит деньги на операцию. Профессор Щеглов, у которого я консультировалась, полон самых светлых прогнозов.

– А на какое число запланирована операция?

– Ну… – я замялся. Удар пришелся ниже пояса. – Дело в том, что…

– Мы еще не накопили достаточно денег, – выручила меня сестра.

Я чувствовал, что мои щеки залила краска, а рубашка разогрелась и противно прилипла к телу.

– Ну а когда? Когда вы соберете нужную сумму?! – не унимался мой палач.

– Право же… я не знаю. Ситуация настолько нестабильна… – Я чувствовал, как погружаюсь в вязкое ничтожество.

– Линда – прекрасный медиум, и она могла бы…

– Я действительно не решусь сейчас называть даты… – я обтер платком лоб. – То есть, мы думали об операции… но… боюсь, что придется еще немного подождать.

– Сколько?!

– Не знаю… – Земля начала уходить из-под ног, в комнате вдруг воцарилась гнетущая тишина, и все, даже проклятый кот уставились на меня. Глаза сестры непостижимым образом смотрели прямо мне в глаза. – …Ну, может, через год… через два…

– Год?! Два?! Да вы думаете, что говорите, любезнейший?! – взорвался толстячок. – Год!!! Ишь, чего придумали… год… вы попробовали бы сами наперед посидеть в темной комнате хоть час. А потом и говорите глупости! Год! Не отчаивайтесь, дорогая… я дам вам денег на операцию, я договорюсь в лучшей клинике, за вами будет там такой уход, какой сама королева Англии себе пожелать бы не могла! Я не позволю над вами издеваться…

– Но надо мной никто не издевается. – Линда безуспешно искала руку Семена, который отступил, едва только заказчик начал вешать на меня всех собак, и теперь сидел, покусывая карандаш, на подоконнике.

– Согласитесь, умоляю вас… – Мне показалось, что наш гость того и гляди упадет на колени и начнет плакать и рвать на себе волосы. – Поверьте, мне же это только в радость, вы нисколько не обремените меня, и я буду думать, что вы осчастливили меня. – Его тон доходил до самого сердца, перехватывал дыхание, вибрировал в районе переносицы, грозя вызвать слезы. Но нельзя же было и в самом деле допустить, чтобы он шлепнулся на этот годами не метенный пол и испортил свои шикарные брюки. Наверное, та же мысль пришла в голову и Семену, потому что он взял нашего гостя под руку и, усадив его, как маленького, на свободный стул, примиряюще зашептал:

– Не надо расстраивать медиума во время работы, вы сможете обсудить с ней все это после, а пока мы прослушиваем версии. «Дело Мировича». До вашего прихода мы узнали уже мнения наших коллег, – он кивнул в нашу сторону. – Оба доклада записаны на магнитофон, и вы сможете прослушать их, когда только захотите, а сейчас дадим же возможность Яну Касаресу рассказать свою версию случившегося.

Я поклонился.

При упоминании о неудавшемся заговоре наш рыцарь заметно присмирел и, сложив лапки на коленях, приготовился слушать.

– Тема, которую я хотел бы развить перед вами, называется «История одной подставы». – Я посмотрел на магнитофон, поставленный теперь на стол, и, убедившись, что он включен, а в комнате наконец-то воцарилась тишина, продолжил. – Позвольте, я начну с конца. Итак, после убийства принца Василий Яковлевич позволяет арестовать себя, не пытается бежать, на допросах валит все себе на голову, так, словно он не боится никого и ничего. Да, так может вести себя человек (по первой версии), жизнь которого рухнула и ждать нечего. Заметьте, Мирович совершает страшное, с точки зрения христианина, – а именно отслуживает в церкви по себе заупокойную. То есть, в дальнейшем можно считать, что он уже умер, а раз так, то чего же ему еще бояться. Согласен я и с тем, что человек, которому какой-то глас внушает, что за содеянное он прямиком в рай попадет, на смерть идет с радостью, ибо мучениям его пришел конец. Но только ли небо может организовать хорошую страховку? Разве мало случаев, когда сильные мира сего нанимали смертников, обеспечивая до конца жизни их родственников? А может, он и не собирался умирать, а напротив, ждал за свои действия награды? Потому и настаивал на том, чтобы все было проделано им одним, да покойным Ушаковым. Меж тем ведущий следствие Панин, несмотря на давление на него, не приказывает пытать Мировича, возможно, как раз опасаясь, что под пытками он выдаст истинных виновников заговора, которыми могли быть как Дашкова (которую в том немало подозревали), так и сама Екатерина. Надо сказать, что при дворе ходили упорные слухи о том, что Иван должен умереть.

Но вернемся к теме. Итак, четвертого июля в десять утра в Шлиссельбург прибывает лодка, в которой был, по словам самого Мировича, человек от Теплова. И тем же вечером наш герой начинает действовать.

Тот факт, что он попросту не знал, кто ему в этом деле друг, а кто враг, предполагая в случае удачи отстранить от дел ближайших сторонников опального принца, – такое поведение явно указывает на полное его неведение и слепоту! – Я посмотрел на ерзавшего на стуле историка и, перехватив выразительный взгляд Семена, кивнул ему. – Мог ли быть настолько слеп организатор заговора? – спрошу я вас. Иными словами, Мирович не верил, что его попросту подставили, оттого и не приказал казнить на месте убийц Ивана Антоновича, как сделал бы на его месте, наверное, любой. Шутка ли – королевская кровь! А он не подумал даже арестовать их. Почему? Да потому что он не должен был освобождать принца, а всего лишь устроить заварушку, в результате которой и приключилась трагедия.

– История одной подставы?.. – Астельман посмотрел мне в глаза и, прищелкнув языком, перевел взгляд на Линду. – Подставы, значит, высчитаете?

– Это только мое мнение. Я устала… – сестра предприняла последнюю попытку самостоятельно найти Семена, но он упорно избегал своих обычных мест и с появлением заказчика, казалось, вообще опасался приближаться к Линде, отчего она, по всей видимости, чувствовала себя крайне неловко. Я подошел и погладил ее по голове, стараясь хоть сколько-нибудь успокоить.

– Мы можем начать обсуждение прямо сейчас, – предложил Семен. – Или воспользуемся услугами столь почитаемого нашим гостем медиума?

Все как по команде уставились на нас.

– Я ус-та-ла… – медленно и по слогам выдавила из себя Линда, ткнувшись лицом мне в живот.

– Но это необходимо! Линда! Кто-нибудь, сварите кофе. – Он подошел и присел перед нею на корточки. – Ну, я очень тебя прошу, соберись, сейчас все от тебя зависит, – последнюю фразу он прошептал, но мы все ее услышали.

– Нет! Не вижу! – выпалила Линда и сжала кулаки. – Я ничего не вижу!

– Не смейте доводить ее! Слышите?! Я вам приказываю! – Коротышка схватил Семена за плечо и с неожиданной силой развернул его на себя. – Отстаньте, вы не понимаете, что медиумические практики требуют предельной концентрации, вы что, не видели, как она слушала Яна? Хватит! Хватит на сегодня! Дорогая моя, позвольте, я отвезу вас домой… прямо сейчас.

– Но наш договор, консультация, материалы, мы же еще не закончили, – пытался остановить его Иван.

– Да. Не надо… Потом меня проводит… – Она пошарила перед собой рукой и наконец дотронулась до свитера Семена. – Правда? Ты ведь отвезешь меня…

– После. Сначала мы должны закончить с нашими делами.

– Да что вы за люди?! – Астельман схватился за голову. – Позвольте все-таки я сам… Вы разрешите мне отвезти вашу сестру? – обратился он ко мне.

– Да… – Его тон подкупал. – Но, материалы?

– Отдадите моему секретарю. А деньги – позвольте, я переведу их в клинику профессора Щеглова и добавлю, конечно, поверьте…

– Эти деньги делятся на весь коллектив! – неожиданно громко гаркнул Семен.

Оленька смущенно начала копаться в тумбочке, Иван поторопился и вовсе выйти в соседнюю комнату.

– Тогда я заплачу сам. А Линда отдаст их мне впоследствии, работая непосредственно со мной. Поверьте, – обратился он снова ко мне. – Я порядочный человек. Если хотите, вы тоже можете работать на меня и быть постоянно подле сестры.

– Нет. Я не могу так. Спасибо. Вы очень добры. – Линда встала и подошла к окну, сев на подоконник.

– А вы не думаете, что после операции она утратит столь привлекающие вас аспекты своей личности? – прошипел Семен.

– История одной подставы? – процедил сквозь зубы историк. – У вас нет сердца!

– Ты правда не хочешь, чтобы я прозрела? – Она подошла к Семену, ориентируясь по голосу, и коснулась его своей тонкой, чуть ли не прозрачной рукой.

– Нет, я хочу. Но не так. Не чьими-то милостями! Я, может, сам…

– А когда?

– Не знаю, но… ты же не пойдешь с совершенно не– знакомым Мужчиной, только из-за того…

– Итак, ты не хочешь мне помочь?! – Линда тряслась от обиды, ее губы посинели, а лицо сделалось совершенно бледным. Семен молчал, уставившись в пол.

– Я не могу… – наконец выдавил он из себя.

– А ты, Ян? Ты тысячу раз обещал, что накопишь деньги?! Или тебе я тоже нужна лишь как медиум? Когда, спрашиваю я? Когда?!

– Никогда!

Линда закрыла лицо руками.

– Ни-ког-да…

– Позвольте, я помогу вам. Доверьтесь мне, и очень скоро вы будете видеть, а потом я повезу вас в Париж, Берлин, куда вы только пожелаете.

– Хорошо. Я пойду с вами, – она прошептала это одними губами. – Раз уж никто здесь меня не любит. Слышишь, Ян? Я ухожу!

– Ну и иди, ты, шлюха! Катись! Кому ты нужна! Думаешь, это так приятно семнадцать лет возиться с увечной! Может, ты мне руки наконец развяжешь…

– Пока. – Рыдая, она оперлась о заботливую руку Астельмана, и вместе они вышли за дверь, последний метнул на меня полный оскорбленного достоинства взгляд и скрылся в темноте лестницы.

– Прощай.

– Надо же им хоть посветить, – спохватилась Алла и, прихватив спички и небольшой огарок, вылетела за дверь.

Мы сидели какое-то время не говоря ни слова, за окном стучали капли дождя.

– Я знаю. Ты специально это сделал. – Оля взяла меня за руку, от этого прикосновения и, главное, оттого, как она это сказала, я почувствовал, как защемило горло и слезы сами собой полились из глаз. – …Не надо было называть ее шлюхой. Это может плохо отразиться на отношении к ней…

Иван взял сумку и молча вышел за дверь.

– …Теперь она спасена. – Я с благодарностью посмотрел на Семена.

Он сидел на полу, смотря прямо перед собой, так, что я на секунду подумал, а не ослеп ли теперь он?

– Да. Надеюсь. У тебя есть сигареты?

– У меня есть, – Оля протянула Семену пачку. – А вы не думаете, что он, наслушавшись ваших уверений насчет связи слепоты и ясновидения, возьмет и откажется платить за операцию?

– Не откажется… – Сема затянулся и прислонился к стене. – Он благородный, добрый и недалекий – в общем, Мирович.

Мы улыбнулись.

– …Послушай, Ян, я хочу, чтобы ты знал… это важно… я всегда хотел, чтобы она прозрела… правда…

– Да, да, и увидела твою рожу? Даже я смотрю на тебя уже лет десять и все привыкнуть не могу.

– Хотел. Хотел, чтобы увидела и все равно предпочла всем этим раскрасавцам молодым, меня. А теперь все. Точка. Конец еще одной никчемной жизни.

– Да брось ты…

– А правда. Зачем мы теперь Максу без медиума-то нужны? – Оленька устало прижалась к моему плечу. – Можно я сегодня к тебе пойду?

– Конечно. – Я снял со стула свой пиджак.

– Все кончено. – Семен запрокинул голову и сидел так какое-то время.

Мы не трогались с места, не решаясь бросить его здесь одного.

– …Как ты думаешь, Ян, мы больше никогда не увидим ее? А?

– Обязательно увидим.

– А она нас?

– И она нас увидит, и тебя, пугало ты огородное, увидит.

– И полюбит?

– Не-а… не полюбит, я же ее старший брат и знаю – не полюбит. Она тебя уже любит. А что внешность… так она знает все, Линда-то… она же ясновидица!

Я резко открыла глаза и села, какое-то время особое состояние сна или видения владело мною. Наконец я получила возможность увидеть предметы, населяющие мою комнату, и даже смогла признать некоторые из них своими. Так вот что на самом деле произошло между Яном и его сестрой. Кто знает, может быть это Линда поймала мой блуждающий дух и вернула его, потерянного и одинокого, домой? Почему бы иначе эта полузабытая история вдруг всплыла в моей голове? Неужели Линда знала, что происходит со мною, и таким образом пыталась объяснить мне, что иногда ради того, чтобы кто-то прозрел, любящему его человеку необходимо сделаться негодяям и предателем. Что же мне готовит Павел? Каких жертв потребует эта любовь?

Перед глазами запрыгали непонятные буквы и знаки, я попыталась расслабиться, но тело трясло, в комнате было уже достаточно темно. Зарылась лицом в подушку, отмечая про себя, что не помню, когда легла на кровать. В голове кружились непонятные, расплывающиеся и тут же возникающие заново образы, кричали сразу несколько человек, однако я никак не могла сосредоточиться ни на одном из них. Мысленно я призвала на помощь Линду, и это неожиданно сделало меня спокойнее, мало этого, я вдруг явственно различила, что два голоса принадлежат мужчинам и один – женщине, которая, казалось, выбивалась из сил, тщетно пытаясь дозваться до меня. Знать бы что делать. На всякий случай для начала я мысленно наорала на каждого из своих собеседников по отдельности и на всех вместе взятых, приказывая заткнуться и говорить по очереди, после чего они заметно присмирели. Такой опыт ободрил меня, что-что, а командовать мужиками я умею. Однако эти скоро нашлись и попытались было приняться за старое, но я уже запихнула им в глотки кляп вопроса «Что происходит?» и на всякий случай добавила «Линда».

Сначала я оказалась в полной пустоте, вокруг меня простиралось какое-то бесконечное ничто, лишенное запаха и цвета и потому неприятное. Потом я увидела свой парадняк, в том доме, где я жила с семьей, и себя, несущуюся по лестнице вниз; по тому, как я была одета, да еще по черной, огромной сумке я догадалась, что из памяти всплыло, как я бегу к Ленке, даже не к подруге, так мы друг друга никогда не называли, просто жили в пятнадцати минутах ходьбы друг от друга, и все. Однажды, мне тогда было лет двадцать, она позвонила мне уже довольно поздно, я не сразу узнала ее голос и очень удивилась тому, что она вообще вспомнила обо мне. В сущности, ей была нужна даже не я, а те лекарства, что накануне забыл у меня Шоршона. Слава богу, что это оказалось здесь, в доме родителей, а не в моей новой, тогда как раз реставрируемой квартире. Шоршончик, как алхимик какой-то, снабжал народ всякой всячиной. Я пообещала, что буду через несколько минут. Надо сказать, что Лена недавно родила, в ее-то сорок лет, как мне казалось тогда – полное безумие, и теперь не прекращающиеся боли в спине и ногах не отступали от нее ни на минуту.

Я вылетела в коридор, лифт, как обычно в таких случаях, был сломан, и я побежала по плохо освещенной лестнице вниз.

Я увидела его, когда было уже поздно поворачивать назад или прорываться вперед к квартирам. Мало этого, со всего разгона я чуть не налетела на возникшего неведомо откуда мужика и, получив удар в живот, упала на ступеньки, пребольно стукнувшись копчиком и проехавшись чуть-чуть вниз. В то же мгновение чья-то потная ладонь зажала мне рот, притиснув голову к ступенькам, так, словно незнакомец решил впечатать меня в холодный и грязный камень.

– Молчи, убью, – коротко пообещал он и поднес к моим глазам кухонный нож. Я моргнула, демонстрируя свою полную покорность судьбе. – Давай деньги, быстро. – Рука с ножом бешено тряслась.

«Псих ненормальный», – подумала я, меж тем он покопался в моей сумище и высыпал ее содержимое на пол.

– …Деньги, я сказал.

– У меня нет денег. Я вышла на минуту, к знакомой, вот лекарство передать… – В этот момент я была бы готова отдать ему все, все, что я когда-либо имела, но в моей сумке было пусто!

– Баллончик есть? – запоздало вспомнил он.

– Дома… – «Проклятье, будь это нормальный бандит, увидел бы, что взять нечего, и отпустил по добру по здорову, ночь еще впереди, можно кого другого поймать, а этот? Не дай бог, где и живет поблизости, да он из одного только страха, что я его узнаю, прирежет как минимум. Во вляпалась!»

– Деньги! – отчаянно зашипел полуношник и одним рывком поднял меня на ноги и припер к стене.

– Ну, нет у меня, обыщите, только не убивайте, пожалуйста. – Страх словно поработил все остальные чувства.

Мужчина упер в меня руку с ножом, нервно орудуя другой. Я услышала звук рвавшейся ткани, к горлу подступила тошнота от резкого запаха пота.

– Ничего! – Он толкнул меня в угол и выскочил на улицу.

Странное дело, но я принялась собирать завернутые в белую кальку порошки, слава богу, ничего не рассыпалось, слезы безостановочно текли по лицу, но я решила, что плакать я буду потом, дома, а сейчас Лена ждет меня и еще неизвестно, кому из нас хуже.

Шарахаясь от каждой тени и видя в любом встречном-поперечном сегодняшнего бандюгу, я с горем пополам добралась до нужного мне дома и, поглубже вздохнув, нырнула в черноту подъезда.

Лекарство действовало поистине мгновенно, но я посидела еще минут двадцать, качая ребенка или скорее убаюкивая свои страхи.

– Странно, куда Алексей запропастился, – почти что прошептала Лена, внезапно исчезнувшая боль немало измотала ее за эти несколько дней.