Повелительница сердец Луганцева Татьяна

– И кто он? – поинтересовался Марек.

– Работник следственных органов, – сказала Яна, облизывая пересохшие губы.

– Понятно… А сейчас он где?

– А сейчас он в больнице, но к нашему делу это не имеет никакого отношения.

Пока шла посадка, Яна в нескольких словах поведала попутчику о своем обращении к хорошему знакомому.

– Потом меня выгнали, а его забрали на шунтирование. Вечером я себе места не находила, все в больницу звонила. Наконец узнала, что операция прошла успешно. А еще позже позвонил сам Виталий и уставшим голосом, словно с того света, посоветовал мне сходить к человеку, который делает чучела животных. Знаешь, как я испугалась? Чуть с ума не сошла! Решила, что следователь предлагает из меня сделать чучело. Что на него наркоз так подействовал…

Марек засмеялся на весь салон.

– Сильно же ты должна была допечь своего знакомого, чтобы могла подумать такое.

– Сильно… – вздохнула Яна. И вдруг схватилась за горло.

– Ты что? – покосился на нее спутник.

– Если бы ты только знал, что для меня означает полет на самолете!

Она устремила на него глаза, полные такого непреодолимого ужаса, что Марек сразу же перестал улыбаться. Взял ее руку в свою и воскликнул:

– Какая холодная! Яна, ты дыши…

– Что?

– Дыши глубже и внятно, – повторил ученый очень спокойно и четко.

– Внятно – это как?

– Отдавая себе отчет, то есть полностью контролируя акт дыхания. На раз-два – вдох, затем задержка дыхания на три-четыре, и полный, контролируемый выдох на пять-шесть. Попробуем. Итак, глубокий вдох – раз, два. Молодчина. Не дыши – три, четыре. Теперь расслабляющий выдох… Нет, не рывком, как у подстреленной лани, а спокойный. Живот расслаблен, и там как бы горячий ком ощущается, который согревает все внутри и не дает твоим ладоням так замерзать. Вот руки уже теплеют. А еще нам мешает свет, он отнимает внутреннее тепло, поэтому будь хорошей девочкой, закрой глаза. Молодец! Надо сосредоточиться на своем дыхании. Оно сейчас для нас – самое главное. Дыхание – это жизнь! Пока мы дышим, с нами ничего не случится.

– Нас зашатало… мы уже летим… – слабо, словно с того света произнесла Яна.

– Раз-два! Вдох! – голос Марека заполнял все вокруг. – Никакого страха сейчас нет. Мы не летим, ты качаешься на волнах, в теплом ласковом море. Раз волна, два волна…

Яна поплыла по лазурному морю, глядя на приветливую, солнечную линию пляжа, где резвились дети, загорали люди. И ничто не омрачало их отдых. Безоблачное небо с жарким солнцем и приятный вид растительности в бело-розовых цветах, похожих на флоксы, успокаивали….

Вдруг мерное покачивание тела нарушили грубоватые толчки течения из морских глубин.

– Что это? – подумала она вслух с легким налетом беспокойства.

– Пора на берег! – раздался голос рядом с ней.

Яна увидела мокрое лицо Виталия Николаевича, плавающего неподалеку с ней и удивилась:

– Ты что тут делаешь?

– За тобой приплыл. Возвращаться пора, – выплюнул он воду изо рта.

– Я не хочу, мне здесь хорошо.

– Яна, пора!

– Виталий, отстань, я еще поплаваю…

– Говорю тебе – пора!

Внезапно голос следователя стал жестким и грубым. Виталий вцепился в надувной матрас, на котором плавала Яна, и начал его трясти.

– Ты что творишь? Не смей! Я не умею плавать! – закричала она и попыталась отцепить его руки от своего матраса.

Но Виталий Николаевич и не думал сдаваться. Наоборот, с остервенением пытался стряхнуть ее с плавучего средства, то есть лишить жизни, ведь для не умеющей плавать Яны это было однозначно… то есть равноценно. И она что есть силы огрела его по голове невесть откуда взявшимся розовым чемоданчиком со стразами.

Следователь ойкнул и, удивленно смотря на Яну, ушел под воду, пуская пузыри. Она, правда, успела извиниться. Но из воронки, которую образовало погружающееся тело Виталия, вынырнула собачка Долли на подставке и уставилась своими глазками-пуговками на хозяйку с немым укором.

– Вот черт! – выругалась Яна.

– А ты чего здесь делаешь?

Собачка залаяла и с остервенением вцепилась в матрас Яны острыми и неожиданно длинными зубами.

– Ах ты тварь! Ты же чучело! – закричала Яна, вцепляясь в шерсть и что есть силы пытаясь оттолкнуть ее от себя и матраса.

Собака вдруг заорала грубым человеческим мужским голосом:

– На раз-два-три пришла в себя!

Яна вдохнула воздух и открыла глаза, в которые сразу же ударил свет. И увидела перед собой весьма добродушное лицо Марека. Причем выяснилось, что она вцепилась в его длинные рыжие волосы и трясет его голову почем зря.

– Яна, очнись, вернись к нам, – спокойно произнес норвежский ученый.

Цветкова мгновенно пришла в себя и наконец-то оставила его волосы в покое.

– Ой… Где это я? Я спала?

– Мы в Осло, в самолете. Прилетели, – объяснил Марек, вытирая пот со лба. – Душно что-то здесь.

– В Осло… прилетели… – как эхо, повторила Яна, оглядываясь по сторонам. – Надо же! Мне снился такой глупый сон, а вроде и не пила совсем… И что сейчас?

– А сейчас мы возьмем такси и поедем в один очень симпатичный ресторанчик, а то я умру от голода, – сообщил Марек.

– Я тоже так наплавалась, что есть хочу, – кивнула Яна и потянулась. – Очень славно я поспала.

Они покинули салон, спустились по трапу, и Цветкова обернулась.

– Спасибо тебе, самолетик! Ты первый, кого я не боялась. То есть не успела испугаться, а просто отрубилась сразу. Устала сильно, видимо. Вот бы все время так – не помню ни минуты полета.

В зале выдачи багажа возникла задержка. Мало того, норвежская полиция оттеснила народ в одну половину зала и вежливо, но твердо велела ждать. Через какое-то время люди начали волноваться и интересоваться, в чем дело, почему их не выпускают из аэропорта. Но никакой информации не было. Затем просочились слухи, что, оказывается, прилетел самолет королевской семьи Норвегии и сначала должны были выйти царственные особы.

Наконец заработал транспортер, и Марек выловил с его ленты свою сумку и розовый чемоданчик Яны.

– Идем? – обратился он к Яне.

– А вещи?

– Я же взял.

– Ты думаешь, я полетела в другую страну с одним трупиком собачки?! – воскликнула Яна.

– Нет? – спросил Марек.

– Ты что, у меня еще пять чемоданов! Я их просто заранее в багажное отделение сдала. Мои – вон те два огромных черных кожаных чемодана. Я их называю «братья-близнецы», или «города-побратимы». И вон та веселая тройка в клетку-шотландку разного размера тоже моя, – заявила Цветкова, ставя спутника перед фактом.

Тот быстро нашел грузчика с тележкой, куда сложили всю груду чемоданов, и путешественники направились к выходу из аэропорта, на стоянку такси. Яна не увидела там грузовиков и поэтому не знала, как Марек решит эту проблему с ее багажом. Но ученый и здесь не растерялся – взял две машины. В одной разместились только вещи, в другой сам с Яной. Потом он сказал водителю, куда ехать, и покосился на спутницу.

– Начну знакомить тебя с суровой природой Норвегии.

– Я сюда затем и приехала. Не в костях же ковыряться! – Тут Яна покосилась на шофера. – Ой!

– Ничего, шофер по-русски не понимает, можешь рассказывать государственные тайны.

– Хорошо, что я не знаю никаких тайн, а то я такая болтливая… Есть хочу еще больше! Столько времени просидели в аэропорту! Кто там из королевской семьи прилетел-то?

– Принцесса Эмилия. Я с ней знаком. Хочешь, и тебя ей представлю? – Касински усмехнулся.

– Да зачем мне ваша Эмилия?

– А она поклонница России, и язык ваш знает, и собирает все русское…

– Эх, не захватила я матрешек…

– Ага! Только трупный материал! – начал смеяться Марек. – Да еще с такой задумкой оригинальной! Долли… Ой, не могу! Слушай, а вам с чучельником пришлось убить эту собачку, чтобы закамуфлировать нашу находку?

– Да ты с ума сошел, что ли? Чтобы мы животное убивали! Долли давно умерла, то есть была чучелом уже два года. Это была личная собака Димы, так зовут чучельника. Он ее очень любил, вот и сделал чучело, которое заодно служит образцом для его клиентов. Дима отдал мне его, потому что у нас ведь сроки поджимали, а он в долгу перед моим другом следователем, который попросил его нам помочь. Чучельник аккуратно удалил три собачьих ребра и присоединил к скелету три наших ребра. Дима, конечно, профессионал, но я не смогла наблюдать за его работой. И вообще, специфически отношусь к такому роду деятельности.

– Так Долли надо будет вернуть?

– Конечно! Когда будешь доставать свои образцы, сильно не потроши собачку!

– Сделаем все аккуратно, – пообещал Марек.

Вдоль дороги мелькали аккуратные домики среди подстриженной зелени.

– Ой, а дома-то, я смотрю, тут какие-то… очень простые… – удивилась Яна.

– Да, простые. Деревянные, покрашенные краской, как правило, нейтрального, спокойного цвета, – кивнул норвежец польского происхождения.

– Ни балкончиков с цветами, ни украшений… Нет беленых домов с темной деревянной отделкой.

– Ты, наверное, путаешь с Австрией. Здесь все просто, добротно и, самое главное, экологически чисто. У каждой страны своя направленность. Австрийцы живут в живописном пейзаже, где теплый климат, способствующий цветению с апреля до ноября. Они строят красивые здания, способные выдержать гористость местности. Нижний этаж – камень, верхний этаж – дерево. И цветы на каждом окне, это точно. А здесь очень своеобразный климат. Осенью большую часть времени идет дождь. Туман, огромная влажность, ветра с севера… Тут не до цветов и украшений. Все идет на то, чтобы дом был добротный. А особенность норвежцев в их любви к экологичности. В жилье она проявляется тем, что дом строится из дерева, из толстых бревен… Вот не любят люди здесь камень. Дерево и хорошая краска, фактически без запаха. Просторное помещение, камин и минимум вещей.

– Так влажность же… Лучше бы камень, – подала голос Яна.

– Да, дерево отсыревает. А камень покрывался бы плесенью. Тут дело в том, что норвежцы все свои силы и средства вкладывают в свои дома. Они все время красят, белят, укрепляют… Ремонт здесь не заканчивается никогда! И все – из-за ветров и высокой влажности, то есть от вредного воздействия окружающей среды. И тем не менее люди ни за что не перейдут на другие материалы. Это – философия, образ жизни. Топят печи, ходят в сауны, даже крыши иногда делают земляные с растущей на них зеленой травой, – пояснил Марек.

Яна всмотрелась в пейзаж за окном.

– Мне нравится… Чисто так, аккуратно… Страна-то у вас с высочайшим уровнем жизни, я знаю.

– Не жалуемся. Но я все никак успокоиться не могу.

– По поводу чего? – уточнила Яна, оглядываясь и проверяя, следует ли за ними машина с ее вещами.

– Да как ты разыграла спектакль в московском аэропорту… Все продумала! Каждую деталь! Этот розовый чемодан в стразах… И в нем, столь привлекающем к себе внимание, – то, что нельзя вывозить. А яркость твоего багажа так и наводила на мысль, что внутри не может быть ничего криминального и противозаконного. Контрабанду обычно, наоборот, прячут, не выставляют напоказ.

– Вообще-то, когда мы покупали его, самым главным было то, что он мне понравился. Коллекция от кутюр, единственный экземпляр.

– И он идеально подошел к тому образу, который ты придумала.

Путешественники снова погрузились каждый в свои мысли.

– Марек…

– Да? Мы уже скоро приедем.

– Я не об этом. Я же не спала в самолете?

– Что значит – не спала? Еще как спала! Храпела даже!

– Нет, я не спала! Раз, два… дыхание… тепло… Это был гипноз. Марек, как ты это сделал?

– Я не сделал тебе ничего плохого! – сразу же ответил тот.

– А я пока ни в чем тебя и не обвиняю. Вот если через девять месяцев рожу, тогда и ответишь! Шутка. А сейчас я просто спрашиваю: как ты это сделал?

– Владею некоторыми методиками, – отвел ученый глаза.

– И много ты можешь?

– Кое-что…

– Ладно, не хочешь говорить – не надо. Но спасибо. Я впервые в жизни совершала перелет без страха. Словно под наркозом.

– Однако это не выход. Я же не могу всегда летать с тобой.

– А хорошо бы было…

– Я просто отключил твой страх на время. А чтобы избавиться от него совсем, надо полностью ликвидировать его, – пояснил Марек.

– А можно? – проявила живой интерес Цветкова.

– Кто же знает… Вообще-то дело сложное. И даже для начала надо найти причину, то есть определить тот момент, когда начался животный, всепоглощающий страх, боязнь чего-то. Очень часто сам человек этого уже и не помнит. Или, даже наоборот, блокирует специально ужасное воспоминание, с которого и начал расти снежный ком.

– Я вот тоже не знаю, почему так боюсь летать. Сколько себя помню, всегда умирала в самолете и совершенно не помню, с чего все началось… Почему? Я ведь не попадала ни в одну авиакатастрофу, чтобы пережить стресс такого рода…

– Я и говорю, докопаться бывает очень сложно. Развитие страха начинается порой с вещи, никак не связанной с полетом, как в твоем случае. Или со связанной только косвенно.

– А ты можешь поработать со мной? – спросила Яна.

– Могу только попробовать. Однако ничего не обещаю. Все-таки я не профессионал, это мой дар, хобби и образ жизни.

– Не знаю почему, но я тебе доверяю.

– Хорошо, давай попробуем. Но не здесь, в такси. Думаю, как-нибудь время представится…

Через несколько минут они въехали на серпантин, и дорога пошла вниз. У Яны дух захватило от открывшегося перед ее взором вида. Здесь берег фьорда был довольно пологий, и тут расположился провинциальный городок с костелом, со множеством зданий, в большинстве – явно частного сектора, с остатками явно старой стены вокруг большого и красивого замка. Светлые, аккуратные домики утопали в зелени – никаких цветов, а только деревья. А на другом берегу – высокие горы, обрывающиеся отвесными скалами с зеленью прямо в темно-синие воды глубокого и длинного фьорда.

– Ух ты! – не сдержала эмоции Яна.

– Красота! – согласился Марек.

– Ты здесь живешь?

– Здесь.

– А где?

– Догадайся с трех раз… В замке, конечно.

– Шутишь?

– Нет, я абсолютно серьезен.

– Опять замок…

– Что значит – опять?

– На мне и правда метка, что ли, черная? Уж очень часто я останавливаюсь в замках и знакомлюсь с людьми, которые ими владеют.

– Так это же хорошо! Я как раз не люблю жить в простом домике, он не вдохновляет меня на подвиги. Может, потому, что я не норвежец по крови, а поляк?

Машина остановилась у мощной многовековой стены, и Марек расплатился с водителем. Вернее, с двумя водителями. Яна оказалась посреди груды своих чемоданов.

– Постой здесь, я вернусь с кем-нибудь, кто поможет затащить вещи внутрь, – сказал Марек и взбежал по ступенькам вверх.

Госпожа Цветкова запрокинула голову и посмотрела на замок. С того места, где она стояла, тот не казался большим, а вот древним – да. Из темного камня разного размера, словно кто-то подбирал строительный материал, как мозаику. Окошки были маленькие, сразу становилось понятно, что стены очень толстые. А еще было видно, что замок совсем не охраняется.

«Преступности тут – ноль. Живут дружным поселком, и все знают друг друга», – подумала Цветкова и зевнула.

В этот момент из замка высыпали какие-то люди и, улыбаясь, направились к гостье.

– Здравствуйте! Давайте ваши вещи. Марек уже показал нам апартаменты, где вы будете жить.

Яна с большим удивлением смотрела на этих людей, весьма фривольно одетых – в шортах и майках-топиках или футболках.

– Олег, – представился высокий мужчина с круглой седой головой.

– Вячеслав. Можно Слава, – сказал другой, маленького роста, с красным лицом и белесыми, выгоревшими на солнце бровями.

– Тогда меня зовите просто Лелик, – подмигнул седовласый.

Подошли женщины. Высокая, дородная, лет пятидесяти, с тяжелой походкой и, как оказалось, зычным, грубым голосом воскликнула:

– Ишь, Лелик он! Седина в бороду, бес в ребро! Я-то хотела представиться, как положено – Татьяна Павловна. Но если ты – Лелик, то я – Танюсик, – громко рассмеялась она. И указала на двух других женщин, помоложе и поменьше ростом: – Надежда и Наташа. И мы все спешим к вам на помощь, прекрасная незнакомка. Давайте, берите все! Мужики по два чемодана, мы что останется! – командовала «громовая женщина».

– Я сплю еще, что ли? – удивилась вслух Яна. – Мы же вроде в Норвегии, а тут все русские… Я-то уже думала, что придется снова практиковаться в английском языке.

– А тут весь замок наводнен русскими, – расплылась в улыбке невысокая приятная женщина. – Мы занимаем полностью правое крыло. Оно и отдано под гостиницу.

– Гостиницу? – повторила Яна, еще больше удивившись.

– Тебя как зовут? – прогремела Татьяна Павловна.

– Яна Карловна Цветкова, – явно с перепугу ответила вновь прибывшая. – Просто Яна.

Женщина задумалась.

– В жизни не слышала. Я Татьяна Павловна Иванова.

– Что ты обижаешь гостью-то? – шикнул на нее Лелик, явно положив на Яну глаз.

– Ой, да мы девчонки без обид! Так ведь, Яна? – спросила Татьяна Павловна. – Кто же у тебя родители, такие приколисты?

– Мать – актриса в ТЮЗе, – ответила мадам Цветкова, списывая свое инертное состояние (она почему-то до сих пор не вцепилась когтями в лицо бесцеремонной женщины) на то, что находилась под остаточным действием гипноза.

– А кто у нас папа Карл? – продолжала глумиться Татьяна. – Небось, вельможа какой? Надо же, Карл!

– А папа у меня был гробовщиком, – ответила Яна, разглядывая ее большое тело, словно снимая мерку для будущего саркофага. Так сказать, присматриваясь.

Женщина осеклась:

– Что-то я заговорилась совсем…

– Да уж, ты бы не чесала языком понапрасну! – согласился Олег. – Набросилась на человека, а девушка с дороги, устала…

– Девушке-то уже небось за тридцать? – немедленно отреагировала в своей манере Татьяна Павловна, повернувшись к нему. – Хотя извините, извините, стройная блондинка не имеет возраста. Это тебе не Таня! Таня, ты растолстела… Таня, не чеши языком понапрасну… Таня, зачем ты поехала вместе со мной? Таня, ты не даешь мне даже дышать! Таня, ты мне надоела! Да? Так все это происходит в твоей тупой башке?

– Дура старая! – побагровел Лелик.

– А ты козел. И тоже не молодой! – ответила ему Татьяна Павловна. – Думаешь, я не увидела, как ты уже слюни распустил и губу раскатал при виде первой попавшейся юбки? А тут еще и юбки фактически нет! Одни ноги! Профурсетка!

– Идиотка! – крикнул на Татьяну Олег. И, видимо, не зря он ее так назвал, потому что огромная ручища тетки уже вцепилась в длинные волосы Яны и принялась трепать гостью из стороны в сторону.

Госпожа Цветкова не ожидала такого подлого нападения ни с того ни с сего. Как бы ведь и не за что! Ей этот Лелек и в гробу был не нужен, а тут такие обвинения и оскорбления в ее адрес! И Яна тоже кинулась в бой – за свою поруганную честь. А остальные русские люди, вышедшие к ней на помощь, кинулись разнимать женщин. Все вокруг что-то кричали, а у Яны от боли и несправедливости даже в глазах потемнело. А когда на ее беззащитный затылок вдруг обрушился сокрушительной силы удар, и вовсе отключилась.