Дело очаровательной попрошайки Гарднер Эрл

Глава 16

Марвин Мошел, один из помощников окружного прокурора, обратился к судье Линдену Кайлу, который только что поднялся на свое место:

– Могу ли я сделать заявление, ваша честь?

– На предварительном слушании такое не принято, – сказал судья.

– Я знаю, ваша честь, но цель этого заявления заключается в том, чтобы суд разобрался в сущности свидетельств, которые будут представлены, и увязал их в единое целое.

– Мы не возражаем, – сказал Мейсон.

– Говорите, но покороче. Не думайте, что судья без ваших разъяснений не сумеет разобраться в сути показаний.

– Хорошо, ваша честь, я коротко изложу суть дела, – сказал Мошел. – Обвиняемая Дафния Шелби вплоть до недавнего времени считала, что она является родной племянницей семидесятипятилетнего Гораса Шелби. Она вела себя как племянница Шелби и, как покажут свидетели, снискала его полное доверие и намеревалась извлечь из этого материальную выгоду. Но в это время к Горасу Шелби приехали в гости его сводный брат, Борден Финчли, и его жена, Элина, в сопровождении приятеля. Они были поражены тем, насколько этой молодой особе удалось втереться в доверие к Горасу Шелби и подчинить его себе…

– Одну минуточку, – прервал его судья. – Вы сказали, что обвиняемая считала себя племянницей Гораса Шелби?

– Совершенно верно, ваша честь. Сейчас, с вашего разрешения, я перехожу к этому моменту.

– Пожалуйста, суд хотел бы разобраться в столь необычной ситуации.

– Финчли посоветовали, чтобы обвиняемая уехала на три месяца, сказав, что за время ее отсутствия они позаботятся о Горасе Шелби и займутся домашним хозяйством. Обвиняемая нуждалась в отдыхе, так как, мы должны с этим согласиться, она ревностно относилась к своим обязанностям по уходу за человеком, которого считала своим дядей. Обвиняемой была выдана большая сумма, чтобы она могла совершить морскую поездку в Азию, рассчитанную на три месяца, как я уже говорил. Во время ее отсутствия Финчли узнали, что Горас Шелби не только намеревался сделать ее своей единственной наследницей по завещанию, но и давал ей огромные деньги и был готов давать и впредь.

– Выражайтесь точнее. Что вы называете «огромными деньгами»? – спросил судья.

– Последней суммой, которая и принудила чету Финчли принять законные меры защиты, был чек на сто двадцать пять тысяч долларов.

– На сколько? – переспросил судья.

– Сто двадцать пять тысяч, – повторил Мошел.

– Была ли эта девушка его племянницей?

– Нет, ваша честь. Между ними не существует кровного родства. Она была дочерью экономки Гораса Шелби, появившейся в результате мимолетной связи на другом конце континента. Однако я должен указать, что обвиняемая была абсолютно уверена, что Горас Шелби – ее дядя. Он сам приучил ее к этой мысли.

– А мать?

– Она умерла сравнительно недавно. Она работала у Гораса Шелби на протяжении почти двадцати лет. Финчли установили, что Горас Шелби впал в детство, что он совершенно неверно представляет себе свои обязанности по отношению к обвиняемой, что обвиняемая ведет дело к тому, что этот весьма пожилой человек может оказаться без единого цента. А когда Финчли узнали, что Горас Шелби намеревается послать этой особе чек на сто двадцать пять тысяч долларов, они отправились в суд и попросили назначить ему опекуна.

– Это вполне понятно, – сказал судья, с любопытством поглядывая на Дафнию.

– Когда Дафния возвратилась из Азии, – продолжал Мошел, – и узнала, что состояние, которое она рассчитывала в скором времени получить, стало для нее недосягаемым, она впала в ярость. Горас Шелби, надо сказать, был помещен своими родственниками в санаторий на излечение. Дафния Шелби поступила на работу в это учреждение под другим именем и в первый же день помогла Горасу Шелби тайно бежать оттуда. Она поместила его в мотель «Северные огни», в двадцать первом номере. С этого времени никто из настоящих родственников Гораса Шелби не видел и не слышал о нем. Полиция не сумела его найти… С помощью обвиняемой Горас Шелби исчез после того, как написал завещание, оставив ей все свое состояние. Более того, обманным путем, во время, назначенное судом для опеки, обвиняемая ухитрилась получить из банка пятьдесят тысяч долларов со счета Гораса Шелби. Убитый, Бослей Камерон, он же Ральф Экветер, был другом семьи Финчли и в качестве такового был в курсе происходящего. Кажется, Экветеру удалось каким-то образом выследить Гораса Шелби в мотеле «Северные огни». Свидетельские показания докажут, что обвиняемой удалось заманить Экветера в комнату, занимаемую Горасом Шелби, почти сразу же после того, как сам Горас Шелби уехал из мотеля.

Обвиняемая отправилась в ближайший китайский ресторан, купила еду в картонных коробках и принесла все это в номер. Затем она растерла снотворное в высоком стакане, использовав в качестве пестика футляр от зубной щетки, и подсыпала получившийся порошок в блюда, предложенные ею Экветеру. После того как Экветер заснул, она отсоединила трубу, по которой в комнату стал поступать газ, постепенно он начал скапливаться в комнате. Тело Экветера было найдено, когда обитатели соседнего номера почувствовали запах газа. Он к этому времени был уже мертв. Смерть наступила в результате отравления газом, но задохнувшийся предварительно был одурманен барбитуратом. Затем эта молодая женщина отправилась в отель «Холлендер-Хис», а когда полиция обнаружила ее там, она поспешно проглотила несколько таблеток снотворного – того же состава, которым был усыплен Ральф Экветер, рассказав неправдоподобную историю о том, как ей кто-то подсыпал яд в шоколад, который она пила в кафе. Очевидно, целью последнего поступка было убедить полицию в том, что яд Ральфу Экветеру подсыпал кто-то третий.

Теперь я хотел бы обратить внимание суда на то, что данное дело рассматривается сейчас в рамках постановления Верховного суда, направленного на защиту прав подследственных, однако невероятно усложняющего обязанности прокурора и полиции.

Эта молодая женщина отказывается нам помогать. Она отказывается отвечать на любые вопросы, если при этом нет ее адвоката. Ее адвокат посоветовал ей не делать никаких заявлений по ключевым моментам следствия, и в результате нам не оставалось ничего иного, как передать дело в суд с теми немногими данными, которыми мы располагаем. Мы в данное время намерены только показать, что было совершено преступление и что у нас есть серьезные основания полагать, что оно совершено обвиняемой. В этом случае суд обязан передать его на рассмотрение в суд высшей инстанции.

Мошел опустился в кресло.

Заговорил судья:

– Если представленные обвинением доказательства окажутся убедительными, дело, без всякого сомнения, будет передано в суд присяжных. Что касается недовольства, выраженного помощником прокурора, то мы не уполномочены отменять или изменять законы, принятые вышестоящими судебными органами. Слушание дела продолжается.

– Могу ли я теперь сделать заявление? – поднялся с места Перри Мейсон.

– Да, конечно, если вы того желаете, хотя это идет вразрез со всеми правилами, – буркнул судья Кайл.

Мейсон заговорил:

– Свидетельские показания докажут, что Финчли на протяжении многих лет не интересовались Горасом Шелби. Однако, когда они узнали, что мистер Шелби стал состоятельным человеком, они приехали к нему с визитом. Выяснив, что Шелби составил или же намеревается составить завещание в пользу подзащитной, передающее ей все состояние, они поспешно отправили девушку на Восток и за три месяца, пока Горас Шелби находился в их руках, довели его до крайнего нервного истощения. Узнав об их намерениях отправить его в санаторий, Шелби пытается получить хотя бы часть своих денег наличными, чтобы, располагая этой суммой, оспаривать дело, если они действительно обратятся в суд. Поэтому он просит мою подзащитную получить для него эти деньги.

Она попыталась это сделать, но не смогла, так как суд уже назначил опекуна над состоянием Шелби. Что касается тех пятидесяти тысяч долларов, которые, как старался убедить суд прокурор, подзащитная якобы получила обманным путем, я должен официально заявить, что эти деньги были получены совершенно законно, благодаря моей помощи. Получив деньги, подзащитная передала большую часть этой суммы Горасу Шелби, чтобы он имел возможность распоряжаться ими по собственному усмотрению. Мы намерены доказать, что Ральф Экветер был профессиональным игроком, сильно задолжавшим другим игрокам. Финчли же, в свою очередь, был должен ему, и поэтому Экветер всячески нажимал на него, требуя, чтобы Борден Финчли использовал свое родство и связи с Горасом Шелби и немедленно получил от него деньги. Мы намереваемся доказать, хотя бы с помощью косвенных улик, что Ральф Экветер узнал, где находился Горас Шелби, и стал требовать от последнего значительную сумму денег, угрожая в противном случае вернуть его в санаторий.

Мы намерены доказать, что Шелби растер несколько таблеток снотворного, которые ему дала подзащитная, и подсыпал их в кушанья Экветеру с единственной целью – освободиться из-под опеки своих слишком заботливых родственников. Мы убеждены, что, после того как наша подзащитная уехала к себе в отель, Горас Шелби тоже покинул отель; в комнату, где спал одурманенный Ральф Экветер, проник кто-то еще и разъединил газовую трубу.

– Вы можете это доказать? – спросил заинтересованный судья.

– Мы можем это доказать, – сказал Мейсон.

Судья Кайл несколько минут пребывал в задумчивости, потом повернулся к Мошелу:

– Ну что же, представьте свои доказательства.

Мошел вызывал одного свидетеля за другим, нагромождая косвенные доказательства, которые выглядели довольно убедительно.

Доктор Тиллиман Бекстер опознал Дафнию, рассказал, как она обратилась к нему по объявлению о найме и как помогла убежать Горасу Шелби.

Состояние последнего он описал медицинскими терминами. По его словам, у Шелби была первая стадия сенильной деменции, но порученное судом доктору Грантланду Олму обследование Гораса Шелби было назначено как раз на тот день, когда последнего увезли из санатория.

Доктор Бекстер заявил: он не сомневался, что столь маститый психиатр подтвердит его диагноз, но действия Дафнии помешали узнать, каково на самом деле состояние Гораса Шелби, и прервали только что начатый курс лечения.

Лейтенант Трэгг описал, как был найден Ральф Экветер, который также известен под именем Бослея Камерона. Далее было сообщено о том, что стакан был кем-то использован в качестве ступки, футляр от зубной щетки – пестика, чтобы растереть таблетки снотворного. Впоследствии обвиняемая сама приняла несколько таблеток того же сомниферона как раз в тот момент, когда к ней в мотель явился ее адвокат, очевидно, с целью предупредить ее о неизбежном визите полиции.

Лейтенант Трэгг с явным удовольствием обрисовал, как происки обвиняемой были разоблачены ее же собственным защитником, который распорядился посадить ее в ванну с ледяной водой, перед тем громко объявив, что вода будет теплой.

После Трэгга выступал фармацевт из аптеки мотеля «Северные огни». По его словам, обвиняемая в тот день заходила к ним в аптеку и приобрела зубную щетку, пасту, щетку для волос и расческу, пачку безопасных лезвий, крем для бритья и небольшой пластиковый мешочек, куда все это можно было уложить. Она объяснила, что ее дядя потерял весь свой багаж, поэтому она ему все заново покупает.

Официантка из китайского ресторана узнала Дафнию, та покупала у них несколько блюд, их положили в картонные коробки, чтобы она смогла их отнести своему дяде, который, по словам обвиняемой, очень любил китайскую кухню.

Официантка добавила, что Дафния невероятно нервничала, ожидая, пока ей все запакуют.

Мейсон слушал показания этих свидетелей с видом праздного зеваки, как если бы все это к нему совершенно не относилось, а показания не представляли собой ничего существенного. Он даже не удосужился подвергнуть перекрестному допросу ни одного из этих людей, пока лейтенант Трэгг не был вторично вызван на свидетельское место для дачи окончательных показаний.

– Вы говорите, что труба, подающая газ к печке, была отсоединена?

– Да.

– И вы считаете, что это было сделано уже после того, как покойный потерял сознание, наглотавшись барбитурата?

– Как офицер следственной группы, я считаю это вполне логичным объяснением. Данные вскрытия подтвердили правильность моих заключений. Я принял во внимание, что бесшумно отвинтить такую трубу невозможно, и вряд ли можно предположить, что Экветер сидел бы сложа руки, пока делались подобные приготовления.

– Если только это не было самоубийство, – сказал Мейсон.

Лейтенант Трэгг торжествующе улыбнулся:

– Если бы он покончил с собой, мистер Мейсон, тогда бы при нем имелось орудие, а когда такового на месте происшествия не оказывается, мы не принимаем в расчет версию самоубийства.

– Орудие? – переспросил Мейсон.

– Да, небольшой гаечный ключ. Газовая труба во избежание утечки была присоединена к печке так, что без ключа невозможно открутить трехдюймовую секцию соединительной трубы. В комнате никакого гаечного ключа не было.

– Ах так, – с вежливой улыбкой сказал Перри Мейсон. – Я как раз собирался перейти к этому, лейтенант. Вы буквально предвосхитили мой вопрос. Так вы говорите, что для того, чтобы ослабить секцию трубы, потребовался бы гаечный ключ?

– Да, конечно.

– Во избежание утечек газовые трубы, как правило, свинчиваются очень плотно?

– Да, сэр.

– Иногда делается сложное соединение, образующее затвор и исключающее утечку газа?

– Да, правильно.

– Чтобы разъединить такой трубопровод, необходимо значительное усилие, не так ли?

Трэгг избежал ловушки:

– Не такое уж значительное, во всяком случае, молодая, здоровая женщина справится с этой задачей, если вы это имеете в виду.

– Нет, лейтенант, я не это имею в виду. Дело в том, что гаечный ключ должен плотно охватить трубу – так чтобы не соскочить и отвинтить ее в месте присоединения.

– Совершенно верно.

– У гаечных ключей имеются щеки с острыми краями, с тем чтобы, когда щеки сжимаются, эти края впились бы в трубу и не дали бы ей возможности проскользнуть. Так?

– Так, сэр.

– И именно по следам, оставленным острыми краями инструмента, вы и узнали, что газовую трубу отвинтили гаечным ключом?

– Да, сэр.

– Сфотографировали ли вы эти следы на трубе, лейтенант?

– Сфотографировал?

– Разумеется.

– Нет, сэр, чего ради я стал бы их фотографировать?

– В таком случае вы вывинтили эту секцию трубы, чтобы представить ее в качестве вещественного доказательства?

– Да нет же! Газ выходил так, что мы как можно быстрее вернули трубу на прежнее место.

– Но вы заметили отметки на трубе?

– Да, сэр.

– Подумали ли вы, лейтенант, что они могут оказаться крайне важными?

– Ну конечно. Они показали, что злоумышленник прибегнул к помощи гаечного ключа, чтобы отвинтить трубу.

– Исследовали ли вы эти отметины под микроскопом?

– Нет.

– Под увеличительным стеклом?

– Нет, сэр.

– Вы ведь знаете, лейтенант, что в случае, когда на дереве используют нож или щипцы, а также стамески, отвертки или сверла, какие-то дефекты на металле оставляют характерный след на дереве, так что можно безошибочно узнать инструмент, которым действовали?

– Разумеется, это всем известно.

– Обратили ли вы внимание на то, что на следах, оставшихся на газовой трубе, имеется особая отметка, доказывающая, что одна из щек ключа не то надломлена, не то затупилась?

По лицу лейтенанта Трэгга было видно, что он неожиданно понял, куда гнет Перри Мейсон, и оценил важность вопроса.

– Мы не меняли трубы, – сказал он, – она находится на прежнем месте.

– Но ее привинтили и плита действует?

– Да, сэр.

– И до сих пор вы не знаете, есть ли на следах, оставленных гаечным ключом на трубе, характерные отметины, которые дадут вам возможность опознать сам ключ?

Лейтенант Трэгг с явно смущенным видом заявил:

– Должен признаться, мистер Мейсон, что в вашем вопросе имеется рациональное зерно. Нет, я этого не выяснил. И мне думается, что правильнее всего будет обследовать эти следы под микроскопом. Я всегда стараюсь быть вполне справедливым. Расследование преступления часто становится научным вопросом. Я допустил оплошность, мне действительно следовало осмотреть эти отметины, хотя бы через лупу, и непременно сфотографировать их.

– Огромное вам спасибо, лейтенант, за крайне ценное заявление. С вами приятно работать, вы исключительно добросовестный и честный человек… Больше вопросов не имею.

Судья Кайл сказал:

– Ну что же, джентльмены, сегодня мы многое сделали. Полагаю, что завтра нам для решения этого дела хватит двух-трех часов?

– Думаю, что да, – сразу же согласился помощник прокурора.

После этого судья произнес обычную формулу. Суд был отложен до 9.30 утра следующего дня.

Глава 17

Вернувшись в контору, Мейсон увидел у себя в кабинете Пола Дрейка, пришедшего со сведениями о Горасе Шелби.

– Чувствует он себя превосходно, разгуливает по Энсенаде, греется на солнышке, и уверенности у него прибавилось, да и вид стал куда более здоровый.

– С ним никто не разговаривал?

– Специально – нет, но один из моих ребят вовлек его в беседу, когда он прогуливался по молу, и уверяет, что Шелби здоров во всех отношениях.

Мейсон вздохнул:

– Ну что ж, тогда, думаю, он способен перенести еще один удар.

– Ты поедешь туда?

– Поеду… Сначала долечу до Сан-Диего, в Тихуане пересяду на «Франсис-Муноз» и… Одним словом, распорядись, чтобы твой парень встретил меня у мотеля.

– Будет сделано.

– Смотри только, не упусти ни Бордена Финчли, ни его прекрасную Элину. Они должны находиться под наблюдением, и непрерывно: направь, если это необходимо, двух или даже трех детективов с машинами.

– Уже все сделано.

– Ну и чем занимаются Финчли?

– Да все нормально. Ездили в суд на заседание, затем вернулись домой.

– Наблюдай за ними особенно тщательно. Надеюсь на тебя, Пол. А мы с Деллой уезжаем в Энсенаду. Пошли, Делла.

– Без обеда? – спросила Делла.

– Обед будет восхитительный: настоящий черепаховый суп, жареные куропатки, отбивные из дикой оленины, если ты их любишь… Прекрасное вино «Санто Томас».

– Короче говоря, мы обедаем в Мексике?

– Совершенно верно… Ну, не мешкай… Чем скорее мы отправимся, тем лучше.

Делла Стрит вздохнула:

– Вот и попробуй соблюдать диету. В Энсенаде никак не ограничиться кусочком овечьего сыра и стаканом апельсинового сока…

Ее пальцы привычно набирали номер на диске аппарата.

Мейсон снова повернулся к Полу Дрейку:

– Послушай, Пол, ты сумел бы отвинтить кусок трубы гаечным ключом, но предварительно обернув ее куском замши, чтобы на ней не осталось следов?

– Я видел, как это делается.

Мейсон протянул детективу кусок трубы:

– Поручи своему парню в «Северных огнях» отвинтить ту секцию трубы, которая примыкает непосредственно к плите, и заменить ее этим куском.

Пол Дрейк взял в руки трубу:

– А получится?

– Получится, не сомневайся. Все было измерено самым тщательным образом.

Дрейк стал медленно поворачивать кусок трубы:

– О, да на нем следы гаечного ключа, а вон тут какие-то вмятины, наверное, на инструменте была зазубрина…

– Совершенно верно.

– Послушай, Перри, но ведь это подмена вещественного доказательства!

– Доказательства чего?

– Ты прекрасно знаешь чего. Убийства. Преднамеренного или нет, но убийства.

– Тщательно спрячь ту секцию трубы, которая в настоящее время находится в газопроводе. Смотри, чтобы нигде не осталось твоих отпечатков. Не забудь обернуть трубу замшей, чтобы она сохранилась точно в таком виде, как сейчас. Сразу же отвези свой трофей в тюрьму, сдашь там на хранение. А как только Трэгг потребует, отдашь его ему.

– И все же это сокрытие улики!

– Сокрытие улики! Ты тут мне наговоришь! Улику-то мы сохраняем, если хочешь знать, причем такую, о которой Трэгг думать не думал. Так что шевелись, все надо проделать раньше, чем кое-кто другой додумается до того же.

Дрейк вздохнул:

– Ох и отчаянный же ты человек, Перри! Ни один адвокат не решился бы на такие трюки, которые ты придумываешь. Говорю это тебе с полной ответственностью, а ведь я со многими работал.

– Так ты немедленно объяснишь своему оперативнику суть задания?

Дрейк кивнул.

– Повторяю: немедленно. От этого очень многое зависит. Мне нужно, чтобы это было проделано в течение часа, пока Трэгг докладывает, как проходило заседание в суде.

Делла сообщила:

– Самолет нас ждет, задержки не будет ни на секунду.

– Пошли, – скомандовал Мейсон.

– Мы вернемся сегодня вечером?

– Конечно, утром же назначен суд.

Глава 18

Такси остановилось перед мотелем «Каса-де-Монака».

Мейсон помог Делле вылезти из машины и расплатился с водителем.

– Ждать не надо? – спросил тот.

– Ждать не надо, – улыбнулся адвокат. – Большое спасибо. Грациас.

Водитель поблагодарил Мейсона за чаевые и уехал.

Мейсон и Делла остались стоять на том месте, где их высадили.

Вдруг они услышали негромкий свист из стоявшей неподалеку машины. Это подавал знак поджидавший их Инскип.

Мейсон и Делла подошли к нему.

– Пятый номер, – сказал Инскип, – он там.

Адвокат попросил:

– Обождите нас здесь, Инскип. Потом довезете до аэропорта, и после этого вы свободны.

Адвокат с Деллой Стрит прошли под банановыми деревьями мимо конторы, затем по длинному коридору до двери с номером 5.

Мейсон постучал.

Никакого ответа.

Мейсон постучал вторично.

Дверь слегка приоткрылась.

Мейсон увидел взволнованное лицо и успокаивающе улыбнулся:

– Мистер Шелби, я Перри Мейсон, а это моя секретарша Делла Стрит. Мне кажется, пришло время нам с вами поговорить.

– Вы… вы… Перри Мейсон?

– Точно.

– Но как вам удалось… впрочем, это к делу не относится… Входите.

Шелби распахнул дверь.

– Я собирался укладываться спать, – сказал он извиняющимся тоном.

Мейсон ободряюще похлопал его по плечу, прошел в комнату и присел на краешек постели. Делла Стрит уселась на тяжелый стул с кожаным сиденьем, Горас Шелби – напротив.

– Для вас это было долгое и изнурительное сражение, – произнес Мейсон.

Шелби кивнул.

– Вы адвокат, представляющий Дафнию?

– Да.

– Бедняжка…

– У нее крупные неприятности.

Шелби поднял голову:

– У нее неприятности?

– Точно так.

– Почему? Она не должна иметь никаких неприятностей!

– Знаю.

– Неприятности какого рода?

– Ее судят за убийство Ральфа Экветера.

На лице Гораса Шелби отразились последовательно удивление, испуг, злоба.

– Вы сказали – за убийство?

– Да. За убийство.

– Ральф Экветер, – с негодованием произнес Шелби, – дешевый вымогатель, игрок и нахал. Так он умер?