Кланы Альфанской Луны Дик Филип
Безнадежно уставившись в пол, деп произнес:
- Значит, уже слишком поздно: они высадились, Говард Строу издал короткий, лающий смешок.
Они захватили только Гандитаун. Кому он нужен? Эту зловонную выгребную яму давно пора осушить - я был бы весьма признателен тому, кто сделает это.
Отпрянув, как от удара, Якоб Симион прошептал:
- Мы, гебы, по крайней мере не жестокие.
Он беспомощно заморгал, по щекам потекли слезы. Видя это, Говард Строу довольно усмехнулся и подтолкнул локтем Габриэля Бэйнса.
- Есть ли на высотах Да Винчи эффективное оружие? - спросил его Бэйнс. Глубокая интуиция подсказывала ему, что отказ манов защищать Гандитаун не случаен: маны, скорее всего, и не собираются оказывать сопротивление, пока вторжение не затронуло их напрямую. Они не будут разбазаривать изобретения своих сверхактивных мозгов для общей пользы.
Таким образом, старые подозрения Габриэля Бэйнса относительно Строу подтверждались.
Нахмурившись, Аннет Голдинг с тревогой проговорила:
- Мы же не позволим спустить Гандитаун в канализацию.
- "Спустить в канализацию", - повторил Строу. - Полностью одобряю! Конечно, позволим. Послушайте: у нас есть оружие. Мы не расходовали его зря, поэтому в состоянии стереть в порошок любую армаду захватчиков. Мы покажем товар лицом - когда почувствуем в этом необходимость.
Он обвел глазами присутствующих, наслаждаясь своим превосходством, чувством хозяина: теперь все они зависели от него.
- Я знал, что вы поведете себя подобным образом! - с яростью произнес Бэйнс. Боже, как он ненавидел манов! Как они оказались ненадежны, заносчивы и эгоцентричны! Отказать в помощи своим собратьям в такую минуту!
Бэйнс сразу же пообещал себе: если когда-нибудь представится шанс расквитаться со Строу, то он не упустит его. Расквитается сполна.
"Точно, - подумал он. - Если представится возможность - рассчитаюсь со всей этой кучкой, со всем манским поселением. Ради одной такой надежды стоит жить. Сейчас маны получили преимущество, но это не может продолжаться долго".
"А действительно, может, стоит пойти к захватчикам и заключить с ними пакт в пользу Адольфвилла: мы и захватчики против Высот Да Винчи?"
Чем больше он думал так, тем идея казалась ему все более привлекательной.
Аннет Голдинг, глядя на него, спросила:
- Гэйб, вы хотите сообщить нам что-то важное? У вас такой озабоченный вид… - Как и все поли, она обладала тонким чутьем, правильно уловив смену выражений на его лице.
Ради собственной пользы Бэйнс решил солгать.
- Мне кажется, нам следует пожертвовать Гандитауном. Нужно уступить его захватчикам, позволить им колонизировать этот район, построить там базу или еще что-нибудь. Это, наверное, неприятно звучит, однако… - Бэйнс пожал плечами. Что ясе им еще остается?
Раздавленный горем Якоб Симион проговорил, заикаясь:
- В-вы не хотите п-позаботиться о нас просто п-потому, что мы…, не такие чистые, как вы. Я возвращаюсь в Гандитаун, чтобы разделить участь м-моего клана - если ему суждено п-погибнуть, я погибну вместе с ним.
Он резко поднялся, оттолкнув стул, который с грохотом упал.
- Предатели, - добавил он и понуро заковылял к двери.
Остальные делегаты молча наблюдали за гебом, стараясь придать себе безразличный вид. Однако Габриэлю Бэйнсу почему-то стало грустно. Потому что он вдруг понял: судьба всех кланов одинакова. Все они когда-нибудь, постепенно, превратятся в гебов: сначала умные поли, потом шизы, пары и, наконец, агрессивные маны.
"И когда это случится со всеми, то нам уже некуда будет пойти, - думал Бэйнс. - А что станется с гебом без Гандитауна?" Это был очень серьезный вопрос, который до смерти напугал Бэйнса.
Вслух он произнес:
- Подождите!
Затем, обращаясь ко всем делегатам - и особенно к надменному Говарду Строу, - сказал:
- Мы должны действовать сообща. Сегодня Гандитаун, завтра Гамлет-Гамлет, или пары, или шизы - захватчики перебьют всех поодиночке, пока не останутся только Высоты Да-Винчи.
Ненависть к Строу придавала его голосу хрипоту; Бэйнс сам не узнавал себя.
- Официально отдаю свой голос за то, чтобы собрать все силы в кулак и отбить Гандитаун. Мы должны начать сопротивление именно там.
"Прямо посреди отбросов, испражнений животных и ржавого железа", - подумал он и содрогнулся.
После некоторой паузы Аннет произнесла:
- Я тоже голосую "за".
Произошло голосование. Только Говард Строу высказался против. Таким образом, предложение Бэйнса было принято.
- Строу, - отрывисто проговорила Аннет, - теперь вы обязаны использовать чудесное оружие, которым так хвалились. Раз вы, маны, столь воинственны, то вы и должны возглавить атаку на Гандитаун. - Для Бэйнса она добавила:
- А вы, пары, организуете ее. - Теперь, когда все было решено, она казалась совершенно спокойной.
Ингрид Хибблер вкрадчиво заговорила, обращаясь к Строу:
- Позволю себе обратить ваше внимание на следующий факт: если война разразится в Гандитауне или вблизи него, она не должна затронуть другие поселения. Думали ли вы об этом?
- Представляю себе, что значит сражаться в Гандитауне, - пробормотал Строу. - Идти по пояс в… - он замолк. Потом повернулся к Якобу Симиону и Омару Даймонду:
- Нужно собрать всех шизских и гебских святых, провидцев и парапсихологов. Много ли их в ваших поселениях и можно ли задействовать их?
- Думаю, да, - ответил Даймонд. Симион кивнул.
- Помимо чудесного оружия с Да Винчских Высот и талантов гебских и шизских святых, - сказала Аннет, - все остальные кланы тоже должны внести свой посильный вклад в сопротивление захватчикам.
Госпожа Хибблер сказала:
- Если бы удалось узнать имена пришельцев, мы смогли бы составить на них астрологические карты и отыскать их слабые места. А если бы у нас имелись точные даты их рождения…
- Я говорю о том, - прервала ее Аннет, - что оружие манов плюс организаторские способности паров в сочетании с парапсихологическим даром гебов и шизов окажутся гораздо более полезными.
- Спасибо вам, - сказал Якоб Симион, - за то, что не бросили Гандитаун. - Он с немой благодарностью уставился на Габриэля Бэйнса.
Впервые за много месяцев, а возможно и лет, Бэйнс почувствовал, как его настороженность тает; он ощутил легкий приступ эйфории, отдохновения. Он кому-то нравился. Пусть даже только гебу - для него и это значило слишком много.
Возникшее чувство напомнило ему детство. То беззаботное время, когда он еще не нашел царское решение.
Глава 7
Пробираясь по грязной, заваленной мусором центральной улице Гандитауна, доктор Мэри Риттерсдорф говорила:
- Никогда в жизни не видела чего-либо подобного. Типичный клинический случай помешательства. Все эти люди больны гебефренией и страшно, ужасно опустились.
Внутренний голос все настойчивей призывал ее убежать, скрыться, уехать отсюда навсегда. Вернуться на Землю к своей Я спокойной профессии семейного психолога и позабыть о том, что увидела здесь.
Теперь сама мысль о попытке лечения этих людей казалась ей абсурдной…
Ее передернуло. Даже усиленная лекарственная терапия и лечение электрошоком вряд ли помогут. Болезнь зашла слишком далеко - к подуживотному состоянию, откуда нет возврата.
Шедший рядом с ней молодой сотрудник ЦРУ Мэйджбум произнес:
- Значит, ваш диагноз - гебефрения? Я могу официально доложить об этом на Землю?
Он взял ее под руку и помог перебраться через остатки скелета какого-то большого животного; под ярким полуденным солнцем ребра торчали посреди дороги, словно побелевшие зубья гигантской бороны.
- Да, это очевидно, - ответила Мэри. - Вы обратили внимание на обглоданные куски мертвой крысы, которые лежали на пороге хижины? До сих пор не могу справиться с тошнотой. Сейчас на Земле в таких условиях давно никто не живет, даже в густонаселенных районах Китая и Индии. Мы как будто вернулись в каменный век, к питекантропам и неандертальцам. Только там не валялась повсюду ржавая техника…
- Мы можем немного выпить, когда вернемся на корабль, - предложил Мэйджбум.
- Нет, спиртное тут не поможет, - отказалась Мэри. - Знаете, что мне напоминает это место? Ту грязную комнату в старом доходном доме, куда мой муж переехал после развода.
Мэйджбум вздрогнул и посмотрел в сторону.
- Вы же знаете, я была замужем, - сказала Мэри. - Я рассказывала вам об этом.
Ее немного удивила реакция молодого человека на случайно возникшую у нее ассоциацию. Во время перелета она рассказывала ему о своих семейных неурядицах, обнаружив в Даниэле прилежного слушателя.
- Не могу согласиться с вашим сравнением, - сказал Мэйджбум. - Здешний упадок - признак группового психического заболевания, а ваш муж никогда не жил в таких условиях, ведь он нормальный человек. - Мэйджбум внимательно посмотрел ей в глаза.
Мэри остановилась и проговорила:
- А откуда вы знаете? Вы же с ним не знакомы. Чак давно болен. Это не вызывает сомнений: в его характере всегда присутствовали скрытые признаки гебефрении… Он постоянно пытался уйти как от социальной, так и от сексуальной ответственности. Я уже рассказывала о моих попытках подыскать ему приличную работу.
"Зачем это я? - подумала Мэри. - Мэйджбум ведь сам работает в ЦРУ и вряд ли поймет меня. Пожалуй, лучше вообще оставить эту тему. В таком удручающем месте не стоит предаваться воспоминаниям о неудавшейся семейной жизни".
По сторонам дороги стояли гебы - так они называли себя; это было, очевидно, сокращение от точного клинического термина "гебефрения", обозначавшего легкую, подростковую форму шизофрении, - и неподвижно глазели, бессмысленно скалясь. На их лицах даже не было заметно любопытства. Мэри увидела большого белого козла, бежавшего навстречу. Мэри и Мэйджбум отпрянули в сторону, так как не имели понятия, как обращаться с животными. Козел пробежал мимо.
"По крайней мере, эти люди абсолютно безобидны", - подумала Мэри.
У гебефреников, независимо от стадии морального разложения, начисто отсутствовала агрессивность. Мэри следовало искать носителей более опасных синдромов упадка. Она думала, в частности, о личностях с маниакально-депрессивным психозом, которые, находясь в своей маниакальной фазе, имели поистине неистребимую страсть к разрушениям.
Но существовала еще более зловещая категория больных, к встрече с которой готовила себя Мэри. Агрессивность маньяков ограничивалась отдельными импульсами, вспышками ярости, которые выражались, например, в оргиях по разбиванию окружающих предметов. Такие вспышки, в конце концов, проходили.
Однако истинная паранойя предполагала систематическую, постоянную враждебность, которая не только не снижалась с течением времени, а, напротив, становилась все более изощренной. Параноик обладал аналитическим, оценивающим складом ума; он находил тщательно обоснованную причину своих поступков, подгоняя их под определенную схему. Его враждебность могла выражаться не столь откровенно… Однако на значительном отрезке времени она принимала более настойчивые и глубокие формы. Поэтому для таких больных - прогрессирующих параноиков - полное излечение или даже проникновение в суть болезни было практически невозможно. Причем, подобно гебефреникам, параноики могли "приспосабливать" свои взгляды к окружающей действительности.
И в отличие от маниакально-депрессивных и гебефреников - или даже простых кататонических шизофреников - параноики мыслили ЯКОБЫ рационально. Формальный образец их логических построений казался ненарушенным. Однако в глубине души параноик страдал от величайшего умственного расстройства, которое только может случиться с мыслящим существом. Параноик был неспособен к сопереживанию, не мог поставить себя на место другого человека. Окружающие для него как бы не существовали - он воспринимал их как объекты, которые затрагивали или не затрагивали его собственное благополучие. В течение десятилетий было принято считать, что параноик не способен любить. Но это был весьма поверхностный взгляд. На самом деле, параноик испытывал любовь во всех ее проявлениях. Однако как раз здесь и крылся один нюанс.
Параноик воспринимал любовь как некую форму ненависти.
Для Даниэля Мэйджбума Мэри сказала:
- В соответствии с моей теорией люди с разными формами психических заболеваний должны функционировать в этом изолированном мире наподобие классов, напоминающих касты в древней Индии. Гебефреники, например, должны считаться классом неприкасаемых, маньяки - одним из высших классов, классом военных.
- Как самураи в Японии, - заметил Мэйджбум.
- Да, - кивнула Мэри. - Параноики, или параноидальные шизофреники, должны действовать, как класс политиков, то есть разрабатывать политическую идеологию и социальные программы, так как у них имеется глобальная концепция государственного устройства. Простые шизофреники… - Она задумалась. - Они, скорее всего, должны принадлежать к классу поэтов, хотя некоторые могут быть религиозными пророками - так же как часть гебефреников. Гебы, однако, могут выделять из своей среды аскетических святых, в то время как шизофреники - религиозных догматиков. Что касается полиморфных психопатов, то они должны действовать как созидательная часть общества, генерируя новые идеи. - Она попыталась сообразить, какие еще категории больных могут существовать. - Еще могут встретиться личности с преобладанием навязчивых идей - психического расстройства, являющегося развитием мягкой формы невроза навязчивости, так называемого промежуточного расстройства мозга. Эти люди, вероятно, должны стать клерками, конторскими служащими, педантичными бюрократами, из-за своей неспособности создавать нечто новое, оригинальное. Их консерватизм Должен уравновешивать радикализм полиморфных психопатов и придавать обществу стабильность.
- Ваша схема кажется мне весьма любопытной, - заметил Мэйджбум. - Но, в таком случае, чем же она отличается от нашего нормального земного общества?
Некоторое время Мэри соображала. Вопрос был очень хорош.
- Затрудняетесь ответить? - спросил Мэйджбум.
- Почему же, пожалуйста. Лидерство в здешнем обществе, без сомнения, должно принадлежать параноикам, которые являются самыми развитыми индивидуальностями в смысле ума, инициативы и просто внутренних возможностей. Конечно, им приходится постоянно следить за тем, чтобы маньяки не совершили государственный переворот… Так вот, между этими двумя классами должна существовать постоянная напряженность. Однако вы понимаете, что при преобладании параноидальной идеологической установки главной эмоциональной темой в обществе должна стать ненависть. Эта ненависть на практике будет проявляться в двух направлениях: руководство будет провоцировать ненависть к каждому индивидууму, который не принадлежит к общепризнанному классу, и, соответственно, будет априори предполагать ответную ненависть с его стороны.
Таким образом, вся их так называемая внешняя политика будет строиться на том, чтобы обеспечить защиту от проявлений этой предполагаемой ненависти. Данная идеология требует поддержания в обществе напряженности, создания образа несуществующего врага, от которого необходимо защититься.
- Разве это так страшно?
- Страшно, - сказала Мэри, - потому что, независимо от конкретных проявлений такой политики, результат будет один: изоляция общества. Именно она станет конечным эффектом их групповой активности: постепенное отсекание связей с внешним миром, со всеми другими сообществами разумных существ.
- Так ли это плохо? Для обеспечения самодостаточности…
- Нет, это не самодостаточность, - убежденно заявила Мэри. - Понимаете, такой подход может привести к чему-то непредсказуемому, к чему-то такому, что нам и представить-то сложно… Помните старые опыты помещения людей в абсолютную изоляцию? Они проводились в середине двадцатого века, когда человечество готовилось к первым космическим полетам. Исследовалась способность человека переносить одиночество в течение многих дней и недель при все меньших количествах внешних воздействий… Помните о результатах, которые получались при помещении человека в камеру, где отсутствовали вообще все внешние воздействия?
- Конечно, - сказал Мэйджбум. - Теперь такие камеры называют психушками". Результат полного отсутствия внешних воздействий - сильнейшие галлюцинации.
Мэри кивнула.
- Слуховые, визуальные, тактильные и обонятельные галлюцинации, которые приходят на смену отсутствующим внешним воздействиям. По своей интенсивности, живости и яркости они могут превосходить реальность; их действие на нервную систему может выразиться…, например, в ощущении ужаса. Так, галлюцинации, вызываемые наркотиками, могут привести человека к такому состоянию ужаса, которого никакой контакт с реальным миром вызвать не способен.
- Почему?
- Потому что галлюцинации обладают абсолютным качеством. Генерируясь внутри рецепторной системы организма, они вызывают эффект ощущения, проистекающий не из внешней среды, а из собственной нервной системы человека. В таком состоянии человек не может отличить эти псевдоощущения от истинных, хотя и знает об этом. Выход из порочного круга невозможен.
- И как это будет проявляться здесь? - спросил Мэйджбум. - Можете сформулировать?
- Попытаюсь. Хотя подобные процессы очень сложны. Во-первых, я еще не знаю, насколько данное общество продвинулось по пути самоизоляции и какие идеи преобладают в нем. Мы скоро узнаем об этом по отношению к нам. Гебефреники, которых мы видим здесь… - она указала на лачуги, стоявшие по сторонам грязной дороги, - вообще никак не реагируют на наше появление. Но когда мы встретим первых параноиков или маньяков, то можно предположить следующее: несомненно, что галлюцинации и связанные с ними идеи должны составлять значительную часть их мировоззрения. Другими словами, мы должны допустить, что они частично галлюцинируют, сохраняя при этом некоторое ощущение объективной реальности. Наше присутствие должно усилить галлюцинаторные тенденции - нам придется столкнуться с этим и быть наготове. Галлюцинации, связанные с нами, скорее всего примут такую форму: нас будут воспринимать как угрозу. Мы, наш корабль будут буквально рассматриваться - подчеркиваю, не интерпретироваться, а именно восприниматься - как покушение на их спокойную жизнь. Без сомнения, они увидят в нас авангард захватнической силы, которая намеревается лишить их общество самостоятельности.
- А разве это не так, скажите на милость? - спросил Даниэль Мэйджбум. - Мы же на самом деле собираемся отнять у них власть и вернуть в то положение, в котором они пребывали двадцать пять лет назад, то есть совершить принудительную госпитализацию - иными словами, захват.
Мэри, подумав, ответила:
- Здесь есть один важный момент, которого вы не учитываете. Он носит принципиальный характер. Мы попытаемся организовать лечение этих людей, чтобы помочь В ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ занять то положение, которое они сейчас занимают по воле случая. Если наша программа осуществится, они будут управлять собой, как законные поселенцы этой луны. Конечно, этот процесс будет происходить постепенно: сначала излечатся отдельные люди, потом другие и так далее. Это не захват, даже если они и воображают, что дело обстоит именно так. Когда последний человек на Альфе III M2 освободится от психоза, станет воспринимать реальность без каких-либо искажений…
- И вы допускаете возможность уговорить этих людей добровольно согласиться восстановить статус больных?
- Нет, - сказала Мэри. - Нам придется применить к ним силу; за исключением некоторых гебов, следует взять под стражу все взрослое население этой планеты. - Затем она исправилась:
- Или, скорее, луны.
- Правильно, - сказал Мэйджбум. - Если бы вы не исправили "планету" на "луну", я бы имел основание заключить под стражу вас.
Доктор Мэри Риттерсдорф вздрогнула и посмотрела на него. Сотрудник ЦРУ явно не шутил: его красивое лицо было хмурым.
- Я просто оговорилась, - сказала она.
- Да, это оговорка, - согласился агент. - Однако весьма существенная. Характерная.
Мэйджбум холодно улыбнулся, что заставило ее смутиться. Почему этот цэрэушник так настроен против нее? Или она сама начала становиться немного параноидальной? Мэри ясно ощущала враждебность, исходящую от молодого человека, хотя он был едва знаком ей.
И эту враждебность она чувствовала во время всего перелета. Даже с самого начала: она ощутила ее в момент знакомства.
Чак Риттерсдорф переключил симулакрума Мэйджбума на автономный режим, отключив гиперпространственный канал связи, и устало поднялся из-за пульта. Он встал, прикурил сигарету и почувствовал, как онемели ноги от долгого сидения. В Каддфорнии было девять часов вечера.
На далекой луне Альфа III M2 биоробот продолжит заниматься своим делом; манера его поведения не изменится. Если случится что-либо непредвиденное, Пит Петри возьмет управление на себя.
А Чаку надо решать свои проблемы. Настало время для ночной работы - пора писать первый сценарий для телевизионного комика Банни Хентмэна, его второго работодателя.
Стимуляторами, отбивающими сон, он обеспечен - сегодня утром ганимедянин передал ему пакет. Теперь он сможет работать всю ночь.
Но сначала стоит подумать об ужине.
Чак зашел в кабину видеофона, установленную в просторном холле здания ЦРУ, и набрал номер квартиры Джоанны Триест.
- Привет, - сказала Джоанна, увидев его. - Слушай, мне звонил Хентмэн. Искал тебя. Сказал, что пытался дозвониться до тебя в ЦРУ, но там ответили, что таких у них нет.
- Тонкая политика, - сказал Чак. - Ладно. Позвоню ему. Но сначала, может быть, поужинаем вместе?
- Не уверена, что тебе вообще удастся сегодня поужинать, - ответила Джоанна. - Нашего комика осенила идея новой постановки. Он заявил: когда ты узнаешь тему, то просто упадешь.
Чак проговорил:
- Я это предчувствовал. - Он уже смирился с мыслью, что его отношения с Банни Хентмэном будут строиться в подобном стиле.
Отложив разговор об ужине, Чак набрал номер, которым снабдила его фирма Хентмэна.
- Риттерсдорф! - воскликнул Хентмэн, как только увидел его. - Где вы? Срочно прилетайте - я в своей флоридской квартире. Хватайте экспресс-ракету; я оплачу. У вас есть блестящая возможность проявить свой талант. А я смогу понять, насколько вы хороший автор.
Чаку оказалось непросто перейти от заваленного мусором поселения гебов на Альфе III M2 к энергичным проектам Банни Хентмэна. Возможно, во время полета он придет в себя. На ракете можно и перекусить, но это значит, что он не встретится сегодня с Джоанной. Итак, высокооплачиваемая "халтура" уже начала сказываться на его личной жизни.
- Расскажите вкратце, в чем состоит идея. Я обдумаю ее в воздухе.
Глаза комика коварно заблестели.
- Вы шутите? А если кто-нибудь подслушает? Вот что, Риттерсдорф. Дам вам только намек. Такая идея сидела у меня в голове, когда я нанимал вас, но… - Улыбка Хентмэна приобрела поддельно-ужасный оттенок. - Не хочу пугать вас, однако…, вы у меня на крючке! - Он громко расхохотался. - Теперь - все! Вам придется сдаться на милость победителя!
- Расскажите мне, в чем заключается идея, - терпеливо повторил Чак.
Понизив голос до шепота, Хентмэн вплотную приблизил лицо к видеосканеру. Многократно увеличенный нос заполнил экран. Кроме носа, была видна только часть подрагивающего от возбуждения правого глаза.
- Собираюсь ввести в свой сериал новый персонаж. Его зовут Джордж Флайб. Как только вы услышите, какова его профессия, то сразу поймете, почему я вас нанял. Так вот, Флайб - агент ЦРУ. Кроме того, он скрывается под маской семейного психолога для сбора стратегически важной информации.
Хентмэн выжидающе замолчал.
- Ну как? Что скажете?
После долгой паузы Чак произнес:
- Ничего ужаснее я не слышал за последние двадцать лет. - Идея абсолютно не понравилась ему.
- Вы не в своем уме. Уж я-то знаю: это будет популярнейший персонаж со времени Фредди-Грузовика Рэда Скелтона. Вы единственный, кто сможет правдиво изобразить мой замысел. У вас неоценимый опыт. Итак, летите скорее сюда, и мы начнем разрабатывать первую сцену с Джорджем Флайбом. Решено! Вы что, не считаете эту идею блестящей?
Чак сказал:
- А как насчет семейного психолога, который прячется под маской агента ЦРУ, чтобы собирать информацию для лечения своих пациентов?
- Вы издеваетесь надо мной?
- Нет, вы только представьте, - невозмутимо продолжал Чак, - симулакрум ЦРУ…
- Вы разыгрываете меня. - Лицо Хентмэна сделалось красным - по крайней мере, на экране оно заметно потемнело.
- Никогда в жизни я не был столь серьезен.
- Хорошо, что вы там начали насчет симулакрума?
- Понимаете, этот симулакрум принадлежит ЦРУ, - терпеливо стал объяснять Чак. - Он пытается выступать в роли семейного психолога. Понимаете? В самые неподходящие моменты симулакрум ломается.
- Разве симулакрумы ЦРУ ломаются?
- Еще как.
- Продолжайте, - сердито проговорил Хентмэн.
- Короче говоря, вся прелесть заключается вот в чем: что может знать симулакрум о семейных проблемах человека? Однако он начинает консультировать разных людей. А раз начав, уже не может остановиться. Он даже учит механика из "Дженерал Дайнэмикс", который ремонтирует его, как тому следует обходиться с женой. Ну, что скажете?
Хентмэн потер подбородок и задумчиво кивнул.
- М-м-м…
- Я даже знаю, почему симулакрум будет вести себя подобным образом. Все началось с его создания. Первый эпизод будет на заводе "Дженерал Дайнэмикс" с инженерами, которые…
- Понял! - взревел Хентмэн. - У одного из этих инженеров, назовем его Фрэнк Фупп, нелады с женой. Он идет к психологу, и тот дает ему напечатанный на машинке текст, где анализируется его проблема. Инженер приносит листки на работу, в лабораторию Джи-Ди, где стоит готовый к программированию симулакрум…
- Отлично! - сказал Чак.
- Далее. Фупп вслух читает текст второму инженеру. Назовем его Фил Грук. Симулакрум случайно программируется и воображает себя семейным психологом. Но ведь он принадлежит ЦРУ, и его направляют в агенты. Далее он появляется… - Хентмэн задумался. - Где он появляется, Риттерсдорф?
- За Железным Занавесом. Хотя бы в Красной Канаде.
- Правильно! В Красной Канаде, в Онтарио. И становится подпольным частным врачом, который нигде официально не работает. У них ведь нельзя не работать… Затем он садится в тюрьму за тунеядство, я правильно выражаюсь?
- Вроде так.
- Робот начинает консультировать тюремное начальство, а после освобождения заручается поддержкой местного секретаря обкома, - возбужденно продолжал,Хентмэн, - и открывает подпольный кабинет для лечения партийных большевистских боссов. "Джордж Флайб. Специалист-психолог в области семейных отношений". И все высокопоставленные коммунисты начинают ходить к нему со своими семейными проблемами…
Хентмэн яростно запыхтел сигарой.
- Риттерсдорф, у вас чертовски светлая голова. И…, эти два инженера из Джи-Ди…, засылаются в Красную Канаду в качестве агентов ЦРУ, чтобы найти робота и отремонтировать. Слушайте: вылетайте во Флориду ближайшим же рейсом; во время полета постарайтесь набросать несколько характерных диалогов. Чувствую, мы на верном пути. А главное, синхронно мыслим, не так ли?
- Да, наверно, - согласился Чак. - Ждите, я вылетаю. Записав адрес, он положил трубку и устало вышел из видеофонной кабины. Он чувствовал себя выжатым, как лимон, и никак не мог сообразить, хороша ли предложенная им идея сценария. Во всяком случае, Хентмэн вроде бы остался доволен. А больше его ничего не должно интересовать.
Он добрался на реактивном такси до сан-францисского космопорта и купил билет на экспресс-ракету до Флориды.
Здание, в котором находилась квартира Банни Хентмэна, было сверхкомфортабельным: все этажи располагались под поверхностью земли, а входы охранялись. Чак представился охраннику и через минуту уже спускался в лифте.
Он обнаружил, что апартаменты знаменитого телекомика занимают весь этаж. Хентмэн встретил его в марсианском шелковом халате, украшенном ручной вышивкой в форме серебряных пауков; изо рта у него торчала тампа - зеленая флоридская сигара.
Хентмэн нетерпеливо кивнул, приветствуя Чака, и провел в комнату, где сидели двое мужчин.
- Вот, Риттерсдорф, познакомьтесь с коллегами, моими авторами. Этот, высокий… - Он указал сигарой на сидевшего слева. - Калвин Дак. А толстый лысый коротышка - мой главный автор Сорздей Джонс.
Чак пожал авторам руки. Те держались весьма приветливо - видимо, конкуренция их не пугала.
Калвин Дак произнес:
- Присаживайтесь, Риттерсдорф. Устали с дороги? Что-нибудь выпьете?
- Нет, спасибо. - Чаку хотелось сохранить голову ясной для предстоящей беседы.
- Вы успели поесть? - спросил Хентмэн.
- Да.
- Итак, я изложил парням вашу задумку, - начал Хентмэн. - Она пришлась им по вкусу.
- Прекрасно, - проговорил Чак.
- Однако после горячего обсуждения они выдумали собственный вариант.
- Буду рад услышать, - сказал Чак.
Слегка откашлявшись, Сорздей Джонс спросил:
- Господин Риттерсдорф, может ли биоробот совершить убийство?
- Не знаю. - По спине Чака пробежал легкий холодок. - Вы хотите сказать, может ли симулакрум, действуя автономно…
- Я хочу выяснить: может ли человек, управляющий роботом на расстоянии, использовать его в качестве орудия убийства? Чак повернулся к Хентмэну и сказал:
- Не вижу здесь юмора. Может, я чего-то недопонимаю…
- Погодите, - сказал Хентмэн. - Вспомните о старых добрых триллерах, где ужас сочетается с юмором. Например, ленту "Кот и канарейка" с Паулетт Годдард ч Робертом Хоупом. А известная пьеса "Мышьяк и Старое Кружево", не говоря уже о классических английских комедиях, где постоянно кого-то убивают? В прошлом была прорва таких комедий.
- Например, чудная пьеса "Добрые сердца и короны", - вставил Сорздей Джонс.
- Понимаю, - пробормотал Чак. Он старался выглядеть спокойным, хотя страшно терзался от необъяснимых подозрений. Что это? Случайное совпадение? Могла ли подобная идея возникнуть ОДНОВРЕМЕННО с его собственной? Или…, липкая плесень рассказала о его мыслях Банни Хентмэну. Если так, то почему фирма Хентмэна занимается этим? Какую, к черту, выгоду они могут извлечь из жизни или смерти Мэри Риттерсдорф?
- Думаю, парни набрели на блестящий вариант, - говорил Хентмэн. - ЦРУ вызывает у обывателя ужас… Понимаете, Чак, хотя вы и работаете в этой организации, но, вероятно, до конца не осознаете, какие страхи связаны со словом "разведка" у среднего гражданина. ЦРУ считается шпионской организацией, которая…
- Я знаю, - выдавил из себя Чак.
- Хорошо, значит, вы не будете арестовывать меня за насмешку над ней, - с деланной серьезностью проговорил Хентмэн, переглянувшись с Даком и Джонсом.
В разговор вмешался Дак:
- Знаете, Чак - если позволите - мы свое дело знаем. Когда какой-нибудь среднестатистический Джо начинает думать о биороботах ЦРУ, он вздрагивает, словно от удара. Вы, наверно, не слишком задумывались над этим, когда представляли Банни свою идею. Итак, оператор, который управляет роботами ЦРУ…, назовем его… - Он повернулся к Джонсу:
- Какое рабочее имя мы ему присвоили?
- Зигфрид Троц.
- Так вот, Зигги Троц, секретный агент…, будет выглядеть примерно так: свободный шерстяной плащ из уранского крота, меховая венерианская шапка, надвинутая на глаза, и так далее. Он стоит под дождем, вглядываясь вдаль, на какой-нибудь мрачной луне… На одной из лун Юпитера. Знакомый образ, не правда ли?
- И тогда, Чак, - заговорил Джонс, - когда такой, стереотипный образ нашего героя установится в голове зрителя, то… Понимаете мою мысль? Затем, внезапно, зритель открывает для себя что-то новое в Зигги Троце, что не укладывается в его привычное представление о коварном агенте ЦРУ.
Калвин Дак продолжил:
- Дело в том, что Зигги Троц - дурак. Он просто глупый шпион-марионетка, который не в состоянии сделать ничего как следует. А теперь о том, что он собирается сделать…
Калвин Дак подошел к Чаку и сел рядом с ним на диван.
- Он собирается совершить убийство. Теперь понимаете, в чем состоит наш замысел?
- Понимаю. - Чак старался говорить как можно меньше. Он совсем ушел в себя; смущение перемешалось в нем с подозрением - он не мог понять, что происходит.
Дак продолжал:
- Теперь: кого он собирается убить? - Он взглянул на Джонса и Хентмэна. - Мы долго спорили по этому поводу.
- Шантажиста, - сказал Хентмэн, - всесильного торговца наркотиками. Межпланетного мафиозо, который живет на удаленной луне. Неземное существо ужасного облика.
Чак закрыл глаза и начал раскачиваться взад и вперед.
Читать бесплатно другие книги:
