Долина смертных теней Пекальчук Владимир

– Так мы можем сваливать? – оживился Виктор.

– Нет, мы еще не все документы нашли, – ответил Слепнев. – Сергей, давай-ка помоги нам с разборкой.

Макс с подозрением оглядел своих спутников. Ольга вновь уселась в самом дальнем углу, и по ее лицу не заметно, что она очень рада. Богатство у нее в кармане, но мысли заняты Пустынником. Ученые продолжают лопатить документы. Что ж, момент раздела обошелся без очередного конфликта.

И когда он уже собрался вновь сесть у стены и дожидаться того момента, когда можно будет двинуться в обратный путь, грянул гром.

– Господи боже! – выдохнул Сергей враз посеревшими губами.

В руке он сжимал только что извлеченную из кучи подшивку бумаг, и было видно, как дрожат листы.

– Что за… – Петруха повернул голову к коллеге, уставился на документ и выронил из рук бумаги, которые собирался просмотреть.

Вслед за ним окаменел, лишь взглянув на страшные листы, Латышевский, и Макс не выдержал. Он стремительно шагнул к Петрухе, заглянул ему через плечо и вдруг почувствовал, как волосы зашевелились на его голове.

Старая подшивка, скрепленная степлером, оказалась личным делом с фотокарточкой на первой странице. И с этой пожелтевшей от времени фотографии на него исподлобья смотрел Пустынник.

Люди изучали документ, все еще не веря своим глазам.

– Что за фокусы? – удивился Виктор. – Ведь это же Пустынник!

– Вот именно, – тихо прошептал Сергей, – это он.

– Где он?! – оживилась Ольга, до того безразлично смотревшая в одну точку, и поднялась с пола.

Петруха показал ей фотографию:

– Вот он, твой ненаглядный Артур. Что скажешь об этом?

Ольга пожала плечами:

– А что я должна сказать?! Я понятия не имею, как его фото оказалось тут!

– Зато я уже понял, – сухо сказал Сергей и взял из рук Петра документы. – Это его досье, итак, слушайте… Подопытный номер сто сорок шесть. Себастьян Альберт Бах… год рождения тысяча девятьсот восемьдесят четвертый, национальность – русский немец… так, воздушно-десантные войска, горячая точка… Что такое горячая точка?

– Точка военного конфликта, – пояснил Латышевский. – Ты читай давай!

– Хм… Два высших образования с две тысячи пятого по две тысячи одиннадцатый… Шесть лет всего, умный сукин сын… Ага, вот, нашел. Серийный убийца, арестован по подозрению в четырнадцати убийствах в двенадцатом, приговорен к смерти в тринадцатом…

– Ну вот, – плотоядно ухмыльнулся Ольге Слепнев, – теперь вы знаете, кто такой ваш дорогой Артур – серийный убийца. Как вам открытие?

– Ну и что?! – парировала Ольга. – Тут почти все убийцы! И ничего?

– Вы, похоже, не понимаете значения слова «серийный убийца». – Казалось, Слепнев просто мстит девушке за былые оскорбления, вываливая на нее жестокую правду. – Это, другими словами, маньяк. Вы убиваете ради хабара, наемники – потому что это их работа, ради денег. Серийный убийца убивает без объективной причины, без выгоды. Просто потому, что ему нравится. Вы – бандитка, вас можно если не простить, то хотя бы понять. Маньяка-убийцу понять невозможно, ибо его разум – разум монстра, а не человека. С ним нельзя договориться, упросить или убедить. Теперь понимаете, что скрывал ваш возлюбленный? Вот она, правда.

Мысли Макса метались в черепной коробке, словно пули, рикошетящие от стен. Пустынник – Себастьян Альберт Бах, осужденный на смерть восемьдесят семь лет назад. Теперь понятно, что именно он скрывал… Но, черт возьми, как он оказался тут? Почему он все так же молод, как на фото?!

– А вы не очень-то и удивлены, Семен Борисович.

Макс сказал это и отметил, насколько спокойно прозвучал его голос на фоне нервных смешков и ошеломленного шепота.

– Да, действительно, как он оказался тут спустя столько лет?! – воскликнул Ворон.

Макс заметил на лице микробиолога замешательство и добил:

– Когда мы расставались, Пустынник сказал мне, что вы – человек с двойным дном. Вы знаете больше, с самого начала знали больше. Настала пора рассказать правду.

Слепнев устало кивнул:

– Да, теперь уже придется. Я должен был догадаться, что «Чистильщик» все время был у меня под носом, но увы, очевидное оказалось слишком невероятным. Что ж, правда весьма проста. Проект «Чистильщик» есть не что иное, как исследования по повышению боевых способностей человека. Проще говоря, вирус должен убивать алчущих не напрямую, как вы думали. Зараженный «Чистильщиком» становится в разы быстрее и сильнее. Сильнее человека, сильнее алчущего. С помощью этого средства мы истребим мутантов и сможем отстоять свою свободу, если Соединенные Штаты Европы на нее посягнут. Вы понимаете, что такое солдат, обладающий силой и скоростью алчущего, имеющий идеальный глазомер, совершенную координацию движений, нечувствительный к боли, выносливый и стойкий?!

– Постойте, но это же не объясняет присутствие фото Артура здесь! – воскликнула Ольга.

– Вы все еще не хотите поверить в правду? Нет никакого Артура и никогда не было. Его настоящее имя – Себастьян Альберт Бах, это серийный убийца, осужденный на смерть почти сто лет назад. Но его не к стенке поставили, а использовали как подопытного. Теперь он заражен «Чистильщиком». Видимо, он долгие десятилетия лежал в холодильнике, а когда иссякло электричество – выбрался оттуда и двинулся в мир. Вот и все.

Ольга неуверенно сделала несколько шагов в облюбованный угол, прислонилась к стене и сползла по ней на пол. Ее плечи затряслись в беззвучном истерическом смехе.

– Так что же дальше? – спросил Михаил.

– А ничего. Найдем документы и уберемся поскорее. Мы не знаем, каковы цели и мотивы Баха. Мы не знаем, зачем он нас сюда привел. Я думаю, вы не станете ждать ничего хорошего от убийцы-психопата?

– Проклятье, почему вы сразу не рассказали правду о вирусе?! – вспылил Макс.

– Я и предположить не мог, что так все обернется! Послушайте, нам надо найти записи о концентрации и свалить отсюда до того, как он вернется! Так что не мешайте! Вы хотели знать правду? Теперь знаете!

И внезапно в наступившей тишине раздался знакомый бесстрастный голос:

– Это не вся правда.

Пустынник переступил порог комнаты и сделал два шага вперед. В его руке матово блеснул пистолет с глушителем.

– Это не вся правда, – повторил он, – и самый опасный тут человек – не я. Семен Борисович Слепнев, вы расскажете им всю правду или хотите, чтобы это сделал я?

Все оцепенели. Казалось, несколько секунд растянулись в годы.

– И не думай, – предупредил Пустынник Михаила, когда тот потянулся к автомату. – Вы все уже знаете достаточно, чтобы понимать: в перестрелке у вас нет никаких шансов.

– Чего же тебе надо, Себастьян? – Латышевский спокойно посмотрел в глаза сталкеру.

Макс скосил взгляд на Ольгу: девушка медленно-медленно, боясь издать лишний звук, тянула к себе винтовку. Когда Пустынник вошел в комнату, Ольга просто оказалась в углу у него за спиной.

Сталкер же, казалось, пребывал в неведении о том, что творится у него за спиной.

– Я – не он. Не Себастьян Альберт Бах. И никогда им не был.

Ольга замерла, сверля глазами его спину. Колеблется. Нужно подстегнуть ее к действию, подумал Макс, только у нее есть шанс прикончить этого психопата.

– На фото твое лицо, а в досье – твои «подвиги», убийство более десяти человек. И ты утверждаешь, что это фото и личное дело – не твои? – Макс сказал это нарочно громко, чтобы заглушить шум, который может нечаянно издать Ольга.

– Я не утверждаю, а сообщаю это, – ответил Пустынник, – и мне по большому счету все равно, веришь ты мне или нет.

– И все-таки ты врешь, – ухмыльнулся Макс. – Все это время ты очень красиво играл роль, но кое-чем выдал себя. Когда мы расставались, ты просил позаботиться об Ольге. А сейчас даже не спросишь, где она.

Шрайк краем глаза заметил опасный прищур глаз девушки и торжествующе посмотрел на Пустынника. Но долго торжествовать не пришлось.

– Я и так знаю где, – спокойно ответил сталкер, – у меня за спиной.

– А то, что ты сейчас на мушке у нее, тоже знаешь? – Наемник попытался отыграть очко и снова проиграл.

– Знаю. Так и было задумано. Еще в Университете.

– Тогда, может быть, ты соизволишь объясниться? – тихо, но решительно потребовала Ольга.

Пустынник не обернулся, продолжая следить за тем, чтобы никто не схватился за оружие.

– Ты считаешь, это мне нужно объясниться? Тебе достаточно посмотреть на ветхую бумажку, чтобы начать считать меня врагом, а объясняться должен я?

– Да что вы его слушаете! – едва не взвыл Слепнев, теряя самообладание. – Он маньяк, монстр! Чего же вы ждете?!

– И это говорит человек, собравшийся убить тысячи ради своих непонятных целей? – изогнул бровь сталкер.

Макс покосился на Ворона, и тот ответил чуть заметным кивком. Может быть, у них будет шанс. Отвлечь внимание Пустынника, или кто он там, выхватив из кармана пистолет, и при этом резко дернуться в сторону. Если сталкер не убьет его наповал первым же выстрелом, будет шанс успеть сделать ответный. А там уже Ворон…

– Ты всегда все знаешь, не так ли? Рассчитываешь, что твоя ненаглядная Оленька будет на твоей стороне? А то, что ты всегда был для нее всего лишь инструментом, как и для Ставрицкого, тоже знаешь?

Макс сделал выпад вслепую, но реакция Пустынника его удивила: в глубине серых глаз промелькнула боль. Бесконечная, нечеловеческая, невыразимая никакими словами боль.

– Знаю.

Брови Ольги поползли вверх от удивления, а сталкер продолжил, обращаясь к ней:

– Оля, все смотрят на тебя и ждут твоего решения. Кому ты веришь? Мне или клочку бумаги, написанной подонками похлеще, чем Бах? Ты знаешь меня лучше, чем кто-либо другой, но пожелтевшей фотографии, на которой не видно ни души, ни мыслей, доверяешь больше?

Рысь на миг закрыла глаза, колеблясь, – но только на миг. В следующую секунду Макс безошибочно прочел в них решение: будь что будет.

Ольга шагнула вперед, становясь рядом с Пустынником:

– Я тебе верю… но все же хотелось бы объяснений.

– Сейчас они будут даны. И вы все поймете, кто и как вас использовал.

Слепнев хотел было что-то сказать, но сталкер не дал ему этого сделать:

– Вас, Слепнев Семен Борисович, я обвиняю в попытке убийства сотен и тысяч людей ради своей корысти, в попытке переворота, захвата власти, а может быть, ваши планы шли еще дальше. Отпираться бесполезно, ибо я знаю все. И вы тоже это знаете. Потому будете молчать, пока я не разрешу вам говорить.

Сейчас все вы узнаете то, что не должны были бы узнать. Правду, как бы горька она ни была. Историю мира, который мы же и погубили. Вы узнаете все, абсолютно все.

Итак, начну издалека. Здесь разрабатывалось средство против эпидемии «химеры», и за основу разработок был взят – да, вы уже догадались – все тот же вирус «химеры». Ученым удалось удалить из генного кода вируса фрагменты, которые приводили к чудовищным мутациям – это оказалось несложно, ведь «химера» никогда и не была оружием. В результате получился вирус «Чистильщик», делающий своего носителя таким же быстрым и сильным, как и носители «химеры». Но «Чистильщик» просто не вызывает внешних мутаций и не разрушает мозг… почти не разрушает. А во всем остальном «Чистильщик» идентичен «химере» – изменения в цепочках ДНК они вызывают одни и те же.

Так вот, первое заблуждение касается названия. «Чистильщик» вовсе не планету от алчущих чистит, а мозги своего носителя от личности, в них содержащейся. Вот так-то.

Пустынник дал слушателям осмыслить новую информацию и продолжил:

– Побочный эффект вируса заключается в том, что он разрушает личность человека, не затрагивая остальной мозг. Носитель сохраняет интеллект, навыки и знания, но перестает быть человеком. Принципы, убеждения, понятия добра и зла, совесть, характер – все то, что делает нас людьми, – безвозвратно исчезает. Носитель становится просто умной биологической машиной, при правильной обработке превращающейся в идеального солдата. Ни совести, ни страха, ни сомнения. Мечта всех военачальников ушедших времен.

– Так вот что случилось с Бахом… – выдохнул Петруха.

– Именно. Он стал вторым успешным экспериментом. Тут еще есть интересный нюанс. Разрушение личности происходит не всегда в полном масштабе. Скорость мутации зависит от концентрации введенного вируса. Чем меньше концентрация, тем медленнее мутация и тем меньше разрушается личность. При минимальной концентрации мутация растягивается и человек остается самим собой. При критической – мутация происходит в считаные дни со всеми вытекающими.

Я подозревал Слепнева с самого начала, но только когда он заикнулся о концентрации, понял, что он знает все и собирается использовать вирус наигнуснейшим образом, превращая людей в бездумных послушных солдат.

Ну и последнее, что касается вируса. Организм человека отторгает его в четырех случаях из пяти, и носитель погибает. Чтобы получить сто суперсолдат, надо убить пятьсот человек.

– Твою мать, – тихо прошептал Ворон и с гадливым выражением лица отодвинулся от Слепнева.

Сергей с другой стороны поступил так же.

– Я так и знал, что панацея окажется дерьмом, – сказал он.

– Значит, ты… бывший Себастьян Бах? – спросила Ольга.

– Да.

– Но ведь у тебя есть личность! – запротестовала она.

– Конечно. Но это чертовски долгая и невеселая история.

– А у нас есть время, сынок, – негромко ответил Латышевский.

Пустынник кивнул:

– Ну что ж. Себастьян Бах был упакован в холодильник до лучших времен: благодаря вирусу он легко пережил этот анабиоз. Когда лет десять назад реактор угас – выбрался наружу. Новорожденный, один в большом и чужом мире.

– Душа без тени! – осенило вдруг Макса.

– Да. Именно так его и назвали краснокожие. Человек без личности, без убеждений, без стереотипов, без прошлого. Воистину – душа без тени.

– Ты имел в виду – тебя назвали? – поправила Ольга.

Сталкер покачал головой, пододвинул к себе стул, сбросил с него бумаги и уселся поудобней, удерживая бледного Слепнева под прицелом.

– Тогда это еще был не совсем я. Просто живая машина, наделенная интеллектом, но движимая только лишь инстинктами. Некоторое время он – ну или я, какая разница – провел здесь, на станции, временами спускаясь сюда, под землю, в поисках ответов. Лишенный личности и памяти, я все равно сохранил любопытство, к тому же понимание ситуации было ключом к выживанию. Я забирал отсюда бумаги и читал. Так узнал о своей прежней личности и о том, что со мной сделали. Ах, и кстати. Отчет с графиками концентрации тоже попался мне, так что искать его здесь смысла нету. Я его прочитал… и использовал. Сами догадываетесь как.

Макс, Ворон и Петруха нервно засмеялись, давая волю накопившемуся напряжению.

– Некоторое время спустя я нечаянно наткнулся на Вефррна и его подругу Сханнф и таким образом познакомился с Семьей. И с Богом. Жил некоторое время у них, принял участие в их войне. Навыки Баха пригодились. И я вас удивлю, кстати. Что такое доброта, сострадание и великодушие, я узнал именно от Семьи и Бога. А позже Бог решил, что я знаю достаточно, и рассказал мне о том, что на севере живут такие же, как я. И я отправился на север.

Что сказать, я стал изгоем. Сразу. Отсутствие личности, можно даже сказать, отсутствие души – это не то, что легко скрыть. Где бы я ни был – все всегда понимали, что я не такой, как они. Боялись. Я скитался по холодной пустыне, искал, чем поживиться, в руинах, изредка заходил в поселения, чтобы обменять добро на еду. Постепенно люди усвоили, что я хороший сталкер и в общем-то безобиден, а я понял, что должен научиться притворяться таким же, как они. Делать вид, что я человек, чтобы выживать среди людей. И я учился имитировать эмоции, улыбаться, сердиться. Я сам выбрал для себя мировоззрение, характер, принципы – то, что не всегда логично. Но именно эта алогичность делает людей людьми. И потому я никогда не нарушал свои принципы, даже если страдал из-за них: отступиться – значит признать, что я – не человек.

Так и жил, притворяясь и совершенствуясь в этом мастерстве. И в какой-то момент количество превратилось в качество. Моя маска эмоций, неуклюжая и несовершенная, так плотно приросла к холодному разуму, что я уже не смог ее снять. Раньше я делал вид, что испытываю эмоции. Теперь по-настоящему радуюсь и грущу, хоть и не так сильно, как вы: тот, кто познал существование без эмоций, будет нести на себе эту печать до самой смерти. Так и живу, стараюсь обходить скользкие темы с невозмутимым видом – ведь мне как личности лет пять.

– И вы считаете себя человеком? – желчно осведомился Слепнев. – Не тешьте себя иллюзиями. Вы мутант. Такой же, как алчущие, лишь внешне отличаетесь от них!

– А вы собрались создать таких еще больше, – парировал Пустынник, – так кто из нас более монструозен? – Он улыбнулся – с жалостью и снисхождением – и продолжил: – Разумеется, я всегда сомневался. Каждый день спрашивал себя – человек ли я? И потому здесь устроил сам себе проверку. Сочтет ли меня человеком другой человек, знающий ужасную правду?

– А ведь она могла и выстрелить, – сухо заметил Макс. – Ты надеялся увернуться, заслышав щелчок спускового механизма?

– Да, черт возьми, – внезапно сказала Ольга, – чем ты думал? Я действительно могла выстрелить! Я же не знала всей правды!

– Я не собирался уворачиваться. И объяснять не собирался ничего до твоего решения. Человек – существо алогичное и эмоциональное. Я хотел, чтобы ты решила, опираясь только на эмоции. Если бы проверка провалилась… мне незачем было бы существовать дальше.

У Слепнева на лице вздулись желваки. Несомненно, вот кто сожалеет о том, что Ольга не выстрелила.

– Стоп, а как же механизмы контроля? – насторожился Сергей.

– Они заключаются только лишь в воспитании. Или в промывке мозгов. Человек, лишившийся памяти и личности, подобен новорожденному. Это совершенно новое существо в старом теле. Чистый лист, на котором можно нарисовать все. Мне повезло – Семья не воспользовалась этим, только перенесла на этот лист свои ценности, которые ничем не отличаются от ваших. Дружба, любовь, радость… Именно этими ценностями я и руководствовался, выбирая для себя принципы. Не лгать, не стрелять в безоружных, быть честным, справедливым, гуманным. И именно потому все и провернул. Я не хотел повторения истории Себастьяна Баха – но вырваться из замкнутого круга не смог. Себастьян Бах стал убийцей по вине общества. То же самое случилось и со мной – меня заставили убивать.

– Так зачем же все это было затеяно тобой, сынок? – спросил Латышевский.

– Чтобы заполучить вирус. Когда я однажды вышел из бункера, то подпереть дверь забыл, и она закрылась. Много лет спустя, уже совершив несколько рейдов в Москву, я понял его значимость – чего раньше не был в состоянии осмыслить. Когда Ставрицкий решил нанять меня, я сразу смекнул: вот и транспорт, и способ открыть бронированную дверь.

Ольга выглядела обескураженной:

– Постой… Но ведь это я уговорила тебя…

– Я играл роль. И ты до сего момента думала, что манипулируешь мной. Но одно из двух высших образований Баха было психологическим. Да, кстати, Семен Борисович, давайте-ка сюда препарат.

Слепнев сжал зубы, затем выдохнул:

– Что вы собираетесь с ним сделать?!

– Уничтожить. Средство превращать людей в бездушные машины существовать не должно.

– Но… Послушайте! Это как оружие, оно не несет в себе зла! Важно, кто использует его! В этом вирусе – ключ к улучшению человеческой расы! Не обязательно штамповать солдат – при минимальной концентрации человек сохранит личность! Пусть шанс один из пяти – но для неизлечимо больных это…

– Нет. Слишком велика сила. Всегда будет соблазн использовать «Чистильщика» в своих целях. Слишком опасная игрушка. Вы отдадите мне препарат сейчас же, или я заберу его с вашего трупа.

Слепнев набрал в грудь воздуха и выбросил последний козырь:

– Не можете. Я безоружен.

Лицо Пустынника застыло, не предвещая ничего хорошего:

– Мои принципы распространяются только на людей, вас я не считаю таковым. Препарат. Сейчас же.

Трясущимися руками Слепнев вынул из кармана коробочку с ампулами. Да, его мечта была так близка… Макс вздохнул. Слепнев все же слабак. Но он, Максим Светлов, – нет. Он не откажется от своей цели.

– Не так быстро, Пустынник. К сожалению, твои благие намерения идут вразрез с благими намерениями всех остальных. Это очень здорово – заботиться о человечестве, намного труднее заботиться об одном конкретном человеке. Если мы позволим тебе уничтожить вирус, то это будет прямым нарушением контракта. Пускай не буквы – но духа. Проще говоря, мы, охранники, окажемся крайними и ничего не получим. Ты можешь счесть меня эгоистом, но моя женщина заботит меня больше, чем убогое человечество.

– Поддерживаю, – мрачно изрек Виктор, – какое мне дело до других людей, если я не спасу свою семью?!

Макс улыбнулся улыбкой волка.

– Я ведь тоже очень быстро стреляю, – сказал он, – пусть не так быстро, как ты, но все же… И тут я не один. Если начнется перестрелка, скорее всего, ты проиграешь. Вас только двое, пусть ты и за троих. Стоит этот вирус жизни твоей Ольги? Так что не делай глупостей и не начинай перестрелку.

Их взгляды встретились, и сталкер неожиданно улыбнулся:

– А я и не собирался.

Он спокойно положил пистолет в карман и пальцем приподнял к потолку ствол Ольгиного «Винтореза».

– Видишь ли, дело не только в людях. Точнее, именно в них. Так уж устроены мы – не любим тех, кто отличается от нас. Сегодня под нож пойдут алчущие, завтра люди нападут на Семью. И в конце концов все закончится войной. Один раз за агрессию против Семьи заплатили Соединенные Штаты Америки. В следующий раз может быть еще хуже. И потому у людей не должно быть эффективного средства против краснокожих. Должен быть баланс – вот еще одна причина уничтожить вирус.

– Стоп, стоп! – воскликнул Сергей. – Откуда ты знаешь про США?!

– Я ведь обещал, что вы получите всю правду, включая историю мира, начиная с падения Метеорита. Только не от меня, а из первых рук.

Люди во все глаза смотрели на Пустынника, сбитые с толку, а он сидел на стуле и устало, грустно улыбался. В мозгу Макса промелькнула мысль: да, ведь Себастьян Бах, находясь в камере лаборатории, просто не мог знать того, что случилось с миром… значит, знают краснокожие? Но откуда, если они – результат катастрофы, а не причина?

– Вижу по глазам, как много у вас вопросов… Просто отдайте препарат и поднимайтесь наверх. С ним вас все равно не выпустят отсюда живыми.

– И тем не менее мы не решили вопрос с контрактом, – решительно сказал Макс. – Правда – это отлично, но нам нужны наши гонорары!

– Вы их получите. По прибытии в Университет руководитель экспедиции Слепнев Семен Борисович сообщит, что культура вируса, к сожалению, погибла. Таким образом, к вам претензий не будет. Если он этого не сделает…

Слепнев собрался что-то возразить, но Пустынник посмотрел ему в глаза:

– Это единственная причина, по которой я сохраню вашу никчемную жизнь. Вы сделаете это, или я достану вас даже из-под земли, и никто вам не поможет. Я никогда не лгу, сами понимаете.

Ученый протянул сталкеру ампулы, бросив быстрый взгляд на Ольгу, и Максу показалось, что он прочел мысли Слепнева. Заставить Рысь поделиться, угрожая сдать ее Пустыннику. В итоге Слепнев и Ольга получат по две ампулы втайне от Пустынника – лучше, чем ничего.

– Выходит, ты решил принять сторону своих краснокожих друзей, – с осуждением произнес Латышевский, – а на людей просто наплевал…

– Вовсе нет. Вы все никак не можете понять одну вещь. Я с самого начала твержу – мы бегаем по кругу, из которого нет выхода. Человечество как отдельно взятый вид совершенно нежизнеспособно. Оглянитесь назад. За почти сто лет люди ни капельки не изменились и продолжают воевать друг с другом. Давайте представим, что алчущих и Семьи не будет. Люди начнут отстраивать цивилизацию заново – вместе с границами, межнациональной рознью и бомбами. Все повторится – и однажды настанет конец света. Снова.

И потому все наши потуги отстроить мир, канувший в небытие, – попытка совершить повторное самоубийство. Будет еще одна война, но где гарантия, что снова в ядерном пламени сгорит только один материк? Да и остановить гибель мира от радиации уже будет некому…

Эти слова прозвучали непонятно и страшно.

– Постой, – возразил Макс. – Во-первых, войны не было. Бомбы взорвались по неизвестной причине…

– Бомбы взорвались по причине войны, которую начали люди, – устало возразил Пустынник. – Ты разве не слышал, что говорил Смит? Сами по себе бомбы взорваться не могли. Они были взорваны.

– Кем?! – воскликнули несколько голосов сразу. – Краснокожими?!

– Просто поднимитесь наверх. Вы получите все ответы от того, кто видел все и принимал участие в событиях тех дней.

Ольга проследила, как последний человек двинулся по коридору к выходу. В полутьме покинутой лаборатории остались только она и Артур.

– Так, значит, ты с самого начала все знал? – с горечью спросила Рысь.

– О том, что ты собираешься использовать меня точно так же, как Ставрицкий? Да. Я понял это уже через пару дней после нашего знакомства. Ведь я унаследовал интеллект и образованность Баха, а твой рассказ про рыночную стоимость моих походов просто оказался недостающим звеном. Как твоя рука?

Ольга почувствовала себя надувным шариком, из которого выпустили воздух: жестокое признание лишило ее точки опоры. Непоколебимая уверенность в партнере оказалась всего лишь иллюзией, Артуром же и созданной.

– Рука?! Да при чем здесь рука?! Такой идиоткой я себя никогда не чувствовала! Оказывается, это ты меня использовал, а не я тебя…

Пустынник молча щелкнул зажигалкой, и на столе возле него заплясал маленький огонек, охватывая понемногу все большую часть изрядной стопки документов.

– Да нет, – возразил он чуть погодя, – все верно. Ты собиралась разбогатеть с моей помощью, я знал это и ничего не имел против. В чем проблема-то?

– Конечно, – зло, с сарказмом хмыкнула Ольга, – ты не имел ничего против, потому что я спала с тобой. Почему?! Почему ты не послал меня к черту, понимая, что для меня ты всего лишь инструмент? Ты мог бы выбрать себе любую…

– Потому что я люблю тебя. Ты собиралась использовать меня в своих целях, но хотя бы видела во мне человека, а не вещь.

Впервые за последние семь лет своей жизни Рысь не нашла, что возразить.

Они сидели рядом и смотрели, как пламя перекидывается с листа на лист, со стопки на стопку, окрашивая стены в красное. Становилось жарковато.

– Тут скоро нечем будет дышать. Зачем ты здесь пожар устроил?

Артур молча вытряхнул на ладонь четыре ампулы и бросил в огонь. Раздался треск и шипение.

– Вот и все, вирус сожжен, – прокомментировала Ольга.

– Кроме тех ампул, что у тебя.

Конечно, это выстрел вслепую, он просто не мог знать, сколько ампул было в сейфе, его вывод основан только на знании ее, Ольги, натуры. Но отпираться Рысь не стала, только незаметно потянулась к карману с пистолетом.

– И что ты собираешься теперь делать?

Ответ оказался неожиданным:

– Ничего.

– Я намереваюсь унести вирус и продать, и ты не будешь мне мешать?! Почему?

– Потому что я не способен направить на тебя пистолет и отобрать ампулы.

Ольга кашлянула:

– Давай пойдем наверх? Тут уж дышать трудно. Чего сидеть-то?

– Просто. С мыслями собираюсь. Жду, когда остальные получат ответы на свои вопросы и уйдут. Ты тоже иди, тебе ведь интересно, что произошло тут восемьдесят восемь лет назад?

– Постой, а ты? Ты что, не собираешься возвращаться домой?!

– Может быть, вернусь когда-нибудь. Может быть, останусь тут навсегда.

– Но… почему? – опешила Ольга.

Пустынник пододвинул в огонь стопку бумаги, выдернув из нее заинтересовавший его документ, неохотно ответил:

– А зачем? Ты получила, что хотела, и я тебе теперь уже не нужен, не так ли?

– Нет, не так!

– Тебе мало «Чистильщика»? Он стоит больше, чем ты сможешь потратить.

– Да при чем тут он?! – возмутилась девушка.

Артур только покачал в ответ головой.

– Я для тебя всегда был только инструментом, и мы оба знаем это, да ты и сама призналась тридцать секунд назад. Конечно, тебе жаль меня терять, я понимаю. Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Ты выиграла, сорвала куш. Неужели недостаточно?

Ольга закашлялась. Определенно, тут становится жарко, как в печке.

– Но почему ты не хочешь вернуться вместе со мной?! Я не понимаю тебя. – Она заглянула Пустыннику в глаза. – Ведь ты же любишь меня!

– Любить – значит страдать. Неужели ты думаешь, что рядом с тобой мне будет легче? Я страдал с самого начала, с того момента, когда все понял. Если я не кричу, это еще не значит, что мне не больно.

Ольга с трудом проглотила ком в горле. Дым так мешает дышать…

– Артур, ты… – она осеклась, едва не произнеся «ты нужен мне», это прозвучало бы цинично. – Ты… понимаешь… я люблю тебя.

В ответ взгляд, полный бесконечной боли:

– Кого ты пытаешься обмануть? Меня или себя?

В следующий миг Рысь обнаружила, что вытаскивает из разгрузки картонку с патронами, правая рука рвет плотную бумагу, роняя блестящие тяжелые цилиндрики на пол, и, повинуясь внезапному импульсу, выдирает из гнезд ампулы.

«Ты будешь жалеть об этом до конца своей жизни», – угрожающе предупредил внутренний голос за миг до того, когда Ольга сжала в кулаке все четыре стеклянные емкости с бесценной жидкостью и швырнула их в огонь.

Первое, что увидел Макс, выйдя из покосившегося здания, – это краснокожие, оцепившие выход полукольцом, и Веффрна узнал сразу, несмотря на то что все они казались на одно лицо. У многих в руках – оружие, у парочки так и вовсе вязанки стволов на плечах. И тогда наемник понял, как именно Пустынник отделался от погони – просто завел их в западню к своим дружкам.

– Где Душа-без-Тени? – не здороваясь, спросил лидер «демонов».

– Остался внутри вместе с Ольгой, – подсказал Ворон, когда Шрайк оглянулся, отыскивая взглядом сталкера.

– Зачем?!

– Это у него спроси. Был бы тут Игорь или Валерка – уже бы озвучил зачем. Хотя, подозреваю, им не до обжималок – Пустынник выглядел, словно выжатый лимон, пардон за каламбур. Первый раз его таким вижу.

Макс повернулся к Веффрну:

– Внутри он. Позвать?

– Пока нет. – Лидер сделал знак.