Долина смертных теней Пекальчук Владимир
– Я хотел бы сообщить вам два факта, которые, впрочем, вам, скорей всего, известны, – не открывая глаз, сказал Пустынник. – Первая странность в том, что волкари не заражают своим укусом. Укушенный волкарем человек не станет новым алчущим. И второе мое наблюдение или, точнее, умозаключение. Проведите параллели между волкарями и алчущими. Оба этих вида мутировали в результате заражения вирусом «химеры», но тут есть интересные детали.
Ученые, Макс и остальные охранники с интересом слушали сталкера, а тот продолжил:
– Волкарь идеально приспособлен к жизни в холодном мире – выносливость, стойкость к морозу, впечатляющие возможности по поиску добычи – их ключевые для выживания способности, которыми они раньше, будучи просто собаками, не обладали в такой степени. Теперь смотрим на алчущего. Огромная скорость, сила и острые когти, а также чрезвычайная сопротивляемость огнестрельному оружию – вот его способности. Я пришел к выводу, что его мутации узконаправленные – алчущий является идеальным охотником на человека. Вам, например, известно о том, что волкарь, хоть и не рискует нападать на алчущего, тем не менее обычно одерживает над ним верх, если подвергается нападению сам? В то же время люди, которым приходилось с ножом выходить против волкаря и побеждать, от алчущего зачастую пытаются спастись бегством и гибнут. Вам не кажется это странным?
– Хм, в чем-то вы правы, Пустынник. Должен заметить, что у алчущих куда более пугающий облик…
– Именно, – согласился тот, – и это еще одна узконаправленная особенность бывших людей. Мне поневоле вспоминается древнее изречение о том, что главный враг человека – он сам. «Химера» просто представила нам еще одно подтверждение этого.
– Один вопрос, сынок, – сказал Латышевский. – Ты, я так понимаю, не раз дрался с алчущими врукопашную?
– Много раз.
– И как ты их побеждал, если они намного сильнее человека? Ты, конечно, парень крепкий да сильный, но не настолько же?
Пустынник пожал плечами:
– А мне и не нужно быть сильным. Силы самого алчущего вполне достаточно, чтобы убить его. Это основополагающий принцип айкидо: не вступать в силовое противостояние, а использовать против неприятеля его же силу.
Макс заметил, что старый инженер смотрит на сталкера как-то очень уж необычно и пристально:
– А ты, стало быть, смыслишь немного в айкидо?
– Смыслю. И не только в айкидо. И чуток побольше, чем немного.
Латышевский недобро прищурился, но ничего не сказал. Однако Максу в память накрепко врезался старый инженер, мрачно взирающий на Пустынника. Сам же сталкер, лежа с закрытыми глазами, ничего не заметил.
– А что, если попытаться приручать волкарей вместо того, чтобы выпустить из бутылки еще одного джинна? – внезапно сказал Сергей. – У нас нет никаких гарантий, что применение вируса «Чистильщик» даст требуемый эффект и не даст побочных!
– Я должен признаться, что «Чистильщик» пугает меня не меньше, чем вас, коллега, – вздохнул Слепнев. – Но это пока что единственный вариант. А вообще воздержитесь от дальнейшего обсуждения «Чистильщика»! Это должен был быть секрет!
– Бросьте, – сказал Макс, – всем и так понятно, что речь о вирусе. Иначе с чего бы в экспедицию посылать вирусологов? Можно узнать хотя бы, что делает этот вирус?
– Боюсь, что пока нельзя. Давайте закончим обсуждать это. Возможно, у нас найдутся альтернативы. Лично мне очень жаль, что Пустынник только сейчас рассказал нам о волкарях, но пока…
– Вы никогда ничего не спрашивали о них, – равнодушно откликнулся сталкер.
– Ладно, что толку спорить? – примирительно сказал Игорь. – У нас есть цель, и поворачивать обратно глупо. Давайте уже ложитесь спать, завтра всем нужно быть бодрыми и отдохнувшими.
Ольга открыла глаза и огляделась. Темно, сквозь окна не проникает свет. Значит, утро еще не наступило.
Пустынник не обнаружился рядом, и Рысь испытала кратковременное, но болезненное чувство утраты, пока не вспомнила, что он должен стоять на часах. Надо же, оказывается, она уже и сама привыкла к своему «подопечному». А это плохо, очень плохо: ведь в конечном итоге придется бросить Артура. Ольга вовсе не была уверена в том, станет ли он на ее сторону, когда карты будут раскрыты, ведь за Пустынником давно закрепилась репутация человека, который всегда держит слово и соблюдает уговор. И да – он был просто марионеткой раньше, сама концепция лжи была незнакома ему. Но теперь Артур знает все: и тот факт, что его бессовестно использовали, даже, если уж на то пошло, обманывали, и что люди часто лгут, и то, что нередко можно получить большую выгоду, просто поступив не так, как было оговорено. Останется ли он при этом патологически честным? Ольга очень надеялась, что нет. Иначе его придется бросить, если не хуже. В конце концов, подонок Ставрицкий очень плохо поступил с ними обоими – настало время отплатить ему тем же, главное, чтобы Артур с этим согласился.
Она выбралась из мешка и быстро натянула свитер, вторые штаны, куртку, ботинки и шапку. Нащупала в кармане перчатки и вышла из закутка, где Артур устроил их ночевку.
В комнате, кроме нее, не спали только двое – Макс и Витек.
– А где Пустынник?
– Бродит где-то по третьему этажу.
Прихватив винтовку и прибор ночного видения, Ольга отправилась на поиски Артура. В здании темень непроглядная, без ПНВ и черт ногу сломал бы, еще и сквозняк. Ну и мороз – куда ж без него, градусов эдак тридцать. И охота же кому-то шататься в такой обстановке! Нет, чтобы сидеть внутри относительно теплой комнаты, согретой дыханием дюжины людей и еще не до конца рассеявшимся теплом костра!
Артур обнаружился на южной стороне третьего этажа. Он сидел в кресле у проема, образованного выпавшей стеклянной стеной.
– Оля? Зачем ты сюда пришла?
– Соскучилась. – Она уселась на корточки рядом с ним. – А ты зачем сюда пришел? Тут холодно.
Пустынник молча расстегнул куртку и усадил девушку на колени, прижав к себе и заслонив от сквозняка полой.
Через брешь в стене влетал ветер, несущий мелкий снег, но не причинял особых неудобств: в объятиях Артура Ольга чувствовала себя тепло и уютно.
С того места, где они сидели, открывался удручающий, мрачный пейзаж невысоких, засыпанных снегом домов с обрушенными крышами, рухнувшими стенами, пустыми глазницами окон. Улицы тонули в непроглядном мраке, даже в прибор ночного видения ничего не разглядеть. Похороненный в снегах город, который больше никогда не станет домом человека. И где-то там, вдалеке, другие такие же города-склепы. Весь мир – гигантское кладбище тех, кто считал себя хозяевами планеты, но сам же и погубил ее.
– А где твой ПНВ? – спросила внезапно Рысь, обнаружив, что Артур не надел прибор ночного видения.
– Он мне не нужен здесь. Я немного вижу в темноте, раньше ведь ходил как-то без него. Да и что тут с ним увидишь? Мертвый город – не самая приятная для созерцания картина.
Ольга вздохнула и поудобней устроилась на коленях Пустынника. Теперь она повернулась так, чтобы хорошо видеть лестницу, по которой поднялась на третий этаж. С ПНВ можно не опасаться, что кто-то незаметно поднимется следом и подслушает.
– Артур, скажи, что ты думаешь об этом новом вирусе?
– Ничего хорошего, хотя проблема не в нем самом. Проблема в том, кому в руки он попадет. Звягинцев – неплохой человек, но…
– Но Ставрицкий держит его на коротком поводке. Ты это имел в виду?
– Да.
Ольга немного помолчала, прижавшись щекой к щеке Пустынника.
– Знаешь, я вдруг подумала, что никогда не видела тебя бреющимся. И щетины на лице у тебя тоже нет…
– Мне не нужно бриться. У меня не растут усы и борода.
– Почему?
– Просто не растут – и все.
– Давно ты потерял память?
– Я не знаю. Я помню себя лет девять или десять, да и то очень плохо.
Рысь призадумалась. Она была уверена, что это случилось лет пять назад, не больше: ведь Пустынник стал известен всего-то года четыре назад. Очень редкое пребывание среди людей вполне могло быть причиной того, что за все эти четыре года Артур так и не догадался, как его использовали. Но десять? Как можно за десять лет не понять основы устройства человеческого общества, правила жизни в нем и банальную рыночную стоимость вещей?
Этот вопрос она задала Пустыннику.
– Понимаешь… Я в общем-то не очень хорошо ориентируюсь в ценах. Я догадывался, конечно, что это несколько накладно – ходить в Москву большими группами. Просто я хотел быть полезным. Помочь людям. Достать очень важные документы – отличный способ, верно? И при этом сберечь так много ресурсов и жизней.
– Твои благие намерения пошли прахом, потому что все сбереженные ресурсы положил себе в карман сам знаешь кто.
Лицо Артура приняло страдальческое выражение:
– Теперь я знаю это. Все мои попытки сделать что-то хорошее он свел на нет.
– Вот именно. Артур, вот этот поход тоже пропадет впустую. Ставрицкий не поделится средством против алчущих ни с кем, кто не сможет заплатить. Кому платить нечем – пусть сдохнет, таков его принцип. Ты хочешь этого?
Пустынник молчал долго, не меньше минуты. Затем его тонкие губы разжались и выдохнули облачко пара:
– Нет.
Рысь повернула голову сталкера к себе, приподняла ПНВ и посмотрела ему в глаза:
– Артур. В наших силах исправить это.
Глава 8
За гранью
– Два градуса в минус, – сообщил Латышевский, – если термометр не врет. И это в десять утра!
Вездеход, урча двигателем и лязгая гусеницами, неспешно полз по снежной степи.
– К обеду будет ноль, а то и плюс! – прикинул вслух Петруха. – Ну-ка, кто из вас хоть раз испытал на себе, что такое степь без мороза?!
– Я.
Кроме Пустынника, не отозвался больше никто.
– Ну ты-то уникум, а мы… мы уже четвертое поколение, не знающее, что такое тепло, знакомое только с морозом. Ну ничего, – ученый сжал зубы и кулаки, – все в наших руках. Мы вернем себе наш мир и снова будем жить, как раньше, забудем, что такое холод и голод!
– Пока что в твоих руках только воздух, – лениво отозвался Пустынник, – а я бы настоятельно посоветовал, чтоб в них было твое ружье.
Сидящие в кузове дружно расхохотались, а Петруха, смутившись, взял в руки оружие.
Макс хмыкнул. Пустынник еще и остроумен в меру, а вчера вещал о волкарях и алчущих как заправский ученый. Весьма непохоже на безвольную марионетку, каковым считает его Ставрицкий.
Местами уже начали появляться проплешины в снегу, а сам снег покрывал землю очень тонким слоем, и чем дальше на юг полз вездеход, тем меньше оставалось снега. Так странно смотреть на черные пятна грунта и камней, и наемник поймал себя на мысли, что видит землю, не покрытую снегом, первый раз в жизни, не считая оранжерей.
– Еще немного проедем – и должны увидеть траву и растения, растущие без теплиц, – крикнул из кабины инженер, – ради этого одного уже стоило ехать!
– А еще скоро вашему вниманию будут представлены алчущие и некоторые другие местные достопримечательности, – сообщил Пустынник. – Так что держите глаза открытыми.
– Кстати, – сказал Сергей, – алчущие часто встречаются еще перед Пределом, а за ним их должно быть очень много. Почему мы все еще ни одного не встретили?
– Потому что они хищники, и плотность их обитания относительно невысока. Как ты думаешь, почему алчущие забредают в холодные края? Потому что им и тут с едой туговато приходится.
– Постой-ка, Пустынник, – вмешался Петруха, – а откуда ты это знаешь? Ты же никогда не был здесь!
– Я просто рассуждаю логически, – пожал плечами сталкер. – Я изучил их повадки и могу уверенно утверждать, что единственный мотив, который гонит их на север, – это голод. Далее вывод очевиден. Ах да, кстати. Я тут уже был.
– Резонно, – согласился ученый, – не совсем понятно только, отчего им туго с едой? Они же отличные охотники, и не только на людей!
– Верно. Вначале давайте мысленно вернемся на восемьдесят восемь лет назад, когда во всем мире общее количество крупных хищников увеличилось эдак на пару миллиардов. Далее делайте выводы сами.
– Да уж, – ухватил мысль Сергей, – такое поголовье плотоядных существ попросту разрушило баланс пищевой пирамиды, сожрав все, что было возможно. Потом они принялись друг за друга, и в результате выжили только самые сильные и свирепые алчущие. Естественно, что их потомство тоже оказалось сильным…
– Примерно так, наверное, все и было, – кивнул Пустынник, всматриваясь вперед, – добавлю лишь одно. Те алчущие, которые обычно встречаются на севере, – первые.
– В каком смысле первые?
– Самые первые. Бывшие люди. Прошло почти девяносто лет, но вы же слышали о том, что иногда на телах алчущих находят татуировки вроде «В. Д. В.» и «Харлей-Дэвидсон»?
– Постой, так они что, живут так долго?!
– Выходит, что так.
– Пора ставить прицеп на колеса, – чуть погодя сказал Латышевский Сергею. – Заодно и баки заправим – легче будет этот прицеп тащить.
Вся процедура заняла час: инженер и его помощник наверняка отработали ее заранее. Снятые полозья были выброшены вовсе, поскольку прицеп изначально создавался с расчетом на одноразовое использование.
– Все топливо, что в прицепе, мы сожжем еще до того, как вернемся к Пределу, после чего перегрузим оставшееся добро в кузов, чтобы не тащить за собой полтонны мертвого груза ради сотни килограммов снаряжения, – пояснил конструктор вездехода, – и в итоге обратная дорога будет еще более быстрой, тьфу-тьфу.
Вскоре люди начали снимать лишнюю одежду: температура перешагнула нулевую отметку и медленно ползла вверх. Снега уже не оставалось – только слякоть чавкала под гусеницами, да местами пробивались кустики зеленой травы.
Макса мучило чувство дискомфорта, и дело даже не в ощущении опасности. Он как будто оказался в космосе или на Луне, словом, где-то за пределами своего мира, в месте, где все иначе, не так, как он привык. Кроме того, очень мешал свет: хотя солнце по-прежнему было скрыто тучами, но куда менее густыми и плотными. И подобные чувства испытывали и другие, можно не сомневаться в этом. А еще жара. Плюсовая температура на открытом воздухе – это очень жарко для того, кто привык к жилищам с температурой в три-четыре градуса в лучшем случае.
– Скоро мы увидим еще один город, – сверился с картой Слепнев. – Обойдем или заедем туда?
– Плохая идея, – покачал головой Игорь, – там нас не ждет ничего хорошего.
– Полностью согласен, – кивнул Пустынник, – в таких городах можно, впрочем, разжиться свежим мясом… Или самим стать чьим-то обедом.
– Значит, обойдем, – подытожил Латышевский.
Он чуть прибавил газу, и вездеход погромыхал веселее.
За этот и последующий день экспедиция без каких бы то ни было препятствий, даже ни разу не увидев алчущих или других опасных хищников, преодолела еще около семи сотен километров. До заветной цели оставалось всего двести километров – один день пути.
– У нас есть небольшая проблема, – сказал инженер, когда Волгоград уже виднелся вдали. – Река. Называется она Волга, и это самая большая река, которую мы вообще увидим. Меня беспокоит, что мосты через нее могли и не уцелеть. Я, скажем так, не гарантирую, что устоял хоть один.
– Вот черт. – Игорь выбросил пустую банку тушенки и облизал ложку. – А я-то надеялся, что все и дальше будет так же гладко, как до этого момента!
– Похоже, настало время зарабатывать наши гонорары. – Макс с ледяным спокойствием, словно взятым взаймы у Пустынника, проверял запасные обоймы в разгрузке.
– И что будет, если ни один мост не уцелел? – с беспокойством спросил Валера.
Этот Валера Максу не понравился практически в первый же день. Суетливый, вечно как-то неискренне улыбающийся, он только раздражал всех окружающих, вечно норовя завязать разговор ни о чем, хотя урчание мотора и лязг гусениц попросту отбивали охоту трудить голосовые связки понапрасну.
– Увы, дальше пешком пойдем, – ответил инженер. – Этот вездеход раньше, к слову сказать, был плавающий, но дело было очень уж давно. Мы восстановили его, как могли, но теперь он уже не способен плавать. Так что будем искать плавсредство для переправы, если моста не найдем.
– И далеко придется идти после того, как переправимся? – спросил Макс.
– Около пятидесяти километров по прямой. По старому шоссе будет больше, так как оно малость искривленное.
– Черт, – негромко, но тоскливо выдохнул Валера.
– Ладно, не переживайте раньше срока, – успокоил бойцов Латышевский. – Мосты раньше строили основательно, сами все сейчас увидим.
Вездеход шел со своей обычной скоростью, однако теперь эта скорость казалась очень уж медленной. Впереди экспедицию ждал еще один мертвый город, самый большой из всех, ими виденных по пути. Да и вообще, лишь немногие, включая Пустынника, видели раньше такие большие города.
Минут через сорок они уже находились почти у самого города. В глаза бросилось огромное количество насквозь проржавевших автомобилей, запрудивших все въезды в город.
– Что за черт?! – с досадой воскликнул инженер. – Почему тут так много машин?
– Это беженцы, – пояснил Пустынник, – дальше мы, скорей всего, не проедем. Когда началась Эпидемия, огромные количества людей пытались спастись бегством, убравшись как можно дальше от очага заражения.
– Это я понимаю, но почему все эти машины именно тут?
– Потому что все эти люди добрались только сюда. Дальше их не пустили.
– Как не пустили? – ужаснулась Ольга. – Кто не пустил?
– Другие люди. Чтобы остановить распространение «химеры», беженцев пытались не выпустить из зоны бедствия. Этого, конечно, много где не удалось сделать, огромные массы людей в отчаянье бросались на солдат, колючую проволоку, пулеметы и бронетранспортеры. Прорывали кордоны, точнее, даже сметали. И вирус продолжал распространяться – ведь многие уже были заражены. Были убиты сотни тысяч беженцев – но все напрасно. В конце две тысячи двенадцатого года очаг заражения площадью в тысячи квадратных километров был зажат между двумя реками – Днепром и Волгой, а в начале две тысячи тринадцатого Эпидемия вспыхнула с новой силой – уже во всем мире, везде одновременно.
– Откуда, черт побери, вы все это знаете? – изумился Слепнев.
– Я читал сохранившиеся газеты, которые находил. Под Москвой я наткнулся на укрепленную усадьбу, в которой был мощный радиопередатчик – тогда многие люди увлекались любительскими радиостанциями. Хозяин того дома продержался до две тысячи четырнадцатого года, а затем застрелился. Но до последнего дня он вел журнал, в который записывал все, что сообщали ему другие радиолюбители – когда все коммуникации были оборваны, именно радио стало последним средством передачи информации.
– Поразительно! Просто невероятно! И вы все это время молчали?!!
– Меня никто не спрашивал. Я думал, это никого не интересует, – пожал плечами сталкер. – То есть теперь-то я уже знаю, что данные очень ценные, но тогда, когда я читал это, то не был способен осмыслить важность того журнала.
– И где этот журнал?!
– Я положил его туда же, где взял, – в сейф радиста.
Слепнев сокрушенно покачал головой. Еще бы, источник из первых рук, освещающий все тогдашние трагические события.
– А скажите, там была точная дата падения Метеорита?
– Да. Двадцать восьмое октября.
– А начало Эпидемии?
– Радист не был уверен, но написал, что первые случаи нападения свихнувшихся людей произошли в Москве спустя четыре дня. Спустя шесть дней полуразрушенная Метеоритом Москва уже кишела носителями «химеры», нападавшими на всех подряд.
Петруха быстро взглянул на своего старшего коллегу:
– Семен Борисович, вы думаете о том же, что и я?
– Полагаю, что да. Инкубационный период «химеры» был тогда менее пяти дней. Хотя, как мы знаем, теперь он составляет пару месяцев, плюс-минус. И я без понятия, чем это объяснить.
– На самом деле нам важнее решить, что дальше делать, – напомнил Латышевский.
– Полагаю, спрятать вездеход и идти пешком, – сказал Пустынник. – Навьючимся и пойдем. Нам понадобится вся высококалорийная еда, медикаменты, патроны. Снимем с вездехода оба кормовых пулемета, возьмем как можно больше патронов и пойдем.
– Да уж, нелегка наша ноша будет, – вздохнул Ворон, – но нам не привыкать.
Вездеход загнали между остовами двух больших грузовиков и накрыли кузов брезентом. Получилось неплохо: если не знать, что именно тут есть исправный транспорт, – не найти его среди множества ржавых машин, автобусов и грузовиков. Затем начали сгружать припасы и выбирать самое необходимое, снимать пулеметы с турелей.
Макс доверху набил свой и так не пустой рюкзак галетами и тушенкой, привязал к нему пару коробов с пулеметными лентами, проверил, удобно ли будет доставать гранаты и револьвер.
– Кто понесет пулеметы? Кто вообще стрелять из них умеет? – спросил Игорь.
– Я понесу один, – вызвался Петруха и забросил свою трехстволку за спину.
– Оставь ее, – посоветовал Пустынник, – я тебе дам потом свой дробовик, нам сейчас нельзя брать лишнего.
Петруха со вздохом положил ружье в кабину и взял в руки пулемет:
– Хорошая машинка этот «Печенег». Старый, конечно, восстанавливали из хлама, но на совесть. Коробы у кого? Я штуки четыре возьму, больше не сдюжу.
– У меня два на рюкзаке болтаются. – Макс указал пальцем себе за спину. – Просто веревки перережешь или развяжешь, если что.
Пустынник взял второй пулемет, отдав свою «Сайгу» Ольге, а «Винторез» забросив за спину.
– Свой «калаш» оставь, – распорядился он. – «Винтореза» и пары автоматических дробовиков тебе должно хватить, патронов только набери к ним побольше, сколько унесешь.
– Лучше я возьму ваш автомат, Оля, – сказал Латышевский. – Я, признаться, только с пистолетом.
– Пользуйтесь на здоровье. – Рысь выдавила улыбку, наблюдая, как рожки с патронами – ее патронами – рассовываются по карманам инженера. Ладно, черт с ними, нехорошо мелочиться, если ей и Артуру дали пару тысяч патронов редчайшего калибра к «Винторезу», то пару сотен обычных можно и вернуть в качестве сдачи.
– Эх, чует мое сердце, это не кончится добром, – вздохнул Валера, взваливая на плечи набитый патронами и едой рюкзак.
– Это надо было чувствовать с самого начала, – ухмыльнулся Сергей, надевая еще больший рюкзак.
Несмотря на кажущуюся тщедушность, парень оказался не слабак, и Ольга мимоходом отметила, что сами охраняемые оказались не хуже, а то и лучше кое-кого из охраны.
Тем временем Игорь с сожалением заглянул в свою флягу:
– Я читал, что когда в мире шла война, задолго до Трех Несчастий, солдатам, перед тем как послать их в самоубийственную атаку, давали сто грамм водки для храбрости. Думаю, нам это сейчас как нельзя кстати. – Он сделал глоток, занюхал рукавом и протянул флягу Михаилу.
Тот в свою очередь передал ее Виктору, тот – Владу, а Влад – Максу.
Наемник поднес флягу к губам, сделал глоток и уже собирался передать Петрухе, когда его снова скрутило, и весьма крепко. Он рухнул на колени, выронив сосуд со спиртом и расплескав его содержимое, не в силах совладать с сильнейшей дрожью конечностей. Внутренности скрутило спазмом, казалось, вот-вот, и потроха полезут через горло наружу.
– Эй, что это с ним? – вскрикнула Ольга.
Ворон и Сергей бросились к Максу и поддержали его, не давая упасть, остальные сгрудились вокруг в недоумении и растерянности.
Судороги прошли так же быстро, как и в прошлый раз, и через несколько минут он уже чувствовал себя куда лучше, выблевав выпитый спирт и часть завтрака.
– Какого лешего, а? – выдохнул Макс. – Черт знает что со мной творится!
– Довольно странно для рака, – флегматично заметил Слепнев. – Я бы сказал, очень необычное, хм, течение болезни. Это первый раз такое произошло?
– Второй, – мрачно отозвался Шрайк, – первый был в тот день, когда мы отправились…
– А в каких обстоятельствах произошел первый приступ?
– Да проснулся, стал собираться, хлебнул из фляги…
– Хлебнул спирта? – уточнил внезапно Пустынник.
Наемник кивнул:
– Точно. Получается, у меня такая реакция на спирт? Черт знает что, всю жизнь принимал понемножку, и тут здрасте, приехали.
– Значит, тебе нельзя принимать алкоголь, – подытожил сталкер.
– В логике тебе не откажешь, дружище, – мрачно ответил Макс.
– Так, девочки и мальчики, – вздохнул Игорь, – пятиминутная готовность. Кому надо сходить в кустики, помолиться или написать завещание – сделайте все это сейчас. В городе времени не будет.
– Вверх посматривайте! – напомнил Пустынник. – Тут иногда могут падать куски зданий и балконы.
Они шли по правому тротуару, то и дело перешагивая через человеческие останки. Проезжая часть улицы была забита остовами машин и автобусов. Атмосфера мертвого города угнетала, к тому же снег, скрывший в Иваново самые неприятные детали, здесь отсутствовал, и потому даже те, кому не раз приходилось бывать в подобных местах, чувствовали себя не в своей тарелке.
Максу казалось, будто он своими глазами видит все, что происходило здесь в тот апокалиптический день. Десятки, сотни тысяч людей, пытающихся перебраться через мост на ту сторону реки, перекрытые для движения мосты, солдаты, стреляющие в тех, кого, по идее, должны были защищать. То тут, то там кто-то падает в судорогах, чтобы через несколько минут подняться на ноги и начать убивать своих ближних. Паника, хаос, страх, смерть…
Однако ныне город мертв, да и то только с человеческой точки зрения. Местами сквозь асфальт пробиваются растения, плющ увил стены большинства домов. Каменные джунгли медленно, но уверенно превращаются в обычные, зеленые. Когда человека не стало, дикая природа принялась вновь осваивать некогда отнятые у нее территории. Птицы, кошки в изобилии. Где-то слышится лай собак. Обычных одичавших собак, а не волкарей.
Вот таким стал мир без людей. Пройдут века – и каменные джунгли рухнут, время сотрет признаки того, что здесь когда-то обитали разумные существа с очень своеобразным чувством юмора.
– Давайте немного передохнем, – предложил Слепнев, – мы отмахали уже километра три в диком темпе, многовато для меня с таким грузом.
– Доберемся до ближайшей площади – сделаем привал, – заверил Пустынник. – Останавливаться можно только на открытых пространствах с большим обзором.
Такая попалась всего через квартал: некогда это был скверик с клумбами, а теперь почти что настоящее поле: везде трава да кусты. Только мертвый фонтан в центре остался последним напоминанием истинного назначения территории.
Люди поснимали тяжелые рюкзаки и расположились вокруг фонтана, рассевшись на бетонных блоках.
– Туго же нам придется, – подытожил ученый, – всего три километра – и хоть стой, хоть падай.
– Это только в городе, – напомнил Пустынник, – нам надо пересечь его как можно быстрее. Жаль, что ваша карта не показывает, где еще есть мосты.
– Да, тогда бы мы на броневике ехали дальше. – Михаил снял с пояса флягу и отпил немного.
– Ошибаешься. Думаешь, люди, перекрывшие мосты здесь, не перекрыли и другие?
– Да ну, – отмахнулся охранник, – это просто нереально. Еще скажи, что они перекрыли все мосты через эту реку! Где столько людей взять?
– Я объясню. Ты мыслишь категориями малых человеческих сообществ, потому что не видел других. До катастрофы вся территория, по которой мы ехали, была единой страной, протянувшейся на тысячи километров и населенной полутора сотнями миллионов людей. Единая власть на всю эту страну и единая армия численностью в сотни тысяч человек. Вот так-то.
– Ого, – только и присвистнул Михаил.
В этот момент что-то ударилось прямо в бетон рядом с ним.
– Какого черта?! Стрела?!!
Пустынник просто кувыркнулся с парапета на дно фонтана, схватив за воротник Ольгу и стащив ее следом, Макс последовал его примеру, столкнув Слепнева и Петруху, затем на дно фонтана начали падать и остальные, а в воздухе засвистели новые стрелы.
– Кто это стреляет?! Люди?!
– Именно. – Пустынник уже выискивал врага в оптический прицел.
«Винторез» издал хлопок, не громче выстрела мелкокалиберной винтовки, и в ответ раздался крик. Ольга, осторожно выглядывая поверх парапета, не увидела ровным счетом ничего, кроме кустов, и можно только догадываться, как увидел свою цель Пустынник.
Петруха ударил по кустам из пулемета – вслепую, веером, просто целясь пониже. Тут и остальные добавили голоса своих автоматов к общей канонаде, пули неслись во все стороны, со свистом срезая ветки кустов.
– Это что за выродки?! – заорал, перекрикивая стук пулемета, Латышевский. – И главное, откуда они тут взялись? Как сюда попали?
– Они тут живут, – спокойно ответил Пустынник, не особо заботясь, будет ли он услышан сквозь грохот более чем десяти стволов, и снова нажал на спуск винтовки.
– И вы это знали?! – выпучив глаза, простонал Слепнев. – Вы здесь были и знали, что за Пределом живут люди?!
– Да. – Палец легонько надавил на спуск, посылая еще одну пулю.
– Может, вы заткнетесь уже?! – прикрикнула Ольга на ученого. – Оставьте слова на потом! Сейчас стрелять надо!
Стрелы, ударяясь в бетон, ломались, рикошетили или просто отскакивали. Враг, казалось, был везде: лук не автомат, ни вспышки, ни грохота не издает.
Латышевский тем временем, вооружившись пулеметом Пустынника, огрызнулся свинцом в противоположную сторону от той, куда стрелял Петруха. И теперь интенсивный огонь на подавление велся по всем вероятным позициям противника.
– Берегите патроны, – крикнул Макс, – у нас их не вагон!
– У этих дикарей стрел и того меньше, – спокойно добавил Ворон, – и их поток сильно поубавился.
Пара «Печенегов» сделала свое дело, даже несмотря на то что пулеметчики стреляли вслепую: редкие стрелы теперь падали, даже не долетая до фонтана, это значило, что невидимый враг, испугавшись плотного огня, отошел.
– Прекратить огонь!! Прекратить огонь!!! – надрывался Игорь, пока над площадью не повисла тишина.
– Вашу мать! – Валера тяжело дышал, судорожными движениями наполняя опустошенные рожки патронами. – Значит, не только алчущие, но и люди? Вот здорово, черт возьми!
Все взгляды сошлись на Пустыннике.
– Значит, вы знали, что за Пределом живут люди, но не сказали, хоть и понимали, что это очень важная информация? – мрачно уточнил Слепнев. – Могу я спросить, почему вы не сообщили об этом? Почему вы так безответственно поступили?
Читать бесплатно другие книги:
