Дело шокированных наследников Гарднер Эрл

6

Мейсон остановился перед Вирджинией Бакстер и сказал:

— Свою стратегию я строю на том, что вы говорите мне правду. Если это не так, то вам может это дорого обойтись.

— Я говорю вам правду, мистер Мейсон.

— После вашего ареста на первых страницах газет появилась фотография бывшей секретарши, занимающейся торговлей наркотиками. Вопросу снятия обвинений во время предварительных слушаний было бы посвящено пять-шесть строк, и то запрятанных в середину газеты. Я попытаюсь максимально драматизировать события для того, чтобы они стали предметом большой статьи в газете. Если вы говорите мне правду, ваша репутация будет восстановлена и каждый, читавший первую статью, после прочтения этой запомнит, что с вас были сняты все обвинения.

— Мистер Мейсон, я говорю вам истинную правду. Зачем мне нужно было бы заниматься торговлей наркотиками? И именно таким образом?

— Обычно я не задаю себе подобных вопросов, — усмехнулся Мейсон. — Я просто говорю себе: эта женщина — моя клиентка, и поэтому все права на ее стороне. Во всяком случае, я действую, исходя из этого предположения.

Бейлиф с двумя помощниками внесли в зал суда взятые из тюрьмы большие весы, на которых обычно взвешивают заключенных.

Бейлиф прошел в кабинет судьи Алберта, чтобы доложить о выполнении его указания.

Вращающиеся двери зала судебных заседаний широко распахнулись, и в помещение вошли полдюжины репортеров и несколько фотокорреспондентов.

— Не можете ли вы вместе со своей клиенткой попозировать около весов? — обратился один из журналистов к Мейсону.

— Я — нет. Моя клиентка — может, но только после окончания судебного разбирательства. К тому времени, возможно, и судья Алберт выразит желание попозировать вам.

— А почему вы не желаете фотографироваться? — спросил журналист.

— Я не думаю, что это этично, — ответил Мейсон.

— Вот что делает с вами Ассоциация Адвокатов! — гневно воскликнул журналист. — Они образуют различные комитеты, пытаются наладить хорошие отношения с общественностью, а потом адвокат прячется за фальшивой вывеской юридической этики. Когда вы, наконец, поймете, что хорошие общественные отношения предполагают участие общественности в качестве равноправного партнера, предоставление читателям возможности заглянуть через ваше плечо и посмотреть на вашу работу. Адвокаты или слишком не заинтересованы, или слишком напуганы, чтобы позволить общественности узнать о их работе. Это не способствует установлению хороших общественных отношений.

— Успокойтесь, — улыбнулся Мейсон. — Я вовсе не против, чтобы вы заглянули через мое плечо. Я возражаю против того, чтобы вы заглядывали в мое лицо фотообъективом. Я считаю это неэтичным рекламированием собственной персоны. Что же касается статьи в газете, то, как вы думаете, для чего я все это затеял?

Рассерженный журналист посмотрел на Мейсона. Его лицо смягчилось.

— Думаю, в этом вы правы, — сказал он. — Что судья действительно хочет взвесить доказательства?

— Да, он собирается взвешивать вещественные доказательства, — ответил Мейсон.

— О, это будет прекрасная статья о…

Журналист не договорил, поскольку в это мгновение открылась дверь из кабинета судьи и бейлиф скомандовал:

— Всем встать!

Судья Алберт вошел в зал суда. Про себя он с удивлением отметил, что зал, бывший до этого полупустым, заполнен до отказа муниципальными служащими, репортерами и фотокорреспондентами.

— Рассматривается дело «Народ против Вирджинии Бакстер. — Все готовы к продолжению заседания? — спросил он.

— Сторона обвинения готова, Ваша Честь, — сказал Касвелл.

— Защита готова, — откликнулся Мейсон.

Джек Эндрейвс вновь прошел в свидетельскую ложу. Вещественные доказательства были приготовлены к взвешиванию.

— Вы приготовили весы, господин бейлиф? — спросил судья Алберт.

— Да, Ваша Честь.

— Проверьте, пожалуйста, их точность. Поставьте их на ноль и смотрите за стрелкой.

Бейлиф проверил весы.

— Хорошо, — сказал судья Алберт. — Теперь поставьте на весы чемодан и сумочку.

Бейлиф поставил багаж на весы, дождался, пока стрелка весов замерла на месте, и отступил назад.

— Точно сорок шесть с четвертью фунтов, — заявил он.

Наступила глубокая, тревожная тишина, затем зал взорвался аплодисментами.

— Без демонстраций, пожалуйста — нахмурившись сказал судья Алберт. — Сохранились ли у обвиняемой авиационный билет и квитанция на уплату излишков багажа?

— Да, Ваша Честь, сохранились, — ответил Мейсон и передал документы судье.

— Взвешивались ли пакеты, которые были изъяты из чемодана?

— Мне это не известно, Ваша Честь. Свидетель Эндрейвс в своих показаниях заявил, что они были пересчитаны, но не взвешивались.

— Хорошо, давайте взвесим их, — предложил судья. — Пакеты здесь, в зале суда?

— Да, Ваша Честь.

Бейлиф начал снимать чемоданы с весов.

— Если Высокий Суд не возражает, — сказал Мейсон, — я предлагаю положить эти пакеты на чемоданы, которые находятся на весах. Будет видно, насколько увеличится их вес.

— Хорошо, — согласился судья Алберт. — Это более простой и убедительный способ.

Джек Эндрейвс принес целлофановый мешок с пятидесятью пакетами. Вытащив их из мешка, он положил их на чемоданы.

Стрелка весов заколебалась, а затем пошла наверх. Бейлиф поправил соскальзывающие с чемодана пакеты.

— Сорок восемь фунтов, — наконец объявил он.

Судья Алберт посмотрел на заместителя окружного прокурора, затем на Джека Эндрейвса.

— Как обвинение сможет это объяснить? — спросил он.

— Мы не можем объяснить, Ваша Честь, — сказал Джерри Касвелл. — Но поскольку пакеты были обнаружены в чемодане обвиняемой, она несет за них ответственность. Ведь ничто не мешало ей положить пакеты в чемодан, когда он был уже взвешен. Она, как и кто-нибудь другой, могла легко это сделать.

— Нет, далеко не легко, — возразил судья Алберт. — При регистрации в аэропорту чемоданы взвешиваются. После этого их снимают их с весов и направляют на погрузку в самолет. Поскольку вещественные доказательства убедительны, Суд считает возможным прекратить дело. — Судья Алберт встал и, глядя в зал суда, в который продолжали входить люди, сказал с улыбкой: — Заседание закрывается.

— Ваша Честь, вы не возражаете, если вас сфотографируют около весов? — спросил один из фоторепортеров. — Мы хотим напечатать большую статью, сопроводив ее фотографией для придания материалу большей убедительности.

Судья Алберт колебался.

— Защита не возражает, — громко сказал Мейсон.

Судья Алберт посмотрел на Джерри Касвелла, который отвел свой взгляд.

— Для повышения интереса со стороны читателей и придания большей убедительности попросим обвиняемую встать рядом со мной, — улыбнулся судья Алберт. — Пусть она жестом укажет, что взвешивается ее багаж.

Журналисты и фотографы столпились вокруг весов.

— Обязательно укажите, что эти фотографии были сделаны после закрытия заседания суда, — попросил судья Алберт. — Я всегда положительно относился к фотографиям, рекламирующим Суд, хотя некоторые судьи возражают против этого. Кроме того, мне известно, что после ареста обвиняемой соответствующая газетная статья получила большое распространение, и мне представляется справедливым, что ее оправдание получит должный резонанс.

Судья Алберт встал перед весами и жестом попросил Вирджинию Бакстер подойти к нему.

Мейсон подвел взволнованную подзащитную к весам.

— Мистер Мейсон, подойдите сюда и сфотографируйтесь вместе с нами, — сказал судья Алберт.

— Я думаю, что лучше не стоит, — улыбнулся судье Мейсон. — Это сделает фотографию неестественной и с точки зрения юридической этики не будет свидетельствовать о требуемой сдержанности. Фотография, показывающая вас «взвешивающим вещественные доказательства», привлечет к себе большое внимание.

Судья Алберт кивнул в знак согласия и обратился к Вирджинии:

— Мисс Бакстер, вы смотрите на стрелку весов, а я наклонюсь над багажом. Нет, нет, не поворачивайтесь к объективу, смотрите на весы. Немного повернитесь, чтобы предстать перед фотографом в самом выгодном ракурсе.

Судья Алберт положил руку на плечо Вирджинии и склонился над стрелкой весов. Обрадованные фотографы ослепили их многочисленными вспышками.

Судья Алберт выпрямился, посмотрел на Мейсона и, сделав знак заместителю окружного прокурора, отвел их от репортеров.

— По-моему, в этом деле есть подозрительные аспекты, — сказал он. — Мне кажется, мистер Касвелл, что вы должны тщательно проверить человека, который дал вам эту информацию или, точнее говоря, дезинформацию, спровоцировавшую досмотр чемодана.

— Этот человек всегда был честен с нами, — раздраженно ответил заместитель окружного прокурора. — Его информация надежна.

— Но в данном случае она оказалась ненадежной, — возразил судья Алберт.

— Пока я не уверен в этом, — ответил Касвелл. — Нельзя исключать, что с чемоданами кто-то «поработал».

— Возможно, — согласился судья Алберт. — Я думаю, что это случилось после сдачи чемоданов мисс Бакстер в багаж и до их получения в багажном отделении аэропорта. В конце концов, Суд не вчера родился. Когда день за днем перед глазами проходит множество обвиняемых начинаешь разбираться в природе человека. Эта женщина совсем не похожа на торговца наркотиками.

— Когда мистер Мейсон разыгрывает одно представление за другим, — в гневно заметил Касвелл, — начинаешь кое-что понимать в драматическом искусстве. Разыгранная здесь сцена обрадует многих людей, которые не испытывают симпатии к правоохранительным органам.

— Напротив, — возразил судья Алберт, — правоохранительные органы от этого только выиграют. Вы не возражали против приглашения фоторепортеров для съемок этой женщины, когда в аэропорту открывали ее чемодан, и лишь одному Господу известно, какой ущерб этим вы ей нанесли. Я надеюсь, что событиям последнего часа будет придана широкая гласность и она перечеркнет неблагоприятный эффект от ее ареста.

— Не беспокойтесь, — с горечью произнес Касвелл, — эта фотография обойдет все телеграфные агентства мира и появится в значительной части газет Соединенных Штатов.

— Надеюсь на это, — сказал судья Алберт и, повернувшись, направился в свой кабинет.

Касвелл резко развернулся и ушел, не сказав Мейсону ни слова.

Мейсон подошел к Вирджинии Бакстер.

— Пойдемте в комнату для свидетелей. Вы можете уделить мне несколько минут, — спросил Мейсон.

— Конечно, — ответила она. — Сколько вам угодно, мистер Мейсон.

— Я просто хочу поговорить с вами, — сказал Мейсон.

Он провел ее в комнату для свидетелей, посадил в кресло, сел напротив и спросил:

— Как вы думаете, кто мог это сделать?

— Вы имеете в виду попытку повесить на меня наркотики?

— Да.

— Господи, не имею ни малейшего представления!

— Ваш муж?

— Он очень зол на меня.

— Почему?

— Я не даю ему развода.

— Почему нет?

— Он подлый человек, лжец и мошенник. Он сошелся с другой женщиной, когда я всеми силами пыталась улучшить наше положение. Он даже влез в наш совместный счет, чтобы помочь той женщине купить автомашину. Они имели неслыханную наглость сказать мне, что люди не могут управлять своими чувствами, что мужчина может влюбиться и может разлюбить и тут ничего нельзя поделать.

— Как давно это было?

— Около года назад.

— И вы не дали ему развод?

— Нет.

— Официально вы все еще замужем?

— Да.

— Когда вы видели его в последний раз?

— После той ссоры мы больше не встречались. Несколько раз он звонил мне по телефону, интересовался, не изменила ли я своего мнения.

— Интересно, и почему вы не изменили своего мнения? — спросил Мейсон.

— Я не позволю ему издеваться надо мной мной.

— Хорошо, — сказал Мейсон. — Вы собираетесь сохранить этот брак. Что это вам дает?

— Мне — ничего. Но я не хочу, чтобы они воспользовались моим положением.

— Другими словами, что плохо для них, хорошо для вас. Правильно я понимаю ситуацию?

— Ну, что-то вроде того.

— Именно этого вы хотите? — спросил Мейсон глядя на нее в упор.

— Я… я просто хотела выцарапать ей глаза. Я хотела сделать ей очень больно.

— Зачем это вам, Вирджиния, — покачал головой Мейсон. — Позвоните вашему мужу и скажите, что вы решили дать развод, что подаете соответствующее заявление. С точки зрения вашей религии для этого нет препятствий?

— Я думаю, что нет.

— У вас есть дети?

— Нет.

— А ведь у вас есть будущее, — улыбнулся Мейсон.

— Я… я…

— Я имею в виду, что вы встретили заинтересовавшего вас человека.

— Я встречала массу разных людей и в большинстве случаев мне было скучно с мужчинами.

— Но в последнем случае это не так.

— Хотите подвергнуть меня перекрестному допросу? — рассмеялась Вирджиния.

— Если человек сделал в жизни ошибку, лучше всего забыть о ней и начать все заново. Но я ведь хотел поговорить о том, что кто-то пытается скомпрометировать вас.

— Я не знаю, кто это. Но этот человек, несомненно, изобретателен и имеет связи в преступном мире.

— Один удар он уже вам нанес. Вам удалось избежать ловушки, но он может расставить другие, нанести повторный удар. Меня это беспокоит, и если есть какая-то вероятность, что это ваш муж, его необходимо обезвредить. Кроме того, есть еще женщина, которую любит ваш муж и с которой он, вероятно, живет. Вы ее знаете? Вам известно ее прошлое?

— Я знаю только ее имя. Мой муж вел себя очень осторожно. Больше я ничего не смогла выяснить.

— Ладно, — сказал Мейсон. — Я советую вам подать на развод по причине ухода мужа от вас или жестокого отношения к вам. Вычеркните из памяти его имя, забудьте его, обретите свободу. Если в течение нескольких следующих дней случится что-то подозрительное, например анонимный телефонный звонок или что-то подобное, сразу же звоните мне. — Мейсон погладил ее по плечу и добавил: — Теперь вы свободны.

— А как насчет гонорара, мистер Мейсон?

— Вышлите мне чек на сто долларов когда у вас будет такая возможность не беспокойтесь об этом, — улыбнулся Мейсон.

7

Этот день не принес журналистам сенсационных новостей, поэтому сообщение о «взвешивании вещественных доказательств» получило широкую огласку.

Вирджиния Бакстер читала газеты с возрастающим облегчением. Журналисты поняли, что ее пытались оклеветать, и сделали все возможное, чтобы статьи о ее оправдании заняли центральное место в газетах.

Фоторепортеры, являясь профессионалами своего дела, сделали отличные снимки, показывающие судью Алберта, наклонившегося над весами и по-отечески положившего руку на плечо Вирджинии.

Справедливо мнение, что одна фотография заменяет тысячу слов, и в данном случае поза судьи говорила о его вере в невиновность Вирджинии Бакстер.

Заголовки газет гласили:

«С бывшей секретарши сняты обвинения по делу о торговле наркотиками».

В одной из статей пространно говорилось о том, что ранее она работала в адвокатской конторе. Хотя контора почти не занималась уголовными делами, специализируясь на делах о недвижимости, журналист с большим пафосом писал, что Вирджинии Бакстер даже в самых немыслимых фантазиях не могло прийти в голову, что ей самой когда-либо придется давать в Суде ответ по обвинению в совершении серьезного преступления.

По прочтении статьи в одной из вечерних газет Вирджинию охватил ужас.

Журналист провел собственное расследование и сообщил, что Колтон Бакстер, муж Вирджинии, проживающий отдельно от нее, являлся служащим той самой авиалинии, которая занималась перевозкой ее багажа. Журналисту, к сожалению, побеседовать с ним не удалось.

Вирджиния прочитала статью дважды и импульсивно набрала номер офиса Перри Мейсона. Поняв, что уже довольно поздно, она была готова положить трубку, но, к своему удивлению, услышала голос Деллы Стрит.

— О, я прощу прощения. Я не думала, что уже так поздно. Это Вирджиния Бакстер. Я прочитала статью, которая очень напугала меня…

— Вы хотите поговорить с мистером Мейсоном? — спросила Делла Стрит. — Одну минутку, я соединю вас. Мне кажется, что он тоже хотел бы побеседовать с вами.

— Здравствуйте, Вирджиния, — услышала она через несколько мгновений голос Мейсона. — Полагаю, вы прочитали в газетах, что один из журналистов разыскал вашего мужа?

— Да, да, мистер Мейсон. Это ясно как божий день. Разве вам непонятно, что случилось? Колтон подложил наркотики в мой чемодан, а затем позвонил в полицию. Если бы меня осудили, у него была бы убедительная причина для развода. Он бы заявил, что я наркоманка, что я занималась торговлей наркотиками и поэтому он ушел от меня.

— И что вы намерены теперь делать? — спросил Мейсон.

— Я хочу, чтобы его арестовали.

— Без доказательств арестовать нельзя, — сказал Мейсон. — Пока у вас только предположение.

— Сколько нужно денег, чтобы получить доказательства?

— Придется нанимать частного детектива, а он запросит с вас минимум пятьдесят долларов в день плюс оплату его расходов. Возможно, что он и не сможет добыть доказательства, подтверждающие ваши предположения.

— У меня мало денег. Но я… я… потрачу их, чтобы поймать его.

— Только без меня, — перебил ее Мейсон. — Вы моя клиентка, и я не могу позволить вам тратить деньги на эти цели. Даже если вы получите какие-то доказательства, вряд ли что от этого изменится. И вновь, но уже более обоснованно встанет вопрос о разводе. Почему бы вам не забыть этого человека, избавиться от него, разойтись, начать новую жизнь? Если бы вы по религиозным убеждениям не желали давать ему развод, я, вполне вероятно, относился бы к этому иначе, но в любом случае рано или поздно вы разойдетесь.

— Я не хочу доставлять ему этого удовольствия.

— Почему?

— Потому что он все время только и хотел развода.

— Себе вы ничего хорошего этим не делаете, — заметил Мейсон. — Вы можете нанести какой-то незначительный реальный или воображаемый ущерб своему мужу. Но, вполне возможно, вы играете ему на руку.

— Что вы хотите сказать? — спросила Вирджиния.

— Он живет с другой женщиной, — сказал Мейсон. — И внушает ей мысль, что если бы он получил развод, то женился бы на ней. Но развода вы не даете. Этой женщине известно, что это так и есть. Представьте себе, что вы даете ему развод. В этом случае он может жениться на этой женщине и должен это сделать, чтобы выполнить свои обещания. А если на самом деле он не хочет жениться на ней? Может быть, вы создаете своему мужу как раз такое положение, которое ему больше всего устраивает.

— Я никогда об этом не думала, — медленно сказала Вирджиния. — Но в таком случае, почему он тогда подложил наркотики в мой чемодан?

— Если это сделал действительно он, то, вероятно, чтобы полностью скомпрометировать вас. Ваш брак распался при взаимной ненависти. Вам нужно перестать оглядываться назад, повернуться и смотреть только вперед.

— Хорошо. Ночью я подумаю и утром сообщу вам о своем решении.

— Пожалуйста, сделайте это.

— Извините, что так поздно потревожила вас, мистер Мейсон.

— Не беспокойтесь. Мы работали с письмами, и, после того как прочел статью в газете, я подумал, что вы можете позвонить, и попросил Деллу включить внешнюю связь. Перестаньте терзать себя, у вас же все в порядке.

— Спасибо, — сказала Вирджиния и повесила трубку.

Почти в то же время зазвенел звонок над входной дверью. Вирджиния немного приоткрыла дверь. Стоявший у порога мужчина выглядел лет на сорок пять. У него были темные волосы, коротко подстриженные усы и черные внимательные глаза.

— Вы — мисс Бакстер? — спросил он.

— Да.

— Извините, что я вас беспокою в это время, мисс Бакстер. Я представляю, как вы себя сейчас чувствуете, но у меня очень важное дело.

— Что вы хотите? — спросила она, все еще держа дверь едва приоткрытой.

— Меня зовут, Джордж Менэрд, — представился визитер. — О вас я прочитал в газетах. Я не хотел бы затрагивать неприятную тему, но сообщения о процессе появились во всех газетах.

— И что? — спросила она.

— Из газет я узнал, что вы работали секретарем у адвоката Делано Баннока.

— Все верно.

— Мистер Баннок, по-моему, умер несколько лет назад.

— Совершенно верно.

— Я пытаюсь выяснить, что стало с его бумагами, — сказал Джордж Менэрд.

— Почему?

— Честно говоря, я ищу один документ.

— Какой документ?

— Копию договора, составленного для меня мистером Банноком. Я потерял оригинал и не хочу, чтобы об этом узнала другая сторона. По этому договору я должен выполнить определенные обязательства, и хотя, как мне кажется, я помню, что должен делать, тем не менее копия договора очень бы мне помогла.

— Боюсь, что не смогу помочь вам, — покачала она головой.

— Вы работали у мистера Баннока до самой его смерти?

— Да.

— Куда делись мебель из его офиса и все остальное?

— Офис закрыли. Не было причин продолжать выплачивать ренту.

— А что случилось с мебелью, которая была в офисе?

— Полагаю, что ее продали.

Менэрд нахмурился.

— Вы не знаете, кто купил столы, кресла и шкафы для картотек?

— Их продали торговцу подержанной мебелью. Машинка, которой я пользовалась, у меня. Все остальное было продано.

— Шкафы для картотеки тоже?

— Тоже.

— А что случилось с документами?

— Их уничтожили. Хотя, подождите… Я вспоминаю разговор с братом мистера Баннока. Я просила его сохранить документы. Я вспоминаю, что просила его сберечь документы.

— У него был брат?