Селеста Артемьев Роман
Обе девушки направились к выходу из монастыря.
— Тогда и ты зови меня Селестой. Правда, в действительности это имя я получила только вчера.
— Да, все, кто приходит в общину, должны забыть свое прошлое — нейтральным тоном подтвердила Аларика. Она опустила голову, скрыв упавшими волосами выражение лица. — Я слышала, ты потеряла память?
— Да. Тебе сказал Карлон?
— Старший брат. Лучше говори «старший брат» — поправила старожилка. — Нет, просто вчера я задержалась в храме и слышала ваш разговор. Не расстраивайся, такое часто случается. Память вернется через какое-то время. У ворот сейчас дежурит Ганн, он вспомнил свое прошлое только через три месяца после восстания. Сейчас я вас познакомлю.
В дворике находились два упыря, сидевших на почтительном расстоянии друг от друга. Первый, высокий и худой, одетый в штаны до колен и уже привычную рясу монаха, в данный момент скомканную в узел на животе, что-то сосредоточенно разглядывал у себя на бедрах. При появлении девушек он поднял голову и уставился на них, не отрывая глаз. Второй упырь, тот самый Ганн, оказался мужчиной средних лет с гладко выбритой головой и огромным родимым пятном на правой щеке, криво усмехнувшимся в качестве приветствия.
— Что, новенькая?
— Позволь представить тебе Ганна, Селеста, самого мрачного упыря в городе — в ответ Ганн неопределенно хмыкнул, беззастенчиво разглядывая новую «сестру». Та отплатила ему не менее дружелюбным взглядом. — Дальше сидит Палтин, его келья в противоположном от нас конце коридора. Ганн, Артак не возвращался?
— Нет. Старший взял Тика и пошел на поиски, мы сейчас тоже пойдем. — Мужчина спрыгнул с обломка колонны, на котором сидел, и вышел за ворота, следом за ним двинулся его товарищ. — Карлон сказал, чтобы вы шли к Южному рынку, там сегодня должна ночевать маленькая банда. Ну, и художника нашего поискали заодно.
Тут он споткнулся и грязно выругался. Больше не обращая внимания на остальных спутников, он не оглядываясь пошел вверх по улице. Казалось, его не интересовало даже, двигается за ним Палтин или нет. Который, кстати сказать, по-прежнему не отводил от Селесты и Аларики глаз, шел, шею выворачивал.
— Осторожнее с Палтином — предупредила Аларика, когда сородичи скрылись за углом и не могли подслушать разговор. — Плотские удовольствия не прельщают нас с той же силой, как прежде, но иногда встречаются исключения.
— А Ганн?
— Ему на всех наплевать. И на себя — тоже.
Первая совместная охота получилась неожиданно короткой и удачной. Зачем одинокого бандита понесло в развалины, почему он отбился от своих, теперь не узнаешь — Аларика ударила слишком сильно и человек умер. Пришлось торопливо глотать кровь из распоротого горла до того, как она остыла. По словам старшей из девушек, демон внутри восставших питается не кровью, а жизненной силой, которая быстро исчезает после смерти жертвы. Поэтому немногие попытки запасать драгоценную жидкость в сосудах провалились, пользы от консервов было ноль.
Времени до рассвета еще хватало, так что Андрей предложил обратно в монастырь не возвращаться, поговорить здесь же. Он уже имел представление о тонкости слуха упырей и понимал, как легко предводитель подслушает разговор, если пожелает. Нет, пусть лучше провожатая расслабится и рассказывает без оглядки, может, что интересное сболтнет.
Аларика сразу согласилась, ей тоже хотелось пообщаться с новенькой без посторонних. И по серьезным причинам, и просто хотелось поболтать. Все-таки до вчерашней ночи она оставалась единственной женщиной в мужской общине, каковой статус имел помимо плюсов массу минусов. Хотелось бы сразу определиться с будущими отношениями — станет Селеста ее подругой, или нет? Карлон не слишком жаловал Аларику, она ему мешала, тревожила сложившийся уютный мирок. Нет, думала упырица, враги ей не нужны, и так уже трижды подвергали наказаниям за совершенные «прегрешения». Монах не одобрял ее связи с Артаком, которого, кстати сказать, женщина не собиралась отдавать возможной сопернице. Следовало сразу объяснить это Селесте, чтобы избежать возможного непонимания. Бывшего художника восставшая красавица не любила и даже не слишком уважала, он просто давал ей чувство уверенности, защищал от других упырей, в первую очередь от Палтина.
— В монастыре есть баня?
— Считай, что нет. Канализация и водопровод полностью разрушены, за водой приходится ходить либо к источникам, либо к реке. Дорога опасная, можно повстречать людей или чудовищ. Некоторым все равно, кого жрать, лишь бы мясом пахло. Тем более, — Аларика осторожно покосилась на новенькую — старший брат ставит чистоту духовную выше телесной.
— Я не совсем поняла, о каком господине он говорил.
Селеста выглядела подозрительно спокойной. Невероятно, обычно восставшие в первые дни после пробуждения плачут, стараются найти родню, молят богов о смерти. Немногие благодарят за полученный шанс и прибывают в эйфории. Девушка, вчера явившаяся в храм, на фоне остальных смотрелась образцом хладнокровия.
— Отец-Время породил множество миров…
— Миров?! — Селеста внезапно напряглась.
— Да, миров. Миры Света, миры Тьмы, и срединные миры, в которых правят духи стихий. Центром же, основой всего, является наш. Существует множество богов, но главнейшими являются шестеро: Иллиар повелитель Света, Морван господин Ада, Аркота Сердце Пламени, Саллинэ Подательница Благ, изменчивая хозяйка вод Деркана и порывистая шалунья Фириза-Невесомая. От их браков между собой возникла материя и сама жизнь, каждое живое существо несет в себе частичку первосил. Наш господин покровительствует ночным зверям, темным магам и колдунам, купцам и скотоводам, иными словами — всем, чья деятельность связана с отрицательными энергиями.
— Скотоводы-то здесь при чем? — удивилась новенькая.
— Подумай, откуда мясо берется? Из убитых животных. Так вот, каждая первосила проявляет себя через множество ликов, точное число которых не известно даже жрецам. Демонам, приходящим в наш мир, покровительствует Селеста Темная Мать, в чью честь старший брат тебя и назвал. Правда, имя богини пишется немного иначе, но у тебя не скоро появится возможность сравнить.
— Почему это?
Селеста очистила от мусора кусок пола, зачерпнула горсть пыли и высыпала ее на гладкую поверхность, получив, таким образом, импровизированную доску для письма. Протянула Аларике маленькую палочку. Та, удивленно хмыкнув, изобразила два отличных друг от друга формой и числом ряда значков. Писать оказалось неожиданно сложно, за прошедшие три года она подзабыла привычные навыки и сейчас воскрешала их в памяти усилием воли.
— Сверху — имя богини, внизу твое.
— Придется учиться заново — мрачно сделала вывод новенькая. — Ничего не понимаю. Научишь?
— Буду только рада.
— Спасибо. Скажи, а словосочетание «Единый бог» тебе ни о чем не говорит?
Чувствовать себя в роли учительницы оказалось непривычно, страшновато и приятно.
— Некоторые секты утверждают, что есть только один бог, на западе тоже верят в единого создателя. Может быть, при жизни ты принадлежала к одной из таких общин? Внешность у тебя обычная, на иностранку не похожа. Жаль, что ты потеряла поминальную табличку.
— Какую табличку?
— Смотри — старшая женщина вытащила из недр балахона медную пластину с выгравированным на ней узором. — У каждого сальва есть такая. Она показывает, к какому семейству принадлежит человек, кем были основатели рода, из какой местности, чем прославились. Чем сложнее узор, тем моложе род, у некоторых дворян всего-то несколько линий нанесено. Табличку кладут на алтарь в храме, когда хотят принести жертву предкам, кладут в колыбель новорожденному или в гроб умершего. Будь у тебя такая, мы смогли бы узнать, откуда ты происходишь.
— Возможно — неопределенно ответила Селеста, абсолютно не проявив интереса к собственному прошлому. Ее волновали другие вопросы. — Ты не задумывалась, что с нами будет дальше?
Аларика колебалась. Они слишком недолго знакомы, чтобы окончательно доверять друг другу. Поэтому ответила осторожно:
— Старший брат считает, грядет конец мира…
— Сомневаюсь — Селеста скептически искривила губы в подобии улыбки. — После Чумы новых катастроф не было. Конечно, она одна стоит всех бед на тысячу лет вперед, теперь цивилизацию придется восстанавливать заново, но ведь не с пустого места. Пусть маги погибли, остались их знания, записи, толпа не могла уничтожить все.
— Даже если родятся новые маги, — печально улыбнулась Аларика — они ничего не смогут сделать. Стихии перестали откликаться на зов, первосилы ушли из мира. Если не считать слуг Морвана и немногих уцелевших жрецов Иллиара, которые всегда были сосредоточены на постижении духовных аспектов учения. Материальное бытие их мало интересует.
— То есть магия не действует?
— Почти.
Селеста задумалась, после чего пожала плечами:
— Неважно. Человек — зверь хитрый, живучий, приспосабливается к любым условиям. Готова поспорить, еще год назад в городе выжить было намного труднее. Вот увидишь, в скором времени герцог начнет восстанавливать город, очистит окрестности от монстров, усилит гарнизоны в деревнях. Королем себя провозгласит. Можешь считать меня безумной оптимисткой, но если людская раса выдержала первый и сильнейший удар, будущее у нее есть. А значит, и у меня, ибо умирать я не собираюсь, наоборот, хочу пожить в свое удовольствие.
— Не вздумай сказать этого Карлону. — Аларика почувствовала, как внутри нее что-то дрогнуло. Серая безысходность, цепко окутавшая ее душу, на мгновение отступила, и женщина на короткий миг поверила в прозвучавшие слова. Быть может, ее ожидает лучшая судьба, чем вечная жажда крови и постоянные убийства? Скитания по мрачным склепам и ненависть всего живого?
— Не дура, не бойся — девушка улыбнулась в ответ. — И знаешь… Начнем с малого. Устроим банный день.
Глава 3
Упыри боялись солнца, оно их обжигало. Сначала кожа краснела, потом на ней появлялись темные пятна-ожоги, постепенно захватывавшие всю поверхность тела. После того, как отмирали внешние покровы, ярким синим пламенем вспыхивало мясо и сухожилия, последними прогорали кости. Не проходило и десяти минут после первого прикосновения лучей, как восставший превращался в пепел. Знание о грозящей с неба опасности сидело так глубоко, что потребность укрыться во тьме становилась инстинктивным побуждением любого новичка. Жажда крови и любовь к сумраку — вот два первых качества, обретаемые восставшим после пробуждения.
Очередное пробуждение не принесло покоя, Андрей никак не мог перестать вспоминать вчерашние события. Настроение — отвратительное. Прошло уже четыре ночи, как он появился в храме. Или все-таки правильнее говорить «она появилась»? Сальвский язык не знал разделения на женский и мужской род, но если продолжать воспринимать себя в качестве мужчины, рано или поздно он обязательно проговорится. Окружающие и так считают Селесту странной, это видно в изредка улавливаемых взглядах. Они же как дикие звери, сразу чувствуют, кто другой породы. Живут инстинктами. Стоит допустить ошибку, растерзают, не посмотрят, что тоже восставшая.
Общаться можно с одной только Аларикой. Женщина запугана, всего боится, старается не попадаться на глаза Карлону и никогда ему не противоречить — но при этом остается единственной, кто скептически относится к его теории конца мира. Вслух она не осмеливается сомневаться, просто проскальзывает в ее речи что-то такое. Однако стоило Андрею завести на эту тему разговор, как Аларика замкнулась и превратилась в образец послушания воле старшего брата. Спорить не спорила, но и не поддержала. В каком-то смысле она пария в местном сообществе проклятых, и если бы не Артак, неизвестно, что бы с ней стало.
Артак… Вероятно, единственный из упырей, кто осознанно стремиться приблизить приход своего господина, попавших ему в руки людей уничтожает быстро и жестоко. Он и в тот день, когда встретил Селесту, ушел из монастыря не только из-за голода. Ему нравится убивать, нравится чувствовать свою силу. При этом он безусловно ведомая личность по складу характера, находящаяся под влиянием главы общины полностью и абсолютно. Почему он продолжает вопреки желанию Карлона защищать Аларику — загадка. Может быть, удовлетворяет свое эго?
Следующим по значимости идет Ганн. Мог бы стать вторым в группе, или даже вожаком, если бы совершенно не отчаялся. Чувствуются в нем остатки былой силы. Вот чего нет совсем, так это желания жить, плюнуть на все и выйти на солнце мешают остатки былой гордости. Артак рассказывал, в недавней стычке с одной из крупных банд людей пронзенный копьем Ганн дрался с совершенно равнодушным лицом, после же хладнокровно вытащил из себя полтора метра дерева и даже не поморщился. Он, кажется, совсем не чувствует ни боли, ни других эмоций.
Впрочем, до Тика в этом отношении ему далеко. Тот живет в каком-то собственном мире, мало обращая внимания на окружающих. В общем-то, логика в его действиях есть — Андрей тоже до сих пор не уверен в реальности происходящего, слишком похож на бред разрушенный город и его обитатели. Соблазн объявить все безумием и погрузиться в сладкие грезы велик, мешает привычка к рациональному восприятию мира и некоторая психологическая устойчивость, привитая телевидением, всем образом жизни. Человек двадцатого века привык к поставляемым наукой технологическим чудесам, кто «Хищника» смотрел, тот ко всему готов.
Ну, про Палтина говорить нечего. Шакал, только озабоченный, при случае надо пнуть посильнее, чтобы лапать не пытался. Долго случая ждать не придется.
Последний и самый опасный член общины — Карлон. Не просто фанатик, а фанатик рассуждающий, мыслящий. Личность, способная подавить, увлечь за собой. Дайте ему время, он вытащит Ганна из черной меланхолии и сотрет в порошок Аларику, превратив ее в бессловесную исполнительницу своей воли. Уже превращает. Неплохо образован, причем жреческое прошлое воспитало в нем прекрасные ораторские качества, обладает широким кругозором. Здесь не принято говорить о своей жизни до Чумы, но, судя по манере держаться, Карлон был священником не из рядовых. Что характерно, совершенно не боится магии, относится к ней без пиетета, как к обычному ремеслу. Вывод: скорее всего, принадлежал к дворянскому сословию.
Пусть Селеста и не помнила ничего о прошлом, выудить из Аларики нужные ей ответы она смогла без труда, поэтому представление о социальном устройстве погибшего общества имела. Между словами «маг» и «благородный» можно смело ставить знак равенства. Волшебники составляли примерно треть населения, остальные с успехом пользовались плодами их трудов. Интересно, какой процент обладающих даром пережил катастрофу? Один? Десятая процента? Меньше?
Иногда складывалось впечатление, что старший брат людей ненавидит, с такой бескомпромиссностью он вещал о грядущем конце человеческого рода. Вот только сейчас он показывал на примитивном чертеже — грязном листе бумаги — расположение основных банд и места обитания опасных чудовищ, как практически без перехода начинал планировать очередную вылазку. В которой шансы живых уцелеть сводились к нулю. Карлон даже не задумывался, чем он станет после прихода своего бога в мир, процесс служения для него куда важнее результата. На самом деле он людей даже любил — любовью ремесленника, любящего свой инструмент. Ведь своими смертями обреченные помогали ему приблизить желаемое…
Карлон будет опасным врагом, жестоким и непредсказуемым. Андрей подумал еще раз и с сожалением решил, что избежать конфликта не удастся. Досадно, так хотелось бы сначала освоиться, получить максимум знаний о новом мире, просто отдохнуть. Шок от вселения еще проявлялся во внезапных приступах паники или выпадения в транс. И что теперь делать? Драться или бежать? Девушка усмехнулась. Драться со жрецом…
Вчерашняя охота не только вбила первый клин в отношениях между ними, но и дала немало пищи для размышлений. Раз в три дня восставшие устраивали облаву в своих владениях вокруг монастыря, убивая всех встреченных людей. Делалось это не столько с практической целью — кровь, в принципе, достать можно в любой момент, при виде пары упырей оборванцы разбегались и их легко было поймать — сколько с психологической, или ритуальной. Род людской погряз в грехе, возвещал Карлон, а посему пришло его время уйти в небытие и очистить мир от своего порочного присутствия. Царствие Морвана продлиться до тех пор, пока не исчезнет последний из запятнавшего себя рода, после чего на смену человечеству придут иные, совершенные существа. Упырий же удел заключается во всемерном исполнении замыслов своего темного господина.
В этот раз мертвецов было не слишком много, горький опыт убедил мародеров держаться подальше от опасного места. Селеста под предлогом слабости старалась держаться в заднем ряду и не попадаться на глаза Карлону, поэтому ее участие в бойне свелось к символической драке с каким-то оборванцем. С легкой душой позволив тому убежать, девушка вышла на небольшую площадь, где к этому времени уже собрались остальные. Все глазели на вооруженного мечом мужчину, по-видимому, предводителя, который пока что успешно отмахивался от Артака. Подобраться к воину со спины мешала стена. Что характерно, до появления Карлона упыри не помышляли прийти на помощь сородичу, даже Аларика держалась в стороне.
— Зачем ты противишься неизбежному? — жрец остановился в нескольких шагах от покрытого потом и царапинами мужчины. Артак отступил в сторонку при появлении вожака. — Разве ты слеп? Взгляни, наступило время великой Ночи! Строгий, но бесконечно справедливый судия огласил свой приговор, и вердикт суров! Оставь сопротивление и уйди в мир иной, дабы держать ответ за деяния своего рода!
В ответ хрипло дышащий воин только сплюнул.
— Залезай обратно в свою могилку, упырь. Или я выпущу тебе кишки, намотаю их на деревяшку и подвешу вон на том карнизе. Чтобы ты прожарился утречком получше, тварь!
— Ты выбрал свой путь — скривил губы Карлон, на его лице проступило фанатичное выражение. — Именем Морвана-Погубителя, да будешь ты проклят во веки вечные!
Голова жреца запрокинулась назад, рот приоткрылся в священном экстазе. Указывающая на осмелившуюся сопротивляться жертву рука окуталась кровавым маревом, кисть казалась окруженной густым темным пламенем. Небольшой комочек этого пламени отделился от основной массы и легко, словно перышко, метнулся к человеку, ударив того в область сердца. Старший брат опустил руку, фигура его ссутулилась. Спустя короткое, наполненное вязкой тишиной, мгновение глаза смертного закатились, и он рухнул на землю.
Мертвый.
— Узрите мощь господина! — патетически воскликнул жрец, раскинув руки крестом. — Так Он наказует тех, кто смеет противостоять Его слугам! И так одаряет верных служителей, даруя им Свое благословение!
Благословение благословением, однако, выглядел он ужасно. Глаза ввалились, кожа приобрела нездоровый серый цвет и потускнела, изо рта торчали клыки, словно предводитель несколько дней голодал и сейчас находился на последней стадии истощения. Стоять нормально он не мог, его пошатывало. Зато все без исключения восставшие смотрели на Карлона с диким восторгом, их благоговение с лихвой окупало потраченные силы. Даже вечно отрешенный Тик отвлекся от своих грез и пялился на вожака блестящими от слез глазами.
Сознание чужестранца в теле девушки-упыря словно бы разделилось. «Я-Андрей» с отстраненным восторгом стороннего наблюдателя видел проявление самой настоящей магии, той самой, которую он долго искал в родном мире, а в этом застать не успел. Описания былого могущества, скупо и с болью поведанные в прошедшие ночи, не могли заменить одной демонстрации. Пусть крохи, пусть толком ничего не понять, но остается надежда — значит, что-то осталось, не все знания и силы исчезли в пламени сгубившей волшебников катастрофы. Попутно шли размышления о реакции сородичей. Почему они отреагировали настолько остро? Живя в магическом обществе, они просто обязаны были видеть куда более впечатляющие проявления колдовских умений. Вероятно, их потрясал и приводил в экстаз сам факт волшебства: в то время, как остальные маги в лучшем случае бессильны, а скорее мертвы, Карлон способен демонстрировать чудеса. Как тут не думать об избранности вождя?
У «Я-Селесты» мыслей не было вообще никаких. Вторая часть с недоумением рассматривала мертвое тело без внешних признаков повреждений, настороженно косилась на не пойми с чего замерших собратьев, жадно вдыхала запах крови. Аромат живительной жидкости действительно пропитал воздух, пятеро убитых людей щедро полили сухую землю. Голод и легкое недоумение, других эмоций морага не испытывала.
— Селеста — голос старшего брата разрушил странное оцепенение. Расколотый разум дрогнул, отдельные части притянулись друг к другу и слились в единое целое. Девушка помотала головой, приходя в себя, недолгий промежуток раздвоения обернулся внезапным шоком. — Селеста, готова ли ты послужить нашему Господину, сестра?
В каком бы плохом состоянии не находился Андрей, чем в сложившейся ситуации обернется отрицательный ответ, он понимал. Поэтому, несмотря на плохое предчувствие, согласно кивнул.
— Приблизься же, сестра.
Внутренне раздраженно скривившись, новенькая подошла поближе к вожаку. Вблизи стало ясно, по какой причине воин защищался так яростно и не пытался сбежать. В узкой норе, у самой стены скорчилась молоденькая девушка, лет шестнадцати на вид. Заметить ее было сложно, настолько глубоко она забилась и так плотно прижалась к обломкам разрушенного дома. Судя по распахнутым в ужасе глазам, прикованным к телу павшего защитника, побелевшему лицу и судорожно сжатым рукам, защищающим тело, ничего хорошего от внезапного внимания ночных убийц она не ждала.
Карлон заговорил глухим звучным голосом:
— Настал день, и настал час, когда живые позавидовали участи мертвых. Однако милость господина безгранична. Любого примет Он в своем царстве, и рожденного на шелковом ложе, и дитя безвестных родителей, праведник и грешник равно склонятся пред Его троном, дабы покорно принять свою участь. Мы же, возвращенные из Тьмы Его волей, во всем подчинены воле господина нашего и отца. Стань же орудием замыслов повелителя, приблизь создание нового мира! Принеси жертву, наполни вместилище демона кровью этой несчастной!
Андрей-Селеста застыл. Ему уже доводилось убивать в этом мире, хотя в своем он даже дрался редко. Скольких он убил? Троих, больше? Укорами совести он мучаться не собирался: мужчины сами были готовы драться, насиловать, творить иное зло. Жрец же предлагал убить беззащитного, почти ребенка. То есть сломать созданные воспитанием стереотипы, плюнуть на обычную мораль, растоптать совесть и стать настоящим хищником ночи, перестать быть человеком в духовном понимании этого слова.
В каждом племени есть свой ритуал вхождения. Отец показывает ребенка родственникам и солнцу, ЗАГС регистрирует нового члена общества и выдает украшенную печатью бумажку, новые родственники представляют молодую жену или мужа алтарю предков — всего не перечесть. Селеста охотилась вместе с общиной, жила в том же здании, носила похожую одежду. Но своей пока что не стала. Сейчас Карлон намеревался признать новенькую, тем самым получив еще одного неофита, а заодно привязать ее к себе. Кровью. Сопротивления он не ожидал.
— Благодарю за честь, старший брат, однако я не чувствую необходимости в убийстве этого ребенка. — Селеста скромно потупила глазки, пока опытный разум внутри нее лихорадочно искал выход из положения. Девчонку было жалко. Умирать не хотелось. А в том, что в случае отказа проживет он недолго, Андрей понимал хорошо. — Демон внутри меня молчит. Быть может, ему неугодна жертва?
— Угодна — резко оборвал ее жрец. — Он лишь испытывает тебя, твою преданность.
— И все-таки я не уверена…
— Не сомневайся в моих словах!
С трудом разогнувшись, он подошел поближе:
— Не сомневайся в правильности избранного пути — голос его звучал заботливо и завораживающе. — Ты устала и напугана, тебя терзает утрата памяти. Вокруг царит разрушение и хаос, смерть наложила свой знак на эту землю. Но поверь, ты не одинока. Мы станем твоей новой семьей, мы желаем тебе добра. Приди к нам, стань одной из нас…
Если бы не серьезный оккультный опыт, Андрей не ощутил бы постороннего влияния. Просто не смог бы осознать, что на него воздействуют. Карлон не гипнотизировал новенькую, он мягко обволакивал ее словами, подавлял волю своим участием и добротой. Обычный человек просто не усомнился бы в том, что жрец желает только хорошего, искренне стремиться помочь несчастной девушке, потерявшей ориентиры и не понимающую, что правильно, а что — нет.
— Прошу, старший брат, дайте мне еще времени.
Вожак выпрямился, в его взгляде сквозило изумление и ярость.
— Неужели я ошибся в тебе!?
Селеста почувствовала, как стая за спиной придвинулась ближе. Упыри, все еще находившиеся под властью совершенного Карлоном чуда, почувствовали недовольство в голосе своего кумира и были готовы растерзать того, кто это недовольство вызвал. Краем глаза Андрей заметил, как неуверенно отступает в тень Аларика. Нет, сейчас женщина не станет ей помогать, слишком мало они знакомы, и слишком велик страх перед вождем. И — другая сторона. Скорчившаяся девчушка смотрела на нее со страхом и надеждой. Она понимала, что странная упырица почему-то не хочет ее убивать.
Стая за спиной придвинулась еще на один крохотный шажок.
Убежать не удастся. Их много, и сейчас их действиями руководит инстинкт, который кричит: «Кто не с нами, тот против нас!»
Андрей принял решение.
Надежда в глазах жертвы потухла.
Закричать девчонка не успела, руки Селесты неуловимо быстро и как-то нежно обвились вокруг ее головы, сворачивая шею. Смерть наступила мгновенно, боли несчастная не почувствовала. Позади радостно завыли восставшие, приветствуя новую сестру, теперь уже — настоящую сестру, не только на словах. Довольно выпрямился усталый Карлон, хотел что-то сказать…
Запнулся.
Селеста прямо, не отводя взгляда, смотрела в лицо вожака. И тот понял: однажды ему бросят вызов. Да, сегодня он победил, сила на его стороне, он добился, чего хотел. Жертва принесена. Однако сломать новенькую не удалось, рано или поздно она ответит на сегодняшнее принуждение. Когда-нибудь…
Андрей, дитя технологического века, к слову «магия» испытывал большое предубеждение. Интерес к оккультизму не мешал ему испытывать скепсис в отношении изучаемых легенд и преданий о сверхъестественных возможностях людей, а долгие знакомства с шарлатанами его в неверии укрепили. Но странная и нелепая вера в незримое продолжала вести его по жизни, и вот до какого состояния довела. Ну что сказать, за знания надо платить. И, возможно, потеря собственного тела и превращение в кровососа — не самая суровая цена.
В силу мировосприятия Андрей считал присущие магам способности одним из путей развития технологии. Основания были серьезные: по словам Аларики, большинство местных волшебников использовало различные артефакты и предметы для занятия ремеслом. «Чистая» магия, создание заклинаний усилием воли, являлась прерогативой высшей аристократии (почти полностью уничтоженной в первые дни эпидемии). К таковым в Талее относилось семейство герцога. Интересно, сохранили ли они свои способности?
Если сохранили, то убившее человека свечение вокруг руки Карлона получает логичное объяснение. С самого начала религиозно окрашенная теория о конце света и пришествии Повелителя Тьмы вызывала сомнения — в истории одной только старушки-Европы таких учений насчитывалась не одна сотня. Всякая война порождала сатанинские культы, чьи идеологии более-менее совпадали. Завоеватели всех мастей вели себя с такой жестокостью, что мысль о наступлении последних дней казалась реальной. Здесь ситуация схожая, просто место войны заняла Великая Чума, уничтожившая цивилизацию с не меньшей эффективностью. Впрочем, войны еще начнутся, потом. Предположим, присущие благородным родам способности не утрачены, хотя и сильно ослабли (Селеста помнила, каким изможденным выглядел жрец после краткого применения своих сил). Тогда… Что тогда? Слишком много неувязок и предположений. Неизвестно, кем был Карлон до катастрофы, неизвестно, что вообще такое магия в местном понимании термина. С другой стороны, ложная теория лучше никакой. Есть от чего отталкиваться.
Восставшая пошевелилась и поднялась с койки, продолжая попутно размышлять. Еще один животрепещущий вопрос, столь любимый русской интеллигенцией: что делать? Что делать-то дальше? Из всех восставших симпатию внушают Аларика и, в какой-то мере, Ганн. Если уходить, то вместе с этими двумя. Остальные в разной степени безумны, с ними не то, что жить, рядом находиться опасно. Драться с Карлоном за власть в маленьком сообществе нет ни желания, ни причины.
А, собственно говоря, чего он хочет? Вернуться обратно, в родной мир? Безусловно. Как бы плохо там ни было, по сравнению с местными условиями маленькая комнатушка в центре города казалось воплощением мечтаний. Горячая вода, любимая кафешка в уютном подвальчике, телевизор, ежегодный отпуск, красивые женщины — рай, да и только. Будь у него твердая уверенность, что самоубийство вернет его в привычное тело, мигом бы сиганул в костер, не дожидаясь утра. К сожалению, таковой уверенности взяться неоткуда.
Остается выживать и надеяться на лучшее. Если один шарлатан сумел забросить его неизвестно куда, почему бы другому не вернуть обратно? Главное, суметь найти местного Мерлина. Скорее всего, выжившая интеллектуальная элита сосредоточилась во дворце, только там они могли переждать буйство озверевшей толпы. Значит, для начала — получить доступ к знаниям, а там видно будет. Сложная задача, не на один год. Учитывая же идеологические установки старшего брата, времени совсем нет.
Выходить из кельи не хотелось. Мысль о предстоящей встрече с теми самыми существами, которые вчера были готовы ее убить, вызывала неприятную дрожь и злость. Перед глазами постоянно всплывала сцена разговора с Карлоном и последующее убийство. Стыдно. Как бы Андрей не уговаривал себя, что иного выхода не было и девочка умерла бы в любом случае, все равно принятое решение не давало покоя. Будь он христианином, сказал бы, что не выдержал искуса. Ведь мог наплевать на собственную жизнь и рискнуть, мог. В случае неудачи, возможно, лежал бы сейчас в родном теле, а не кусал губы от стыда в мрачной комнатушке.
Обычно Селеста выходила во дворик одной из первых. Тик или Ганн иногда всю ночь проводили в своих кельях, не реагируя на стуки в дверь, Артак по неизвестной причине спал еще какое-то время после рассвета. Сегодня ноги не шли, пришлось себя заставлять. Как результат, внизу ее встретила хмурая и злая Аларика:
— Идем скорее, пока не заметили. Или передумала?
— Карлон где?
— Не знаю, идем. Он вчера вечером обмолвился, что вдвоем бродить опасно — не приставил бы сопровождающего.
В чем жрецу не откажешь, так это в хорошей реакции на обстановку. Если он действительно приставит того же Артака соглядатаем, жизнь осложнится. Вдобавок к имеющимся трудностям.
Банальная попытка помыться превратилась в настоящую приключенческую эпопею с погонями, метанием камней и бегством от монстров. Все источники воды контролировались крупными бандами, ревниво следившими за своими ресурсами. Река находилась слишком далеко, и возле нее постоянно крутились либо безмозглые твари, либо теневики — рои мошкары, предпочитавшие нападать из засады и высасывать мозг у прохожих. Хотя печенью тоже не брезговали. Разрушенная канализация ничем помочь не могла, плескавшаяся под землей жидкость противно воняла. Вообще-то, питьевую воду в монастырь приходилось носить издалека или запасать в бочках после дождей. Девушки не стали просить поделиться с ними запасами влаги, жрец все равно бы не дал. Восставшие не нуждались в еде, но пили не меньше обычного человека, кроме того, большая часть собранной воды уходила на мытье храма.
В конце концов, Аларика вспомнила о частично сохранившемся здании, жилище одного мага, который приказал во внутреннем дворе вырыть пруд. То ли эксперименты проводил, то ли просто захотелось. Короткая вылазка подтвердила: да, вода в прудике есть, и достаточно чистая для помывки. Напарницы натаскали в укромный уголок горючего мусора, прикатили и отскребли от грязи большой сосуд из прозрачного материала — Аларика уверяла, он не расплавится на костре — и надежно замаскировали приготовления. Риск оказаться замеченными, по их мнению, вполне окупался возможностью избавиться от заскорузлой корки на теле и волосах. Селеста предлагала устроить банный день еще вчера, помешала охота.
«Владения» восставших, территория около километра в радиусе, по ночам пустели. Люди не рисковали приближаться к пользующемуся дурной репутацией монастырю, про него ходило слишком много плохих слухов. Поэтому первую часть пути прошли быстро, даже слегка поболтали по дороге. Аларика рассказывала, каким прекрасным был город, сколько красивых зданий, парков, памятников, фонтанов и дворцов в нем находилось. Некоторые дома и сейчас производили величественное впечатление, не размерами, а соразмерностью пропорций, мастерством архитектора и строителей. Дальше пришлось труднее, они трижды сворачивали с маршрута, чтобы обойти показавшиеся опасными места. Особенно тщательно проверили местность вокруг места грядущей помывки: оказаться потревоженными в момент приятного расслабления не хотелось обеим. К счастью, людей рядом не заметили, и приготовленные вещи никто не трогал. Дрова лежали на месте, котел и маленькую баночку вытащили из ямы в углу, куски материи и драгоценный кусочек чудом найденного мыла принесли с собой. Тряпки они украли, позаимствовали одну рясу из общего хранилища, там много оставалось. Может быть, есть еще что-то полезное, но ключи от большей части помещений Карлон всегда держал при себе.
Пока на маленьком костерке грелась вода, они успели окунуться и смыть большую часть грязи. Андрей, искоса поглядывая на спутницу, испытал сразу несколько противоречивых эмоций. Восхищение Аларикой, ее совершенным, прекрасно сложенным телом без единого изъяна. Красота, конечно, понятие относительное, но на его взгляд, восставшая настолько близка к идеалу, насколько это возможно. Среднего роста, с длинными сильными ногами и маленькой стопой, широкобедрая, без капли жира под гладкой белой кожей, узкая талия и изящные руки, лицо — овальное, с огромными зелеными глазами, прямым носом и чувственными полными губами… Повезло, что он все-таки родился мужчиной, женщина от зависти удавилась бы. Вторым чувством стало удивление от собственной реакции: то восхищение, которое он испытал, не несло в себе ни оттенка плотского желания. В прошлой жизни ему хватило бы малейшего намека, чтобы попытаться завалить такую девушку в постель, сейчас же — предложи ему Аларика нечто подобное, скорее всего, откажется.
Селеста поглядела на жуткий колтун на голове подруги и благородно предложила:
— Мойся первой. Неизвестно, сколько воды уйдет. Я посмотрю, есть ли кто вокруг, потом полью.
— Спасибо — прошипела Аларика, яростно расчесывая волосы пальцами. Гребней найти не удалось, впрочем, длинные крепкие когти с успехом их заменяли.
К тому времени, как Селеста вернулась, дела у красавицы шли с переменным успехом. Иными словами, волосы утратили первоначальный пепельный оттенок, но до окончательной победы было еще далеко. Потребовалось четыре помывки и еще один котел горячей воды, уполовинившие мыло, прежде чем Селеста сделала неожиданное открытие:
— А ты, оказывается, блондинка.
— Давай обойдемся без шуток на эту тему — грустно улыбнулась Аларика. — Лучше скажи, ты цвета различаешь?
— Если они очень яркие, в основном вещи кажутся выкрашенными в оттенки серого.
— Я так совсем не различаю. Только черное, белое и серость между ними. Демоны!
— Где?! — Селеста принялась лихорадочно оглядываться.
— Да волосы опять спутались…
В тяжелой борьбе волосы Аларики обрели-таки первоначальный цвет. Жалкий обмылок свидетельствовал, что грязь сдалась далеко не сразу, и девушкам пришлось нагревать третий котел для Селесты. Наконец, сочтя себя чистыми и по-сестрински разделив импровизированные простынки, они уселись возле костерка.
— Не садись так близко к огню — Аларика чувствовала благодарность перед новой подругой и старалась как-то ее выразить. — Восставшие легко сгорают. Правда, мы хорошо пьем и только что искупались, но рисковать не стоит.
— Ладно…
Тишина, нарушаемая только щелканьем и свистом ночных насекомых, птах. В жестоком мире нельзя терять бдительность ни на секунду, но никто, даже живые мертвецы-мораги, не могут находиться в постоянном напряжении. Иногда надо отдохнуть, расслабиться. Полежать на земле, из-под полуприкрытых век наблюдая незнакомое небо с чужими созвездиями, ощущая слабое тепло лежащей рядом подруги. Окончательно забыть обо всем мешает скребущее чувство голода, завтра снова придется идти, искать добычу. Говорить нет желания, хочется просто лежать.
Внутренние часы напомнили — скоро рассвет. Пора дом… Пора в монастырь.
— Все надоело — Аларика со стоном потянулась, непроизвольно превратив простое движение в чувственно-соблазнительное. — Может, остаться? Потерпеть немного, и в Сады Вечности, подальше от всего этого дерьма.
— Самоубийцы прокляты богами всех религий.
— Я авансом отмучалась, на все жизни вперед. — Женщина с мрачной улыбкой разглядывала крепкие длинные ногти на пальцах. — Знаешь, я ведь могла бы сейчас жить в цитадели. Перед катастрофой мой менеджер заключил контракт на выступления в герцогском дворце, первый концерт должен был состояться семнадцатого. А пятнадцатого началась эпидемия, перевозчики встали по всей стране, и я застряла на половине дороги. Пока добрались до города, труппа распалась, осталось всего четверо — я, директор и два танцора. Красивые мальчики были. Постояли перед закрытыми воротами, покричали, и ушли в Гнойник.
— Ты была певицей?
— Да. Магический дар у меня средненький, у родителей всего-то богатства, что древнее имя и дальнее родство с Фиризой-Ветреницей. Я еще в школе училась, когда жрецы заметили, пригласили в храм петь. Голос есть, внешность подходящая, первые записи ценителям понравились. Прославилась бы, мужа нашла хорошего, детей родила, трех, и жила бы в свое удовольствие, пока смерть не придет. Немного хотела… Ладно. Чего теперь жалеть.
Селеста встала, присела на корточки перед подругой. Смахнула пальцем слезинку, медленно ползущую по лицу старшей женщины.
— Все у нас будет. Поняла? Все. У нас. Будет. Потерпи немного.
На лиц Аларики проступило удивленное выражение. Несмотря на смешную позу, голая, в одной набедренной повязке из куска старой материи, хрупкая и молоденькая девушка не казалась слабой. Она не сомневалась в себе. Она верила в свое обещание. Давала надежду, какой бы глупой и немыслимой та ни казалась.
— Думаешь?
— Конечно. Не сразу, но — справимся. — Селеста улыбнулась, поднялась на ноги, со вздохом натянула грязную робу. Одежду постирать они не решились, а красть запасную опасно. — Идем, скоро рассвет. У монастыря люди редко появляются, лучше ночевать там.
Глава 4
Две ночи прошли тихо и спокойно, насколько существование в условиях борьбы всех со всеми может быть спокойным. Во всяком случае, банды или чудовища монастырских не беспокоили. Обе девушки старались не попадаться на глаза Карлону, да и остальным сородичам тоже, хотя Селеста попросила у жреца разрешения пользоваться библиотекой. Под предлогом изучения священных книг землянин собирался научиться читать и писать, благо учительница рядом. Которая, кстати сказать, теперь носила на голове косынку, чтобы не привлекать внимания к изменившемуся цвету волос.
Планы немного изменились, стоило Андрею увидеть географический атлас. Светской литературы в библиотеке оказалось не так много, пожар уничтожил почти все, уцелели только спрятанные в особой комнате раритеты. Вот уж действительно — рукописи не горят. Книжку с картами кто-то забыл в спецхране, вернуться же и поставить на место не смог, поэтому девушки и получили возможность вместе рассмотреть очертания прежнего мира. Одна вспоминала, другая видела впервые.
На планете до Чумы существовало три материка — один, огромный Бирель, в восточном полушарии, и два поменьше, Кикин и Оссиланни, в западном. В океанах также существовало несколько крупных островов. Несмотря на имевшие место землетрясения, Аларика не считала, что очертания материков сильно изменились, катастрофа слабо отразилась на природе. Цивилизация зародилась в трех очагах, одним из которых стали берега Доброго моря, постепенно эти центры культуры подчинили своему влиянию остальной мир. Естественно, любимым развлечением людей стала война. Именно благодаря войнам первые маги стали во главе государств, основали династии, научились передавать часть своего могущества обычным людям. С различными вариациями государственного устройства, равновесие сохранялось на протяжении веков. Вся история человечества складывалась вокруг Трех Великих — Срединной Империи, сателлитом которой являлась Сальватия, Зирхаба на западе и Ро на востоке. Две последних страны недавно в очередной раз переделили между собой малые материки, наиболее кровопролитные сражения происходили между ними.
Людям, погибшим в последней войне, по сравнению с выжившими повезло.
Срединная Империя располагалась на берегах Доброго моря, двумя проливами связанного с Холодным и Темным океанами. Фактически император главенствовал над конклавом более мелких, почти самостоятельных правителей, в большинстве своем приходящихся ему близкой родней. Армия тоже считалась единой и, судя по успешным войнам с соседями, была не самой худшей. Подробностями Андрей не заинтересовался. Органы власти не действовали, императорская семья мертва, как почти все маги, так зачем забивать голову ненужной информацией? Не считая Талеи, бывшие властители продолжали править своими землями всего в трех прибрежных городах, во всех остальных аристократов истребили. Как следствие, воцарились хаос и анархия. Если относительный порядок поддерживался где-то еще, то о таковых местах ничего не было известно. Скорее всего, на побережье больше не осталось тихих мест — моряки плавали по всему морю, слухи стекались в Талею со всех сторон.
— Жаль, нет подробной карты окрестностей — высказалась Селеста.
— Толку с нее — откликнулась Аларика. — Надолго отходить от укрытий мы не можем, людей за пределами города тоже не слишком много. Я месяц назад разговаривала с одним морагом, пришедшим из деревни. Он сказал, таким, как мы, путешествовать некуда, незачем и слишком опасно.
— Все-таки хотелось бы понять — откуда приходят корабли, где границы владений герцога, старые городки наверняка еще не разграблены. Вдруг понадобиться, потом? Хорошо бы захватить одного из солдат, они всегда в курсе текущей обстановки.
Красавица посмотрела на Селесту с веселым удивлением, к которому примешивалась толика страха. Заглядывать в будущее, не зная, удастся ли увидеть следующий закат, умеет не каждый. Нужно быть либо очень уверенной в себе, либо малость безумной, чтобы строить планы в их положении. С другой стороны, это самое положение имеет преимуществом полную свободу выбора, ибо как ни поступай, хуже не станет. Убьют во время очередной охоты, или бродяга случайно забредет в монастырь и перебьет спящих упырей? Смерти Аларика давно не страшилась. Просто надеялась, что в конце-то концов что-нибудь изменится, потому и жила.
Робкая надежда на перемены вкупе с редким в последнее время чувством приязни заставили ее предложить:
— Здесь неподалеку есть дом одного мага, в котором сохранились кое-какие книги. Внутри, конечно, страшный бардак, все ценное утащили мародеры, но почему-то огня не подпустили. Если хочешь, можем сходить, поискать.
Сказала, и сама испугалась. Она уже привыкла проводить все время в своей келье, или бродить вблизи монастыря без особой цели. Селеста ее волнения не заметила.
— До восхода еще часа четыре. Успеем обернуться?
— Конечно.
— Тогда пошли.
Карлон проводил удаляющуюся пару долгим взглядом. С тех пор, как новенькая пришла в монастырь, что-то пошло наперекосяк. Он не мог сказать, что конкретно, просто чувствовал. С одной стороны, есть видимая польза — девка перестала смущать Артака, и это хорошо. В мыслях жрец называл Аларику именно так, девкой. Он помнил, кем она была в прошлой жизни, и не понимал решения своего господина вернуть ей жизнь. Не сомневался, безусловно нет, ибо кто он такой, чтобы оспаривать Его волю? Возможно, бог решил дать непристойнице еще один шанс, которым та не воспользовалась. А ведь он приложил немало усилий, объясняя ей пагубность избранного пути, запретил петь и не давал крови, пока она не прочла весь Великий Канон. Бесполезно. Девка на словах демонстрировала послушание, саботируя тайком все приказы. Да еще и соблазнила его единственного по-настоящему преданного помощника.
Однако чутье заставляло внимательнее приглядываться к Селесте, и чем дольше жрец смотрел, тем меньше девушка ему нравилась. Ее спокойствие и решимость не удивляли, их легко объяснить свойствами характера. Иное дело — знания, склад ума, построение фраз. Не может потерявший память и превратившийся в сосуд для демона человек вести себя с тем хладнокровием, с которым действовала, изучала обстановку Селеста. Невозможно надеяться только на себя, вытравить преклонение перед высшими силами до конца. Карлон мог сравнивать, он уже встречал потерявших память восставших. Для них, как и для него самого, магия была реальностью, пусть и разрушенной, но реальностью. Люди не сомневались в существовании богов, точнее говоря, им и в голову не приходило сомневаться. Они гадали, искали знаки в плывущих по небу облаках, советовались со специалистами по поводу удачных и неудачных дней, во всем видели проявление сверхъестественного. Для новенькой же привычной культуры верных примет не существовало, она о них не то, что не помнила — не считала нужным учитывать, действуя исключительно из собственных прагматичных соображений. И, как чувствовал жрец, словам о наказании прогнившего рода людского не верила, словно знала что-то иное, недоступное остальным.
Старший брат задумался: «Надо что-то предпринять».
— Ты говоришь, человечество выживет — если бы жрец мог подслушать разговор, он удивился бы, насколько ход его мыслей совпадает с выводами Аларики. — Звучит похоже на высказывание из работ Пикрана из Самонеи, жил такой философ. Считал богов творениями людей. Он писал, что «разумное животное уцелеет там, где погибнет простое», за что его и казнили.
— Умный был человек. Люди часто сваливают свои грехи и беды на неведомую силу, им так проще. Проповедники сейчас потому так популярны, что предлагают удобное объяснение происходящему. Заметь, не правильное, но удобное и доступное большинству.
— Тихо!
Обещавший стать интересным разговор прервался, обе восставшие жадно прислушивались. Наконец, Аларика издала легкий смешок:
— Это что-то новенькое. — Поколебавшись, предложила. — Сходим, посмотрим? Тот дом три года простоял, не развалится же он за одну ночь.
Хрупкая девушка кивнула, не открывая глаз. Так ей было проще сосредоточиться на звуках: скрипе колес, жалобном хныканье детей, мычании немногочисленных домашних животных. Звонко, как маленькие колокольчики, позвякивали металлические предметы, носимые на поясе, глухо шуршали куртки с нашитыми металлическими пластинами, поскрипывала кожа сапог. Люди, много. Не обычная банда, намного больше.
Что-то происходит. Селеста кивнула:
— Посмотрим.
Андрей намеревался, привычным порядком, забраться куда-нибудь повыше и оттуда рассмотреть происходящее, когда Аларика буквально потащила его за собой. Женщина прекрасно ориентировалась в местных дворах, чем и воспользовалась. Попетляв между разрушенными строениями, они в конце-концов забежали в двухэтажный дом с дырявой крышей и нырнули в подвал. Пробравшись в самый конец длинного широкого подземелья, они прильнули к небольшому оконцу, из которого открывался хороший вид на улицу и идущих по ней колонну людей.
— Понимаешь что-нибудь?
Аларика недоуменно покачала головой:
— Никогда прежде такого не видела. Лишенцы какие-то.
«Лишенцы» — сокращение от «лишенный прав», говоря проще, заключенный. Действительно, похожи. Из пятидесяти понуро бредущих человек сорок были мужчинами, в разной степени изможденными, десяток женщин вел на веревках четырех коров, тащили прочую живность, кое-кто нес на руках детей. Четыре коровы в современном мире представляли собой целое состояние, охранять колонну стоило ради одних только животных. Хотя у человека, приказавшего соорудить этот необычный караван, были свои планы, и для исполнения этих планов по обочинам шли вооруженные воины. С мечами и копьями, в грубых, но крепких доспехах. Надо полагать, впереди тоже, но голова отряда с наблюдательной позиции, где сидели девушки, просматривалась плохо.
— С чего бы это они ночью путешествуют?
— Торопятся, хотят уйти побыстрее. — Аларика устроилась поудобнее на жестких камнях, философски утешаясь, что могло быть хуже. — Или будут идти целый день, чтобы к вечеру оказаться подальше от города и успеть поставить лагерь. Ночевать спокойнее в укрепленном месте, знаешь ли.
— Здесь рабство существует? — внезапно поинтересовалась Селеста.
— Теперь, похоже, да.
— Тогда это рабы, или добровольно-принужденные колонисты. Крестьянствовать кому-то же надо, землю копать, обрабатывать. А солдаты станут их охранять, и заодно присматривать, чтобы не разбежались.
— Женщин мало — не согласилась Аларика. — Скорее, мужчины должны построить дома для поселенцев. Чего гадать, все наши предположения не более чем замок без фундамента, слишком мало известно. Герцог вполне мог задумать что-то еще, совершенно для нас неожиданное.
Селеста зашевелилась, вытягивая шею. Шум в конце отряда привлек ее внимание.
— Сдается мне, насчет статуса этих людей мы точно не ошиблись. Смотри.
Одна из женщин оказалась слишком слаба и не смогла поддерживать заданный темп. То ли долго голодала, то ли больна, но постепенно она начала отставать. Сначала охранники с шуточками погоняли ее, подталкивая древками копий, затем перегрузили часть ее вещей на других заключенных. Не помогло. В конце концов, женщина свалилась от усталости, идти дальше у нее не хватило сил.
Три охранника задержались возле ее неподвижно лежащего тела, в то время как остальной отряд медленно уходил вперед. Оставшиеся рисковали. На большие группы не осмеливались нападать ни бандиты, ни упыри, ни чудовища, живущие в городе, хотя в сельской местности встречались стаи существ, способные растерзать несколько десятков подготовленных бойцов. В большинстве своем твари свет недолюбливали, но встречались исключения. Здесь же, в городе, вполне хватает опасностей для трех, пусть и вооруженных, людей. Поэтому охранники, совещавшиеся возле полумертвой от усталости женщины, совершенно справедливо не хотели оставаться вдали от своих слишком долго.
Немного поговорив, они пришли к согласию. Двое встали на страже, третий подошел к женщине и перевернул ее на спину. Первым делом он снял с нее обувку, повертел в руках, отложил в сторону, затем так же аккуратно стянул юбку и размотал укрывавшие верхнюю часть тела тряпки. Слабые попытки помешать ему он успешно игнорировал, явно не в первый раз занимаясь своим делом. Выглядели вещи старыми и рваными, если сравнивать с привычными Андрею, в местных же условиях носилось и не такое. В конце-концов, женщина оказалась полностью обнажена, ее имущество кучкой пристроилось рядом. Внезапно Аларика схватила Селесту за руку и крепко сжала, не отрывая взгляда от происходящего. Мародер же почесал голову, примериваясь, затем поднял на руки и перенес женщину на обломок стены, пристроив таким образом, что согнутые в коленях ноги крепко упирались в землю, остальное же тело животом лежало на поверхности обломка. Задрал рубаху, устроился поудобнее…
Насиловал он деловито, словно выполнял какой-то привычный ритуал, не обращая внимания на поощрительные высказывания подельников. Те, впрочем, не особо усердствовали, пристально вглядываясь в темноту. Боялись неожиданностей. Все-таки места опасные, несмотря на близость к населенным районам, нападение могло последовать в любой момент. Но нет, ночная тишина нарушалась только звуками ночных насекомых да тихими стонами мучимой женщины. Наконец насильник на мгновение замер, выдохнул, отвалился от неподвижного тела и привел себя в порядок, его место немедленно занял второй. История повторилась с той только разницей, что на сей раз жертва не стонала совсем. Кажется, она потеряла сознание.
Третий солдат, лет шестнадцати на вид, так вовсе торопился, подельники подгоняли его, советуя заканчивать побыстрее. Колонна ушла уже далеко, даже острый слух восставших не различал ее движения. Зато Селеста прекрасно слышала тяжелое дыхание Аларики, обычно еле различимое, и видела ее прикушенную губу, по которой стекала струйка крови. Что с ней творится? Обычное зрелище, женщины в бандах вообще считались чем-то вроде всеобщей собственности, почему происходящее вызвало такую реакцию?
Нервничающий насильник так торопился, что, попытавшись встать, споткнулся и чуть не упал, подхватился у самой земли. Остальные сдержанно засмеялись, глядя, как он неловко пытается завязать штаны. Первый, по-видимому, вожак, подошел к неподвижно распластанной женщине.
Достал нож.
Аларика схватилась рукой за шею.
Буднично, равнодушно мужчина перерезал жертве горло.
Селеста еле успела схватить подругу, рванувшуюся к солдату. Прямо с места, как зверь. Удивительно, но от ее удара из стены вывалилось достаточно кирпичей, расширив отверстие до серьезного пролома. Осколки веером брызнули упырице в лицо, но та не заметила, продолжая тянуться на улицу. Ее голова и туловище оказались снаружи, за стеной, в то время как ноги и повисшая на них Селеста оставались внутри подвала. Землянин не понимал происходящего. Зато был уверен — с тремя вооруженными людьми им не справиться.
Аларика неожиданно перестала биться, пытаясь вырваться из держащих ее объятий. Из ее глотки раздался полувой-полустон, в то время как тело закаменело в неподвижности. Руками, однако, она крепко вцепилась в стены, и Селеста бросилась отдирать пальцы по одному, иначе не получалось. Что происходит снаружи, она не видела, могла только предполагать, что солдаты бегут сюда со всех ног. Трусы давно вымерли, выжившие же знали — надо нападать, если противник в плохом положении. Упыри оправлялись от ран, смертельных для простых людей, но отрубленная голова служила окончательным пропуском на тот свет.
Вой нарастал, переходил в неслышимый простым ухом диапазон. Нечто древнее и мудрое внутри Селесты, первобытный инстинкт, недовольно заворочалось, требуя уходить. Бежать. Казалось, тоскливый и одновременно яростный звук издает не молодая привлекательная женщина, а опасное мифическое существо. Впрочем, после катастрофы некоторые мифы ожили. Когда же у нее воздух закончится, нельзя же орать без перерыва? Действительно, Аларика на мгновение замолчала — чтобы вздохнуть и снова затянуть свою внушающую ужас песню.
Только напрягшись, Селесте удалось отцепить подругу от стены, последний рывок опрокинул обоих на спину. Не видя перед собой объектов своей ненависти, или просто устав, Аларика замолчала и обмякла. Может быть, сыграл свою роль ушиб, полученный при падении, хотя основная тяжесть пришлась на оставшуюся вменяемой подругу. Как бы то ни было, красавица потеряла сознание, Селесте пришлось закинуть ее на спину и в таком положении тащить к выходу из подвала. Сколько времени прошло с момента убийства? Совершенно не понятно. На ходу обернувшись, Андрей посмотрел на пролом. Никого, только перед самым отверстием блестит что-то металлическое. Рисковать и задерживаться, несмотря на жгучее желание узнать, что делают люди, он не решился. Сначала следует скрыться от возможной погони, привести в порядок Аларику. Размышлять будем потом.
Поговорить удалось лишь завтра. Отбежав на приличное расстояние, девушка сгрузила бессознательную ношу на землю, постаравшись устроить поудобнее. Попытки привести Аларику в чувство щадящими методами ничего не дали, пришлось отвесить пару оплеух, после которых красавица пришла с сознание. Впрочем, она по-прежнему слабо воспринимала окружающую обстановку и вообще выглядела так, словно не питалась минимум два дня. Ответов от нее добиться не удалось, думать она могла об одной только крови.
Пришлось идти на охоту.
Как и следовало ожидать, охота вышла неудачной. Вопль разнесся далеко окрест, люди проснулись и сидели настороженные. Подобраться к ним незамеченным никак не удавалось, маленькие группы, человека по три-четыре, как назло, не попадались. Связываться же с большим количеством оборванцев было бы сущим безумием, каковое обстоятельство, к сожалению, никак не доходило до затуманенных мозгов Аларики. Женщина упорно лезла на рожон, Селесте постоянно приходилось ее одергивать. Страшно подумать, что будет завтра. Ночь подходила к концу, первые, еще слабые лучи солнца согревали воздух. Следовало как можно быстрее вернуться в монастырь, переждать ночь и уже утром снова выйти на поиски добычи. В нынешнем состоянии Аларика проснулась бы жаждущим крови сумасшедшим, поэтому любым способом следовало передать ей силы. Андрей немного подумал, прикинул последствия и с внутренней дрожью рассек запястье перед самым лицом подруги (впрочем, в данный момент правильнее назвать клыкастой мордой). Упыри могли питаться кровью друг друга, хотя она не нравилась им на вкус.
Женщина так крепко вцепилась в предложенное угощение, что Селесте пришлось силой отрывать ее от запястья. Слава богу, соображать та стала немного лучше, кровь оказала нужное действие. Правда, всю дорогу до монастыря упорно отмалчивалась и старалась не встречаться с подругой взглядами. Зато со всей силы приложила Палтина о стену, когда тот обратился к ней с каким-то вопросом, так, что спина мужчины противно треснула. Андрей даже испугался — сломанный позвоночник залечивается очень долго, Карлон жестоко накажет за подобное своеволие.
Следующая ночь началась с жестокой боли у обеих, организм настойчиво требовал энергии. Одна еще не оправилась от вчерашнего истощения, вторая делилась своей кровью, в результате ни о чем, кроме поисков добычи, думать они не могли. Сразу уйти не удалось, пришлось отвечать за вчерашнюю драку. Старший брат встретил их по пути на охоту, во дворе, но после первых вопросов отстал. Увидел, что спрашивать о чем-либо или ругать бессмысленно, на его слова женщинам откровенно наплевать, более того — еще немного, и они набросятся на вставшего преградой на пути к желанной добыче жреца. Поэтому взамен проповеди пришлось сопровождать непутевых чад в город.
Карлон слышал жуткий крик, раздавшийся незадолго перед рассветом. Изможденное состояние девушек, испытываемая ими слабость заставляли предположить, что они каким-то образом связаны со странным явлением. Конечно, опасностей в городе полным-полно, пострадать можно от любой, но… Интуиция заставляла сомневаться в непричастности Селесты и Аларики к происшествию. Желание поскорее допросить их вкупе с беспокойством (как бы жрец не относился к девушкам, он все-таки считал своим долгом заботиться обо всех членах маленькой колонии) заставили его помочь в поисках жертвы.
Труп спрятали в подвале разрушенного дома. Подобная осторожность объяснялась вовсе не желанием избежать человеческого внимания. С тех пор, как появились первые восставшие, люди начали сжигать своих мертвых, поэтому численность упырей росла за счет умерших от голода или холода бродяг, погибших от несчастных случаев, иными словами, тех покойников, чьи тела не успели уничтожить. Иногда восставали убитые холодным оружием или зверьми, но такое происходило редко — только если раны были не слишком велики. В результате тела жертв монастырские упыри укрывали поудобнее, рассчитывая на прибавление в своем проклятом семействе.
Только тогда Карлон смог приступить к допросу.
— А мы не знаем! — Селеста смотрела чистыми честными глазами. — Шли по городу, искали живых, когда напоролись на странную тварь. Похожа на висящую в воздухе простыню, с краями рваными. Она как заорет! Аларика первой шла, основной удар на нее и пришелся, мне самой стороной досталось.
Аларика кивала, разглядывая собственные сандалии.