Тайна Черного моря Чубаха Игорь
– Семь, – шепнул ей в ухо притаившийся рядом Вискас.
И шмыгнул носом. И поморгал слезящимися, покрасневшими глазками. Почти неслышно шмыгнул, но Алисе показалось, что шмыг громогласно разнесся по всем закуткам музея.
– Что?..
– Их семеро. Солдаты. Кажется, с автоматами. Черт, нос забит, плохо чувствую, но по смазке вроде «калаши»… Что делать будем, начальник?
В его руке был зажат родной «бульдог», ствол задумчиво смотрел в потолок. Другой рукой Василий комкал носовой платок. Нервничал.
Не отвлекаясь на пустопорожние проклятия в адрес судьбы, Алиса быстро прикинула: в обойме «браунинга» семь патронов, в сумочке, помнится, ещё с десяток. У Вискаса шестизарядный револьвер. В принципе, если экономить, если отобрать в бою оружие у противника – есть шанс…
Нет.
Она тряхнула головой. Ты бредишь, девочка. Это ж профессионалы, тебе с ними не совладать. Так что же делать?
Сваливать. И быстро.
– Уходим, – сказала она на ухо напарнику. – Туда, вглубь. Там, в торце третьего зала, за мамонтами, пожарная «запаска».
– Лады.
Вискас спрятал платок в карман. Несмотря на недуг, детектив был собран и деловит. Шутки кончились. Беззвучно рассредоточиваясь по музейному залу, неизвестные с автоматами виделись призрачными, бестелесными посланниками смерти.
– Тогда – ноги. Иди вперед, я прикрою.
– Нет, – вдруг твердо возразил Василий. – Ты впереди, я прикрываю.
– Слушай, – яростно зашептала Алиса, – сейчас не время для…
– У меня глаза слезятся. А тут темно, как у мамонта в желудке, – не менее яростно, с хлюпаньем потянул носом Вискас. – Если задену что-нибудь…
– Ладно. Пошли.
Алиса набрала полную грудь воздуха, как перед прыжком в омут и рванулась вперед.
А за её спиной вдруг оглушительно чихнул Вискас.
Рядовой Адымбаев выцеливал потенциальную опасность в первом зале и краем глаза косился на развалившихся под хвостом синего китовьего скелета моржа с клыками, морских зайцев, тюленя и сивуча. Очень, очень неспокойно было на душе рядового.
Детские страхи вновь холодными потными лапками сжали его сердце. Блеклый, неживой, лишенный солнечных яркости и тепла свет, струящийся сквозь серые шторы, превращал бессловесных узников музея в притаившихся, изготовившихся к прыжку чудовищ.
Напарник Адымбаева, рядовой Тимохин, в сером, сливающемся со стенами комбинезоне, стоял справа от лестницы и хладнокровно контролировал свою зону обзора. Что ему, тюфяку толстокожему, сделается…
А в следующий момент слева от Адымбаева, во втором зале, мелькнули две человеческие фигуры; и оттуда же внезапно грохнуло короткое, оглушительное, лающее, похожее на выстрел индонезийской крупнокалиберной винтовки Z-16-H: «А-К-Р-Р-Р-Х-Е-Й!!!» – и эхом заметалось меж стен и экспонатов.
Впрочем, эхо недолго гуляло по залам – его заглушил чахоточный кашель адымбаевского автомата.
Скользящим неритмичным шагом[72] продвигаясь в глубь музейного зала, старшина искоса отслеживал параллельный курс рядового Брагина и сержанта Карташова. Не потому, что не доверял выучке бойцов: он не хотел опередить «поморов» или отстать от них. Его было не обмануть тишиной и кажущейся пустынностью закрытого музея. В отличие от майора Горовца, он воспринимал задание по охране генерала на полном серьезе и собирался провести «эпиляцию» помещений до конца. Не как на учебке. Как в бою. Потому что генералы зазря беспокоить «поморов» не станут.
Еще девять шагов, и троица достигнет первой спарки Адымбаев-Тимохин. Достигнет – и свернет во второй зал. Потом в третий. Потом, если не будет никаких неожиданностей, вернется в гардероб и доложит майору, что здание «эпилировано».
До спарки оставалось метров шесть.
Во втором зале что-то бухнуло, и тут же, без паузы сухо и надсадно затараторил «калаш» рядового Адымбаева.
Если по каким-то причинам фаза 3 (пассивное обеспечение охраны субъекта) скачкообразно переходит в фазу 4 (активное обеспечение охраны субъекта), «помор» перестает думать. Мыслительный процесс слишком медлителен, чтобы доверять ему в активной фазе. Когда грянуло непонятное и, стало быть, опасное «А-К-Р-Р-Р-Х-Е-Й!!!», а вслед за ним застучала автоматная очередь, головной мозг «помора» без приказа командира уступил командный пост мозгу спинному. Теперь все решали инстинкты, наработанные сотнечасовыми тренировками условные рефлексы и мышечная память. Фаза 4 означает, что скрытый враг приступил к открытым действиям и, чтобы победить, «поморы» должны упреждать неприятеля хотя бы на шаг. Тут «поморам» не было равных.
Опасность исходила из музейного зала, расположенного слева. Именно в том направлении, откуда донеслось «А-К-Р-Р-Р-Х-Е-Й!!!» и где мелькнули смутные, быстрые тени, сконцентрировал огонь рядовой Адымбаев.
Его напарник, рядовой Тимохин, среагировал на автопилоте: разум ещё не успел осознать происходящее, а тело уже разворачивалось в сторону потенциального противника, опускалось на одно колено, вскидывало оружие и нажимало на курок. Две параллельные линии автоматных очередей – одна выше, другая ниже – протянулись в музейный зал. Брызнули осколки витринного стекла. Попадали на пол экзотические рыбы. Шлепнулся на брюхо изрешеченный Raja batis – гладкий скат. С потолка рухнула и разломилась на тысячу кусков акула-катран (акула оказалась гипсовой).
Согласно боевому расписанию, первичная «эпиляция» была закончена через две секунды. Еще через три прыжка секундной стрелки, после того как Адымбаев и Тимохин сняли пальцы с курков, к ним присоединились пятеро «поморов», рассредоточились вдоль стен, заняли круговую.
Клубы порохового дыма, смешиваясь с формалиновым туманом, уплывали под потолок. Внутри зала, там, где притаился неприятель, жалобно звякнуло расколотое стекло.
– Обстановка, – негромко бросил старшина Приемыхов.
– Движение в помещении, – кратко, стараясь не выдать дрожь в голосе, ответил Адымбаев. – Наличие посторонних. Попытка атаки. Атака отбита. Потерь нет, число противника неизвестно.
– Так. Начинаем вторичную «эпиляцию». Пелевин-Сорокин, за ними Брагин-Карташов. Следом Адымбаев-Тимохин. Я прикрываю. Идем «клешней». Дистанция четыре метра.
Первая спарка исчезла в пороховой гари, застилающей вход во второй зал, а старшина, автоматически отметив время начала активной фазы (16.41), вызвал майора. О происходящем он не думал. Не было смысла. Ведь если в ход операции вкрадывается посторонний, заранее не просчитанный фактор, значит, операция под угрозой срыва и, значит, фактор подлежит уничтожению. Немедленному. Поскольку любая неожиданность однозначно интерпретируется как акция противника.
– Товарищ майор, докладывает «Пчела 1»…
– Ну?! Что у вас там за фигня творится?!
– Похоже, фаза 4.
– Та-ак… Продолжайте «эпиляцию», старшина. Докладывать по мере поступления данных. Конец.
У майора разом вспотели ладони и волнами пошли волосы под фуражкой. Ай-ай-ай, а бронежилеты-то я разрешил орлам на брать…
– Конец.
Что-то здесь было не то и не так. Карл это нутром чувствовал. Похоже, столкнулись «поморы» с кем-то, кто им не по зубам. А не по зубам ребяткам в этом городе только он, Князев, да его сын. Неужели Анатолий выбрал Зоо в качестве наблюдательного пункта? Вряд ли.
Майор повернулся к нетерпеливо топчущемуся Семену:
– Товарищ генерал…
– Говорите, майор, – хмуро поторопил Семен. – Почему стрельба?
– Очевидно, отряд выявил неустановленную вражескую тактическую единицу. Пока ничего более конкретного сказать не могу.
– Что же, ваши «помидоры» с одним человеком справиться не могут[73]? – взъярился Семен. – Ваши действия?
– Продолжаю выполнять приказ – обеспечение охраны, – сухо ответил Горовец. – Вверенное мне подразделение проведет «эпиляцию» территории, и мы войдем внутрь.
Генерал лишь хмыкнул в ответ.
Но майор уже забыл про него.
В радиофоне раздалось истошное «Лягай!», после чего последовал такой БА-БАХ, что мозг едва не катапультировался через противоположное ухо. И снова автоматная трескотня.
Майор почувствовал, как у него вытягивается лицо. Стреляли из примкнутого к «калашу» гранатомета, применение которого внутри замкнутого помещения запрещалось строго-настрого – это все равно что бить молотком комара, сидящего у тебя на лбу.
Сержант Карташов и рядовой Брагин последовали за товарищами в зону действия фазы 4. Приготовилась последняя спарка. Адымбаев напряженно считал про себя: «И – раз… И – два… И…»
И – помещение второго зала взорвалось убийственным акустическим ударом, от которого вздрогнули стены древнего здания.
Наступившая после первых автоматных очередей тишина была оглушительной. Гробовой. Давящей. До звона в ушах.
Алиса стряхнула с головы осколки стекла, приподнялась на локте, осмотрелась. И тут же откатилась в сторону, едва сдержав вопль: прямо над ней, воинственно подняв длинные клешни, застыло на многосуставчатых ногах исполинское инопланетное чудовище. Пялилось на неё черными каплями глаз из-под толстого костяного нароста на лбу. «Длинноногий японский краб (Macrocheira kaempferi)» значилось на табличке под пришельцем. Алиса беззвучно выругалась: тьфу, дура, экспоната испугалась…
Она посмотрела налево. Рядом валялось чучело гигантского варана (Varanus komodoensis), а чуть дальше в луже остро пахнущего консерванта ничком лежал Вискас. Уткнувшись лицом в пол, обеими руками натянув свою дурацкую шляпу на уши. Неужели?..
– Эй… – шепотом позвала Алиса.
Нет, жив: Василий поднял голову, обалдело ею помотал, не вставая, зачем-то ощупал пол в пределах досягаемости руки. Тупо погладил упавшего варана по башке.
– Цел?
– Ф-фу… Чтоб я так жил…
Он хлюпнул носом. Языком перекатил дурацкую спичку в левый угол рта.
– Ну, если цел, тогда вперед.
Алиса с брезгливостью наблюдала, как к её упершемуся в пол локтю подбирается формалиновая лужа.
– Нет, – вдруг твердо шикнул Вискас. – Там профи. Семь стволов. Гранаты. Сейчас они посовещаются, поймут что к чему, а потом покоцают нас, как куропаток. Как этого.
Он приподнял чучело варана. В боку рептилии зияло аккуратное пулевое отверстие. Совсем недавнее.
Не вставая, Алиса извернулась, достала из подмышечной кобуры «браунинг».
– Так что же делать?
Василий на миг задумался. Около входа под чьим-то сапогом негромко хрустнуло стекло.
– Быстрее, Вискас, – зашипела Алиса. – Думай, родненький!
– Цирковой номер «Летающие слоны», – вдруг оскалился детектив во весь свой щербатый рот. – Нервных просят удалиться… Когда скажу: «Давай!» – давай вперед.
Ласково, как котенка, он прижал к груди чучело варана, достал из уголка губ спичку и чиркнул её о торчащий гнилым зубом из витрины осколок стекла.
В отличие от рядового Адымбаева, сержант Карташов сейчас чувствовал себя уверенно. Как дома. Как будто снова попал во времена своей боевой молодости: тогда были и джунгли Никарагуа, и весьма успешная, хотя несколько подзатянувшаяся операция «Новые берега». В джунглях-то было гораздо хуже, лес жил, шевелился, дышал; разноголосо орали обезьяны и попугаи, в высокой траве мелькали блестящие спинки то ли ящериц, то ли змей… и из-за каждого дерева какой-нибудь смуглый преверженец империализма норовил всадить в тебя пулю из трофейного автомата или отравленную стрелку из духовой трубки.
Именно благодаря тому, что сержант провел несколько месяцев в джунглях, он первым заметил опасность. Однако среагировал неадекватно.
Когда над рядами стендов и витрин вдруг бесшумно возник гигантский варан и, атакующе растопырив лапы, распахнув зубастую пасть, вывалив багровый язык, спикировал на первую спарку, сержант не раздумывал, ибо раздумывать было некогда.
Во всю глотку он рявкнул: «Лягай!!!», вскинул автомат, мгновенно поймал движущуюся цель на мушку и рванул пусковую скобу гранатомета. Сержант ещё успел заметить, что за зверем, рождаясь откуда-то из-под хвоста, тянется дымный скунсовый след – наверное, потому и воспользовался гранатометом; уже в следующий момент безосколочный снаряд, оставляющий за собой такую же дымную дорожку, ударил в возомнившее себя птицей пресмыкающееся. Птицеящер разлетелся на тлеющие ошметки, а тлеющие ошметки разлетелись по всему залу.
Вискас сделал ставку на единственную для них обоих возможность спастись – насытить неприятельскую зону обстрела ложными целями, как говорится – «сбить прицел», отвлечь внимание, но он никак не ожидал, что против первой же «ложки» неприятель применит гранатомет. Не дурственно, детектив, оч-чень недурственно.
Когда чучело варана, запущенное его рукой, взметнулось в воздух с уже занявшимся от спички хвостом – (для пущей абсурдности), детектив выдохнул: «Давай!» и вслед за напарницей грузно припустил к третьему, последнему залу. В спину им ударила жаркая волна, приподняла над полом, швырнула вперед. Алиса и Вискас влетели в зал головами вперед, а за их спинами витрины взорвались фонтанами стекла, пухом и перьями…
Когда жахнуло, рядовой Адымбаев находился за стендом, где в стеклянных банках и в разнообразных позах выставляли себя напоказ заспиртованные змеи, поэтому он не видел, что происходит впереди, он заметил лишь планирующую на головы товарищей бестию, услышал истошное «Лягай!», а потом вдруг все заспиртованные гады разбили свои узилища и скопом бросились на рядового.
Холодные, скользкие, извивающиеся тела облепили его тело. Рядовой Адымбаев, заголосив и машинально выпустив в потолок короткую очередь, рухнул от ужаса в обморок.
Белый как лунь от осыпавшейся с потолка известки рядовой Тимохин услышал нечеловеческий вопль товарища и рванулся на выручку. И без того полутемный зал наполнился дымом, химически воняющим пеплом и почему-то перьями; разглядеть что-либо в этом хаосе было невозможно – кроме лежащего неподвижно на полу и, по-видимому, мертвого Адымбаева. Черную ленту змеи, уютно свернувшейся на его груди, Тимохин принял за струйку крови и открыл беспорядочный веерный огонь прикрытия – вслепую, целя в «молоко», чтобы не попасть в «поморов».
«Чив-чив-чив», – южноафриканскими дроздами свиристели пули.
А снаружи музея находился тот, кто все слышал, но, связанный приказом по рукам и ногам, не смел принять участие в бою.
Целый рой голосов, доносящихся словно из потустороннего мира, то и дело прерываемых трескотней, похожей на статические помехи, разрывал барабанную перепонку в ухе майора.
«»Пчела 3», они прямо перед тобой!» Вжик. Ту-дум!
«Не вижу, не вижу!» Сжжж-уф! Фррр!
«На пол! Стреляю!» Уааау! Шварк!
«Есть! Попал, кажись!» Оееее-оле-дзинь-оле! Оле!
Тррр… Трррррр…
– «Пчела 1»! – заорал в микромикрофон майор. – Отставить стрельбу из гранатомета! «Пчела 1»! «Пчела 5», Тимур!
«Адымбаев убит!»
– Кто говорит? – Морщась, майор прижал пальцем радиофон, чтобы лучше слышать, где помехи, а где правда в происходящем.
«»Пчела 7», рядовой Тимохин! Я пока держусь, но не зна…»
«Трррр… Трр… Трр…»
«Антон, слева!»
«Вижу! Осторожно, падает!»
«Хрясь…»
«Чертовщина, откуда стреляют?.. О Боже!..»
«Не туда, Тоша, не туда! Они слева, слева!»
«Не понял, не понял, повтори!»
Трррррррр… Ссс-жжж, фук, фук, фук!
Раскрыв рот и прикрыв глаза, Горовец оторопело слушал голоса своих орлов.
– Что там происходит, майор? – оторвал его от этого занятия генерал Семен.
Глаза его сузились. Генерал никак не мог решиться принять крайне важное для себя решение.
– Н-не понимаю, – выдавил из себя Горовец. – Кажется, бой все ещё продолжается. С нашей… – Он откашлялся. – С нашей стороны потери.
– С кем бой?
– Не могу знать… – Взяв себя в руки, майор зачастил: – Товарищ генерал, судя по всему, бойцы столкнулись с превосходящими силами противника и теперь удерживают захваченные позиции в залах под номерами два и три. Разрешите оказать им огневую поддержку и…
– Не разрешаю! – рявкнул генерал, смекнув, что майор собирается драпать на выручку своих любимчиков и бросить его здесь под прикрытием одного лишь Князева. – Ваша задача…
– Моя задача – обеспечение безопасности! – взорвался миной замедленного действия Горовец. – Вашей безопасности, между прочим! И я её выполняю!
Он зло передернул затвор автомата, спустил шнурок фуражки под подбородок, чтоб не потерять в бою, и шагнул в здание Зоологического музея.
– Майор, я вам запрещаю! – толкнул его в спину бессильно гневным шепотом Семен. И вынул кулаки из карманов.
– Да пошел ты… – не оборачиваясь бросил Горовец, пылая по-детски красными ушами, и исчез в полумраке коридора.
– Я тоже пойду с ним, – вдруг встрепенулся Иван Князев, осознав неожиданный факт: бой явно затягивался. Это означало, что по другую сторону «поморских» баррикад запросто может оказаться его сын. Один-одинешенек бьется сейчас с полчищем вооруженных смертоносными жалами «пчел». Медленно отступая вдоль стеклянных ящиков с чучелами, все дальше и дальше, к тупиковой стене… – У тебя оружие есть?
– Иван… – только и смог вымолвить генерал. – Как же… Там же…
– Там, может быть, мой сын, – жестко оборвал старик. – Оружие, спрашиваю, есть?
Генералу хотелось крикнуть: «Твой сын мертв! Он утонул в Неве!»
Но он крикнуть не смог.
Карл ловко, одной рукой, обхлопал друга по бокам и вытащил именной «макаров». Выщелкнул обойму, проверил заполненность, загнал обратно и дослал патрон. Лузг-лязг.
– А ты жди здесь. Или не жди. Это уже не имеет никакого значения… Прощай, Сеня.
И мегатонник Иван Князев быстро, не оглядываясь, пошел внутрь.
А генерал Семен остался. Один. Всеми покинутый. Изнутри здания приглушенно доносились звуки сражения. Засада, как пить дать. Сволочь Доктор каким-то дьявольским способом прознал, что он, Семен, собирается прибрать к рукам установку, и решил расквитаться со своим восставшим вассалом, генералом могущественного ГРУ.
Черт с ним, с бессмертием, Сеня. Своя шкура дороже. Операция провалилась, ты проиграл и должен благородно капитулировать. Нехай молодые кулаками машут. Нехай этот урод однорукий своего выкормыша ищет. На дне Невы не забудь поискать, инвалид.
А у нас есть дела поважнее. В столице. Где, как оказалось, сейчас пусть и не по-старому тихо, но все ж не такой кошмар…
Две горькие пилюли под язык. Подсознательное ожидание снайперского выстрела в затылок. Несколько шагов на нетвердых ногах по асфальту. Струйка пота с шеи под воротник. Неуверенный взмах руки. Притормозившее такси.
И генерал Семен позорно бежал с поля боя.
Эпизод двадцать седьмой. Господа, вы звери (продолжение)
Рядовые Пелевин и Сорокин на секунду замерли, прижались к стенам около входа в третий зал. На половину удара пульса выглянули из-за укрытия. Слева вдоль зала тянулись витрины, демонстрирующие многообразие оскаленных приматов, справа же в стеклянных гробах находились северные хищники. Прямо на бойцов смотрели пустыми глазницами великанские скелеты мамонтов. Бивни первого в колонне мамонта были изогнуты вверх прокуренными угрожающими дугами. А позади шел бой.
Пелевин покосился на живописную экспозицию сразу за дверями в зал: волк, поднявший окровавленную морду над восковым трупом уже немолодого человека в плаще и шляпе а-ля ретро. Путешественника, должно быть, волчара завалил. Правильно. Нефиг шляться где не надо. Мелькнуло: может, туда, в зал, гранату запузырить? Но Пелевин эту мысль отбросил: дыму-пламени будет – ни черта не рассмотришь.
Он поднял указательный палец вверх, потом указал им внутрь зала: «Вперед». Сорокин кивнул и сквозь формалиновые миазмы скользнул за порог.
Пелевин, выждав положенные три тик-така и держа автомат на изготовку, нырнул за ним.
Он успел услышать два быстрых звука за спиной – «Кх! Кх!», ещё успел подумать: «Из „бульдога“ палят…», успел даже увидеть, как из спины заваливающегося на бок рядового Сорокина выплеснулся густой кровавый плевок. А вот боли он почувствовать не успел.
И не успели тела «поморов» найти себе место среди всеобщего бедлама, как Вискас выбрался из-под волчьего чучела, сунул «бульдог» за пояс, по-кошачьи бесшумно шмыгнул к трупам и скрылся среди приматов – но уже вооруженный двумя «калашами». Порядочек. Есть порох в пороховницах. Как говорилось в однажды слышанном по телеку фильме: «А теперь у меня есть автомат. Хо-хо-хо!» Куда же Алиска делась?
Алиса до пожарного выхода не добежала, прижатая к полу шквальным огнем. Притаилась неподалеку от Вискаса, возле макета, внутри которого застыла мама-лиса, леденцами глаз с умилением глядящая на своих неподвижно терзающих утку детишек в рыжих шубках. Алиса видела, как Василий уложил двоих нападающих, как завладел вражеским оружием и откатился налево, под прикрытие белого носорога.
Девушка помотала головой. Ей неприятен был вид лисьих чучел… А с другой стороны, агент Лис, – символично, не правда ли? Мама-охотница и куча детишек. Это ли не добрый знак, свидетельствующий, что все у нас получится? И счастливая мать получится, и куча детей. Только не рыжих, а таких же светленьких, как один симпатичный наглец… Так что повоюем, подруга.
Выбравшись наконец из порожденного взрывом гранаты дымно-перьевого ада, щурясь от гари, сержант Карташов и рядовой Брагин услыхали три пистолетных выстрела. На пороге следующего зала они увидели трупы товарищей – Пелевина и Сорокина.
Этого не могло быть. Но так было. Двое из отряда «помор» мертвы. Кто же прячется там, среди оборотней третьего зала? И кто остался позади? С кем воюет Тимохин? Что это за хитрые, безжалостные, неуязвимые бестии?..
Не сговариваясь, оба принялись поливать свинцом помещение, где окопался неприятель. Зал осветился неярким, прерывистым, словно от стробоскопа, светом. Шрапнелью брызнули обломки берцовой кости стоящего на переднем плане скелета – ленского мамонта, и остов доисторического зверя медленно завалился набок, грянулся оземь и развалился на составляющие. Остались от козлика ножки да рожки. Косточка к косточке в ряд…
Старшина Приемыхов не стал проверять, жив или мертв заваленный змеями Адымбаев. Не до того было: судя по всему, «поморы» схлестнулись с настоящим врагом. Вместе с прекратившим наконец беспорядочную стрельбу Тимохиным старшина нырнул в дымовую завесу, скрывающую перспективу выставочного зала, не зная, сколько ещё единиц потерял отряд.
Приемыхов и Тимохин догнали Карташова и Брагина в тот момент, когда те меняли магазины в «калашах» и готовились к решающему штурму «теплокровного» музейного зала. Пороховая гарь, пыль и копоть ухудшали обзор процентов на восемьдесят.
Хлопья штукатурки, похожие на значки «Десять парашютных прыжков», «За сдачу норм ГТО» и «За царапину в бою», осыпали грудь рядового Адымбаева. Еще это было похоже на метель. Ему привиделось, что он заплутал в пургу.
Адымбаев пришел в себя. Подсознание твердило, что чучела зверей каким-то мистическим образом ожили. Адымбаев со всей возможной скоростью отполз в угол. Он знал, как выглядит труп укушенного гюрзой. Привалившись спиной к стене, проверил автомат. И услышал глухое звериное рычание со стороны первого зала.
Майор Горовец замер возле входа во второй зал. Ноздри и глаза резал тяжелый запах. Тайком прочистил горло – ещё и першило от порохового дыма. Звуки боя откатились в глубь музея, и здесь царила тишина. Впрочем, Горовец на этот счет не заблуждался. Его бойцы несомненно столкнулись с матерым врагом. Поэтому майор тоже поднял автомат и беззвучно шагнул в разгромленный зал – с рыбами и пресмыкающимися. И услышал, как справа тихо клацнул затвор. Теперь он не сомневался: здесь враг. Убитым автоматы ни к к чему, а раненый «помор», если уж в состоянии держать оружие, не стал бы отлеживаться – обязательно уполз бы с поля боя. Ведь с минуты на минуту прибудет подмога – «скорая», ОМОН, то да се… Значит, там, за стендом со скатами, противник. Хитрый и ловкий. Так. Малый вперед. Сейчас мы тебя, паскуда, выковыривать начнем, как клеща из шеи…
Из-за стенда послышалась поступь звериных лап. Адымбаев покрепче упер приклад в бедро и взял на мушку проход между простреленными навылет витринами. Может, пальнуть наугад сквозь металлические каркасы? Нет. Не стоит. Надо бить наверняка. Второго шанса судьбой не предусмотрено. Жили у бабуси два веселых гуся. Остался один. Который из двух – вот в чем вопрос. Быть или не быть.
Майор Горовец коротко выдохнул и с разворота открыл огонь по спрятавшемуся в закутке неприятелю. Получай, фашист, что Бог послал.
Увидев перед собой силуэт гигантской гориллы, рядовой Адымбаев нажал на курок.
Пули разминулись в миллиметре друг от друга, но втуне не пропали.
От автоматного грохота Вискас почти оглох. Дым забивал ноздри. Нестерпимо хотелось чихать. Ежесекундно, самозабвенно, сладостно, со смаком. Что ж, Вискас, последние твои союзники – разве что осязание и «калаш». Не самое плохое – если учесть, что враг тоже почти ни шиша в дыму не видит. Бывало хуже.
Сидеть на ветке было дьявольски неудобно, мешал автомат. Воняющая многолетней пылью листва лезла в рот. Хорошо бы, ветка выдержала. Гипсовая все ж таки. А ведь ещё следовало замаскироваться. Иначе глаза и опыт солдат не обмануть. Они должны пройти мимо и не заметить.
«Поморы» изготовились. Потом Брагин, мысленно возопив: «Господи, спаси…», присел за углом, ловко кувырнулся через плечо рядом с распростертыми бездыханными телами Пелевина и Сорокина, откатился под прикрытие чудом уцелевшего развесистого дерева, опутанного коконом лиан, с силуэтами чучел орангутанов в густой кроне, и занял первую позицию.
Юлами ввинтясь в зал, делая обманные, мешающие точному вражескому прицеливанию движения, позицию два заняли Карташов и Тимохин.
Когда мимо первой пары бойцов проскользнул старшина Приемыхов, рядовой Брагин перенес вес тела на левую ногу и приготовился передислоцироваться на позицию четыре, но тут чучело орангутана на дереве вдруг зашевелилось, и, раздвинув ветви, в грудь Брагину уперся ствол автомата.
«Ку-ку», – сказал орангутан.
Простроченное по диагонали автоматной очередью, тело «помора» отбросило назад, в компанию Пелевина и Сорокина. Где оно и успокоилось в нелепой позе старой, всеми забытой тряпичной игрушки.
Рефлексы заставили Тимохина и Карташова развернуться на звук выстрела, вскинуть автоматы и нажать на курки.
Пули с визгом подрезали веточки муляжа тропического дерева, измочалили ствол; обезображенные чучела орангутанов повалились с ветвей, как огромные перезревшие кокосы.
Вискас в этот момент уже обрушивался вниз по стволу. Уже прятался за стволом злополучного дерева. Вискас бы успел. Но карман плаща зацепился за предательский гипсовый сучок и отнял четверть секунды.
Этого «поморам» хватило.
Две бешено мечущиеся по залу свинцовые нити пересеклись на спине частного детектива. Раскаленный поток вмазал Василия Полосуна лицом в ствол, искусственная кора разорвала ему скулу до кости. Брызнула кровь из рассеченной губы. Но это было неважно: агент Вискас, оседая на пол, был уже безнадежно мертв.
Вырванный из кармана пулей спичечный коробок развалился, и спички сложились на полу в надгробную букву W.
За секунду до того, как сзади раздались выстрелы, старшина Приемыхов занял позицию три – за тушей увенчанного огромными рогами лося. За полсекунды до выстрелов он отметил, что один из отростков на развесистых рогах, венчающих голову благородного лесного животного, имеет подозрительный металлический отлив, но проанализировать этот факт ему не удалось.
Три автоматные очереди слились в одну. Старшина Приемыхов увидел, как на конце этого металлического отростка вдруг вспыхнул яркий огонь, из которого в лицо несется цепочка черных пчел.
Голова старшины лопнула, точно гнилой арбуз. Завертевшись на месте, Приемыхов упал возле ног лося. В жухлую, подкрашенную музейным дизайнером солому, изображающую подножный корм.
Укрывшись за мохнатым туловищем лося, Алиса видела, как погиб Вискас, но сейчас ей было не до того. Когда шпынек мушки совпал с фигурой врага, она, как учили, задержала дыхание и плавно потянула спусковой крючок.
Автомат отрыгнул, словно страдал несварением желудка. Отдача свирепо ударила прикладом в плечо, трофейное оружие заходило ходуном, выплевывая скоропостижную смерть… – и вдруг захлебнулось на полуслове. Магазин иссяк.
Иссякло и хладнокровие агента Лис. Напарник погиб. Она осталась одна. Одинокий воин против вражьих полчищ.
Бессмысленно. Глупо. Как глупо… В уголке безумно красивого глаза каплей березового сока набухла прощальная слеза.
Толя, где ты?
Выяснять, попали ли они в кого-нибудь и если попали, то в кого именно, времени не было. Не оборачиваясь, рядовой Тимохин и сержант Карташов дружно прыгнули…
Тимохин не успел: пуля из дамского «браунинга» перехватила его на лету, вошла точно под левую лопатку. Рядовой как мешок упал на бок, однако боли от удара не почувствовал. По телу быстро разливалось холодное онемение, словно он отсидел ногу, – все выше и выше, добираясь до мозга…
Карташову повезло больше – пуля лишь оцарапала шею. Беззвучно чертыхаясь, он откатился правее и из положения лежа опустошил магазин. Потом вернулся на место падения и, лежа на боку, осторожно выглянул, готовый ко всему.
Но не к тому, что открылось его взору.
В первый раз рефлексы подвели сержанта Карташова. В первый и последний. Когда он наконец увидел воочию своего противника и понял, почему «поморы» проиграли, его палец притормозил на курке гранатомета.
Над поверженным старшиной Приемыховым, подобно Юдифи над трупом негодяя, возвышалась сама Смерть. Нет, не безобразная старуха с косой, а гибельно красивая зеленоглазая ведьма. Растрепанные волосы огненным ореолом сияли вокруг бледного лица. Из рассеченной брови по щеке стекала струйка крови, в глазах билось зеленое яростное пламя, рот, созданный для поцелуев, был оскален в звериной усмешке.
Широко расставив длинные, плотно обтянутые джинсами ноги, обеими руками сжимая блестящий пистолет, Смерть целилась в сержанта Карташова.
– Нет… – сказал сержант Карташов.
– Вискас, – непонятно ответила Смерть. И нажала на курок.
Пуля с глухим звуком вонзилась Карташову в ложбинку между ключицами, разворотила трахею и застряла в аорте.
Чувствуя, как неудержимый поток крови бьет из горла в мягкое н?бо, Карташов безотчетно сжал пусковое устройство гранатомета.
Граната с шипением вылетела из ствола и мгновение спустя взорвалась, угодив в колоссальный скелет южного слона.
Точно сметенные великанской рукой разлетелись кости. Ударная волна унесла и красавицу-незнакомку, как подхваченную ветром шаль.
Повсюду, повсюду царили смерть и разрушение. Тела людей лежали вповалку с чучелами животных – присыпанные стеклянным крошевом. Скорняжная мастерская доктора Моро, бросившего работу на середине.
Братская могила.
Труп храброго майора, труп солдатика в углу. Лица серы, отсочившиеся кровью раны тусклы. И ещё два трупа – на выходе из зала. Потрескивают, дымятся тлеющие обломки стендов. Формалин обтекает коптящие обломки, плавники, перья, чешую.
Иван Князев обходил залы, держа «макаров» стволом вверх и подсвечивая путь огоньком одноразовой зажигалки, которую держал в той же руке. Что же здесь произошло? Такое впечатление, что «поморы» просто помешались и перестреляли друг друга.
Положив пистолет и зажигалку на пол, он приподнимал головы трупов за волосы или переворачивал их на спину, вглядывался в лица. Каждый раз до крови закусывал губу. Живых не было, но пока не находилось и того, кого мегатонник боялся найти.
Вот около изрешеченного гипсового дерева, рядом с чучелом орангутана, лежит труп неизвестного мужчины. Руки его все ещё сжимают автомат. Изрядно мятая, но сохранившая помпезность шляпа валяется неподалеку. Слепые глаза смотрят в потолок. Неужели это он в одиночку совладал с отделением «поморов»? Дальше, дальше…
Среди разбросанных то ли слоновьих, то ли мамонтовых костей Иван Князев отыскал живого человека.
Женщину.
Пригвожденная к стене обломком огромного бивня, она часто, прерывисто, ознобно дышала. Князев склонился над ней и, не выпуская из руки пистолета и потухшую зажигалку, пощупал сонную артерию. Нет, не жилец. Бивень проломил ей грудину. Из носа и рта девушки стекали струйки фактурно-густой, как баклажанная икра, крови.
Жаль. Красивая. Чем-то неуловимо похожа на Эвелину…
И вдруг женщина приоткрыла замутненные, немыслимо красивые зеленые глаза, посмотрела на старика… и, улыбнувшись, что-то прошептала.
Князев наклонился ещё ближе, вслушиваясь.
– Толя, – повторила женщина. – Ты… пришел…
Иван почувствовал, что сердце вот-вот выпрыгнет у него из груди. «Макаров» выпал из ослабевшей руки и с глухим стуком упал на пол.
– Что? Что ты сказала?
Голос не слушался его. Князев осторожно откинул с девичьего лба липкий от крови локон.
– Толя… Я хочу, чтобы… Мы… Я…
Она закашлялась, на губах вздулся кровяной пузырь, в котором отразилась, как в кривом зеркале, морда зебры.
Читать бесплатно другие книги:
