Секретный рейд адмирала Брэда Сушинский Богдан

11

Ноябрь 1946 года. Южная Атлантика.

Море Скоша.

Полярная эскадра адмирала Брэда.

Борт флагманского авианосца «Флорида»

Вечерняя купель и щадящая порция коньяку сделали свое дело: проснулся Брэд, как и положено просыпаться бравому адмиралу во время боевого рейда: со свежей головой и воинственным настроением.

Быстро приведя себя в порядок, он облачился в мундир, затем выпил чашечку приготовленного адъютантом кофе, и, облагородив этот напиток рюмкой французского коньяку, вышел на палубу.

Трудно было определить, что это за время суток: серый туман, серое поднебесье и серый корпус шедшего в правой линии линкора «Онтарио», скользящего по серой поверхности скованного штилем моря. И над всем этим – витание леденящего тело и душу холода.

В Антарктике, к которой приближалась его Полярная эскадра, вся эта ледяная вселенская серость должна была именоваться «антарктической весной», с ее круглосуточным «полярным днем». Но пока что они находились где-то между Атлантикой и Антарктикой, между Южной Америкой и Северной Антарктидой, и стоит ли удивляться, что все в этом неопределенном «промежутке» оставалось промежуточно-неопределенным?

– Где, конкретно, мы пребываем, кэптен? – поеживаясь, спросил полярник у приближающегося командира авианосца, который, завидев адмирала, поспешил к нему с командного пункта.

– Два часа назад миновали острова Шишкова и Мордвинова из Южно-Шетландского архипелага.

– Неужели и здесь русские?! – возмутился Брэд с такой искренностью, будто впервые слышал о подобных островах.

– Они оказались открывателями этих земель, – объяснил кэптен извиняющимся тоном, словно это он сам только что наделил эти острова именами русских мореплавателей. – Мне тоже не хотелось бы видеть их имена в этой части мирового океана.

– Однако справедливость требует… – признал правоту картографов адмирал.

– Вскоре справа по борту появится остров Жуэнвиль. И тоже, как видим, назван именем француза, а не кого-то из потомственных майамских моряков.

Они прошли на командный пункт и несколько минут молча осматривали в мощные бинокли пространство впереди.

– Аргентинская субмарина больше не наглела?

– Не замечена.

– Что, вообще в течение ночи никаких странных явлений больше не наблюдалось?

– Вчерашнее появление судна-айсберга, очевидно, следует воспринимать как чье-то предупреждение. Но чье? И почему оно преподнесено таким странным образом?

Адмирал выслушал его молча. Он предпочитал не возвращаться к теме «Ледового Титаника» до тех пор, пока в этом событии что-либо не прояснится. Уловив его настроение, кэптен тоже умолк, однако его безмолвие длилось недолго. Уже через минуту дежурный радист доложил, что поступила шифрограмма из штаба флота. Сообщали, что никаких сведений о судах, созданных изо льда, в Регистре Ллойда не имеется. Там даже не слышали о том, чтобы кому-либо приходило в голову создавать их.

– Странно, – проворчал адмирал. – И это называется «Регистр Ллойда»!

– Да, но если ни одна из стран не сообщала о постройке этого айсберга-судна из нашего арктического миража, – мягко возразил Вордан, – тогда…

– Слышать об «Аввакуме» они обязаны были, – отрубил адмирал, – невзирая ни на какую секретность его создания и испытаний. Во всяком случае, хвастаться этим неведением ллойдовцам не пристало.

Вчерашний необъявленный визит сразу двух странных судов-призраков не давал ему покоя большую часть ночи. У Брэда появилось гадкое предчувствие неудачника. Даже проявления успеха дней минувших он начал воспринимать теперь как некие знамения грандиозного провала. Сначала ему показалась странной и несвоевременной сама идея военного рейда в Антарктиду. Проявляя здравомыслие, Брэд полагал, что сначала следовало, не привлекая особого внимания и не поднимая шумихи, направить в Новую Швабию небольшую, но хорошо экипированную и технически оснащенную экспедицию. В качестве командующего эскадрой тогда рассматривался другой контр-адмирал, и Брэд на его должность не претендовал, он хотел лишь мирного развития антарктической эпопеи.

Целью этого ледового десанта, убеждал он в свое время адмирала флота, должна была бы стать разведка в окрестностях германской «Базы-211», если таковая вообще существует. А еще нужно было обнаружить хоть какие-то убедительные признаки существования так называемого Внутреннего Мира – некоей особой подземной цивилизации. Хоть какие-то. А еще лучше – попытаться установить связь с ее представителями. Ведь удалось же это, по слухам, экспедиции барона фон Риттера. Возглавить именно эту экспедицию и готов был контр-адмирал Роберт Брэд. Однако атомно-бомбовая победа над Японией кому-то там, в штабе Военно-морских сил, настолько вскружила головы, что решено было организовать не высадку антарктической разведывательной группы, а рейд мощной военной эскадры. Только теперь уже с ним, адмиралом Брэдом, во главе.

– Зато теперь мы точно знаем, что рассчитывать на их помощь не имеет никакого смысла, – несколько запоздало утешил его командир авианосца.

Но вместо ответа адмирал потребовал, чтобы его связали с флагманским ледоколом отряда коммодора Бертолдо. Брэд, как это часто случалось с ним, вдруг впал в свое «полярное молчание», которое иногда могло длиться часами, и из которого он и сам не всегда способен был выйти.

По каким-то причинам установить связь с «Принцем Эдуардом» удалось не сразу, и то время, которое Брэд провел в своем молчаливом ожидании, показалось ему вечностью.

– Что там у вас происходит, коммодор? – резко спросил он, когда в трубке наконец-то прорезался высокий, явно не командирский, голосок Антуана Бертолдо. Штабные языки утверждали, что именно из-за этого, режущего слух всякого старого моряка «голоска», Бертолдо в свое время так и не возвели в чин контр-адмирала.

– Ждем вас. Ведем ледовую разведку и готовимся к рейду на Новую Швабию, сэр, – четко доложил коммодор.

– Никакие подозрительные иностранные суда в районе вашего базирования не появлялись?

– Подозрительные? Нет.

– Убеждены?

Бертолдо понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, что скрывается за этим провокационным вопросом.

– Если речь идет о бдительности, то… субмарина «Хардести» постоянно патрулировала подходы к стоянке. Правда, в течение двух суток рядом с нами в бухте находился аргентинский китобоец «Кордова», команда которого занималась ремонтом судна после столкновения с айсбергом.

– Вот с этого и следовало начинать свой доклад! – рявкнул Брэд. – Значит, аргентинский китобоец все же стоял рядом с вашими судами? А вы говорите, что ничего подозрительного.

– Позвольте, сэр, это обычное китобойное судно, старое и ржавое, которое давно следовало списать. Мне уже приходилось встречаться с ним в прошлом году, я знаком с его капитаном. Вчера, по его просьбе, переправлял на «Кордову» сварщика.

– Понятно-понятно, коммодор, – примирительно молвил командующий эскадрой. – Кто-нибудь из китобоев проявлял какой-то особый интерес к вашему отряду и его целям?

– Особого, профессионального интереса не наблюдалось. Час назад «Кордова» ушла в сторону Земли Палмера.

Брэд помолчал, и Бертолдо уже решил было, что разговор завершен, как вдруг контр-адмирал вновь «ожил».

– В вашем районе, наверное, много айсбергов? – Брэд так и не решился напрямую спросить о появлении в районе стоянки ледоколов судна-айсберга, опасаясь того, что придется слишком долго объяснять коммодору предысторию столь странного вопроса.

– На траверсе все еще высится одна громадина. Мы опасались, как бы она не двинулась на нас и не заблокировала выход из бухты. Китобои утверждают, что такое здесь уже случалось. Видите ли…

– Понятно, понятно, – едва скрывая раздражение, прервал его Брэд. – Обойдемся без подробностей.

– В таком случае, какие последуют приказы, сэр? – мгновенно сориентировался Бертолдо.

Выяснив у кэптена, в каком квадрате находится сейчас их эскадра, адмирал приказал коммодору вести свой отряд на сближение с основными силами, которые уже взяли курс на мыс Норвегия, выступающий на северной оконечности берега Принцессы Марты. И указал Бертолдо координаты, в которых их отряды должны будут встретиться.

– Через полчаса вернутся моряки, гостящие на базе полярников, и мы сразу же направляемся в море Уэдделла, сэр.

Тот факт, что за время, понадобившееся отряду Бертолдо, чтобы добраться до Антарктического полуострова и дождаться эскадры, коммодор не заметил ничего стоящего внимания военного моряка, должно было бы успокоить Брэда. Однако на самом деле такое невнимание к разведывательно-ледокольному отряду коммодора лишь усложнило его понимание того, что происходит вокруг эскадры, и породило несколько дополнительных вопросов.

Впрочем, адмирал прекрасно понимал, что, к какому бы выводу он ни пришел, на поставленную перед эскадрой задачу повлиять это уже не сможет.

– А мне почему-то кажется, что наш рейд будет удачным, – молвил полковник разведки Ричмонд, успевший появиться на командном пункте в разгар переговоров адмирала с коммодором.

– Это вам предчувствие разведчика так подсказывает? – саркастически осклабился кэптен, хотя полковник явно обращался к контр-адмиралу.

– У вас есть повод не доверять ему? – мгновенно отреагировал Ричмонд, даже не повернув к нему головы.

– Почему же?! Овеянное легендами чутье…

– Лучше бы вы связались с генералом Доновэном, – вмешался контр-адмирал, – и попросили поднять на ноги наших агентов, работающих в южной части Аргентины. Возможно, им удастся что-либо узнать о странной аргентинской субмарине, разгуливающей с германскими крестами на командной рубке.

– Такой запрос уже послан, сэр. – И только теперь Ричмонд победно взглянул на кэптена. На авианосце у полковника разведки была своя рация, расположенная в той же каюте, в которой обитали двое его подчиненных. – Думаю, в ближайшие два-три дня мы будем знать не только имя командира субмарины, но и постельные клички всех его любовниц.

– Я терпеть не могу слежек и доносов, полковник, – сказал Роберт Брэд, – но случай у нас особый. Поэтому хочется быть уверенным, что и на борту у нас не оказалось кого-то, кто под полосатым флагом скрывал бы свастику или красную звезду.

– Никакие угрызения совести по этому поводу преследовать вас не должны, сэр. Я официально отвечаю за внутреннюю безопасность экспедиции и, кроме штатных сотрудников, у меня есть несколько «откровенных» парней, которые не утаят от нас никакого проявления в эскадре недружественных нам сил.

– Это успокаивает, – безо всякого энтузиазма обронил контр-адмирал. И в ту же минуту вахтенный офицер объявил, что впереди, слева по борту, возник силуэт огромного айсберга.

Брэд перешел на левую часть командного пункта, остановился рядом с вахтенным и поднес к глазам бинокль. Нет, это был не тот «ледовый голландец», от опеки которого они с таким трудом избавились вчера. Убедившись в этом, адмирал облегченно вздохнул. Передняя, самая высокая часть этой громадины в каких-то своих очертаниях напоминала покоящуюся на домашнем коврике морду лежащего бульдога.

– Ведет он себя, вроде бы, вполне естественно, – неуверенно произнес вахтенный офицер.

– И все же присмотреться к нему надо. – Молвив это, Брэд понял, что теперь он уже до конца дней своих с подозрением будет присматриваться к любой встретившейся ему ледяной глыбе. И что ледяные осколки давно минувших тысячелетий уже никогда не смогут вызывать у него того восхищения, которым он проникался во времена всех своих предыдущих экспедиций.

Ничто так не очаровывало его в этом мире, как айсберги. Он и «полярным паломником» стал только потому, что еще в юности был потрясен фотографиями, на которых были запечатлены заснеженные горы хребта Брукс на Аляске и неимоверной формы и красоты айсберги, величественно восстающие то посреди моря Бофорта, то в Датском проливе у юго-восточных берегов Гренландии.

С той поры, когда школьник Роберт Брэд познакомился с этим красочным фотоальбомом, подаренным ему отцом, капитаном рыболовецкого судна, ко дню рождения, – все остальные его впечатления детства растворились в одном-единственном стремлении: во что бы то ни стало побывать в краю айсбергов и собственными глазами увидеть красоты арктических гор.

12

Ноябрь 1946 года. Антарктика.

Море Уэдделла.

Полярная эскадра адмирала Брэда.

Борт флагманского авианосца «Флорида»

Адмирал завтракал в своем номере, когда стюард, принесший ему кофе, положил рядом с салфеткой записку, написанную почти печатным готическим шрифтом, каллиграфическим женским почерком.

– Прошу прощения, сэр, но журналистка очень просила передать вам это свое маленькое послание.

– Какая еще журналистка? На борту разве есть журналистка? – искренне удивился Брэд.

– Что не может вызывать никакого сомнения, сэр. – Стюард мог служить классическим образцом американского метиса. Его продолговатое лицо цвета молочного шоколада было не по-мужски миловидным, а форма сидела на нем с такой безупречностью, словно над ней колдовали лучшие портные Парижа. – Она слишком красива, чтобы усомниться в этом.

– Ах да, вспомнил, – поморщился Брэд, – среди журналистов действительно оказалась женщина…

«Мне хотелось бы встретиться с Вами, господин контр-адмирал, чтобы сделать интервью для швейцарского журнала Общества естествоиспытателей «Исследователь», – сообщалось в записке. – Обещаю не отнимать у вас лишнего времени и не задавать вопросов, касающихся аномалий Вашей личной жизни. Обозреватель Эльза Крафт».

Она допустила грубую ошибку, пообещав «не задавать вопросов, касающихся аномалий личной жизни», сказал себе адмирал. Слишком грубый намек на обладание некой информации, граничащий с завуалированным шантажом. Человек, пишущий такие записки, не имеет права рассчитывать на то, что ему будет уделять какое-то особое внимание командующий эскадрой.

– Передайте этой самодовольной дуре, – отшвырнул он записку, – что «аномалиями личной жизни» она может запугивать трюмных seaman’s-recruit’s[25].

– Есть передать, сэр.

– И напомните, что ей прекрасно известно, у кого она может получать всю официальную информацию – это лейтенант-коммандер Отто Шведт, очевидно, ее соплеменник.

– Я слышал, как они разговаривали между собой на германском, сэр.

– Значит, я не ошибся.

– Это господин Шведт назвал ей ваше имя и, очевидно, посоветовал обратиться с этой запиской.

– Тоже владеете германским?

– Двумя десятками фраз, сэр.

– На этом судне можете считать себя эскадренным полиглотом.

– Благодарю, сэр. Осмелюсь заметить, что она действительно очень красива, сэр.

– Так «заметить» или сразу же посоветовать? – мягко поинтересовался адмирал, чуть не обжегшись огненным кофе. – Вы уж, будьте добры, договаривайте, младший матрос[26].

– Прошу прощения, сэр. – Даже сквозь естественную «шоколадность» лица стюарда просматривалась теперь предательская бледность, выдававшая его испуг. – Я всего лишь позволил себе высказать мнение, сэр. Понимаю, что делать этого не следовало, сэр.

– Зато я буду знать, к кому обращаться за советами в подобных случаях, – добродушно ухмыльнулся адмирал. – Напомните о себе в ближайшем порту, наш эскадренный полиглот.

Как только стюард закрыл за собой дверь, адмирал тотчас же связался с полковником разведки и попросил занести ему данные на швейцарскую журналистку Эльзу Крафт. Ричмонд не давал знать о себе добрых полчаса, так что можно было подумать, что он то ли запрашивает сведения у швейцарской службы безопасности, то ли с пристрастием допрашивает саму журналистку. Брэд уже совершенно разуверился в возможности пообщаться с полковником на эту тему еще раз, когда в дверь каюты постучали.

– Не полагаясь на телефон, которому я по привычке хронически не доверяю, решил сам заглянуть к вам, – объяснил он командующему эскадрой.

– Доложите, – оторвался Брэд от чтения «Дневника капитана Скотта», который специально прихватил с собой в этот рейд. Записки этого антарктического неудачника он почитал с таким же уважением, как и «клондайкские» рассказы Джека Лондона.

– Сведения, касающиеся Эльзы Крафт, сэр. Двадцать девять лет, – назвав возраст журналистки, Ричмонд оторвал взгляд от бумажки и вопросительно взглянул на адмирала.

– Буду знать, что определить возраст женщины для нашей разведки – не проблема, – мрачновато отреагировал тот. И тем не менее, движением руки указал полковнику на кресло, в которое тот может опуститься.

– Уроженка Цюриха. Университет в Женеве. Дочь банкира. – Опять вопросительный взгляд на адмирала, однако на сей раз без какой-либо реакции.

– И жена управляющего одного из крупнейших швейцарско-австрийских банков.

– Я не собираюсь делать ей предложение, полковник, – не стал дожидаться очередного вопросительно-пронизывающего взгляда Полярный Паломник.

– Это всего лишь строчки из биографии журналистки Эльзы Крафт, сэр. Получила журналистскую премию за статьи по проблемам экологии и исследования альпийских ледников. Альпинистка. Побывала на нескольких альпийских вершинах. Увлекается охотой.

– Какой еще охотой?

– На медведей и волков. То есть классическим мужским занятием. Отличается снайперской меткостью. Кстати, страстная коллекционерка айсбергов, разумеется, в виде открыток, фотографий и прочих отображений.

В этом месте адмирал вздрогнул и теперь уже сам вопросительно взглянул на полковника разведки, который, несомненно, хорошо был осведомлен и об его, Брэда, собственном увлечении. До коллекционирования открыток он, ясное дело, не снисходил, но кто не знает, что домашний и служебный кабинеты его увешаны картинами, от которых веет космическим холодом Арктики и романтикой первых золотоискателей на Юконе в духе Джека Лондона?

– Излишние подробности, – скептически подвел итог адмирал.

– Однако женщина, судя по всему, суровая.

– Это все?

Ричмонд выразительно пожал плечами.

– У нее прекрасные рекомендации и редакционная аккредитация. Никаких иных препятствий, кроме нежелательности появления на военном судне гражданского женского пола, при ее допуске к участию в экспедиции не возникало.

– Понятно. Благодарю за оперативность. Хотите что-то добавить? – спросил адмирал, видя, что полковник все еще не торопится «откланиваться». И даже не поднялся из-за столика.

– Почему вас заинтересовала личность этой журналистки, сэр?

– Уже хотя бы потому, что она – журналистка, – сделал Брэд ударение на последнем слоге, – а не журналист.

– Мне почему-то показалось, что вас что-то настораживает в самом факте появления этой женщины на борту авианосца.

– Я представления не имею об этом человеке, которого ни разу в жизни не видел. Но дело не в этом. Не думаю, что это ваши собственные наблюдения, полковник.

– Почему?! – изумился Ричмонд.

– Подозреваю, что сейчас вы пользуетесь чьей-то подсказкой.

– Почему вы так решили?

– Например, моего стюарда, младшего матроса Эстадио.

Полковник замялся и нервно потер рука об руку, словно пытался отогреть их после длительного пребывания на морозе.

– Нет, я, конечно, поинтересовался, знаком ли он с госпожой Крафт.

– И этого оказалось достаточно.

– Простите, адмирал, но у разведки свои методы сбора информации, которые вы совсем недавно поощряли.

– Не отрицаю, – сухо пробубнил адмирал. – Просто я не думал, что ваше рвение столь бурно проявится на единственной на этом судне (остальные шестеро военнослужащих – не в счет) по-настоящему красивой, как меня убеждали, женщине.

– А тем временем, – стоически принял этот удар ниже кобуры колонел от разведки, – я узнал, что госпожа Крафт упорно пытается пробиться к вам в каюту. Только для того, чтобы взять интервью, разумеется, – поспешно уточнил Ричмонд.

– Тем более – не отрицаю. И не вздумайте устанавливать за этой журналисткой слежку, – и это прозвучало так, словно адмирал предупреждал, чтобы Ричмонд не вздумал ухаживать за ней.

– Это исключено, сэр, – иронично заверил командующего питомец генерала Доновэна, – авианосец «Флорида» – часть свободной, демократической Америки, сэр.

– Поэтому сосредотачивайтесь на остальных четырех, – в том же тоне и духе предложил ему адмирал. – Вы свободны, полковник.

Разговор с Ричмондом оставил в душе Брэда настолько гнусный отпечаток, что ему тотчас же захотелось пригласить ничего не подозревающую Эльзу Крафт к себе в каюту. Разумеется, только для того, чтобы позволить проинтервьюировать себя. Тем более что в «портрете», созданном для него холодной информационной кистью разведчика, уже появилось нечто такое, что способно было заставить адмирала-полярника относиться к ней с должным уважением.

…Но вместо голоса швейцарки в телефонной трубке прозвучал голос вахтенного офицера:

– Докладываю, сэр, что айсберг никоим образом не проявил себя. Есть основания считать, что это был самый обычный айсберг. И теперь он остался далеко позади эскадры.

– И все же следите за каждой льдиной, которая приближается к эскадре, и особенно к нашему судну.

– Есть, следить, сэр.

Адмирал уже подумывал о том, чтобы прилечь на несколько минут, дабы окончательно вытравить из себя остатки ночной бессонницы, как вдруг по внутренней спецсвязи позвонил полковник Ричмонд.

– Забыл сообщить интересную деталь, о существовании которой вы наверняка не знаете.

– И опять-таки она касается журналистки-альпинистки?

– Когда окончательно решался вопрос о назначении командующего Полярной эскадры и рядом с вашим именем появилось имя еще одного полярного моряка-исследователя, но с более углубленной морской подготовкой, все решила броская статья в американском исследовательском журнале «Исследования в Арктике и Антарктиде», автором которой стала некая швейцарская журналистка Эльза Крафт.

Адмирал, знал, что этот журнал издается очень небольшим тиражом и распространяется в узком кругу специалистов. Тем не менее к нему постоянно проявляют интерес в канцелярии президента, в штабе ВМС и в разведке. После огненной войны в Европе и в Азии теперь разгоралась ледяная война нервов за обладание огромными просторами Арктики и Антарктики, все проявления которой на страницах «Исследований в Арктике и Антарктике» отслеживались тщательно и профессионально.

– Это еще одна шутка из матросского кубрика, полковник?

– Никак нет, сэр.

– В таком случае жду объяснений.

– Просто люди, от которых зависело решение вопроса, узнали об этой статье и получили ее по почте еще до того, как журнал увидел свет. А увидел он его только тогда, когда мы уже были на Фолклендах.

Адмирал растерянно молчал, ему нужно было какое-то время, чтобы прийти в себя от всего только что услышанного.

– Это может остаться сугубо между нами, сэр: вы действительно знали о подготовке этой статьи?

– Для меня это сногсшибательная неожиданность.

– А ведь пока вы готовили эскадру к отходу, по штабу ВМС ползали всевозможные слухи о том, что будто бы вы знакомы с Крафт и статья появилась по вашей просьбе.

– Почему же никто так прямо и не спросил меня об этом.

– Во-первых, вы были за сотни миль от штаба, а во-вторых, это было бы неэтично. Да и вряд ли вы признали бы этот факт.

Только теперь вдруг адмирал вспомнил, что один из офицеров, сторонников его назначения, прибывший с проверкой готовности эскадры к антарктическому походу, намекнул ему на какую-то статью в журнале:

«Эта странная статья в журнале, которая откровенно дискредитирует вашего соперника и возносит к вершинам профессиональной чести вас… – сказал он на прощальном фуршете. – Кто бы мог подумать, что она окажет такое влияние на ход событий?!».

«Какая еще статья?», – благодушно поинтересовался тогда Брэд. И встретился с удивленным и слегка разочарованным взглядом кэптен-штабиста.

«Впрочем, теперь это уже не важно, – вынужден был отступить кэптен-штабист Хордсэн. – Просто, когда я, по просьбе редактора журнала, докладывал о ней своему шефу, чтобы он, в свою очередь, доложил главкому ВМС, то не предполагал, что она может оказать такое воздействие. Тем более что это еще была, собственно, не журнальная публикация, а всего лишь верстка ее».

Погоди, сказал себе Брэд, ты совсем упустил тогда из виду эти его уточнения: что «по просьбе редактора журнала», и что статья попала в штаб еще в версточном виде, задолго до выхода самого журнала. Если бы ты оказался внимательнее, то открыл бы для себя, что статью специально написали и в буквальном смысле подсунули еще в версточном виде штабистам ВМС. Значит, кто-то очень был заинтересован в том, чтобы командующим эскадрой стал именно ты. Кто и с какой стати? И почему об этом не известили тебя?».

Объяснение, попытался уяснить для самого себя Брэд, может быть только одно: главной целью организаторов этой публикации было – сокрушить человека, оказавшегося твоим основным соперником. Любой ценой не допустить его к командованию эскадрой. А уж кто там окажется потом в каюте командующего – особого значения для них не имело.

– Тогда почему вы решили, что я признаю его сейчас? – вернулся адмирал к разговору с полковником разведки.

– Потому что теперь мы уже в Антарктике и командуете эскадрой именно вы, а не кто-либо другой из бывших претендентов на эту должность.

– Но вы понимаете, что привязка моего назначения к появлению некоей статьи в журнале – унизительна для меня.

– И даже оскорбительна, – не стал жалеть его полковник разведки. – Мне это понятно, сэр. Но я никогда бы не завел разговор об этом, если бы вы сами не заинтересовались появлением на борту авианосца госпожи Крафт. И поскольку такой интерес у вас возник, то, по долгу службы, я обязан был…

– Но в этом и подобных ему журналах появляются сотни всевозможных статей, в том числе и скандальных. Почему именно эта оказала такое давление на штаб ВМС и канцелярию президента?

И тут полковник вновь не только с любопытством, но и с чувством какой-то неловкости взглянул на контр-адмирала. «Что «не так» на этот раз?» – насторожился Брэд, предчувствуя, что и на сообщении о статье информационный «ящик Пандоры» полковника не исчерпал себя.

– Вы действительно не в курсе, сэр?

– В курсе чего, полковник?

– Что рейд вашей эскадры мог бы и не состояться. Как не была бы сформирована и сама эскадра. Сенаторы отказывались голосовать за выделение таких средств на весьма сомнительное предприятие, не сулящее Штатам ничего, кроме огромных финансовых затрат. Они считали, что Америка слишком много экономических потерь понесла в годы войны, чтобы уже через два года после нее позволять себе подобные антарктические прогулки.

– Да, я слышал, что рейд чуть не сорвался из-за возникших финансовых проблем. Но ведь в конечном итоге все решилось. А разве экспедиции англичанина Роберта Скотта, норвежца Амундсена, немцев Филшнера в 1910 году на корабле «Дойчланд» или Мерца – в 1925 году на корабле «Метеор» не становились на грань срыва в связи с такими же финансовыми трудностями?

– Эти трудности возникли не в связи с вашим назначением, сэр, – холодно заметил полковник. – И вообще, сейчас нас интересуют не причины финансовых проблем, а то, каким образом они были устранены. Дело в том, что автор статьи и редактор журнала оказалась хорошо осведомленными об этих проблемах. Ну а решение самих проблем явилось полной неожиданностью для организаторов рейда. Швейцарско-австрийский «Альпийский банк», возглавляемый мужем госпожи Крафт, неожиданно предложил круглую сумму пожертвований на, как было обусловлено в контракте, «организацию антарктической экспедиции доктора Брэда».

– Таковым было условие банка?! – переспросил Брэд, отказываясь верить словам полковника.

– Вот именно, сэр. Адмирал флота был удивлен не меньше, чем вы сейчас.

Доктор Брэд в изумлении покачал головой и, склонив голову на грудь, задумался. «Однажды тебя уже пытались втянуть в антарктическую авантюру, – напомнил себе адмирал. – Но тогда все выглядело скромнее, и единственное, что от тебя требовалось, так это участие в экспедиции. Теперь все выглядит грандиознее, но опека тоже довольно навязчивая. Знать бы, что за этим скрывается, кроме, конечно, докторских амбиций некоей альпинистки-банкирши».

– Дальше, – подстегнул он полковника, поигрывая пустой кофейной чашкой.

– После подписания контракта с «Альпийским банком» вопрос о том, может ли кто-либо оттеснить вас от должности командующего, уже не возникал.

– Но я так понимаю, что пожертвованием дело не ограничилось?

– Еще вдвое большую сумму «Альпийский банк» выделил в виде очень выгодного кредита.

– С условием?..

– В том-то и дело, что каких-то особых условий кредиторы не выдвигали. Кроме одного, ничтожного и вполне приемлемого – что госпоже Крафт, которая, к слову, и сама является крупнейшим акционером «Альпийского банка», будет позволено принимать участие в экспедиции, после завершения которой, она получит доступ ко всей научной информации, собранной группой ученых Полярной эскадры.

– И организаторы рейда согласились с такими условиями? – механически как-то уточнил адмирал. На самом деле его интересовало сейчас не это.

– Речь ведь идет о сугубо научной информации, – напомнил ему колонел, – которая особой ценности для нас не представляет. Точнее, представляет для нас такую же ценность, как и для всего прочего мира.

– Вы хотели сказать: «Которой все равно придется делиться с остальным миром».

– Вы правы, сэр. Но в массе этой информации госпожа Крафт не получит ничего того, что будет касаться «Базы-211» и Внутреннего Мира. А все, что она вздумает написать без нашего разрешения, будет подвергнуто опровержению как дешевый вымысел «во имя сенсации на страницах желтой прессы». Всех пленило другое – что «Альпийский банк» не требовал никаких гарантий, никаких залогов; похоже, его вообще не интересовали вопросы финансового риска.

– Что, естественно, не могло не вызывать подозрения… – молвив это, адмирал вдруг поймал себя на том, что вот уже несколько минут подряд он по существу допрашивает полковника разведки, выдавливая из него все новые и новые порции сведений. Хотя начиналась беседа с того, что полковник разведки пытался выжать из него какую-то информацию, которая позволила бы последними мазками довершить развед-портрет загадочной банкирши Эльзы Крафт.

– Правда, сам банк возник относительно недавно, собственно, лишь в конце войны, и некоторые опасения вызывает его финансовое благополучие, в основе которого лежат какие-то сомнительные средства, возникшие в ходе Второй мировой войны.

– Говорите прямо: что в основе финансового благополучия банка лежат деньги нацистской партии Германии вместе с секретными счетами СС и гестапо.

– О нет, прямых указаний на это не получено. И потом, сейчас, в сорок седьмом, послевоенном, трудно найти процветающий европейский банк, который бы не нажил свой капитал на этой самой войне. Тут у меня есть несколько интересных записей, – полез полковник в карман за записной книжкой, однако доставать ее так и не стал.

Роберт Брэд не ответил.

Взглянув на адмирала, полковник разведки обратил внимание, что тот сидит, откинувшись на спинку кресла, и рассеянно смотрит куда-то в потолок. Ричмонду показалось, что командующий пребывает в состоянии, близком к шоковому. И не ошибался. Еще несколько минут назад адмирал Брэд и представить себе не мог, какой пласт событий и пласт его собственной судьбы скрывается за именем иностранки, которую он до сих пор не удостоил даже мимолетным вниманием.

– Из неофициальных источников стало известно, что на основе полученных сведений госпожа Крафт намерена защитить докторскую диссертацию, а обещанные ей гонорары от публикаций в швейцарской, австрийской и шведской прессе почти полностью покроют сумму пожертвований ее мужа. Плюс реклама банка, которая…

– Такие подробности меня, полковник, уже не интересуют, – решительно прервал его Брэд.

– Как прикажете, сэр, – спокойно воспринял это Ричмонд. – Но мне хотелось всесторонне подготовить вас к разговору с госпожой Эльзой Крафт.

– Я к нему уже готов.

– Теперь я в этом тоже почти уверен, – только теперь поднялся полковник со своего места. – Если говорить честно, то мне очень хотелось бы присутствовать при вашем первом разговоре. – Перехватив удивленный взгляд адмирала, Ричмонд едва заметно улыбнулся: – Лишь при первом, сэр, сугубо деловом, разговоре. И не из мужского, а из чисто профессионального интереса к этой германке.

– Весьма признателен вам за предоставленную информацию, – убил в нем надежду на участие во встрече доктор Брэд. – Она оказалась сногсшибательной.

Лицо полковника разведки вмиг стало постным и мрачным. Информация, которую он только что продал командующему Полярной эскадрой, стоила значительно дороже сухой признательности. Понимал он и то, что не решится просить адмирала поделиться с ним конфиденциальной информацией, которую, возможно, удастся извлечь из этой встречи.

Будь Роберт Брэд обычным адмиралом, полковник, конечно, попытался бы превратить его в своего информатора. Однако перед ним стоял не просто адмирал, а ученый и арктический путешественник с мировым именем. И это неимоверно усложняло задачу «вербовки».

– Как выражается в подобных ситуациях мой брат-физик, – не скрывая своего разочарования, проговорил полковник, – вы оказались «в петле событий», из которой я великодушно попытался изъять вас.