Эффект плато. Как преодолеть застой и двигаться дальше Салливан Боб

3. Алгоритм жадности

Вторая сила плато,

или Стремясь заинтересовать учащихся, преподаватель обсуждает с ними, каким образом деление в столбик помогает развивать твердость характера, поскольку требует времени, терпения и решимости довести работу до конца

Эта сцена – одна из наиболее запоминающихся за всю историю кино, однако многие люди помнят ее не совсем точно. Мы имеем в виду монолог Гордона Гекко из фильма «Уолл-стрит», известный словами «Жадность – это хорошо». Вам кажется, что персонаж Майкла Дугласа говорит ужасные и недопустимые с точки зрения морали вещи? На самом же деле в его словах имеется довольно много нюансов:

«Жадность, за неимением лучшего слова, – это хорошо. Это правильно. Это работает. Жадность все проясняет, позволяет пробиться через препятствия и содержит в себе саму суть эволюционного духа. Жадность во всех своих формах – будь то к жизни, деньгам, любви, знаниям – символизирует движение человечества вверх…»

Эти нюансы, которые часто упускают из виду, невероятно важны. Ряд исследований, проведенных в течение прошлого столетия, показали, что в так называемой долгосрочной жадности нет ничего плохого – однако краткосрочная жадность, работающая на «здесь и сейчас», поначалу приносит свои плоды, однако почти всегда ведет к плато.

Итак, жадность хороша… и плоха. Как же провести границу? Мы хотим подарить Гордону Гекко – и вам – лучшее словосочетание для описания происходящего, которое он просто не смог вовремя найти. Все зависит от вашего горизонта вознаграждения.

Короткий горизонт вознаграждения (представьте себе двухлетнего ребенка, который хочет все и сейчас) побуждает вас принимать решение, правильное с позиций сегодняшнего дня, пусть даже оно делает ваше будущее менее определенным. Короткий горизонт закрывает ваши глаза шорами, заставляя видеть лишь следующий, а не последний шаг. В итоге ваши решения почти всегда ухудшают ваше положение в будущем. В то время как долгосрочная жадность, заставляющая вас подавлять свои насущные потребности и желания в интересах долгосрочного исхода, представляет собой один из самых прямых путей к успеху.

У математиков есть свой термин для описания такой краткосрочной жадности и процесса постоянного выбора варианта, обеспечивающего мгновенное вознаграждение, – «алгоритм жадности». Следование ему почти всегда приводит к плато{47}.

Чтобы понять, как работает алгоритм жадности, представьте себе, что вы стоите на углу двух улиц на Манхэттене. Вам нужно быстро добраться до здания, находящегося в 20 кварталах к северу, и вы не ограничены в денежных средствах.

Представим себе трех путешественников: уроженца Нью-Йорка, туриста и третьего человека, руководствующегося в жизни исключительно алгоритмом жадности, – назовем его жадиной. Для простоты давайте предположим, что один квартал можно пройти пешком за одну минуту.

Первый вариант состоит в том, чтобы пройти два квартала на юг, добраться до станции метро, а затем подождать еще три минуты поезда, движущегося на север. Поезд едет со скоростью четыре квартала в минуту.

Второй вариант заключается в том, чтобы потратить две минуты на поиск такси, способного проехать (по пробкам) два квартала в минуту.

Третий вариант состоит в том, чтобы просто пойти пешком на север.

Уроженец Нью-Йорка знает, что метро – самый быстрый способ перемещения по городу. Метро позволяет преодолеть пробки, аварии и не отклоняется от маршрута, в отличие от недобросовестных водителей такси. В данном случае речь идет о так называемом ретроградном прогрессе, при котором текущие потери компенсируются ожиданиями будущих преимуществ. Житель Нью-Йорка решает пройти два квартала в неверном направлении (что отдаляет его от точки назначения на 22 квартала), а затем подождать поезда метро еще три минуты.

Турист же видит перед собой океан желтых такси, пытается остановить их в течение пары минут, а затем садится на заднее сиденье одного из них и пускается в путь.

Жадине кажется, что другие путешественники сошли с ума. Ни один из них не совершает моментального прогресса при движении в намеченную сторону. Он же видит такую возможность и направляется на север.

Если мы будем делать моментальные снимки происходящего во время этого путешествия, то увидим, что в краткосрочной перспективе жадина сделал наилучший выбор. Через две минуты после начала путешествия он уже продвигается вперед. Турист только садится в машину, а житель Нью-Йорка терпеливо ждет поезда в 22 кварталах от точки назначения.

Через пять минут ситуация начинает меняться. Турист проносится мимо жадины в такси, однако житель Нью-Йорка так и ждет своего поезда.

Через восемь минут после начала путешествия картинка начинает выглядеть совершенно иначе. Жадина остался далеко позади, а поскольку поезд метро едет в два раза быстрее такси, в котором сидит турист, то житель Нью-Йорка смог быстро наверстать отставание.

Через 11 минут умный житель Нью-Йорка оказывается в точке назначения и принимается ждать своих компаньонов по путешествию.

Обратите внимание: житель Нью-Йорка смог подавить свою краткосрочную жадность и сконцентрироваться на долгосрочной. Человек, живущий по алгоритму жадности, на это никогда бы не пошел. Он увидел возможность что-то сделать и воспользовался ею, не задавая лишних вопросов. Поначалу этот подход оценивался как эффективный, однако эффективность жадины достигла плато, а стратегия жителя Нью-Йорка оказалась выигрышной.

Такой жадина есть в каждом из нас. Каждый, кому доводилось делать выбор: ждать автобуса или пройтись пешком, – знает, что мы имеем в виду. Мы хотим накопить денег на новый дом, но потом вдруг покупаем новый айфон. Или айпад. Или обновленную модель айпада. Кстати, не пора ли вам занять очередь за очередной новой моделью?

Мы реагируем на недавние события, ситуации и обстоятельства, не глядя при этом на большую картину. В таких случаях мы часто терпим поражение и оказываемся в ситуации плато.

Алгоритм жадности вряд ли может привести нас к лучшему исходу с долгосрочной точки зрения. Мы привыкли считать, что краткосрочная жадность ведет к правильным решениям. Давайте поговорим о том, как мы даем сдачу{48}. В США выпускается несколько типов монет – в 1, 5, 10 и 25 центов (есть и монеты в 50 центов, но, честно говоря, мы уже давно их не видели!). Когда жадина дает сдачу, он всегда выбирает сначала монету самого большого достоинства. К примеру, если он должен дать вам 30 центов, то сначала даст 25 центов, а затем 5. Возможно, именно таким образом поступаем мы с вами, покупая макиато с карамелью в Starbucks за 3,30 доллара (не исключаю, что к моменту выхода этой книги в свет этот кофе уже будет стоить 4,30 доллара) и шаря по карманам в поисках мелочи. Следуя алгоритму жадности, мы, возможно, делаем самый эффективный выбор.

Однако алгоритм жадности оказывается эффективным и полезным, лишь когда у вас есть монеты всех номиналов. Представьте себе, что бариста в Starbucks нетерпеливо ждет, пока вы дадите ему 30 центов, а у вас есть монеты в 1, 10 и 25 центов, но ни одной монеты в 15 центов.

Давайте посмотрим на то, что мог бы сделать жадина. Мы помним, что в качестве первой монетки он всегда выбирает ту, что с максимальным номиналом. В данном случае это 25 центов. Математики называют происходящее локально оптимальным выбором. Теперь ему остается отдать всего 5 центов. Поскольку монет соответствующего достоинства у него нет, он добавляет 1 цент, потом еще 1 цент и т. д., пока не набирает 30 центов. В итоге мы получаем шесть монет и одного разгневанного сотрудника кафе.

Каким образом справился бы с этой ситуацией наш уроженец Нью-Йорка, человек, готовый подождать поезд в метро, вместо того чтобы идти пешком к намеченной и ясной цели? Разумеется, он отдал бы три монетки по 10 центов. Он понимает, что, глядя на большую картину, сможет прийти к лучшему решению. Выражаясь языком математиков, он ищет глобально оптимальное решение.

В реальной жизни у нас часто не оказывается под рукой «5-центовых монет». Различие между людьми, которые хотят найти глобально оптимальное решение, и теми, кто стремится к локально оптимальному решению, часто определяется различием между успехом и поражением. Жадина каждый месяц экономит буквально на всем, чтобы только остаться жить в роскошной квартире, которая ему не по карману, а житель Нью-Йорка готов ютиться в комнатушке и экономить деньги в надежде когда-то обрести большой дом.

В итоге жадина почти никогда не оказывается впереди. Проблема состоит лишь в том, что поначалу его действия кажутся вполне толковыми. Представьте, что вы бариста из Starbucks и видите первую монету, положенную перед вами на стол. Поначалу жадина со своими 25 центами оказывается немного впереди, что не может вас не радовать. Вследствие быстрых побед и моментального прогресса людям довольно сложно подавить стремление к жадности. Жадина наслаждается сегодняшним днем, а уроженец Нью-Йорка будет чувствовать себя куда лучше завтра.

Что же заставляет некоторых людей подавлять свои стремления к быстрой победе и моментальному вознаграждению, концентрируясь вместо этого на решении, оптимальном в глобальной перспективе? Действительно ли одни люди по своей природе более алчны, чем другие (исключительно в понятиях нашего алгоритма)? Каким образом эти две группы людей оценивают долгосрочную перспективу?

Существуют предположения, что мы «заточены» под моментальное или отсроченное вознаграждение с самого раннего возраста. Для проверки этой гипотезы используется тест – он проводится в течение 15 минут, и для него требуется три кусочка зефира. Ах да, еще нужно, чтобы испытуемым было по четыре года.

На первый взгляд, ясли Bing Nursery в калифорнийском городе Пало-Альто похожи на многие другие ясли в США. В классах стоят столы и стулья, дети и воспитатели рисуют, лепят из пластилина и поют песенки. Однако если присмотреться повнимательнее, можно заметить, что вдоль стен классов расположены зеркала, а точнее стекла, через которые можно смотреть только внутрь. А за стеклом можно увидеть психологов, причем в огромных количествах. Ясли Bing находятся на территории Стэнфордского университета.

Первое, что вы замечаете, входя в ясли, – это доска для объявлений с надписью «Ясли Bing, центр исследований детского развития, текущие проекты». А ниже висит длинный список исследовательских проектов по изучению поведения детей, приходящих в Bing.

Дальше вы видите ряд дверей. Некоторые из них ведут в огромные игровые комнаты со сдвижными стенами, которые (в открытом состоянии) позволяют детям свободно перемещаться внутрь и наружу. Все здание производит впечатление открытого пространства. Во время своего визита туда летом 2012 года Хью наблюдал за детьми и общался с Дженнифер Винтерс, директором Bing. «Любит ли ваша малышка Bing?» – спросила Винтерс у одной из мам, выходящей со своей дочкой лет четырех из здания. «Просто обожает… это невероятно!» – ответила та{49}.

Винтерс с Хью зашли в одну игровую комнату. Она была довольно небольшой и полностью окрашенной в белый цвет, за исключением зеркальной стены. Там стояли стол и два крошечных стульчика, а в углу – видеокамера на треножнике. Небольшое пространство с другой стороны зеркальной стены, где сидели исследователи, было заставлено шкафами для бумаг и табуретками. Однако то, что происходило в этой крошечной комнате, оказало огромное влияние на процессы в области обучения по всему миру. Некоторые из самых влиятельных исследований поведения были проведены психологами, сидевшими за стеклом. В 1968 году в этой комнате можно было встретить доктора Уолтера Мишеля{50}, поедающего зефир и занимающегося при этом разгадкой секретов важности. Мишель, работающий теперь в Колумбийском университете, пожалуй, самый главный эксперт в мире по вопросам области отсроченного вознаграждения, то есть способности человека сопротивляться искушению сейчас в надежде на что-то лучшее в будущем. Тогда же, в 1968 году, Мишель располагался в комнате за стеклом в Bing и применял для изучения контроля импульсов у четырехлеток радикальную, но невероятно простую методику.

В начале жизни мы видим себя рабами своих импульсов. Наши действия – прямой результат того, что мы чувствуем. Иными словами, младенцы жадны от природы (сразу приносим свои извинения любым развитым не по годам младенцам, читающим эту книгу). Они плачут, когда голодны, они извиваются, прежде чем срыгнуть, и они начинают суетиться, когда им нужно сменить подгузник. С годовалым ребенком невозможно ни о чем договориться. Вы не можете сказать ему: «Слушай, я знаю, что тебе дискомфортно, но можешь ли ты продержаться еще полчасика, пока мама дремлет?» Младенцы хотят то, что им нужно, причем немедленно. По мере взросления мы учимся подавлять свои немедленные желания – в противном случае мы никогда не смогли бы заниматься неприятными или скучными вещами. Нам приходилось бы постоянно переключаться на более приятные занятия. Мы учимся тому, что в жизни иногда нужно просто подождать. Мишель хотел разобраться с присущей человеку способностью делать отсрочки, притормаживать естественные желания и работать во имя большей цели.

Эксперимент был прост. Он клал на стол перед четырехлетним ребенком зефир (печенье или претцель, если это нравилось малышу больше) и говорил: «Ты можешь или съесть это лакомство прямо сейчас, или подождать, когда я вернусь и дам тебе еще два таких же». Затем он удалялся в соседнюю комнату и наблюдал за детьми, пытавшимися удержаться от соблазна. Кто-то пел. Кто-то прятался под столом. Некоторые попытались закрыть глаза руками. Кто-то, напротив, терпеливо ждал, уставившись прямо на зефир или выпечку. Кто-то быстро поддавался искушению и моментально съедал сладость. Мишель возвращался в комнату примерно через 15 минут. Эксперимент привел к неоднозначным результатам – некоторые дети съедали предложенное лакомство почти сразу же после того, как его видели, однако другие находили в себе силы подождать. Около 30 процентов детей смогло продержаться и получить свои заслуженные десерты{51}.

Мишель посчитал самым интересным поведение детей, способных удержаться от искушения. Почему им это удалось? Дело было не в том, что кому-то нравилось угощение, а кому-то – нет: перед началом эксперимента Мишель и его коллеги провели предварительное тестирование и знали, что выбрали самое приятное для каждого ребенка лакомство. Желания присутствовали у всех, но некоторым детям удавалось с ними справляться лучше других. Знаменитый в наши дни стэнфордский эксперимент с зефиром и другие аналогичные исследования на тему отсроченного вознаграждения показали, что люди, у которых более широкий горизонт вознаграждения, – так называемые high delayers[22] – имеют те же импульсы, что и остальные. Отличие заключается лишь в том, что они могут найти способы, помогающие им отвлечься и избежать искушения. С другой стороны, дети с коротким горизонтом вознаграждения (low delayers) склонны фокусироваться на предложенном лакомстве. Уставившись на его привлекательные формы, они со временем сдаются перед соблазном.

Чтобы лучше понять суть различий между людьми, склонными к отсрочке вознаграждения, и теми, кто к ней не готов, Мишель провел эксперимент в нескольких вариантах. В одном из них дети могли видеть и первый кусочек десерта, и приз. Мишель и его коллеги посчитали, что, если ребенок может видеть два кусочка десерта (реальный и материальный исход), им будет легче дотерпеть до конца эксперимента.

Результаты оказались катастрофическими.

Хотя дети и могли сконцентрироваться на своей конечной цели, то, что сладкое и вкусное угощение оказалось в поле их зрения, заставляло их еще сильнее захотеть съесть его, причем прямо сейчас, вместо того чтобы подождать и получить два лакомства чуть позже. Затем Мишель провел еще один эксперимент. На этот раз он показал детям не само лакомство, а полноразмерную картинку с его изображением. Пока они сидели в комнате и боролись со своими искушениями, картинки находились в поле их зрения. И теперь они смогли продержаться дольше, а точнее, значительно дольше. Среднее время не 6, а целых 18 минут. Таким образом, было показано, что демонстрация самого десерта или его изображения может привести к значительному различию в результатах.

Дети довольно пренебрежительно отзывались об изображении любимого лакомства. Они часто повторяли: «Это всего лишь картинка». У них имелось четкое разделение между плоской картинкой и чем-то сладким и трехмерным. Реальное угощение вызывало у них эмоциональную ответную реакцию, и это приводило к тому, что психологи называют горячим воображением. Реальный десерт был настоящим, достижимым и готовым прыгнуть к вам в рот. Картинка же вызывала церебральный ответ (холодное воображение). Различие между ними напоминает различие между двумя мыслями о бутерброде с салями. В первом случае вы представляете себе, насколько будет вкусным бутерброд, когда вы его откусите, а во втором – думаете о том, в какой стране мира была сделана колбаса.

В рамках еще одного эксперимента Мишель вновь принес в комнату зефир, но на этот раз он попросил детей думать о нем как о картинке. «Представьте себе, что вокруг зефира обведена огромная рамка», – предложил он им. Результаты оказались поразительными. Среднее время ожидания подскочило от 6 минут (когда детям не давали никаких инструкций) до 18 минут (когда их попросили думать о зефире как о картинке). Восемнадцать минут! Это такой же уровень самодисциплины, как и при демонстрации одних лишь картинок. Этот результат позволяет понять, что главное – не усмирять желания, а облекать их в правильную ментальную форму.

Когда детей просили сконцентрироваться на «холодных» свойствах своей награды, то есть думать о зефире как о картинке или пушистом белом облаке, они обретали способность к сопротивлению. Если же их просили сконцентрироваться на холодных качествах чего-то еще – желанного, но недоступного, – они были неспособны отвлечься. Их способность к сопротивлению достигла уровня плато. В среднем они съедали зефир в течение 5 минут.

Вот какой вывод можно сделать. Порой, когда вы пытаетесь чему-то сопротивляться, стоит «охлаждать» свои мысли. Придавайте им более абстрактный характер, призовите разум, избавьтесь от эмоций. Жадина смотрит на чизкейк и представляет себе, как первый же кусок станет таять у него во рту. А человек, имеющий силу воли, достаточную для сопротивления, сможет думать о чизкейке как о списке ингредиентов. Либо же эта абстрактная картинка будет столь же простой, как в экспериментах Мишеля: он представит себе чизкейк как изображение, то есть нечто недостижимое.

Мишель также обнаружил, что, если дети получали инструкцию думать о «горячих» свойствах награды – например о вкусе зефира, – искушение становилось особенно сильным. В ходе одного из вариантов эксперимента он показывал детям изображение зефира, однако просил их при этом представить себе его вкус. Отсрочка становилась минимальной. Именно такой тип горячего воображения и фантазий относительно свойств, пробуждающих эмоциональные размышления, вводит нас в искушение, мешает достичь долгосрочных целей и приводит к появлению личных плато.

Нам свойственно думать об объектах желания «горячим» и эмоциональным образом. Видя чизкейк в меню ресторана, мы представляем себе его вкус и запах. Искусство абстрагирования от этих объектов, отвлечения от восхитительного зефира, лежащего прямо перед вами, и удержание от соблазна в течение следующих 15 минут – это навык, критически важный для жизни.

По сути, поддаться импульсу – то же самое, что выбрать локально оптимальное решение. Это типичное проявление жадности, гедонизм в чистом виде. Довольно сложно сопротивляться варианту действий, при котором вы получаете огромное преимущество прямо сейчас, и отказываться от него в пользу варианта, который обеспечивает вам самую большую награду в долгосрочной перспективе. Способность увидеть большее, чем моментальный прогресс, подождать пару минут поезда метро, проигнорировать четвертной, когда вы пытаетесь набрать 30 центов, совершить ретроградный прогресс – это непростой навык. Если вы хотите достичь чего-то важного, то вам нужно научиться игнорировать привлекающие внимание новые объекты и концентрироваться на задаче.

Потребность в этом навыке в наши дни выше, чем когда-либо ранее. В мире, где интернет предлагает неограниченный доступ к отвлекающим внимание новым объектам, где человек может невероятно глубоко погрузиться в исследование любой новой мысли или желания, крайне важна способность сохранять концентрацию на главной задаче. Для достижения долгосрочных целей нам часто приходится подавлять свою мгновенно вспыхивающую алчность.

Частично проблема связана с тем, каким образом мы определяем ценность будущей награды. Явлению дисконтирования было посвящено множество исследований, проведенных в течение половины прошлого столетия. Психологи верят, что дисконтирование описывается гиперболической кривой{52}. Это означает, что мы сильно дисконтируем награду в недалеком будущем, однако в отдаленном будущем наша «ставка дисконтирования» остается почти неизменной. К примеру, при выборе между 5 долларами сегодня и 6 долларами завтра большинство людей выбрало бы 5 долларов, сильно дисконтировав ценность каждого дополнительного доллара во времени. Однако если вы бы спросили этих людей, хотели бы они получить 5 долларов через год или шесть через год и один день, большинство предпочли бы второй вариант. Поскольку обе суммы уже достаточно дисконтированы, то связанный с ними риск делает их практически идентичными. Так почему бы не подождать еще один день? Это приводит нас к странному противоречию. Через год вы бы могли принять иное решение – например, взять 5 долларов и не ждать еще один день.

Судя по всему, у дисконтирования существует биологическая основа. Несколько экспериментов в течение последних 20 лет показали, что при сравнении моментальной награды с отложенной в мозге активируются определенные зоны, что позволяет определить, в какой степени человек предрасположен к той или иной манере дисконтирования.

Отношение к немедленной и отложенной награде у людей различно. Уолтер Мишель в ходе своих экспериментов с зефиром заметил огромные расхождения между результатами участников. Однако у него имелся и другой вопрос: насколько важны в долгосрочной перспективе различия в том, как люди выбирают между большой наградой в будущем и немедленной наградой? Складывается ли лучше жизнь у тех, чей горизонт вознаграждения более длительный?

В 1968 году, когда подопечные Мишеля ели свои первые кусочки зефира, у него было трое собственных малолетних детей. Они росли вместе с другими, ходившими в Bing и участвовавшими в экспериментах с зефиром. По мере наблюдения за их взрослением Мишель заинтересовался долгосрочными последствиями для людей, готовых или не готовых к отсрочке вознаграждения, что заставило его сформулировать важный вопрос: существует ли связь между способностью удержаться от соблазна и успехом в будущей жизни? В своей ныне популярной статье 1989 года Мишель писал: «Поскольку намерение сохранять контроль над своим поведением часто исчезает под влиянием немедленного искушения, нам необходимо выйти за пределы изначальных экспериментов и изучить, каким образом маленькие дети решают проблему отсрочки вознаграждения в других вопросах, пытаясь получить желательный исход».

Мишель занялся длительным исследованием: он следил за судьбой детей, участвовавших в эксперименте, на протяжении 40 лет. Результаты были шокирующими: четырехлетние дети, которым удалось отсрочить вознаграждение, способные подавлять свои импульсы, связанные с алгоритмом жадности, стали более успешными во взрослой жизни. Они демонстрировали более высокие результаты в ходе тестов на выявление способностей и лучше справлялись с определенными стрессовыми ситуациями. В ходе одного исследования Мишель и его коллеги обнаружили, что дополнительные 10 секунд отсрочки в 1968 году позволяли участникам получать один дополнительный балл в ходе теста SAT[23] через 12 лет после эксперимента с зефиром!{53} А если ребенок мог продержаться лишние пять минут, то это давало ему дополнительные 40 баллов на вступительных экзаменах в колледж. Люди, склонные к отсрочке вознаграждения, демонстрировали и другие отличия. Их друзья и родители описывали таких людей выражениями типа «хорошо приспособлен», «хороший, добросовестный ученик».

А что насчет других – тех, кто тут же съел предложенный зефир? Они оказались на плато – постоянно демонстрировали результаты хуже, чем их сверстники, умевшие контролировать свои импульсы.

Работа Мишеля показывает, что длительный горизонт вознаграждения может считаться важным индикатором успеха в долгосрочной перспективе, куда более точным, чем показатель интеллекта (IQ). Тесты МРТ, проведенные в 2011 году, демонстрируют реальные биологические различия у людей, которые показывали пограничные результаты в экспериментах Мишеля, проведенных сорока годами ранее. Работа Мишеля и сорок лет последовавших за ней исследований показывают, что в нашем распоряжении есть четкий показатель оценки, отлично коррелирующий с успехом испытуемых в долгосрочной перспективе.

Несколько вопросов, впрочем, остаются без ответа. Например, каким образом человек может протестировать свои способности во взрослом возрасте? Еще более важно знать, можно ли обучить людей стратегии (отчасти напоминающей указания Мишеля думать о зефире как об «изображении зефира»), позволяющей пробиваться сквозь плато, которые возникают из-за действия алгоритма жадности? Возможно, ответы на эти вопросы есть у доктора Анджелы Дакворт. Если вам не удастся найти ее в офисе в Пенсильванском университете, то, возможно, она в это время работает к северу от Нью-Йорка, пытаясь разгадать тайны настойчивости в одном из самых необычных мест на планете.

Это место ласково называют «казармой зверей»{54}, возможно, потому, что многие люди не видели в своей жизни ничего страшнее. Это место действительно выглядит пугающим. Те, кому удается успешно его покинуть, становятся чуть ли не лучшими в мире солдатами, участвуют в самых напряженных вооруженных конфликтах на планете. В этих казармах проходят первые шесть недель подготовки новичков, поступающих в военную академию в Вест-Пойнте. Цель занятий в это время состоит не только в том, чтобы превратить штатских в солдат, но и заставить их дойти до пределов своих возможностей. Все направлено на то, чтобы понять, кто из кандидатов обладает достаточной стойкостью, чтобы удержаться в армии в течение следующих четырех и восьми лет.

Немногим удается успешно пройти через «казарму зверей» – в среднем в Вест-Пойнт поступают около 13 процентов кандидатов{55}. Если вам кажется, что самое сложное в жизни – это научная работа, вас быстро поправят. Каждый день в казарме начинается в пять часов утра и продолжается в виде интенсивных программ физической подготовки, военного дела и обучения лидерским навыкам вплоть до десяти часов вечера. В ходе учебы не разрешается пользоваться мобильными телефонами или питаться едой, принесенной из-за пределов базы. Это очень сложный переходный период для новичков, и, чтобы пройти через него, нужны немалая решимость и выдержка.

Военные устраивают столь жесткие испытания для кандидатов, чтобы выявить их скрытые черты характера. Вы должны ежедневно чем-то жертвовать, продолжать движение, несмотря на неудачи, и подавлять свои краткосрочные желания (и боль) во имя долгосрочных целей. В какой-то момент, во время первого лета обучения, около шести процентов кандидатов отказываются от дальнейшей борьбы. Эти люди теряют все силы и просто лежат, пока все остальные занимаются отжиманиями. Сложно заранее знать, кто войдет в эти шесть процентов. Будет ли это сын кадрового офицера, поступивший в академию по настоянию отца? Или вчерашняя выпускница школы со Среднего Запада, решившая не работать в течение года, чтобы разобраться, что она на самом деле хочет делать в жизни? Этого не знает никто, разве что Анджела Дакворт, эксперт в вопросах упорства, способности продолжать свое дело и подавлять краткосрочные желания во имя долгосрочных целей. Сама она называет это качество выдержкой, а главное, умеет его измерять.

По всем стандартам, карьера Анджелы Дакворт воплощает истинный успех{56}. Она с отличием окончила Гарвард, получила магистерскую степень по неврологии в Оксфорде, а затем и докторскую степень по психологии в Пенсильванском университете. Она основала собственную компанию, работала директором, а также выступала в роли консультанта по менеджменту. Анджела верит в себя и прекрасно сочетает хватку деловой женщины, способной заключить многомиллионную сделку, и терпение учителя, показывающего ученику, как решать математическую задачу.

Определенно можно утверждать, что она способна дожидаться второго кусочка зефира.

Однако в какой-то момент, между выпуском из Гарварда в 1992 году и началом работы над докторской диссертацией по психологии десятью годами позднее, усилия по обучению людей привели Дакворт на грань плато. Учась на старших курсах в Гарварде, она организовала в Массачусетсе круглогодичную бесплатную программу под названием Summerbridge Cambridge для школьников и студентов младших курсов{57}. Через два года она оставила проект, чтобы заняться изучением неврологии в Оксфорде. Затем в течение нескольких месяцев работала консультантом по менеджменту в McKinsey и в течение недолгого времени управляла операционной деятельностью для некоммерческой организации. Анджела старалась заниматься тем, что ей интересно, и охотно отправлялась туда, где этот интерес можно было удовлетворить. Так она оказалась в Лоуэлле, где пару лет преподавала в колледже.

«Мне совершенно не казалось, что у меня имеются какие-то обязательства, выполняя которые я могу обеспечить себе достойное будущее»{58}, – сказала нам Анджела Дакворт в интервью. Возможно, что именно подобные несфокусированные действия и заставили ее задаться вопросом «Возможно ли измерить степень упорства, старую добрую выдержку?» И действительно ли более выдержанные люди, наподобие тех, кто в экспериментах Мишеля удерживался от моментального поедания зефира, добиваются в жизни большего? После нескольких лет совмещения выдержки с упорством Анджела разработала специальный тест на выдержку, который состоит всего из 12 вопросов{59}.

Вот примеры задаваемых ею в ходе теста вопросов.

Я часто устанавливаю цель, однако потом предпочитаю преследовать какую-то другую:

• очень похоже на меня;

• скорее похоже на меня;

• отчасти похоже на меня;

• не очень похоже на меня;

• совсем не похоже на меня.

Мне удалось достичь цели, работа над которой заняла у меня несколько лет:

• очень похоже на меня;

• скорее похоже на меня;

• отчасти похоже на меня;

• не очень похоже на меня;

• совсем не похоже на меня.

С помощью подобных вопросов Дакворт рассчитывает «показатель выдержки». Этот показатель, в связке с другими атрибутами личности (такими как IQ), обладает высокой корреляцией с достижениями. Выдержка особенно важна в ситуациях, когда человек подвергается искушению променять долгосрочную, но сложную цель, например успешное окончание военной академии в Вест-Пойнте, на более простую альтернативу, например на школу изящных искусств, где его точно не будут заставлять отжиматься. Расширяя свой горизонт вознаграждения, человек может легче преодолеть времена, когда его текущая деятельность не приносит особой выгоды.

«Если вы слишком близоруки, смтрите лишь на следующий момент во времени и основываете свои решения на том, как будете выбираться из проблемы в следующую наносекунду, а не на том, что нужно сделать для будущего в эту же наносекунду, то, достигая плато, вы будете считать вполне естественными выйти из ситуации и заняться чем-то иным, – считает Дакворт. – Если вы способны размышлять более масштабно, то сможете сделать хороший выбор с точки зрения долгосрочной перспективы и инвестиций своих усилий и времени».

В июле 2004 года около 1200 кадетов, готовых приступить к шестинедельной программе в «казарме зверей», прошли тест на выдержку, разработанный Дакворт, а также ряд других тестов типа личности, восприимчивости и т. д.{60} Помимо этого, оценка кандидатов проводилась по так называемому Whole Candidate Score (общему баллу кандидата) – инструменту, созданному военными и принимающему во внимание рейтинги школ, количество баллов по тесту SAT, показатель лидерского потенциала (отражающий степень участия во внешкольных занятиях) и физические способности. Около 5,8 процента кандидатов покинули казармы в течение года. Самые стойкие – кадеты, показатель которых по шкале выдержки был выше величины одного стандартного отклонения на один балл, остались. Более стойкие кандидаты имели на 60 процентов больше шансов продержаться в течение всего лета. А вот метод, использовавшийся военными для прогнозирования результатов на базе Whole Candidate Score, не смог предсказать результаты со сколь-нибудь достаточной долей статистической достоверности.

Видеть всю глобальную задачу целиком довольно непросто. Дакворт верит, что люди, обладающие выдержкой, естественным образом разбивают большую задачу на набор отдельных шагов, что позволяет им продвигаться вперед.

«Моя исследовательская команда разбивает задачу на небольшие шаги, что позволяет нам получать небольшую дозу дофамина при вычеркивании каждого очередного элемента из списка дел: “Написать первую часть раздела о методологии” – Сделано. “Организовать файлы” – Сделано. Возможно, что именно эта способность совершать постоянный прогресс при выполнении масштабной задачи – основной навык выдержанных людей». Если вы видите, как стабильно делаете один шаг за другим, то воспринимаемое преимущество остается высоким, даже если конечная цель находится в отдаленном будущем. «Эта стратегия позволяет удерживать воспринимаемые преимущества на высоком уровне, при этом мы не говорим себе: “Я поставлю отметку о сделанной работе только тогда, когда закончу всю рукопись”. По сути дела, это своеобразная игра, в которую каждый из нас играет с самим собой».

С тех пор Дакворт несколько раз использовала свой тест на выдержку во множестве различных ситуаций. В одном случае она тестировала 2/3 участников национального конкурса, в котором учащиеся в возрасте от 7 до 15 лет соревновались в знании правил орфографии. И вновь побеждали те, у кого больше всего выдержки, – у них было на 40 процентов больше шансов выйти в следующий круг.

Судя по всему, выдержка – важнейший компонент успеха, но насколько стабильно его качество? Заточены ли наши мозги на выдержку с момента рождения? Может ли человек научиться терпению, помогающему ему получить второй кусочек зефира? Возможно ли обучить стратегии и навыкам, присущим людям, умеющим откладывать вознаграждение, и самым стойким солдатам? Можно ли сделать эти знания доступными для детей (и взрослых), чтобы это помогло им изменить свою судьбу? В 1996 году Мишель в своей книге «От добрых намерений к силе воли» открыто задавался вопросом, существует ли прямая связь между выдержкой в эксперименте с зефиром, баллами по тесту SAT и успехом в жизни. Он также задумывался, можно ли научить детей каким-либо техникам отсрочки{61}.

«Такие стратегии, находящиеся под контролем ребенка, могли бы снизить степень его отвращения к прилагаемым усилиям, повысить его самооценку и обеспечить ему бльшую свободу в строительстве собственного будущего. Но это скорее моя надежда, а не вывод из научного эксперимента», – писал он.

Через десять лет в одной из школ Южного Бронкса эта надежда превратилась в реальность.

Школы KIPP[24] в Нью-Йорке работают с одной из самых экономически неблагополучных групп учащихся в пяти округах. Если большинство других школ фокусируется на средний балл, то KIPP использует немного другой подход. Администрация KIPP верит, что именно характер, а не полученные оценки определяет личность учащихся и их достижения в дальнейшей жизни. Для оценки этого в KIPP даже существует собственный показатель для измерения, называемый CPA – Character Point Average (среднее значение по чертам характера). KIPP измеряет данные 24 индикаторов характера по семи областям: живость, самоконтроль, надежда/оптимизм, любопытство, благодарность, социальный интеллект и, разумеется, выдержка{62}. Порой в коридорах KIPP можно натолкнуться на Анджелу Дакворт или ее студентов-психологов. А еще там можно нарваться на ребенка в футболке с надписью «Не ешь зефир».

Преподаватели KIPP занимаются изучением техник, позволяющих повысить выдержку учащихся. Они вплетают уроки морали в курсы математики и английского языка. Базовая философия заключается в том, что характер человека имеет значение – и, возможно, большее, чем что-либо еще. KIPP старается создавать эксперименты с двойной целью – учебной, в которых преподаватель предлагает для работы определенные инструкции, и исследовательской, позволяющей установить степень связей результатов с сильными сторонами характера. Вот пример того, каким образом KIPP интегрирует уроки выдержки в математическую концепцию{63}.

Цель: оценить два различных алгоритма деления в столбик и определить, какой из них лучше подходит именно вам.

Связь с характером: стремясь заинтересовать учащихся, преподаватель обсуждает с ними, каким образом деление в столбик помогает развивать твердость характера, поскольку требует времени, терпения и решимости довести работу до конца.

Идея заключается в том, что если мы сможем научиться настойчивости, то большинство других вещей само встанет на положенное место. Однако в данном случае речь идет о вполне определенном типе настойчивости. Психолог K. Андерс Эриксон называет это состояние осознанной практикой. Эриксон верит, что для достижения истинного уровня профессионализма, после которого наступает плато, необходимо десять лет сконцентрированного внимания. Особый интерес представляет разрыв между профессионалом и уникумом. Для того чтобы покинуть плато профессионализма, нужна осознанная практика, идея которой состоит в том, что вы подвергаете сомнению то, чем занимаетесь. Скрипач мирового класса вполне может сохранять свой профессионализм, однако постоянное разучивание новых произведений не сделает его лучше. Скрипач достигает плато – то есть состояния, при котором он достаточно хорош для того, чтобы успешно жить и дальше, однако обычная практика уже не позволит ему повысить свой уровень навыков. В своей книге Human Performance («Человеческая деятельность») психологи Пол Фиттс и Майкл Познер называют этот этап профессионального мастерства автономной фазой. Единственное, что позволит профессионалу покинуть плато, – выделение одного небольшого компонента, требующего улучшения, и концентрация на нем. Этот осознанный подход полагается на «вспомогательную обратную связь» со стороны опытных тренеров. Именно так хороший гольфист превращается в прекрасного. Дополнительная сотня обычных партий в гольф вряд ли позволит ему повысить свой уровень навыков. Это поможет сделать сессия у профессионала, посвященная улучшению определенного типа удаа. Именно таким образом опытный пианист превращается в виртуоза. Или, если вы вспомните стратегии Джейсона Райли в отношении Дерека Джетера и других спортсменов, именно таким образом неосознанная некомпетентность превращается в осознанную – а старый игрок становится чуть ли не лучшим в том, что не получалось у него все предшествующие годы.

Идея осознанной практики состоит в сознательном выходе из равновесия, описываемого понятием «достаточно хорошего». Заниматься осознанной практикой неудобно. Она должна приводить к возникновению значительного эффекта. К примеру, если вы хотите улучшить навыки набора текста, то вам, скорее всего, довольно удобно работать с клавишами, расположенными посередине клавиатуры. Поэтому вам нужно сконцентрироваться на работе мизинцами, печати цифр или других действиях, выводящих вас из зоны комфорта.

Если вы покопаетесь в научных работах на тему человеческой результативности, то наверняка обнаружите слова типа производная и порог, которые заставляют вас вспомнить научные статьи по физике или математике. Это заставляет задуматься над вопросом, а не существует ли какого-нибудь универсального закона, связывающего воедино разные виды плато?

Йоханнес Айхштадт, исследователь из Пенсильванского университета (и соратник Анджелы Дакворт), уверен, что все, что мы знаем о достижениях, плато и прорывах, на самом деле управляется законами математики, почти так же, как алгоритм жадности.

«Мышление современного человека основано на математике»{64}, – говорит Айхштадт. Он считает, что наши достижения представляют собой функцию из набора переменных, над которыми могли бы поразмышлять психологи. Подобная модель может дать объяснение результатам и выводам таких исследователей, как Мишель, Эриксон и Дакворт, о том, каким образом мы работаем над своими достижениями.

«Мы думаем о достижениях, навыках и таланте как о расстояниях, скорости и ускорении», – замечает Айхштадт. В рамках его модели о достижениях можно думать как о сумме всех ваших отдельных успехов. Эта ценность никогда не уменьшается, а лишь наращивается со временем. Навык – это скорость достижения результатов. Так, профессиональный гольфист будет накапливать свои достижения (например, выигранные турниры) быстрее, чем любитель. Условно говоря, профессионал едет по шоссе достижений на огромной скорости на спортивной машине, а любитель потихоньку катит на велосипеде. Айхштадт воспринимает талант как ускоритель, способность приобретать навыки все быстрее и быстрее. Если снова воспользоваться метафорой движения по шоссе, то спортивная машина может ускориться быстрее, чем велосипед (даже если им управляет Лэнс Армстронг[25]).

Согласно модели Айхштадта, при умножении таланта на единицы времени при концентрации усилий на развитии этого таланта вы получаете прирост профессионализма.

«Люди могут различаться по степени таланта, и в этих случаях именно время, уделяемое той или иной задаче, превращает талант в навык», – говорит он. И вот здесь на сцену как раз выходит выдержка. Выдержанные люди прикладывают усилия для того, чтобы перейти от таланта к навыку, а затем от навыка к достижениям. Эта модель может также помочь в объяснении того, почему люди с высоким показателем IQ (аналога таланта в модели Айхштадта) могут стать профессионалами при небольших усилиях, однако благодаря упорной работе и концентрации усилий того же уровня мастерства могут достичь и люди со средним IQ. Модель наглядно показывает, почему так важно учить выдержке детей (и взрослых). Согласно точке зрения Айхштадта, Эрикссона, Дакворт и других, комбинация потенциала и концентрации на достижении цели – отличительная черта людей, стабильно достигающих успеха. Самое интересное в этой модели то, что она завязана на «времени, потраченном на выполнение задания». Иными словами, если человек способен управлять всеми своими навыками в области концентрации и фокусировки, то может контролировать основной фактор успеха – время, проводимое в работе над заданием.

«Если посмотреть на данные исследований Анджелы Дакворт, то значительную часть различий в степени достижений можно объяснить выдержкой, то есть временем, уделенным работе над заданием, а не IQ», – говорит Айхштадт. Это означает, что выдержка позволяет достичь бльших достижений, чем уровень интеллекта. В этой ситуации плато может возникать по разным причинам. Либо мы перестаем прикладывать усилия (то есть тратить время на работу по превращению навыков в реальный результат), либо у нас просто заканчивается талант: «В какой-то момент наш потенциал, способный превратиться в навык путем концентрации усилий, иссякает, и мы оказываемся на плато».

И именно в этой ситуации многие предпочитают оставаться в удобном для себя равновесии.

Большинство людей вполне довольствуются ролью среднего пианиста или не развивают свои навыки печати на клавиатуре. Согласно Айхштадту, мы предпочитаем сосредоточиваться на превращении своего навыка в реальные достижения, а не концентрироваться на превращении своего таланта в новый, дополнительный навык. Условно говоря, непрофессиональный пианист больше не хочет разучивать сложные произведения.

«Дальнейшее развитие навыков при иссякании потенциала таланта кажется этим людям не столь стоящим», – утверждает Айхштадт.

В начале работы над чем-то новым вы считаете это заслуживающим внимания, поскольку видите, что ваш талант находит реальное выражение в виде навыка. Вы довольно быстро разбираетесь со всеми элементарными аспектами нового задания. Затем скорость приобретения новых навыков снижается. Результаты следуют кривой плато, которую вы уже видели во вступлении к этой книге. Для преодоления этого плато вам необходимо поставить под сомнение свои успехи, концентрироваться на разработке нового сложного навыка. Например, при печати на клавиатуре вам следует перестать упражняться с буквами «Ф», «Ы», «В», «А» и попытаться напечатать знак «+» мизинцем. Подобное «обнуление» и концентрация на проблематичных элементах, по мнению Айхштадта, требует от человека «готовности справляться с сомнениями в ситуации с неполной информацией».

«Выполняя упражнения с мизинцами, вы не получаете моментальной обратной связи о том, что печатаете более профессионально, однако верите, что эти усилия принесут вам пользу в будущем», – пишет он.

Психологи называют это позитивным мышлением о будущем. Некоторые называют это верой. В любом случае речь идет об убеждении, что вы сможете обеспечить себе определенный исход в будущем, не имея прямых подтверждений этому в настоящем.

Несколько исследований, проведенных в областях, требующих профессиональных знаний, – таких как игра в шахматы, владение музыкальным инструментом и спорт – показали, что человек достигает мастерства лишь после продолжительной практики. Ему требуется немало веры и выдержки, чтобы посвятить решению задачи десять лет из своей жизни. Возможно, именно эта вера позволяет детям из Bing держаться по 15 минут в ожидании второго кусочка зефира. Не исключено, что именно это помогает жителю Нью-Йорка пройти несколько кварталов в направлении, противоположном нужному, для того чтобы сесть на подходящий поезд. Может быть, именно поэтому кадеты в Вест-Пойнте делают еще одно отжимание, а профессиональные игроки в гольф просматривают на замедленной скорости съемку своих ударов по мячу.

«Я думаю, что основные барьеры на пути великих дел связаны не с катастрофическими событиями, требующими героических усилий. Гораздо важнее сконцентрироваться на дополнительных усилиях и результатах, чем на героических актах, которые обычно привлекают львиную долю внимания», – считает Анджела Дакворт.

В 2012 году фонд KIPP открыл в США свою 109-ю школу, в которой училось не менее 32 тысяч учащихся. «Выдержка, по сути, представляет собой комбинацию настойчивости и стойкости», – объясняет Дейв Левин, один из основателей KIPP, в видеофильме на сайте программы{65}. Левин верит, что выдержка – наряду с другими чертами характеа, такими как самоконтроль, живость и благодарность, – помогает сформировать будущее ребенка. Он говорит об этом так: «Если эти сильные стороны личности представляют собой жизненные исходы с высокой степенью предсказуемости, почему бы не заставить наши школы сконцентрироваться именно на них?» KIPP придерживается открытой политики в отношении оценок учеников и результатов своей работы, которые оказываются стабильно выше средних значений по всей стране{66}. Если Мишель, Дакворт, Айхштадт и целый ряд других психологов правы, то именно мало что значащие для остального мира показатели, такие как приобретенная выдержка и CPA, в будущем дадут миру новых Баха, Дерека Джетера и Гарри Каспарова. Однако если молодые люди действительно к этому стремятся, им не только потребуется уделять много времени работе над задачами – помимо этого, им нужно будет научиться организовывать время.

4. Плохое расписание

Третья сила плато,

или Вы можете забыть о забывании

Сейчас вы примете участие в эксперименте, требующем максимальной точности.

Просим вас ни на что не отвлекаться во время чтения этой главы. Если вам нужно съесть сэндвич, выйти в туалет или кому-то позвонить, сделайте это прямо сейчас.

Вернулись? Отлично.

Извините за эту жесткость, однако на ней обязательно настаивал бы Петр Возняк, окажись он на нашем месте.

Итак, изучите приведенные ниже символы – можете произнести их вслух для себя, – а затем продолжайте чтение.

EBH DRE SQT

Вы увидите их еще несколько раз в этой главе, и совсем скоро мы попросим вас еще раз взглянуть на них. Подождите… Еще рано…. Еще чуть-чуть… Вот, сейчас:

EBH DRE SQT

Мы вернемся к этим символам еще раз через 25 секунд (или примерно через 200 слов), однако пока что пришло время познакомить вас с Возняком – человеком, который отлично знает, как придерживаться графика{67}.

Возняк имеет докторскую степень в области когнитивной психологии, однако его истинная страсть связана с расширением возможностей мозга. Вдохновившись исследованиями памяти, предпринятыми Германом Эббингаузом (вы о нем помните, не так ли?), Возняк последние двадцать лет своей жизни проводил постоянный эксперимент по оптимизации. Все, что он читал, каждый разговор, который он вел, каждая минута физических упражнений – в сущности, каждый элемент его жизни управлялся подобно симфонии. Каждое его действие совершалось в идеальный момент, что позволяло, по мнению Возняка, превратить жизнь в настоящий шедевр.

Возняк был особенно заинтригован эффектом интервала — явлением, открытым Эббингаузом и показавшим, что ожидание между актами ознакомления и повтора информации значительно улучшает запоминание. Возняк хотел понять, может ли он прожить всю жизнь, руководствуясь этим принципом. С этой целью он, взяв каждый элемент данных о себе, который только можно было найти, добавлял его в алгоритм для оптимизации понимания или деятельности.

Возняк считал, что человеческое мышление способно абсорбировать невероятный объем информации, однако здесь очень важно расписание. Давайте еще раз посмотрим на наши символы (да-да, пришло время для очередного повтора – посмотрите на них внимательно, прочитайте каждый из них, можно даже вслух):

EBH DRE SQT

Эти символы аналогичны последовательностям, которые использовал Эббингауз для измерения объема своей памяти 130 лет назад. Они случайны и не содержат явной последовательности, тем не менее мы можем научиться запоминать их, для чего нам нужно правильно расставить периоды их изучения во времени. Продолжительность периода ожидания была определена с большой долей точности уже после первых экспериментов Эббингауза. Хотя когнитивные психологи знают, в чем состоит этот принцип интервального повторения, он крайне редко используется как в процессе учебы, так и в научной деятельности по изучению механизмов работы мозга. Интервальное повторение – это настоящее противоядие для плато, связанных с обучением. В школах часто спорят о плюсах и минусах механического запоминания, однако истина состоит в том, что обе стороны в таких спорах неправы. Судя по всему, лучший способ научиться состоит не в тупом зазубривании, однако не следует полностью отказываться от старомодных механических техник. Мы ведем речь о случайном запоминании, возникающем вследствие интервального повторения. Мы напомним о нем немного ниже.

Возняк слышал об эффекте интервала еще в 1982 году, когда был молодым студентом, изучавшим молекулярную биологию в Университете Адама Мицкевича в Познани, в своей родной Польше. Как и все студенты-биологи – да чего уж там, как все студенты, – он понимал, что теряет неимоверное количество времени на попытки запоминания перед экзаменом информации, 90 процентов которой будет забыто всего через несколько недель. В отличие от большинства студентов, Возняк не был удовлетворен хорошими оценками. Он хотел учиться и хотел запомнить буквально все.

«Я фиксировал все поступавшее ко мне знание в огромном количестве блокнотов{68}. Довольно быстро я понял, что не могу удерживать всю нужную информацию в памяти с помощью традиционных методов. Учебного материала становилось все больше и больше. Постоянно повторять его было просто невозможно. Мне нужно было воспользоваться своей интуицией и найти какие-нибудь хитрости для решения этой проблемы», – рассказывал он в интервью в 1997 году.

Кроме того, Возняк безумно хотел изучить английский язык. В начале 1980-х годов он мог говорить по-английски совсем немного и почти не имел доступа к западным СМИ, однако и этого было достаточно, чтобы понять, что польское правительство, контролируемое СССР, лгало ему. Он отчаянно хотел знать правду о мире, что лично для него предполагало способность читать и понимать английскую речь. Такая двойная мотивация в совокупности с интуитивным пониманием собственного мышления и великолепными навыками наблюдателя повела Возняка по тому пути, который прошел Эббингауз сотней лет ранее.

Мы должны на минуту остановить свой рассказ и вернуться к нашему эксперименту. Обычный взрослый человек читает около 200–250 слов в минуту{69}. Это означает, что после того, как вы последний раз смотрели на наши странные трехбуквенные аббревиатуры, и до момента, когда дошли до данного предложения, вам удалось прочитать почти 300 слов. Иными словами, с того момента прошло около двух минут. Хорошо, давайте-ка повторим:

EBH DRE SQT

А теперь вернемся к Возняку.

Как и Эббингауз, Возняк понял, что самое главное состоит не в том, чтобы просто снова и снова повторять информацию. Повторы нужно организовать по времени. Однако идея Возняка была куда более глобальной. План Эббингауза для запоминания случайных символов был составлен из простого любопытства, но начало компьютерной эры сделало открытие Возняка доступным и применимым почти для каждого жителя Земли. Разработанная им система противостояния плато памяти довольно смело заявляет: «Вы можете забыть о забывании».

Современные компьютеры лишь приблизительно отражают механизмы работы человеческого мозга. Они имеют устройства для краткосрочной и долгосрочной памяти – оперативная память и жесткий диск. Информацию в оперативной памяти можно быстро открыть и изучить. Данные с жестких дисков должны быть особым образом загружены, что порой занимает время. И для людей, и для компьютеров куда более полезно иметь факты под рукой. Без возможности сразу обратиться ко всем нужным фактам вы не можете сравнить между собой альтернативы вроде предложений о новой работе или различных авиарейсов. Какой смысл знать имя жены вашего босса, ели вы никак не можете вспомнить его, столкнувшись с ней нос к носу в кофейне Starbucks? Даже если вы вспомните его через пару минут или залезете за ответом в Facebook, это вам уже не поможет. Вам, как и компьютеру, лучше всего хранить нужные данные в оперативной памяти.

Разумеется, жесткие диски всегда будут по объему больше оперативной памяти, и наш мозг должен постоянно проводить различие между фактами «под рукой» и долгосрочными фактами, которые когда-нибудь (но совершенно не обязательно) могут нам понадобиться. К сожалению, эволюция наделила нас мозгом со встроенной системой, которая более не удовлетворяет нашим потребностям. Наш мозг создан так, чтобы удерживать в подобии оперативной памяти лишь определенные факты – к примеру, о том, что огонь может нанести ожог и что травм, с которыми вы столкнулись в молодости, следует избегать любой ценой всю оставшуюся жизнь. Все, что не связано с явной и насущной смертельной опасностью, переносится на нашу версию жесткого диска. Периодическая таблица элементов кажется не столь важной в сравнении с угрожающим голодным медведем, поэтому после того, как таблица побывала в вашей оперативной памяти (скажем, на период теста по микробиологии), она находит свое место в пыльных подвалах мозга. Вы ее будто забываете.