Гробницы Атуана Ле Гуин Урсула
– Здесь! – произнес холодный голос Верховной Жрицы.
Арха остановилась. Она часто проходила здесь раньше и знала Стену Гробниц так же хорошо, как и остальные части Места – каждый камень, каждая растущая на ней травинка были ее добрыми знакомыми. Величественная стена возвышалась слева от нее на три человеческих роста, справа пролегла неглубокая каменистая долина, которая через несколько сот ярдов поднималась к подножиям холмов западной гряды. Арха осмотрелась и не увидела ничего, чего не заметила бы раньше.
– Под красными камнями, госпожа…
В нескольких ярдах ниже по склону выход красноватой лавы образовал нечто вроде миниатюрного утеса на холме. Арха спустилась к нему и заметила, что камни отдаленно напоминают дверь, четырех футов высотой.
– Что нужно сделать? – Арха давно усвоила, что в святых местах не следует пытаться открывать дверь, если не знаешь, как это делается.
– Госпожа владеет всеми ключами к погруженным во тьму местам.
С ритуала совершеннолетия Арха носила на поясе железное кольцо, к которому были прицеплены маленький кинжал и тринадцать ключей. Некоторые из них были большие и тяжелые, а иные – маленькие, как рыболовные крючки. Она подняла кольцо и развернула веером все ключи.
– Вот этот, – указала Кессил на один из них, и потом на крошечное углубление между двумя камнями.
Ключ, длинный железный прут с двумя резными бородками, легко вошел в скважину, и Арха, не прилагая почти никаких усилий, повернула его справа налево.
– А теперь?
– Вместе…
Арха и Кессил нажали на шершавую стену слева от замочной скважины. Тяжело, но бесшумно и нигде не застревая, каменный блок пошел внутрь, пока перед женщинами не открылась узкая щель, явив за собой непроглядную тьму.
Арха нагнулась и вошла.
Кессил, женщине тучной и тепло одетой, пришлось с трудом протискиваться внутрь сквозь узкое отверстие. Очутившись в подземелье, она тут же закрыла за собой дверь.
Абсолютная тьма. Ни малейшего проблеска света. Казалось, тьма имеет вес и давит, давит на открытые глаза.
Она согнулась почти вдвое, потому что высота прохода, в котором они стояли, не превышала четырех футов, и был он такой узкий, что, вытянув руки, Арха могла коснуться одновременно обеих стен.
– Ты захватила свечу?
– Нет, – ответила стоящая за ее спиной Кессил. Она тоже говорила пониженным тоном, но в голосе ее чувствовался какой-то странный оттенок, словно она улыбалась. А Кессил никогда не улыбалась. Сердце Архи сжалось, кровь забилась в висках, но она упрямо повторила про себя:
– Это мои владения! Мне нечего бояться!
Вслух она ничего не сказала и пошла вперед – другого пути не было. Туннель шел вниз, под холм.
Кессил двинулась за ней, тяжело дыша и шелестя одеждами по каменному полу.
Коридор сразу же стал выше и шире – Арха выпрямилась, и разведя руки, не нащупала стен. В затхлом сыром воздухе чувствовалось движение, указывающее на то, что перед ними – большое открытое пространство. Арха осторожно сделала несколько шагов вперед, в полную темноту. Потревоженный камешек ударился о другой, и слабый этот звук пробудил тысячекратное эхо, тоже едва слышимое. Пещера должны была быть невероятных размеров, но не пустая – что-то в темноте, поверхность или предмет, разбило эхо на множество мельчайших частичек.
– Наверное. мы уже под Монументами – прошептала девушка.
Шепот ее убежал в черную пустоту и разделился на отдельные нити, которые тут же сплелись в тончайшую прилипшую к ушам паутину.
– Да, это – Подземелье Под Гробницами. Пойдем, я не могу оставаться здесь. Держись левой стены и пропусти три коридора.
Кессил говорила свистящим шепотом (и тихое эхо шипело ей в ответ). Да, ей и в самом деле было страшно, ей не хотелось задерживаться здесь, среди Безымянных, их могил во тьме. Это место было для нее чужим.
– Нужно прийти сюда с факелом, – сказала Арха, шагая вдоль стены пещеры, легко касаясь ее пальцами и удивляясь странным формам камня. На нем были впадины, выступы, тонкая резьба и острые изломы. Некоторые места были шершавы, как кружево, другие – гладки, как полированная медь. Безусловно, это работа резчиков… а может, и вся пещера – произведение древних мастеров?
– Свет здесь вне закона, – шепот Кессил напоминал остротой хорошо отточенный нож, и Арха сразу поняла, что так и должно быть. Это был родной дом тьмы, центр вечной ночи.
Трижды пальцы девушки нащупывали отверстия в невидимой скальной стене. На четвертый раз она остановилась, ощупала очертания прохода и вошла в него. Кессил последовала за ней.
В этом, ведущем под небольшим углом вверх туннеле, они прошли одно ответвление налево и на перекрестке коридоров повернули направо – все это на ощупь среди полной тьмы и безмолвия подземелья. В туннеле, подобном этому, необходимо чувствовать сразу две стены, чтобы не пропустить подлежащие счету проходы и разветвления. Осязание – единственный проводник, идущий буквально держит жизнь в своих собственных руках.
– Это Лабиринт?
– Нет. Это малый лабиринт, под Троном.
– Где же вход в сам Лабиринт?
Архе нравилась эта игра в темноте, она жаждала новых трудных загадок.
– Второй коридор в подземелье под Гробницами, мы проходили его. Нащупай теперь деревянную дверь справа, если мы ее уже не проскочили…
Кессил стала шарить рукой по камню, и Арха услышала скрип ее ногтей. Она легко прикоснулась кончиками пальцев к шершавой скале и через мгновение почувствовала под ними ровное и бархатное дерево. Арха толкнула дверь, та с еле слышным скрипом отворилась и выплеснула в лицо девушки ослепительный, как ей показалось, сноп света.
Они вошли в большую комнату с низким потолком и стенами из тесаного камня. Освещалась она одним чадящим факелом, свисавшим с потолка на цепи и отравлявшим воздух ужасным смрадом. Глаза Архи начали слезиться.
– Так где же узники?
– Здесь.
Присмотревшись, Арха поняла, что три кучи чего-то у дальней стены – люди.
– Дверь не заперта. Неужели они не охраняются?
– В этом нет никакой нужды.
Арха сделала несколько шагов вглубь комнаты, стараясь проникнуть взором сквозь дымную завесу. Узники были прикованы обеими ногами и одним запястьем к массивным железным кольцам, вделанным в стену. Если бы им захотелось лечь на пол, одна рука осталась бы поднятой – ее удерживала бы свисающая цепь. Волосы и бороды узников превратились в спутанные грязные клочья, и объединив усилия с тьмой, полностью скрывали их лица. Один из них полулежал, другие двое сидели. Одежды на них не было никакой, и исходивший от немытых тел запах перебивал вонь факела.
Один из них, казалось, наблюдал за Архой – ей почудился блеск в его глазах. Остальные даже не пошевелились. Арха отвернулась.
– Они больше не люди.
– Они никогда не были людьми. Демоны, звери, заговорщики против священной особы Божественного Короля!
Глаза Кессил сверкнули красноватым отблеском.
С удивлением и любопытством Арха снова обратила взор на узников.
– Как может человек бороться с богом? Вот ты… как ты осмелился пойти против живого бога?
Один из узников посмотрел на нее сквозь занавес спутанных черных волос, но ничего не сказал.
– Им отрезали языки еще до выезда из Авабата, – ответила вместо него Кессил. – Не разговаривай с ними, госпожа, не оскверняй себя. Они – твои, но не для разговоров, не для раздумий. Они здесь только затем, чтобы ты могла их отдать Безымянным.
– Каким образом должно совершиться жертвоприношение?
Арха смотрела уже не на узников, а в глаза Кессил, черпая силу из ее тучного тела, спокойного голоса. Голова у нее кружилась, от вони факела и испражнений она чуть не падала в обморок, но мысли и голос ее были ясны и спокойны. Разве не бывала она уже здесь множество раз?
– Первая Жрица сама лучше знает, какая смерть придется по душе ее Хозяевам и выбирает сама. Существует много способов…
– Пусть Гобар, капитан стражников, отрубит им головы и выльет кровь на ступени перед Троном!
– Совсем как при жертве козы?
Казалось, Кессил издевается над недостатком воображения своей ученицы. Арха потупила взор. Кессил продолжала:
– С другой стороны, Гобар – мужчина. Госпожа помнит, что мужчины не имеют доступа в Темные Места Гробниц. Если он войдет туда, то обратно не выйдет.
– Кто привел их сюда? Кто их кормит?
– Стражники из моего храма, Дуби и Уато. Они евнухи и могут ходить сюда для служения Безымянным, как и я. Солдаты Божественного Короля оставили их связанными у стены, и мы привели их в Подземелье сквозь Дверь Узников, что в красной скале. Так делается всегда. Еду и питье спускают им через люк в одной комнате за Троном.
Арха посмотрела вверх и рядом с цепью, на которой висел факел, увидела вделанный в каменный потолок деревянный прямоугольник. Он был слишком узок для человека, но спущенная из него веревка спускалась бы как раз в руки среднему из троих прикованных. Девушка быстро опустила глаза.
– Тогда не давайте им больше еды. Пусть и факел погаснет!
Кессил почтительно поклонилась.
– Что делать с трупами, когда узники умрут?
– Дуби и Уато похоронят их в той пещере…
Подземелье-Под-Гробницами, – ответила девушка, и с каждым словом голос ее становился все торопливее и пронзительнее. – Они должны сделать это в темноте. Безымянные съедят трупы.
– Будет исполнено, Госпожа!
– Кессил, я правильно поступила?
– Правильно, Госпожа!
– Тогда пойдем, – из последних сил крикнула Арха. Она повернулась и быстро пошла к деревянной двери, прочь из Комнаты цепей, в благословенную тьму подземелья. Чернота за дверью показалась ей сладкой и мирной, как беззвездная ночь, тихой, без света, без жизни. Она окунулась в прозрачную тьму и заскользила по ней, как пловец по спокойной воде. Кессил отстала и только вдалеке были слышны ее топот и сопение. Без малейшей запинки Арха повторила пройденный путь, со всеми его пропусками и поворотами, пересекла заполненное эхом Подземелье-Под-Гробницами, пригнулась, и почти пробежала по последнему туннелю до закрытой каменной двери. Остановившись перед ней, Арха нащупала длинный железный ключ на кольце, но не смогла найти замочную скважину. Ни единого лучика света не пробивалось сквозь непроницаемую стену перед ней. Пальцы ее лихорадочно искали замок, засов, ручку, и не находили. Куда вставлять ключ? Как выбраться отсюда?
– Госпожа!
Усиленный эхом голос Кессил загремел за спиной девушки. – Госпожа, эта дверь не открывается изнутри! Здесь нет выхода.
Не в силах выговорить ни слова, Арха привалилась к стене.
– Арха!
– Я здесь.
– Сюда!
Карабкаясь по проходу на четвереньках, словно собака, Арха добралась до юбок Кессил.
– Направо, быстрее! Мне нельзя задерживаться под землей!
Следуй за мной.
Арха вскочила, уцепилась за рукав Кессил и жрицы быстро направились направо, вдоль странно украшенной стены Пещеры. Вот они вошли в черный проем в черноте, потом побежали вверх, по коридору и лестницам. Арха не отпускала одежды Кессил, глаза ее были плотно закрыты.
Появился свет, сквозь сомкнутые веки он казался Архе красным. Она подумала, что они снова вошли в освещенную факелом душную комнату, и не открыла глаз. Но воздух был свежим и сухим, знакомым воздухом, а под ногами была крутая лестница. Она набралась смелости и открыла глаза. Над ней был открытый люк. Арха выбралась в него вслед за Кессил и очутилась в знакомой комнате, маленькой каморке, заставленной деревянными и железными ящиками, одной из множества комнат за Тронным Залом. Из открытой двери лился тусклый дневной свет.
– Та дверь, Дверь Узников, ведет только в туннели. Пути на поверхность там нет. Это единственный путь наружу, а если и есть еще какой-то выход, то ни я, ни Тар про него не знаем. Попробуй найти его сама! Но я не думаю, что он существует…
Кессил все еще говорила тише, чем обычно, но в голосе ее звучало торжество. Обвисшее лицо под черным капюшоном было бледно и блестело от пота.
– Но я ни помню ни одного поворота на обратном пути!
– Я их перечислю. Один раз. Запомни их, потому что больше я не пойду с тобой в подземелье. Это не мое место. Оно твое.
Девушка кивнула. Посмотрев на старуху, она подумала: какое странное у нее сейчас лицо – перекосившееся от страха и одновременно довольное, словно Кессил от души радовалась ее слабости.
– Да, в следующий раз я пойду одна, – сказала Арха, но тут ноги ее подкосились, она лишилась чувств и маленькой бесформенной кучкой упала к ногам Верховной Жрицы.
– Ты научишься, – сказала Кессил, тяжело дыша, и повторила уже громче:
– Ты научишься!
Глава 4.
Сны и рассказы
Арха болела несколько дней и лечили ее от лихорадки. С постели она вставала только затем, чтобы посидеть на крыльце Малого Дома, погреться под тусклым осенним солнцем и посмотреть на западные холмы. Чувствовала она себя слабой и глупой. Одни и те же мысли возвращались к ней снова и снова, стыд за собственную слабость жег ее. Ни одного стражника не появилось у Стены Вокруг Гробниц, но Арха знала, что никогда не осмелится упрекнуть в этом Кессил. Она страстно желала никогда больше не встречаться с Кессил, которая была свидетелем ее слабости.
Часто, сидя на солнышке, Арха размышляла о том, как она поведет себя при следующем посещении подземелья. Много думала она и о том, на какую смерть обречь следующую партию узников – несомненно, более мучительную, лучше отвечающую ритуалам Пустого Трона…
Каждую ночь она просыпалась с криком:
– Они еще не умерли!
Они все еще умирают!
…Архе снилось множество снов. Снилось, например, что нужно приготовить еду – огромные чаны вкусной каши, а потом вылить ее всю в какую-то дыру, в земле. Снилось, что она несет глубокую медную чашу в темноте кому-то, кого мучает жажда, но никак не может добраться до него. Она проснулась с пересохшим горлом, но не осмелилась встать и налить себе воды, и долго лежала с открытыми глазами в своей комнате без окон.
Как-то утром ее пришла навестить Пенте. Со своего места на крыльце Малого Дома Арха заметила, как она приближается с беззаботным, рассеянным видом, словно просто идет прогуляться. Если бы Арха не окликнула ее, Пенте ни за что не поднялась бы на крыльцо. Но Арха чувствовала себя одинокой и позвала девушку к себе.
Пенте отвесила Архе предписанный этикетом глубокий поклон, потом плюхнулась на ступеньку рядом с ней и издала своеобразный звук – что-то наподобие «фью-ю-юх!». Она выросла, растолстела и любое усилие вызывало у нее прилив крови к лицу. Вот и сейчас от простой ходьбы она раскраснелась, как вишня.
– Я узнала, что ты болеешь, и принесла тебе яблок.
С этими словами она внезапно извлекла откуда-то из-под необъятной черной мантии сетку с несколькими изумительно желтыми плодами. Пенте уже была допущена к услужению в храме Божественного Короля под началом Кессил, но полноправной жрицей еще не стала, и продолжала заниматься уроками и тяжелой работой вместе с ученицами.
– Поппи и я сортировали яблоки, и я отложила для тебя самые лучшие, которые все равно пошли бы на сушку, в сушеном виде они дольше сохраняются, но все равно обидно… Правда, они красивые?
Арха пощупала золотистую бархатную кожицу, посмотрела на черенок, с которого еще не оборвались деликатные засохшие листочки, и согласилась:
– Красивые!
– Съешь одно!
– Потом. Съешь ты.
Из вежливости Пенте выбрала себе самое маленькое яблоко и прикончила его десятком точных, умелых укусов. После чего сказала:
– Я могу есть целый день, никогда не наедаюсь. Нужно было становиться поваром, а не жрицей. Готовлю я лучше, чем эта старая костлявая Натабба, а потом можно еще кастрюли облизать… Слышала, что случилось с Мунит? Ей дали почистить медные кувшины из-под розового масла, ну знаешь, такие длинные и узкие, с крышками. А ей показалось, что чистить надо не только снаружи, но и внутри. Засунула она в кувшин руку с тряпкой, а вытащить не может! Она дергала ее до тех пор, пока рука не распухла и не застряла по-настоящему. Тут она стала бегать взад и вперед и вопить во все горло:
– Я не могу вытащить ее! Не могу вытащить ее! А Пунти, он совсем глухой, подумал, что пожар, и заорал на стражников, чтобы они бежали и спасали девочек. Тут Уато, он доил коз, выскочил из хлева посмотреть, что случилось, забыл закрыть дверь, и все козы рванули во двор и налетели на Пунти и стражников и девочек! А Мунит все бегает и машет кувшином, и у нее истерика начинается, и тут в самый разгар этого переполоха из храма выходит Кессил и спрашивает:
– Что такое? Что такое?
На круглом белом лице Пенте при этих словах появилась презрительная усмешка, совсем непохожая на ледяное выражение лица Кессил, и в то же время настолько напоминающее ее, что Арха не смогла сдержать короткого взрыва почти испуганного смеха.
– Что такое, – сказала Кессил, а потом… потом… рыжая коза… боднула ее… – глаза Пенте набухли от еле сдерживаемых слез, лицо скривилось от смеха, – а М-мунит… стукнула козу… кувшином… – в приступе смеха обе девушки раскачивались взад-вперед, обхватив руками колени, – а Кессил повернулась… и говорит… козе… Что такое?
Конец рассказа потерялся в беззвучном хохоте. Через некоторое время Пенте вытерла глаза и нос и задумчиво взяла второе яблоко.
Из-за безудержного смеха Арху стала бить дрожь.
Отсмеявшись, она спросила:
– Пенте, как ты попала к нам?
– Я была шестой дочерью у родителей, они просто не могли вырастить всех нас и отдать замуж. Так что, когда мне исполнилось семь лет, меня отвели в храм Божественного Короля и посвятили ему. Это было в Оссаве. Там у них было слишком много учениц, и скоро меня перевели сюда. А может, им показалось, что из меня выйдет какая-нибудь особенная жрица или что-нибудь в этом роде. Но они ошиблись.
С беззаботной улыбкой Пенте впилась зубами в яблоко.
– Ты не хочешь быть жрицей?
– Конечно! Я бы лучше вышла замуж за пастуха и жила в канаве! Что угодно, только не остаться похороненной среди старух на всю жизнь в этой гнусной пустыне… К нам никто никогда не приходит! Никогда мне не вырваться отсюда, ведь я посвящена и застряла здесь навеки! Вот было бы здорово стать в следующей жизни танцовщицей в Авабате! Я заслужила это!
Арха не могла отвести от нее мрачного упорного взгляда. Она недоумевала, чувствуя, что никогда раньше не видела настоящей Пенте, никогда не пробовала рассмотреть ее, круглую, такую же полную соков и жизни, как одно из тех золотистых яблок, и столь же прекрасную. Хриплым от волнения голосом Арха спросила:
– Неужели и храм ничего не значит для тебя?
Всегда готовая подчиниться более сильному, Пенте на этот раз не склонила головы.
– Конечно, ты ценишь и уважаешь своих хозяев, – сказала она с безразличием, удивив этим Арху. – В этом есть смысл, потому что ты – их особая служанка. Ты была не просто посвящена им, ты рождена специально для них! А посмотри на меня! Как я могу благоговеть и все такое прочее перед Божественным Королем? Пусть он живет в Авабате во дворце десять миль в окружности и с золотыми крышами, но он прежде всего человек. Ему пятьдесят лет, и он совсем лысый. Спорю на что угодно, что он стрижет себе ногти на ногах, как все люди. Да, я знаю, что он заодно и бог, но по мне, он станет куда божественнее, когда помрет!
Арха согласилась с Пенте, потому что в глубине души она смотрела на императоров Каргада, как на самозванцев, фальшивых богов, укравших свою долю поклонения у богов, истинных и вечных. Но звучало в словах Пенте и еще что-то, с чем она не могла согласиться, нечто противоречившее всему складу ума Архи, совершенно для нее новое, и потому пугающее. Она не понимала, какие люди разные, как по-разному воспринимают жизнь. Ей представилось, будто она выглянула из своего окошка и внезапно увидела совсем рядом огромную населенную планету, непонятный мир, в котором не было богов. Твердость неверия подруги испугала Арху, и с испуга она нанесла ответный удар:
– Верно… Мои хозяева никогда не были людьми и умерли давным-давно… Знаешь, Пенте, ведь я могу призвать тебя на службу в Гробницы…
Арха говорила приятно и дружелюбно, словно предлагая подруге лучшую жизнь.
Розовые щеки Пенте мгновенно побледнели.
– Конечно, ты можешь. Но я… Ты будешь недовольна мной.
– Почему?
– Я боюсь темноты, – еле слышно прошептала Пенте.
Арха пронзительно фыркнула, но в душе она была довольна. Она выяснила, что хотела – пусть Пенте не верит в богов, но, как всякий смертный, она боялась не имеющих имени сил тьмы.
– Не хочешь, и не надо, – сказала Арха.
Обе надолго замолчали, потом Пенте сказала своим тихим, дремотным голосом:
– Ты становишься все больше и больше похожа на Тар.
Хорошо, что не на Кессил… Какая ты сильная! Я тоже хочу быть сильной, но не могу. Я такая обжора…
– Так не стесняйся, – сказала Арха, наслаждаясь чувством превосходства над подругой, и Пенте не спеша обгрызла до косточек третье яблоко.
Требования бесконечных ритуалов Места вызволили Арху из одиночества два дня спустя. У козы родились двое козлят, и по обычаю они должны были быть принесены в жертву Богам-Братьям – важный обряд, и присутствие Первой Жрицы было обязательно. Потом наступило новолуние и церемонии тьмы должны быть исполнены перед Пустым Троном. Арха надышалась наркотических паров от растений, горевших на медных подносах, и в одиночестве, одевшись в черное, танцевала перед Троном. Она танцевала для невидимых духов умерших и нерожденных, и духи столпились вокруг нее в воздухе, следуя поворотам ее тела и плавным, уверенным движениям ее рук. Она спела песни, слова которых не были понятны смертным, которым давным-давно, слог за слогом, научила ее Тар. Хор скрытых за двойным рядом огромных колонн жриц повторял за ней слова и воздух в огромном полуразрушенном зале гудел от голосов, словно собравшиеся духи повторяли молитвы снова и снова.
Божественный Король, что правил в Авабате, не прислал больше узников, и Архе перестали сниться кошмары о тех троих, давно уже мертвых и похороненных в наскоро вырытых могилах в необъятной пещере под Монументами.
Она набралась храбрости и вернулась в подземелье. У нее просто не было другого выхода – Первая Жрица должна входить в свои владения без страха.
Спускаться в люк в первый раз было тяжело, но в общем все оказалось не так страшно, как она себе представляла. Она так хорошо подготовилась к этому путешествию, что когда спустилась во тьму, была почти разочарована тем, что в подземелье нечего бояться… Да, могилы были здесь, но она их не видела, она вообще ничего не видела. Тьма, тишина… Вот и все…
Она стала каждый день навещать подземелье, каждый раз спускаясь через люк в комнате за Троном, пока настолько не изучила всю окружность пещеры с покрытыми резьбой стенами, насколько человек может познать то, чего не видит. Она никогда ни на шаг не отходила от стен – она знала, что если решит пересечь пещеру напрямик, то обязательно потеряет чувство направления и когда дойдет до противоположной стены, не будет знать, где находится. Еще в первое свое посещение подземелья она поняла, что самое главное в темноте – знать, в какие боковые туннели сворачивать, а какие пропускать. В этом помочь мог только верный счет, потому что все туннели ощущались руками одинаково. Память Архи была хорошо натренирована и ей было не труднее находить дорогу с помощью осязания и счета, чем другим – зрения и здравого смысла. Вскоре она крепко-накрепко запомнила все ведущие из подземелья под Гробницами коридоры, выучила все зигзаги меньшего лабиринта, лежащего под Тронным Залом и вершиной холма. Но в один туннель она так ни разу и не свернула – второй налево от входа под красной скалой, тот самый, из которого, забреди она туда по ошибке, ей никогда не выбраться. Но хотя желание войти в него и познать, наконец, Лабиринт, росло в ней с каждым днем, Арха решила не делать этого, пока не узнает о нем все, что возможно от своих учителей.
Знания Тар о Лабиринте ограничивались названиями некоторых его залов и перечнем поворотов, необходимых, чтобы добраться до них. Она лишь перечисляла их Архе, но при этом никогда не рисовала ни единого знака в дорожной пыли или даже рукой в воздухе; она сама никогда не следовала им, никогда не входила в Лабиринт. Но когда Арха спрашивала ее:
– Как пройти от железной двери до Раскрашенного Зала? – или:
– Каков путь от Зала Скелетов до туннеля под рекой? – Тар на мгновение задумывалась, а потом декламировала наизусть все указания, сообщенные ей давным-давно Архой-Которая-Была: пройти столько-то пересечений, повернуть налево столько-то раз, и так далее. Арха все это запомнила с первого раза и часто, лежа в постели, повторяла про себя услышанное за день, стараясь представить себе эти комнаты и повороты.
Тар показала Архе множество потайных отверстий, через которые можно наблюдать, что происходит под землей. Они были почти в каждом помещении Места, а некоторые и под открытым небом. Паутина вырубленных в камне туннелей простиралась не только под всем Местом, но и выходила за его пределы – несчетные мили мрачных коридоров. Никто, кроме Архи, двух Верховных Жриц и их личных телохранителей – евнухов Манана, Уато и Дуби, не догадывались о существовании Лабиринта, по крыше которого ежедневно ступали сотни людей. Конечно, слухов не заглушить, и почти каждый обитатель Места знал о каких-то пещерах или комнатах под Монументами. Но никто не проявлял излишнего любопытства, когда дело касалось Безымянных и посвященных им мест. Всеобщее чувство было таково, что чем меньше суешь нос в такие дела, тем лучше. Архе же, естественно, все это было очень интересно, и узнав о существовании потайных отверстий, она потратила уйму времени на их поиски в разнообразнейших укромных местах, но не нашла ни одного, даже в своей собственной комнате, пока Тар не показала ей – так искусно они были спрятаны.
Однажды ранним весенним вечером Арха взяла незажженную свечу, спустилась вниз и подошла ко второму от двери в красной скале повороту налево.
В темноте она прошла тридцать шагов по туннелю до железной, глубоко вделанной в скалу двери, крайней до сих пор точки ее вылазок. Перешагнув невысокий порожек, она еще долго шла по туннелю, и когда тот начал загибаться вправо, зажгла свечу и огляделась. Здесь свет был разрешен – Лабиринт был менее святым местом, чем Подземелье под Гробницами, но зато куда более ужасным.
Грубо обработанные стены, сводчатый потолок и неровный пол появились перед ней в слабом желтоватом свете свечи. Воздух был затхлый. Впереди и сзади туннель уходил во тьму.
Все туннели были одинаковы – они сходились, расходились, пересекались, закруглялись. Арха внимательно считала боковые отверстия и повороты, вслух повторяя наставления Тар, хотя знала их наизусть. Заблудиться в лабиринте означало верную смерть. В Подземелье под Гробницами, или в коротких коридорах вокруг него Кессил, Тар или даже Манан, которого она несколько раз брала с собой, еще могут найти ее. Здесь же никто из них не был: только она сама. Даже если они все-таки придут и будут звать ее, а она застрянет в путанице туннелей в полумиле от выхода, ничего хорошего из этого не выйдет. Арха представила, как она услышит тысячекратно отраженное эхо их голосов, побежит и заблудится окончательно. Она так живо представила себе это, что ей даже показалось, будто где-то вдалеке слышен чей-то голос… Но это была лишь игра воображения. И она никогда не заблудится! Она внимательна и осторожна, и, кроме того – здесь ее владения. Силы тьмы, Безымянные будут направлять ее в нужном направлении, и они же заставят заблудиться любого смертного, осмелившегося войти в Лабиринт Гробниц Атуана.
Для первого раза Арха не стала заходить слишком далеко, но все же успела ощутить необычайно горькое, неприятное чувство полнейшего одиночества и независимости, которое становилось все сильнее, заставляя ее возвращаться снова и снова, с каждым разом забираясь все глубже в Лабиринт. Она посетила Раскрашенный Зал и Шесть Путей, прошла по длинному Внешнему Туннелю, проникла в невообразимую путаницу коридоров, ведущих к Залу Скелетов.
– Когда был сделан Лабиринт? – спросила она как-то Тар, и высокая, изможденная жрица ответила:
– Владычица, я не знаю. Никто не знает.
– Зачем он был сделан?
– Чтобы спрятать в нем сокровища Гробниц и наказать тех, кто попытается украсть эти сокровища.
– Все сокровища, которые я тут видела, лежат или в комнате за Троном, или в подвале под ней. Что же спрятано в Лабиринте?
– Куда более ценные и древние сокровища. Хочешь посмотреть на них?
– Да!
– Никто, кроме тебя, не сможет войти в Сокровищницу. Ты можешь взять кого угодно в Лабиринт, но только не туда. Даже на Манана обрушится ярость тьмы, и ему не выйти оттуда живым… Туда ты всегда должна входить одна. Я знаю, где спрятаны Великие Сокровища. Ты сама рассказывала мне, как добраться туда, пятнадцать лет назад, перед смертью, чтобы я смогла напомнить тебе об этом, когда ты вернешься. Я расскажу тебе, как нужно идти по Лабиринту за Раскрашенным Залом. Ключ к Сокровищнице у тебя в связке, вот этот, серебряный с фигуркой дракона… Но ты должна идти одна.
– Рассказывай!
Тар рассказывала, и Арха запомнила, как запоминала все однажды услышанное. Но она не пошла сразу же в Сокровищницу. Внутренний голос говорил ей, что ее знаний и силы воли еще не достаточно для такого путешествия. А может быть, она подсознательно хотела оставить что-нибудь напоследок, сохранить в себе чувство ожидания, придать налет таинственности бесконечным коридорам, всегда кончавшимся глухой стеной или пустым пыльным залом. Она подождет…
Да разве она не бывала прежде в Сокровищнице?
Арху все еще смущало, когда Тар или Кессил говорили с ней о вещах, которые она видела или делала до своей смерти. Конечно, она знала, что умерла и возродилась в новом теле в час смерти своей старой бренной оболочки… И не только пятнадцать лет назад, а много, много раз – путь прослеживался на сотни лет, поколение за поколением, до тех времен, когда был вырублен Лабиринт, воздвигнуты Монументы и Первая Жрица Безымянных жила здесь и танцевала перед Пустым Троном. Все те жизни и ее собственная жизнь были единым целым. Той жрицей тоже была Арха. Все люди возрождаются после смерти, но только Арха всегда возрождается в своем собственном облике. И сотни раз она учила все залы и повороты Лабиринта, чтобы, наконец, войти в Сокровищницу.
Иногда ей казалось, что она будто что-то вспоминает. Темные пещеры под холмами выглядели настолько знакомыми, что она ощущала их не только своими владениями, но и своим домом. В новолуние она вдыхала наркотические пары и чувствовала, как голова и тело ее становятся легкими и чужими, а потом, босая, в черном хитоне, танцевала перед Пустым Троном, и знала, что танец этот не кончается никогда.
…Но все равно, странно было ей слушать слова Тар:
– Это ты говорила мне до того, как умерла…
Однажды Арха спросила:
– Кто были эти люди, приходившие грабить Сокровищницу?
Удалось ли им это?
Идея ограбления показалась ей заманчивой, но совершенно невыполнимой. Как подобраться к Месту незамеченным? Паломники были немногочисленны, их было даже меньше, чем узников. Время от времени младшие храмы Четырех Стран присылали сюда новых учениц или рабов или небольшие посольства с дарами золота или редких благовоний в одном из храмов. Вот и все… Никто не появлялся здесь ни случайно, ни чтобы купить или продать, ни чтобы полюбоваться на храмы, ни чтобы украсть. Никто не появлялся здесь иначе, как по принуждению. Арха не знала даже, каково расстояние до ближайшего города – двадцать миль или больше, а ближайший город был весьма мал. Лучше всяких стражей Место охранялось пустыней и одиночеством. Каждый, кто захочет пересечь пустыню, думала Арха, будет так же заметен, как черная овца на снежном поле.
Был холодный ветреный апрельский вечер. Арха сидела вместе с Тар и Кессил у крохотного очага в комнате храма Божественного Короля, во владениях Кессил. Почти все время, когда Арха не была одна в Малом Доме или под холмом, она проводила с Верховными Жрицами. За дверью Манан и Дуби играли в палочки – подбрасывали в воздух кучку палочек и ловили сколько можно обратной стороной ладони. Арха все еще играла с Мананом тайком от жриц в эту игру во внутреннем дворике Малого Дома. Сухой стук упавшей палочки, хриплые возгласы триумфа и поражения, треск огня в очаге были единственными звуками, кроме голосов жриц, нарушавших тишину. За стенами храма непроницаемая тишина ночи в пустыне. Лишь время от времени слышался еще стук дождевых капель по крыше.
– Многие приходили в надежде ограбить Сокровищницу. Это было давно, и никто не преуспел, – сказала Тар.
Хотя она и была молчалива, но любила иногда рассказать что-нибудь, часто делая это для пополнения знаний Архи. Сегодня Тар выглядела так, словно из нее можно было вытянуть очередную историю.
– Да как же они могли осмелиться?
– Они осмелились! – сказала Кессил. Волшебники, колдуны из внутренних Стран… Это было еще до того, как Божественный Король стал править Империей Каргад. Тогда мы еще не были так сильны. Волшебники приплывали с запада на Карего-Ат или Атуан, грабили прибрежные города и фермы, нападали даже на священный Авабат. Они говорили, что их цель – убивать драконов, а вместо этого опустошали города и храмы.
– Их герои являлись к нам опробовать новые мечи, – продолжила Тар, – и накладывать свои безбожные чары. Один, величайший из них, могучий волшебник и Повелитель Драконов, нашел здесь свой конец. Это было давно, очень давно, но историю эту помнят, и не только у нас. Имя волшебника было Эррет-Акбе, у себя на Западе он был еще и королем. Он явился в Каргад, в Авабате объединился с мятежными лордами, и, желая захватить власть над городом, вступил в битву с Верховным Жрецом Внутреннего Храма Богов-Братьев. Долго они бились – человеческая магия против божественных молний, пока стены храма не рухнули, В конце концов старый Верховный Жрец сломал колдовской жезл волшебника, разбил надвое его амулет и победил его. Эррет-Акбе ухитрился сбежать из Авабата, из Каргада, через все Земноморье далеко-далеко на запад. Там его и убил дракон, потому что сила его исчезла. С тех пор могущество Внутренних Стран неуклонно слабеет. Имя того Верховного Жреца было Интатин. Он стал основателем рода Тарб, от которых берет начало династия Королей-Жрецов Карего-Ат, а потом и Божественных Королей Четырех Стран Каргада. Могущество нашей Империи со времен Интатина сильно выросло… Так вот, те, кто приходил грабить Сокровищницу, были волшебники, снова и снова пытавшиеся вернуть сломанный амулет Эррет-Акбе. Верховный Жрец отдал его на хранение нам, и он все еще здесь. И кости грабителей тоже…
– Тар показала рукой вниз:
– А вот другая половина утеряна навеки…
– Как утеряна? – переспросила Арха.
– Та половина, что осталась в руке Интатина, осталась в Сокровищнице и будет пребывать там до конца времен. Другая же половина осталась в руке волшебника, и перед своим бесстыдным бегством он отдал ее одному из мятежных лордов по имени Форег Хапан. Не понимаю, зачем он сделал это…
– Чтобы вызвать новый мятеж, заставить Хорега возгордиться, – сказала Кессил. – Так и случилось. Его потомки взбунтовались против династии Тарб, а потом и против первого Божественного Короля, не желая признавать в нем ни короля, ни бога. Сейчас уже не осталось ни одного потомка этого проклятого рода. Все они мертвы.
Тар кивнула.
– Отец нынешнего Божественного Короля Лорд-Который-Был-Возвышен, истребил всю семью Хупун и разрушил их замки. Когда все было кончено, обнаружилось, что половина амулета, которой Хапаны владели со времени Эррет-Акбе и Интатина, исчезла. Никто не знает, что с ней случилось, а прошло с тех пор уже не одно десятилетие.
– Несомненно, – сказала Кессил, – она была выброшена вместе с прочим хламом. Говорят, внешний вид кольца Эррет-Акбе совсем не соответствовал его ценности. Будь проклято и оно, и все западные волшебники!
В сердцах Кессил сплюнула в огонь.
Арха спросила Тар:
– А ты сама видела ту половину, что хранится у нас?
Жрица отрицательно покачала головой.
– Оно лежит там, куда кроме Первой Жрицы никто не имеет доступа. Может быть, это величайшее из хранящихся там сокровищ, я не знаю, почему-то мне так кажется… Столетиями Внутренние страны посылали сюда своих магов и грабителей, и все они проходили мимо раскрытых сундуков с золотом, ища только эту невзрачную половину кольца. Давным-давно умерли Эррет-Акбе и Интатин, но никто не забыл про Кольцо ни здесь, ни на Западе… Идут столетия, множество вещей стареет и исчезает, но только самые ценные такими и остаются. И только самые волнующие истории кочуют из века в век…
Арха ненадолго задумалась, а потом спросила:
– Должно быть, эти люди были или очень храбрыми, или очень глупыми. Разве им не было известно могущество Безымянных?
– Нет! – ледяным голосом ответила ей Кессил. – У них нет своих богов. Они занимаются магией и полагают, что сами – боги. Но они ошибаются, и когда они умирают, то не возрождаются. Они превращаются в пыльные скелеты и их призраки отчаянно воют, пока их не унесет ветер. У них нет бессмертных душ.
– Но что это за магия, которой они занимаются? – зачарованно спросила Арха. Она уже забыла свои давние слова, что отвернулась бы и не стала осквернять свой взор зрелищем кораблей из Внутренних стран. – Что она может?
– Фокусы, уловки, жонглерство, – сказала Кессил.
– Иногда и побольше, – добавила Тар. – если хоть малая часть того, что про них рассказывают – правда. Маги Запада могут поднимать и утихомиривать ветры, заставлять их дуть, куда они пожелают. В этом, по крайней мере, все рассказчики соглашаются… Поэтому-то они и стали великими мореходами; они могут наполнить свои паруса магическим ветром и плыть куда захотят, наперекор всем штормам. Еще говорят, что они могут делать свет… и тьму… превращать камни в алмазы, а свинец – в золото, построить дворец или целый город за одно мгновение, или это просто так кажется. Они могут превращаться в медведей, рыб, драконов – во всех, кого пожелают.
– А я ничему этому не верю, – прервала ее Кессил. – Я знаю только, что они опасны, хитры и увертливы, как угри. Но говорят, если отнять у мага его посох, он лишается всей своей силы. Наверное, на них написаны древние руны…
Тар не согласилась с ней.
– Да, они и в самом деле носят посох, но это только инструмент для проявления скрытой в них самих силы.
– Но как приобретают они эту силу? Откуда она берется? – спросила Арха.
– Все это ложь! – воскликнула Кессил.
Читать бесплатно другие книги:
