Путанабус. Наперегонки со смертью Старицкий Дмитрий

Весь день прошатался по Береговому, собирая сплетни про войну на море.

К вечеру сам видел в грузовом порту транспорт с ранеными, которых развозили по санчастям флота, морпехов и егерей.

Говорили, что приходил еще транспорт с убитыми, но тех в рыбном порту выгружали, в холодильник рыбоконсервного завода. Как положено. «Груз 200» подлежит опознанию и идентификации. А морга такого большого тут нет. Не рассчитывали.

Протырился даже в штаб флота. Списки убитых и раненых за прошлые сутки там уже составили. Ни Бисянки, ни Комлевой среди них не было. Ни в русском списке, ни в кубинском.

В поселковом совете бурно обсуждался вопрос о выделении места под воинское кладбище, громко названое «Мемориал „Марсово поле“», но о самих вояках ничего там известно не было.

До сего дня всех погибших военнослужащих Русской армии хоронили в ППД, если было что хоронить. Но руководство протектората неожиданно решило не делать на закрытой территории Арлингтон.[119] Таковой мемориал предложено создать в Береговом. Возможно, с последующим перезахоронением на нем и тех героев, которые лежат на кладбище в ППД. Вот отцы поселка и дебатируют.

Наконец остановился и решил, что хватит мне впустую круги нарезать, пора работать. Поехал к диспетчеру и заявил себя на утро рейсом в Одессу.

Захотелось увидеть кого-либо из своих.

Не мог я в таком состоянии быть один.

Новая Земля. Российская конфедерация.

Город Новая Одесса.

22 год, 21 число 10 месяца, вторник, 9:30.

— Ну мне Бульку, что ли, вызывать, чтобы ты проснулся? Жора, имей же совесть. День на дворе. Завтрак стынет.

— А-а-а, что-о-о? Ну-у-унах!

— Вставай, противный! — вопила Анфиса. — Нажрался как сантехник. Что дальше-то будет?

— Не-э-э, — замычал я и снова упал в объятия Морфея.

Новая Земля. Российская конфедерация. Город Новая Одесса.

22 год, 21 число 10 месяца, вторник, 9:57.

Вас никогда не будили минетом?

Много потеряли.

Новая Земля. Российская конфедерация.

Город Новая Одесса.

22 год, 21 число 10 месяца, вторник, 10:20.

Мы шли по красивому бульвару, засаженному каштанами и выложенному каменной брусчаткой «веером» — старинное, почти забытое современными строителями искусство.

— Это Французский бульвар, — пояснила Иванова, когда мы вышли на него из переулка, в котором помещалась ее мастерская.

Тут она решительно взяла меня под руку. И мы стали похожи на прогуливающуюся влюбленную пару. Если бы меня еще не мучило похмелье, то совсем похоже.

Французский бульвар, что меня удивило, был пешеходной зоной со сплошной стеной маленьких магазинчиков. Напротив, впритык к бульвару, проходила односторонняя дорога, за которой все пространство отдано заборам с редкими воротами в них.

— А это дачи наших купцов на первой линии прибоя с частными пляжами, — кивнула Фиса головой в их сторону.

Прогуливающегося населения было мало. Видно, поэтому на бульваре так поздно открывались лавочки со всякой всячиной, выставлялись поперек движения рекламные стремянки. Посередине движения десяток разнополых художников устанавливали мольберты, к которым пристраивали столики с рисовальными принадлежностями. В основном карандаши, соус и цветные мелки. Одна девушка в берете времен Ренессанса набекрень, лосинах с разноцветными штанинами и топике работала акварелью. Шикарная рыжая ее шевелюра, распущенная по плечам из-под берета, колебалась ласковым бризом. Пока не было заказчиков, она неторопливо выписывала акварелью угол бульвара с переулком, на котором находился весьма живописный дом. По тому, как ее движения при этом были уверенными и отработанными, я понял, что эту композицию она продает каждый день.

Проходя мимо художников, Анфиса с некоторыми из них здоровалась, но, не вступая в беседы, уверенно тащила меня дальше к одной ей известной цели. Этой целью явилось уличное кафе под зонтиками напротив тяжелых железных ворот очередного олигархического поместья. Даже не кафе, а скорее буфет. Сам буфетчик, с колоритными пышными усами сидел на стульчике в дверном проеме деревянного домика, даже не домика — бытовки по размеру.

На веранде всей публики — только два парня кавказской наружности, которые пили что-то безалкогольное, судя по зеленому цвету. Свои американские винтовки они прислонили рядом к ограждению кафешки. Навороченные винтовки со всеми возможными приблудами, о которых другим можно только мечтать. Что свидетельствует только о том, что этим, именно этим перцам некуда девать и время, и деньги.

— А ты говорила, что с длинностволом по городу вроде как ходить нельзя, — спросил я свою спутницу.

— Так это охранники, им можно.

— А что они охраняют?

— Ворота. Те, что через дорогу.

— Засадный полк, значит, — попытался я сконструировать шутку юмора. — Ждут, пока им засадят?

Анфиса фыркнула, и по ее знаку мы уселись за такой знакомый по староземельной Москве белый пластиковый стол, стоящий под тенью, отбрасываемой каштаном. На такие же белые пластиковые стулья. Стул под моей тушкой слегка разъехался ножками. Привычное, я бы сказал, ностальгическое ощущение.

Как чертик из табакерки, у стола нарисовался колоритный тип из домика. Типичный азербайджанец-торгаш средней упитанности.

— Анфиса-джан, тебе сегодня с кексом? — спросил он у моей спутницы вместо приветствия.

И лыбится.

— Нет, сегодня по диете мучное исключается, — ответила Фиса ему, улыбаясь.

Видно это были отголоски какой-то старой шутки, понятной только им. И такие намеки доставляли им взаимное удовольствие.

— А вам, уважаемый, — повернулся он ко мне.

— Мне пива. Литр.

— Какого пива, уважаемый? У Гурбана много пива, и все разное. Есть в бутылках. Есть в бочках. Есть местное, есть с островов, есть немецкое и валлийское…

Он явно наслаждался перечислением того, что у него есть в его маленьком павильончике.

— Холодное пиво есть?

— А как же, уважаемый? Обижаете.

— Тогда неси валлийский эль красный в литровой кружке. И побыстрее. Труба горит.

Анфиса в это же время кого-то вызванивала по мобильнику. И когда буфетчик ушел за нашим заказом, сказала, глядя мне в глаза:

— Их нет.

— Кого?

— Кого, кого… Жор, ты совсем мозги пропил? Вчера же сам просил устроить тебе встречу с Альфией и Булькой.

— Я просил?

— Ты просил.

— Зачем?

— Откуда я знаю, ты не сказал.

— Не помню.

— Меньше пить надо. — Анфиса обиженно от меня отвернулась.

Тут Гурбан принес Фисе маленькую чашечку кофе на блюдечке и узкий стакан с холодной водой. И мне большую кружку эля.

— Угощайтесь, уважаемые. Если что нужно будет, только рукой махните.

И ушел.

Я сделал солидный глоток холодного эля, который пролетел по пищеводу с ощущением, что пью наждак. Но во рту стало мягче и мокрее.

— Так что там с Булькой и Алькой?

— Я же тебе вчера все рассказала.

— Не помню.

— Алкаш.

Мы замолчали и пили свои напитки. Я — большими глотками. Анфиса — микроскопическими, явно наслаждаясь этим процессом.

Парни с другой стороны веранды стали говорить громче.

— Заткнись, малек. Ты еще баб не имел, а туда же… — Это старший.

— Я баба не имел? — горячился младший. — Я два баба имел. Вот!

И гордо вскинул подбородок. Говорили они между собой по-русски. Старший — чисто, младший — с акцентом.

— Уй-ти, уй-ти, уй-ти-ти. Всего-то? Врешь небось.

— Я четыре баба имел!

— Гигант, маленький гигант маленького секса. Когда только успел, — насмехался над ним старший.

Младший набычился и, повысив голос, почти крикнул:

— А ты… а ты… а я… Знаешь, сколько я баба имел? Крупа мелький знаешь?

Старший покровительственно кивнул.

— Полмешка сношал!!! — вскричал младший, торжествуя.

На этот крик из домика высунулся Гурбан и что-то резко сказал на незнакомом мне языке. И младший заткнулся, тихо шипя на старшего и призывая того также к тишине.

Явно в этой охране главный бабуин — Гурбан, а мальчики — для отвлечения внимания от его большого уха. Народ приходит, садится. Кушает-пьет. Сплетни перетирает. А Гурбан их сортирует и хозяину передает. Ловко придумано.

— Что-нибудь еще, уважаемый? Анфиса-джан с утра почти ничего не ест, а вам-то можно. Вам фигуру не блюсти. — Буфетчик задорно мне подмигнул.

— Шашлык есть? — В животе действительно заурчало, пиво все же желчегонное средство.

— Есть, — улыбнулся тот, — только из рыбы. На вкус как белуга из Каспия. Будете?

— Давай. И лучок мелко настругай. И соус томатный.

— Все будет, уважаемый. В лучшем виде. — И напоследок грозно зыркнув на охранников, скрылся в домике.

— Так что ты хотел узнать про наших сладких сестричек? — Фиса наконец-то соизволила опустить себя на мой уровень.

— Не здесь и не сейчас, — тихо шепнул я и уже громко спросил: — А чьи это ворота?

— Тофика Менташева. Он топливо оптом продает по всей Северной дороге. И по Южной тоже, но в розницу по фермерам. Только оттуда его американцы из Зиона вытесняют. С фортов-заправок уже выбили. У Тофика тут за городом большая автобаза: трех- и пятитонные цистерны на вездеходах. А Булька с Алькой у него в содержанках на длинном контракте.

— И давно он топливо возит?

— Считай сразу, как только нефть нашли. И в Одессе «самовар» поставили братки. Потом «самовар» прикрыл Коршунов. Но Тофик с ним смог договориться, и с НПЗ в ПРА — те розницы не любят, им бы все крупным оптом торговать.

Я снова глянул на поместье, но из-за забора была видна только черепичная крыша дома. И забор сложен из дикого камня «хазарской елочкой». «Как в талышском селе», — подумалось неожиданно. Я тихо спросил Анфису:

— Он точно азербайджанец?

— Нет, талыш, — так же тихо ответила Иванова, подтвердив мою догадку.

Тут мне шашлык принесли, обжаренный до золотистой корочки. Из больших кусков рыбы с крупными волокнами. Жидкую аджику, лук и лаваш.

Вкусно.

Ел я эту рыбу и с трудом вспоминал вчерашнее. Как вечером ввалился в Анфисину мастерскую — тесную каморку, где места хватало только на ее ножной «зингер», магазинную вешалку и прилавок из узкой доски — двоим посетителям перед ним не разойтись. И стенка над швейной машинкой вся в больших шпульках цветных ниток.

А в задних помещениях кухонька, туалет с душем и спаленка. Все.

Как я Иванову нашел? Очень просто. Все девчата просили им писать до востребования, таежницы — на полевую почту, а вот Анфиса прислала точный адрес.

— У-у-у, как все запущено, — покачал я головой, открывая сетчатую дверь с улицы. — Так ты скоро себе глаза сломаешь. Где новые найдешь?

— Жорик! — закричала обернувшаяся от машинки Анфиса, ловко запрыгнула на прилавок и повисла на мне. — Жорик, приехал. — И поцелуйный обряд во весь рост.

Даже сказать в ответ минут пять ничего не мог.

Анфиса моментом закрыла свое предприятие для посетителей и потащила меня на кухню — кормить.

Я сходил в автобус и принес корзинку со снедью, водкой и вином, которую приготовил еще в Береговом.

И мы устроили пир, очень напоминавший мне посиделки моего студенческого времени.

Помню, как жаловался на свою несчастную жизнь. На смерть Наташки. На то, что Бисянку забрали на войну. Про то, что нельзя так высшим силам издеваться над человеком.

Напился я неожиданно быстро. До беспамятства. Раньше такого за мной не замечалось. Тревожный симптом.

— Теперь куда? — спросил я, вытирая жирные губы салфеткой.

— Теперь — просто гулять по городу, — предложила Анфиса. — Ты же Одессы еще не видел?

— Согласен, — ответил я; все равно делать было нечего.

Новая Земля. Российская конфедерация.

Город Новая Одесса.

22 год, 21 число 10 месяца, вторник, 15:11.

Обедали на Дерибасовской, в хорошем ресторане «Два Карла». Под сплетни окружающих, что городской совет собирается построить копию знаменитой Потемкинской лестницы и установить статую Дюка — герцога де Ришелье. Тоже копию староземельного. Ибо без этих достопримечательностей Одесса — не Одесса, а одно название.

Анфиса же печаловалась, что она все это время бьется как рыба об лед, но вырваться из копеечного ремонта одежды никак не может.

— Жаловаться грех, концы с концами я свожу, — рассказывала Иванова мне про свою жизнь, — но вот расшириться нет никакой возможности. Даже в одиночку выйти в верхний ценовой сегмент не получается никак. Богатые фифочки предпочитают выписывать себе наряды со Старой Земли. Так и придется мне до конца жизни корпеть над «зингером», а ведь я даже оверлок себе купить не могу — все денег не хватает. Жора, ты не поверишь, но у меня даже на мужиков времени совсем нет. Работа и работа. Хорошо хоть ты приехал. Это для меня как праздник.

— А разноцветные лосины для художницы на бульваре — твоя работа?

— Моя, — смеется, — но я это не придумывала. Она сама пришла и попросила такую готику ей сострочить. Оригиналка. Но таких тут мало.

— Пора тебе перебираться на Дерибасовскую, ближе к собору, и начать с подвенечных платьев, — выдал я идею.

— Подвенечных? — переспросила Анфиса, и тут же вкурила тему. — А и точно. Нет тут пока такого салона. В черт-те чем венчаются. Сама видела.

— Вот тебе и рекламный слоган: «Счастливое платье от Анфисы».

— Скажешь тоже, — засмеялась девушка.

— Только «Анфиса» — не совсем рекламное слово… — протянул я.

— Чем это тебе мое имя не нравится? — Девушка приготовилась обидеться.

— Погоди… — перебил я ее, — найминг не терпит суеты. Есть на Старой Земле всем известная английская фирма женской одежды «Tessa». В подсознании это у баб осталось обязательно. Как тебе будет фирменное название твоих изделий — «Fissa», а?

Мы уже отобедали и сидели курили в скверике около собора.

— А что, — откликнулась Иванова после некоторого раздумья, — мне нравится. Коротко, и запоминается легко.

— Тогда пошли домой писать бизнес-план.

— Чего?

— Бизнес-план нашего совместного предприятия. Товарищества на вере. Под названием «Fissa». Эксклюзивная одежда Новой Земли.

— А почему товарищества на вере?

— Мы с тобой товарищи, и я тебе верю. И денег дам недостающих. На дело.

Новая Земля. Трасса город Новая Одесса — поселок Береговой.

22 год, 24 число 10 месяца, пятница, 17:35.

Маршрут Одесса — Береговой оказался прибыльным. В оба конца автобус был набит битком. Даже на ступеньках посидеть просились. Но это уже был бы не «люкс», а «скотовоз».

Уезжал я из Одессы председателем совета директоров зарегистрированной фирмы модной одежды «Fissa». Сама Анфиса была в этом предприятии исполнительным директором и основной рабочей силой. Пока.

На меня кроме инвестиций скинули еще и рекламу.

Мы сняли в переулке с Дерибасовской улицей просторное светлое помещение в два этажа. На первом этаже приемная, примерочная и мастерская. На втором — приличная студия для проживания самой Анфисы.

Ее мастерскую по ремонту одежды на Французском бульваре решили не закрывать, а просто нанять туда портниху из приезжих. Все какой-никакой доход капает.

По ходу купили вожделенный Ивановой оверлок и японскую швейную машинку с возможностью вышивки. Договорились с артелью строителей о косметическом ремонте ателье на Дерибасовской. Там должно быть пафосно и модно!

Весь вечер с увлечением рисовали модели подвенечных платьев. И составляли списки необходимых покупок: тканей, гаруса, фурнитуры и прочего. Все по мелочи, а набегает — мама не горюй.

Авантюра, скажете?

Авантюра.

Но я верю в Анфису. Она свой второй шанс использует на все сто, в отличие от Альфии с Булькой, которые пошли по старой наклонной дорожке — путанить. Правда, им и тут повезло: бензиновый олигарх так ими впечатлился, что даже эксклюзивный контракт заключил с ними на эскорт-услуги, пока на год. Но живут они уже семьей, как сказала Анфиса. В гарем там еще старая жена Менташева входит, все обязанности которой остались только в обмывании ног супруга по возвращении его домой. И эту свою привилегию законной жены она никому без боя не отдаст.

Увидеться с татарочками мне в этот раз не удалось: они с нанимателем уехали в Москву.

Ну вот и Береговой.

Все ликуют, полпоселка ходят пьяными. Обнимаются, целуются, как на Пасху.

Салют.

Фейерверки.

Наши заняли Дикие острова.

Россия приросла Кубой, которая вся перебирается на архипелаг. И теперь там автономная Кубинская республика под протекторатом Русской армии.

И вся кубинская армия там.

И мои девочки.

Осталось только письмо написать. Поздравить.

Новая Земля. Протекторат Русской армии.

Пригород Демидовска. Поселок Нахаловка.

22 год, 13 число 11 месяца, вторник, 12:00.

Вот и сезон дождей пришел, а Танечка так и осталась на островах.

Температура окружающей среды упала до пятнадцати градусов по Цельсию. Соседи говорят, что и до десяти тут временами опускается. Ниже не помнят.

Небо обложило тяжелыми серыми облаками. Но пока только время от времени моросит. Польет немного позже, но как из ведра. По крайней мере меня так предупреждали.

И одуряющий запах окружающей богатой флоры. Просто пьянит в напоенном водой воздухе.

В крытом дворе мерный стук тяжелых капель по крыше в сон клонит.

Телевизор с видаком я так и не собрался купить, зато пришла большая посылка от Линдеров с книгами, которые я выбрал по каталогу. Буду время убивать как в старину, книгочеем.

А то вот наберусь наглости и опишу наши приключения на Новой Земле. Путевые заметки с перестрелками. Будет первый новоземельный художественный роман. Остросюжетный. Я и название ему уже придумал — «Путанабус».

Только псевдоним себе подберу покрасивше. Мне тут еще жить среди людей.

А пока можно по …нацатому разу перечитать Танюшины письма. Больше их до конца мокрого сезона не будет.

У Фисы дела пошли в гору. Она уже стала модной в Одессе портнихой. Даже из Москвы к ней пафосные дамы приезжают пошить себе что-то эксклюзивное. А подвенечные платья пошли просто на поток. За месяц клиенты записываются.

На ремонт одежды в старой мастерской наняли новопоселенку. И в основное ателье — швею. Теперь Анфиса только кутюрье, по совместительству — закройщик. Ну и директор тоже.

А автобус украсился еще одной рекламной доской на верхнем багажнике: «FISSA. Эксклюзивная одежда Нового Мира». Я даже специально пару раз в Москву заезжал — эту рекламу показать. Но мне этот город совсем не понравился. Отвык я уже от ментов на каждом шагу.

Беда пришла, откуда ее не ждали. Анфиса написала, что от Ингеборге удрал Вилкас, с любовником, попутно украв всю кассу предприятия, что-то больше девяти тысяч экю. Банк Ордена ей дал, конечно, денег на оборотные средства, но уже на условиях, засасывающих в долги.

Поехал в Демидовск и на сообщенный Анфисой в письме адрес в Паланге перевел по телеграфу десять тысяч экю. С припиской: «Отдашь, когда сможешь».

Это был последний мой выезд из дому перед сезоном дождей.

Новая Земля. Протекторат Русской армии.

Пригород Демидовска. Поселок Нахаловка.

23 год, 3 число 1 месяца, суббота, 15:00.

Новый год отмечали всем поселком. Весело. С искусственной пластиковой елкой и самодельными игрушками на ней.

Нажрались все «в оливье».

Только сосед-врач дольше всех держался «на последних», покусывая давно потухшую сигару.

Жена врача на его же глазах меня там очень грязно домогалась, но, к счастью, у нее ничего не получилось. Я вырубился раньше.

Потом я два дня с похмелья страдал. И все прикидывал: а вдруг врач обиделся именно на то, что я его женой побрезговал?

На мокрый сезон автобусные покатушки кончились, но я нашел себе новый заработок. Точнее, сосед-художник во время новогодней пьянки, узнав, что я выпускник Третьяковки,[120] подкинул халтурку на реставрацию городских вывесок — все же я ему коллега так сказать, а потом и в долю взял — новые вывески изготовлять с глубокой резьбой по дереву, в чем я с отрочества большой любитель и дока. В месяц где-то полторы-две штуки экю выходит. Демидовск — город большой.

Краски. Лаки. Шпатлевки. Крытый двор тут прямо в кассу вписался.

Целый штабель вывесок на реставрацию во дворе лежит. За мокрый сезон все сделаю.

На будущее шоферить бросать буду. Нашел уже покупателя на автобус. Дает один москвич, точнее, московский отдел МВД за мой «путанабус» аж 110 тысяч экю. Весь отдел возить с комфортом. Разок прокатился этот «полкан» на мне от Одессы до Москвы и загорелся. Готов забрать машину, сразу как дожди кончатся. Надо продавать, пока такие бабки дают. Любая машина только дешевеет со временем.

Для местных покатушек я себе скутер купил, типа моторикши. Все равно тут на скоростях гонять негде. Не те дороги пока.

Жизнь потихоньку налаживается, хоть и без любимой женщины. Была у меня в руках целая чертова дюжина красоток, а вот поди ж ты — ни одной вокруг. Последняя — и та от меня на войну сбежала. Пришла от нее пара писем, и как шкуру занесла.

Анфиса скорее партнер, во всех смыслах. Да и живет она далече. По дождю не добраться, даже если захотеть.

Булька с Альфией перед самым мокрым сезоном в гости приезжали, вместе со своим толстым Тофиком. Подогнали мне заказ на раскраску цистерн. Сразу после сезона дождей. Одну притащили с собой — полдвора заняла. Их Тофик решил, что пора уже избавляться от камуфляжа. Лучше охраны прибавить, но чтоб его фирму «НафТо» все вокруг запомнили. А то уже конкуренты появились. Гоняют американскую соляру. С Южной дороги его уже серьезно потеснили.

Еще колледж местный попросил прочитать цикл лекций о рекламе и промышленном дизайне. Не бесплатно, что грело.

Даже с наценкой за ученую степень. Тем более что колледж этот на мокрый сезон перебрался буквально под бок: в полутора километрах их лесной лагерь стоит. И дорога до них каменистая, «лапландер» и в ливень проходит.

Новая Земля. Протекторат Русской армии.

Пригород Демидовска. Поселок Нахаловка.

23 год, 34 число 2 месяца, среда, 25:30.

Мокрый сезон на Новой Земле — это не только скука, растянутая на 120 дней. Это еще и хвори.

В середине месяца заболел я непонятно чем. Лихорадкой меня било и корежило с высокой температурой в полный расколбас. Всю автобусную аптечку подъел — больше никаких лекарств не было в доме. И помочь некому. Все по домам сидят и связи никакой, кроме как ножками дотопать, а на это сил нет. Целый врач в соседях, а вот доберись до него…

Но вроде выкарабкался, хотя слабость была неимоверной. Еле-еле по дому ползал на карачках и исключительно на волевых. Жрать просто заставлял себя. Если бы не запасы, сделанные заранее на весь сезон дождей, то, вероятно, и с голоду бы коньки отбросил раньше, чем выздоровел.

И глюки приходили ко мне часто и самые разные, но не отложились они в памяти, разве что самые яркие.

Первым пришел ко мне белый медведь.

Пощупал холодной лапой мой лоб и заключил красивым баритоном:

— Стыдно, батенька, на пустом месте такой жар хватать. Чай, не зима же у нас снежная. Тропики голимые.