Международное частное право. Учебник Гетьман-Павлова Ирина

– институт оговорки о публичном порядке;

– принцип взаимности и право на реторсии.

МГП нельзя считать придатком МЧП. МГП обладает преимуществом в том смысле, что применению подлежат коллизионные нормы того государства, чей суд компетентен рассматривать дело. В определенной степени МЧП зависит от МГП, и стороны могут использовать эту зависимость для применения определенного материального права. В доктрине подобное явление называют forum shopping («покупка суда»). В русской литературе XIX в. господствовало представление о МЧП как совокупности процессуальных правовых норм. Подобная точка зрения до сих пор свойственна англо-американской доктрине, которая при решении вопросов МЧП исходит из процессуальных позиций: если имеется спор, связанный с иностранным правопорядком, прежде всего необходимо установить, компетентен ли местный суд рассматривать данный спор. Для стран общего права характерно объединение вопросов МГП и МЧП в едином законодательном акте, при этом приоритет имеют процессуальные положения.

Взаимосвязь и взаимозависимость МГП и МЧП очевидны, но они являются не приложением, а дополнением друг к другу. МЧП – самостоятельная подсистема национального права. МГП входит в систему МЧП как его самостоятельная отрасль (de lege ferenda – как подсистема).

Доказательство этой точки зрения можно найти в современном праве. Во многих государствах вопросы МГП и МЧП регулируются единым законодательным актом: Кодекс БуркинаФасо, Акт о международном частном праве Великобритании, Свод законов о конфликте законов США, Закон о МЧП Венесуэлы.

В Бразилии законодатель включил нормы МЧП во Вводный закон к ГК (1942 г.). Специфика Закона – включение в него и коллизионных норм МЧП, и положений МГП. Бразильское регулирование может рассматриваться как предвосхитившее современные тенденции объединения в одном нормативном акте вопросов коллизий законов и коллизий юрисдикции.

Кодификации МЧП, произведенные в 90-х гг. XX в. и позже, в основном объединяют вопросы МЧП и МГП (Румыния – 1992 г., Италия – 1995 г., Тунис – 1998 г., Украина – 2005 г.).

Разумеется, регулирование проблем МЧП и МГП единым законодательным актом осуществляется не ради объединения их в одну отрасль права или включения МГП в МЧП. Такое объединение производится в практических целях: регламентация частно-правовых отношений, связанных с иностранным правопорядком, имеет место в форме МГП. Единая комплексная кодификация норм, относящихся ко всем аспектам международных частно-правовых отношений, представляет собой большое удобство для судей и участников процесса.

15.2 Принцип «закон суда» в международном гражданском процессе

Приблизительно до середины XX в. при применении иностранного права действовали два незыблемых принципа: иностранное публичное и иностранное процессуальное право не применяется. В частно-правовых отношениях, связанных с иностранным правопорядком, речь могла идти только о применении иностранного частного права.

В настоящее время квалификация иностранной правовой нормы, к которой отсылает отечественная коллизионная норма, как публично-правовой или процессуальной не является основанием для отказа в ее применении. В национальном законодательстве (Украина, Швейцария) и в международных соглашениях (Конвенция СНГ о правовой помощи 1993 г.) прямо закреплено, что применение нормы иностранного права не может быть ограничено только на том основании, что данная норма имеет публично-правовой характер.

Принцип «закон суда» (применение собственного процессуального права) до сих пор частично считается фундаментом МГП. Эта точка зрения разделяется большинством российских ученых и подтверждается национальным законодательством многих государств: « Гражданский процесс, происходящий в Италии, регулируется итальянским правом» (ст. 12 Закона о реформе МЧП Италии). Данная позиция выражена и в судебной практике – решение Верховного суда ФРГ 1977 г.: «Германские суды применяют к находящимся в их производстве спорам только германское процессуальное право». Положение forum regit processum многими расценивается как краеугольный камень МГП.

В МГП правило «закон суда» определяется не как коллизионная привязка, а как основополагающий принцип. В обоснование этой позиции приводится ссылка на природу процессуального права как публичного права – гражданское процессуальное право регулирует деятельность государственных правоприменительных органов на территории данного государства. Однако необходимо учитывать, что гражданско-процессуальные нормы предназначены для реализации материального права; национальное процессуальное право не всегда приспособлено для реализации любых материально-правовых норм.

Применение судом только собственного процессуального права обеспечивает равное положение в процессе всех его участников (и собственных граждан, и иностранцев), т. е. происходит «равное обращение с неравными вещами», – правовой спор, связанный с иностранным правопорядком, рассматривается как национальный спор.

В настоящее время применение закона суда в МГП преимущественно обосновывается практической целесообразностью и удобством. Судья ex officio знает свое собственное процессуальное право и применяет его. Применение иностранного процессуального права, ведение процесса в иностранных формах ведет к временным и материальным затратам, требует от судей специальной подготовки. Возникает проблема языка судебного разбирательства: применение иностранной процедуры предполагает применение соответствующего языка (хотя бы потому, что трактовка правовых понятий различна в разных государствах).

В сфере доказательственного права применение иностранных средств доказывания в принципе является недопустимым, поскольку оценка доказательств в большой степени зависит от судейского усмотрения. Судья, обладающий определенной национальной ментальностью, вряд ли сможет адекватно оценить иностранные средства доказывания. На практике невозможно требовать от суда профессионального знания процессуального права других государств. По этой причине применение закона суда в МГП остается его основополагающим началом.

Из общего правила, согласно которому в вопросах процесса судья руководствуется собственными правилами судопроизводства, существует много исключений:

1) гражданская процессуальная право и дееспособность иностранных лиц определяется не по закону суда, а по их личному закону (ст. 399, 400 ГПК РФ);

2) в некоторых случаях суд может принять во внимание предусмотренные иностранным правом возможности отказа от дачи показаний, т. е. применить к этому институту процессуального права личный закон сторон. Английскому праву неизвестно право на отказ от дачи показаний, предоставленное врачам. В германской подсистеме права обязанность сохранения врачебной тайны подлежит относительной защите: врач теряет право на отказ от дачи показаний, если пациент освобождает его от сохранения врачебной тайны (ГПК ФРГ, Австрии). Во Франции врач подлежит абсолютной защите, т. е. он не обязан давать показания ни в каком случае. Такое положение вещей обусловило возможность учета иностранных предписаний относительно права на отказ от дачи показаний. В первую очередь это свойственно англо-американскому праву: лицу, заявляющему соответствующее ходатайство, предоставляется право не давать показания в соответствии с его национальным законом. Суд в подобном случае выносит «распоряжение о защите» (protective order);

3) во многих договорах о правовой помощи предусмотрена возможность применения иностранных процессуальных норм в связи с исполнением иностранных судебных поручений, признанием и принудительным исполнением иностранных судебных решений. Это право, а не обязанность государства, получившего ходатайство об оказании правовой помощи. Применение иностранных процессуальных форм не должно противоречить публичному порядку государства, от которого испрашивается правовая помощь. Аналогичная норма предусмотрена в отдельных национальных законах: «По просьбе учреждения, дающего поручение, иностранные процессуальные нормы могут быть применены или приняты во внимание в тех случаях, когда это необходимо для признания за рубежом соответствующего правового притязания, если только этому не препятствуют серьезные причины, связанные с заинтересованным лицом. Швейцарские судебные и административные органы могут составлять документы по формам, принятым в иностранном праве, а также принимать показания заявителя под присягой, если форма, предусмотренная швейцарским правом, но не признаваемая за рубежом, препятствует признанию за рубежом правового притязания, заслуживающего защиты» (ст. 11 Закона о МЧП Швейцарии);

4) принудительное исполнение обязательств путем обращения взыскания на жалованье служащих некоторых международных организаций (например, НАТО) ограничено правом направившего их государства (т. е. применяется личный закон служащего, а не право страны суда);

5) подача иска и нахождение спора в производстве иностранного суда определяются в соответствии с иностранным процессуальным правом (ГПК ФРГ);

6) формальная законная сила иностранного судебного решения и действие вступившего в законную силу решения иностранного суда устанавливаются на основе иностранного процессуального права. При проставлении экзекватуры (exsequare – разрешение на исполнение иностранного судебного решения) разрешается вопрос о том, вступило ли данное судебное решение в силу у себя на родине. Экзекватура, посредством которой иностранному судебному решению сообщается принудительная сила, не представляет собой применение иностранного процессуального права. Акт экзекватуирования основан на процессуальных нормах государства, от органов которого этот акт исходит. При экзекватуировании ставится вопрос, получило ли данное судебное решение законную силу у себя на родине. Во всех случаях он может быть разрешен только на основе иностранного процессуального права.

Как правило, все исключения из применения закона суда специально перечисляются в законодательстве. Однако возможно указание общего характера: «К судебным процедурам, осуществляющимся на испанской территории, являются единственно применимыми испанские процессуальные законы без ущерба для отсылок, которые они могут делать к иностранным законам в отношении тех процессуальных действий, которые должны осуществляться за пределами Испании» (ст. 8.2 ГК Испании). Испанский законодатель говорит об отсылке к иностранному праву, сделанной процессуальным законом, т. е. о процессуальных коллизионных нормах.

Таким образом, почти аксиоматичное утверждение, что в МГП применяется только собственное процессуальное право суда, в действительности оказывается далеко не бесспорным.

Развернутая система процессуальных коллизионных норм закреплена в Законе о МЧП Румынии. Основная коллизионная привязка – закон суда: «По делам, затрагивающим отношения в области международного частного права, румынские суды применяют румынское процессуальное право, за исключением случаев, в которых прямо указано иное. Румынский закон также определяет, относится ли данный вопрос к сфере материального или процессуального права».

Процессуальная способность каждой из сторон в процессе регулируется законом ее гражданства. Доказывание гражданского статуса и доказательственная сила актов гражданского состояния регламентируются законом места составления соответствующего документа.

Предмет и основания иска определяются законом, который регламентирует существо спорных правоотношений. Этот же закон определяет, кто может быть стороной в деле.

Средства доказывания существования сделки и доказательственная сила документа, ее подтверждающего, определяются законом места совершения сделки или законом, избранным сторонами, если у них было такое право. Доказывание фактов осуществляется в соответствии с законом места, где они возникли.

Румынский закон применяется при регулировании иных средств доказывания. Он применяется в случае, когда допускает доказывание посредством свидетельских показаний или косвенных доказательств, даже если по иностранному закону эти средства доказывания не допускаются. Представление доказательств производится в соответствии с румынским законом (ст. 158–161).

В доктрине до сих пор дискутируется вопрос, в каком качестве правило закон суда выступает в МГП: как коллизионный принцип lex fori или lex locus regit actum либо как процессуальный императив, поскольку в вопросах гражданского процесса в принципе нет места для привязки к иностранному праву. Законы отдельных государств устанавливают, что подсудность и процессуальные формы определяются законом места проведения процесса (т. е. закреплен коллизионный принцип lex locus regit actum): «Судебные производства подчиняются с точки зрения процедуры и компетенции судов законам того места, где они возбуждены» (ст. 971 ГК Ирана). В других юрисдикциях закон суда выступает как процессуальный императив: Закон о МЧП Чехии предусматривает, что суды и нотариальные органы при разбирательстве споров действуют в соответствии с чешским правом. Деятельность органов юстиции, как и любых других государственных органов, может регулироваться только чешским правом.

Доктрина

В зарубежной доктрине выработано устойчивое понятие «коллизионное процессуальное право». Коллизионные проблемы в МГП возникают при разграничении процессуально-правовых и материально-правовых категорий (бремя доказывания, сроки исковой давности, применение зачета взаимных требований), в случаях использования договорной подсудности или арбитражного соглашения: «МЧП предписывает «своему» судье, право какого государства он должен применить. Точно так же собственный МГП может обязать суд применять в определенных вопросах иностранное процессуальное право» (Х. Шак).

Признание существования коллизионного процессуального права изменяет привычные представления о МЧП (как «монополисте» в отношении коллизионных норм) и процессуальном праве, в котором не всегда возможно применение только закона суда. Однако процессуальное коллизионное право может составлять только часть МГП. Для МГП более типичными являются «материальные нормы с иностранным элементом», т. е. особые предписания национального права, регулирующие процессуальные правоотношения, связанные с иностранным правопорядком (сроки вручения судебных документов, язык судопроизводства).

МГП некоторых государств (ФРГ, Франция, Италия, Польша) содержит нормы о применении иностранного права в части представления иностранцами имущественного обеспечения судебных расходов. Во всех странах принимается во внимание признание и исполнение «своих» судебных решений за границей, что презюмирует признание и применение норм иностранного МГП.

Коллизионным нормам МЧП аналогичны по структуре процессуальные правила о международной подсудности. Принципы разрешения вопросов международной подсудности и коллизионные привязки – это различные правовые категории, но они тесно связаны и существует необходимость их совместного рассмотрения (Л. А. Лунц).

Как процессуальные коллизионные нормы можно толковать положения о разграничении юрисдикций, содержащиеся практически во всех международных соглашениях об избежании двойного налогообложения.

Большинство процессуальных норм «привязаны» к материальному праву, поэтому в МГП необходимо применение иностранного процессуального права, если только таким образом можно исполнить предписания МЧП о применении иностранного правопорядка. Закон суда в современном праве не может расцениваться как безусловный принцип МГП. При разрешении «процессуального коллизионного вопроса» необходимо установить «центр тяжести правоотношения» (закон существа отношения – lex causae). Правило поведения в МГП должна составлять сумма двух норм: процессуальная коллизионная норма страны суда и иностранная процессуальная норма.

Доктрина

Основоположником современной концепции применения иностранного процессуального права можно считать венгерского ученого И. Саси. Жесткое требование применения в процессе только закона суда нарушает связь между национальными материальными и процессуальными правилами, так как нормы иностранного материального права практически невозможно претворить в жизнь в форме чуждого для них процессуального порядка закона страны суда. Это препятствует достижению объективной истины и нарушает связь между гражданскими правами и свободами личности в материальном смысле и их процессуальными формами (И. Саси).

Основной принцип современного МЧП – применение правопорядка, с которым правоотношение наиболее тесно связано. Точно так же в МГП основным принципом должен быть не закон суда, а принцип применения норм того процессуального законодательства, которое находится в наиболее тесной связи с данным процессом, с отдельными процессуальными действиями и основанными на них процессуальными правоотношениями. Закон суда и в МГП, и в МЧП должен применяться, только если к нему отсылают национальные коллизионные нормы. В МГП закон суда может применяться и в тех случаях, если применение иностранного процессуального права нарушает нормальную деятельность судебного аппарата либо применение закона суда необходимо по каким-либо объективным причинам. Процессуальная теория закона суда противоречит защите прав иностранных граждан (Т. Н. Нешатаева).

Соответствие между материальными и процессуальными нормами в делах, связанных с иностранным правопорядком, не может быть достигнуто только на основе применения процессуального права страны суда. С другой стороны, на сегодняшний день вряд ли можно требовать от судей (особенно российских) проведения процесса в иностранных процессуальных формах. Такое требование затруднит и замедлит процесс, породит огромное количество проблем: противоречие публичному порядку (допрос под пыткой, ограничение процессуальной дееспособности замужней женщины), необходимость установления содержания иностранного процессуального права, его применения и толкования. Эффективное и корректное применение иностранных процессуальных форм возможно только в государствах схожей правовой ментальности (Западная Европа, Латинская Америка), поддерживающих между собой длительные и устойчивые отношения (конвенции ЕС, Кодекс Бустаманте).

В российском процессуальном законодательстве к рассмотрению дел с участием иностранных лиц применяется закон суда: ч. 3 ст. 398 ГПК РФ устанавливает, что производство по делам с участием иностранных лиц осуществляется в соответствии с настоящим Кодексом и иными федеральными законами. Из общего правила возможны исключения, вытекающие из международных обязательств Российской Федерации: дела с участием иностранных лиц рассматриваются арбитражными судами по правилам ГПК РФ, если международным договором РФ не предусмотрено иное (п. 1 ст. 253 АПК РФ). Если международные договоры РФ устанавливают иные правила гражданского судопроизводства, чем те, которые предусмотрены национальным законом, то применяются правила международного договора (п. 2 ст. 1 ГПК РФ; п. 3 ст. 3 АПК РФ).

15.3 Источники международного гражданского процесса

Национальное законодательство является главным источником МГП. Правосудие представляет собой одну из функций государственной власти, публичное правоотношение и порядок его осуществления прежде всего регламентируется внутренним правом.

Фундаментальные начала судоустройства и судопроизводства обычно закрепляются в конституционных актах. Основные законы государств устанавливают принцип разделения властей, принцип независимости судей и их подчинения только закону, право каждого на судебную защиту и свободный доступ к правосудию, основы судоустройства, иерархию судебных инстанций. Судебная система как структура и компетенция правоприменительных органов государства регулируется самостоятельными законами о судоустройстве:

– едиными актами, определяющими статус всех судебных органов государства (Кодекс судоустройства Франции);

– различными законами, каждый из который регулирует деятельность отдельных систем судебной власти (законы о судах общей юрисдикции или судах по трудовым делам в ФРГ);

– различными актами, посвященными отдельным звеньям судебной системы (Закон о Верховном суде и законы о местных судах в Великобритании).

Основные источники российского гражданского процесса – ГПК РФ и АПК РФ. Для России является традиционным включение норм МГП в национальные процессуальные кодексы и другие нормативные акты, содержащие процессуальные нормы.

Нормы МГП в российском праве закреплены в ГК РФ, ГПК РФ, СК РФ, АПК РФ, Законе РФ о МКА, Основах законодательства РФ о нотариате. Российский МГП частично кодифицирован: в гл. 31–33 АПК РФ и в разд. V ГПК РФ есть специальные разделы, посвященные рассмотрению гражданских дел «с участием иностранных лиц». Следует отметить недостатки подобной терминологии: буквальное толкование может привести к выводу, что нормы этих разделов регулируют процедуру разбирательства не всех дел, связанных с иностранным правопорядком, а только тех, где субъектом правоотношения является иностранное лицо. С точки зрения смыслового толкования норм соответствующих разделов АПК РФ и ГПК РФ, подобный вывод представляется неправильным. По смыслу законов речь идет о процедуре разбирательства гражданских дел не просто с участием иностранных лиц, а любых гражданско-правовых споров, связанных с иностранным правопорядком.

С точки зрения юридической техники, все нормы, относящиеся к МГП, следовало бы сгруппировать в одном специальном разделе (если идти по пути межотраслевой кодификации). Такая структура привела бы к повтору многих положений, но у работников правоприменительных органов не возникало бы необходимости искать нужные нормы в других разделах кодексов или в иных нормативных актах. АПК РФ и ГПК РФ представляют собой относительно новое российское процессуальное законодательство, однако в него постоянно вносятся изменения и уже выявлено большое количество пробелов (особенно по спорам, связанным с иностранным правопорядком). В действующем праве недопустимо подобное положение вещей, и пороки «нового» процессуального законодательства лишний раз демонстрируют несовершенство законотворческой системы нашего государства.

Гражданско-процессуальное законодательство выступает основным источником национального МГП в праве многих государств (Аргентина, Испания, Польша, Япония). В ФРГ порядок рассмотрения частно-правовых споров в судах общей юрисдикции регулируется ГПК (Уставом гражданского судопроизводства) (1877 г.). Производство в административных, финансовых и прочих судах регламентируется иными нормативными актами (например, Административным судебным уставом (1961 г.). Кодификация норм МГП в ФРГ не произведена. Немецкая доктрина постоянно подчеркивает, что «разбросанность» норм МГП по разным нормативным актам и большое количество пробелов правового регулирования являются серьезными недостатками процессуального законодательства Германии (Х. Шак).

Законодательные нормы, посвященные судоустройству и основным положениям судопроизводства, сосредоточены в разд. 28 Свода законов США. Этот документ не является аналогом процессуальных кодексов, поскольку устанавливает только основы судопроизводства. Разбирательство гражданских дел, связанных с иностранным правопорядком, регулируется на общих основаниях; отдельного раздела, посвященного МГП, в Своде законов нет. Отдельные нормы МГП содержатся в Федеральных правилах гражданского процесса для районных судов (1937 г.), Федеральных правилах апелляционного производства (1967 г.), Федеральных правилах доказательств (1975 г.), в ЕТК США. Основные положения МГП закреплены в Своде законов о конфликтах законов, т. е. в неофициальной кодификации МЧП и МГП.

В Польше принят Закон о международном частном праве (1965 г.); однако нормы МГП включены в ГПК 1964 г. Раздел III ГПК регламентирует вопросы международной подсудности, судопроизводство по делам с иностранным элементом, вопросы признания и исполнения иностранных судебных решений. Аналогичная ситуация имеет место в австрийском праве: Закон о МЧП 1978 г. не содержит норм МГП. Нормы МГП зафиксированы в нескольких законодательных актах – в Законе о юрисдикции, в ГПК, в Уставе исполнительного производства.

В некоторых государствах приняты единые законы о международном частном праве и процессе (Албания, Турция, Чехия). Закон о МЧП Чехии представляет собой единый нормативный акт, содержащий коллизионные нормы МЧП и основные положения МГП. Часть II Закона «Международное процессуальное право» определяет компетенцию чешских органов юстиции по частно-правовым спорам, связанным с иностранным правопорядком, положение иностранцев в процессе, установление содержания иностранного права, применение взаимности, оказание правовой помощи, признание и исполнение иностранных решений.

Большинство государств, принявших специальные законы о МЧП, включили в них и нормы МГП: Закон о МЧП Грузии (гл. II «Международная подсудность судов Грузии» и гл. IX «Процессуальные нормы»); Закон о МЧП Румынии (гл. XII «Процессуальные нормы в международном частном праве»); Кодекс Туниса (титул II «Компетенция тунисских юрисдикционных органов», титул III «Экзекватура на решения и акты иностранных юрисдикционных органов», титул IV «Иммунитеты»).

Многие государства зафиксировали нормы МЧП и МГП в специальных разделах гражданских кодексов: ГК Квебека (книга 10, титул 2 гл. 4 «О процессе», титул 3 «О международной юрисдикции органов властей Квебека», тит. 4 «О признании и приведении в исполнение иностранных решений и о юрисдикции иностранных властей»), ГК Перу (книга X, титул II «Юрисдикционная компетенция», титул IV «Признание и исполнение иностранных судебных и арбитражных решений»).

В национальном праве наблюдается устойчивая тенденция к кодификации норм МЧП и МГП. Наиболее правильным представляется подход, избранный законодателем, принявшим единый акт кодификации МЧП и МГП. С практической точки зрения это самый удобный способ – реализация положений МЧП предполагает специальные процедурные формы, поэтому такая структура законодательства облегчает работу правоприменительных органов.

Международные договоры по процессуальным вопросам направлены на организацию взаимодействия государственных структур разных стран в целях защиты гражданских прав. В современном мире роль международных соглашений в регулировании судопроизводства возрастает.

Конвенция по вопросам гражданского процесса (г. Гаага, 1 марта 1954 г.) (первые редакции – 1896 и 1905 гг.) регулирует вручение судебных и внесудебных документов, выполнение отдельных процессуальных действий и судебных поручений, освобождение иностранцев-истцов от обеспечения судебных расходов, бесплатное оказание правовой помощи. В Конвенции участвуют в основном европейские государства (США и Великобритания не участвуют). Соотношение действия Конвенции 1954 г. и двусторонних договоров основано на принципе lex specialis derogat lex generalis: положения двусторонних договоров имеют преимущественную силу.

Венские конвенции о дипломатических сношениях (8 апреля 1961 г.) и о консульских сношениях (24 апреля 1963 г.) содержат положения о дипломатических и консульских привилегиях и иммунитетах от юрисдикции государства пребывания; положения о юридической помощи и защите граждан своего государства на территории государства пребывания.

Конвенция, отменяющая требование легализации иностранных официальных документов (г. Гаага, 5 октября 1961 г.), облегчила процедуру предоставления и признания официальных документов в иностранных правоприменительных органах, ввела понятие «апостиль» и установила его форму. Европейская конвенция о получении информации о праве иностранных государств (1968 г.) определила порядок обмена правовой информацией и процесс установления содержания норм иностранного права, процедуру сотрудничества компетентных органов государств.

Конвенция о доступе к международному правосудию (г. Гаага, 25 октября 1980 г.) регулирует вопросы оказания финансовой помощи по несению процессуальных расходов и по обеспечению процессуальных расходов, вопросы признания судебных постановлений о несении судебных расходов, проблемы выдачи расписок из реестра, личного реестра, иммунитета свидетелей и экспертов, вводит порядок сношений через специально создаваемые органы.

Конвенция о вручении за границей судебных и внесудебных документов по гражданским и торговым делам (г. Гаага, 15 ноября 1965 г.) устанавливает порядок вручения документов находящимся за границей лицам (дипломатический, консульский, через центральные органы юстиции). Конвенция о получении за границей доказательств по гражданским или торговым делам (г. Гаага, 18 марта 1970 г.) закрепляет упрощенный порядок сношений государственных органов в отношении исполнения иностранных судебных поручений.

В 2005 г. открыта для подписания Конвенция в отношении соглашений о выборе суда. Установлены единые правила в отношении юрисдикции, признания и принудительного исполнения решений иностранных судов по гражданским и коммерческим делам. Конвенция нацелена на повышение эффективности соглашений о выборе суда между сторонами торговой сделки, подлежит применению в транснациональных судебных делах к соглашениям об исключительном выборе суда по гражданским или коммерческим делам. В Конвенции отражена доктрина «forum non convenience» – государство может заявить, что его суды вправе отказать в рассмотрении споров, к которым применяется соглашение об исключительном выборе суда, если помимо места нахождения выбранного суда нет никакой связи между таким государством и сторонами спора (ст. 19).

Книга IV Кодекса Бустаманте «Международный гражданский процесс» детальным образом регламентирует вопросы МГП: общие правила компетенции в гражданских и торговых делах и изъятия из этих правил; право быть стороной в процессе и реализация этого права; отводы международного характера; общие правила о доказательствах и специальные правила о доказывании иностранных законов; несостоятельность и банкротство; признание и исполнение иностранных судебных решений.

Для судов стран – членов ЕС в области МГП особо важную роль играют Брюссельская конвенция о подсудности, признании и исполнении решений по гражданским и торговым делам (1968 г.) и Луганская (Параллельная) конвенция о юрисдикции, признании и исполнении решений по гражданским и торговым делам (1988 г.). Применение этих конвенций представляет собой обычную практику судопроизводства; знание их положений является столь же обязательным, как и знание отечественного процессуального права.

Основную роль среди международно-правовых источников МГП играют двусторонние договоры: о взаимном признании и исполнении судебных и арбитражных решений, консульские конвенции, соглашения о торговле и мореплавании, договоры о правовой помощи. Цель договоров о правовой помощи: обеспечение взаимного признания и соблюдения имущественных и личных прав граждан одного договаривающегося государства на территории другого. В договорах решается комплекс вопросов:

– сотрудничества между органами юстиции;

– правовой защиты;

– определения и разграничения компетенции судов и применимого права;

– процессуальных прав иностранцев;

– исполнения поручений о правовой помощи;

– признания и исполнения решений по гражданским и семейным делам;

– признания и пересылки документов.

По вопросам МГП существует система специальных соглашений о свободном доступе к правосудию, о взаимном исполнении судебных поручений, о взаимном признании и исполнении судебных решений. Такие соглашения заключены у России с Австрией (1935 г.), Францией (1936 г.), Бельгией (1946 г.), ФРГ (1951 г.). Отдельные вопросы МГП разрешаются в двусторонних консульских конвенциях, которые связывают друг с другом все государства мира: нормы о процессуальном представительстве консулами граждан своих государств, о выполнении консулом отдельных нотариальных действий.

Нормы международных договоров, посвященных регулированию гражданских процессуальных правоотношений, в соответствии с общим принципом верховенства международного права имеют приоритетное применение перед нормами национального права в случае их противоречия (ст. 1 ГПК РФ; ст. 3 АПК РФ).

Международно-правовой обычай можно считать источником МГП. В российском процессуальном законодательстве это положение прямо не закрепляется; оно вытекает из толкования ст. 15 Конституции РФ («Общепризнанные принципы и нормы международного права»). При рассмотрении экономических споров в российских арбитражных судах достаточно часто применяются ссылки на общеизвестные международные нормы обычного характера (Т. Н. Нешатаева).

«Мягкое право» как источник МГП представляет собой процессуальные нормы, закрепленные в резолюциях-рекомендациях международных организаций. Международные организации включают в свои резолюции формулировки, представляющие собой новые правила в области международных отношений. Эти правила не могут рассматриваться как действующее право; они направлены в будущее и являются стратегией развития международных отношений de lege ferenda (Т. Н. Нешатаева). Например, Советом Европы были приняты рекомендации о необходимости обмена правовой информацией, в том числе по вопросам гражданского процесса между правоприменительными органами государств – членов. Во исполнение этих рекомендаций судебные органы РФ обмениваются правовой информацией с судами других государств.

Общие принципы права цивилизованных народов являются основой правовой системы любого государства, чье законодательство основано на рецепированном римском праве. С этой точки зрения об общих принципах права можно говорить как источнике МГП – это те общие принципы, которые непосредственно относятся к гражданскому процессу: бремя доказывания лежит на истце; ответчик, возражая, ставит себя в положение истца; судья знает право; никто не может быть судьей в собственном деле; дважды не судят за одно и то же.

Судебная практика . Правило поведения, имеющее общий и обязательный характер, может содержаться в постановлениях национальных и международных судов. Признание судебной практики источником права вполне закономерно, так как создание общеобязательных правил поведения – это свойство, генетически присущее органам судебной власти (Т. Н. Нешатаева). Общая тенденция – судебная практика идет по пути принятия положений нормативного характера в актах органов правосудия. В качестве примера судебной практики, выступающей как источник российского МГП, можно привести сложившееся правило поведения российских правоприменительных органов: расторжение браков между иностранцами на территории РФ производится в судебном порядке независимо от наличия несовершеннолетних детей или имущественного спора.

Доктрина права . В западных государствах доктрина официально признается как самостоятельный источник МГП. Фактически в России доктрина также является источником МГП: при разбирательстве дел, связанных с иностранным правопорядком, российские суды постоянно используют комментарии к гражданско-процессуальному и гражданскому законодательству; мотивировочная часть судебных решений часто основана на теоретических построениях доктрины. Теоретические исследования являются важнейшим источником при восполнении при помощи аналогии права или закона пробелов законодательства по вопросам процессуального положения иностранцев, международной подсудности, конфликта юрисдикций, судебных доказательств.

В научных трудах на основе сравнительного правоведения и системного анализа ставятся вопросы, не решенные ни законодательством, ни судебной практикой. Доктрина предлагает способы решения этих проблем. Вопросы МГП исследовали многие известные ученые: И. Саси, Е. Рицлер, Х. Шак, М. Иссад, Г. Хендрикс, Л. А. Лунц, Н. И. Марышева, Л. П. Ануфриева, Г. К. Дмитриева, Т. Н. Нешатаева, В. П. Звеков, М. М. Богуславский, А. Г. Светланов, Н. Г. Елисеев.

Аналогия права и аналогия закона повсеместно признаны самостоятельными источниками МГП. В российском гражданско-процессуальном законодательстве указано, что в случае отсутствия нормы процессуального права, регулирующей соответствующие отношения, суды общей юрисдикции и мировые судьи применяют норму, регулирующую сходные отношения (аналогия закона), а при отсутствии такой нормы действуют исходя из принципов осуществления правосудия в Российской Федерации (аналогия права). Роль аналогии как источников МГП аналогична роли доктрины – восполнение пробелов в законодательном регулировании разбирательства гражданских дел, связанных с иностранным правопорядком.

15.4 Общие начала процессуального положения иностранных лиц в гражданском судопроизводстве

В праве любого государства особо выделена группа лиц, которая обозначается обобщенным термином «иностранные лица». Под иностранными лицами понимаются физические лица, не имеющие гражданства данного государства; юридические лица, не имеющие «национальности» данного государства; иностранные государства и международные организации.

В праве большинства государств определение гражданско-правового и гражданско-процессуального положения иностранцев основано на принципе национального режима. Практически везде закреплено право иностранцев на судебную защиту и свободный доступ в суды. Одновременно в праве большинства государств существует институт cautio judicatum solvi (судебный залог), т. е. возложение на истца-иностранца обязанности предоставить обеспечение судебных расходов, которые может понести ответчик в случае отказа истца от иска или проигрыша им процесса (Франция, Швеция, Великобритания, Польша, Чехия).

Статья 16 ФГК, ст. 166, 167 ГПК Франции закрепляют обязанность истца-иностранца уплатить специальный залог, который обеспечивал бы возможные судебные расходы и возмещение убытков. Иностранец-истец освобождается от такого обязательства, если располагает на территории Франции недвижимым имуществом, стоимость которого достаточна для компенсации возможных издержек. Участие Франции в Конвенции по вопросам гражданского процесса (г. Гаага, 1 марта 1954 г.) привело к принятию Закона 1975 г., в соответствии с которым требование judicatum solvi применяется в исключительных случаях.

Статья 110 Устава гражданского судопроизводства (ГПК) ФРГ предусматривает, что обеспечение со стороны истца-иностранца предоставляется независимо от гражданства ответчика. Аналогичная норма закреплена в ст. 57 Устава гражданского судопрозводства Австрии, формулирующей требования к досудебному обеспечению. В законах некоторых государств обязанность предоставить обеспечение возлагается только на истцов-иностранцев, не проживающих в данном государстве или не имеющих в нем имущества (Италия, Швейцария). Статья 348 ГПК Аргентины обязывает истца предоставить обеспечение, если он не имеет в Аргентине ни домицилия, ни недвижимости.

Во всех государствах предусмотрена возможность освобождения иностранцев от внесения залога на основе принципа взаимности, закрепленного в международных соглашениях (ФРГ, Австрия, Испания). ГПК ФРГ указывает на необходимость наличия «явной» договоренности между государствами о взаимном освобождении от бремени судебного залога. Основания освобождения иностранцев от внесения залога закреплены и в национальном законодательстве: на основе принципа взаимности; при наличии у истца-иностранца имущества на территории страны суда (в первую очередь недвижимости); постоянное проживание в стране суда; «право бедности».

«Право бедности» предполагает освобождение от уплаты судебных расходов, если будет доказано тяжелое материальное положение истца-иностранца. В основном «право бедности» предоставляется на условиях взаимности. Законодательство некоторых государств допускает применение к иностранцам норм о «праве бедности» только при наличии международного договора (ГПК Бельгии). Иностранным юридическим лицам «право бедности», как правило, не предоставляется (ГПК ФРГ).

Закон о МЧП Чехии предусматривает условия освобождения истца-иностранца от обязанности обеспечения:

– предложение о внесении залога было заявлено после того, как ответчик уже выступил в деле как сторона или выполнил какие-то процессуальные действия, хотя и знал, что истец не имеет чешского гражданства;

– в государстве гражданства истца чешские граждане освобождены от обязанности обеспечения;

– истец является собственником недвижимости в Чехии, стоимость которой достаточна для обеспечения судебных расходов;

– иск удовлетворяется судебным платежным предписанием;

– истец пользуется правом освобождения от уплаты залога.

В доктрине институт судебного залога неоднократно подвергался критике как ограничивающий право иностранцев на свободный доступ к правосудию. С другой стороны, сторонники залога считают, что этот институт не нарушает принцип равноправия иностранцев с гражданами страны суда и одновременно обеспечивает интересы ответчиков. Во многих международных соглашениях (Кодекс Бустаманте) этот институт отсутствует (ст. 383): «Не будет установлено никаких различий между гражданами и иностранцами в договаривающихся государствах в отношении судебного залога». Однако как показывает практика Аргентины (и других государств-участников), национальные законодатели идут на некоторые ограничения этого института, но не на полную его отмену.

Нормы об освобождении иностранцев от обеспечения судебных расходов содержатся в Гаагской конвенции 1954 г. (ст. 17): «От граждан одного из Договаривающихся государств, имеющих место жительства в одном из этих государств и выступающих в судах другого из этих государств в качестве истцов или третьих лиц, не может быть потребовано никакого залога или обеспечения в какой бы то ни было форме на основании того, что они являются иностранцами или не имеют постоянного или временного места жительства в данной стране». Конвенция охватывает не только случаи обеспечения судами расходов, которые может понести ответчик в случае проигрыша процесса истцом, но и случаи обеспечения судебных издержек, уплачиваемых в пользу государства.

Конвенция о международном доступе к правосудию (1980 г.) утверждает отказ от требования какого-либо обеспечения или задатка применительно к иностранным лицам: «Никаких обеспечений и задатков любого вида не должно требоваться только на основании иностранного гражданства или того, что данные лица не имеют постоянного места жительства или не проживают в государстве, в котором возбуждается разбирательство от лиц (включая юридические), которые обычно проживают в Договаривающемся государстве и которые являются истцами или третьими лицами, участвующими в разбирательствах в судах или трибуналах другого Договаривающегося государства» (ст. 14).

В российском законодательстве отсутствует институт cautio judicatum solvi – истцы-иностранцы освобождены от бремени судебного залога в российских судах независимо от взаимности. В договорах о правовой помощи, заключенных Российской Федерацией с другими государствами, предусмотрено положение о взаимном освобождении граждан договаривающихся государств от обязанности обеспечения в судах этих государств (договоры с Чехией, Польшей, Венгрией, Ираком, Испанией, Австрией, Италией).

В Соглашении между Россией и Францией о торговых взаимоотношениях правило о взаимном освобождении от обязанности залога касается только коммерческих сделок. Однако практика французских судов расширительно толкует положения ст. 16 ГПК Франции, предусматривающей освобождение от обеспечения в силу предписаний международного договора, и считает достаточным соблюдение простой взаимности. Во Франции все российские истцы должны быть освобождены от обязанности залога, поскольку в России автоматически всегда обеспечена взаимность – в российском праве отсутствует этот институт.

15.5 Гражданская процессуальная право– и дееспособность иностранных лиц

Гражданская процессуальная право и дееспособность иностранных физических и юридических лиц в основном определяется на основе коллизионного принципа личного закона. Коллизионное регулирование процессуального положения иностранцев объясняется тем, что процессуальные категории право и дееспособности тесно связаны с материальной гражданской право и дееспособностью.

Во Франции способность иностранного лица быть стороной в процессе является вопросом юрисдикции французского суда. Если французский суд принимает иск к рассмотрению, вопрос процессуальной право и дееспособности разрешается на основе личного закона иностранного лица: закона гражданства для физических лиц и принципа оседлости – для юридических. Во французском праве закреплена возможность применения иностранных ограничений право и дееспособности субъектов МГП, закрепленных в их личном законе: ограничения процессуальной право и дееспособности замужней иностранки или иностранные ограничения дееспособности по возрасту.

В ФРГ процессуальная право и дееспособность иностранцев определяется на основе личного закона, но с учетом закона суда. При определении гражданско-процессуальной дееспособности применяются коллизионные нормы немецкого права (закон суда), что предопределяет решение данного вопроса на основе закона гражданства физического лица и принципа оседлости юридического лица. Иностранное лицо, чья гражданско-процессуальная дееспособность ограничена по его национальному закону, считается дееспособным, если это вытекает из закона суда.

Концепция, лежащая в основе ГПК ФРГ, mutatis mutandis (с учетом различий) получила широкое распространение во многих государствах мира. Гражданско-процессуальная право и дееспособность иностранных лиц определяется посредством коллизионных привязок либо к закону гражданства, либо к закону домицилия, либо к закону места совершения сделки. Признается необходимость изъятий в пользу применения закона суда и возможность применения оговорки о публичном порядке.

Способность иностранных лиц на предъявление иска основана на принципе национального режима и предполагает применение коллизионных норм (личного закона) иностранного лица. Личный закон определяется как закон домицилия физического лица и как принцип инкорпорации юридического лица. Английское процессуальное право допускает к участию в процессе иностранную фирму при условии, что она добросовестно зарегистрирована по правилам своей страны.

Привязка к личному закону предусмотрена не во всех государствах. Отдельные страны предусматривают применение закона суда: «Процессуальная правоспособность и дееспособность иностранных лиц в Украине определяются в соответствии с правом Украины» (ст. 74.1 Закона о МЧП Украины).

В связи с вопросом о процессуальной право и дееспособности иностранных лиц могут возникнуть вопросы материального гражданского права. Они разрешаются на основе общих коллизионных принципов. Подобная проблема особенно часто возникает, когда речь идет о правовом статусе иностранной организации, претендующей на выступление в суде в качестве истца. Вопрос, является ли данная иностранная организация юридическим лицом, определяется по закону государства, которому принадлежит организация. В международной практике гражданские процессуальные права предоставляются иностранным организациям, по своему личному закону не являющимся юридическими лицами, но имеющим право выступать в гражданском процессе.

Процессуальное положение иностранных лиц на территории РФ основано на нормах Конституции РФ: ст. 19 о равенстве всех перед законом и судом, ст. 46 о гарантиях судебной защиты гражданских прав и свобод, ст. 62 о национальном режиме для иностранцев в области гражданских прав и свобод. Иностранным лицам в области гражданского процесса предоставлен безусловный национальный режим.

Иностранные лица имеют право обращаться в суды и арбитражные суды РФ для защиты своих законных прав, свобод и интересов. Они пользуются процессуальными правами и выполняют процессуальные обязанности наравне с российскими лицами (ст. 398 ГПК РФ, ст. 254 АПК РФ). В арбитражном процессе иностранным лицам могут предоставляться льготы, предусмотренные международными договорами РФ (ст. 254 АПК РФ).

Изъятия из принципа национального режима могут быть установлены только в порядке реторсий (ответных ограничений), вводимых Правительством РФ по отношению к лицам тех государств, в судах которых ограничиваются процессуальные права российских лиц (ст. 398 ГПК РФ; ст. 254 АПК РФ). Возможность применения ответных ограничений – исключительная мера, которая не означает, что иностранные лица пользуются в России процессуальными правами при условии взаимности. При рассмотрении конкретного дела суды не должны требовать от участника процесса – иностранца подтверждения того, что в его государстве российские лица пользуются процессуальными правами.

Положение иностранных частных лиц в российском гражданском процессе определяется по их личному закону (ст. 399, 400 ГПК РФ). Гражданская процессуальная право и дееспособность физических лиц определяется на основе закона гражданства (генеральная коллизионная привязка), места жительства и российского права (субсидиарные коллизионные привязки). Определение личного закона физических лиц по ст. 399 ГПК РФ совпадает с определением по ст. 1195 ГК РФ. Физическое лицо, не обладающее процессуальной дееспособностью по своему личному закону, в России может быть признано процессуально дееспособным, если это соответствует российскому законодательству (ст. 399 ГПК РФ).

Процессуальная правоспособность иностранной организации определяется по ее личному закону, которым считается право страны, где эта организация учреждена (ст. 400 ГПК РФ). Принцип инкорпорации (единственный критерий, закрепленный в ст. 1202 ГК РФ) получил подтверждение в ГПК РФ. Иностранная организация, не обладающая процессуальной правоспособностью по своему личному закону, может быть признана процессуально дееспособной на территории России, если это соответствует российскому праву.

Важная новелла отечественного процессуального законодательства – норма о процессуальной правоспособности международной организации, которая устанавливается на основе международного договора о создании этой организации, ее учредительных документов или соглашения с компетентным органом РФ (ст. 400 ГПК РФ).

Возникает вопрос: как определить процессуальную право и дееспособность иностранных участников арбитражного разбирательства – по их личному закону (по аналогии ст. 400 ГПК РФ) или по российскому праву, т. е. применяя общую норму ст. 43 АПК РФ. Представляется, что в арбитражном процессе правовой статус его участников должен определяться по российскому праву (ст. 43 АПК РФ), так как государственные арбитражные (хозяйственные) суды – наше национальное явление.

В других государствах имеются аналогичные правоприменительные органы (торговые суды во Франции, ФРГ, Швейцарии), но это только похожие, а не идентичные нашему государственному арбитражу органы. В частности, во всех государствах процесс и в судах общей юрисдикции, и в торговых судах ведется на основе единых правил судопроизводства – ГПК (при этом в большинстве развитых стран присутствует дуализм гражданского права – наличие отдельных кодификаций гражданского и торгового права).

Международно-правовое регулирование процессуального положения иностранцев закреплено в двусторонних договорах о правовой помощи, о торговле и мореплавании: предоставление гражданам обеих сторон права на судебную защиту и беспрепятственный доступ в суды договаривающихся государств. Определение гражданской и гражданской процессуальной дееспособности иностранных частных лиц производится по личному закону, а дееспособности юридических лиц – по закону их места нахождения, т. е. на основе критерия оседлости. Возможно применение закона суда на основе принципа взаимности (договоры Российской Федерации с КНР, с Францией, Данией, Чехией, Испанией).

Конвенции СНГ о правовой помощи 1993, 2002 гг. расширяет пределы правовой защиты по сравнению с двусторонними договорами. Национальный режим в области доступа к правосудию предоставляется не только гражданам договаривающихся государств, но и всем иным лицам, постоянно проживающим на их территории. Это положение относится и к юридическим лицам, созданным по законодательству договаривающихся государств. Граждане этих государств и иные лица, проживающие на их территории, освобождаются от уплаты и возмещения судебных и нотариальных издержек и пошлин на тех же условиях, что и собственные граждане.

Вопросы процессуального представительства иностранцев консулами разрешаются в консульских конвенциях.

В консульских конвенциях, заключенных с государствами, в законодательстве которых закреплен институт обязательного адвокатского представительства, установлено правило, что консульское представительство не затрагивает этот институт. Если законодательство государства пребывания требует, чтобы сторона была представлена адвокатом, это требование соблюдается в случае консульского представительства (консульские конвенции Российской Федерации с Австрией, Японией, США, ФРГ). Практикуется передача консулом представительских полномочий адвокату без специальных на то полномочий.

15.6 Правовое положение иностранного государства в международном гражданском процессе

Процессуальное положение государства как участника гражданского процесса основано на его суверенитете. Суверенитет государства предопределил появление теории государственного иммунитета. Виды иммунитетов государства: иммунитет от иностранной юрисдикции; иммунитет от предварительного обеспечения иска и принудительного исполнения иностранного судебного решения; иммунитет от применения иностранного права; иммунитет собственности государства и доктрина акта государства.

В подавляющем большинстве современных государств принята доктрина функционального (ограниченного) иммунитета. Действует специальное законодательство о юрисдикционном иммунитете иностранного государства и его собственности (США, Сингапур, ЮАР, Великобритания). Предусмотрено право иностранного государства ссылаться на свой иммунитет: Закон об иммунитете иностранного государства США (1976 г.) – государство должно сделать заявление об иммунитете в суде. Государственный департамент США может участвовать в процессе от имени американского правительства, если, по его мнению, суд неправильно толкует закон. Вопрос о признании иммунитета иностранного государства решается судом.

Согласно английскому Акту об иммунитете государства (1978 г.) заявление об иммунитете может быть сделано в суде непосредственно официальным представителем иностранного государства. Суд вправе обратиться в Министерство иностранных дел Великобритании, и сведения, полученные от него, для суда обязательны. Судебная практика континентальных стран (Швейцария, ФРГ, Франция) устанавливает, что заявление об иммунитете делается иностранным государством в суде по правилам местного гражданско-процессуального законодательства.

Все национальные законы об иммунитетах не имеют обратной силы. Это подтверждено судебной практикой США. Так, в 1986 г. американские держатели облигаций, выпущенных правительством Китая в 1911 г., предъявили в американском суде иск к Правительству КНР. Американский суд пришел к выводу, что выпуск облигаций государственного займа следует квалифицировать как коммерческую деятельность, однако иммунитет китайского государства должен быть признан, поскольку Закон США 1976 г. не имеет обратной силы. На решение по данному делу сослался другой суд США при рассмотрении в 1988 г. иска американских держателей царских займов к правительству СССР. В иске было отказано со ссылкой на то, что Закон 1976 г. не имеет обратной силы (М. М. Богуславский).

В 1982 г. в районном федеральном суде г. Нью-Йорка рассматривались групповые иски от имени американских держателей облигаций и сертификатов по займам Правительства Российской империи 1916 г. на сумму около 625 млн долл. С целью изыскания задолженности истцы заявили два групповых иска от своего имени и от имени всех держателей облигаций и сертификатов. Требования истцов:

– признать Советский Союз законным правопреемником Российской империи по указанным займам;

– признать декрет об аннулировании долгов нарушением международного права, поскольку отсутствовала компенсация, которая должна иметь место в связи с такими действиями государства;

– признать СССР в качестве иностранного государства, подлежащего процессуальному извещению согласно Закону США 1976 г.;

– признать, что выпуск указанных займов в США представляет собой «коммерческую деятельность иностранного государства в США» в смысле Закона 1976 г., а не политическую деятельность суверена, в связи с чем суд США имеет юрисдикцию на рассмотрение исков в рамках общих исключений из судебного иммунитета иностранного государства.

СССР проигнорировал вызов в суд в качестве ответчика. Суд г. Нью-Йорка в отсутствие ответчика вынес два заочных решения, на основании которых СССР был обязан уплатить держателям облигаций 192,1 млн долл. В 1986 г. судебные решения были направлены дипломатической нотой в МИД СССР для исполнения с предупреждением о возможности наложения ареста на имущество Советского государства. В ноте указывалось, что СССР может нанять американского адвоката, обратиться в суд о пересмотре решений или их отмене. В ответной ноте МИД СССР отказался принять судебные решения к исполнению и подтвердил свою позицию абсолютного иммунитета. В ноте подчеркивалось, что любая попытка принудительного исполнения решений может иметь самые серьезные последствия для отношений СССР и США.

После дополнительного изучения этого вопроса и обсуждения его с представителями Госдепартамента США советская сторона отступила от своей позиции. Было принято решение о найме американского адвоката, который направил в суд г. Нью-Йорка ходатайство об аннулировании заочных решений и об отказе в иске. Вступление СССР в процесс через адвоката было произведено в порядке специального обращения, предусматривающего согласие на юрисдикцию суда для определенной конкретной цели (защиты юрисдикционного иммунитета СССР и опротестования подсудности дела американскому суду). Доводы СССР, представленные суду:

– советское государство придерживается принципа абсолютного иммунитета от юрисдикции иностранных судов;

– одним из оснований для отмены вынесенных решений является их ничтожность – у суда отсутствовала юрисдикция на рассмотрение указанных исков в силу принципа абсолютного иммунитета;

– задолженность по займам образовалась во время действия в США доктрины абсолютного иммунитета, т. е. до 1952 г., когда Госдепартамент США заявил о принятии теории ограниченного иммунитета иностранных государств на основе «письма Тейта»;

– Закон США 1976 г., законодательно закрепивший принцип ограниченного иммунитета, не имеет обратной силы. Согласно праву США СССР пользовался абсолютным иммунитетом в период образования задолженности по займам.

Вступление СССР в процесс в порядке «специального обращения» было поддержано Министерством юстиции США и Госдепартаментом США, представившими в суд заявление «Об интересе США в благоприятном для СССР направлении дела». Представление этого документа и присутствие в суде основаны на законодательстве США, которое уполномочивает генерального атторнея (министра юстиции) США участвовать в любом судебном процессе, затрагивающем интересы американского государства.

Суд, рассмотрев материалы дела, решением от 4 августа 1987 г. отменил свои заочные решения как ничтожные в связи с отсутствием юрисдикции, хотя и признал СССР правопреемником прежних правительств России. Суд признал, что выпуск займов является «коммерческой деятельностью» государства в силу Закона 1976 г. Однако обратной силы этот закон не имеет, поскольку применяется к отношениям, возникшим после его принятия. Поданная истцами апелляционная жалоба была отклонена Апелляционным судом США. Верховный Суд США также отказал истцам в их ходатайстве, и решение от 4 августа 1987 г. осталось в силе (А. П. Белов).

Положения ст. 401 ГПК РФ признают абсолютный иммунитет иностранного государства на территории России и устанавливают возможность привлечь любое иностранное государство к ответственности в судебных органах РФ только при наличии явно выраженного согласия этого государства. Российское гражданское процессуальное право основано на концепции «договорного, дипломатического» отказа от иммунитета. По-видимому, устанавливая подобные положения, российский законодатель рассчитывал, что другие государства, даже придерживаясь концепции функционального иммунитета, на условиях взаимности будут проводить такую же политику в отношении России. Подобный расчет полностью противоречит современной практике, о чем свидетельствуют иски, предъявленные в судах Франции и Швейцарии в связи с коммерческой деятельностью Российского государства, и принятие в этих странах принудительных мер по отношению к собственности России в связи с предварительным обеспечением иска.

Эти прецеденты имели место до вступления в силу нового гражданско-процессуального законодательства РФ, и следовало бы сделать вывод, что государства соблюдают свои собственные законы, а не законы других стран. Если государство придерживается концепции функционального иммунитета, то нельзя ожидать, что оно будет нарушать положения своего собственного права и предоставлять абсолютный иммунитет государству, в законодательстве которого закреплена эта теория.

Как уже говорилось, в 1986 г. при рассмотрении в американском суде иска к КНР в связи с обязательствами китайского правительства по займу 1911 г. Китай сделал заявление, что доктрина функционального иммунитета не может применяться за границей к коммерческой деятельности государств, которые не признают эту доктрину, а придерживаются концепции абсолютного иммунитета. Это заявление не было принято во внимание американским судом, поскольку при разбирательстве дела он применял свое собственное право – Закон 1976 г., основанный на теории функционального иммунитета.

Подобная практика недвусмысленно демонстрирует, что положения ст. 401 ГПК РФ являются устаревшими, не отражают реалий современной действительности и могут только причинить ущерб интересам России. Указанная норма процессуального законодательства противоречит положениям ст. 124 и 1204 ГК РФ: государство участвует в гражданско-правовых отношениях на равных началах со своими частными партнерами.

Доктрина абсолютного иммунитета закреплена в праве некоторых других стран – Венгрия, Украина. Однако украинский законодатель (как и венгерский) предоставляет иммунитет иностранному государству только на условиях взаимности: «Когда… Украине, ее имуществу или представителям в иностранном государстве не обеспечивается такой же судебный иммунитет, который… обеспечивается иностранным государствам, их имуществу и представителям в Украине, Кабинетом министров Украины могут быть приняты к этому государству, его имуществу соответствующие меры» (ст. 79.4 Закона о МЧП Украины).

15.7 Международная подсудность

Международная подсудность – это компетентность судебного аппарата данного государства по разрешению гражданских дел, связанных с иностранным правопорядком (Л. А. Лунц).

В национальном праве для определения международной подсудности употребляются различные коллизионные критерии: закон гражданства сторон; закон места жительства ответчика; закон места нахождения спорной вещи; принцип наиболее тесной связи; личное присутствие ответчика на территории данного государства (закон суда).

При разрешении вопросов международной подсудности суд устанавливает пределы компетенции органов юстиции своей страны. Это проблема гражданского процесса – конфликт юрисдикций, который может проявляться в двух вариантах: отрицательный конфликт – два и более государств отвергают подсудность данного дела своим органам юстиции; положительный – два и более государств претендуют на подсудность данного дела своим национальным судам. Правила международной подсудности предназначены для разрешения конфликта юрисдикций.

Виды международной подсудности:

– исключительная – спор подсуден только судам определенного государства с исключением из подсудности судов любого другого государства;

– альтернативная – стороны имеют право выбора между судами нескольких государств, если эти суды в равной степени компетентны рассматривать данный спор;

– договорная – определение подсудности на основе соглашения сторон в пользу суда любого государства. По соглашению сторон конкретное дело может быть отнесено к юрисдикции иностранного государства, хотя по законам данной страны оно подсудно местному суду, или наоборот – дело, по местным законам подсудное иностранному суду, по соглашению сторон может быть отнесено к юрисдикции местного суда.

Договорная подсудность устанавливается в первую очередь по внешнеторговым сделкам. Стороны международных коммерческих контрактов путем соглашения могут установить любую подсудность, точно так же, как на основе принципа автономии воли по соглашению сторон к сделке может применяться материальное право любого государства.

Договорная подсудность представляет собой один из наиболее сложных институтов МГП, так как в ее основе заложена возможность изменить правила подсудности по соглашению сторон. Договорная подсудность оформляется в пророгационных и дерогационных соглашениях (обобщающий термин – пророгационные). Дерогационные соглашения – это исключение дела из компетенции суда данного государства (хотя оно подсудно ему по местным законам) и передача его на рассмотрение в суд иностранного государства. Пророгационные соглашения – дело, не подсудное местному суду по законам данного государства (подсудное судам другого государства), по соглашению сторон передается на рассмотрение данному суду. Любое пророгационное соглашение одновременно является дерогационным. По общему правилу пророгационные соглашения не могут изменить родовую (предметную) подсудность.

Национальные системы международной подсудности: латинская, германская, англо-американская.

Латинская система (Франция, Бельгия, Италия): исходный принцип при решении вопросов международной подсудности – закон гражданства сторон. В ФГК установлено: «Иностранец, даже не проживающий во Франции, может быть вызван во французские суды по поводу неисполнения обязательств, заключенных им во Франции с французом; он может быть привлечен к суду Франции по поводу обязательств, заключенных им за границей с французами» (ст. 14). «Француз может быть привлечен к суду Франции по поводу обязательств, заключенных им за границей, даже с иностранцем» (ст. 15). При применении ст. 14 и 15 ФГК не имеет значения отсутствие у ответчика французского домицилия.

Кассационный суд признает компетенцию французского суда в разрешении дел по существу в отношении иностранцев, которые в силу своего проживания на территории Франции не имеют возможности предъявить иск в другом суде. Формально принцип некомпетентности французского суда в спорах между иностранцами был отменен решением Кассационного суда в 1962 г. по делу Scheffel, в котором указывалось: «Иностранное происхождение сторон в споре не является причиной отсутствия компетенции французских судебных инстанций».

Французский ГПК закрепляет норму, согласно которой любая оговорка, которая прямо или косвенно нарушает правила территориальной подсудности, рассматривается как ненаписанная, за исключением случаев, когда она является результатом соглашения между лицами, действовавшими в качестве коммерсантов, и ясно выражена в обязательстве (ст. 48). Дерогационные соглашения, изменяющие международную подсудность, допускаются, если это не нарушает императивных норм о компетенции французских судов и относится к спорам, связанным с иностранным правопорядком. Широкое признание дерогационных соглашений связано с тем, что французская практика рассматривает нормы ст. 14 и 15 ФГК как привилегию, установленную в интересах французских граждан. Отказ от привилегии возможен в порядке волеизъявления заинтересованных лиц.

В Италии соглашения сторон, изменяющие международную подсудность, регулируются особым образом: «Когда отсутствуют основания для возникновения юрисдикции, она… возникает, если стороны приняли ее в договорном порядке и такое принятие подтверждается письменно, или если ответчик, явившись в судебное заседание, в своем первом выступлении не представил возражений против дефекта юрисдикции. Итальянская юрисдикция может быть изменена в договорном порядке в пользу иностранного суда или арбитража, если такое изменение подтверждается письменно и дело касается отчуждаемых прав. Изменение юрисдикции недействительно, если… судья или арбитры отклонят юрисдикцию или иным образом не смогут рассмотреть данное дело» (ст. 4 Закона о реформе МЧП Италии).

Германская система (ФРГ, Австрия, Япония): исходный принцип – распространение на решение вопросов международной подсудности основных правил внутренней территориальной подсудности. Подсудность определяется по месту жительства ответчика. Место нахождения юридического лица определяется по месту нахождения его административного центра. Из этого принципа существует ряд изъятий в пользу экстерриториальной подсудности на основе закона гражданства:

1) иски из имущественных требований против лиц, не проживающих в ФРГ, подведомственны тому немецкому суду, в округе которого находится имущество таких лиц или предмет исковых требований;

2) если ответчик не имеет в ФРГ компетентного по общим правилам о территориальной подсудности судебного органа, дело может быть рассмотрено немецким судом, компетентным для истца;

3) по искам об оспаривании рождения ребенка от законного брака или о признании отцовства, если по общим правилам о территориальной подсудности суды ФРГ не компетентны, но мать имеет немецкое гражданство (или имела его на момент смерти), компетентен тот немецкий суд, в округе которого мать имеет (или имела на момент смерти) место жительства или обычное место пребывания;

4) суды ФРГ не компетентны по брачным делам, если ни один из супругов не имеет немецкого гражданства и отсутствуют специальные признаки, на основании которых дело может быть подсудно немецкому суду.

Немецкое право допускает и пророгацию, и дерогацию. Соглашения о подсудности могут заключаться любыми лицами, если хотя бы одна из сторон не имеет ни места жительства, ни места пребывания на территории ФРГ. Соглашение о подсудности допускается, если оно заключено с учетом, что должник после заключения договора переносит свое место жительства или место пребывания за пределы ФРГ, или в момент предъявления иска его место жительства (пребывания) неизвестно.

По швейцарскому законодательству стороны имущественного правоотношения свободны в выборе компетентного суда по уже возникшему или возможному в будущем спору. Соглашение может быть заключено в форме единого документа, путем обмена телеграммами, телексами, факсимильными сообщениями, при помощи другого средства связи, позволяющего в доказательство наличия соглашения предъявить его текст. Если соглашением не установлено иное, выбор подсудности носит исключительный характер.

Соглашение о подсудности недействительно, если оно направлено на необоснованное лишение одной из сторон защиты, которая обеспечивается ей подсудностью, предусмотренной швейцарским правом. Избранный сторонами суд не может признать себя некомпетентным, если:

– одна из сторон имеет место жительства, обычного пребывания или делового обзаведения в кантоне, где находится этот суд;

– к спору применяется швейцарское право (ст. 5 Закона о МЧП Швейцарии).

Англо-американская система общего права основана на процессуальной концепции решения вопросов международной подсудности. Английская судебная практика стоит на том, что основанием юрисдикции является «физическая власть», поэтому вопросы международной подсудности разрешаются на основе процессуального права: принимаются во внимание фактическое нахождение ответчика на территории данного государства, реальная возможность вручить ему повестку о вызове в суд. Вручение ответчику приказа о вызове в суд является необходимой предпосылкой для начала процесса.

В Правилах гражданского судопроизводства (1999 г.) установлен перечень случаев, когда суд по своему усмотрению может признать себя компетентным в отношении ответчика, не присутствующего в Англии или Уэльсе (Н. Г. Елисеев):

– иски по делам о земельных участках в Англии;

– иски к физическим и юридическим лицам, домицилированным или имеющим обычное место нахождения в Англии, хотя и не присутствующим на ее территории;

– иски из договоров, заключенных в Англии или подчиненных английскому праву, или заключенные от имени английского принципала, но его агентом, совершающим торговые операции или пребывающим в Англии;

– иски из нарушения договора, если нарушение имело место в Англии;

– иски из деликтов, совершенных на территории Англии.

Процессуальная концепция международной подсудности критикуется в доктрине стран общего права как препятствующая истцу защищать свои права в суде, юрисдикция которого в данных фактических обстоятельствах является наиболее целесообразной. Установление юрисдикции только на том основании, что лицу может быть вручен приказ о вызове в суд во время его случайного и кратковременного пребывания в Англии или США, может привести к тому, что принятое судебное решение не будет юридически признано вне территории этих государств.

В Своде законов США предусмотрено, что иск, подсудность которого определяется на основании разного гражданства сторон, может быть предъявлен только в суде того округа, на территории которого проживают все истцы или все ответчики, либо в суде того округа, где возникло требование. Если подсудность должна устанавливаться не только на основании различий в гражданстве, иск может быть предъявлен в суде по месту жительства ответчика, либо по месту возникновения требования.

Для того чтобы суд штата мог рассматривать споры с участием иностранных лиц, он должен обладать «персональной» юрисдикцией – полномочия рассматривать исковые требования против иностранных лиц или их собственности. Для персональной юрисдикции необходимо соблюдение правила «длинной руки» (longarm statutes) – суды могут осуществлять юрисдикцию, основанием которой являются «минимальные контакты», установленные между ответчиком и штатом, в суд которого предъявлен иск.

Основное правило установления юрисдикции – соответствие критерию разумности и целесообразности. Критерий установления юрисдикции суда штата – правовая связь деятельности ответчика с данным штатом:

– целенаправленно ориентированная на данный штат деятельность ответчика;

– основание иска должно вытекать из данной деятельности;

– предвидение ответчиком судебного разбирательства в данном штате.

Английская судебная практика сдержанно относится к соглашениям, направленным на ограничение собственной юрисдикции, и допускает расширение компетенции своих судов посредством соглашений о подсудности. При обсуждении действительности таких соглашений применяются критерии разумности и целесообразности. По международным торговым контрактам пророгационные соглашения признаются беспрепятственно.

Законодательство большинства государств закрепляет, что основной принцип международной подсудности определяется на основе норм о внутренней территориальной подсудности. Применяется общий принцип права – истец следует за судом ответчика. Дополнительные критерии: подсудность по месту совершения деликта, по месту нахождения спорной вещи, по месту исполнения обязательства.

В соответствии с венгерским правом, если не установлена исключительная международная подсудность, то решающим критерием является место жительства (нахождения) ответчика в Венгрии. Если ответчик находится за границей или его место нахождения неизвестно, во внимание принимается последнее место жительства ответчика в Венгрии; если его невозможно установить или ответчик никогда не проживал в Венгрии, то подсудность определяется по месту жительства (нахождения) истца. Имущественные иски могут быть предъявлены в суд по месту нахождения имущества.

К сфере исключительной юрисдикции венгерских судов относятся:

– дела, касающиеся личного статуса венгерского гражданина, за исключением тех случаев, когда решение по такому вопросу, вынесенное иностранным судом или другим органом власти, признается в Венгрии;

– дела о недвижимом имуществе, находящемся в Венгрии;

– дела о наследовании, касающиеся находящегося в Венгрии наследственного имущества наследодателя – венгерского гражданина;

– дела, возбужденные против венгерского государства, венгерского органа государственной власти или государственного управления;

– дела против венгерских граждан, действующих в качестве дипломатических представителей Венгрии за границей или освобожденных от юрисдикции по другим основаниям, которые не могут быть возбуждены за границей согласно международному договору или на основании взаимности;

– дела об аннулировании ценных бумаг и документов, выпущенных в Венгрии;

– дела, касающиеся предоставления, объема действия и аннулирования прав в связи с защитой промышленной собственности в Венгрии.

В делах, относящихся к исключительной венгерской подсудности, не может быть привязки к иностранному праву. Эти принципы определяют компетенцию всех органов юстиции Венгрии, включая нотариат. Договорная подсудность (пророгационные соглашения) допускается только в пределах, установленных законом. Дерогация принципиально отрицается.

Общая компетенция российских судов и арбитражных судов по разбирательству дел с иностранным участием определена в ст. 22 ГПК РФ и ст. 28 АПК РФ. Международная подсудность установлена в гл. 44 ГПК РФ и гл. 32 АПК РФ. Подсудность дел, связанных с иностранным правопорядком, может определяться по общим правилам подсудности (п. 1 ст. 402 ГПК РФ). Основное правило для установления международной подсудности – территориальная подсудность по месту жительства ответчика (п. 2 ст. 402 ГПК РФ). В законодательстве закреплен перечень случаев возникновения специальной подсудности дел с иностранным участием российским судам (п. 3 ст. 403 ГПК РФ).

Российский законодатель определил также перечень дел с участием иностранных лиц, подсудных исключительно российским судам (ст. 403 ГПК):

– дела о праве на недвижимости, находящиеся на территории РФ;