Инвестор-танцор. Как я заработал 2 миллиона долларов на фондовом рынке Дарвас Николас
Если бы я держал Kaiser с момента первоначальной покупки по 63 3/8 до последней продажи по 81 3/4, то вместо убытка в 461,21 долл. заработал бы 1748,75 долл.
А вот другой случай. С ноября 1954-го по март 1955-го я без конца то покупал, то продавал акции некоей Rayonier, которые за восемь месяцев подорожали примерно с 50 до 100. Вот мои сделки с бумагами Rayonier, каждый раз по 100 штук:
Ноябрь-декабрь 1954-го
Купил по 53 (5340,30 долл.)
Продал по 58 1/4 (5779,99 долл.)
Прибыль 439,69 долл.
Февраль-март 1955-го
Купил по 63 7/8 (6428,89 долл.)
Продал по 71 5/8 (7116,13 долл.)
Прибыль 687,24 долл.
Март 1955-го
Купил по 72 (7242,20 долл.)
Продал по 74 (7353,39 долл.)
Прибыль 111,19 долл.
Суммарная прибыль 1238,12 долл.
Прибыль от этой череды сделок составила 1238,12 долл. А потом история с убытками повторилась. В апреле 1955-го я переключился на Manati Sugar. Я купил 1000 штук по 8 3/8, заплатив 8508,80 долл. Немедленно после этого цена начала снижаться, и я распродал их частями по 7 3/4, 7 5/8 и 7 1/2. Я получил за них в сумме 7465,70 долл., понеся убыток в 1043,10 долл. Совместная чистая прибыль от сделок с Rayonier и Manati составила 195,02 долл.
А вот если бы я держал купленный в ноябре пакет Rayonier, не пытаясь все время зафиксировать прибыль, и продал бы его в апреле по 80, то вместо 195,02 долл. заработал бы 2612,48 долл.
Что это было? Знать бы раньше. Это было классическое опровержение поговорки «Фиксируй прибыль – и не прогоришь». Еще как прогоришь.
Другая пословица, запавшая мне в душу, звучала еще лучше: «Покупай дешево, продавай дорого». Но где бы мне купить подешевле? В поисках выгодного дельца я открыл для себя так называемый внебиржевой рынок, на котором обращались ценные бумаги, не зарегистрированные на бирже. Из книжек мне было известно, что для регистрации ценных бумаг на бирже компания должна соблюсти чрезвычайно строгие требования. На внебиржевые бумаги они не распространялись.
Потому я считал этот рынок отличным местом, чтобы провернуть выгодную сделку. Я наивно полагал, что раз акции не зарегистрированы, то о них мало кому известно и можно купить их по дешевке. Я спешно подписался на ежемесячный бюллетень «Обзор внебиржевых ценных бумаг» и открыл охоту.
Среди тысяч и тысяч названий я рьяно выискивал те, вложения в которые представлялись выгодными сделками. Я покупал Pacific Airmotive, Collins Radio, Gulf Sulphur, Doman Helicopter, Kennametal, Tekoil Corporation и другие не менее загадочные бумаги. Я еще не знал, что когда дело дойдет до продажи, некоторые прилипнут ко мне хуже банного листа. Оказалось, что от них весьма нелегко избавиться, тем более по цене, хотя бы близкой к той, по которой я их брал. Почему? Потому что здесь не было четкого механизма формирования цены, как на бирже; не было специалистов – профессионалов, обеспечивающих непрерывное и упорядоченное функционирование рынка; не было отчетов, из которых было бы видно, по какой цене состоялась сделка. Были лишь цены покупателей и цены продавцов. А они, как я выяснил, зачастую весьма далеки друг от друга. Если я желал продать по 42, то находил только желающего купить по 38. Иногда мы сходились на 40, но это уж как повезет.
Ничего этого я, разумеется, знать не знал, когда затевал все это. Слава богу, я довольно скоро понял, что это особый мир, который щедр лишь к тем, кто на самом деле в курсе того, что делается в той или иной компании. Я закрыл лавочку и вернулся к биржевым бумагам.
За все это время я ни разу не усомнился в правдивости ходивших на Уолл-стрит слухов. Откуда мне было знать, что они столь же безосновательны и губительны, как слухи на канадском и других рынках.
Сильней всего меня влекли точные, как я был уверен, сведения, поступающие с пылу с жару прямиком с Уолл-стрит. Вот два типичных случая, из которых видно, на какую наживку я тогда клевал.
Однажды по рынку поплыл устойчивый слух о том, что компания Baldwin-Lima-Hamilton, производитель железнодорожного оборудования, получила заказ на постройку атомного поезда. Биржа отреагировала молниеносно. Бумаги фирмы взлетели с 12 до 20 с хвостиком.
К тому моменту, когда эта потрясающая новость дошла до меня, акции достигли, как выяснилось после, своего пика. Я купил 200 штук по 24 1/2, потратив 4954,50 долл. Следующие две недели, не веря в происходящее, я наблюдал, как они сползали до 19 1/4. Тут даже я понял, что дело неладно, и продал их, потеряв 1160,38 долл. И это было лучшее, что я мог сделать в том своем смятенном настроении. Я легко отделался: спустя какое-то время цена упала до 12 1/4.
В другой раз брокер позвонил и сказал: «До конца года Sterling Precision поднимутся до 40». На ту минуту они стоили 8. «Компания одну за другой скупает мелкие преуспевающие фирмы и вот-вот превратится в гиганта», – объяснил брокер. И добавил, что сведения самые надежные. Этого было достаточно. А как иначе? Брокер с Уолл-стрит, который, как я думал, не может ошибаться, одарил меня настоящей новостью. В жизни я не принимал решения быстрей, чем тогда. Учитывая источник информации, я решил сыграть по-крупному. Я купил 1000 штук Sterling Precision по 7 7/8, отдав за них 8023,10 долл., после чего с довольным видом устроился поудобнее, чтобы наблюдать за их взлетом. До 40 еще было очень далеко, когда цена замерла в нерешительности, а потом медленно пошла на попятный. Когда стало ясно, что она вполне может упасть ниже 7, я сбагрил их по 7 1/8, выручив всего 6967,45 долл. «Надежные сведения» за несколько дней сделали меня беднее на 1055,65 долл. А акции в итоге упали до 4 1/8.
Но все мои потери с лихвой перекрывались великой гордостью, которую я испытывал от пребывания на Уолл-стрит, и я без устали искал новые подходы. Как-то раз, листая The Wall Street Journal, я набрел на колонку с перечнем биржевых сделок руководителей и директоров публичных компаний. Изучив вопрос поглубже, я узнал, что с целью недопущения махинаций Комиссия по ценным бумагам требует от управляющих и директоров сообщать о покупке или продаже акций их компаний. Ага, это уже было кое-что! Теперь-то я буду точно знать, как ведут себя настоящие инсайдеры. Главное – не спускать с них глаз. Станут покупать – и я с ними. Начнут продавать – продам и я.
Я попробовал, но из этого ничего не вышло. К тому времени, как я узнавал о сделках инсайдеров, было уже поздно. Кроме того, выяснилось, что инсайдеры тоже люди. Как и рядовые инвесторы, они сами зачастую покупали слишком поздно или продавали слишком рано. Сделал я и еще одно открытие. Может, они знали все о своей компании, но они не знали, в каком настроении пребывает рынок, где торгуются их бумаги.
День за днем, сделка за сделкой, я понемногу смекал, что к чему. Как ребенок, который каждый день слышит одни и те же слова и в итоге заучивает их, так и я, набираясь опыта, потихоньку выводил кое-какие правила на будущее. Вот они:
№1. Не верить рекомендациям экспертов. Они небезгрешны – что в Канаде, что здесь.
№2. Быть осторожнее с советами брокеров. Они ошибаются.
№3. Не следовать пословицам, будь им хоть тысяча лет.
№4. Не связываться с «внебиржевыми» бумагами, торговать только акциями зарегистрированных компаний, чтобы всегда нашелся покупатель, если я захочу продать.
№5. Не вестись на слухи, сколь правдивыми они ни казались бы.
№6. Фундаментальный подход верней спекулятивного. Надо его освоить.
Я записал эти правила и постановил, что буду строго их соблюдать. Я прошелся по своим биржевым записям и вдруг наткнулся на транзакцию, которая дала мне седьмое правило и привела к событиям, последовавшим немедленно за этим. Оказалось, что у меня есть акции, о которых я не знаю.
Это были бумаги Virginian Railway. В августе 1954-го я купил их 100 штук по 29 3/4 на сумму 3004,88 долл. Я купил и забыл про них, поскольку все время сидел на телефоне и манипулировал десятками акций, порой зарабатывая аж целых 75 центов на сделке, а иногда лихорадочно кидаясь спасать дешевеющие бумаги, стремясь сбыть их с рук, прежде чем цена упадет еще ниже.
Бумаги Virginian Railway не доставляли мне никаких хлопот, и я оставил их в покое. Они были словно примерный ребенок, спокойно игравший себе в уголке, пока я пытался урезонить и утихомирить дюжину шалопаев. Теперь, увидав их название (через 11 месяцев после покупки), я насилу их вспомнил. Они вели себя так смирно, что совершенно вылетели у меня из головы. Я кинулся к таблице котировок. Они шли по 43 1/2. Эти тихие, позабытые мной бумаги все это время понемножку росли. Продав их, я получил 4308,56 долл. Без малейших усилий и волнений с моей стороны они принесли мне 1303,68 долл. чистыми. Они же дали мне смутное понимание того, что в итоге стало моим седьмым правилом.
№7. Лучше дольше держать растущие акции одной компании, чем короткое время жонглировать дюжиной бумаг.
Но как понять, какие акции будут расти? Я решил пристальней взглянуть на Virginian Railway. Что вызвало их устойчивый рост, пока другие бумаги скакали как попало? Я спросил у брокера. Тот ответил, что компания получает стабильный доход и платит хорошие дивиденды. Ее финансы были в превосходном состоянии. Теперь я знал причину устойчивого роста. Это была фундаментальная причина. Это убедило меня, что с фундаментальным подходом у меня туго.
И я взялся исправлять положение. Я снова читал, разбирался, размышлял, полный решимости отыскать идеальные акции.
Я подумал, что если буду изучать отчеты компаний, то выясню все об их акциях и тогда уж пойму, насколько это удачное вложение средств. Я стал узнавать все про балансы и отчеты о прибылях. Слова «активы», «обязательства», «капитализация», «списания» прочно вошли в мой лексикон. Я бился над этим несколько месяцев. Вечерами после дневных торгов я по нескольку часов рылся в отчетности сотен компаний, сравнивал их активы, обязательства, рентабельность и показатели «цена/прибыль».
Я составлял списки:
• акций с наивысшим рейтингом;
• акций, которые нравились экспертам;
• акций, торговавшихся ниже балансовой стоимости;
• акций компаний, богатых деньгами;
• акций компаний, никогда не сокращавших дивидендные выплаты.
Однако я снова и снова сталкивался с одной и той же проблемой. Даже когда на бумаге все выглядело прекрасно, отчеты были хрустящи, а перспективы блестящи, фондовый рынок все равно вел себя не так, как следовало.
К примеру, после того, как я самым тщательным образом сравнил балансы и в тонкостях изучил финансовое положение дюжины текстильных компаний, заключив, что наилучшие перспективы, судя по всему, имеют American Viscose и Stevens, я очень удивился, когда выбранные мною акции продолжали топтаться на месте, а акции какой-то там Textron выросли. В других отраслях раз за разом происходило то же самое.
Озадаченный и слегка вышедший из себя, я стал подумывать, не лучше ли будет при оценке достоинств той или иной компании положиться на суждение некоей высшей авторитетной инстанции. Я поинтересовался у брокера, нет ли чего-нибудь в этом роде. Он посоветовал обратиться к услугам весьма почтенной, очень надежной и притом популярной фирмы, которая ежемесячно публиковала важнейшие данные по акциям нескольких тысяч компаний: чем занимаются компании, каков был разброс цен на акции как минимум за последние 20 лет, хороша ли история дивидендных выплат, какова финансовая структура и сколько прибыли они зарабатывают из расчета на одну акцию в год. Акции также ранжировались по относительной надежности и ценности. Мне не терпелось посмотреть, как это выглядит.
Бумаги категории «Экстра», дивиденды по которым выплачивались бесперебойно, ранжировались так:
AAA – Надежнее не бывает
AA – Никаких сомнений
A – Крепко стоят на ногах
Акции высшей категории, дивиденды по которым платились более-менее исправно, делились на:
BBB – Лучшие в своей категории
BB – Недурственные
B – Сносные
Бумаги средней категории, дивиденды по которым выплачивались, но будущее их было туманным, подразделялись на:
CCC – Лучшие в своей категории
CC – Надежды есть
C – Слабые надежды на дивиденды
Наконец, самые худшие акции делились на:
DDD – Никаких надежд на дивиденды
DD – Чуть теплые
D – Ценности не представляют
Я изучил все это самым тщательным образом. Все так просто. Мне больше не было нужды самому копаться в балансах и отчетах о прибыли. Они уже были разобраны по полочкам, мне оставалось только сравнивать: A лучше B, C лучше D. Я снова был увлечен и счастлив. Запахло настоящей наукой. Все, игры кончились. Никаких больше слухов, никаких волнений. Теперь я – бесстрастный расчетливый финансист.
Определенно, сейчас зак ладывался фундамент моих будущих побед. Я чувствовал себя на коне и во всеоружии. Я больше никого не слушал, не просил ничьих советов. Все, что я творил до сих пор, было не меньшей дуростью, чем мои канадские злоключения. Но теперь-то я знал, что поможет мне добиться успеха – мои собственные сравнительные таблицы. Я засучил рукава и принялся за работу.
Глава 3. Первый кризис
Я знал из книг, что акции образуют (точь-в-точь как животные – стада) отраслевые группы, и цены бумаг одной группы имеют свойство вместе двигаться вниз и вверх.
Потому представлялось логичным посредством анализа фундаментальных показателей отыскать:
а) сильнейшую отраслевую группу;
б) сильнейшую компанию этой группы.
Потом следовало купить акции этой компании и держать их, поскольку уж такие-то акции не могут не расти.
Я стал анализировать достоинства акций в связи с их отраслевой группой. Изучая котировки General Motors, я автоматически находил Chrysler, Studebaker и American Motors. Зацепившись взглядом за Kaiser Aluminum, машинально искал глазами Reynolds Metals, Alcoa и Aluminium Ltd. Вместо того, чтобы читать биржевые сводки в порядке убывания рейтинга – A… B… C… – я изучал их в разрезе отраслевых групп. Если те или иные акции вели себя лучше рынка в целом, я тут же смотрел на поведение их собратьев – акций той же отраслевой группы. Если и они вели себя хорошо, я искал главу семейства – акции, которые вели себя лучше всех, лидеров отрасли. Если уж я не заработаю на них, то об остальных и думать нечего.
Как же я нравился себе в эти минуты! Со своим основательным, научным подходом я чувствовал себя без пяти минут магистром финансов. А ведь это была не просто теория. Я собирался применить ее на практике и заработать кучу денег. Начал я со сбора данных о прибылях в различных отраслях: нефтедобывающей, автомобилестроительной, авиастроительной, сталелитейной. Сначала я сравнивал их прошлые прибыли с нынешними, потом нынешние прибыли – с прибылями других отраслевых групп. Я изучал рентабельность, показатель «цена/прибыль», капитализацию. Наконец, просеяв немыслимое количество данных, я заключил, что мое богатство плавилось в печах одной из сталелитейных компаний.
Определившись с отраслью, я принялся исследовать ее в мельчайших подробностях. Тут я вновь обратился к бюллетеню с рейтингами.
Я был настроен играть наверняка и потому решил, что акции должны иметь рейтинг «А» и по ним должны выплачиваться высокие дивиденды. Но меня ждал сюрприз. Оказалось, что рейтинг «А» встречается крайне редко и почти всегда это привилегированные акции. Цены на них были относительно стабильны и редко росли сногсшибательно. Очевидно, это мне не подходит.
Следующими шли акции категории «В». Их было много, и с ними все было в порядке. Я отобрал пять самых известных и принялся с превеликой тщательностью сравнивать между собой. В результате получилась такая таблица:
Я глядел на таблицу и мое возбуждение нарастало. Стрелка весов отчетливо указывала на акции Jones & Laughlin. Я не мог взять в толк, почему никто не заметил их раньше. Они само совершенство:
Принадлежат к сильной отраслевой группе.
Имеют крепкий рейтинг.
По ним платят почти 6%.
Показатель «цена/прибыль» лучше, чем у остальных в группе.
Меня охватил небывалый энтузиазм. Вот он, мой золотой ключик. Удача падала мне в руки как спелое яблоко. Эти акции сделают меня богачом. Это был непреложный научный факт. Эти бумаги – мои новые Brilund, только лучше. Они могли в любое мгновение подскочить на 20– 30 пунктов.
Я беспокоился только о том, как побыстрей купить большое количество этих акций прежде, чем о них пронюхают другие. Я был так уверен в своих умозаключениях, основанных на глубочайшем исследовании, что решил собрать все деньги, какие только можно.
У меня была кое-какая недвижимость в Лас-Вегасе, купленная на сбережения от работы танцором. Я ее заложил. У меня была страховка. Я взял под нее заем. У меня был долгосрочный контракт с «Латинским кварталом». Я попросил аванс.
Я не колебался ни секунды. Сомнений не было. По моим тщательным, сугубо научным расчетам выходило, что ошибки быть не может.
23 сентября 1955-го я купил 1000 акций Jones & Laughlin по 52 1/4 с маржой, которая тогда составляла 70%. Стоимость акций равнялась 52 652,30 долл. И я должен был внести наличными 36 856,61 долл. Чтобы собрать такую сумму, мне пришлось выставить в качестве гарантий все, что у меня было.
Все это я проделал с величайшей уверенностью. Теперь оставалось только сесть и ждать, когда придет пора пожинать плоды моей безошибочной теории.
26 сентября грянул гром. Jones & Laughlin стали падать.
Я поверить не мог. Как это возможно? Это же моя новая Brilund! Мой остров сокровищ! И ведь это не было авантюрой. Это был совершенно бесстрастный выбор на основе безгрешной статистики. А цена все падала.
Я смотрел, как она падает, но отказывался смотреть правде в глаза. Меня точно паралич разбил. Я не знал, что мне делать. Продать? Как это? По моим расчетам Jones & Laughlin стоили никак не меньше 75 долл. за акцию. «Это ненадолго, – успокаивал я себя. – Причин для падения нет. Это отличные бумаги. Все наладится. Надо потерпеть». И я терпел.
Шли дни. Я боялся смотреть на котировки. Звонил брокеру и дрожал как осиновый лист. Открывая газету, хватался за сердце.
Когда, упав на три пункта, акции отыграли полпункта, моя надежда ожила. «Дела пошли на поправку», – обнадеживал я себя. Страхи временно утихли. Но на следующий день падение возобновилось. Когда 10 октября цена упала до 44, меня охватила паника. Сколько еще она будет падать? Что мне делать? Я был вне себя от ужаса. С каждым пунктом падения я терял по 1000 долл. Мои нервы не выдержали. Я решил продать и получил на свой счет 43 583,12 долл. Чистый убыток составил 9069,18 долл.
Я был сломлен, раздавлен, уничтожен. Все мое самомнение, все мои наукообразные идеи рухнули. Я чувствовал себя так, словно огромный медведь навалился на меня и задрал прежде, чем я успел поднять ружье. Куда делась наука? Какой прок от анализа? Что стряслось с моей статистикой?
От такого удара сломался бы кто угодно. Будь я отпетым игроком, я бы ожидал чего-то подобного. Но я-то как раз делал все, чтобы им не быть.
Я трудился не покладая рук. Я делал все возможное, чтобы избежать ошибки. Я изучал, анализировал, сравнивал. В своем решении я опирался на самые что ни на есть достоверные, основополагающие сведения. А кончилось все тем, что я влетел на 9 тыс.
Когда я осознал, что мне, по всей видимости, придется распрощаться с собственностью в Лас-Вегасе, меня охватило глубокое отчаяние. Тучи банкротства сгущались надо мной. Вся моя уверенность, настоянная на удаче с Brilund и подпитываемая благосклонностью бычьего рынка, растаяла как снег. Все было впустую. Спекуляции, наводки и верные сведения, штудирование и зубрежка, исследования и анализ: что я ни пробовал, ничто не сработало. Я опустил руки. Не знал, что делать. Чувствовал, что не в силах сдвинуться с места. Однако надо было как-то спасать имущество. Я должен был найти какой-то способ покрыть убытки.
Я часами остервенело рылся в котировках в надежде на спасение. Словно приговоренный к смерти узник, я обшаривал все углы камеры в поисках малейшей щели. Наконец что-то привлекло мой взгляд. Это были бумаги фирмы Texas Gulf Producing, о которой я никогда не слыхал. Похоже, они росли. Я ничего о них не знал, видел только, что они поднимались день ото дня. Может, это мое спасение? Если бы знать, но попытаться надо было. Больше от безысходности, чем в надежде на удачу, в последней отчаянной попытке отыграться я распорядился купить 1000 штук по ценам между 37 1/8 и 37 1/2, всего на сумму 37 586,26 долл.
Затаив дыхание, я смотрел, как они продолжали расти. Когда цена дошла до 40, меня охватило сильнейшее искушение продать. Но я сдержался. Впервые за свою биржевую карьеру я отказался от быстрой прибыли. Я не имел на это права, мне надо было вернуть 9 тыс.
Я звонил брокеру каждый час, а то и каждые пятнадцать минут. Я буквально спал в обнимку со своими акциями. Я следил за каждым их движением, как трепетная мать за новорожденным.
Я держал их пять недель, все это время напряженно за ними наблюдая.
Потом в один из дней, когда они стояли на 43 1/4, я решил больше не испытывать судьбу. Я их продал, выручив 42 840,43 долл. И тем самым вернул более половины потерянных 9 тыс.
Продав Texas Gulf Producing, я чувствовал себя так, словно миновал кризис длительной, тяжелой болезни. Я был измучен, опустошен, выпотрошен. Но в голове у меня что-то начало проясняться. Озарение пришло в форме вопроса.
«Какой прок, – спрашивал я себя, – во всех этих отчетах, обзорах, рейтингах, коэффициентах?» Об акциях, которые спасли меня от катастрофы, я не знал ничего. Я выбрал их по одной простой причине – они росли.
Может это ответ на мой вопрос? Как знать.
Злоключения с Jones & Laughlin сыграли свою важную роль. Урок не пропал даром. Я увидел свет, и это был свет моей теории.
Часть третья
Теоретик
Глава 4. Рождение теории ящиков
После кошмара с Jones & Laughlin и более удачного опыта с Texas Gulf Producing я сделал передышку, чтобы оценить свое положение. К тому моменту я набил достаточно шишек, чтобы уразуметь, что мне не следует считать фондовый рынок игровым автоматом, который, если повезет сорвать джек-пот, насыпет мне полную кошелку монет. Конечно, в каждом деле есть доля случайности, но полагаться на нее нельзя. Может повезти раз, другой, но не все же время.
Нет, это не для меня. Я буду опираться на знания. Я должен, наконец, научиться торговать по науке. Можно ли выиграть в бридж, не зная правил? Или поставить мат в шахматах, не зная, как ходят фигуры? Так как же я собирался преуспеть на фондовом рынке? А ведь я играл на деньги и при том против весьма искушенных соперников. На что я мог рассчитывать, не зная азов игры? Придется начать все заново. Первым делом я припомнил весь свой прежний опыт. С фундаментальным подходом я ошибся. С техническим подходом получилось намного лучше. Вероятно, самое правильное – попробовать снова пойти тем путем, что и в случае с Texas Gulf Producing.
Легко сказать. Каждый вечер я часами просиживал над биржевыми сводками в поисках похожих акций. Однажды мне на глаза попались бумаги M&M Wood Working. Ни один из финансовых бюллетеней ничего о них не сообщал. Мой брокер слышал о них впервые в жизни. Но мой интерес к ним не ослабевал, уж больно их поведение напоминало движение Texas Gulf Producing. Я стал пристально за ними следить.
В декабре 1955 года они за месяц подорожали с 15 до 23 5/8. Потом, после пяти недель затишья, объем торгов увеличился, и цена вновь стала расти. Я решил купить 500 штук по 26 5/8. Рост продолжался, и я не продавал и не сводил с них глаз. Объем торгов не снижался, цена двигалась вверх. Когда она дошла до 33, я продал и получил 2866,62 долл. прибыли.
Я был страшно счастлив, но не столько из-за денег, сколько из-за того, что я купил M&M Wood Working из тех же соображений, что и Texas Gulf Producing, исходя лишь из их поведения на рынке. Я ничего о них не знал, да и неоткуда было. Но, глядя на объем торгов и продолжавшийся рост, я рассудил, что кое-кто, вероятно, знает о них больше меня.
Догадка подтвердилась. Уже продав акции, я из газет узнал, что их уверенный рост был вызван секретными переговорами о слиянии. После стало известно, что некая компания предложила купить M&M Wood Working из расчета 35 долл. за акцию, и предложение было принято. Это значило, что, хотя я был в полном неведении о закулисной сделке, я продал акции лишь на два пункта дешевле максимума. Я был заворожен мыслью о том, что покупка акций исходя только из их поведения позволила мне нажиться на будущем слиянии, ничего о нем не зная. Я поступил как инсайдер, хотя и не был им.
Этот опыт больше, чем какой-либо другой, убедил меня, что чисто технический подход к рынку работает. То есть положительный результат возможен, если учитывать только движение цены и объем торгов, отбросив все остальные факторы.
Из такого расчета я и стал действовать. Я сосредоточился на изучении цен и объемов и старался не обращать внимания на слухи, подсказки и фундаментальные данные. Я принял решение не забивать голову причинами роста. Я рассуждал так: если в жизни компании происходят некие изменения к лучшему, это скоро отразится на цене акций и объеме торгов ими, поскольку многим захочется их купить. Если я натренирую глаз замечать подъем на ранних стадиях, как это было с M&M Wood Working, то смогу поймать волну, не зная причин роста.
Вот только бы понять, как засечь изменения. После длительных раздумий я нашел подходящий критерий. Я решил уподобить акции людям.
Я рассуждал так: если какая-нибудь горячая красотка в ночном клубе запрыгнет на стол и пустится в пляс, это никого особенно не удивит. Такое поведение с ее стороны вполне ожидаемо. Но если вдруг тот же самый фортель выкинет почтенная матрона, это будет довольно необычно и люди тут же скажут: «Ну и дела, не иначе что-то случилось».
Точно так же, если обычно малозаметные акции проявят активность, это следует считать неожиданностью, а если при этом их цена пойдет вверх, то надо покупать. Скорее всего, за необычным маневром стоят хорошо осведомленные люди. Купив эти акции, я стану их невидимым сообщником.
Я попробовал так делать. Временами выходило успешно, временами нет. Я не понимал, что мой глаз еще плохо натренирован, и как раз когда я почувствовал уверенность в том, что теория работоспособна, меня ожидал холодный душ.
В мае 1956 года я обратил внимание на акции Pittsburgh Metallurgical, которые в то время шли по 67. Это были резвые, энергичные бумаги, и я полагал, что их быстрое восхождение продолжится. Увидев, что они зашевелились, я купил 200 штук на общую сумму 13483,40 долл.
Я был так уверен в своем суждении, что отбросил всякую осторожность, и когда, против моего ожидания, акции начали слабеть, я счел это небольшой коррекцией. Я был убежден, что после небольшого падения они еще сильно прибавят.
Они и прибавили, но не в том направлении. Десять дней спустя они стоили 57. Я продал их с убытком в 2023,32 долл.
Что-то явно было не так. Все указывало на то, что это были лучшие на тот момент бумаги на рынке, но они упали, не успел я их купить. К моему пущему разочарованию, едва я их продал, как они принялись расти. Пытаясь найти объяснение, я глянул, как они вели себя до этого момента, и обнаружил, что купил их на вершине долгого подъема на 18 пунктов. Едва ли они были способны на большее за один раз. Почти в то же мгновение, как я их приобрел, они пошли вниз. Стало понятно, что я купил подходящие акции в неподходящий момент.
Оглядываясь назад, я видел все это так ясно. Я в точности понимал, почему акции так себя вели, но лишь спустя время. Вопрос же был в том, как засечь движение в момент, когда оно происходит.
Это была четкая и ясная задача, чудовищная по масштабу. Я знал уже, что от книжных методов толку мало, балансы бесполезны, надежные сведения ненадежны. Хватаясь за соломинку, я решил поподробнее изучить поведение как можно большего числа акций. Как они движутся? Что у них за характер? Есть ли в их колебаниях какая-нибудь система?
Я снова принялся за книжки и биржевые сводки, штудировал сотни графиков. Вдруг я стал замечать в движении котировок нечто такое, чего не видел прежде. Оказалось, что цены акций движутся не как попало. Они не разлетаются, как воздушные шарики, в разные стороны. Их точно магнитом тянет вверх или вниз, и движение это, начавшись, обычно имеет свойство длиться. А еще я заметил, что на своем пути вверх цена проходит ряд областей, внутри которых какое-то время довольно уверенно колеблется между некоторыми границами – верхней и нижней. Заключенные в рамку, эти области, поставленные одна на другую, выглядели совсем как штабеля коробок или ящиков. Так было положено начало моей теории ящиков, которой суждено было меня обогатить.
Вот как я применял свою теорию: когда колебания цен интересующих меня акций громоздились, как ящики, одно на другом, и текущая цена была в верхнем ящике, я принимался за ними следить. Если они болтались между днищем и крышкой ящика, меня это вполне устраивало. После того, как я определялся с верхней и нижней границами ящика, акции могли делать, что им заблагорассудится, но только в этих границах. Если они не колебались, вот тогда я расстраивался.
Отсутствие движения означало отсутствие жизни. А безжизненные акции меня не интересовали, так как едва ли от них можно было ожидать энергичного роста.
Положим, для примера, что цена неких акций застряла между 45 и 50. В этих пределах они могли колебаться сколько им угодно, но я продолжал держать их в уме. Если же они падали до 44 1/2, я вычеркивал их из списка кандидатов на покупку.
Почему? Потому что падение ниже 45 означало, что они проваливаются ящиком ниже, и это было нехорошо с их стороны – мне нужны были только те, что перемещались ящиком выше.
Я обнаружил, что порой акции неделями оставались в одном ящике. Пока они находились там и не проваливались ящиком ниже, я не волновался, сколько бы это не продолжалось.
Я наблюдал, к примеру, что, находясь в ящике 45/50, акции вели себя так:
45–47–49–50–45–47
То есть, дойдя до 50, они откатывались к 45, а потом много дней торги по ним закрывались на отметке 46 или 47, чем я был вполне доволен. Они по-прежнему находились внутри ящика. При этом я, разумеется, все время следил, не собираются ли они наверх, в следующий ящик. Если такое случалось, я их покупал. Никакого правила насчет того, как это у них происходит, у меня не было. Надо было просто следить и в случае чего незамедлительно действовать. Некоторые особо ретивые акции переходили в другой ящик за несколько часов. У других на это уходило несколько дней. Если акции вели себя как надо, то из ящика 45/50 они лезли в верхний ящик. Тогда их движение выглядело как-то так:
48–52–50–55–51–50–53–52
Было ясно, что они осваиваются в следующем ящике – 50/55.
Все это, как вы понимаете, только примеры. У всех акций были ящики своих размеров, и мне приходилось вычислять их для каждой из них отдельно. Так, одни акции колебались в довольно узких пределах, не более чем на 10% в каждую сторону. Другие, поразмашистее – на 15–20%. Надо было точно определить размеры ящика и смотреть, чтобы акции не упали гораздо ниже дна. Когда это происходило, я немедленно с ними расставался, потому что они вели себя неправильно. Пока они оставались в ящике, я считал откат с 55 до 50 вполне нормальным. Я вовсе не считал это падением. Скорее наоборот.
Танцор, прежде чем взмыть в воздух, приседает. С акциями то же самое. Они не скачут мгновенно с 50 до 70. Иными словами, когда уверенно идущие вверх акции, достигнув отметки 50, откатывались до 45, я считал, что они, точно как танцор, собираются перед прыжком.
Позднее, набравшись опыта, я понял, что откат к 45 после 50 обладает еще одним полезным свойством: он распугивает слабых и боязливых держателей бумаг, которые ошибочно принимают коррекцию за падение, и это позволяет акциям впоследствии двигаться вверх быстрее.
Со временем я начал различать в уверенном поступательном движении акций некую присущую им размерность. Скажем, если на пути от 50 к 70 акции время от времени падали, это говорило о том, что они выдерживают правильный ритм.
Сперва они двигались так:
50–52–57–58–60–55–52–56
Это значит, они были в ящике 52/60.
А потом они делали рывок:
58–61–66–70–66–63–66
Это значит, они уже как следует закрепились в ящике 63/70. Я также предполагал, что они все еще были на пути к высшим сферам.
Оставалось решить, в какой момент покупать? Рассуждая логически – когда акции проникают снизу в новый ящик. Дело казалось довольно простым, пока случай с Louisiana Land & Exploration не доказал обратное.
Неделями я наблюдал, как график цен этих бумаг выстраивается в пирамиду из ящиков. Когда крышка последнего ящика встала на отметке в 59 3/4, я почувствовал, что прочитал их верно. Я поручил брокеру позвонить мне, когда они дойдут до 61, то есть, как я считал, до днища следующего ящика. Он так и сделал, но на беду меня в эту минуту не оказалось в моем гостиничном номере. Он нашел меня только через два часа. К тому времени цена выросла до 63. Я жутко расстроился. Какая была возможность!
Я разозлился, что проворонил их на уровне 61, а когда они за очень короткое время выросли до 63, я был уверен, что упустил супервыгодное дело. Разум мой помутился. В угаре я был готов заплатить любую цену. Я был намерен во что бы то ни стало заполучить акции, которые, по моим расчетам, должны были подняться до заоблачных высот.
Они и поднимались: 63 1/2 – 64 1/2 – 65. Я был прав. Это же надо – так правильно все угадать и прошляпить! Я не мог больше ждать и купил 100 штук по 65 – под самой крышкой нового ящика, – потому что прозевал их, когда они были на его дне.
Пусть я понемногу оттачивал приемы и набивал руку в выборе акций, но в механике Уоллстрит я все еще разбирался слабо и поэтому поделился проблемой с брокером. Мы обсудили ситуацию с пропущенным звонком. Брокер сказал, что мне надо было отдать автоматический приказ на покупку по 61. Он посоветовал мне всякий раз, когда я приму решение о цене покупки, отдавать соответствующий приказ. Тогда акции будут куплены без дополнительных консультаций со мной. На том мы и поладили.
Проблема автоматической покупки в нужный, по моему мнению, момент была решена.
К тому времени «теория ящиков» как следует устаканилась у меня в голове, и я успешно применил ее три раза кряду.
Я купил Allegheny Ludlum Steel, когда увидел, что они забираются в ящик 45/50. Я купил 200 штук по 45 3/4 и продал их через три недели по 51.
Потом я купил 300 штук Dresser Industries на входе в ящик 84/92. Я взял их по 84, но мне не понравилось, как они вели себя внутри ящика, и я продал их по 86 1/2.
Затем я купил 300 штук Cooper-Bessemer по 40 3/4 на дне ящика 40/45 и продал по 45 1/8.
На трех этих сделках я заработал 2442,36 долл.
Это здорово добавило мне уверенности, но совсем скоро я получил удар по физиономии, который дал мне понять, что моя теория не доведена до ума. В августе я купил 500 штук North American Aviation по 94 3/8, так как был уверен, что они вот-вот переберутся в ящик с дном в 100 долл. Почти сразу же они повернули назад и стали падать. Я мог продать их, когда они потеряли пункт. Я мог продать их, когда они потеряли два. Но я закусил удила. Мешала гордость. На кону стоял престиж моей теории. Я без конца твердил себе, что не может такого быть, чтобы эти акции упали еще больше. Тогда я еще не знал, что рынок не знает выражения «не может быть». С любыми акциями может случиться все что угодно. К концу следующей недели прибыль от предыдущих трех сделок испарилась. Я вернулся к тому, с чего начал. Этот опыт, как теперь видно, был важной поворотной точкой моей биржевой карьеры.
Именно тогда я наконец понял, что:
1. Ни в чем нельзя быть уверенным – я обречен ошибаться через раз.
2. Надо смириться с этим и внести соответствующие поправки – засунуть подальше свои гордость и эго.
3. Я должен ставить диагноз бесстрастно и не связывать себя руки никакой теорией или конкретными акциями.
4. Нельзя полагаться на удачу. Сперва я должен, насколько это в человеческих силах, свести риск к минимуму.
Моим первым шагом в заданном направлении стало изобретение того, что я обозвал «орудием быстрого убытка». Я уже понимал, что буду ошибаться в половине случаев. Так, может, принять это как данность и продавать немедленно с малыми потерями? Почему бы, купив по 25, одновременно не отдать распоряжение продать, если цена упадет ниже 24?
Я решил, что буду отдавать приказ на покупку по определенной цене сразу же вместе с автоматическим стоп-лоссом на случай, если цена повалится. Так я никогда не лягу спать с убытком. Если какие-нибудь из моих акций упадут ниже цены, которую я им назначил, я избавлюсь от них до того, как лечь в кровать. Я понимал, что много раз буду выходить из игры одного принципа ради и только для того, чтобы увидеть, как бумаги тут же полезут вверх. Но это было не так важно, как не допустить крупных убытков. Кроме того, я всегда смогу снова купить, уплатив более высокую цену.
Затем я сделал второй, не менее важный, шаг. Я понимал, что, будучи правым в половине случаев, я успеха не добьюсь. Я уже знал, что, даже торгуя «в ноль», легко остаться без штанов. Скажем, если я вложу тысяч десять в не самые дорогие акции, каждая сделка с ними будет обходиться мне в 125 долл. комиссионных при покупке и еще 125 долл. при продаже.
Предположим, я буду прав в половине случаев. При 250 долл. комиссионных за сделку мне надо будет сыграть по нолям всего 40 раз, и моего капитала как не бывало. Он будет весь съеден комиссионными. Они будут, как мыши, отгрызать по чуть-чуть при каждой операции, пока не доедят мои деньги до конца:
Купил 500 шт. по 20 долл.
Заплатил (включая комиссионные) 10125,00 долл.
Продал 500 шт. по 20 долл.
Получил (исключая комиссионные) 9875,00 долл.
Убыток 250,00 долл.
40 раз по 250 долл. = 10 тыс. долл.
От этой напасти было лишь одно средство: прибыли должны быть больше убытков.
По опыту я знал, что самое трудное для меня – это не продать растущие бумаги слишком рано. Я вечно продавал наспех, потому что я – трус. Если я покупал по 25, и они вырастали до 30, я так боялся, что они пойдут вниз, что продавал. Я знал, как поступать правильно, но неизменно делал наоборот.
И я решил так: раз я не могу приучить себя не пугаться всякий раз, когда цена идет вниз, лучше применить другой метод, а именно: держать растущие бумаги, но одновременно поднимать уровень стоп-лосса. Причем держать его надо на таком расстоянии, чтобы случайный мах цены его не задел. Если же акции на самом деле развернутся и начнут падать, я продам их немедленно. Так рынку никогда не удастся ободрать меня как липку.
Но как определить, когда фиксировать прибыль?
Я понимал, что не смогу продавать на пике. Всякий, кто утверждает, что только так и делает, врет. Если продать, пока они растут, это будет голая догадка, ведь я не знаю, как долго они еще будут идти вверх. Это было бы ничуть не умнее, чем предположить, что «Мою прекрасную леди» перестанут давать после 200 представлений. С тем же успехом можно было сказать «300» или «400». Почему бы не остановиться на любой из этих отметок? Да потому, что продюсер не дурак, чтобы закрывать шоу, если в театре каждый вечер аншлаг. Он начнет подумывать об этом, только когда в зале станут появляться пустые места.
Я перенес сравнение с Бродвеем на торговлю акциями. Глупо продавать, пока они идут вверх. Но когда же? Как когда? Когда они пойдут вниз?! Как только пирамида из ящиков начнет рушиться, самое время тушить свет и распродавать. Скользящий стоп-лосс, перемещающийся вслед за растущей ценой акций, позаботится об этом за меня.
Порешив с этим, я сел пересчитать свои цели…
1. Правильные акции.
2. Правильный момент.
3. Небольшие убытки.
4. Большие прибыли.
…и проверить оружие:
1. Цена и объем.
2. Теория ящиков.
3. Автоматический ордер на покупку.
4. Ордер стоп-лосс на продажу.
Что касается базовой стратегии, то я решил всегда делать так: буду трусить рядом с восходящим трендом, таская за собой страховку из стоп-лосса. Если тренд продлится, я куплю еще. Ну, а если тренд развернется? Пущусь наутек. Я понимал, что меня ждут бесчисленные сюрпризы. О многом придется догадываться. Предположение о правоте в половине случаев может оказаться чересчур оптимистичным. Но теперь моя задача виделась ясней, чем когда-либо. Я должен научиться взирать на акции холодным, бесстрастным взглядом. Я не должен влюбляться в них, когда они растут, и злиться, когда они падают. Не бывает плохих и хороших акций. Бывают только акции растущие и падающие, и я должен держать первые и продавать вторые.
А для этого мне надо было совершить кое-что потруднее всего того, что было прежде. Я должен был взять свои чувства – страх, надежду, жадность – под полный контроль. Я понимал, что для этого потребуется собрать в кулак всю мою волю, но я чувствовал себя как человек, который знает, что в комнате есть свет, и упорно нашаривает выключатель.
Глава 5. Телеграммы на другой конец света
Не успел я толком начать торговать по новым правилам, как подписал контракт на двухлетние гастроли по миру со своим шоу. Сразу возникло множество вопросов. К примеру, как я буду вести дела, находясь на другом конце света? Я сразу очень живо припомнил пропущенный звонок от брокера. Если такое могло случиться в Нью-Йорке, как преодолеть эту трудность, будучи за тысячи миль оттуда? Я посоветовался с брокером, и мы решили поддерживать связь посредством телеграфа.
Еще мы договорились, что он будет отправлять мне авиапочтой еженедельный финансовый бюллетень Barron’s. Так я смогу следить, не идут ли какие бумаги в рост. А ежедневные телеграммы сообщали бы котировки акций, которыми я владел. Даже в такие места, как Кашмир и Непал, где шли мои гастроли, телеграммы исправно приходили каждый день. В них содержались цены закрытия моих бумаг на Уолл-стрит.
Читать бесплатно другие книги:
