Князь Рус Павлищева Наталья

Мста уселась у огня, отвязывая лыжи. Чигирю, конечно, хотелось спросить, как сходила, но дочь молчала, молчал и он. Наконец девушка справилась с завязками, небрежно кивнула в ту сторону, откуда пришла:

– Там… идут. Лыж нет, идут по снегу. Медленно.

Немного погодя среди деревьев и впрямь показались трое, послышались голоса. Чигирь тронул за плечо Руса:

– Вставай, сородичи пришли.

Радок смотрел на князя и едва узнавал его. Похудевший от многодневной горячки, почерневший от пережитого, Рус казался старше самого себя на десяток лет.

– Рус!

Тот приподнялся на подстилке, но встать не смог.

– А где Тишек с Давором?

– Там… в болото провалились…

– Чего вы в болото полезли, обойти нельзя?

Негоже князю жаловаться на погибших товарищей, доказывать, что не послушали. Значит, плохо удерживал, если не удержал! Рус только сокрушенно помотал головой.

– Если б не Мста и Чигирь, и меня бы не было…

– Они из болотины вытащили?

– Нет, вылез сам, а Давора вытащить не смог. Тишек сразу провалился.

Чуть в стороне Мста что-то рассказывала отцу, видно жаловалась на сородичей Руса и на их неумение ходить быстро. Князь кивнул в ее сторону:

– Меня Мста нашла. И не помню как. Очнулся вот с Чигирем. Они хорошие люди и нашего языка.

– Это мы уже знаем. Тимар сказал, что они живут в этих краях издревле и что Земли предков давным-давно нет, там пустыня ледяная.

– Я знаю.

Мста настаивала на том, чтобы возвращаться обратно, мол, Руса заберут его сородичи, но Чигирю уж очень хотелось посмотреть, как живут пришедшие с князем люди. Девушке они очень не понравились, и идти к стану еще раз ей совсем не хотелось. В конце концов договорились, что встретятся через седмицу на этом же месте.

Хотя решили выйти с первым светом, разговоры вели допоздна. Снова и снова расспрашивали Чигиря о ледяной пустыне на сивере, о радуницах, полыхающих по ночам, о его Роде, рассказывали о своем.

Уже пришедший в себя Рус был счастлив встрече с родовичами, его глаза блестели, как самые яркие звезды. Время от времени он ловил на себе ревнивые взгляды Мсты, не понимая, чего это она? Похоже, девушке не слишком хотелось, чтобы он возвращался в свой Род.

Но утром, не простившись, Мста исчезла. Радок подивился: и как девка не боится ходить по лесам одна? Чигирь пожал плечами:

– Она выросла в лесу, слово знает…

Рус попытался встать, но быстро понял, что опереться на ногу пока толком не может. Пришлось соорудить волокушу и тащить его лежа. Это мучило князя, но что он мог поделать? Так все равно быстрее, чем если станет ковылять по снегу на одной ноге.

К вечеру того же дня доползли до стана. Чигирь давно дошел бы, но приходилось тащиться вместе со всеми. Он смотрел на родовичей Руса и дивился: глупые люди, носят одну одежду мехом наружу. Внутри получалось стыло и к телу шершаво. Куда лучше одну внутри из тонкой шкурки соболя, а вторую наружу, выворачивая мехом по-разному, когда тепло или холодно. И лыж у них не было… Не ходили много по снегу? Но Рус говорил, что они уже много лет в пути. Неужто не догадались?

Как они выдержали такой далекий путь, если такие глупые? Но, наверное, глупые не все, Рус вон какой умный!

Вовремя они вернулись в стан, в тот же вечер началась поземка, к утру закружившая такой метелью, что и другой край поляны не виден. Русу тут же наложили распаренные травы, напоили отварами и устроили снова спать. Сначала он отказывался, мол, так выспался за последние дни, что до самой весны не захочется, но видно была добавлена в снадобье Тимара сон-трава, потому что голова у князя все же поникла и он притих. Снилась Русу на сей раз не Полисть, а… серые глаза Мсты, которая строго спрашивала, почему он лежит, когда надо идти.

– Куда? – вопрошал Рус, но девушка только смеялась в ответ и махала рукой, зовя за собой.

Пока князь спал, его новый знакомый осваивал стан.

Пользы от Чигиря оказалось много. Для начала он обошел все постройки, внимательно оглядывая каждый угол, качая головой и цокая языком. Похоже, что понравилось не все, обнаружил и недоделку. Не зная, как объяснить, подозвал к себе Вукола, тыкал пальцем в износившуюся петлю от двери, мол, что же ты, не видишь?! Тот со вздохом разводил руками: да вижу я, а где взять металл, если последнюю криничку берегут пуще своего глаза. Вот раскует ее, и тогда что?

С места гибели Илмеры удирали так, что ни одну петлю от двери не сняли, все оставили, когда вспомнили, было поздно, не возвращаться же в страшный лес. Использовали уже все, что когда-то взяли с собой из Треполя, и даже то, что дали в Дивногорье. Больше брать неоткуда. Вукол, правда, хотел бы поискать, но они нигде не стояли так долго, чтобы хватило времени.

Немного погодя Чигирь долго вертел в руках ту самую последнюю болванку, которую Вукол принялся расплющивать большим камнем. Наблюдал за действиями коваля, кивал, что-то бормоча.

Что там себе понял Чигирь – неизвестно, только на следующий день исчез, как не бывало. Словен заволновался, но Вукол показал на оставленный им большой куль с разными приспособлениями:

– Куда денется? Вернется.

Чигирь появился через три дня, на волокуше на сей раз лежал небольшой мешок, но по глубине оставленного следа было ясно – там что-то очень тяжелое. Помогая втащить в жилье, Рус ворчал:

– Ты что, камней принес, что ли?

Чигирь что-то объяснял, только как поймешь? В мешке действительно громыхали камни. Но стоило Вуколу глянуть, что это, как он едва не бросился обнимать охотника. Чигирь притащил откуда-то медные камни!

– Где взял?!

Охотник махнул рукой в сторону холмов:

– Там много.

Но это оказалось не все потрясение; когда камни из мешка вывалили на пол, рты раскрылись не у одного Вукола. Вперемешку с желтым металлом лежал и серый, и даже блестящий! Одного этого мешка бы хватило, чтобы скупить половину Треполя. Все подумали одно и то же: каковы же были Рипейские горы, если так хороши их остатки?!

На следующий день Чигирь вдруг прислушался и бросился к выходу из жилища.

– Что ты?

– Там… там Мста!

– Что-то со Мстой?

– Нет, пришла.

Рус удивился:

– Вы же договорились встретиться на поляне через два дня?

– Она пришла сюда.

Чигирь уже стоял перед внешним тыном, Рус едва поспевал за ним на своей больной ноге. Почему-то князь волновался из-за встречи со своей спасительницей. Неужели из-за строгих серых глаз во сне?

Снаружи никого не было, но Рус уже прекрасно понял, что между Чигирем и Мстой есть какая-то особая связь, они хорошо слышат друг дружку издалека.

– Мста!.. Мста!..

Вот теперь и князь увидел, что между деревьями мелькает силуэт девушки. Она бежала споро, значит, ничего не случилось? Чигирь не захотел объяснять, почему Мста ушла одна.

Девушка тащила за собой волокушу, на которой лежало что-то большое… Русу стало смешно: неужто еще один спасенный? Но оказалось – матерый секач! Как убила, рассказывать не стала, просто кивнула, мол, заберите. Рус заметил, что оставшиеся у них две собаки ни на Чигиря, ни на Мсту не залаяли, точно чувствовали хозяев.

Родовичи выскочили наружу и принялись обсуждать, как могла девка убить здоровенного кабана. Чигирь объяснил:

– Мста много кабанов била. Секрет знает.

Родовичи только головой качали. Женщины смотрели на Мсту с настороженным любопытством. Сняв в доме верхнюю рубаху, она оказалась стройной и довольно высокой – выше плеча самого Руса. Светлые волосы замотаны вокруг головы непонятным узлом, но это девушку не портило. Серые глаза внимательно и строго оглядели все вокруг, губы чуть презрительно усмехнулись. Мсте явно далеко не все нравилось в жилище.

Как выяснилось, и Чигирю тоже. Он показывал на бревна, образующие стены дома, и отрицательно качал головой:

– Не так надо…

– А как?

Чигирь что-то изображал, размахивая руками в воздухе, пытался чертить палочкой на снегу, но помогало мало. Родовичи поняли одно – деревья взяли не те. Новый знакомый подвел Словена к огромному дереву, ткнул в него:

– Вот для дома.

Родовичи, уже пытавшиеся срубить такую махину, прекрасно знали, что его топор не берет. Словен показывал:

– Рубить как?

Чигирь в ответ разводил руками: мол, старайтесь. А еще он упорно твердил, что рубить деревья надо зимой!

– Хорошо тебе, когда можешь в мороз выйти из дома, а мы всякую зиму сиднем в домах сидели.

– Почему? Почему у вас нет теплой одежды, теплых домов?

– Чигирь, мы много лет в пути, все с собой не унесешь, на каждой стоянке старое бросали, чтобы идти налегке. И жилье строить на одну зиму тоже ни к чему.

– Теперь ходить не будете?

Рус вздохнул:

– И теперь будем. Надо найти удобное место для жизни.

– Надо дом хороший ставить! Тогда везде будет хорошо.

– Вот найдем, где такие ставить, и поставим.

Они пробыли всего два дня после прихода Мсты и спешно засобирались обратно. Но уйти не получилось, все вокруг скрыла метель. Это была уже не поползуха, а настоящая, та, в которую нос наружу лучше не высовывать. Пришлось задержаться еще на три дня.

Жар у Руса уже давно спал, нога почти не болела, лишь изредка напоминая о себе, он с удовольствием проводил все время с новыми знакомыми. Чигирь и Мста показали ему несколько хитрых силков, научили иначе делать острие остроги, по-своему шлифовать на камне костяные крючки и даже топоры.

Но самым важным оказалось другое. Глядя, как Вукол плавит медный камень и заливает в слепленную форму, чтобы получился топор, Чигирь сокрушенно покачал головой, деловито порылся в притащенном от холмов мешке, достал оттуда еще какой-то серый камень и вдруг отодвинул коваля в сторону:

– Погоди.

Вукол с интересом наблюдал, как Чигирь добавляет в расплав серый, чуть поблескивающий камешек.

– К чему?

– Крепче будет.

Расплав был привычно разлит в форму, остужен и готовый топор вынут. Вукол потрогал еще теплый кусок металла. Даже в таком виде чувствовалось, что он чуть иной. Как-то будет точиться и рубить?

Едва дождался, пока остынет окончательно. Точился новый топор хорошо, не хуже медного, а вот рубил куда лучше и гнулся меньше! Это было настоящим подарком!

Узнав об этом, к Чигирю метнулся Рус:

– Покажи, что добавлял?

– Смотри, вот медный камень, вот серый блестящий. А есть еще другой, тоже серый, только он редко встречается.

А Мста попыталась научить женщин кроить шкуры, чтобы получались такие накидки на головы, как у них с Чигирем. Если Чигирю родовичи были рады, то к Мсте относились слегка ревниво. Почему-то казалось, что эта рослая девушка обязательно заберет у них молодого князя! Не волховица ли? А то привяжет княжью душу и будет тянуть, пока тот к ней не уйдет.

Чувствуя такое отношение, Мста и сама держалась чуть настороженно, но учить учила.

Через седмицу метель улеглась окончательно и Чигирь с Мстой все же собрались уходить. Свидятся ли когда с родовичами? Многие уже жалели деловитого, толкового Чигиря, поговаривали, мол, оставался бы…

Назавтра решили уходить, не сидеть же в гостях до лета? В тот вечер особенно долго шли разговоры о том, как все же лучше ставить дома. Чигирь вдруг помотал головой:

– Самим бы поглядеть!..

И тут Русу пришла мысль, от которой сердце Поруси облилось кровью:

– А не сходить ли с вами? Рана зажила, идти могу… Половину пути уже проходил.

Слова про половину пути вызвали смех. А сама мысль показалась интересной. Сходить, посмотреть, как живет Род Чигиря и Мсты, может, чему научатся? Сами отец с дочерью тоже кое-чему у родовичей научились.

Чигирь с удовольствием согласился:

– Пойдем! По пути сделаем затесы, чтобы обратно не плутать, оставим запасы, нодей наделаем.

Но никто Руса одного отпускать не собирался, с ним увязались еще трое – на сей раз Радок, Могута и Телень. Порывался и Вукол, но у коваля работы слишком много. Все давнее источилось, Чигирь принес много камней, надо бы обновить…

Пришлось остаться еще на день, пока соберутся и родовичи. Прежде всего им сделали лыжи, пусть не такие, как у Чигиря со Мстой, но вполне толковые. Привязали к передкам тонкие ремешки, чтоб было удобней крутиться в лесу, сами передки как могли выгнули. Женщины спешно шили всем четверым толстые рубахи с накидками на головы, тоже как у Чигиря и Мсты.

Порусь шила такую для Руса, обливаясь слезами. Сердечко ныло, вдруг не вернется милый, заплутает его душа с этой чужой… Но однажды заметив, как смотрят друг на дружку Мста и Волхов, вдруг повеселела. Сам князь, казалось, не замечал страданий Поруси, он радовался предстоящему походу, точно мальчишка. Родовичи снова видели перед собой юного Руса, только теперь этот рослый, крепкий мальчишка не совершал глупостей. А ведь едва не погиб при первой попытке, неужто не боялся идти еще раз? Хотя все понимали, что опытный Чигирь и его такая необычная дочь не дадут погибнуть их князю. И на людоедов тоже не похожи…

Наступил час, когда все выбрались из домов провожать князя с товарищами в далекий путь. Перед этим Тимар весь вечер волховал, были принесены хорошие жертвы, произнесено множество молитв об успешном походе, ведь первый оказался таким неудачным…

Наконец Тимар кивнул:

– Жертвы приняли. Иди, добро будет.

В прошлый раз отпускали спокойно, а обернулось вон как, ныне почему-то переживали все, но чувствовалось, что все пройдет удачно.

Наконец путники один за другим скрылись в лесу. Первой шла Мста, за ней Рус, потом Радок, Могута и Терень, замыкал цепочку Чигирь.

Не сразу родовичи научились споро ходить на лыжах, но природная сила и ловкость взяли свое, уже к середине дня они держались на полосках коры достаточно уверенно.

Время от времени останавливались, делали затесы на стволах деревьев, так, чтобы снятую кору было видно издали. Когда пойдут обратно, эти знаки помогут не плутать. Встав на первую ночевку, сложили не одну, а целых две нодьи, вторую снова про запас на обратный путь. Устанут возвращающиеся, а для них и нодья готова, останется только разжечь под ней костер. Запасную щедро укрыли лапником, он тоже пригодится.

Когда оказались неподалеку от большого болота, сердце у Руса зашлось, махнул рукой:

– Там Тишек с Давором погибли.

– Рус, ты никогда не рассказывал как. Расскажи?

Князь словно снова пережил весь ужас от невозможности спасти тонущего Давора…

– А сам-то как выбрался?

– Сломал березку, что на кочке росла, по ней добрался к своим слегам, а там до берега. Правда, и не помню как. Сколько дней шел, пока меня Мста не спасла, тоже не знаю.

Мста, вспомнив, как упорно пытался отодвинуть или обойти ее Рус, рассмеялась. Родовичи, впервые услышав смех девушки, подивились – смех-то приятный, хотя вся она точно еж колючками загородилась. И чего боится, вроде не пугливая…

Шли споро, куда быстрее, чем Рус с товарищами в первый раз и они сами обратно, таща недужного князя. Конечно, петляли, обходя болота, хотя и по ним можно было идти, зыбун замерз, как остальная вода, но после гибели Тишека и Давора даже соваться на болото не хотелось. Чигирь с Мстой, видно понимая страдания новых друзей, не настаивали.

Наконец вечером пятого дня Чигирь махнул рукой:

– Там, за лесом, дом. Завтра придем.

В ту ночь родовичи спали беспокойно: как-то их встретит Род Чигиря?

Встретили по-разному. Большинство хоть и настороженно, но радушно, а старухи во главе с одной, видно самой опытной, взглядами поедом ели! Особенно почему-то Руса. И что им не понравилось?

В ответ на такой вопрос Мста рассмеялась, а Чигирь махнул рукой:

– Не смотри на них, Ибица всегда недовольна! У нее и дочь была такой же, сколько кровушки попила, хуже овода…

Оказалось, что Чигирь был женат на дочери Ибицы, потому старуха считала себя обязанной даже теперь, после нескольких лет со дня смерти дочери, следить за Чигирем. Это, видно, сильно отравляло бедолаге жизнь. Понаблюдав, как постоянно ворчит на него Ибица, Рус от души посочувствовал новому другу.

Странным показалось отсутствие мужчин, вернее, их явная нехватка по сравнению с женщинами. Услышав такие сомнения, Чигирь от души расхохотался:

– Первак с охотниками на лося ушли! У нас много сильных мужчин, не меньше чем у вас. – Немного подумал, что-то прикинул и честно сознался: – Меньше. Но тоже много.

Любопытным в этой веси было многое. Прежде всего сами жилища. Рус с товарищами долго ходили, разглядывая. Бревна домов не стояли торчком, как тын, а лежали друг на дружке! Щели между ними были щедро заткнуты мхом.

– Как не скатываются?

– Смотри.

Бревна действительно точно цеплялись между собой по углам, вставая одно в выемку другого, но для крепости стены все же подперты снаружи толстыми бревнами, поставленными наклонно. А очаги внутри, как и у них дома, – глиняные.

Сами жилища словно вросли в землю, заглублены чуть не на половину своего роста. Двери открываются внутрь. Все разумно, так теплее, и если занесет снегом, то не окажешься запертым в своем жилье, как было в первую зиму у родовичей.

Руса потрясло жилище коваля, даже вздохнул:

– Эх, Вукола бы сюда!

Здесь можно было работать круглый год. Одол, как звали коваля, металл лил, конечно, не в доме, а вот камни точил здесь. И, похоже, камни нравились ему больше!

У очага, поближе к теплу и свету, лежала большая гладкая плита – то, чего у родовичей давно не было, не таскать же такую тяжесть с собой. А ведь на плите так удобно шлифовать камень! На краешке насыпан мелкий речной песок, рядом стоял горшок с водой. Чуть в стороне заботливо разложено множество кремневых желваков. Русу не надо объяснять, для чего они, сам не одну сотню раз отжимал такими края камня для наконечников.

Одол с удовольствием наблюдал, как горят глаза у молодого гостя, как тянутся руки – потрогать богатство. Рус в руки не брал, но гладил пальцами восхищенно. Молодец мастер, все отбито так ровно, что ни единой щербинки не найдешь. Князь хорошо знал цену такой работе – семь потов сойдет, пальцы рук разгибаться перестанут, пока отшлифуешь острие каменного топора вот так!

– Русу нужно хорошее копье, Одол!

Тот внимательно оглядел князя с ног до головы, видно прикинув, что подойдет к его росту, проковылял в угол жилища и притащил оттуда целую связку готовых древков для копий. Не говоря ни слова (к чему болтать?), он протянул связку Русу. Но и князю не нужно объяснять, выбрал древко по своему росту, примерил к руке, кивнул:

– Это.

Теперь надо насадить наконечник. На сей раз Одол разложил перед Русом наконечники. Князь невольно залюбовался. Отдельно лежали металлические, явно не просто из медного камня, а с добавками того серого, что принес Вуколу Чигирь. Но ему куда больше понравились каменные. Они были настолько точно отбиты и отшлифованы, что острием легко поранить палец, только прикоснувшись. Князь показал:

– Этот.

Одул довольно кивнул, он тоже больше любил каменные, чем литые. Взялся за древко, чтобы насадить и примотать наконечник. И тут у Руса взыграло, тоже ведь не раз это делал, попросил себе:

– Дай мне?

Седая бровь Одула чуть приподнялась, но рука протянула древко и наконечник гостю. Даже место свое уступил, чтобы удобней работать. Но помогал – подвинул ближе к огню горшок со смолой, показал, что в теплой воде в другом горшке мокнет тонкая полоска кожи. Рус кивнул, понимая, для чего это все.

Пристроив древко, князь прикинул, насколько нужно увеличить уже слегка вынутую выемку под наконечник, сам себе кивнул и принялся за работу. Древко оказалось из плотного дерева, пожалуй, он и не встречал такого! Сначала боялся испортить работу и стать посмешищем для хозяев, но постепенно обо всем забыл. Руки почувствовали дело, и стало неважным, что кто-то смотрит, главное – точно сделать отверстие, иначе наконечник будет болтаться и толку от него окажется мало.

Одул и Чигирь наблюдали – первый с любопытством, второй с напряженным опасением. Постепенно любопытство Одула сменилось удовольствием, а Чигирь вздохнул с удовлетворением – руки Руса не только не боялись работы, но и были умелыми.

Когда углубление стало достаточно большим, он обмакнул в смолу черенок наконечника, вставил в выдолбленное углубление сначала кончик кожаной полоски и принялся приматывать оставшейся кожей. Вдруг Русу вспомнилось давнее учение Словена: не тот скор, кто быстро делает, а тот, кто не переделывает. Прошли те времена, когда Рус торопился, теперь витки ложились медленно и ровно, плотно прижимая наконечник к древку. И все же он не тянул, примотать надо, пока смола не схватилась. Виток к витку, виток к витку, и кончик ремешка тоже приложить плотно и смазать смолой, чтоб не растрепался даже со временем.

Когда князь закончил, наконечник сидел в древке так, словно всегда там и был. С удовольствием оглядев собственную работу, Рус вздохнул: получилось! И только тут вспомнил, что за ним наблюдают Одул и Чигирь, чуть смутился. Одул взял готовое копье из рук князя, долго разглядывал сделанное, потом поцокал языком, довольно покачал головой:

– Хороший мастер…

Чигирь облегченно вздохнул, хлопнул Руса по плечу:

– Справился!

Теперь Одул показывал Русу свои сокровища совсем иначе, он не хвалился готовой работой, а обращал внимание на инструменты. Этот гость знает толк в хороших отжимниках, понимает, что значит умело сваренная смола, как осторожно надо доводить почти готовое изделие, чтобы его не испортить. Одул заметил, что Рус все делал не торопясь, но и не переделывая. Так поступают только настоящие мастера!

Чигирь, увидев, что эти двое заняты разбором оперений для стрел и не обращают на него никакого внимания, махнул рукой и ушел восвояси.

Когда Рус все же уходил от нового друга, обвешанный отличным оружием и всевозможными приспособлениями, у него слегка кружилась голова: так много узнал от Одула! Вукол, конечно, хороший мастер, но ему далеко до этого… Вот у кого поучиться бы подольше!

А Одул смотрел вслед шагавшему к дому Чигиря Русу и сокрушенно качал головой. Эти руки не должны делать ничего другого, а гость сказал, что он не мастер и делает такое только иногда.

Одул долго не спал в тот вечер, вертелся, пытаясь придумать, как задержать, оставить в Роду этого человека. Сам он стар и очень хотел бы передать свое умение именно такому – не просто рукастому, но и умному. К утру у мастера был готов план.

На охотников, пристроившихся в засаде, шло лосиное стадо. Старый самец, рога которого тяжело оттягивали голову, вел за собой трех самок, две из которых были с лосятами. Чуть позади держались еще два молодых лося, видно пока не ушедших от семьи юнца, и один крупный молодой. Но что-то смутило вожака: не дойдя на полет стрелы, он вдруг остановился, прядая ушами и напряженно принюхиваясь. Неужели почуял людей? Хотя охотники в засаде обложились лапником, перед тем основательно на нем потоптавшись, и по одежде тоже потерли раздавленными хвоинками, хвоя не смогла перебить запах то ли жилья, то ли огня. Лоси вполне могли уйти в сторону, тогда долгое сидение в снегу в засаде оказалось бы бесполезным.

На лосей охотиться трудно, у них хороший нюх, лоси чуют человека издали и ни за что не пойдут на засаду. Редко кому удается в одиночку подбить крупного лося. Но человек хитрее. Чтобы направить зверя в сторону засады, Плав сбоку быстро развернул и встряхнул мокрую волчью шкуру. Олений вожак быстро учуял тяжелый, страшный запах, его ноздри тревожно раздулись, в глазах появился ужас. Еще мгновение, и стадо, повинуясь животному страху, рванется в сторону, сметая все на своем пути. Это людям тоже ни к чему, Плав так же быстро шкуру свернул мехом внутрь и приложил свежесрубленными еловыми ветвями. Запах хвои быстро приглушит даже волчий.

Вожак снова втянул ноздрями воздух, но волком не пахло. Тревожно потоптавшись, он все же повернул в засады, видно решив держаться подальше от опасного места. Этого люди и добивались. Со стороны засады затенькали тугие луки, запели стрелы, подлетая и впиваясь в оленьи шеи. Пока стадо сообразило и метнулось в другую сторону, главное было сделано – на снегу остался лежать крупный самец и еще один молодой лось унес на себе стрелы, которые не позволят ему уйти далеко.

Охотники бросились вдогонку, нельзя оставлять раненых животных недобитыми, это сулит им мучительную смерть от лесных хищников или потери крови. Догнали быстро, добили тоже. Побитых животных притащили на поляну и сразу принялись свежевать. Лес не терпит проволочек, да и возвращаться к веси надо засветло.

Вырезанные внутренности складывали в еще теплые, только что снятые шкуры, сами туши рассекали на части и складывали в заранее припасенные кожаные мешки. Кровь собирали в большие, крепко зашитые и залитые смолой желудки. Все пойдет в дело… Охотники знали, что есть люди, которые пьют свежую кровь и едят сырое мясо только что убитого животного, это добавляет силы, но у самих душа не лежала, лучше уж притащить к веси и там зажарить.

Вскоре волокуши были набиты мешками с вкусным мясом. Пора домой, нельзя оставаться в лесу с таким грузом, от волков не убережет даже огонь.

Но сначала надо было попросить и у лося, и у леса прощения за это убийство. Кровь лося, собранную в деревянную плошку, лили на камень перед сложенным костром, на него же выложили жир и хорошие куски мяса. Охотники прекрасно знали, что все это станет добычей держащихся неподалеку падальщиков, но это потом, а сначала духи леса и дух лося поймут, что люди не жадные, готовы делиться, кроме того, они не тронули ни лосих с детенышами, ни молодого сильного лося. Он станет вожаком взамен убитого старого. Это тоже неплохо, иногда стадо долго водит старый опытный самец, не подпускающий к самкам более молодых и сильных. Тогда рождаются слабые лосята и стадо может вымереть.

Так уговаривал духа лося старший охотник. Люди ушли не оглядываясь, назад смотреть нельзя, чтобы ненароком не увидеть самих духов, пришедших забирать дары. Наверное, духи поняли и простили, дорога обратно была легкой.

Встречали их в веси радостно, быстро разобрали мясо и шкуры, но еще до того, как охотники зашли под крышу, несдержанные женщины поспешили сообщить, что вернулись Чигирь и Мста и привели с собой чужих, которые говорят их речью! По тому, что в веси не видно паники или страха, стало понятно, что чужаки совсем не плохи.

Старший охотник Первак (так его назвали родители, потому как был первым сыном после трех дочек, но он со временем оправдал данное имя) с интересом смотрел на чужих. Все четверо рослые, сильные, светловолосые и синеглазые. На языке вертелся вопрос: откуда такие? Но охотник не женщина, чтобы молоть языком, он выдержал паузу, потом с достоинством поведал об удачной засаде и убитых лосях и только после этого вопросительно уставился на Чигиря, ожидая разъяснений.

Чигирь, казалось, чуть смутился. Тогда Рус решил сказать сам. Он уже понял, что от этого человека в Роду многое зависит, что он сродни князю, и хотя не был ему ничем обязан и нисколько не боялся, счел нужным все же объяснить свое появление.

– Наш Род пришел издалека, – Рус кивнул в сторону, где, по его мнению, находился Треполь. – Искали Земли предков.

Рус внимательно вгляделся в лицо Первака: если бы тот хоть чуть усмехнулся, то дальше и говорить не стоило. Но охотник кивнул:

– Наши предки тоже искали. Этих Земель нет.

– Мы знаем.

– Дальше ледяная пустыня, а за ней Ледяное море, туда хода нет.

– Но возвращаться обратно слишком далеко, да и там нас уже не ждут.

– Живите здесь, – Первак обвел взглядом вокруг. – Хорошая охота, много птицы, рыбы, жить можно.

– Холодно…

Первак чуть улыбнулся:

– Холодно, когда не умеешь одеться. Даже у Ледяного моря живут люди, там совсем морозно и ветры сильные, но они все знают… Мы тоже не сразу научились. Что сами знаем – покажем.

Рус чувствовал, что здесь их принимают не как несмышленышей, по глупости ушедших далеко от дома, а как братьев, которым нужно помочь. От этого ощущения стало тепло и даже радостно. Родовичи уже поняли, что этот Род много опытней, потому что всегда жил в этих местах.

Позже, когда они сидели у огня, наевшись лосятины, и разговаривали, Первак снова обвел глазами вокруг:

– Следующей зимой уйдем отсюда. Приходите, живите. Чигирь сказал, у вас жилища плохие. Здесь хорошие.

– Куда уйдете?! – ахнул Рус. Даже думать, что такие соседи вдруг куда-то денутся, не хотелось!

– Мы тоже не из этих земель, здесь живем… – Первак показал три пальца, – столько зим.

– Откуда вы пришли?

– Оттуда, – показал на заход солнышка охотник.

– А там лучше?

– Родные места всегда лучше. Почему вы ушли?

– Места мало стало…

– На земле не может быть мало места.

– Там мало. Тесно, овец негде пасти, охотиться негде.

Про охотиться Первак понял, а вот про овец нет. И про волов тоже, и о лошадях ничего не слышал.

Вот теперь родовичи почувствовали себя на высоте. Собравшиеся вокруг, раскрыв рты, слушали их рассказы о засухе, о высохшей степи, где почти нет леса, о том, что на солнце без дождей трава становится серой и сохнет на корню, и еще много о чем…

Приговор был единодушным: правильно сделали, что ушли! Конечно, здесь холодно и зима очень длинная, зато летом дни долгие, травы на всех хватает, как и земель, охота отличная… А к холоду и привыкнуть можно.

– Не, – помотал головой Рус, – есть то, к чему нельзя.

– К чему?

– Хлебушка хочется…

Теперь пришлось долго объяснять, что такое хлеб. Первым понял Чигирь, он принялся втолковывать сородичам про какое-то растение, которое есть там, откуда пришли они сами! Только никому не приходило в голову растирать с водой его колосья и запекать в огне.

Все закивали, а Рус снова принялся расспрашивать, что за места такие, откуда пришли они. По рассказам выходило, что там гораздо теплее и зимой снега меньше. А леса тоже хорошие, и реки красивые, и озера с рыбой…

– Чего ж ушли?

Этот вопрос поставил в тупик всех. Долго пытались втолковать, но потом махнули рукой:

– Возвращаемся!

Но Рус понял главное – там появились люди другого языка, и Род решил лучше уйти, чтобы не воевать, ведь тех больше.

Первак с таким выводом согласился:

– Наши Роды так раскиданы по всему миру, что один другому помочь не может, потому ни с кем ссориться нельзя. Если будет большая ссора, Род может погибнуть.

Они смотрели друг дружке в глаза и думали похоже: их Роды должны объединиться! Тогда им не страшны никакие встречи с чужими. Но вслух ни один ничего не сказал, рано. Пока меж ними только слова, а наговорить человек может что угодно. Сначала надо посмотреть, каков он в деле.