Фюрер как полководец Баженов Николай

Битва над Англией

10 июля Люфтваффе начали бомбардировки Англии. Первыми объектами атаки стали чисто военные объекты, в первую очередь доки, что должно было помешать британцам ремонтировать поврежденные суда. Затем начались налеты на авиационные заводы фирмы «Виккерс-Армстронг» в Ридинге, а 29 июля штурмовая авиация нанесла авиаудары по порту, в котором находились английские военные корабли, готовые противостоять высадке германского десанта. Атаки Ju-87 были успешными, и вскоре британский флот вынужден был уйти из Дувра в Портсмут.

Между тем 19 июля Гитлер, выступая в рейхстаге, вновь предложил Англии заключить мир, заявив, что это его последнее предложение. Три дня держалась пауза, после чего 22 июля британское правительство ответило официальным отказом. В тот же день на совещании с Верховным командованием Вермахта фюрер потребовал ускорить подготовку вторжения в Англию. Однако особого энтузиазма по поводу этой идеи он не питал. Этим воспользовались Редер и Кейтель, которые навязали Гитлеру мысль, что для успешной высадки десанта якобы необходимо завоевание господства в воздухе над Ла-Маншем. В результате Люфтваффе получили приказ «очистить небо от английских самолетов». Началась т. н. «битва за Англию».

В ходе первой фазы операции фюрер практически не вмешивался в нее. Его влияние, по сути, состояло только в запрете бомбить города, дабы не спровоцировать ответные удары по Германии.

С 13 августа Люфтваффе начали бомбардировки британских аэродромов, предварительно нанеся удар по радарным станциям. Эта операция едва не закончилась катастрофой для англичан. С 18 августа битва перешла в активную фазу, ежедневно сотни самолетов со свастиками пролетали над Ла-Маншем в сторону Туманного Альбиона. Англичане стали терять все больше самолетов и не успевали ремонтировать аэродромы. В то же время немцы не бомбили жилые кварталы английских городов, и британская авиация, соблюдая «правила игры», тоже не трогала немецкие города.

Однако такой «гуманизм» продержался недолго. 24 августа немецкие самолеты по ошибке сбросили бомбы на окраину Лондона. Впоследствии было заявлено о случайной ошибке одного пилота. В ответ Черчилль отдал роковой приказ бомбить Берлин. Первый налет на германскую столицу состоялся в ночь на 26 августа. Это и положило начало беспощадной войне против мирного населения, длившейся потом в течение почти пяти лет. В следующие десять дней Берлин бомбили еще четыре раза, несмотря на угрозу Гитлера сровнять английские города с землей. Эти первые британские бомбардировки были малоэффективны, и разрушения в германской столице были незначительны. Зато они вызвали большой общественный резонанс в Третьем рейхе. 4 сентября Гитлер выступил в рейхстаге, предупредив Черчилля, что еще один такой авиаудар – и он будет вынужден бомбить Лондон. Однако премьер-министр со свойственным ему безумным упрямством продолжал посылать самолеты на Германию. Через пару дней состоялся очередной налет англичан на Берлин, после чего Гитлер вынужден был отдать приказ бомбить Лондон. Это был его первый прямой приказ об определении конкретной цели для авиации с начала войны.

Однако вопреки опять же расхожему мнению фюрер не отдавал приказа уничтожать жилые дома и мирное население. Он отклонил предложение Ешоннека о бомбардировке жилых кварталов английских городов с целью вызвать массовую панику населения. Гитлер ответил генералу: «Налеты на прилегающие военные объекты наиболее важны, поскольку в результате них разрушаются ценности, которые невозможно восстановить. Пока существуют важные в военном отношении цели, следует придерживаться этого принципа». Командующие 2-м и 3-м воздушными флотами получили указание «воздушные налеты на Лондон по-прежнему направлять в первую очередь на важные в военном отношении и важные для жизни крупного города объекты, включая сюда вокзалы. Террористические налеты на чисто жилые кварталы следует оставлять напоследок в качестве последнего средства давления». В качестве целей для авиаударов были выбраны железнодорожные объекты, узлы связи, электростанци и трансформаторные подстанции, мосты, доки, склады и заводы, а также деловой центр «Сити» и правительственные кварталы.

Это впоследствии подтвердил и американский авиационный генерал Арнольд, которому англичане в апреле 1941 г. показали карту города с местами падения бомб. Он убедился, что вопреки россказням британской пропаганды, убеждавшей весь мир в том, что немцы бомбят жилые кварталы, целями массированных налетов были в основном военные объекты.

Так или иначе, с 7 сентября Люфтваффе переключились на Лондон. Немецкие аэродромы во Франции находились в несколько раз ближе к Лондону, чем британские – к Берлину; к тому же немцы в этот период войны располагали значительно большим количеством бомбардировщиков. Первые удары в основном наносились по докам, в то же время большая часть города продолжала жить, по сути, мирной жизнью: движение по улицам не прекращалось, работали кинозалы, театры и рестораны. Однако вскоре бомбардировки распространились и на другие районы Лондона. При этом авиаудары по военным объектам приводили и к разрушению соседних жилых кварталов. Если протяженность цели составляла 45 метров, даже на учениях пилот бомбардировщика добивался лишь двух процентов прямых попаданий. Понятно, что при плотной городской застройке бомбы постоянно падали на улицы города.

Авиаудары по британской столице привели к значительным жертвам среди мирного населения (только за сентябрь погибли около семи тысяч человек), однако стратегически перенос центра тяжести ударов на города был выгоден RAF. Англичане получили возможность восстановить аэродромы; их истребительная авиация пополнила свои силы. Гитлер достиг своей цели отомстить Черчиллю за бомбардировки Берлина, однако сломить волю британцев к сопротивлению не удалось. С точки зрения стратегии блицкрига длительные бомбардировки Лондона и других городов были ошибкой, так как авиация вместо поддержки сухопутных войск, для чего она создавалась, была втянута в длительную борьбу, приводившую к значительным потерям и пустой трате ресурсов.

Чтобы избежать больших потерь самолетов во время дневных вылетов, Люфтваффе перешли к ночным бомбардировкам.

Ночные истребители англичан, оборудованные приборами, регистрирующими инфракрасное излучение, в то время были еще неэффективны. Так, из 400 немецких самолетов, бомбивших Ковентри 14 ноября, им удалось сбить лишь один, так что немцы фактически беспрепятственно разбомбили 12 авиационных заводов города. Хочется подчеркнуть, что целью авиаудара по Ковентри были именно авиазаводы, а не жилые кварталы, как это принято считать!

Благодаря осветительным ракетам, сбрасываемым на парашютах, наземные цели были хорошо видны, и непрерывная бомбардировка города продолжалась в течение одиннадцати часов. Из-за плотной застройки многие бомбы, предназначенные промышленным объектам, падали на центр города, создавая разрушающую стену огня, в которой сгорели 4330 домов и три четверти фабрик города. Число поврежденных зданий составило 60 000. Столбы пламени поднялись на десятки метров в небо, а отсветы пожара были видны на расстоянии 220 км. Среди зданий, которые были разрушены в начале налета, был собор Святого Михаила[7]. Налет на Ковентри являлся возмездием за бомбардировки британской авиацией Мюнхена.

29 декабря был совершен исключительно разрушительный налет на лондонский Сити. В этом деловом центре возникло 1500 пожаров, уничтоживших почти всю застройку. Однако с точки зрения победы в войне все эти успехи были в конечном счете бессмысленными.

Даже после окончания т. н. «битвы за Англию» в начале 1941 г. Гитлер по-прежнему не был сторонником чисто террористических налетов. В своем распоряжении от 6 февраля он четко наметил важнейшие в военном отношении цели для авиаударов и отверг идею террористической бомбовой войны. Фюрер полагал: «От планомерных террористических воздушных налетов на жилые кварталы нельзя ждать решающего для судьбы войны успеха». И в этом он был абсолютно прав.

^{Кварталы Ковентри после налета бомбардировщиков Люфтваффе}

«Наказание» Сербии

4 ноября 1940 г. фюрер отдал приказ подготовить операцию по захвату Греции, чтобы обезопасить румынские нефтепромыслы от британских бомбардировок и возможного сухопутного вторжения. Гитлер слишком хорошо знал историю Первой мировой войны и прекрасно понимал, что, потерпев позорное поражение во Франции и Норвегии, англичане обязательно будут пытаться использовать, по выражению Черчилля, «мягкое подбрюшье Европы», то есть ее средиземноморское побережье.

Для этой операции Германии требовалось получить согласие Румынии и Болгарии на размещение там немецких войск. 13 декабря была подписана директива Верховного командования Вермахта № 20 о проведении операции «Марита». В соответствии с ней германские войска должны были молниеносно захватить континентальную часть Греции и сбросить греческие и британские войска в море. Подготовка к проведению операции должна была быть закончена в марте 1941 г.

А уже через пять дней 18 декабря была издана знаменитая директива № 21, более известная как план «Барбаросса». В ней указывалось, что подготовка к боевым действиям против СССР должна быть завершена к 15 мая 1941 г. При этом срок начала этих самых «действий» должен был быть объявлен Гитлером «в надлежащее время – за восемь недель до начала операции».

Надо сказать, что еще 28 октября 1940 г. на Грецию с территории союзной Албании напала фашистская Италия, и британская авиация вместо румынских нефтепромыслов стала по просьбе греков бомбить итальянские и албанские войска. Бои шли для итальянцев неудачно, и в январе 1941 г. Греция, дабы закрепить успехи своей немногочисленной армии, попросила прислать на помощь еще несколько британских дивизий. Черчилль пообещал подтянуть корпус в составе трех дивизий и двух бригад. С 7 по 31 марта 1941 г. в греческих портах Пирей и Волос высадились 6-я австралийская и 2-я новозеландская дивизии, а также 1-я танковая бригада британской 2-й моторизованной дивизии и вспомогательные подразделения корпуса.

Тем временем немецкие войска вошли в Румынию, а 1 марта 1941 г. начали размещаться в Болгарии. В этот же день началась мобилизация болгарской армии и выведение ее к границе с Грецией. Дабы окончательно обезопасить свои тылы, немцам оставалось только решить вопрос с Югославией, до сего момента занимавшей выжидательную позицию. 25 марта югославский премьер-министр Цветкович подписал протокол о присоединении его страны к Тройственному пакту (Германия – Италия – Япония), к которому уже присоединились несколько европейских и азиатских стран и даже центрально-американская республика Сальвадор. Казалось, все шло по плану и вся Юго-Восточная Европа вот-вот окажется под германским контролем.

Однако в ночь на 27 марта произошло то, что никак не входило в планы Гитлера. Амбициозный и авантюрный сербский генерал Симович произвел в Белграде государственный переворот, свергнув князя-регента Павла и возведя на трон 17-летнего короля Петра. Все это не обошлось без влияния британской разведки, пытавшейся не допустить консолидации Балкан под началом Третьего рейха. В некоторых городах Сербии тотчас были организованы антигерманские демонстрации и митинги. В прессе вдруг появились статьи, обличавшие нацизм и германскую внешнюю политику.

Узнав об этом, фюрер был взбешен. Поняв, что сербы могут сломать все его планы на 1941 год, он решил попросту ликвидировать Югославию как государство. Уже вечером 27 марта была подписана директива ОКВ № 25. Именно в этот день Гитлер заявил, что войну против СССР придется отложить на несколько недель. А в отместку приказал начать боевые действия с массированной бомбардировки югославской столицы. Люфтваффе получили приказ подготовить операцию «Наказание». Между тем 3 апреля югославская делегация прибыла в Москву с целью подписания договора о взаимопомощи с СССР. В итоге 5 апреля был подписан договор «О дружбе и ненападении». Вероятно, сербы наивно полагали, что все эти демарши напугают Гитлера и его балканских союзников. Но они ошибались.

По некоторым данным, вечером 5 апреля фюрер лично позвонил командующему 4-м воздушным флотом генерал-оберсту Александру Лёру и еще раз приказал стереть Белград с лица земли.

Большая часть немецких двухмоторных бомбардировщиков в это время была задействована для налетов на Англию, поэтому в распоряжение Лёра поступили только две эскадры, вооруженные Do-17Z, и одна группа «Хейнкелей» Не-111. Кроме того, на аэродром Арад в Румынии прибыла 77-я эскадра штурмовиков Ju-87В майора фон Шёнборна.

В 05.15 6 апреля 1941 г. германские войска перешли югославскую границу, а через 45 минут вторглись и в соседнюю Грецию. Начался Балканский блицкриг. Первой целью авиации стали зенитные батареи, прикрывавшие аэродром Петровац, затем двухмоторные тяжелые истребители Bf-110 подвергли его штурмовке, в течение двадцати минут уничтожив половину самолетов 64-й югославской бомбардировочной группы. Причем самолеты эти были немецкого же производства – Do-17. Тем временем около 05.50 над Югославией показалась целая армада из 234 бомбардировщиков и штурмовиков, направлявшихся к еще мирно спящему Белграду. Их прикрывала почти сотня истребителей. Югославские королевские ВВС, получив сообщение о приближении огромной группы самолетов, своевременно подняли в воздух все боеспособные машины: 34 истребителя, большинство из которых составляли «Мессершмитты». Несмотря на пугающее численное преимущество, сербские пилоты отчаянно рвались в бой. В результате им удалось сбить в воздушных боях два бомбардировщика, один штурмовик и пять истребителей эскорта. Это было впечатляющее достижение, однако и собственные потери были велики и составили десять машин.

Героизм и самопожертвование югославских летчиков не могло помешать налету. Первыми в 06.45 над Белградом появились «Штуки», которые с пикирования нанесли удар по правительственному кварталу, крепости и королевскому дворцу. Затем появилась вторая волна из 160 Не-111 и Do-17, сбросивших бомбы на электростанцию, здания министерства обороны, генштаба, военной академии, гвардейских казарм, командования жандармерией, а также на Земунский аэродром и университет. Сильно пострадали и жилые кварталы по всему городу. Спустя три часа Люфтваффе произвели второй налет силами 57 штурмовиков Ju-87. Авиаудары по югославской столице продолжались в течение всего дня, и последний из них состоялся уже около полуночи. Всего на город было сброшено 360 тонн бомб всех калибров, включая SC1000. В результате было полностью разрушено 714 зданий, 1888 получили серьезные повреждения и 6615 – легкие. Сгорела дотла Белградская народная библиотека со своим знаменитым собранием, насчитывавшим свыше 1300 рукописей. Погибли 2270 жителей, свыше 10 тысяч получили ранения.

^{Одна из улиц Белграда, пострадавшая во время налета}

Эти налеты, произведенные в день православной Пасхи, имели сильнейший моральный эффект. Архиепископ Аверкий (Таушев), служитель Русской православной церкви в изгнании, вспоминал: «Неожиданная германская бомбардировка Белграда 6 апреля 1941 г., решившая в короткий срок судьбу Югославии, произвела такое потрясающее впечатление, что столица была совершенно оставлена как правительственными органами, так и рядовыми жителями, бежавшими в неописуемой панике за много десятков километров»[8]. Таким образом, в данном случае использование Гитлером авиации в политических целях полностью себя оправдало. Уже 17 апреля, то есть через 11 дней после начала операции, Югославия капитулировала.

23 апреля около 100 бомбардировщиков совершили массированный налет на Афины. В результате вечером того же дня напуганное греческое правительство также объявило о капитуляции[9]. Эти факты показали, что во время войны с нестойкими противниками, не готовыми к тотальной войне, авиаудары по жизненно важным объектам действительно могут решить исход войны.

«Клара Цеткин»

Следующей крупной воздушной операцией, непосредственно проведенной по приказу Гитлера, стали массированные налеты на Москву. 8 июля 1941 г. вскоре после начала операции «Барбаросса» фюрер приказал Герингу по возможности быстрее начать массированные налеты на советскую столицу, а также на Ленинград, второй по величине русский город. В тот день Гальдер записал в дневнике: «Непоколебимо решение фюрера сровнять Москву и Ленинград с землей… Задачу уничтожения этих городов должна выполнить авиация». 13 июля командир 8-го авиакорпуса фон Рихтхофен также высказал мнение, что воздушный налет на Москву, имевшую свыше четырех миллионов жителей, ускорит катастрофу русских. На следующий день Гитлер в очередной раз заявил о необходимости бомбардировки советской столицы, «чтобы нанести удар по центру большевистского сопротивления и воспрепятствовать организованной эвакуации русского правительственного аппарата».

^{Белград после налета Люфтваффе}

19 июля 1941 г. Гитлер подписал директиву ОКХ № 33, в которой предусматривалось воздушное наступление на Москву силами 2-го воздушного флота. Когда командование Люфтваффе в ответ посетовало на недостаток сил, фюрер распорядился перебросить на Восточный фронт несколько авиагрупп из Бельгии и Франции. Первый удар по советской столице был запланирован на 21 июля. Накануне налета на Москву германская бомбардировочная авиация получила значительные, по ее меркам, подкрепления. На аэродромы в Восточной Пруссии и Восточной Польше прибыли пять авиагрупп, располагавших в общей сложности 119 исправными бомбардировщиками Не-111. Руководство операцией, получившей название «Клара Цеткин», было поручено командиру 2-го авиакорпуса генералу Лёрцеру[10].

Вечером 21 июля в общей сложности 127 немецких двухмоторных бомбардировщиков поднялись в воздух и взяли курс на Москву. В районе захваченной немцами Орши был установлен специальный радиомаяк, посылавший узконаправленный сигнал точно в направлении Москвы. Держась в его створе, «Хейнкели» следовали строго определенным курсом и при достижении цели должны были сбросить контейнеры с осветительными ракетами.

Первыми над городом появились «Хейнкели» из KGr.100, сбросив на него осветительные и зажигательные бомбы, четко обозначив цель для последующих бомбардировщиков. Главными целями атаки были Кремль, здание ЦК ВКП(б), МОГЭС, Белорусский вокзал и др. Бомбардировщики шли над городом на высоте 2000–4000 метров, не ожидая сильного противодействия. В итоге многие из них попали в самую гущу световых прожекторных полей, после чего долгое время обстреливались зенитками и подвергались атакам истребителей. Неожиданностью было также большое количество висящих повсюду аэростатов. В итоге строй самолетов был частично нарушен, и не все смогли точно поразить свои цели. Это неудивительно, так как на тот момент защищавший Москву 1-й корпус ПВО имел 1044 зенитных орудия, 336 счетверенных пулеметных установок, 618 прожекторов и 124 аэростата заграждения. 6-й истребительный авиакорпус располагал почти 500 истребителями.

Тем не менее многие экипажи выполнили задачу. В ходе бомбардировки в Москве возникло 1166 пожаров, в т. ч. на оборонных объектах – 36, на объектах военных ведомств – 70, на объектах железнодорожного транспорта – восемь, на хозяйственных объектах – 241 и в жилом секторе – 660. Одна 500-кг бомба попала в Большой Кремлевский Дворец, пробила перекрытие в Георгиевском зале, воткнулась в пол и не взорвалась. В 30 метрах от здания, в Тайницком саду, взорвалась вторая бомба, кроме того, в разных частях Кремля попадали термитные зажигалки типа В1. Во многих местах города были выведены из строя водопровод, газопровод и линии электросети. На Белорусском вокзале и прилегающих железнодорожных путях возникли огромные очаги пожаров, полыхавшие до утра. На всю столицу разносился ужасающий грохот взрывающихся вагонов с боеприпасами и цистерн с горючим.

Всего в ходе первого налета на Москву было сброшено 104 т фугасных бомб, в т. ч. несколько новейших весом 2500 кг, а также 46 тысяч килограммовых зажигалок. По официальным данным, пострадали 792 человека, из них 130–150 погибли. Потери Люфтваффе составили три бомбардировщика.

В ночь с 22 на 23 июля Люфтваффе совершили второй массированный налет на Москву, в котором участвовали 115 бомбардировщиков. На город было сброшено 98 тонн фугасных бомб и 34 тысяч килограммовых зажигалок. На сей раз зенитчики и ночные истребители сбили пять самолетов, что составило 4,3 % от участвовавших в налете. Однако помешать удару они не смогли, все бомбардировщики прошли над целью в боевом порядке и поразили большинство из намеченных объектов. От взрывов и возникших пожаров пострадали 63 предприятия и 96 жилых домов. Сильные разрушения получили фабрика им. Свердлова, Пресненский машиностроительный завод, завод газоаппаратуры и др. Таким образом, как и во время авиаударов по Лондону годом ранее, в качестве целей рассматривались в основном военные, стратегические объекты и правительственные учреждения. Попадания в жилые кварталы носили случайный характер.

В ночь на 24 июня немцы произвели третий и последний массированный налет. 125 самолетов сбросили на советскую столицу около 140 тонн фугасных и зажигательных бомб. На этот раз были частично разрушены авиационный завод № 1, машиностроительный завод № 4, завод № 28 и др. Сильно пострадали также театр им. Вахтангова и фабрика «Мосфильм». Бомбы попали даже в расположенный на Красной площади ГУМ, а также в Кремлевскую больницу. При этом, несмотря на сильный заградительный огонь и многочисленные вылеты ночных истребителей, все «Хейнкели», «Юнкерсы» и «Дорнье» вернулись на свои аэродромы.

Между тем, несмотря на очевидные успехи, командование Люфтваффе не испытывало особого энтузиазма от налетов на советскую столицу. Армейские части, рвущиеся в глубь страны, буквально заваливали штабы воздушных флотов заявками на уничтожение тех или иных целей. Бомбардировщики требовались повсюду, а в то же время атаки Москвы не приносили никакой ощутимой пользы, кроме пропагандистского эффекта. Поэтому собранная с большим трудом авиационная группировка стала быстро растаскиваться, и в последующие месяцы советскую столицу бомбили максимум 30–40 самолетов, а в большинстве налетов участвовали 10–15 машин и менее.

Учитывая относительно небольшое число участвовавших бомбардировщиков, немцы смогли причинить столице большой урон. В ходе трех массированных налетов в городе были полностью или частично разрушены 85 промышленных предприятий, 147 жилых домов и множество других объектов. При этом, по официальным советским данным, погибли 336 человек, еще 1360 получили ранения и контузии[11].

Что же касается целей, поставленных фюрером, то они не были выполнены. Чтобы действительно «сровнять с землей» такой огромный город, как Москва, силами 100–120 бомбардировщиков, требовались по крайней мере десятки непрерывных налетов. Однако в условиях продолжавшегося блицкрига немцы просто не могли позволить себе такой роскоши. Самолеты требовались ежедневно по всему фронту для атак самых различных целей.

Посему, как это часто бывало, командование Люфтваффе и 2-го воздушного флота приняли компромиссное решение: большую часть бомбардировщиков снова привлечь к поддержке сухопутных войск, одновременно продолжая налеты на Москву небольшими группами «Юнкерсов» и «Хейнкелей».

Что касается второй цели, обозначенной Гитлером, – Ленинграда, то из-за нехватки сил массированные налеты на него начались только 8 сентября 1941 г., когда немецкие части уже вплотную подошли к городу. Фюрер вторично отдал приказ 1-му воздушному флоту «сровнять Ленинград с землей». Бомбардировки должны были парализовать работу военных предприятий, воздействовать на моральный дух мирного населения, привести к хаосу и беспорядку в тылу советских войск и массовому бегству жителей.

В составе советского 2-го корпуса ПВО, защищавшего «город Ленина», в общей сложности имелись 543 зенитки разных калибров, однако их расчеты оказались не готовы к отражению массированных ударов Люфтваффе. Кроме того, значительная часть батарей была переброшена на линию фронта для борьбы с немецкими танками.

Все это позволило самолетам Люфтваффе практически безнаказанно бомбить городские кварталы. Первые десять дней налеты выполнялись небольшими группами, и только 19 сентября был нанесен по-настоящему массированный удар. В течение дня пикирующие бомбардировщики Ju-88 совместно со «Штуками» совершили четыре налета на Ленинград (ныне Санкт-Петербург), а затем ночью – еще два. Всего на город сбросили свыше 500 фугасных и около 3000 зажигательных бомб. В итоге были разрушены Гостиный Двор, госпиталь на Суворовском проспекте и 80 жилых домов. Получили сильные повреждения заводы «Экономайзер», «Пролетарский» и «Кировский», а также оперный театр. Погибли в общей сложности 540 человек, сотни других получили ранения и контузии.

Всего, по советским данным, в период с 8 сентября по 30 декабря 1941 г. в результате налетов и артобстрелов в городе были полностью или частично разрушены 2325 жилых домов, 673 ведомственных и производственных здания, 22 моста и множество других сооружений. Погибли 4483 человека, еще 15 543 получили ранения[12]. Однако с политической и стратегической точки зрения эти удары также не достигли своей цели. Несмотря на то что часть населения в панике бежала из города, большинство ленинградцев стойко переносили лишения, а партийные органы во главе со Ждановым держали ситуацию под контролем.

Фюрер и «ледовое побоище»

26 февраля 1942 г. в штаб 1-го авиакорпуса Люфтваффе, сражавшегося под Ленинградом, поступила директива командующего 1-го воздушного флота генерал-оберста Келлера, в которой предписывалось незадолго до вскрытия льда уничтожить корабли советского Балтийского флота, находившиеся в устье Невы. Командиру авиакорпуса генералу Фёрстеру было приказано представить расчеты о предполагаемом составе сил и план атаки объектов. Срок выполнения полученной директивы был определен до 1 марта. Фёрстер, мягко говоря, удивился прочитанному. В это время на всем Восточном фронте шли тяжелые бои. В районе Демянска и Холма отчаянно бились в окружении дивизии 16-й армии. Каждый день, преодолевая невероятные трудности, связанные с работой аэродромов в зимнее время, сквозь метели, пургу и мороз немецкие самолеты доставляли окруженным частям снаряжение, боеприпасы и продовольствие.

К указанной дате провести столь широкомасштабную операцию 1-й авиакорпус не мог, так как большая часть самолетов была задействована для поддержки частей группы армий «Норд», сражавшихся в районе Демянска, Холма и на других участках. Отвлекать их, и прежде всего Ju-87, для ударов по каким-то там кораблям, укрывавшимся в устье Невы, было глупо и нецелесообразно. Да и вообще остатки Балтфлота к весне 1942 г. представляли собой весьма относительную ценность, ради которой едва ли стоило тратить бомбы и горючее. Вероятно, Фёрстер надеялся, что наверху передумают, как это уже бывало, и надобность в исполнении пришедшей директивы сама собой отпадет.

Но зря! 22 марта командование 1-го воздушного флота вторично потребовало подготовить силы для уничтожения русских кораблей до вскрытия льда на Неве, причем независимо от масштабов поддержки частей 16-й и 18-й армий Вермахта. Одновременно Фёрстеру намекнули, что операция намечена по указанию самого фюрера!

И действительно, Гитлер опасался, что по весне советские корабли выйдут в Балтийское море и начнут громить транспорты со шведской рудой. С этой точки зрения уничтожение кораблей внезапным ударом как бы являлось стратегической задачей. В то же время фюрер преследовал и тактические цели – крейсера и эсминцы вели огонь по немецким войскам, занимавшим позиции в районе Ленинграда.

24 марта поступил приказ подготовить операцию как можно быстрее с привлечением всех сил 1-го воздушного флота, полностью прекратив действия на других направлениях. Вновь последовал намек, что фюрер лично ожидает уничтожения кораблей. Деваться было некуда, и штаб Фёрстера начал тщательное планирование операции. Недостатка в целях не было. В нижнем течении Невы у различных причалов в городской черте Ленинграда скованные льдом стояли 12 крупных кораблей (в том числе линкор и два крейсера) и около десяти различных вспомогательных судов. В первую очередь намечалось разбомбить линкор «Октябрьская революция», затем легкий крейсер «Киров» и минный заградитель «Марти». Эти корабли, по данным разведки, считались наиболее боеспособными.

28 марта был издан приказ о проведении 4–5 апреля 1942 г. операции «Битье льда» («Eissto»). Особый символизм названия становится понятным, если вспомнить, что именно на эти дни приходилась 700-я годовщина знаменитого Ледового побоища, в котором отряд Тевтонского ордена бился с войском Новгородской республики. В приказе, в частности, говорилось: «Фюрер приказал, чтобы тяжелые русские боевые корабли, находящиеся в Ленинградском порту, были в начале ледохода уничтожены соединениями 1-го авиакорпуса».

В первом налете участвовали 132 бомбардировщика, которые шли тремя большими группами. Погода была отличной, над Финским заливом еще стояло солнце, и в его сумеречном свете летчики отчетливо видели серые городские кварталы, трубы заводов, извилистую дельту Невы и четкие силуэты многочисленных кораблей. Несмотря на начавшийся сильный заградительный огонь, самолеты продолжали идти на цель. Вскоре первые машины, зайдя над заливом, стали со стороны солнца пикировать на корабли. Находившиеся на улицах ленинградцы видели, как штурмовики с воем сирен стремительно неслись к земле. Затем от них отделились черные точки, и спустя несколько секунд в небо взметнулись столбы огня и дыма. Затем устье Невы наполнилось грохотом взрывов. В общей сложности на стоянки кораблей было сброшено около 230 фугасных и бронебойных бомб всех калибров, из которых порядка 72 взорвались в непосредственной близости от кораблей. Однако уничтожить ни один из них не удалось. Зато сильно пострадали жилые дома на набережных и здания Адмиралтейства, погибли 116 и были ранены 311 человек.

Последующие налеты небольшими силами также не дали результатов. Стало ясно, что операция «Битье льда» не достигла своих целей и в самом прямом смысле стала простым битьем льда. Затем в дело вмешался командующий группой армий «Норд» генерал-оберст фон Кюхлер. Он полагал, что гораздо важнее воздушная поддержка окруженных в районе Демянска и Холма частей 2-го армейского корпуса. Позиция фон Кюхлера получила поддержку на самом верху, и бомбардировочные авиагруппы 1-го воздушного флота продолжили боевые вылеты в район Демянска и Холма. А через десять дней – 16 апреля – уже Гитлер лично распорядился прекратить операцию «Битье льда». Таким образом, задача, поставленная лично фюрером, не была выполнена. Это произошло из-за просчетов при планировании операции, нехватки самолетов и опытных экипажей и недооценки противовоздушной обороны Ленинграда.

Однако рейхсмаршал Геринг не смирился с неудачей и приказал продолжить атаки советских кораблей. В ходе четырех налетов – 24, 25, 27 и 30 апреля, – проведенных относительно небольшими группами Ju-87, удалось потопить блокшив «Ворошилов», недостроенный учебный корабль «Свирь» и грузовой пароход «Вахур». Был серьезно поврежден легкий крейсер «Киров», различные легкие повреждения получили еще 12 кораблей. Впрочем, как показали дальнейшие события, Гитлер явно переоценивал боевые возможности советского флота. Ни один из его крупных кораблей в море так и не вышел до самого конца войны.

«Рейды Бэдекера»

Весной 1942 г. участились ночные налеты британских самолетов на немецкие города. Причем нередко англичане выбирали в качестве мишени мелкие города, не имевшие военного значения и сильной ПВО. Так, 29 марта силами 234 бомбардировщиков был произведен налет на Любек. В результате взрывами и пожарами был уничтожен исторический центр города, в том числе четыре церкви, оружейный зал ратуши и три музея. Фюрер узнал о последствиях налета на следующее утро во время завтрака в «Вольфшанце». Что интересно, сводки о разрушениях поступали ему параллельно от ОКВ, полиции и НСДАП. Затем последовал аналогичный рейд на Росток. По свидетельству очевидцев, Гитлер несколько дней находился в шоке.

Фюрер был взбешен, и именно тогда он впервые (!) отдал приказ бомбить жилые кварталы в английских городах. В качестве целей для этих ударов возмездия были выбраны древние английские города и памятники архитектуры. По некоторым данным, Гитлер лично утверждал очередной объект атаки, руководствуясь известным туристическим путеводителем Карла Бэдекера, и среди прочих целей приказал даже разбомбить знаменитый Стоунхэндж[13].

В ночь на 23 апреля 45 Do-217 и Ju-88 совершили налет на Эксетер. Исторический центр города был охвачен пожаром, продолжавшимся до самого утра. Затем 25–27 апреля последовали три налета на Бат. В городе были полностью или частично разрушены 19 000 зданий, в том числе полностью уничтожены такие ценные памятники архитектуры, как Дома королевского полумесяца, Серкуса и Парагона, Палаты ассамблеи, а также южная сторона Квин-Сквера. Погибли свыше 400 мирных жителей.

^{Исторический центр Эксетера после очередного налета в ночь на 4 мая 1942 г.}

Как правило, для налетов выбирались светлые или лунные ночи, что облегчало обнаружение цели, а над целью немецкие самолеты появлялись около 01.00. Поскольку маленькие города, в которых не было военной промышленности, были слабо защищены средствами ПВО, бомбардировщики действовали с малых высот и пикирования. В ночь на 4 мая был совершен еще один налет на Эксетер, затем последовали авиаудары по Бату, Йорку и Нориджу[14].

31 октября 1942 г. 68 Do-217 совершили налет на живописный английский город Кентербери. Это был один из древнейших населенных пунктов Англии, основанный еще римлянами. Первая волна «Дорнье» сбросила контейнеры с осветительными ракетами, которые четко осветили главную цель налета – знаменитый Кентерберийский кафедральный собор[15] и его окрестности. Поскольку этот городок также был защищен лишь символически, самолеты подходили к цели на высоте 3000 метров, снижались и с пологого пикирования сбрасывали бомбы. Всего на город было сброшено 70 тонн бомб всех калибров, в итоге здание эпохи готики получило значительные повреждения и навсегда утратило свой первоначальный вид, также сильно пострадал исторический центр Кентербери, погибли 48 человек.

В данном случае приказ фюрера был выполнен. Несмотря на ограниченные силы, Люфтваффе разрушили четыре исторических города британцев, стерев с лица земли десятки памятников архитектуры. Всего же в течение 1942 г. Люфтваффе сбросили на английские города 3260 тонн бомб.

В конце года была проведена еще одна воздушная операция по прямому указанию фюрера. В декабре германская разведка получила информацию от агентов в США о том, что в г. Касабланка, в Марокко, вскоре должна состояться встреча Рузвельта и Черчилля. Точная дата была неизвестна, агент сообщил лишь, что скорее всего это будет в конце года. Когда об этом среди прочей информации доложили Гитлеру, он сразу же решил, что Третий рейх должен как-то отреагировать на это событие. Обдумав возможные меры, фюрер приказал Герингу организовать налет на Касабланку. Этот удар должен был продемонстрировать лидерам союзных держав мощь Люфтваффе, а при удачном стечении обстоятельств нарушить ход переговоров.

В ночь на 31 декабря 11 четырехмоторных самолетов FW-200 из 3-й эскадрильи KG40 взлетели из Бордо и взяли курс на юг. После длительного полета над Средиземным морем они после полуночи появились над Касабланкой и сбросили на нее восемь тонн фугасных бомб. Большая часть их упала на жилые кварталы города, вызвав много жертв среди мирного арабского населения, не имевшего никакого отношения к идущей войне.

Американский генерал Джордж Пептон записал в своем дневнике: «Сегодня рано утром я пережил свой первый авианалет… Это началось в 03:15. Я закрыл портьеры, включил свет в центре комнаты, что-то набросил на себя и уже через пять минут был на крыше. Где-то метрах в 800 над головой расположился слой облаков, шел дождь, и было ветрено. Работали все наши прожекторы, пробивая черную мглу яркими световыми трубами. Наша легкая противовоздушная оборона начала стрелять, ее трассирующие снаряды походили на светлячков. Внезапно небо озарила ослепительная вспышка, после которой вверх полетели огромные огненные шары, похожие на сигнальные ракеты. Этот фейерверк продолжался около 20 минут. Затем, после продолжительного шума и треска, из-за расположенного позади нас дома показался большой четырехмоторный вражеский бомбардировщик, который тут же был пойман двумя нашими прожекторами. Одновременно по соседству началась противовоздушная стрельба. Самолет был буквально взят в рамку трассирующими пулями, после которых оставались только черные облачка. И хотя этот бомбардировщик и летел на высоте не выше 700 метров, а может быть, именно поэтому ему, как я считаю, не досталось ни одной пули, хотя другие были уверены, что в него попали».

Три «Кондора» были повреждены огнем американской зенитной артиллерии, защищавшей порт, и совершили вынужденные посадки на территории Испании. Еще один бомбардировщик из-за нехватки топлива сел в Севилье. При этом никакого политического эффекта достигнуто не было, так как в действительности встреча Черчилля с Рузвельтом состоялась только в январе 1943 г. Единственным реальным результатом акции стала ненависть к Германии со стороны местных жителей, потерявших своих родных[16].

«Горный козел» фюрера

В ночь на 18 января 1943 г. в качестве возмездия за непрекращающиеся бомбардировки немецких городов по приказу Гитлера возобновились массированные налеты Люфтваффе на Лондон и другие английские города. Основной ударной силой была бомбардировочная эскадра KG2 «Хольцхаммер», состоявшая из четырех групп, которые все были боевыми. В первом ударе участвовали 118 самолетов, обратно не вернулись шесть машин. 20 марта Геббельс записал в своем дневнике: «Я сделал фюреру предложение в будущем во время наших налетов на Англию бомбить не трущобы, а кварталы плутократов. Мой опыт говорит, что этим мы достигнем сильного эффекта. Фюрер тоже так считает. Наши репрессии во время воздушной войны будут длиться пять-шесть недель».

В перерывах между рейдами на английские города Do-217 из KG2 атаковали по ночам союзные корабли в Ла-Манше и Северном море. Использовались и неожиданные тактические приемы. Так, 26 мая города в юго-восточной части Англии были внезапно атакованы истребителями FW-190, каждый из которых сбрасывал по одной 500 кг бомбе. Бомбардировки продолжались регулярно до осени 1943 г., в частности, очередной удар имел место в ночь на 14 июня.

В начале 1944 г. после некоторого перерыва ночные налеты на британские города возобновились с новой силой. Опять же по приказу Гитлера была разработана операция «Штайнбок» («Горный козел»), выполнение которой было поручено командиру 9-го авиакорпуса генерал-майору Дитриху Пельцу. Последний возглавил специально созданное «Angriffsfuherer England». Попутно фюрер приказал Шпееру увеличить производство бомбардировщиков Не-177 и Ju-188 до 400 и 500 штук в месяц соответственно. Эти планы повергли в шок многих представителей Люфтваффе, наоборот, добивавшихся увеличения выпуска истребителей. «“Тяжелый бомбардировщик останется стержнем программы вооружений в воздухе” – таким было его последнее, разбивающее все наши доводы решение», – вспоминал генерал Галланд[17]. К 20 января Пельцу удалось собрать для ударов по Англии довольно мощную группировку из 524 бомбардировщиков из бомбардировочных эскадр KG2, KG6, I./KG40, KG51, KG66 и I./KG100.

Перед атакой экипажам было зачитано воззвание фюрера, в котором содержался призыв отомстить англичанам за Гамбург и другие разрушенные немецкие города, за убитых женщин и детей. Призыв был воспринят летчиками патриотически.

Первый удар был произведен в ночь на 22 января. 270 самолетов сбросили на британскую столицу и соседние города 268 тонн бомб всех калибров. В результате был разрушен 31 дом и возникло 94 пожара. Потери среди населения составили 14 человек убитых и 74 раненых. При этом было сбито 16 машин, в т. ч. один Не-177.

На следующую ночь Лондон атаковали в общей сложности 149 бомбардировщиков, при этом некоторые экипажи поднимались в воздух по нескольку раз, в том числе по собственной инициативе. В вылете приняла участие и 1-я группа эскадры KG100 «Викинг». Ее Не-177 взлетели с аэродрома Райн, западнее Оснабрюкка. Около полуночи соединение собралось в боевой порядок над Голландией и на высоте 8500 метров полетело над Северным морем. Каждый «Грайф» нес по четыре 1000 кг бомбы. За 40 км до английского побережья бортрадисты начали разбрасывать через каждые две минуты связки с полосками из фольги, которые делали радары противника слепыми. Достигнув побережья, «Хейнкели» повернули в сторону Ньюмаркетап, где самолеты-цельфиндеры уже подвесили осветительные бомбы. От этого пункта соединение повернуло под прямым углом на юг и вскоре оказалось над Лондоном. Радары FuG217 заблаговременно сообщали о приближении ночных истребителей, и радисты сразу же разбрасывали новые связки фольги. Перейдя в пикирование, «Грифы» сбросили свой груз точно на цель, после чего на высоте 600 метров пересекли Ла-Манш. Британская ПВО была полностью дезорганизована, зенитки палили куда попало[18]. Всего в эту ночь бомбардировщики Люфтваффе выполнили 447 самолето-вылетов на бомбардировку британской столицы, причинив ей большие разрушения. При этом английская ПВО сбила всего пять машин[19].

В ночь на 30 января 60 самолетов снова нанесли авиаудар по британской столице, на сей раз потеряв шесть машин[20]. Каждый налет сопровождали ночные разведчики, фиксировавшие результаты бомбардировок, которые потом докладывались лично фюреру. Использовать большее количество бомбардировщиков Пельц не мог из-за нехватки топлива.

В ночь на 19 февраля 1944 г. 187 самолетов провели очередной массированный налет на Лондон, сбросив в основном тяжелые зажигательные бомбы, начиненные смесью бензина, каучука и фосфора. Этот удар имел особенно тяжелые последствия. Ночные разведчики зафиксировали большое количество пожаров, полыхали целые кварталы. И хотя британская ПВО сбила 11 самолетов, Пельц был доволен, и рейды возмездия продолжались. Возобновились и дневные налеты на Англию, которые выполняли скоростные бомбардировщики Ме-410А-1. Они появлялись над островом с разных направлений на разной высоте, быстро сбрасывали свой груз на различные цели, в основном на прибрежные города, после чего на максимальной скорости уходили в сторону французского берега. Эти самолеты развивали максимальную скорость до 625 км/ч, а посему британским истребителям редко удавалось их перехватить.

В ночь на 19 апреля в очередном налете на английскую столицу участвовали 125 бомбардировщиков. Через десять дней 101 самолет бомбил порт Плимут, при этом несколько экипажей атаковали стоявшие на рейде суда планирующими бомбами. На сей раз англичанам удалось сбить всего два бомбардировщика. В ночь на 30 мая был совершен последний массированный налет Люфтваффе на Лондон. Всего 21 января – 30 мая 1944 г. 9-й авиакорпус совершил 31 массированный налет на Англию, в том числе 14 – непосредственно на Лондон. Конечно, по масштабу эти удары, совершавшиеся самоотверженными экипажами, не были сравнимы с аналогичными рейдами союзников, однако они все же привели к значительным разрушениям и потерям среди мирного населения, а следовательно, имели большой моральный и пропагандистский эффект. В июне 1944 г. эстафету «ударов возмездия» приняли крылатые ракеты, так что лондонцы только две недели поспали спокойно.

Наказание Румынии

20 августа 1944 г. советские войска начали Яссо-Кишиневскую операцию на фронте немецкой группы армий «Южная Украина». Вскоре фронт, особенно там, где стояли румынские дивизии, практически развалился, и противник устремился в глубь территории Румынии. А уже 23 августа 6-я армия Вермахта была окружена. После этого румынам стало ясно, что дальнейшее сопротивление бесполезно. Король Михай и его окружение до поры до времени поддерживали диктатора маршала Антонеску, теперь же, когда поражение стало очевидным, они решили попытаться сохранить независимость страны. Антонеску был вызван в королевский дворец и сразу же арестован. Тотчас было сформировано новое правительство, которое в течение 20 часов договорилось с Советским Союзом о прекращении боевых действий. Одновременно немецким частям, находившимся в Румынии, было предложено покинуть территорию страны.

Гитлер узнал о произошедшем в 23.00 23 августа от командующего группой армий «Южная Украина» генерал-оберста Ханса Фриснера. Выслушав «последние новости», он приказал: «Немедленно ликвидируйте клику предателей и создайте новое правительство!» Кроме того, фюрер намекнул на возможность бомбардировки Бухареста в качестве «дополнительного аргумента». А уже утром пришла официальная директива, требовавшая «арестовать короля и его камарилью»[21]. По свидетельству генерала Варлимонта, «верховного главнокомандующего Вермахтом мучили ненависть и жажда мщения».

В то же время зенитные подразделения под руководством командующего силами Люфтваффе в Румынии генерала Герстенбергера, занимавшие позиции в районе Плоешти, в 50–60 км к северу от румынской столицы, получили приказ занять Бухарест. Сам Фриснер всячески оттягивал начало решительных действий, опасаясь, что, если румыны объявят войну Германии, немецкие войска, а также тыловые учреждения окажутся в весьма сложном положении. Впоследствии он вспоминал: «Я приказал своему начальнику штаба генералу Грольману снова попытаться обратить внимание ставки Верховного командования на оговорку в коммюнике нового бухарестского правительства, отличавшуюся лояльностью и разрешавшую всем немецким войскам беспрепятственный отход из Румынии. При этом я просил обратить внимание на то, что в случае нашей бомбардировки румынской столицы румынские войска неизбежно начнут военные действия против всех немецких войск и тыловых учреждений – госпиталей, складов боеприпасов, складов военного имущества и продовольствия. Чтобы затянуть дело с выполнением приказа о бомбардировках, я отдал 4-му воздушному флоту распоряжение предварительно выяснить существующие для этого предпосылки»[22].

Однако Гитлер не стал дожидаться. Поняв, что Фриснер находится в растерянности, вечером 24 августа он напрямую обратился к Герингу и приказал ему нанести авиаудар по Бухаресту. А тот, минуя командование группой армий, отдал соответствующее указание генералу Герстенбергеру. Сам же Фриснер даже не был поставлен в известность.

25 августа Не-111 из KG4 «Генерал Вефер» и Ju-87 из I./SG2 «Иммельман» совершили налет на правительственный квартал в Бухаресте. Основными целями были королевский дворец и здание, где заседало правительство. В результате жилая часть дворца Михая I была полностью разрушена, однако сам король, видимо, ожидая такой реакции Гитлера, заблаговременно сбежал из столицы, скрывшись в горах Олтении, близ Крайовы. Для Люфтваффе же удар возмездия закончился не очень удачно. Недавние союзники – румынские истребители сбили сразу три «Хейнкеля» и одну «Штуку»[23]. Бомбардировка, к тому же получившаяся не очень массированной из-за нехватки самолетов, не достигла своей цели, наоборот, новое румынское правительство сразу же объявило войну Германии.

Немецкое командование перебросило воздушным путем в район Бухареста три батальона полка специального назначения «Брандербург» и решило привлечь для этого еще и 5-ю зенитную дивизию. Однако этих сил оказалось недостаточно, к тому же какого-то единого плана не существовало, решения принимались импровизированно. В итоге Румыния полностью вышла из-под контроля Третьего рейха, а немецким войскам пришлось спешно отступать.

Впрочем, у всей этой истории был один положительный итог. Гитлер и командование Вермахта извлекли урок из румынской катастрофы, и на случай подобного поведения другого союзника – Венгрии был заранее разработан детальный план взятия под контроль Будапешта и других важнейших стратегических объектов страны. И как только этот последний немецкий союзник в октябре 1944 г. попытался выйти из войны, план был успешно осуществлен. Никаких бомбардировок не понадобилось.

Эпизодические налеты на Бухарест продолжались до 1945 г. Это была последняя операция такого рода, непосредственно инициированная Гитлером.

Люфтваффе в 1941–1945 гг.

До осени 1941 г. за развитие авиационных вооружений отвечал генерал Эрнст Удет. Он одним из первых понял, что блицкриг на Востоке не удается, а следовательно, Люфтваффе будут втянуты в длительную войну на истощение, на которую по структуре и сути своей не были рассчитаны. Гора навалившихся проблем вкупе с постоянными конфликтами с фюрером так надоели Удету, что однажды он взял да и застрелился…

Авиаконструктор Эрнст Хейнкель сказал по этому поводу следующее: «Когда Удет утром 17 ноября 1941 г. в спальне своего дома пустил смертельную пулю себе в голову, все было уже ясно.

Блицкриг против России потерпел неудачу. Брошенная на Восток немецкая авиация была уже в значительной мере потеряна в русских просторах…»

Фюрер не сильно расстроился, благо самоубийство в Третьем рейхе не было делом исключительным, и поручил заниматься решением проблем авиации фельдмаршалу Мильху и известному летчику-асу Адольфу Галланду.

Первое, с чем столкнулся Мильх на новой должности, это своего рода застой в авиационной промышленности. Заводы продолжали выпускать устаревшие либо близкие к этому типы самолетов, а разработка новых образцов затягивалась годами. В то же время ряд новинок – тяжелый истребитель Ме-210 и тяжелый бомбардировщик Не-177 – оказались не особо удачными. Однако это были не последствия чьих-то глупых решений, а всего лишь следствие стратегии блицкрига. Считалось, что войну можно выиграть в ходе нескольких молниеносных кампаний, поэтому имеющихся самолетов казалось вполне достаточно.

Что касается отношений Гитлера с Герингом, то вплоть до осени 1942 г. рейхсмаршал пользовался полным доверием. Только в ноябре во время кризиса под Сталинградом окружение фюрера стало замечать, что «Жир № 1» стал реже присутствовать на совещаниях и реже появляться в ближнем кругу диктатора. Генерал Йодль потом рассказывал: «В первые годы войны Гитлер полностью доверял Герингу. Он вообще не вмешивался в дела авиации. Постепенно он узнал, что авиация приходит в упадок, а также узнал от всех нас, что если авиация не будет снова поднята на должную высоту, то Германия не сможет победить в этой войне». С тех пор он стал детально заниматься делами авиации.

Фюрер осознал, что в руководстве Люфтваффе далеко не все в порядке, и стал все чаще позволять себе в присутствии других высокопоставленных лиц критиковать Геринга. По воспоминаниям адъютанта фон Белова, Гитлер говорил ему, что рейхсмаршал недостаточно точно информирован о положении дел на фронтах.

В 1941–1942 гг. германская авиация действовала за счет накопленных ранее резервов, которые к началу 1943 г. были исчерпаны. В то же время программа по принятию на вооружение новых самолетов не была реализована. Что касается самого Геринга, то он пытался исправить ситуацию, правда, в основном административными мерами. Чем больше поражений терпели Люфтваффе на многочисленных фронтах, тем больше проводилось всевозможных реорганизаций, переформирований и перестановок командного состава.

^{Гитлер и Геринг, 1944 г.}

Инспектор дневной истребительной авиации генерал Галланд еще в начале февраля 1943 г. заявил, что ситуация на всех фронтах вынуждает Люфтваффе перейти в основном к оборонительным действиям, для чего необходимо срочно увеличивать численность истребителей. Впрочем, легендарный летчик выражал вполне понятное, хотя и не всегда объективное желание сделать приоритетным именно свое ведомство. Однако Гитлер и Геринг считали иначе. Фюрер вполне справедливо полагал, что одной обороной выиграть войну невозможно, потому планы по резкому увеличению производства истребителей за счет ударной авиации, одобренные Мильхом, не получили одобрения. Он считал, что даже налеты союзников на Германию следует предотвращать не только за счет совершенствования ПВО, но и путем усиления ответных ударов возмездия по английским городам.

В июле 1943 г. после нескольких опустошительных налетов союзной авиации Гитлер частично согласился на увеличение выпуска дневных и ночных истребителей, но при условии, что производство бомбардировщиков и штурмовиков все же останется на прежнем уровне. Затем в декабре фюрер не без сомнений подписал план, согласно которому авиазаводы должны были выпускать три тысячи истребителей в месяц.

Кризис в отношениях Гитлера и командования Люфтваффе наступил в марте 1944 г. после серии английских налетов на Нюрнберг. И хотя во время этой операции германская ПВО работала очень эффективно и нанесла противнику большие потери, город все равно сильно пострадал. Только после этого фюрер согласился, чтобы выпуск истребителей получил приоритет, и даже на то, чтобы часть бомбардировочных эскадр переформировать в истребительные.

Фюрер стал постоянно вмешиваться в проведение авиационных операций. Начальник главного командования Люфтваффе в 1944–1945 гг. генерал Карл Кёллер жаловался: «Ни одну операцию нельзя было начать без одобрения фюрера. Множество штабных работников ежедневно готовило отчеты о положении дел, чтобы можно было ответить на самые дотошные и неожиданные расспросы Гитлера». Кёллера также возмущало, что «переброску эскадр Люфтваффе с одного фронта на другой нельзя было осуществлять без прямого согласия фюрера». По мнению генерала, его шеф не научился широкому взгляду на ход войны, так как его якобы интересовали только детали.

Некоторые непосредственные приказы диктатора также вызывали у авиационных командиров возмущение. Так, весной 1944 г. по его указанию большие запасы снаряжения Люфтваффе (мины, торпеды, бомбы, запчасти и т. п.) были направлены в стратегически важные, по его мнению, районы – Норвегию и Грецию. В случае чего, это должно было обеспечить быстрое реагирование на высадку десантов. Во время высадки союзников в Нормандии Гитлер отказался санкционировать переброску бомбардировочных групп, оснащенных Не-111 для минных постановок в проливе Ла-Манш. В данном случае, во-первых, его решение было вполне обоснованным, во-вторых, эта идея ставить мины при полном господстве противника в воздухе являлась полным идиотизмом. Так что Кёллер с его «широким взглядом» на ход войны по уровню компетентности и реализма стоял куда ниже своего фюрера.

В августе 1944 г. Гитлер по совету Геринга принял еще одно «спорное», с точки зрения послевоенных мемуаристов, решение, а именно перебросить последний резерв истребительной авиации на Западный фронт. Ряд лиц, в том числе рейхсминистр вооружений Шпеер, пытались оспорить этот приказ. Он доложил фюреру, что на транспорте и в военной промышленности сложилась тяжелая ситуация, вызванная налетами союзников, в связи с чем надо бы лучше усилить противовоздушную оборону Германии. После этого взбешенный Гитлер наорал на Шпеера, заявив ему: «Проведение каких-либо оперативных мероприятий является исключительно моей прерогативой! Ваше дело – производство вооружения, вот и занимайтесь им!» И был совершенно прав. В Третьем рейхе вообще вошло в моду вместо выполнения своих конкретных обязанностей вникать в общие вопросы ведения войны и «советовать» верховному главнокомандующему, как именно надо их решать.

Помимо Шпеера, решение Гитлера активно осуждал и Галланд, считавший, что резерв в количестве 800 истребителей «никак не смог бы изменить ситуацию на Западном фронте». Он тоже полагал, что ПВО рейха является абсолютным приоритетом, а указанные резервы планировал использовать для массированной атаки на соединения американских бомбардировщиков. Однако и в данном случае фюрер был прав. Он прекрасно понимал, что, если не остановить продвижение союзников на сухопутном фронте, пусть и ценой больших потерь, никакая противовоздушная оборона после этого просто не понадобится.

По утверждению Галланда, переброска авиарезервов на Запад закончилась полным крахом, якобы они «сбили не более 25 вражеских самолетов, в то время как около 400 самолетов-истребителей вместе с большей частью их пилотов были бесцельно принесены в жертву». Однако все это является сильным преувеличением, призванным опять же свалить всю вину за поражения на фюрера.

Через несколько дней Гитлер получил сведения о том, что на Западе «немецкие летчики-истребители вследствие более низких летных характеристик своих самолетов больше не преследуют неприятеля, а выбрасываются с парашютом еще перед тем, как вступить в воздушный бой». Присутствовавший на совещании Галланд пытался вступиться за летчиков, но в ответ услышал крики и ругань, а также угрозы вовсе расформировать истребительную авиацию и далее ПВО осуществлять только с помощью зениток. По свидетельству очевидцев, фюрер орал: «Я вообще больше не желаю выпускать самолеты! Немедленно прекратите производство самолетов!» Он даже «приказал» Шпееру немедленно начать переброску всех рабочих на изготовление зенитных орудий, дабы увеличить их производство в десять раз.

Впрочем, этот нервный срыв, который Галланд пытался выдать за «сумасшествие», был всего лишь следствием нервного перенапряжения и недавнего покушения. Уже через несколько дней Гитлер без разговоров согласился отнести предложенную Шпеером программу производства истребителей к разряду наиболее приоритетных.

Также Гитлер лично одобрил производство авиационных комплексов «Мистел» и настоял на их боевом применении, хотя оперативный отдел ОКЛ считал это оружие «бесперспективным». И снова вождь оказался прав, «Мистелы» себя вполне оправдали.

Гитлер и Ме-262

Как правило, фюрер не вмешивался в вопросы принятия на вооружение тех или иных самолетов, как он делал это с танками, орудиями и ракетами. Исключение составила, по сути, лишь одна машина, ставшая камнем преткновения для массы людей. Это был «Мессершмитт» Ме-262.

Надо сказать, что поначалу Гитлер в силу ряда причин вообще не поддерживал разработку самолетов с реактивными двигателями, над которыми немецкие конструкторы работали с 1939 г. Но и не мешал ей. В дальнейшем позиция фюрера изменялась несколько раз в зависимости от обстановки. В сентябре 1943 г. он даже издал приказ о немедленном прекращении подготовки к серийному выпуску Ме-262, однако через четыре месяца передумал, наоборот, потребовав как можно быстрее начать выпуск этого самолета. И уже тогда, к недоумению многих авиаторов, он дал понять, что намерен использовать реактивный «Мессершмитт» в качестве скоростного бомбардировщика. Гитлер решил, что наконец-то сбылась его мечта об ударном самолете, недосягаемом для истребителей противника. Данное решение потом преподносилось многими как опять же доказательство полной некомпетентности и глупости фюрера.

Впрочем, сомнения терзали фюрера и далее. 28 февраля 1944 г. в «Бергхоф» прибыла летчица Ханна Райч, чтобы лично получить из рук Гитлера Железный Крест 1-го класса. Во время распития кофе в холле она высказала мнение, что принятие на вооружение реактивных самолетов растянется еще надолго и уже не сможет изменить ход войны. По воспоминаниям фон Белова, у фюрера «пробудилось сомнение насчет выпуска реактивных самолетов». Однако, поколебавшись, он все же решил ничего не менять.

В марте 1944 г. был создан специальный штаб под руководством заместителя Шпеера Отто Заура, который должен был приложить все силы для развертывания производства Ме-262, хотя двигатели для него еще не были доведены фирмой «Юнкерс». В следующем месяце фюрер вдруг узнал, что ни на один самолет еще не поставлен бомбодержатель, так как все выпущенные машины еще являлись опытными. Однако Гитлер истолковал это как попытку игнорировать его приказ и наорал на Геринга, Заура и Мильха. Доводы последнего, что самолет проектировался как истребитель, не подействовали.

В мае рейхсмаршал заявил генералу Галланду о переходе контроля за проектом Ме-262 к командующему бомбардировочной авиацией генералу Дитриху Пёльцу. Тот, естественно, расстроился, но Геринг успокоил его: «Это не означает, что фюрер рассматривает самолет только в качестве бомбардировщика. Он многого ожидает от Ме-262 и в качестве истребителя и не собирается выпускать только бомбардировщик». Это высказывание подтвердил и сам Гитлер на встрече с Зауром 7 июня. Он требовал выпускать первые партии «Мессершмитта» в варианте бомбардировщика, но разрешил и доводку его в качестве истребителя, допуская параллельное производство Ме-262 в двух модификациях.

В данном случае представители Люфтваффе мыслили как тактики, а Гитлер как стратег, в этом и крылась причина конфликта. Первые думали только о противовоздушной обороне, не понимая, что кризисное положение на фронте в итоге сделает ее просто ненужной. Фюрер же думал в первую очередь об усилении ударной авиации, так как понимал, что только контрударами по противнику и контрнаступлением можно выиграть войну. Некоторые деятели, например Шпеер, чтобы скомпрометировать Гитлера, приводили данные, что якобы переоборудование Ме-262 в бомбардировщик оттянуло его поступление на вооружение на полгода. Однако это не соответствует действительности, производство нового истребителя сдерживала только неготовность турбореактивного двигателя.

Авиаторы продолжали гнуть свою линию. В августе 1944 г. начальник штаба Люфтваффе генерал Вернер Крайпе сделал попытку убедить фюрера в важности усиления ПВО рейха за счет реактивных истребителей, а следовательно, отменить приказ о первоочередном выпуске бомбардировочной модификации. Однако получил отказ. В середине сентября уже Шпеер в очередной раз намекал, что «было бы грубейшей ошибкой переделывать реактивный истребитель в бомбардировщик», однако Гитлер по-прежнему стоял на своем. И только 4 ноября, когда началось серийное производство другого реактивного бомбардировщика фирмы «Арадо» Ar-234, он поддался просьбам Крайпе и разрешил выпуск Ме-262 только в истребительном варианте.

Фюрер и бомбардировка Нью-Йорка

С самого начала войны против США Гитлера не покидала мысль «наказать» самодовольных американцев. Он считал, что необходимо дать им ясно понять, что они не смогут отсидеться за Атлантическим океаном, вдали от войны. Не случайно подводные лодки, совершавшие рейды около американского побережья, нередко получали приказы помимо атак торговых судов всплывать и обстреливать побережье.

Узнав о большой дальности полета летающей лодки Bv-222, фюрер в июле 1942 г. распорядился проработать возможность бомбардировки Нью-Йорка с одного или двух таких самолетов. Эта огромная машина, позднее получившая имя «Викинг», была разработана фирмой «Блом унд Фосс» для пассажирских перелетов через Атлантику, однако во время войны была переделана в транспортник, а потом и в дальний разведчик. Лодка весила 45 тонн, а размах ее крыльев составлял 46 метров! Она была оснащена шестью двигателями BMW 132 мощностью по 200 л.с., позволявшими развивать максимальную скорость в 385 км/ч на высоте 4500 метров. Максимальная дальность полета составляла 7000 км, что равнялось длине маршрута из Гамбурга в Нью-Йорк. Это был самый большой гидросамолет Второй мировой войны.

В короткий срок был разработан план воздушного удара по крупнейшему городу США. Предполагалось, что «Викинги» вылетят с побережья Бискайского залива и затем приблизительно в одной тысяче километров от американского побережья совершат посадку на воду в точке, где их будут ждать две заранее вышедшие в море подводные лодки с запасом горючего. После дозаправки Bv-222 должны были снова подняться в воздух и под покровом ночи совершить налет на Нью-Йорк. Бомбы планировалось сбросить на еврейский квартал города, что, по мнению Гитлера, было бы символичным актом, или же на портовые сооружения. Для дозаправки на обратном пути летающие лодки около Азорских островов должны были ждать еще три подводные лодки.

Командующий подводным флотом адмирал Дёниц сообщил, что готов приступить к подготовке подобной операции в части, касающейся его ведомства. Однако 28 июля начальник Генерального штаба Люфтваффе генерал-оберст Ешоннек отклонил проект налета на Нью-Йорк с использованием Bv-222 как «невозможного для практической реализации».

И надо сказать, что для этого у него были все основания. Во-первых, эти летающие монстры имели двигатели BMW 132, потреблявшие обычный авиационный бензин, доставку которого на субмаринах технически было крайне сложно организовать. Немаловажную роль играла высокая летучесть бензиновых паров, что в замкнутом пространстве лодки имело очень большое значение, и как следствие этого – большая пожароопасность и т. п. Во-вторых, топливная система «Викинга» была так сконструирована, что каждый бак приходилось заливать отдельно, а это значительно увеличивало время дозаправки. И в-третьих, огромная лодка могла взлетать и садиться на воду только при волнении не более двух баллов.

Второй раз план бомбардировки Нью-Йорка обсуждался в гауптквартире Гитлера летом 1944 г. Правда, на сей раз он был совершенно фантастическим. Планировалось построить некий самолет-носитель, который должен был перенести через Атлантику небольшой бомбардировщик типа Ju-88. Последний на подходе к цели должен был отстыковаться от «матки» и сбросить бомбы на Манхэттэн. После этого самолет должен был лететь обратно в Атлантику до полного израсходования топлива и приводниться. Экипаж предполагалось эвакуировать на подлодке.

Возможность проведения операции рассматривалась на полном серьезе, однако 21 августа начальник Генштаба Люфтваффе генерал Крайпе поставил крест на ее разработке, так как представители флота сообщили, что не в состоянии выделить подводную лодку для столь рискованного мероприятия.

После войны практически все деятели бывших Люфтваффе пытались свалить вину за поражение на Гитлера. К примеру, вышеупомянутый Кёллер считал, что именно тот должен был определить, какой из видов вооруженных сил играет решающую роль на полях войны и соответствующим образом распределять ресурсы. Авиация, по его мнению, требовала приоритетного отношения. Впрочем, то же самое утверждали Дёниц и Редер, только применительно к флоту, а также Гудериан – применительно к танкам. Всем им казалось, что фюрер бросил ресурсы «не туда», словно не понимая, что возможности германской экономики не были резиновыми.

Кёллер также ставил Гитлеру в вину то, что «наши летчики даже в конце войны летали на машинах тех же типов, пусть и сильно модернизированных, что и в начале войны». Это якобы являлось «крупнейшей неудачей» авиационной промышленности. Однако и это было не совсем так. Данное утверждение верно только в отношении истребителя Bf-109 и бомбардировщика Не-111, хотя помимо них уже в ходе войны на вооружение были приняты такие выдающиеся машины, как истребитель FW-190, штурмовик Hs-129 и бомбардировщик Ju-88. Тем более то же самое можно было сказать как про советские ВВС, так и про RAF. Истребители «Спитфайр» и Ла-5, бомбардировщики «Ланкастер» и Пе-2 в 1945 г. отнюдь не являлись техническими новинками.

Глава 6. Фюрер – флотоводец