Царское наследство Жукова-Гладкова Мария

Глава 15

На следующий день мы отправились с ней в тот двор, где, по словам Юрочки, прошло его и Дашино детство. Это был двор-колодец в старой части Петербурга с подобием японского сада камней в центре. Конечно, никакая растительность тут бы не прижилась – солнце сюда не попадало вообще. И как тут люди живут на нижних этажах?

Клавдия Степановна сказала, что мы, вероятно, рано приехали. В России получают информацию у бабушек, сидящих на скамейках. Единственная скамейка стояла как раз у «островка культуры». Моя компаньонка предложила пока купить для Юрочки парик, все остальное она уже прихватила, и это добро лежало в багажнике машины, предоставленной Павлом Прокофьевичем. Я специально выбрала русскую «девятку», которая нашлась у него в гараже и про которую он сам давно забыл. Я считала, что она будет меньше привлекать внимания, тем более с двумя женщинами в салоне. Мы с Клавдией Степановной вполне могли сойти за маму с дочкой.

Я в точности следовала указаниям Клавдии Степановны, и вскоре мы оказались у магазина париков. Там, конечно, были не только парики, и мы прикупили кое-что из других товаров для преображения Юрочкиной внешности. Потом мы попили кофе и вернулись в интересующий нас двор.

На этот раз нам повезло больше. На скамейке сидели две бабули. Возможно, они были одного возраста с Клавдией Степановной или лишь чуть-чуть ее старше, однако смотрелись старухами на фоне очень активной и энергичной Клавы, которая выглядит лет на десять моложе, чем на самом деле.

– Ой, ты посмотри, Петровна, кто к нам пришел! – воскликнула одна из бабок. – Ее же каждый вечер по телевизору показывают! Это ты из Англии, да? Тебя вместе с Борькой не украли, да?

– Нормальные мужчины взяли бы ее, а не Борьку, – заявила вторая бабка.

Мы с Клавдией Степановной присели рядом с ними на скамеечку.

– Слушай, а почему тебя не украли? – спросила первая.

Я пояснила, что крали в первую очередь коллекцию. Зачем прихватили Бориса Сигизмундовича, я не знаю. Возможно, за него хотят получить выкуп, а за меня его никто не заплатит. Папочка, с которым у меня весьма напряженные отношения, точно откажется.

– Его хотят заставить поделиться наворованным, – уверенно заявила Петровна. – Так и надо. Правильно. Я бы за этих ребят свечку поставила, только жаль, имен не знаю. Чубайса бы еще кто-нибудь взял. Тут бы вся страна праздновала.

– Да за него бы выкуп быстро насобирали из наших денежек!

– А Борька что, не на наших денежках нажился? – заорала Петровна. – Жен не на наши деньги меняет, одна моложе другой? – Петровна посмотрела на меня. – Ты в своей газете иностранной напиши, что у нас народ взятие Борьки в заложники полностью одобряет. Что коллекцию украли – плохо. Но это не первая коллекция, которую у нас воруют. А если Борьку никто никогда больше не увидит – это хорошо. Никто страдать из-за этого не будет. Деньги бы только, им наворованные, в Россию вернуть…

– Так ведь их другие разворуют, – заметила Клавдия Степановна.

Русские дамы немного поговорили про ворье на всех уровнях, потом Клавдия Степановна перевела разговор в нужное нам русло.

Бабки в этом дворе прожили всю жизнь и, естественно, знали всех старых жильцов и дворовые сплетни.

Они заявили, что очень гордятся Юрочкой, который из их двора выбился в люди. Больше никто из парней его возраста ничего не достиг. Большинство спились, продали комнаты, и коммуналки теперь остались только на первых этажах и частично на вторых. Бабки живут на первом этаже и, как я поняла, ведут наблюдение за всеми жильцами – кто, когда и с кем приехал. Да, в Англии таких бабушек на скамеечках нет. Просто бесценный источник информации!

Дашу тоже знали, но сказали, что теперь она живет где-то в другом месте, наверное у мужика. Ее отец выкупил остальные комнаты коммуналки и теперь проживает в одиночестве. Иногда у него бывает женщина, по виду – приличная, лет сорока.

– А Дашина мать? – спросила я.

– Тут темная история… – сказала Петровна и погрузилась в воспоминания. Я напряглась.

– Она жива или нет? – уточнила Клавдии Степановна.

– Неизвестно. Она пропала. Много лет назад. И ее так и не нашли. А Константин – Дашкин отец – так больше никогда и не женился. Дашку один растил. Дашка на мать очень похожа. Такая же красавица.

– А вообще, она с Юркой путалась, – сообщила первая бабка.

– Кто? – в первый момент не поняла я.

– Дашина мать. Только Дашка не от него, конечно. Он по возрасту не может быть ее отцом. Юрка же часто бывал у Константина. Его работой интересовался. У Константина золотые руки. Он всегда здесь всем все чинил. И сейчас к нему поток заказчиков идет. Только раньше простые люди бегали, а теперь все богатеи шастают. А мы, как на экскурсию, иногда заходим. Интересно посмотреть, как вещи преображаются. Главное – Костя с душой работает, не только из-за денег, а из-за самого процесса. Ему нравится восстанавливать вещи. Из музеев к нему обращаются. Он им почти задаром делает – у музеев-то денег нет. Потом с богатеев берет.

– И правильно делает! – воскликнула Петровна. – За такую работу платить надо. И не обеднеют эти новые хозяева жизни. Ты же видела, на каких машинах они приезжают?

– Что именно он реставрирует? Мебель? Вазы? Подсвечники?

– Мебель точно. Вазы? Петровна, ваз, по-моему, никогда не было?

– Не было ваз. А вот серебряная посуда была. Я не знаю, что Константин с ней делал. Но стояла у него точно. Вспомнила! Он делает еще чернение по серебру и по золоту.

– А по золоту разве делается? – удивилась я.

– Делается, то есть вроде теперь не делается, а раньше делалось. На Руси была какая-то специальная технология разработана. Но тебе об этом надо с самим Костей поговорить.

Я задумалась. Теперь мне казалось, что ряд крестов из коллекции дяди Ричарда был как раз с таким чернением. При демонстрации коллекции я подумала, что вещи почернели от старости, от условий хранения, а возможно, это и было чернение.

– То есть с ювелирными украшениями он работает? – встряла Клавдия Степановна.

– Да, конечно, – как само собой разумеющееся ответили бабки.

– Только вроде не со всякими, – добавила Петровна. – Но Людке-банкирше он какие-то серьги ремонтировал. Она мне сама говорила, когда я спросила ее, чего это она к Косте зачастила. А она говорила, что с такими вещами, как у нее, к незнакомому человеку не пойдешь. Обманут, подменят. А к Косте можно.

«Какой разносторонний специалист», – подумала я. Хотя на Руси много талантливых людей. Значит, этот человек вполне может реставрировать вещи, подобные крестам из коллекции моего дяди Ричарда.

Я уточнила, не помогал ли Юрочка Константину в работе, а если помогал, то как.

– К заказчикам бегал. Еще мальчишкой. И как-то с реставрацией помогал. Этого не знаю, – заявила Петровна. – Но Юрка там часто бывал. Дашка к нему тянулась. Влюблена в него была девчонкой. Да в него все девчонки были влюблены. А он, видишь ли, с Дашкиной матерью… Но у мальчиков так часто бывает – с женщиной старше себя, чтобы обучила всему…

Только другие мальчики потом переключаются на своих ровесниц, а Юрочка так и специализируется по дамам значительно старше себя.

– Константин знал про отношения Юрочки с его женой? – спросила Клавдия Степановна.

Первая бабка покачала головой.

– Муж всегда узнает последним, – заявила Петровна. – И он весь в творчестве. Не блаженный, но немного не от мира сего. Его все жалели. Бабу стыдили, а ему не говорили. Я сама Дашкиной матери говорила, что не делом занимается. Мужик работящий, рукастый, непьющий, по вечерам дома сидит, работает, а если выходит, то по помойкам вещи искать! Клад, а не мужик! А она… И если бы еще любовника своего возраста завела, так она мальчишку совратила! Хотя Юрочка в те годы был как херувимчик… С него икону писать можно было.

Далее пошли хвалебные речи Юрочке, знакомством с которым бабки явно гордились. Ведь всем рассказывать можно, что с детства знают эту звезду!

Я перебила и спросила про его родителей. Они живы? Проживают здесь? Бабки сообщили, что мать Юрочки родила его одна. Кто отец и где отец – неизвестно. Матери Юрочка купил квартиру с гонораров, и она съехала из комнаты в коммунальной квартире, но где находится квартира и жива ли Юрочкина мать, бабки не знали.

– Но у него с матерью всегда были плохие отношения, – сказала Петровна. – В детстве она его все время в спорт толкала, а он сбегал из секций и ходил в драмкружок. Она не хотела, чтобы он в артисты шел. А он пошел. Наш двор уже весь им гордился, а она недовольна была. Говорила, что мужик мужским делом заниматься должен. Интерес к Костиной работе она одобряла.

– Пожалуй, к Косте Юрочка из-за Дашкиной матери ходил, – задумчиво произнесла первая бабка. – Он в нее с детства был влюблен, как Дашка в него. И ласку он от нее видел, которую не видел от матери. Мать-то на двух работах работала. Уставала. Без мужика жила. Некогда ей было парнем заниматься.

– Кем работала Дашина мать?

– Ресторанной певичкой. В те времена тоже в ресторанах пели. Правда, всегда вживую. Голос у нее был хороший. И работала только в выходные, по вечерам. Времени у нее было много свободного. Иногда, конечно, на репетиции ходила, но так, как все тогда, по восемь часов, не работала. Ее у нас тунеядкой считали. Что за работа такая? Когда она пропала, все решили, что она сбежала с каким-то мужиком. И милиция так же посчитала. Поискали для виду и перестали.

Мы переглянулись с Клавдией Степановной. Пожалуй, эти две бабули рассказали нам все, что знали. Мы поблагодарили их и попрощались.

– Слушай, если про Борьку что-то узнаешь, позвони нам и расскажи, ладно? – попросила Петровна.

Я записала ее телефон. Мало ли мне самой придется что-то уточнить?

Глава 16

Мы поехали к Клавдии Степановне, чтобы перекусить и немного поспать. Мы не знали, когда удастся лечь – ведь планировалась поездка за город с Юрочкой.

– А может, он от жены сбегает? – спросила меня Клавдия Степановна. – Ведь Вики Фостер завтра прилетает вместе с твоим дядей.

Я пожала плечами. Могло быть и так.

– А твой дядя где будет жить?

И дядя Ричард, и Вики Фостер собирались жить в той же гостинице, что и Юрочка, только все – в разных номерах. Правда, дядя Ричард и Вики должны вернуться в Англию гораздо раньше. Кстати, а если Юрочка сбежит, то как же съемки в сериале? Или они не начнутся, пока он не похудеет? И вроде бы Вики здесь собиралась находиться в период съемок.

– Мы к этому реставратору Константину в гости будем напрашиваться?

По-моему, это пока не имело смысла. Мне хотелось бы поговорить с матерью Юрочки, а значит, нужно кого-то озадачить ее поисками. Павла Прокофьевича Криворогова? Нет, озадачу-ка я следователя. Скажу, что мне это нужно для статьи в «Зарубежный репортер».

– А я вам только сам звонить собирался! Вы как почувствовали! – возбужденно закричал он в трубку.

– Что случилось? – спросила я.

– Кресты – новодел, – сообщил мужчина.

– Которые?

– Те, которые у финнов изъяли. Точно не из коллекции вашего дяди Ричарда. Но делались явно под нее. Вы не знаете, он когда-нибудь заказывал копии?

– Насколько мне известно – нет. Но вы завтра сами у него спросите. Одно я вам могу совершенно определенно сказать: дядя Ричард – порядочный человек. Он не стал бы продавать одновременно подлинник и копии. Если бы у него имелись копии, он бы предупредил об этом, даже если бы собирался оставить их у себя.

– Я тоже так подумал… Но кто-то же их изготовил?

Я считала, что в любом случае нужно подождать до завтра и задавать вопросы уже лично дяде Ричарду, а не по телефону и электронной почте. Он скажет, у кого был доступ к коллекции. Может, она где-то выставлялась? Два, три, пять лет назад?

– Он заказывал экспертизу, – вдруг вспомнила я. – Перед тем, как продавать. Я не знаю, делалась ли экспертиза в доме или коллекцию куда-то вывозили. Ответ получим завтра.

Меня также интересовала судьба финнов. Им разрешили вернуться в Финляндию, но кресты не вернули. Вероятно, они были рады, что так легко отделались, и больше никогда не поедут в Россию.

Про местонахождение коллекции и Бориса Сигизмундовича так пока ничего и не было известно.

Я озадачила следователя проблемой поиска Юрочкиной матери, фамилии которой, к сожалению, не знала. Он обещал помочь.

Вечером мы с Клавдией Степановной и с очередной порцией съестных даров тронулись в направлении гостиницы.

Я в который раз убедилась, что Петербург – город маленький. У Клавдии Степановны нашлась знакомая, подруга которой работает в этой гостинице, и мы, к счастью, попали как раз на ее смену. С этой подругой созвонились, и она ждала меня с Юрочкой (только просила наши автографы), чтобы вывести через вход для персонала.

Клавдия Степановна осталась в машине, которую я припарковала недалеко от входа для персонала, а я с сумкой (но без еды) отправилась в гостиницу. В сумке лежал «маскарадный костюм» для Юрочки. Поест он в машине. Мне не хотелось привлекать к себе внимание слишком большой сумкой.

Вскоре я уже стучалась к Юрочке в номер. Он спросил «Кто?» и открыл. На этот раз он был в номере один и одет.

– А поесть? – жалобным голосом спросил кумир миллионов женщин, когда увидел, что я достала из сумки только одежду и парик.

Я объяснила, когда и где он будет есть и как мы будем покидать гостиницу.

– Отлично! – оживился Юрочка, потирая руки. – Я знал, к кому обращаться!

Вскоре Юрочка превратился в женщину. Я помогла с макияжем. Надо отдать ему должное: кожа у него на лице была нежной, и он, наверное, не мог бы носить бороду, только если жалкую бороденку. После наложения слоя тонального крема щеки вообще нельзя было принять за мужские.

Мы с Клавдией Степановной выбрали для Юрочки парик с темно-каштановыми волосами, ниспадающими на плечи. Я его еще немножко начесала – и волосы стали смотреться как свои. Клавдия Степановна выделила Юрочке свою блузку с жабо и кардиган. Однако Юрочке пришлось надеть свои джинсы и кроссовки – тут мы ничего предложить не могли. Размер не подходил. Ни Клавдия Степановна, ни я не отличаемся таким сытеньким пузцом, а точные Юрочкины размеры не спросили. Но, по-моему, он и в том, что есть, смотрелся женщиной. Как раз проверим на подруге Клавиной знакомой.

– Вот что значит артист! – воскликнула она, молитвенно сложив ручки на груди, и стала рассказывать, как восхищается Юрочкой.

Тот, конечно, расцвел, но я ущипнула его за бок, чтобы вернуть с небес на землю. Мне не хотелось всю ночь разъезжать по Ленинградской области. Я извинилась перед дамой, сказала, что Юрочка сейчас подпишет все фотографии, которые она приготовила, но мы торопимся. Она тут же всучила Юрочке не менее десяти штук, а мне почему-то новогоднюю открытку (хотя стоял конец апреля). Возможно, другой не нашлось.

– Напишите, пожалуйста, «От Бонни Тейлор с наилучшими пожеланиями».

Я написала, и дама проводила нас к служебному входу, через который мы выскользнули на улицу.

Клавдия Степановна тоже восхитилась способностью Юрочки к преображению, хотя сама приложила к этому руку. Я села за руль, Клава осталась на переднем месте пассажира, а Юрочка устроился на заднем сиденье рядом с пластиковыми контейнерами.

– Куда ехать? – спросила я.

В дальнейшем Юрочка очень толково указывал дорогу. Правда, мы не сразу выехали на областную трассу. Юрочке требовалось заехать в один дом на Садовой улице. Он показал мне, в какой двор завернуть. Это оказался очередной питерский «колодец», освещаемый лишь несколькими окнами. Белые ночи еще не начались, правда, все равно было светлее, чем в это время в Англии. Или мне так казалось.

Юрочка сказал, что будет отсутствовать недолго, и на самом деле вернулся минут через десять. Я запомнила дворик. Постараюсь выяснить, кто тут живет. Тем более я видела подъезд, в который заходил Юра. Вернулся он очень довольный.

– Теперь за город, – весело сказала звезда экрана.

Клавдия Степановна попросила пояснить, к кому мы все-таки едем и чего ждать. Я не говорила, что у меня в сумке лежат разные интересные вещи, кое-что даже из арсенала британских спецслужб (необходимое в работе журналистки, специализирующейся по России), но все равно следовало знать, к чему готовиться.

– Эта девушка – мой друг, – сказал Юрочка. – У нас никогда с ней ничего не было. Просто много общего. И она живет в клетке, и я.

– Она – у богатого старого мужа? – уточнила Клавдия Степановна.

– Нет, у отца.

– Не поняла, – призналась я.

– Ну чего тут непонятного?! Она родилась в богатой семье. Отец – самодур. Все должны делать только то, что он скажет. Учиться там, где он велит. Встречаться только с одобренными им мужчинами и подружками. А она не хочет! Она хочет жить своей жизнью.

– Так в чем проблема? – опять не поняла я.

– Бонни, она – не ты. У нее нет такой силы характера. Это ты могла бросить вызов отцу и наплевать на его богатство.

– А она хочет и на елку влезть, и попу не уколоть, – хмыкнула Клавдия Степановна.

– Вы ничего не понимаете! Все гораздо сложнее! Она готова подчиняться отцу – но в определенной мере, а не во всем. И я ее очень хорошо понимаю. Да, мы с ней оба согласны на золотую клетку, но с возможностью иногда полетать. У меня она, в общем, есть. Вики на меня не давит, в особенности теперь. Вон даже этого вашего знакомого прислала, чтобы я ее «поменьше любил». В общем, чтобы не приставал и не болтался под ногами! Это вначале она меня ревновала к каждому столбу. То есть к каждой юбке. А на Любочку отец давит. Постоянно, ежедневно.

– Где ты познакомился с этой Любочкой? – спросила я.

– В Лондоне. На одной вечеринке. Мы сразу поняли, что родственные души. Потом несколько раз встречались.

– И как ее отец отнесся к тебе? – поинтересовалась Клавдия Степановна.

– Одобрил. В особенности когда понял, что у нас нет никаких сексуальных отношений. И Вики про Любочку знает. И не возражает против наших встреч. Мы вместе ходим в церковь, в музеи, в кафе. У нее, кроме меня, нет друга для души. И мне в Лондоне одиноко.

– Что она сейчас делает в Питере? То есть в области? – уточнила я.

– Там находится особняк ее отца.

– Это я уже поняла. Зачем она приехала в Петербург? Она ведь постоянно проживает в Лондоне, если вы с ней там постоянно встречаетесь?

– Она знала, что я еду, и тоже приехала, но отец запер ее в особняке.

– Лет ей сколько? – спросила Клавдия Степановна.

– Восемнадцать.

«Уже лучше, – подумала я. – Совершеннолетняя по российскому законодательству».

– Ты хочешь ее выкрасть? – спросила я вслух.

– Может быть, – ответил Юрочка. – Вначале я должен с ней поговорить.

– А по телефону ты не мог с ней поговорить?

– Ее разговоры точно прослушиваются, мои – возможно. Правда, у нас есть кодовые фразы. И она меня ждет. Только не знает, что именно вы будете меня сопровождать. Этого я не мог объяснить заранее. Мы с ней поговорим с глазу на глаз, вы проследите, чтобы никто не подслушивал, а потом определимся.

Я уточнила, как мы будем проникать в дом – тайно или открыто.

– Открыто. По крайней мере, первый раз. Подъедем к воротам, представимся. Думаю, там никто не удивится, увидев меня в женской одежде. И тебя, Бонни, там знают. Клавдия Степановна представится твоей помощницей в России. Пожалуйста, осмотритесь на территории. Ты-то, Бонни, точно сообразишь, как лучше пробраться в дом незамеченными. Любочка проведет вам экскурсию по дому. Я попрошу. Задавайте любые вопросы, но только ей, не тем, кто еще будет в доме.

– Как я понимаю, ее охраняют?

Юрочка кивнул.

– Сколько человек?

– Не знаю. Даже примерно. А она не решилась сказать по телефону.

– Конечная цель?

– Чего? – удивленно спросил Юрочка с заднего сиденья.

– Всего дела, связанного с Любочкой. Ведь если ее выкрадывать, то ради чего-то. Ради ультиматума отцу? За выкуп? Просто, чтобы погуляла на свободе, потом вернулась? Юра, мы с Клавдией Степановной ни на какие противозаконные дела не пойдем. В особенности я. Я – гражданка другой страны и не хочу, чтобы мне закрыли въезд в Россию. Проникновение на чужую территорию…

– Это будет проникновение по приглашению Любочки. Она это где угодно подтвердит. И вместе со мной. Юноши к девушкам во все века проникали. Я, знаете, в скольких фильмах на эту тему снялся, причем в разных странах? Родители не дают влюбленным встречаться, но они находят способ…

– Ты же только что говорил, что вы друзья, а не любовники, – напомнила Клавдия Степановна.

– Это я вам говорил, а если у кого-то другого возникнут вопросы, то у меня готова легенда. Я проникал к возлюбленной, а вы помогали, потому что вам стало нас жалко. А к кому мне еще здесь обратиться? С тобой, Бонни, мы даже вроде бы как родственники и сейчас вместе проживаем в Англии. Продюсер мне бы не помог. Поклонницы? Смешно. К кому я могу обратиться в этом городе?

– К Даше Байкаловой.

– Дашку я очень люблю, но она с тобой рядом не стояла, Бонни. И с вами, Клавдия Степановна. Я не могу взять ее на такое дело. А ты, Бонни, потом статью напишешь про то, как русские богатеи держат дочерей взаперти. И про влюбленных русских мужчин можешь. Про то, на что они готовы пойти ради женщины. Проведешь сравнительный анализ с английскими. В общем, пиши что хочешь. Я под любой статьей подпишусь – что с моих слов записано верно и я разрешаю это публиковать.

У меня было нехорошее предчувствие, но любопытство и авантюрность пересиливали. Все-таки во мне довольно много русской крови. Или она просто сильнее английской?

– Вон тот поворот, – вытянул руку между передними сиденьями Юрочка. – Подъезжаем.

На меня очень большое впечатление произвело название придорожного магазинчика, стоявшего как раз на перекрестке. Он именовался «Коровино Плаза». Интересно, кто придумал это название? Или там, где поселились русские богатеи, обязательно должна быть «Плаза», пусть и «Свинорылово»?

Я решила, что нужно будет в него заглянуть на обратном пути, чтобы, возможно, описать ассортимент этой «Плазы» в «Зарубежном репортере».

Глава 17

– Посигналь, – попросил Юрочка, когда я притормозила у ворот. Сам он выбрался из машины.

Забор и ворота были внушительной высоты, и рассмотреть за ними что-либо не представлялось возможным. Все особняки в этом поселке стояли за высокими глухими заборами с системами видеонаблюдения. Иногда с двух сторон от ворот возвышались башенки, как при входе в старинные рыцарские замки. Правда, рва, окружающего дом, и перекидного подъемного моста я нигде не заметила. Но, судя по толщине стен, здесь готовились к длительной обороне. У меня создалось впечатление, будто я вдруг перенеслась в Средневековье (если не обращать внимания на глазки камер). За поселком возвышался хвойный лес, на его же территории все деревья были вырублены, возможно, чтобы где-то в кроне не притаился снайпер. За заборами деревья остались, но не очень высокие. Вероятно, все высокие вырубили. Безопасность превыше всего. А подъезжали мы к дому, словно по коридору. Ничего себе «загородные усадьбы»! Да ни один англичанин не стал бы жить в таком поселке.

– Кто вы? – спросил голос из переговорного устройства. Нас, вероятно, уже рассмотрели на мониторе. На охрану такого особняка «девятка» не должна была произвести впечатления, да и Юрочка в женской одежде тоже.

– Мы к Любочке, – объявил Юрочка своим обычным голосом, вроде бы забыв, что он в женской одежде. – Я – Юра Свиридов, вы меня должны знать.

– Кто? – спросил тот же голос и захохотал.

Юрочка стал объяснять, что он снимается в сериалах, сейчас ради этого приехал в Петербург и хочет встретиться с Любочкой, с которой знаком по Лондону.

– Кто с вами? – спросили в переговорное устройство.

– Бонни, выйди из машины! – прокричал Юрочка. Можно подумать, что я – глухая.

Но мне было любопытно, и я вышла.

– Бонни?! – пораженно спросил голос. – Это вы?

Я подтвердила. Тут вылезла Клавдия Степановна и представилась.

Мы услышали жужжание открываемых ворот, снова забрались в машину и въехали на территорию.

Из будки охраны вышел мужчина, показавшийся мне знакомым. Он меня помнил прекрасно. Оказался из того отряда русских спецназовцев, с которыми я столько времени прожила бок о бок в Чечне.

– Теперь работаете здесь? – спросила я, радуясь, что встретила знакомого, который, вероятно, предоставит мне кое-какую интересную информацию.

– Суравейкин платит несравненно больше. Семью надо кормить, вы же понимаете.

Я замерла на месте, продолжая мило улыбаться и не демонстрируя напряженной работы мысли. Значит, Любочка – дочь того самого Суравейкина, с которым активно общается Вики Фостер, жена Юрочки. А сам Юрочка, значит, сдружился с девушкой и даже хочет ее спасать.

Весьма интересно закручивается сюжет драмы. Или комедии? Трагедии? И не эта ли честная компания украла коллекцию?

– А вы знакомы с Любовью Вячеславовной по Лондону? – спросил у меня охранник.

Я покачала головой и пояснила, что просто помогаю Юре Свиридову. Тут взор всех охранников (а их было трое) упал на звезду экрана.

– Иначе ему не выйти из гостиницы. Поклонницы разорвут на части, – пояснила я. Юрочка благодарно посмотрел на меня и закивал.

– Я должен позвонить, – сказал мой знакомый охранник и взялся за рацию.

– К Любочке пойду только я, – тут же вставил Юрочка. – Бонни с Клавдией Степановной только любезно согласились меня привезти и спасать от поклонниц. Может, вы расскажете Бонни что-то интересное, что она сможет вставить в статью? Покажите ей дом… Напоите кофе.

– Иди, Юра, – сказала Клавдия Степановна. – Мы с ребятами сами разберемся.

Мой знакомый парень соединился с кем-то по рации и сообщил, что прибыл Юра Свиридов в женской одежде, выслушал ответ и кивнул Юрочке. Тот явно знал, куда идти, и поспешно направился к дому.

– Хотите кофе? – спросил второй охранник. – Начальство не скупится и обеспечивает нас хорошими продуктами.

Мы с Клавдией Степановной отправились в будку охраны, которая представляла собой довольно просторное помещение. Одна стена была покрыта мониторами, на которых отображалась территория и ряд комнат, на одном мониторе высвечивался участок перед воротами. Все комнаты особняка на мониторы было вывести нереально из-за их количества. Думаю, иногда на них просто переключают изображение. В самом доме, как я заметила, светилось только два окна. Возможно, остальные светящиеся выходили на другую сторону. Не знаю.

Мы уютно устроились за небольшим столиком с двумя парнями, один уселся за мониторы. Мне показалось странным, что тут дежурят целых три охранника. Одного было бы вполне достаточно, ну пусть двоих – чтобы меняться за мониторами, потому что глаза устают и внимание рассеивается. Но трое-то зачем?

Вначале мы немного поговорили о жизни и моей работе. Ребята, конечно, слышали про кражу коллекции, но их больше интересовало, кто забрал Бориса Сигизмундовича. Я спросила их мнение.

– Все это наверняка связано с его старыми делами в России, – заявил мой знакомый. – В Лондоне до него дотянуться не могли, а тут прихватили. Возможно, коллекцию взяли заодно – чтобы его подставить и он не рыпался. Ведь большинство людей – по крайней мере, среди моих знакомых – решили, что Доброчинский сам все организовал. Я думаю, что его заставят перевести часть акций на другое имя – и отпустят на все четыре стороны. Интересно только, что он будет делать потом.

«Коллекцию «заодно»? – подумала я. – Пятьдесят миллионов долларов?» Я была уверена, что воровали коллекцию и налет был устроен из-за нее. А если нет?

А тем временем спросили, что меня связывает с придурковатой звездой телесериалов.

– Так Бонни же писать про него приходится, раз она находится в России, и его сюда принесло! – воскликнула Клавдия Степановна. – Ведь английские же бабы по нему с ума сходят не меньше, чем русские. И в Голливуде он снимался. Женат на англичанке.

Я кивнула с печальным видом и поинтересовалась, часто ли ребята его видят.

– В смысле, у нас? – уточнил мой знакомый. – Здесь в первый раз, правда, нас предупреждали, что сегодня может припереться. Но сам шеф говорил, что в Лондоне он бывает у него в доме. Нас-то туда не берут. Да там и не нужна такая охрана, как здесь.

– А вы здесь ради статуса? – влезла Клавдия Степановна. – В этом поселке необходимо держать охрану, чтобы не посчитали парией?

Ребята усмехнулись. Тот, который сидел у мониторов, повернулся и сообщил, что дочь хозяина бывает буйной и дежурящих рядом с ней врача и медсестры иногда оказывается недостаточно.

– Буйной? – переспросила я. – Она что, сумасшедшая?

– Ну, с головой у нее, определенно, не все в порядке, – признал мой знакомый.

– Она родилась такой? – спросила Клавдия Степановна. – Отец пил?

Мой знакомый покачал головой и пояснил, что Люба – наркоманка со стажем. Я не призналась, что уже слышала об этом. Просто не знала, что она бывает настолько буйной.

Как выяснилось, Люба сейчас проходит очередной курс реабилитации, и при ней двадцать четыре часа в сутки находятся врач и медсестра.

– Сейчас не находятся, – сообщил парень от мониторов. – Кофе пьют. А Люба со Свиридовым пьют, то есть за ручки держатся. Вон, посмотрите сами. А-а, уже целуются.

Я встала и подошла к монитору. Голубки сидели на полу, на ворсистом ковре. В эти минуты камера выхватывала в основном спину Юрочки, навалившегося на девушку.

А потом мой взгляд скользнул еще на один монитор. Меня обучали хорошие специалисты, и в моей жизни было много неожиданностей. Я умею держать лицо и не демонстрировать никому своих эмоций.

По всей вероятности, переключение происходило автоматически, и на мониторе в эту минуту показывали подвал. Или частную одноместную тюрьму. Несколько лет назад один богатый русский, перебравшийся в Лондон на постоянное место жительства, сказал мне, что в России самой большой властью обладают те, у кого есть своя частная тюрьма. Однако, как я уже успела увидеть в России, подвалы есть у многих.

Но здесь в подвале сидел человек. Он сидел на полу, прислонившись спиной к стене, и не шевелился. Он был прикован к стене цепью, обхватывавшей одну его лодыжку.

– И часто к ней мужчины приезжают? – спросила я, не желая показывать, что заметила.

– Юрочка – первый. Никто даже не пытался и не интересовался, – сообщил мужик у мониторов. – Врач посчитал, что ей это будет полезно, согласовал кандидатуру с шефом. Юрочка – существо безобидное и глупое.