Гарем чужих мужей Жукова-Гладкова Мария

Глава 1

Санкт-Петербург, 28 июля 200… года, среда

Одна постоянная клиентка моей турфирмы попросила через день поливать у нее в квартире цветы и кормить любимого попугая. Я согласилась. Для этого мне даже не приходилось делать круг, возвращаясь из офиса домой, а постоянных клиентов надо холить и нежить и по возможности удовлетворять их маленькие прихоти, в особенности если это не требует от тебя особых усилий. Марина, правда, хотела, чтобы я взяла попугая к себе домой, но это не представлялось возможным: я подозревала, что мой кот быстренько свернет ему шею. Клиентка со мной согласилась, но переживала, так как, по ее словам, Яша привык к общению. Я сказала, что буду общаться с ним во время своих ежедневных посещений.

Не знаю, с кем Марина жила раньше и жила ли вообще с кем-то. Я не поинтересовалась, кто во время ее предыдущих отъездов брал на себя почетную обязанность полива цветов и кормления птицы (поскольку мне это было до белой березы), просто пообещала все выполнить в точности. Клиентка выдала мне компьютерную распечатку (все мое окружение уже разучилось писать от руки) с указаниями, какие цветы поливать во время каждого посещения, какие — через посещение, какие — раз в неделю. С Яшей дело обстояло проще: мне просто показали, где стоит пакет с кормом, и попросили класть в клетку по кусочку яблочка, а также менять воду.

И вот теперь, после окончания рабочего дня, держа памятку в одной руке, а бутылку с отстоявшейся водой в другой, я расхаживала по Марининой домашней оранжерее, или палисаднику, или… Не представляю, как назвать эту цветочную выставку. Но ведь у каждого человека должно быть хобби, не правда ли? Марина, конечно, молодец: занимаясь бизнесом, успевает еще ухаживать за всеми этими растениями. Даже моему коту и то меньше внимания требуется, да и за его питанием в основном следит брат, занимающийся у меня домашним хозяйством. Костя у нас вообще отвечает за питание — мое и сына Сашки, четырнадцатилетнего шалопая. Братец не только готовит, но также ходит в магазин (хотя к этому иногда подключаюсь и я, забивая машину продуктами), стирает, гладит, убирает квартиру. Костя предпочитает роль домашней хозяйки (хозяина?), которая у него получается весьма неплохо, зарабатыванию денег, что у него не получается вовсе.

Можно было бы, конечно, направить на кормление птицы и полив цветов любимого и единственного братца… Чего я сюда сама мотаюсь? Братцу-то все равно делать нечего, и он мне постоянно на мозги капает, что «загнивает» от сидения дома. К пивному ларьку на наш районный «пьяный» угол я его выпускаю только после особых достижений в ведении домашнего хозяйства. Не нравится мне, когда соседи звонят с сообщениями: вон там ваш брат лежит. А наши соседи (к счастью, только часть, так как встречаются среди них и нормальные люди) любят сделать гадость ближнему, поэтому многие считают своим долгом выйти на моем этаже и позвонить в дверь с радостным известием, препоганенько ухмыляясь. Хотят, наверное, сказать: сама ездишь на дорогой иностранной машине, а брат под забором ночевать собрался. Если же я пошлю его сюда… И из дома вышел (с обещанием получить по возвращении бутылку пива в награду за выполненное задание), и в новом месте побывал, и с живой тварью (в смысле с Яшей) пообщался, и меня заменил в трудном деле полива цветочков, за которыми у нас дома как раз ухаживает Костя. Но дома у нас по большей части кактусы, закупленные Костей в товарном количестве, чтобы поглощать радиацию, исходящую от наших с сыном компьютеров. Если я правильно поняла братца, он боится облучения. По-моему, он слишком много читает газеты и смотрит телевизор. Хотя что он там читает и смотрит, я не знаю. Проверять некогда. Сыночка хватает, общающегося с американскими домохозяйками и девственницами. Слава богу, не с нашего домашнего телефона, а подключаясь к чужим телефонным номерам, что он с успехом освоил. Надеюсь, пока в грехи виртуальные не впадает. Хотя как знать, как знать…

Приняв решение переложить почетную миссию полива Маринкиных цветов на братца, я быстренько закончила процесс, снова наполнила бутылки водой (чтобы отстаивалась), накормила Яшу (вернее, засыпала корм) и рассказала нежно-голубому созданию о своем тяжелом трудовом дне в турфирме и о том, как мне надоели клиенты, которые сами не знают, чего хотят (Яша, по-моему, все прекрасно понял). Я подправила макияж (по ходу дела советуясь с Яшей, но он, как мне кажется, и так считал меня неотразимой) и уже собиралась тронуться в путь к родному дому, но тут внезапно услышала, как кто-то пытается попасть ключом в замочную скважину… Я застыла на месте.

Этого мне еще только не хватало. В последнее время (да, в общем, не только в последнее, а всю жизнь) у меня наблюдалась склонность влипать во всякие истории. Правда, пока удавалось из них выпутываться без особого урона для собственного организма (подумаешь: две машины взорвали), отделываясь синяками и ссадинами. Но они на мне быстро заживают.

Рука невольно потянулась к сумочке, где у меня теперь «живет» набор для современной русской бизнес-леди. Я сама в состоянии вскрыть почти любые замки и оказать врагу достойное сопротивление. Конечно, постоянно пистолет с гранатами в сумочке не ношу, все-таки — статья, а менты почему-то любят останавливать мою новенькую «БМВ-750» цвета зеленый металлик. И почему-то не все подпадают под мое личное обаяние. Их больше зачаровывают давно умершие мужчины, изображенные на зеленых купюрах, некий господин Франклин, например. Или их привлекает цвет моей «БМВ»? Сразу же вызывает радостные для сердца сотрудника ГАИ ассоциации?

Из-за повышенного интереса стражей правопорядка к моей машине пистолеты и гранаты вожу с собой только в крайних случаях, когда точно знаю, что моей жизни угрожает опасность. Их у меня в последнее время накопилось немало: можно было бы вооружить личный состав батальона. Не меньше оружия хранится и у моей самой давней подруги Верки Ковтун, с которой мы выросли в одном дворе и которая каким-то образом тоже всегда оказывалась впутанной в события последнего времени. В большинстве случаев Верка включалась в дело сама, преследуя вполне определенную цель: личное обогащение. Верка уже много лет трудится «ночной бабочкой», поняв, что это ее призвание, но с недавних пор стала задумываться о будущем из-за возраста. Верке — тридцать, мне — тридцать шесть. Верка желает обеспечить себе достойную старость, не собираясь после окончания нынешней карьеры устраиваться куда-то на работу в офис, тем более на фабрику или завод.

После изъятия арсенала у ряда товарищей, вернее — господ, мы устроили в своих гаражах тайники и складировали большую часть нашего смертоносного богатства там. Кое-что хранится дома — на случай крайней необходимости. Но одну из «ручек» и «пачек сигарет» я теперь постоянно ношу с собой.

В свое время нам с Веркой удалось подчистить дом одного старого подружкиного клиента, прихватив, в частности, довольно внушительный запас «игрушек», которые не берут металлоискатели и рентгены в аэропортах. Правда, они обладают малой огневой мощью и из каждой прелести можно сделать только один выстрел. Но «ручкам» уже неоднократно доводилось спасать мне жизнь, и ни одну из них на мне еще ни разу не обнаружили.

На этот раз «ручка» лежала в кармане летнего пиджака, «пачка сигарет» — в сумочке. Никто ведь из незнакомых мне людей не в курсе, что я не курю.

А замок тем временем поворачивался… Яша в клетке забеспокоился.

Решение требовалось принять в считаные секунды.

Возможно, кто-то тут же стал бы накручивать ноль-два или, как и я, имея с собой средства самообороны, приготовился крикнуть: «Стой! Стрелять буду», но я действовала по-другому. Как и обычно, мне стало любопытно. Эх, пострадает мой нос за такие дела когда-нибудь… Но пока ведь не пострадал, ответила я сама себе. Тем более пока милиция сюда доедет, меня сто раз убить смогут. А выстрелить я сама всегда успею. Вначале надо выяснить, кто пришел и зачем.

Прихватив сумочку, чтобы не мозолила глаза в коридоре (хотя откуда вору-то знать, что это не хозяйкина?), я бросилась в Маринкину спальню, где стоял обычный трехстворчатый шкаф. Самое большое отделение, где висела верхняя одежда, на ключ не запиралось, более того, дверца рассохлась и стояла приоткрытой. Я решила, что смогу оттуда понаблюдать за происходящим (если незваный гость зайдет в спальню), просто послушать (если не зайдет), в случае необходимости — применить меры воздействия, и если я так решу — остаться незамеченной, проникнув внутрь шубы или пальто. Надеюсь, вор не свернет шею птице, оставленной на мое попечение?

Юркнув в шкаф, я обосновалась внутри кашемирового осеннего пальто, в котором поместилось бы две таких, как я: хозяйка по габаритам превосходит меня в два раза. Сумочка с «пачкой сигарет» висела на плече, «ручка» была зажата в руке и грела мне душу.

Входная дверь тем временем отворилась, вслед за чем прозвучал отборный мат в исполнении некого лица мужского пола, находящегося с изрядном подпитии. Затем дверь захлопнулась, лицо еще разок выматерилось — и с грохотом рухнуло на пол. Из гостиной, где находился в клетке Яша, послышался скрипучий голос:

— Все мужики — коз-ззз-лы! Коз-ззз-лы! Коз-ззз-лы!

Правда, в первое мгновение я не поняла, что Яша-то, оказывается, говорящий. Со мной он не беседовал. Видимо, было не о чем. Однако во второе мгновение я уже с трудом сдерживала смех. Интересно птица на мужчин реагирует. Это Маринка Яшу специально обучала или он сам освоил регулярно повторяемую хозяйкой фразу?

Я ждала продолжения. Но в квартире воцарилась тишина. Больше никто не матерился, не падал, вообще не производил никаких звуков. Яша тоже заткнулся. «А мужик случайно не помер?» — пронеслась мысль. Могла мне судьба подкинуть такой подарочек? Труп сам пришел в чужую квартиру, где я случайно оказалась? Доказывай потом милиции, что это хозяйка мне поручила тут цветы поливать и попугая кормить. Хозяйки-то еще не будет целую неделю. А мне что, неделю в кутузке сидеть, если милиция принесется? И не могу же я сюда каждый день к трупу приходить?

С другой стороны, с какой стати милиции сюда нестись? Ее кто-то вызывал? И когда это у нас милиция приезжала вовремя? А Яшу можно и Верке отдать. Потерпит недельку, о козлах поговорят, тут у них мнения сходятся. Но цветы… Я же не могу их все перевезти к себе. Неужели придется ночью перевозить труп?! К которому я не имею никакого отношения?!

Мне следовало как можно скорее выяснить обстановку, чтобы не мучиться неизвестностью, и уже действовать по обстоятельствам.

Стараясь ступать неслышно (что не всегда возможно в туфельках: но я же с работы, а там не могу появляться в удобных кроссовках), я направилась в сторону входной двери. Босиком идти тоже не решилась: а вдруг придется сразу же драпать? Босиком (то есть в чулках) это не очень удобно, машину мне босиком вести тоже не хотелось бы, и босая дама в деловом костюме привлечет гораздо больше внимания, чем даже бегущая дама, но в туфлях. А ведь хотя бы у одного подъезда или окна найдется какая-нибудь любопытная бабка…

К сожалению, от двери спальни прихожая не была видна: она располагалась за поворотом коридора. Я приблизилась на цыпочках к углу и опять прислушалась. Какое-то сопение? У меня кот похоже сопит, когда ночью пристраивается рядом со мной на подушке.

Затем тишину квартиры прорезал молодецкий храп.

Я резко дернулась, потом уже смело высунула свой любопытный нос из-за угла. На полу, прямо перед входной дверью сладко спал потрепанного вида мужичонка лет пятидесяти на вид (хотя его возраст определить было сложновато: вполне могло оказаться и сорок, и даже тридцать пять, и все шестьдесят). Мужичонка был невысокий, худенький, давно не бритый, одет в поношенные джинсы, испачканные мазутом, и легкий свитерок, к которому прилипло несколько травинок. «Интересно, а где он раньше валялся?» — мелькнула очередная мысль. Мне была видна только правая часть его лица, и я тут же заметила огромный «фонарь» под глазом.

Мужичонка издал еще одну трель, в ответ на которую Яша повторил свою любимую фразу, после чего незваный гость сладко причмокнул губами. Разило он него знатно. Мне тут же захотелось закусить. И вообще уже хотелось есть, но, как я подозревала, с ужином придется повременить.

Я присела на корточки перед незваным гостем и с большим удивлением заметила сжимаемые в левой руке ключи. Быстро достала из сумочки связку, выданную мне Мариной, и сверила с той, что находилась у мужичонки. Связки совпадали.

Откуда он ее взял?

Для начала следовало решить: что делать мне? Мужика следовало допросить, а в случае необходимости — сменить Марине замки, сдав незваного гостя с рук на руки органам. Или отправить на все четыре стороны? К отечественным бомжам (а мужичонка очень походил на одного из них) я всегда относилась трепетно, помня о том, как они мне в прошлом помогали, и уж точно с гораздо большей любовью, чем к доблестной милиции, помощи от которой я не получала никогда. Наоборот, регулярно приходится самой оказывать им материальную на большой дороге. А за то, что мужичонка так меня порадовал, оказавшись не трупом, его следовало как-то поощрить. Например, сохранив ему жизнь и отсрочив его очередную встречу с органами. Я не сомневалась, что ему доводилось иметь с ними дело: судя по виду гостя, он вполне мог недавно покинуть места не столь отдаленные.

Приняв решение, я быстренько сбегала в кухню. Открыв там все ящики, обнаружила моток лески (веревку не нашла), вернулась, перевязала спящему мужику руки и ноги и усадила его на полу в коридоре, прислонив к стеночке. Он так и не проснулся, только сладко пустил слюнку. Не мог же грабитель в самом деле так нализаться перед делом? Хотя кто их знает… Развезло человека на жаре.

Я снова отправилась в кухню, наполнила холодной водой кастрюлю и вернулась в коридор, где устроилась на небольшом пуфике рядом с телефонным аппаратом — как раз напротив мужичонки, прислоненного к противоположной стене. Затем я плеснула ему в физиономию водичкой. Мужичонка немного пофыркал, тихо матюгнулся, но не проснулся. Я решилась на более действенные меры. Подошла к типу, слегка отодвинула его от стены, чтобы больше не мочить Марине обои (я их уже забрызгала), взялась за ворот свитерочка сзади, увидела, что под ним ничего нет, — и залила остатки холодной воды за шиворот.

Это подействовало. Мужичонка проснулся и завопил истошным голосом, Яша опять заладил свое. Тут уже я забеспокоилась, чтобы соседи не вызвали милицию и не застали нас с мужичком в компрометирующих меня обстоятельствах. Поэтому я, грациозно переместившись на пуфик, вежливо попросила господина сбавить громкость, представиться и объяснить, что он тут делает.

При виде меня (а он, кажется, заметил меня, только когда я опустилась на пуфик напротив него) мужичонка рот закрыл, потом открыл, снова закрыл вместе с глазами, а потом вылупился на меня, не мигая. Яша к этому времени успел опять закрыть клюв.

— Ты из амазонок? — было его первой фразой.

— Мужчина, что с вами? — ответила я, мило улыбаясь, а про себя прикидывая: не белая ли горячка у него?

— Ты точно не из амазонок? — присматривался ко мне мужичонка. Потом он вдруг понял, что у него леской связаны руки и ноги, и выпалил: — Амазонки!

После чего отключился. По-моему, на этот раз он просто потерял сознание.

Но что делать мне? Развязать его? А вдруг окажется буйный псих? Я, конечно, имею большой опыт укладывания пьяных мужиков спать, начав его набираться лет с одиннадцати, когда помогала маме справиться с папой, в дальнейшем оттачивала мастерство на брате и двух бывших мужьях, но тем не менее.

Пока я решала вопрос, развязывать или не развязывать (быть или не быть?), мужичонка сам пришел в чувство и в ужасе посмотрел на меня, съежился и как-то задом стал отползать в сторону спальни.

— Мужчина, что с вами? — повторила я. — Кто вы? Откуда вы взялись и что делаете в чужой квартире?

— Это моя квартира, — сказал мужичонка.

— По-моему, вы ошибаетесь, — спокойно заметила я.

— Неужели двери перепутал? — спросил мужик сам себя. — Или дом?

— Вы — поклонник «Иронии судьбы»? — невольно вспомнился мне широко известный фильм. — Странно только, что ключи подошли. У меня — точно такая же связка.

Мужичонка бросил взгляд на ключи в своей руке, которые я у него не отбирала, потом опять удивленно посмотрел на меня.

— Это вы меня связали? — спросил он.

— Ну конечно, — ответила я. — А что бы вы делали на моем месте? Вхожу в коридор, тут храпит пьяный мужик, открывший дверь такой же связкой ключей, как и у меня…

Незваный гость присмотрелся ко мне повнимательнее, потом стал оглядываться по сторонам. Оглядывался долго, наконец заявил:

— Нет, все-таки моя квартира.

Он помолчал немного, я пока тоже не лезла с вопросами. Он первым нарушил молчание:

— Я вообще-то тут жил раньше, — сказал он со вздохом. — Только моя змея меня в рабство продала. Вот удалось сбежать. Думал: морду набью. Но ребят на нашем «пьяном» углу встретил… Не смог не отметить свое освобождение… Выпили, как водится. Ну, сами понимаете. А я на голодный желудок, да после такого воздержания… Вот и развезло… Хорошо, что вы теперь тут живете, а не моя змея.

Я судорожно соображала. Что он несет? Какое рабство? Кто его туда продал? Маринка? И тогда кем он ей приходится?

Я бросила взгляд на мужичонку. У него по щекам текли слезы. Мне его стало жалко (я вообще имею склонность жалеть мужиков, хотя в большинстве случаев этого, наверное, делать не следует, вон моя подружка Верка никогда не жалеет), я решила показать дружественность намерений, развязала ему руки и ноги и повела на кухню. Во-первых, мне стало интересно, во-вторых, страшно хотелось есть, в-третьих, я помнила старую добрую истину о том, что путь к сердцу мужчины пролегает через его желудок. Воспользуюсь небольшой толикой Марининых продуктов в награду за предоставляемые услуги по поливу цветов и кормлению Яши.

Кстати…

— А кто еще живет в этой квартире? — спросила я, сурово поглядывая на мужичонку. — Есть тут, кроме вас, кто-нибудь живой?

— Проверяешь? — усмехнулся собеседник. — Это ты про гнусную птицу, что ли, говоришь?

— Ну, не такая уж она и гнусная, — заметила я.

— Я, когда домой сегодня возвращался, думал: первым делом Маринке морду набью, потом птице шею сверну, — признался мужик с мечтательным видом. — Раз Маринки нет, хоть от птицы избавлюсь.

Яша будто почувствовал, что ему уготовано, и прокричал свою любимую фразу.

— Вот-вот! — заметил он. — Пойду-ка я прямо сейчас займусь этим благородным делом.

— Сидеть! — рявкнула я. — Птицу сегодня домой заберу, она не виновата, что попала к идиотам.

— К идиотке, — поправил меня мужичонка.

Я поставила на огонь воду, решив сварить пачку пельменей, а мужику для поднятия боевого духа выдала из холодильника банку «Хольстена». Это как раз отвлекло его от мыслей об убийстве. Правда, он скривился, заявив:

— Терпеть не могу эту баночную дрянь. А моя змея вечно за престижем гналась. Престижно баночное иностранное лакать — вот и лакала. Тьфу! А вы какое пьете?

— Предпочитаю в розлив. Или, в крайнем случае, бутылочное. Но ведь даже в бутылках пиво умирает…

Мы немного поговорили о пиве и стали чуть ли не лучшими друзьями. Понимаю, что двух русских людей совместное распитие спиртных напитков всегда сближает (даже если эти напитки иностранные), но я на этот раз пить отказалась, пояснив, что мне еще садиться за руль, а Витя (как представился мой новый знакомый) после мук совести (из патриотических соображений он обычно руководствовался призывом первого российского президента поддержать отечественного производителя) все-таки банку открыл, потому что другого пива не было.

Витя в самом деле оказался мужем Марины.

Я не помнила, чтобы она когда-то упоминала о супруге, и у меня сложилось впечатление, что она вообще не намерена выходить замуж. «Нажилась», — как-то в сердцах бросила Марина.

Однако от Вити я получила совсем другую информацию, подтвержденную паспортами, которые он мне предъявил, достав из верхнего ящика серванта, где у Марины хранились все документы. Моя знакомая, конечно, не взяла за границу внутренний паспорт, да если бы он даже и проходил через мою турфирму, я не стала бы интересоваться ее семейным положением и заглядывать на соответствующую страницу (раньше истинное семейное положение Марины меня не интересовало). Но Витя до сих пор числился ее мужем, а судя по его собственному паспорту, был прописан в той квартире, где мы собирались есть пельмени. Среди документов также отыскался Витин диплом инженера (мой новый знакомый в свое время закончил Институт водного транспорта) и какое-то свидетельство об окончании курсов повышения квалификации. Фотографии совпадали с оригиналом — если его, конечно, умыть, побрить и причесать.

— А ты даже не знала, что я есть? — посмотрел на меня Витя, прикладываясь к буржуйскому «Хольстену», одновременно вспоминая благословенную «Балтику», в адрес которой прозвучало немало возвышенных эпитетов.

Я покачала головой, затем попросила перейти к амазонкам, которые меня почему-то страшно заинтересовали. Вопрос с вторжением Вити в квартиру решился. Я считала, что вполне могу оставить его тут без присмотра и моя совесть перед Мариной будет чиста, если я от греха подальше заберу Яшу. Когда хозяйка приедет — пусть сами разбираются с мужем. Не мне же влезать в их семейные отношения. Мне просто птичку жалко.

Витя сделал большой глоток из банки, отправил в рот пельменину и заявил:

— Моя змея меня продала амазонкам.

Это я уже слышала, но не совсем понимала, зачем Марине было это делать. Судя по тому, что она могла себе позволить ездить по курортам три-четыре раза в год, причем зимой — летать в Южное полушарие, у нее не было материальных проблем. Марина возглавляла небольшое издательство, специализирующееся на астрологии и целительстве, правда, просмотрев книжонку одного хилера, которую Марина мне презентовала в связи с каким-то праздником, я решила, что его следовало бы назвать киллером — судя по предлагаемым им рецептам оздоровления организма. У Марины также имелись своя небольшая типография и специализированный магазин. Она поставляла продукцию на книжные развалы и в другие магазины нашего города (да и других регионов, наверное, тоже). В последнее время она также стала издавать специальную литературу для сексуальных меньшинств, пособия по овладению средствами самообороны для дам и рекомендации по правильному использованию товаров из секс-шопа. Одна брошюрка на последнюю тему пришлась по душе моей подружке Верке, в особенности раздел, где перечислялись преимущества вибратора перед мужчиной. Там, в частности, указывалось, что вибратор никогда не требует есть, для него не нужно хорошо выглядеть, он всегда готов и всем доволен.

— Но не платит денег, — заметила тогда я подружке, для которой мужчины являлись главным источником доходов.

— А ты права, — задумчиво согласилась Верка.

— И гвоздь не забьет, — продолжала я. — И ремонт дома не сделает, и комплимент не скажет, и с ребенком заниматься не будет.

Но в брошюрках Марининого издательства преимущества мужчин перед механическими средствами почему-то не указывались. Поэтому теперь, разговаривая с Витей и вспоминая то, что я знала о Марине, я начинала понимать: а она ведь — мужененавистница.

Но зачем было продавать Витю кому-то? Тем более кто стал бы покупать Витю? Ну если только сторонница безотходного производства — для утилизации пропадающей мужской особи, которых у нас почему-то всем не хватает, несмотря на призывы лидера одной из партий, обещающей каждой бабе по мужику. Или поэтому и продавала, что не всем хватает? Любопытно: за сколько? И вообще какая у нас сейчас в городе средняя цена на мужчину? Каким образом она складывается? От чего зависит? А если брать нескольких сразу, скидку дают?

— Ты, случайно, не ошибся? — уточнила я у него, в очередной раз попросив перейти к сути: а то он пока все растекался мыслью по древу — в смысле рассказывал мне, какая Маринка змея.

— Ну, мы с мужиками решили… Ты понимаешь, когда сидели в подземелье… Некому больше. Это наши бабы всех нас продали амазонкам.

— Каким амазонкам?! — больше не могла сдерживаться я. — Ты хоть знаешь, кто такие амазонки? Это женщины-воительницы из греческой мифологии! А ты же, кажется, в Питере живешь, в двадцать первом веке. И у нас не миф, а реальность.

«Хотя нашу жизнь иногда можно назвать и мифом, — добавила я про себя. — Или кошмарным сном».

— Мужики их так называют, — потупился Витя. — Я не знаю, кто первый начал. Ну так и пошло. А по-моему, так они все — бывшие путанки, теперь на ни в чем не повинных мужиках срываются. Хотя сами виноваты.

— Так, давай с самого начала и поподробнее.

Слушая Витю, я, признаться, думала, что его рассказ навеян слишком большим количеством регулярно потребляемого алкоголя и является начальной стадией белой горячки, поскольку нормальному человеку ничто подобное в голову прийти просто не могло.

Всех мужиков, вместе с которыми Витю держали в заточении, схватили где-то на улице здоровенные тетки в камуфляжной или просто зеленой форме и отвезли за город, в замок, где и проживали амазонки. Для каждого была разработана специальная программа: на одном отрабатывали удары, другого обучали технике секса, третьего — забивать гвозди, четвертого отучали пить. Витя относился к последней категории. За малейшее неповиновение наказывали, за невыполнение задания или плохой результат — тоже.

Мужчины, оказавшиеся в лагере амазонок, были твердо уверены: их туда продали жены, любовницы или партнеры по бизнесу женского пола. Выслушав Витю, я, признаться, пришла к другому выводу. Если рассказанное им соответствовало действительности хотя бы на одну треть, то база амазонок — это нечто типа мужевоспитательной фермы, и за пребывание мужей там дамы готовы сами платить деньги, чтобы благоверного, например, отучили от пристрастия к зеленому змию или от привычки распускать руки. Но сами мужики это, конечно, воспринимают как рабство. Марина, имеющая деньги (а подобное, наверное, стоило немало), могла себе позволить отправить Витю лечиться именно таким образом — если он не соглашался на более традиционное кодирование. Но это я уточню у самой Марины, когда она вернется.

И я могла понять, почему она меня ни о чем не предупредила: она ведь и предположить не могла, что благоверный сбежит из замка амазонок.

Запертые в подвале мужики прокопали подземный ход и отправили на свободу самого худого — Витю, чтобы связался с товарищами заключенных (не исключено, уже считающими, что друзей нет в живых) и привел подмогу.

— И где находится база? — спросила я у Вити из праздного любопытства, уверенная, что это можно будет выяснить и у Марины. Хотя кого мне туда отправлять? С братцем я и сама справлюсь.

— Понятия не имею, — честно ответил собеседник.

— То есть как?

— Ну… я лесами какими-то пробирался, потом на электричку сел. Спросил только: на Питер? Мне сказали, что на Питер. Я и поехал. Тут уже и так добрался. В метро мужику-контролеру сказал, что обчистили меня, без копейки еду, карманы вывернул, он меня и пропустил. В автобусе тетка-контролерша жалостливая попалась, ну а на нашем «пьяном» углу, как я тебе говорил…

Витя развел руками и допил остатки пива из банки. Язык у него уже здорово заплетался.

— А как ты намерен вести подмогу к мужикам? — спросила я суровым тоном. — Тебя отрядили гонцом твои братья! А ты?! Они там мучаются у амазонок, а ты здесь напиваешься! Ты представляешь, что сейчас там с ними делают ваши амазонки! Мужики ведь на тебя надеются!

Витя всхлипнул. Я продолжала воспитательную работу, одновременно обмозговывая ситуацию. Я опять куда-то невольно влезла. А мне это надо? Мне надо вызволять каких-то мужиков, наверняка неизвестных мне? Вот если бы милый друг Лешенька оказался у амазонок — тогда другое дело. Хотя его-то кто осмелится туда отправить?

Алексей Петрович Карташов, он же — Афганец, являлся владельцем большой империи, состоявшей не менее чем из ста предприятий. Познакомились мы в Доминиканской Республике, потом несколько раз сталкивались уже в Питере, и как-то так получалось, что я вольно или невольно переходила ему дорогу. В конце концов Афганец оценил мои таланты (а также Веркины и всех членов моей семьи) и понял, что с рядом заданий, которые он желает видеть выполненными, справится только наша компания. Более того, мы неоднократно оказывались с ним в одной постели и оставались довольны друг другом.

Мне думалось, что если Лешка узнает про мужевоспитательную ферму, то каким-то образом захочет поучаствовать в деле. Не уверена, испытает ли чувство мужской солидарности, но знаю точно: собственная выгода у него обычно перевешивает все нравственные колебания. Я предполагала, что Алексей Петрович захочет иметь с дела свой процент.

«Хотя мне-то до этого какое дело?» — в очередной раз одернула я себя.

Взглянув на часы, я поняла, что с Витей нам пора прощаться, и поднялась.

— Ты бросишь меня одного?! — воскликнул Витя.

— Меня дома сын, брат и кот ждут, — заметила я. — Я ведь сюда заехала только цветы полить и Яшу покормить. Кстати, ты теперь можешь взять цветы на себя?

— Да я все эти горшки из окна сейчас вышвырну! — завопил новый знакомый. — Маринка свою оранжерею больше меня любит!

— Цветы ни в чем не виноваты, — остановила я льющийся теперь в сторону растений поток ругательств. — Не надо. И Маринка за них будет с меня спрашивать.

— Ну тогда не буду, — тут же опустил плечи Витя.

— Так ты сможешь их завтра полить? Я тебе бумажку оставлю, когда какие.

— Лучше ты сама, — вздохнул Витя. — Я не справлюсь. А Маринка за свой палисадник в самом деле прибить может.

Витя замолчал и с мольбой поднял глаза на меня.

— Ладно, помоги мне этих амазонок проклятых найти! Тебе все мужики век благодарны будут! Там ведь богатые люди есть. Банкир один даже был, представляешь? Бизнесмены всякие. Они мне говорили: скажи ребятам, чтобы не жалели никаких денег. А тебе разве деньги не нужны? Уверен: мужики хорошо заплатят за уничтожение этого бабского осиного гнезда.

«Насчет денег — к Вере Николаевне», — хотелось сказать мне, но я вспомнила, что Витя не знаком с моей подругой, которая тут же ухватилась бы за заманчивое предложение подзаработать.

Кстати, а не предложить ли мне подружке отправиться на поиски этой самой мужевоспитательной фермы? Что она запланировала на выходные? Я сама в очередной раз думала, куда мне себя деть, сына опять же развлечь надо, Костю можно на природу вывезти… И Витю посадим в машину. Как раз все и уместимся. А там видно будет.

Я на всякий случай оставила Вите свои телефоны — домашний, рабочий и мобильный — и отбыла в направлении родного дома, прихватив клетку с Яшей и корм. Витя остался коротать вечер с последней банкой «Хольстена».

Глава 2

29 июля, четверг

На следующий день в моей турфирме была запарка. Лето: повышенный спрос, а всех клиентов надо принять и удовлетворить, чтобы они в следующий раз пришли ко мне же. О том, что надо заехать к Вите и предложить в субботу поехать за город, я вспомнила только в девять вечера, проводив последнего клиента.

Вернее, это я думала, что последнего. Набеги потенциальных отдыхающих на фирму продолжались.

Я набрала свой домашний и велела Косте заехать ко мне в фирму за ключами от квартиры, где стоят неполитые цветы, предупредив, чтобы ловил машину, а не брал мою запасную «шестерку»: несколько предыдущих Костиных выездов заканчивались в автосервисе.

Еще вчера братец был подготовлен к предстоящим мероприятиям, как и обычно, немного поорал относительно планов на выходные (вернее, моего желания влезть в очередную авантюру), но был подавлен большинством голосов: сын всегда меня поддерживает, Верка, которой я позвонила на сотовый, услышав про потенциальную возможность обогащения, сказала, что отменит на выходные все запланированные мероприятия. А я подумала, что жизнь не дает мне расслабиться, да и без приключений мне было бы скучно.

Оторвавшись от клиента при появлении братца, я вручила ему ключи, написала адрес Марининой квартиры и дала четкие указания: с Витей на напиваться, пропустить не больше одной бутылки пива и быть дома не позднее полуночи.

Услышав про разрешение выпить (я была уверена, что Костя вольет в себя не менее трех бутылок, поддержав вместе с Витей завод «Балтика», который он также уважает), Костя расплылся в улыбке, настроение у него улучшилось, и он даже не пытался меня воспитывать, мяукнув:

— Не волнуйся, Лана. Я быстро. Не больше одной бутылки. Кот и попугай накормлены. Клетка висит на люстре, чтобы кот не смог добраться.

Однако, когда я сама вернулась домой в половине двенадцатого, Кости еще не было. Я быстро перекусила, приняла душ и рухнула спать, страшно устав за день и решив не дожидаться брата.

В три часа ночи меня разбудил кот, привыкший к ночным кормлениям: я ведь обычно ложусь позднее, а тут животное посчитало, что недополучило свою пайку. Более того, присутствие в квартире попугая его искушало, и у моего пушистого друга постоянно выделялся желудочный сок. Я встала, позевывая, сходила на кухню, потом тихонечко заглянула в комнату сына, убедилась, что ребенок безмятежно спит, после чего просунула нос в Костину комнату. Брата на кровати не было.

В душу закралось нехорошее предчувствие.

Недолго думая, я засела за телефон и набрала номер Марининой квартиры. Трубку долго никто не брал, но наконец ее сняли и сонным хриплым голосом (какой бывает только с хорошего бодуна) послали звонящего по известному русскому адресу.

Я тут же узнала Витю и завопила:

— Это я, Лана! Не вешай трубку! Костя у тебя?

— Лана? Какая Лана? Ах, Лана! Лануся! Когда при-едешь?

Далее последовал обычный бред поддатого мужика, которому звонит знакомая женщина. По крайней мере, мне неоднократно доводилось слышать подобное.

— Костя у тебя? — ворвалась я в этот поток.

— Ах тебе Костя нужен? А почему не я? Я лучше! Лануся, приезжай! Мы с Костей тебя примем по высшему классу. Да, Костик?

Я услышала в трубке чей-то невразумительный хрип. Вернее, он шел не из трубки, а раздавался где-то в Витиной квартире, но до меня отдаленно долетел. Правда, я не смогла по нему опознать брата.

— Дай мне Костю, — попросила я, готовясь выпустить на братца немного пару.

Но Витя сообщил, что подобное практически невозможно, поскольку Костя спит на другой кровати и ему до Вити не добраться, не разворотив часть палисадника (мимо которого придется проходить). А этого делать нельзя, поскольку в таком случае змея по возвращении прибьет всех нас, включая меня. Я с Витей согласилась, пожелала спокойной ночи и повесила трубку, немного успокоившись. Нет худа без добра: завтра, то есть уже сегодня вечером, братец будет чувствовать себя виноватым и в субботу с утра без лишних воплей отправится за город искать амазонок, а за опохмелку, может, и какую здравую идею родит.

30 июля, пятница

Когда я утром позвонила Вите уже из турфирмы, он что-то промычал мне в трубку и отключил связь, потом у него дома к телефону никто не подходил, как и у меня. Правда, я не особо беспокоилась, решив, что Костя бегает по магазинам, желая встретить меня чем-то вкусным, чтобы загладить свою вину, или просто не берет трубку: у меня дома стоит АОН, и брат понимает, что это звоню я с работы, чтобы дать ему нагоняй. Сынок, конечно, болтается на карьере. И правильно делает в такую погоду.

Прибыв вечером в пятницу домой, я застала обеспокоенного сына, сообщившего, что дядя Костя так и не появился.

Мне хотелось высказать вслух все, что я думаю о братце, но при сыне я сдержалась, хотя он меня понял и без слов.

— Я поеду с тобой, — заявил Сашка, заметив в моих глазах намерение тут же развернуться. — Только перекуси вначале, а то, наверное, весь день голодная.

— Заботливый ты мой, — потрепала я сына по вихрам.

— Это у меня наследственное, — сообщил Сашка.

Поймав мой вопросительный взгляд, добавил:

— Я же унаследовал все лучшее от всех родственников. Заботу о твоем желудке — от дяди Кости. Не будешь питаться нормально, заработаешь язву, — повторил он с интонацией братца.

Мы рассмеялись, перекусили оставшимися со вчерашнего дня голубцами, выпили чаю, съели по мороженому, я переоделась в джинсовые длинные шорты, футболку и легкие кроссовки, и мы спустились вниз к машине. Животные остались дома вдвоем, кот сидел под люстрой и с вожделением смотрел на клетку. Интересно, а у попугаев инфаркты бывают от такого соседства? А у котов спазмы желудка от несовершенного греха чревоугодия?

Притормозив перед Маринкиным домом, я поняла, что ключей-то от ее квартиры у меня больше нет. А если Костя с Витей опять напились? Хотя в сумочке имеется набор для современной русской бизнес-леди…

Но для начала я нажала на звонок. Никто не открыл. Я позвонила еще раз — и с тем же успехом.

— Прикрой меня на всякий случай, — шепнула я сыну.

— Да никого тут нет, — ответил он, сразу же поняв, что я намерена делать.

С двумя хлипкими замками (почему Маринка не установит нормальные? Или не хочет привлекать внимание бронированной дверью?) я справилась меньше чем за минуту, и мы с Сашкой проскользнули в квартиру.

Первым, что я увидела на тумбочке у входной двери, были указания по поливу цветов, которые я вчера вручила Косте вместе с ключами. Связка лежала под компьютерной распечаткой. Я положила ключи в сумочку, распечатку прихватила и начала с цветов, по ходу дела осматривая урон, нанесенный квартире со времени моего последнего появления тут.

Витя явно праздновал свое освобождение из плена, причем, по всей вероятности, приглашал всех собутыльников с «пьяного» угла. Кругом валялись пустые бутылки, грязные тарелки, осколки, объедки и огрызки. Но — удивительно — Маринкин палисадник оставался нетронутым. И как только ватаге пьяных мужиков удавалось его обходить, не свалив ни один горшок? Или Витя был так напуган женой, что даже в пьяном ступоре думал о последствиях разрушения палисадника? А ведь думал же…

При помощи Сашки я быстро полила все, что требовалось, и мы квартиру покинули, чтобы отправиться на «пьяный» угол, где следовало искать Костю.

На мою «БМВ», притормозившую напротив «Пива в розлив», вылупилось несколько осоловевших пар глаз жаждущих. Правда, хочу отметить, что ни мои ноги, привлекающие внимание любого нормального мужчины, ни высокая грудь, обтянутая тоненькой футболкой, у этого контингента не вызвали никакого интереса.

На меня смотрели настороженно.

Но мне повезло: один из собравшихся меня узнал, что я не могла сказать про себя.

— Лана, ты? — послышался робкий голос. — А ты совсем не изменилась.

По нескольким следующим фразам я с большим удивлением для себя поняла, что мы с говорящим (на вид — за пятьдесят, испитое лицо, обрюзгшая фигура, лысина внушительных размеров) учились в одном классе. Если бы не представился — никогда не опознала бы.

После воспоминаний о чудесных годах юности одноклассник поинтересовался, что же меня привело на эту точку. Задавая вопрос, он косил на «БМВ».

Я спросила о Косте, но его здесь сегодня никто не видел. Правда, мне подтвердили, что вчера Витя пригласил весь «народ» к себе и «народ» предавался возлияниям, а потом по большей части там так и остался ночевать. Был ли там мой брат, никто точно ответить не смог: мнения разделились ровно пополам.

— А Витя сейчас где? — уточнила я.

— От амазонок скрывается, — прошептал одноклассник заговорщическим шепотом. — Они вчера за ним приезжали. Но он от бабушки ушел и от дедушки ушел! — процитировал одноклассник народный эпос о Колобке.

— А поподробнее нельзя? — попросила я.

Но лучше бы этого не делала. Все собравшиеся у «Пива в розлив» стали наперебой рассказывать про приезд амазонок. Описания средства передвижения дам варьировались так, как отличается телега от «шестисотого» «Мерседеса», описания внешности — как киборг от мисс Вселенной. Мужики еще и не могли сойтись в количестве. Я, конечно, предполагала, что у большей части наблюдателей в глазах двоилось, а то и троилось, но мне от этого было не легче.

Правда, все сошлись в одном.

Среди амазонок была «цветная». Правда, в остальном мнения расходились. Эта самая амазонка могла, по мнению собравшихся, быть негритянкой, индианкой, индуской, арабкой, китаянкой, узбечкой и казашкой. Я поняла, что при таком разбросе мне эту девушку не отыскать никогда.

— И что делали амазонки? — устало спросила я. Сашка все это время стоял рядом молча.

— Приехали вот так, как вы, — ответили мне и признались, что меня вначале тоже приняли за амазонку, но меня опознал одноклассник.

— А мама похожа на амазонку? — впервые встрял Сашок.

Меня стали рассматривать.

— Они тоже все были ничего, — наконец заявили собравшиеся алкоголики. — Но вы — лучше.

— Спасибо, — поблагодарила я — комплимент всегда приятен, но меня все-таки интересовали вчерашние события и в особенности сегодняшнее местонахождение братца.

По версии собравшихся, амазонки оставили транспортное средство не в Витином дворе, а в соседнем, потом рыскали по окрестностям (раздвоившись, растроившись и так далее — тут мнения расходились) и в конце концов уехали. Меня так и подмывало спросить, не садилась ли в соседнем дворе летающая тарелка, но я сдержала этот благородный порыв и поинтересовалась:

— Одни уехали? Никого не взяли?

— Из наших — точно никого. Все здесь.

— Но нет моего брата и Вити, — напомнила я.

— Они партизанят, — ответили мне.

— Где?! — взвыли мы хором с сыном.

Мужики стали переглядываться. Они явно не решались показать мне это укрытие, где они сами, наверное, иногда пережидают бури.

— Мне нужен только мой брат! Передайте ему, пожалуйста, что я волнуюсь. Я не собираюсь ему мылить шею и даже сама, лично, куплю пива. Только пусть домой идет!

— Эх, такую бы жену, как ты, девка! — вздохнул один из алкоголиков. Другой заметил, что я беспокоюсь о брате, а это родная кровь, сестра — не жена.

Я встряла в поток рассуждений, опять попросив проводить меня к укрытию.

Господа алкоголики наконец решились, и мы дружною толпою, возглавляемой моим одноклассником, отправились через дворы к детскому садику, часть которого была сдана в аренду разным фирмам и фирмочкам (салону эротического массажа, гадальному салону, секции айкидо и прочим), которые, в свою очередь, нанимали сторожей, дежуривших ночь через две. Эти сторожа тоже частенько посещали «пьяный» угол, а остальная компания зимой ходила к ним погреться. Более того, все собутыльники знали, что могут пересидеть тяжелые времена (чтобы не быть лупленными скалкой) в полуподвальной комнатке, где проходили какие-то трубы.

Но сторож твердо заявил, что Витя с приятелем, имени которого он не знал (Костя все-таки не был частым гостем на «пьяном» углу, и необходимость пережидать бурю в подвале у него отсутствовала), ушли несколько часов назад.

Я попросила разрешения осмотреть полуподвальную комнату. Нас с сыном пустили, но ни Кости, ни Вити я там в самом деле не обнаружила и, признаться, не поняла, что в этом помещении мог делать мой брат и зачем его сюда вообще понесло. От амазонок скрываться?

Но мы все-таки заходили сюда не зря. Мой ушлый сынок, почему-то решивший заглянуть за все трубы, внезапно извлек из-под одной тетрадный лист в клеточку, изрисованный корявым почерком папуаса, только что научившегося писать.

Листок представлял собой какой-то план.

— Это чего такое? — сгрудилась вокруг Сашки группа товарищей, источая запах перегара, который особо остро чувствовался в замкнутом, давно (а то и никогда) не проветриваемом полуподвальном помещении.

Но никто не мог предложить вразумительного решения, и вообще народ считал, что листок тут мог валяться и неделю, и месяц, и год.

— В марте трубы прорывало, — напомнил сторож. — Значит, с марта, не раньше.

Я же взяла листок из рук сына и принялась его внимательно изучать. Ведь никто из постоянных обитателей «пьяного» угла в любом случае не мог толком сконцентрироваться, сфокусировать взгляд, убрать пелену с глаз и вообще разглядеть написанное: на место встречи с собутыльниками добирались без очков даже те, кто их носил. Видимо, боялись разбить по пути домой.

Интуиция подсказывала мне, что листок тут появился совсем недавно, скорее всего, сегодня. Если эта комнатка используется местным мужским населением как место пережидания бури, Витя вполне мог решить устроить тут свой тайник, надеясь, что кто-то из друзей-товарищей листок обнаружит. Правда, Витя почему-то не учел, что друзья-товарищи вполне могут использовать его совсем по другому назначению, а не для того, чтобы пытаться атаковать амазонок.

Если соединить рисунок с тем, что я вчера слышала от Вити, то это был план подхода к логову женщин-воительниц, где они мучили несчастных мужчин.

Правда, найти это место по имеющейся у меня на данный момент информации будет исключительно сложно без помощи самого Вити. Да и на него рассчитывать особо не приходилось.

Но меня больше всего интересовал Костя.

Внезапно из дверного проема раздался детский голос.

— Папа! — звал мальчик лет десяти на вид. — Папа, иди скорей! Мы там такое нашли!