Гарем чужих мужей Жукова-Гладкова Мария
Любопытные мальчишки сегодня вечером отправились наблюдать за замком, решив взобраться на деревья в ближайшем лесу и попытаться высмотреть, что происходит за забором. На всю деревню нашелся один старый бинокль, который и был использован.
Мальчишки и увидели, как на территории замка откуда ни возьмись появился танк и в него залезли две девицы, одна — наша, вторая — иностранка. Танк выехал за ворота. Мальчишки кубарем скатились с деревьев и рванули в деревню оповещать своих о готовящейся танковой атаке. Народ попрятался по погребам, по-быстрому прихватив из домов самое ценное, а когда вылез, увидел, что дом Андрея Евгеньевича разрушен. В первый момент порадовались, что больше никто не будет запрещать ловить лещей, во второй озаботились. Во-первых, видели, что к Андрею Евгеньевичу сегодня много гостей прибыло, а за что невинным людям гибнуть? Во-вторых, забеспокоились, не ударят ли в следующий раз по деревне.
Поэтому первым делом рванули на развалины, а потом, убедившись, что народ выжил, решили всей деревней с вилами и граблями идти на замок. Не наш замок — значит, надо уничтожать. До основанья, а затем… Правда, насчет «затем» еще никто не думал.
«Только наши люди могут с таким вооружением идти против танка», — подумала я, в очередной раз восхитившись героизмом соотечественников.
Но тут уже работала психология толпы. Все с вилами на замок — и я на замок. Да и тетки, по их собственному признанию, почувствовали себя виноватыми.
Увидев наши с Афганцем полеты, а в особенности услышав взрыв за окружающей замок стеной, деревенские порадовались, решив, что олигарх призвал на помощь нечистую силу. Кто-то, конечно, в нее не верил, но все равно злорадствовал: так гадинам и надо.
— Баба-яга и черт с нами! — прозвучал боевой клич, и народ стал биться в ворота, решив раз и навсегда покончить с нехорошим местом. Баба-яга и черт все-таки были знакомыми личностями, кто-то про них только слышал, а кто-то и видел (в особенности после вливания внутрь продукции бабки Никифоровны), покойники же в белых одеждах, поющие на иностранных языках, были чужими, не нашенскими. Непонятное — значит, плохое. Надо искоренять.
— Сейчас во всем разберемся, — сказала Верка.
— Может, тоже в замок сходим? — предложила одна из деревенских теток. — А то там мужики все разберут.
— Вперед! — крикнула Верка. Услышав о возможности обогатиться, она готова тут же сорваться с места.
Влетев в замок, я встретила Афганца, злого и недовольного.
— Ты представляешь: никого! — сообщил он, добавив еще парочку колоритных выражений, и высказал все, что думает об амазонках и женском поле вообще.
А его представительницы тем временем разбежались по разным комнатам, и удержать их уже не мог никто. Мужики тоже не теряли времени зря, и вскоре мимо нас, стоявших в главном холле, стал выходить народ, груженный поклажей. Деревенские были счастливы. Экспроприировали у экспроприаторов часть добра. Бунт удался на славу.
Я пересказала Лешке рассказ теток, он очень удивился. Андрей Евгеньевич не упомянул ни про каких дамочек… Более того, он говорил, что сам отправил своих парней поскакать по огородам. Могли деревенские не признать его охрану? Но ведь бабка Никифоровна сказала: точно бабы, да еще про шлемы с гребнями — и точно такие же шлемы видели Валентин и его друг, когда амазонки заявлялись к ним в полнолуние. Ну, может, и не точно такие, но шлемы… А у нас в городе и даже его окрестностях все-таки не принято в шлемах разгуливать.
— Ты веришь этим дамам? — кивнул Лешка назад, пытаясь охватить этим кивком всех, бегающих по замку.
— А зачем им врать? И пьют-то в деревне в основном мужики.
Афганец задумался.
— Ну если только Андрюха этих баб утопил в озере… — наконец произнес он медленно. — Но почему он мне про это не сказал? Он же знает, что я…
— Считаешь, что всех баб топить надо? — прошипела я.
— Ну что ты такое говоришь, Лана! — Лешка сграбастал меня в объятия. — Разве я когда-нибудь хотел тебя убить?
На моей памяти таких случаев было несколько, правда, я не стала напоминать о них Лешке и уточнила:
— Ты Андрея хорошо знаешь?
— Да, много лет. Он из наших, афганцев.
— Давай-ка пойдем его поищем, — предложила я. — Вовчик всех сюда переправляет.
Мы вышли во двор, спросили у пробегавшего молодца из команды Афганца, не видел ли он Андрея Евгеньевича. Тот покачал головой и побежал дальше.
— Замок не хочешь посмотреть? — уточнил Лешка.
Я покачала головой и поинтересовалась, что любопытного обнаружил Лешка. Правда, была уверена, что ничего: если бы было что-то особенное, он бы уже это выдал, не рассуждая про Андрея Евгеньевича.
Оказалось, что первый этаж занимают огромные залы, в некоторых стоят тренажеры, лежат маты. По всей вероятности, кто-то проходит тут спортивную подготовку. Второй этаж — столовые, гостиные, комнаты отдыха, третий — жилые комнаты.
— Этот замок напоминает спортивную базу. Ты спортом в школе занималась?
Я кивнула.
— На сборы ездила?
Я опять кивнула.
— Вот это и есть база для проведения сборов.
Только непонятным оставалось, кто эти сборы организует и с какой целью… В особенности если на вооружении у дамочек имеется (то есть имелся) старый советский танк (или украденный, или купленный в какой-то разорившейся воинской части) и пушка, тоже не первой молодости…
Глава 12
Ленинградская область, 2 августа, понедельник, вечер
Афганец крикнул своих молодцев, и мы дружною толпою тронулись к берегу реки, к месту, где последняя партия наших покидала катер. В нем оставался дежурить Вовчик. Кто-то из парней вспомнил, что Андрей Евгеньевич с двумя друзьями-бизнесменами, испугавшимися меня при первой встрече, в замок плыть не пожелали. С нами были Валентин и его друг, в чьем доме и остались бизнесмены. Верка, к моему удивлению, вышла из замка с пустыми руками, заявив, что если тут и имеются сокровища, то их надо искать с металлоискателем или специальным прибором для обнаружения кладов, который мы в свое время собирались купить для обследования подземелий. Жители же деревни продолжали грабить барскую усадьбу. Мы только слышали крики сожаления: никто не догадался пригнать сюда «Жигули». Судя по тому, что уже отобрали себе деревенские тетки, следовало бы пригонять несколько грузовиков.
Мы с Афганцем успели обсохнуть: костюмы-то все-таки были сшиты из тонкой материи. Вечер стоял теплый, и мне, признаться, захотелось вновь искупаться, правда, желательно для начала переодеться в купальник и снять грим.
— А Вовчик-то где? — спросил Лешка, не обращаясь ни к кому конкретно, когда мы всей компанией вышли на берег.
Парни, прибывшие последними, показали на дерево, куда, насколько они помнили, была привязана веревка, когда они покидали катер.
— Я сам ее привязывал, — сообщил один из парней.
Мне в душу закралось нехорошее предчувствие… И ведь двух других парней Афганца, пропавших во время похода в супермаркет, мы в замке не нашли. Как и никого из мужчин, про которых говорил теперь мертвый Витя. Как и никого из самих амазонок…
По всей вероятности, подобные мысли посетили не только мою голову.
— Там должны быть подземелья! — воскликнул Афганец, разворачиваясь. Он что, только сейчас про них вспомнил? — Мы обязаны их найти!
— Погоди, Леша! — Я успела ухватить его за длинный хвост, приделанный к черному комбинезону.
Я считала, что сегодня, без специальной техники нам эти подземелья не найти. Ведь замок явно строился с определенным расчетом. Трудно предположить, какие там могут быть подземные лабиринты, и мы в настоящий момент не готовы по ним бегать или ползать. На сегодня у нас были запланированы полеты — и мы их довольно успешно осуществили. Теперь следует хорошо подготовиться к лазанью по подземельям. Нужны фонарики, веревки, металлоискатели, противогазы… И ведь если Лешка с парнями, обследовавшими первый этаж, не нашли никакого явного входа в них, то на это тоже потребуется время.
Лешка поворчал, но со мной согласился. Более того, он не исключал, что обитательницы замка вполне могут в ближайшее время сменить место дислокации — раз тут стало «жарко».
Но ведь где-то они сейчас находятся…
— Если они ушли из замка, то по подземному ходу, — сказал мой сынок, начитавшийся приключенческих романов. — И мы так и не нашли выход, прокопанный дядей Витей. Значит, поблизости как минимум два выхода — и соответственно — входа в подземелья.
— Так я не понял, что ты предлагаешь? — посмотрел на Сашку Афганец.
— Если бы парашют не аукнулся, можно было бы еще раз пролететь над местностью и посмотреть, не вылезли ли амазонки где-то на поверхность.
— Вовчик! — завопил Лешка истошным голосом, опять вспомнив про катер.
Но Вовчик на зов не откликался. Может, он поплыл за следующей партией людей? Ведь Андрей с бизнесменами вполне могли вызвать его по мобильному. К счастью, я свою трубку оставила в сумке вместе с цивильной одеждой и поэтому не промочила, Афганец свою тоже не брал (хотя черт с трубкой смотрелся бы очень современно, как и ведьма), но его молодцы были телефонизированы и тут же протянули трубку шефу.
Афганец набрал номер Вовчика. Трубка оказалась отключена или находилась вне зоны действия сети. Тогда Лешка позвонил Андрею Евгеньевичу и услышал от него, что верный соратник Алексея Петровича забрал последнюю партию крепких молодых людей и больше в доме, где продолжали сидеть бизнесмены с моим братом, не появлялся.
— Пришлите за нами машины, — велел Афганец, не на шутку обеспокоенный исчезновением Вовчика. — Не Ленобласть, а Бермудский треугольник какой-то.
Поскольку машины не могли подъехать к самому берегу, мы направились к асфальтовой дороге, где и намеревались их ждать. Сашка предложил идти не по грунтовой дороге, подходящей к замку, по которой уже возвращались груженные добром жители деревни, а по кладбищу. Вдруг обнаружим еще что-то интересное?
Афганец его мысль развил и предложил растянуться цепью — раз у нас достаточно народу, правда, держаться на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Мало ли каких еще гадостей можно ждать от этих мест?
Справа от меня шел сам Лешка, слева — сын, за которым следовала Верка, держась за руку Валентина, который, похоже, задумал оставить подружку у себя — по крайней мере на эту ночь. Верка вроде бы была довольна сегодняшней вылазкой. Не знаю уж, чего она получила с бизнесменов, но сейчас у нее было выражение кошки, до отвала наевшейся сметаны, закусившей сырым мясом и подумывающей о сливках: лопнет брюхо или не лопнет? Или ей все-таки удалось что-то найти в замке? Надо будет прижать подружку к стеночке, когда поблизости не окажется свидетелей.
Мы переговаривались с Афганцем, обсуждая, что следует закупить для похода по подземельям — когда мы их найдем и если найдем. Алексей Петрович также рассуждал вслух, не мог ли Вовчик заглянуть на огонек к какой-нибудь доярке или свинарке. Вот только где он мог ее взять, раз все деревенские в это время грабили замок?
— Деревня! — воскликнула я.
— Какая еще деревня? — тут же остановился Лешка.
— На том берегу, напротив леса. Пять домов. Там только какие-то старики живут. Помнишь, проплывали на катере?
— Туда вполне может выходить подземный ход, — заметил сынок. — В один из домов. А из дома уже по лесу… ну и так далее.
— Кру-гом! — рявкнул Лешка на всю округу. — За мной ша-агом марш!
Молодцы быстро перестроились из цепочки в стадо, бегущее за предводителем, а мы с сыном и подружкой пристроились сзади.
Внезапно над кладбищем раздался Лешкин вопль. В первое мгновение я не поняла, что он означает и какие эмоции пытался выразить Алексей Петрович. Потом увидела голую задницу любимого: он остался без хвоста и большого куска комбинезона, вырванного после того, как хвост обо что-то обмотался.
Потом послышалось какое-то жужжание…
Поскольку мы с Веркой и Сашкой несколько поотстали, не видя необходимости бросаться на амбразуры впереди мужиков (а также вплавь форсировать реку или что еще там задумал отец-командир), то первыми подлетели к двигающейся могильной плите. С другой стороны подбежали повернувшие назад молодцы Афганца с самим Алексеем Петровичем, забывшим про свою голую задницу.
Его хвост с куском черной материи болтался на мраморной тросточке некой скульптуры, скрытой высокой травой. Наверное, Лешка, дернувшись, как-то потянул эту тросточку, или дернул, или… Хотя как можно потянуть каменную трость?
А перед нами уже зиял проем и вниз вели узкие ступени. Лестница, правда, не была такой старой, как кладбище, но ее покрывал толстый слой пыли. Значит, этим выходом никто давно не пользовался? Кстати, располагался он почти напротив входа в третий склеп, где мы обнаружили мумию.
— Фонарик! — приказал Лешка.
Фонарик оказался только у моего сына. И как это молодцы Алексея Петровича так плохо подготовились к вылазке?
Луч, направленный Лешкой вниз, высветил два валяющихся внизу, на глубине примерно полутора метров тела…
— Это наша мумия! — воскликнула Верка. — И Карен Мовсесян!
— Уверены? — Афганец посмотрел на меня, потом на Сашку.
Мы оба кивнули, не в силах оторвать взгляды от того, что лежало внизу. Но значит, это не ход? Или это — просто удобный тайник, куда можно спрятать «засвеченные» трупы? Но тогда зачем было идти на такие ухищрения? Ведь труп и так просто спрятать на кладбище, подхоронив в какую-то старую могилу. Значит, все-таки это ход?
Но для того, чтобы выяснить ответ на этот вопрос, следовало достать трупы.
Афганец решил, что сейчас мы ими заниматься не будем и он в дальнейшем решит этот вопрос (поможет органам, которым тоже надо отрабатывать зарплату, причем не только ту, которую отдельным сотрудникам выплачивает Алексей Петрович). Лешка велел нам всем отойти подальше, затем подошел к фигуре странного старца и надавил на палку, вокруг которой был замотан его хвост. Плита с тихим шипением пошла на место — и вскоре могила казалась незыблемой.
— Это мрамор? — спросила я Лешку.
— По-моему, металл, а сверху… какой-то пластик. Ну ты же видела, наверное, кухни под мрамор?
Я подошла к фигуре старца и дотронулась до палки. В самом деле пластик. Сашка тем временем ощупывал фигуру и высказал предположение, что она сама все-таки сделана из камня.
— Во сколько же это все кому-то обошлось? — задумчиво произнесла Верка.
Кто о чем, а вшивый о бане. Наверное, подружка прикидывала, как бы ей поиметь хотя бы часть этих богатств.
— Ты особо губу не раскатывай, — сказала я ей тихо. — Тут вроде бы одни бабы, — и кивнула на замок. — А ты баб, насколько я помню, всегда терпеть не могла.
— Тебя же терплю уже столько лет, — невозмутимо ответила Верка. — Брата твоего, единственного из всех мужиков, обслуживаю бесплатно — только из чистой светлой любви. Ко всей вашей семье.
— Тетя Вера, чистую светлую любовь вы питаете только к усопшим американским президентам, — заметил мой сынок. — Ну, может, еще к ряду зарубежных политических деятелей и царственных особ, чуть меньшую — к Большому театру и еще некоторым достопримечательностям нашей страны. Но чтобы к дяде Косте…
— Хватит спорить! — вклинился Афганец. — Мы должны заняться делом. А тебе, ребенок, уже давно спать пора.
— Я на каникулах, — заметил Сашка, но, тем не менее, тронулся за Алексеем Петровичем, с трудом сдерживая смех.
Верка заметила мне на ушко, что кто-то из голливудских див говорил, что оценивает сексуальность мужчин по ягодицам. Верка в свое время тоже пробовала этим заняться, но пришла к выводу, что то ли у наших мужиков задницы не являются показателями сексуальности, то ли дива просто набирала себе очки популярности. Я тут же вспомнила, что голливудские мужики, чтобы избежать старения, делают себе подтяжки ягодиц, что не придет в голову ни одному русскому. Естественно, традиционной сексуальной ориентации.
— Все-таки лучше наших мужиков нет, — призналась Верка, и я с ней полностью согласилась. Пусть не с подтянутыми ягодицами, но наши.
А молодцы тем временем уже высыпали на берег и рассматривали деревню, да и не только ее. Катер, на котором нас всех сюда доставили, колыхался под ближайшим мостом, расположенным правее, метрах в пятистах. В нем, насколько мы могли судить, никого не было — если Вовчик только не лежал на дне.
Я похолодела от этой мысли и бросилась вслед за молодцами Афганца, которых он отправил к катеру. Хотя в прошлом у нас с Вовчиком и случались недопонимания, я относилась к нему как к непутевому брату. Вообще в эти минуты я подумала, что они с Костей во многом похожи и одинаково мне дороги…
Но катер был пуст. Он зацепился за торчащие под мостом бревна. Я вспомнила, как Вовчик аккуратно маневрировал между ними, а без управления отпущенный в свободное плавание катер застрял.
Одному из парней удалось его подцепить и подтянуть к берегу, и мы с двумя другими, прибежавшими спасать Вовчика, сели в него и рванули к тому месту, где стоял Афганец с остальными членами отряда.
— Сплавайте к замку, там, наверное, уже на машинах Андрей с ребятами приехали, — сказал Лешка. — Скажите, чтоб подождали.
Я вдруг подумала, что ведь Костя тоже мог сесть за руль, ведь практически все остальные здесь с нами и кому-то надо вести машины… А тут столько деревьев в округе…
— Давай быстро туда! — подтолкнула я парня, стоявшего у руля.
Мужчины в самом деле приехали (но без Кости, допившегося до потери сознания, чему я в данный момент только порадовалась: лучше иметь пьяного брата, чем мертвого или покалеченного) и согласились подождать, как раз между делом обследовать замок, вызывавший в округе столько пересудов. Мы на катере вернулись к Лешке с подчиненными. По-моему, следовало переправляться на противоположный берег, а теперь, раз у нас вновь появился катер, делать это не вплавь, а оставаясь сухими.
Создавалось впечатление, что дома пустуют. Нигде не работал приемник или телевизор, не горел свет — а ведь в них уже должно быть темно: деревья отбрасывают тени.
— Тихо! — приказал Лешка. Мы все замерли на своих местах, напряженно прислушиваясь. Из домов не доносилось вообще никаких звуков…
Афганец подождал с минуту, потом велел переправляться на другой берег, но не начинать действовать, пока все не окажутся на той стороне.
Он сам первым вошел в ближайший к месту нашей высадки дом. За что его и уважаю: не подчиненных посылает, а сам идет, как какой-нибудь благородный рыцарь.
Вскоре тишину прорезали Лешкины крики. Он пытался докричаться до древней бабули, которую обнаружил в доме, но успеха не добился. Она на все его вопросы отвечала одним словом: «Ась?»
Бабули нашлись еще в двух домах, причем такие же старые и не способные отвечать ни на какие вопросы. Два дома пустовали.
У меня невольно возник вопрос: а как эти бабки тут управляются? Даже если к ним и приезжают иногда родственники, как они живут одни?
Я, правда, пока не попадалась на глаза бабушек, слушая разговор из-за дверей, а также комментарии молодых мужиков, которые не смогли получить у старух информацию.
— Верка, — позвала я подружку шепотом.
— Ну? — ответила она точно так же.
— Верка, бабки могут быть ненастоящие? — спросила я.
Подружка выпучила на меня глаза. Мужики тем временем рыскали по домам в поисках выходов из подземелий, но смогли обнаружить лишь старые погреба, теперь пустующие.
— Чего задумали? — подошел к нам Сашка.
Я сказала.
— Ты с нами? — уточнила у сына.
— Конечно, — кивнул ребенок, извлекая из глубокого кармана наручники и демонстрируя нам. — У дяди Леши выпросил.
— Молодец! — похвалили мы хором с Веркой.
Мы втроем отправились в крайний дом, который молодцы уже покинули, занимаясь другими. Первой в бабкину комнату заскочила я, пропустив между ног метлу — я же до сих пор оставалась в костюме бабы-яги.
— Ох, какая старушечка! — завопила я, уставившись на кровать, где лежала бабка, повернувшись лицом к стене. — Сейчас мы ее придушим!
Признаться, чувствовала себя не очень уютно: а вдруг я ошиблась? Но с другой стороны, лучше перестраховаться…
— Иконки-то тут старинные или подделки? — зашла следующей Верка. — У меня есть знакомый оценщик.
Я продолжала скакать по комнате на метле и несла всякую чушь. Верка вслух рассуждала, что тут можно прихватить.
Следующим зашел Сашка с веревкой, которую забрал у одного из молодцев. Из веревки уже была сделана петля, о чем он сообщил нам с тетей Верой.
— Ну что, душим или как? — спросил сынок.
— Иконы копеечные, — сказала Верка, — но ребенку нужно потренироваться убивать. Где еще представится такая возможность? Души, Саша.
К этому моменту я, все это время продолжавшая неистово скакать по комнате с дикими визгами, заняла уже такое положение, из которого смогу выстрелить точно в бабку. Я надеялась, что обитательница дома ничего не заподозрит. Сашка, оставаясь вне линии возможного огня, подошел к бабке сзади…
И в этот момент она спрыгнула с постели с диким каратистским воплем «И-и-ия!» Я нажала на курок — и пуля вошла ей в руку, занесенную над Сашкиной шеей. Сынок мгновенно отпрыгнул назад, схватил табуретку и запустил ею в «бабку». Она рухнула.
Тут уже мы навалились на нее втроем, а к тому времени, как Лешка и еще несколько молодцев влетели в дом, услышав звук выстрела, защелкнули на руках у «бабки» наручники.
— Других вяжите! — заорала я. — Это амазонки! Не одни мы маскарад устроили!
Верка же уже срывала с бабки парик, под которым оказались темно-каштановые волосы, даже не тронутые сединой. Глаза «старухи» метали во все стороны молнии, на губах выступила пена. Несмотря на рану, она молчала.
В других домах послышались выстрелы. Потом мат, крики… Затем Лешка заорал:
— Ланка, иди сюда! Быстро!
— Держите тут ее, — бросила я Сашке с Веркой и понеслась на зов Лешки.
Его парни были вынуждены пристрелить двух «бабок», но и те оказались не промах: ранили трех Лешкиных подчиненных. К счастью, никого не убили. Парни же, поняв, что противницы не шутят, уже стреляли на поражение.
Меня попросили заняться ранеными. Бегло осмотрев всех троих, я сказала Лешке, что одного следовало бы побыстрее доставить к нашему общему знакомому хирургу Рубену Саркисовичу, у двух других ранения оказались несерьезными, правда, парни закатывали глазки, когда я ими занималась. После перевязки оба стали изображать из себя инвалидов. Я не решалась в таких условиях извлекать пулю из третьего, только сделала ему укол и попыталась остановить кровь. Лешка уже звонил по сотовому Рубену, запрашивая реанимационную бригаду: я сказала, что нужно сделать так, а не пытаться везти парня самим на имеющихся транспортных средствах. Правда, его тут же понесли в катер, чтобы доставить к особняку, к которому и была вызвана бригада.
Другие молодцы тем временем срывали с мертвых «старушек» маскарадные костюмы. Поскольку я оказывала медицинскую помощь в доме, где лежала одна из покойниц, то подошла поближе и тут же резко вдохнула воздух.
— Ты ее знаешь? — спросил Афганец.
— Верку позови, — вместо ответа попросила я. — Только Сашку одного не оставляйте с той. И ее тоже ведь перевязать надо.
— Не подохнет, — процедил один из парней Афганца, поворачиваясь к выходу.
Пришла не только Верка, в этот дом также привели и плененную нами «бабку».
— По-моему, это твоя знакомая, — сказала я подружке.
— Катька! Сука! — процедила Верка.
Эта была та самая Катька, которая искала Марину, когда мы большой компанией находились у нее в квартире. Кстати, цветы-то я сегодня там не полила…
Верка тем временем рассказывала мужчинам, кем была Катька. Плененная «бабка» молча слушала. Я заметила, что у нее побелело лицо, а рукав старого старушечьего платья набух от крови. Если ею не заняться в самое ближайшее время, она, по крайней мере, лишится чувств.
Но также следовало и не забывать об обороне. Однако Лешка помнил о ней не хуже меня и уж выставил посты: на тот случай, если амазонки вдруг появятся из-под земли (чего вполне можно было ожидать) или принесутся из леса. Более того, продолжалось обследование домов, но никакого лаза никто пока не нашел.
— Ну, милашка! — посмотрел Лешка на пойманную амазонку, с которой уже сорвали не только парик, но и платье, под которым скрывалась очень неплохая фигура. Судя по ней (на лице так пока и оставались «морщины»: состав, которым стягивали кожу, водой не смыть), девушке было лет двадцать пять и детей она не рожала. — Давай колись. Где остальные ваши?
Девушка разразилась таким потоком брани, что даже у Афганца на лице мелькнуло удивление. Я тоже в жизни не слыхала настолько изысканных композиций, хотя с кем меня только не сталкивала жизнь… Интересно, где девушка могла научиться такому?
Как оказалось, у присутствующих мужчин возник тот же вопрос. Свое мнение высказала Верка, ткнув пальцем в убитую Катерину и напомнив, чем та занималась при жизни.
— А ты сама кто? — повернулась девица к Верке и теперь уже поливала ее площадной бранью. Но Верка в долгу не оставалась. Мужчины стояли с открытыми ртами.
Затем моя подружка резко замолчала (хотя ее противница продолжала выдавать что-то витиеватое, причем каждый раз новое) и с самым невозмутимым видом повернулась к Афганцу (или Верке просто пар нужно было выпустить? Энергия-то у нее обычно через край бьет, как, впрочем, и у меня). Подружка сообщила Лешке, что девушка, по всей вероятности, какое-то время работала на вокзале (возможно, начала школьницей), затем, скорее всего, — продавщицей в одном из занюханных ларьков (скорее всего — тоже вокзальных), где также обслуживала хозяев-азеров, носильщиков, проводников и всю кодлу, тусующуюся на вокзалах. К этому выводу Верка пришла, послушав, каким словарным запасом владеет пленница. Сообщив о результатах своих умозаключений, Верка прочитала нам всем лекцию о влиянии места работы и состава клиентов проститутки на ее речь. «Да ей научные книги по филологии писать надо, — подумала я, — или вообще диссертацию».
— А тут она чего делала? — спросил Афганец, теперь обращаясь к Верке.
— Ну, шкура, — прошипела Верка, приближаясь к пленнице, которую у стены держали два парня.
Но та уже явно выдохлась, а если учесть потерю крови, затраченные на перепалку силы… Девушка обвисла в руках парней.
— Лана! — повернулся ко мне отец-командир.
Вот ведь мужики: все хотят делать женскими руками. Но не получится.
— Неси ведро воды, — сказала я ближайшему парню.
— Откуда? — спросил он.
— Да хоть в реке зачерпни.
После того как ее окатили водой с ног до головы, девушка очухалась. Парни, уже осмотревшие ее тело и узнавшие про прошлый род ее занятий, высказывали пожелания девицей попользоваться. Я же заметила, что, если ее хотят допросить и использовать не как труп (из присутствующих ни у кого нет склонности к некрофилии?), следует оказать ей медицинскую помощь, чем я и занялась. Слава богу, индивидуальные пакеты с собой были у всех: Афганец настаивал, чтобы его люди с ними не расставались. Но, по-моему, девушку тоже следовало отвезти к Рубену Саркисовичу, хотя, как я подозревала, никто этого делать не собирался.
— А теперь выйдите отсюда, — сказал Лешка мне, Верке и Сашке.
Я решила не спорить: мне не хотелось присутствовать при том, что Афганец и его люди намеревались делать с девицей. Хотя, если подумать, что она и ее подруги (или кто они там) сделали с несчастным Кареном Мовсесяном, неизвестным нам С.В., Витей и еще бессчетным количеством людей… И вообще, что они делали?! И почему здесь находится Лешка? Почему он лично сюда примчался? Искать двух своих рядовых бойцов? Он, конечно, беспокоится за своих людей, но у него что, дел мало? У него же около двух тысяч подчиненных разного уровня и специализации. Если он будет искать каждого лично… И еще эти лещи. Андрей Евгеньевич, тоже бывший афганец, — Лешкин приятель. Его видеокамеры записывали все, что делается на берегу озера. Зачем?! Так уж он берег лещей от деревенских? Что-то не верится… Так какой же тут интерес у милого друга Лешеньки? И в какую историю мы все-таки влезли на этот раз?
Мы втроем вернулись к реке, у берега снова стоял катер, в котором сидели трое парней Афганца, доставивших раненых в особняк, из которого мы отправлялись в плавание. Но теперь с нами не было Вовчика…
— Мам, как ты думаешь, амазонки еще здесь?
— Понятия не имею, Саша. Надеюсь, дядя Леша вытянет что-то из нашей пленницы. Если не скажет сейчас, — я кивнула назад на дом, — всегда же можно использовать «сыворотку правды». Так что в самом скором времени мы все узнаем.
Но я ошиблась. Мы не узнали ничего. Амазонки или кто они там не исключали пленения и специально подготовились к такому развитию событий. По всей вероятности, поняв, что ничего хорошего ее в руках Афганца и его людей не ждет, девица раскусила ампулу с ядом, вставленную в один из ее зубов. Подобные ампулы оказались и у двух убитых.
Услышав об этом, Сашка тут же спросил у меня, как человек вообще соглашается иметь такую ампулу во рту. Ведь ее же можно раскусить случайно?
— Нет, Саша, — ответила я. — Случайно ты ее не раскусишь. Как правило, ампула закрывается специальной коронкой и чтобы добраться до ампулы, нужно коронку снять. Бывает, такие ампулы вшивают в воротник, в лацкан пиджака, еще куда-то… Но тогда их нужно каждый раз переносить в новую одежду. В зубе удобнее.
Как нам сказали, девица притворилась, что ее тошнит, и поднесла руки к лицу. Тут были виноваты мы с Сашкой и Веркой: мы скрепили их наручниками спереди, когда набросились на девицу, не удосужившись завести назад. Мы хотели побыстрее надеть на нее наручники. Потом люди Афганца не стали ничего менять, не посчитав это нужным. Никто не заметил, как ей удалось завести палец в рот. По всей вероятности, она быстро сняла коронку и надкусила ампулу.
Но это еще раз подтвердило: мы имеем дело с какой-то серьезной организацией.
Поняв, что в деревне мы больше ничего не обнаружим, Афганец велел спалить ее к чертовой матери. К счастью, она стояла на расстоянии метров пятисот от леса, и Лешка решил, что огонь на деревья не перекинется, правда, оставил на месте нескольких парней, чтобы залить пепелище водой из реки. Пожар также скроет три трупа.
А мы сами маленькими партиями были переправлены в особняк, где лежал Костя, упившийся до бесчувственного состояния.
У Лешки были вопросы к Андрею Евгеньевичу. Я тем временем занялась процедурой приведения в чувство братца. Трезвея, он распевал похабные частушки, выученные сегодня с новыми приятелями. Костя, в отличие от Сашки, ото всех берет самое худшее.
— Почему ты не сказал мне, что к тебе вчера приезжали амазонки? — орал Афганец на Андрея Евгеньевича. Подумав, Лешка пришел к выводу, что у деревенских не было оснований врать мне о появлении трех девиц на джипе.
— Не было никаких амазонок.
— Какие-то бабы у тебя вчера были?
— Не было никаких баб, — уверенно ответил Андрей Евгеньевич.
Но тут у меня мелькнула одна весьма интересная мысль…
— Ты не хочешь показать его Альберту Михайловичу? — спросила я у Афганца.
Альберт Михайлович — практикующий маг-экстрасенс-хилер, снимающий сглазы и порчи, чистящий карму и восстанавливающий утерянную связь с ангелом-хранителем. Но на самом деле Альберт Михайлович — сильный гипнотизер, и его услугами пользуются разнообразные структуры и отдельные обеспеченные граждане, когда их обычные методы получения информации не помогают — или когда требуется что-то внушить человеку. Как я поняла в свое время, Альберт Михайлович не терзается нравственными проблемами, его интересуют только деньги. Он любит экзотические страны и экзотических женщин и является постоянным клиентом моей турфирмы, где мы с ним и познакомились.
Я считала, что если кто-то и сможет разобраться, копались ли в мозгах Андрея Евгеньевича, то только специалист уровня Альберта Михайловича. И ведь если Валентина и его друга приходившие к ним в полнолуние амазонки смогли погрузить в сон, значит, они владеют какими-то особыми навыками.
Афганец кивнул и посмотрел на часы.
— Завтра, — сказал он. — Прямо с утра поедем в его салон. Вот что, Андрюха. Сегодня переночуешь у меня. Так, поехали-ка все в город. Спать пора. Пожалуй, сейчас мы тут больше ничего не узнаем.
«А что бы ты хотел узнать, милый?» — вертелось у меня на языке, но я не стала задавать вопрос вслух.
Глава 13
Санкт-Петербург, 3 августа, вторник
Мы с Сашкой и Костей тоже ночевали в огромных Лешкиных апартаментах, с утра нас под охраной отвезли домой, где я переоделась и отправилась на работу, хотя, признаться, хотела бы еще поспасть часов пять. И это несмотря на то, что в офисе появилась только к двенадцати.
— Ой, Светлана Алексеевна, что тут только что по радио передали! — защебетали девочки.
— У вас есть время слушать радио? — приняла я суровый вид.
— Ну, мы только погоду. Ведь перед полуднем передают прогноз на три дня.
— А… — промычала я и поинтересовалась, что же их так заинтересовало.
Оказалось, что прошлой ночью и сегодня с утра в милицию позвонили с десяток граждан, проживающих в одном районе Ленинградской области. По всей вероятности, граждане (возраст всех находился в диапазоне от шестидесяти до восьмидесяти семи лет) маялись бессонницей. Все они своими глазами видели, как ведьмы и черти летели на шабаш. Милиция, которая уже устала отвечать, что граждане позвонили не по адресу, все-таки решила съездить к примерному месту проведения шабаша и нашла там сожженную деревню. Среди пепла были обнаружены человеческие кости. Однако жители ближайшей к пожару деревни как один заявили, что не видели ни пожара, ни ведьм, ни шабаша.
Я с трудом сдержала смех. Еще бы они что-то сказали после того, как вынесли из замка все добро.
Кстати, про замок в программе даже не упомянули.
Весь день я напряженно трудилась и продолжала бы трудиться еще часа два, если бы не позвонила Верка.
— Я в особняке у Валентина, — сообщила она дрожащим голосом. — Приезжай немедленно. Только никому не говори, что я здесь.
— Что случилось?!
— Нет, пожалуй, — продолжала Верка, словно меня не слышала. — Бери людей Афганца. Валька уже свою службу безопасности вызвал, но этого мало…
— Вера, ты скажешь мне, в чем дело?!
— Ланка, труп Карена Мовсесяна лежит у меня на кровати, — выпалила подружка.
Я на мгновение опешила, потом спросила: где? Какую именно кровать Верка имеет в виду?
Скороговоркой Верка выдала последние известия. Прошлой ночью, когда мы уехали в Питер, подружка осталась у Валентина, положившего на нее глаз. Выспавшись, они искупались в озере (на огороженном сеткой от лещей-мутантов участке) и засобирались в город. Валентин повез Верку к ней домой (где она отсутствовала с пятницы, болтаясь у меня), а притормозив у дома, решил, что перед расставанием им следует еще разок насладиться друг другом.
Они поднялись на нужный этаж (замок был не сломан, как сообщила подружка, поэтому она ничего не заподозрила), Верка открыла дверь и повела клиента в спальню, где стоит огромная тахта в форме сердца, в свое время сделанная по спецзаказу.
Читать бесплатно другие книги:
