Изумрудные глаза Будды Жукова-Гладкова Мария

– Вы наружу не выглядывали?

– Выглядывали.

– Так вот, встреча с военными не входит в наши планы.

– А они случайно не нас встречали?

– Думаю, нет. По всей вероятности, у них тут охота.

– Какая? – повернул голову командир корабля. – На медведя? Волка? Или кто тут в тайге водится?

– На человека, – отрезал террорист. – Госпожа стюардесса, вы тоже можете идти.

– Марина, плюнь на этих артистов и сама сядь и пристегнись, – сказал командир корабля. Голос его звучал гораздо теплее.

Марина подошла к нему, обняла и поцеловала, потом поцеловала двух других летчиков.

– Ребята, я в вас верю, – сказала. – Вы только…

– Иди, Марина, – хрипло сказал командир корабля. – Все будет нормально.

По-моему, он не верил в это до конца.

Мы ушли. По мере продвижения по проходу Марина говорила всем, чтобы пристегивались и что скоро посадка. Когда мы оказались у наших кресел, Татьяна с Пашкой вопросительно на нас посмотрели.

– Камеру убирай, – сказала Марина Пашке. – И лучше оберни чем-нибудь… Сейчас одеяло достану.

– У меня специальная сумка, – сказал Пашка, что соответствовало действительности. Мягкие толстые бока сумки должны были смягчить любой удар.

Марина уселась через проход, я снова склонилась к ней.

– Куда мы теперь летим?

– А фиг знает. К какой-то лесной базе. Заимке или черт знает чему.

– Почему не сели на шоссе? В самом деле из-за военных?

Марина кивнула.

– Террорист сильно задергался, когда увидел все эти машины внизу, и велел менять курс. Где-то там в тайге есть поляна, куда садятся вертолеты. Но «Ту-154» – это не вертолет!

У нее начиналась истерика.

– Марина, успокойся! Летчики – опытные и что-то сделают…

– Юлька, ты что, не понимаешь, что мы все можем погибнуть?! Все?! И будут раненые. Точно будут. Что мы будем делать в этой тайге? И самолету-то уж точно – конец. И нас никто не будет искать!

– Это еще почему?

– Потому что нас уже все считают мертвыми! Ты не слышала переговоров в эфире! Мы же пропали с радаров уже полтора часа назад, если не два. А когда станут искать черный ящик и обломки самолета, то никак не здесь, а в сотнях километров отсюда! Ты это понимаешь?!

– Тогда надо радоваться, что нас видели военные…

– Мало ли что они нас видели… Мало ли какая у них операция… Пока они согласуют все с гражданскими, если вообще будут с ними связываться… Юлька, мне страшно!

Самолет опять пошел вниз. Меня за рукав дернул Пашка.

– Что там? – спросила я.

– В центре тайги вырублена площадка… Или не площадка, не знаю, как назвать. Неровный прямоугольник. И там стоит дом.

– Река какая-нибудь есть поблизости? – спросила Татьяна. – Пашка, смотри! Чтоб потом знать, в какую сторону идти! Река всегда ведет к людям.

Я повернулась к Марине и попросила ее тоже посмотреть, она быстро переместилась на кресло у иллюминатора и стала глядеть вниз.

Но тайга была усыпана снегом, и если летом мы бы без труда увидели голубую ленту, то сейчас это представляло проблему.

Тем не менее Марина вскоре повернулась и кивнула. Потом и Пашка подтвердил, что нечто похожее на реку извивается между деревьев.

Мы снова пролетели над вырубленным неровным прямоугольником и резко снизились.

– Ремни проверьте! – прошептала Марина. – Головы к коленям и руками их закройте!

В салоне раздавались крики паники. Господа артисты протрезвели и тоже приникли к иллюминаторам. Они ничего не понимали, оборачивались на нас, выкрикивали в никуда вопросы, жали на кнопку вызова стюардессы. Пара граждан собралась идти в кабину к пилотам, но быстро поняли, что лучше оставаться на своих местах. Кто-то впереди зарыдал, призывая мамочку, кто-то матерился. Потом на мгновение все вдруг замолчали – и тут тишину прорезала трель храпа. Кто-то даже не проснулся. Потом опять начались крики паники.

А самолет шел вниз… Задел брюхом вершины деревьев. Пролетел над неким строением… Снова ушел на тайгу… Жаль, что мы не на вертолете! Тут сесть было бы легко. Но мы совсем на другой машине… Вроде бы существует техника посадки на брюхо? В аварийной ситуации? Где-то я про такое слышала…

А потом я увидела, как Марина опускает голову на колени и закрывает ее сверху руками. Я сделала то же самое. Пашка задвинул сумку с драгоценной камерой под сиденье перед собой, мы с Татьяной задвинули свои. Пашка с Татьяной тоже пригнули головы к коленям.

В какой последовательности все происходило потом – сказать не могу. Не помню. Все смешалось в голове. Помню один сильный удар – видимо, когда самолет брюхом рухнул на землю. Потом был треск. Трещало долго.

«Хорошо, что тут сугробы! – пронеслась мысль. – Если бы мы садились на голую землю…»

Какое-то время я не шевелилась, потом почувствовала шевеление Татьяны, мы одновременно подняли головы и посмотрели друг на друга.

– Вроде живы, – прошептала соседка.

– И целы, – послышался Пашкин голос. – Сейчас камеру проверю.

– Сделай-ка панорамку, – так же шепотом сказала я.

– Угу, – ответил Паша и приготовил камеру к работе.

Марина уже поднималась с кресла.

И тут салон взорвался криками ужаса, боли – и радости.

– Паша, снимай все!

А Марина неслась в направлении кабины пилотов. Ей попытался преградить путь кто-то из сопровождавших Небосклонова, но она резко оттолкнула мужика и помчалась дальше. Я тронулась вслед за Пашкой вперед, оберегая его и ценную камеру, по ходу что-то говорила к микрофон. Точно не помню, работала на автопилоте.

По крайней мере все в нашем салоне были живы, хотя часть граждан и получила некоторые повреждения организмов. А потом из кабины пилотов раздался жуткий крик Марины. Мы с Пашкой бросились туда. Я распахнула дверь и замерла на месте. Не знаю уж, что бы со мной было, если бы я регулярно не вела криминальную хронику и не выезжала на многочисленные места убийств, кровавых разборок и в морги…

Вся кабина, вернее, то, что осталось от кабины, была залита кровью. Самолет носом врезался в вековые деревья… Его даже слегка сплющило. Внутрь врывался холодный чистый воздух и заметало снег. На полу лежал террорист и пустыми глазами смотрел в потолок. Не нужно было проверять пульс, чтобы убедиться: он – мертв. Я переступила через труп и посмотрела на летчиков.

Марина рыдала над тем, что осталось от командира корабля. Она не обращала внимания на ветер, раздувающий ее волосы, осыпающий ее летную форму снег. Ей было все равно. Она просто выла по-бабьи, как только может женщина над любимым мужчиной.

Я перевела взгляд на бортинженера. Нет, с такими ранениями жить нельзя. Потом посмотрела на второго пилота.

Так, тут есть надежда! Я бросилась к нему и дотронулась до плеча. Он застонал.

– Марина, где аптечка?! Марина!

Пашка все снимал.

– Эй, мужчина, что болит?! – склонилась я над ним.

Он поднял на меня окровавленное разбитое лицо.

Дверь в кабину пилотов резко распахнулась, и на пороге возник разъяренный Александр Каренович с красной мордой.

– Как я должен это понимать?! Как?!

– Помолчите и лучше помогите, – сказала я ему ровным тоном. – Все вопросы – к террористу, – и показала ногой на труп на полу.

– Что?.. Как?.. Так, значит?..

– Давайте отнесем раненого во второй салон, – сказала я. – Там можно будет его уложить и…

Над плечом Александра Кареновича показалось помятое лицо поэта.

– Вот и Олег Владимирович поможет. – Я повернулась к второму пилоту: – Что у вас болит?

Он опять только застонал.

Александр Каренович с поэтом очень аккуратно сняли летчика с кресла и понесли в задний отсек. Мы с Пашкой шли следом. Оператор снимал все. Находившиеся в салоне члены группы Артура Небосклонова молча следили за нашим продвижением. Некоторые открыли рты, но никто ничего не спрашивал, потом несколько человек тронулись в направлении кабины пилотов, которую мы покинули. Кое-кто постанывал. Как я поняла, ушибы были у всех, у некоторых даже сильные.

При виде трех связанных поклонниц Артура Небосклонова его продюсер чуть не выронил раненого.

– Опять?! – прошипел.

– Вот их первыми и съедим, – сказал поэт.

Татьяна тем временем пошуровала в Маринкином отсеке за кабиной пилотов, обнаружила аптечку и присоединилась к нам.

– Врача у вас в компании нет? – спросила я у Александра Кареновича.

Он покачал головой.

Мы с Татьяной принялись на обработку лица второго пилота. По-моему, был поврежден один глаз. Но тут мы уже были бессильны. И левая рука оказалась сломана, и нога. Мы вспомнили наши скудные познания в медицине, в основном почерпнутые из книг и фильмов, и сделали что могли, привязав руку и ногу к деревянным планкам, которые Татьяна также нашла в кухонном отсеке.

– Пить, – попросил летчик.

Татьяна понеслась в кухонный отсек.

– А я бы выпил, – молвил поэт. – Кстати, где это мы? А то я все проспал.

Александр Каренович в ужасе смотрел в иллюминатор, за которым наметало сугробы. Поэт был довольно спокоен. По правому борту – только снег и лес, а вот слева возвышалось какое-то строение. Кто тут может жить? Староверы? Так они вообще-то деревней должны бы… И кому могло прийти в голову поставить дом посреди тайги?! Как его здесь строили? Как подвозили материалы?

Вообще-то тут может садиться вертолет. Но возить все вертолетами?.. Это же безумно дорого! Кто пошел на эти расходы? Зачем?!

Александр Каренович оторвался от иллюминатора, повернулся ко мне и попросил вкратце рассказать, что случилось. Я удовлетворила любопытство.

– А террорист со своими-то хоть связывался? – спросил продюсер. – Они знают, что мы сели не на шоссе, а в этом богом забытом месте?

Ответить на этот вопрос мог только второй пилот.

Появилась Татьяна с бутылкой воды. Я аккуратно приподняла голову мужчины, и он припал к горлышку.

– Ох… – выдохнул он и снова лег.

– Ты можешь говорить? – спросила я.

– Да…

– Террорист звонил кому-то? Связывался? Кто-то знает, что мы здесь?

– Нет…

– Но у него же должно было быть какое-то средство связи! – заорал Александр Каренович.

Тут я вспомнила про сотовый, про который почему-то забыла.

– Можете не беспокоиться, – сказал продюсер. – Трубки не работают.

– А спутникового телефона нет?

– Если нет у вас, Юлия, то нет ни у кого. Что же вам друзья из мафии не обеспечили?

– Не было необходимости. Мне сказали, что моя обычная трубка будет работать в Сибири, куда мы летели.

– Да, мы явно в Сибири, только тут наши телефоны не работают. Кстати, а самолетные приборы в каком состоянии?

Я напомнила, что мы уже давно исчезли с радаров – как уже говорила – и уже несколько часов нас никто не слышал.

– Так надо искать аппаратуру террориста! – заорал Александр Каренович. – Он же принес что-то в самолет! То, что убрало нас с радаров! Найти, отключить…

– Вы в этом что-то понимаете?

– Я – нет, но у нас в группе есть специалисты, и вот он, – кивнул продюсер на второго пилота, – когда отойдет, должен сообразить.

– Это если хоть какие-то приборы еще работают, – сказала я, вспоминая состояние кабины пилотов.

Летчик на полу опять застонал.

– Ему бы одеяло принести, – заметила Татьяна. – Марина вроде бы говорила, где они у нее лежат… И собиралась доставать…

– Есть одеяла, – кивнул поэт. – В местах для багажа над сиденьями. Я сейчас принесу. И ведь его, наверное, лучше на одеяле нести будет… – Он кивнул на раненого летчика.

– Куда нести? – подал голос какой-то волосатый длинный тип, появившийся в нашем отсеке. Судя по виду – музыкант.

– А ты здесь, что ли, намерен оставаться?! – рявкнул Александр Каренович. – Хотя с тебя станется…

– Ну чего ты опять заводишься, Кареныч…

Александр Каренович побагровел. Подозреваю, что Артур Небосклонов и компания сильно действовали ему на нервы.

А в самолете становилось прохладно. Видимо, проникал холод из кабины пилотов. Да ведь и отопление наверняка отключилось! Я решила сходить за курткой, оделась, принесла «аляску» Пашке, ожидавшему моих указаний. Тут вернулась Татьяна с одеялами и положило одно под голову летчику, вторым накрыла его.

Мой взгляд упал на так и связанных девиц с кляпами.

– Таня, Паша, пошли девчонок развяжем.

Александр Каренович меня услышал и резко повернулся в мою сторону.

– Не надо! Вы не представляете, что они тут устроят!

– А что они тут могут устроить? – спросила Татьяна.

– И оставить мы их здесь не можем, – заметила я.

– Почему? – подал голос поэт. – Пусть пока посидят. В холоде не испортятся, а мы их потом съедим.

Он что, каннибал? Вроде по виду и не скажешь. Интересно, а каннибальские песенки он писал? И вообще если кого-то придется есть, то я бы лично предпочла Артура.

– Простите, Олег Владимирович, а что вы собираетесь делать в ближайшее время? – исключительно вежливо поинтересовалась я.

– Я не решаю этот вопрос. Что скажут, то и сделаю. Я, Юлия Владиславовна, человек подневольный. Знаете ли, очень легко становится жить, когда понимаешь, что лучше быть воздушным шариком, а не биться лбом об стену.

– Кем-кем?

– Воздушным шариком, который тянут на веревочке. Куда хозяин – туда и шарик. Зачем напрягаться?

– И за кем вы, воздушный шарик, намерены двигаться? Кто держит веревочку?

– Обычно Александр Каренович. Но в данном случае, Юлия Владиславовна, я предпочту следовать за вами. По-моему, у вас больший опыт выживания в экстремальных условиях. Так что указывайте. Я сделаю все, что скажете. В меру возможности, конечно.

Александр Каренович сверкнул глазами, буркнул себе под нос что-то нечленораздельное, а потом гневно посмотрел на меня.

– Где мы? Хотя бы примерно?

– В тайге. В Сибири. Вы что, из иллюминатора не смотрели, когда снижались?

Он мне не ответил и задал следующий вопрос:

– Как вы думаете отсюда выбираться? Пешком по тайге? Зимой? Кстати, оружие на борту у кого-нибудь есть? У пилотов было или нет?

– Таня, Паша, пойдемте-ка сходим к пилотам. А вы, господа, развяжите все-таки девочек.

Я помнила про оружие террориста. Может еще быть и у командира корабля. Кстати, у второго пилота ничего не нашлось, мы же с Татьяной ощупывали его тело на предмет переломов. Пистолет бы не пропустили.

Девочки стали ерзать.

– Развяжите! Александр Каренович, чего вы боитесь?!

– Артуру не будет от них прохода.

– Где? В тайге? Может, они, наоборот, его своим телом защитят от медведя. Или от уссурийского тигра, если они тут водятся.

Девчонки судорожно закивали.

– Вот видите. Вы радоваться должны, что у Артура такие телохранительницы. Они, наоборот, сохранят его для миллионов поклонниц. Так, Олег Владимирович, вы говорили, что готовы выполнять мои указания? Идите развязывайте. Девчонки, вы тоже должны выполнять мои указания. Это понятно?

Они опять закивали. Я повернулась к волосатому:

– Помогите поэту, пожалуйста.

Волосатый кивнул и первым двинулся к девочкам. За ним пошел поэт, Александр Каренович колебался несколько секунд и отправился к третьей девочке. Мы же с Пашкой и Татьяной тронулись в сторону кабины пилотов. Меня как раз интересовало, чем заняты остальные господа артисты и обслуживающий персонал. В салоне что-то было больно тихо.

А в салоне пили. Люди не шумели, разговаривали шепотом, при нашем появлении из багажного салона повернули головы.

– Юлия, – тронул меня за плечо пухленький мужичок вполне нормального вида – явно какой-то техник. – Вы ведь Юлия Смирнова из «Криминальной хроники», да?

Я кивнула.

– Объясните, пожалуйста, ситуацию. Нам всем.

Собравшиеся в салоне повернулись и уставились на меня.

– Курить можно? – послышался голос откуда-то спереди.

– Лучше повременить.

– Может, вообще стоит покинуть самолет? – подал кто-то голос. – А то еще чего-то загорится, не дай господь…

Я вкратце описала ситуацию и предложила желающим составить мне компанию в исследовании дома, который виднелся по левому борту. Мы с Татьяной и Пашкой уже были одеты для выхода на улицу и на плечах держали небольшие сумки, которые были при нас в салоне. Большие спортивные оставались в багажном отсеке. Мы решили их пока не трогать. Вернемся, заберем. Не таскаться же с барахлом по сугробам.

С нами вызвались идти двое мужиков – пузатенький и еще один, высокий, сильно поддатый дядька лет тридцати пяти, который сказал, что он на морозце как раз протрезвеет, а если что ломать придется, так вообще хорошо. Он тут в самолете застоялся, то есть засиделся.

Для начала мы вошли в кабину пилотов. Я не знала, как открывать дверь самолета, через которую мы входили в салон (и вообще любую другую), для этого требовалась помощь Марины. Более того, обычно из самолета выходят на подаваемый трап, а тут как? Прыгать в сугроб или есть лестница? По идее, должна, наверное, быть какая-то. В крайнем случае, если все двери заклинило, я намеревалась вылезать через разбитые окна кабины.

Марина так и рыдала. В кабине уже было как на улице, а Марина оставалась в форме стюардессы.

– Ты что, воспаление легких схватить захотела? – заорала Татьяна.

– Мне уже все равно, – пустым голосом произнесла Марина.

– А нам нет. О живых думать надо. И нужна твоя помощь. Ты самолет знаешь. Так, где твоя одежда?

Марина неопределенно кивнула в сторону салона.

Шкаф с одеждой пилотов оказался рядом с кухонным отсеком. Татьяна извлекла форменное пальто Марины и зимние сапоги, силой заставила ее одеться, потом всучила ей летную куртку (неизвестно чью) и отправила назад к второму пилоту. Мы с Татьяной под взглядами мужиков из обслуги Артура Небосклонова стали обшаривать карманы мертвецов. Пашка стоял с невозмутимым видом.

– Девки, вы чего делаете-то? – через некоторое время шепотом спросил пузатенький. – Нехорошо как-то. Покойники все-таки.

– Мы оружие ищем, – пояснила я. – Воровство – не наша специфика.

– А-а… – сказал пузатенький.

Потом мы обыскали кабину, вернее, то, что от нее осталось, выглянули на улицу.

Пистолетов мы не нашли. Но ведь у террориста было целых два! Куда они могли подеваться? Вылетели сквозь разбитое стекло в снег и лежат сейчас в каком-то сугробе? В его карманах, к моему удивлению, не оказалось никаких приборов или документов. Возможно, они хранятся где-то в салоне. Где он прятался? В туалете в хвосте. Может, все его барахло там? Но пистолеты же были в кабине!

Тут вернулась Марина.

– Я пойду с вами, – сказала она. – Сейчас попробуем аварийный люк открыть. Мужчины, помогите, пожалуйста.

Пузатенький с напарником отправились с нею. Правда, аварийный выход открылся легко – Марина сама повернула ручку вниз, потом оттянула дверь внутрь салона и сдвинула в сторону.

– А лестница? – спросил кто-то из мужиков.

– Есть надувной трап и канат с узлами, – сообщила Марина.

– Трап, – сказали хором все, кто был рядом.

«Трап» выглядел не совсем привычно – два надутых «валика» с «горкой» между ними. Маринка закрепила трап в самолете, и мы вшестером съехали по резиновой поверхности в сугроб, который лично мне достигал до пояса.

Я посмотрела на самого большого мужика в нашей компании и предложила ему прокладывать дорогу в снегу. Мы пойдем за ним. Он, не споря, тронулся вперед.

Наша цель на первый взгляд находилась близко, но если двигаться по густому белому снегу, по которому до тебя никто не ходил…

– Пашка, сделай панорамку, – сказала я. Мы с ним следовали последними. – Самолет, пейзаж. А я чего-нибудь скажу в камеру.

Наши компаньоны медленно продвигались вперед, оставляя позади себя след. Мы с Пашкой остановились, я поведала потенциальным зрителям (если съемка когда-нибудь будет им представлена) о том, где мы находимся и что планируем делать. Потом Пашка опять зачехлил камеру, и мы пошли дальше.

Из дома не доносилось ни звука. В нем было два этажа, строили его из дерева, видимо, срубленного неподалеку. Строили качественно, на высоком фундаменте. При приближении мы поняли, что к основному строению прилегает еще одно. В дальнейшем мы выяснили, что это сарай с дровами. Запасы оказались значительные. Площадка перед дверью в сарай была вытоптана.

От сарая к дверям дома вела тропинка, проложенная в снегу. По ней явно недавно ходили. Никаких собачьих или вообще звериных следов не наблюдалось. Собачьего лая не слышалось, человеческих голосов тоже. Ничто не скрипело, окна были плотно закрыты, но не закрывались ставнями.

Кто это все построил?!

С другой стороны дома, куда мы прошли, не заходя внутрь, оказалось еще три строения.

– Баня, – сказал пузатенький. – Истопим. Я давно в деревенской баньке не парился. А раз дрова есть – и не замерзнем.

– А жрать ты что будешь? – спросил у него большой дядька.

– Чтоб в тайге и не найти что жрать? – удивился пузатенький.

Я задумалась над этим вопросом. В самолете запасов еды быть не должно. В этом доме… На всю нашу компанию?! Но кто будет охотиться? Если у нас нет оружия? Ставить силки? Кто-то из господ артистов умеет это делать? И сколько нужно дичи для прокорма такого количества народа? В голову невольно полезла мысль о каннибализме. Поставим вопрос на голосование. По крайней мере меня есть не станут, надеялась я – из-за маленького роста и практически полного отсутствия жира. Что во мне есть? Среди нас имеются гораздо более упитанные господа.

Но для начала требовалось обследовать дом и пристройки.

Большой дядька повернулся и посмотрел на меня сверху вниз.

– Стучать будем? – спросил он.

Я подошла к двери и постучала. Никто не открыл, не отозвался, шагов не послышалось. Но ведь утоптана площадка перед домом, и тропинка ведет к сараю с дровами!

Тогда я толкнула дверь. Она подалась. Большой помог мне ее раскрыть, первым вошел в дом и застыл на месте. Напротив входа в рамочке висели права и обязанности часового. Объяснялось, когда он имеет право применить оружие, когда открывать огонь без предупреждения.

Мы оказались в огромной кухне, где стояла плита, которая топится дровами, на стене висели полки с кастрюлями, стояли какие-то самодельные деревянные шкафчики. Татьяна первой отправилась на исследование запасов. Нашлись мука, гречневая и манная крупа, сахар, соль, какие-то специи. Но нам этого не хватит!

Марина тем временем обнаружила множество тарелок, причем хорошего качества, бокалов, рюмок и прочей посуды. Пашка все заснял под мои комментарии. Мужики стояли прибалдевшие, а я подошла к плите. Ее сегодня топили. Значит, здесь кто-то есть?!

В кухне, кроме входной, была одна дверь. Большой дядька толкнул ее, и мы оказались в каминном зале с огромным деревянным столом посередине. Вокруг стола стояли деревянные стулья. Сделаны были добротно и качественно. На стенах висели головы различных животных, некоторые, мелкие, – целиком. Чучела тоже были сделаны качественно. У камина валялись две шкуры бурых медведей. Камин не зажигали давно.

– А свет здесь как-нибудь включается? – шепотом спросил пузатенький.

– Откуда тут свет? – так же шепотом ответила я. – Я никаких линий электропередачи не видела. И как их сюда можно было бы протянуть?

– Ну, если в середине тайги такой дом отгрохали, то и свет можно протянуть, – заметил большой. – А вообще может быть свой генератор.

Мы огляделись в поисках выключателя, но ничего не нашли. Как и следовало ожидать.

– Я видела много свечек на кухне, – подала голос Марина.

– Возьми парочку, – попросил пузатенький. – А то ведь стемнеет скоро.

Я поняла, что нам надо поторапливаться с осмотром, ведь уже темнело! Да, конечно, из-за белого снега будет не так темно, но нам все равно желательно бы всем переместиться в дом до ночи.

Из зала с камином очередная дверь на правой стене вела куда-то еще. Большой дядька отправился к ней и толкнул. Мы оказались перед лестницей, ведущей на второй этаж. Слева тоже была дверь, за ней – туалет. Мы поднялись наверх. Лестница, как и весь дом, была деревянной и очень добротно сделанной, даже не скрипела.

На втором этаже оказался коридор и шесть дверей по одной стене.

Я сама толкнула первую и увидела спальню с огромной кроватью, на которой вполне могли бы уместиться четверо. Кровать была аккуратно застелена. Также в спальне имелся комод, в котором оказалось чистое постельное белье, полотенца и пара махровых халатов. У окна стояли два кресла с небольшим столиком между ними. На другой стене находился бар.

Пузатенький направился прямиком к нему и радостно воскликнул: