Побег из тропического рая Жукова-Гладкова Мария
– Может, самолет целиком соберем? – хохотнул Роман. – И на нем домой полетим? Бонни, ты умеешь самолетом управлять?
Я покачала головой. Этого я пока не освоила. Но, признаться, хотелось. В Англии можно брать уроки летного мастерства, но у меня нет времени, я постоянно разъезжаю по разным странам. Хотя с моей работой этот навык совсем не помешал бы.
Обсуждение быстро закончилось. В результате Анька, Клавдия Степановна, Вася, Кирилл и я тронулись в направлении пещеры Островной Девы, с которой мы решили начать расследование, а бабка-огородница, певец Разночинный, Семен Семенович и китаец остались дома.
При подходе к бывшей стоянке американца Клавдия Степановна стала наставлять Кирилла, чтобы он взял себе оставшуюся от Ричарда одежду. Она даже изъявила готовность подогнать ее под его фигуру.
– Пишущая машинка есть, а швейную никому в голову привезти не пришло, – заметил Вася.
У Клавдии Степановны с собой были нитки с иголками, и она вполне могла все сделать вручную.
Но работать оказалось не над чем. Палатка исчезла вместе со всем содержимым. На ее месте стоял круглый красный пластиковый столик и пластиковые кресла. Такая мебель подошла бы для кухни.
На столе лежали четыре прямоугольные пластиковые салфетки с изображением пальм и заходящего солнца (иногда это называют «гавайским пейзажем», только почему именно гавайским, не знаю).
– Ричард говорил про плетеную мебель, – вспомнила Клавдия Степановна.
– Откуда вообще тут мебель? – удивленно спросил Кирилл. – И зачем она здесь?
Ответа ни у кого не нашлось.
Пожав плечами, мы тронулись к пещере Островной Девы. Плетеная мебель – тоже столик и четыре кресла – оказалась перед импровизированной могилой Ричарда. Правда, на столике по центру помещалась крупная фарфоровая миска с большой ложкой, а перед четырьмя креслами – такие же по фактуре и цвету плошки, но маленькие.
Большая миска была заполнена каким-то кушаньем из риса с орехами и изюмом.
Кирилл протянул руку к ложке и тут же получил по ней от Клавдии Степановны.
– Ты что, с ума сошел? – воскликнула она. – А если отравишься? Вон одна уже попила из непонятной бутылки.
– По виду это кутья, – высказал свое мнение Вася. – Для поминальной трапезы.
– Разве с орехами кутья бывает? – спросил Кирилл.
Клавдия Степановна оказалась большой специалисткой по поминальным трапезам, и я отметила про себя, что у нее после нужно взять отдельное интервью для «Зарубежного репортера». Может, мне написать серию статей про русские похороны? Подозреваю, что это зрелище произвело бы большое впечатление на иностранцев, доведись им присутствовать на погребении какого-нибудь русского авторитета или нефтяного магната, что в принципе может оказаться одним и тем же. Решено! Если в обозримом будущем помрет кто-то из олигархов, я прорвусь на «мероприятие». Надеюсь, что Анькин отец поможет – или знакомые русские сотрудники органов.
Кутью мы решили не есть, не уверенные в ее составе. Я сказала русским гражданам, что если это рекламная акция (а что еще сие могло быть?), то продукты, подобранные для этой цели, точно есть нельзя. Им придается товарный вид непригодными для потребления внутрь ингредиентами.
– Может, они у вас в Англии считаются непригодными, а у нас с похмелья очень даже хорошо идут, – заметил Кирилл и поведал мне, неразумной англичанке, как в России много лет, пока полки не заставили дешевым алкоголем, пили тройной одеколон и так называемые «красные шапочки», а в известный период новейшей истории, когда действовало постановление о продаже спиртного только с двух часов дня, в парфюмерных магазинах висело объявление о продаже одеколона тоже с двух часов. Иностранцу этого не понять.
– Но лак для волос у вас, надеюсь, не потребляют внутрь? – уточнила я. Кто их знает, этих русских?
– Не слышал про такое… – задумчиво произнес Кирилл. Интересно, о чем он задумался?
Я пояснила, что для рекламных съемок некоторым продуктам придают товарный вид как раз лаком для волос, еще используются клей, а также стиральный порошок для создания пены…
Клавдия Степановна уставилась на содержимое миски, но определить, добавляли ли туда что-то несъедобное, по внешнему виду не смогла.
– Ну что, в пещеру? – спросил Вася, задрав голову и оглядывая склон. – Кто первый?
Я заявила, что эту почетную миссию возьму на себя. Тем более бронежилет был у меня с собой. Я не носила его на острове постоянно. Не видела в этом необходимости. В этот поход я просто перекинула его через верх сумки, начиненной кое-чем интересным.
Я надела бронежилет, повесила сумку на шею – и стала взбираться к пещере Островной Девы. И ступени, и захваты для рук оказались очень удобными. До пещеры я добралась быстро и без приключений.
Вход располагался за валуном, сбоку, и был довольно широким. Я вошла.
В пещере царил полумрак. Я огляделась, нашла свечи и зажгла одну большую. Фонарик без необходимости я решила здесь не включать.
В общем, ничего интересного я не увидела. Да, в пещере стояла статуя из черного дерева довольно грубой работы, перед ней возвышался ящик (я так назвала это сооружение про себя) высотой сантиметров пятьдесят, тоже из черного дерева. Сейчас на нем ничего не было. Пол был каменным, как стены и потолок.
Я решила осмотреть ящик и статую, поскольку больше тут осматривать было совершенно нечего.
Ящик оказался тяжелым и сдвинуть его с места я не смогла. Значит, он сделан из цельного куска дерева, без полостей внутри. Не железо же в него засунули для тяжести? Все-таки я осмотрела его со всех сторон на предмет тайничков, но ничего не нашла.
Когда я обратила внимание на Деву, в пещере появилась Анька в компании с Клавдией Степановной, они поднялись вверх практически одновременно, друг за другом.
– Чего-нибудь нашла, Бонни? – спросила подруга.
Я покачала головой, продолжая осматривать статую.
– Ты поосторожнее! – воскликнула Клавдия Степановна. А то еще пожар устроишь!
– И что из того? – Я спокойно посмотрела на Клавдию. – Загореться здесь могут Дева и ящик. Все остальное – каменное. Мы в дыму не задохнемся – успеем выйти. Лесного пожара бояться не следует – огонь отсюда никуда не перекинется.
– Ну, нехорошо как-то…
– Я не собираюсь тут ничего сжигать. Успокойтесь.
У Девы меня привлекло место между лопаток. Я велела Аньке держать свечку, а Клавдии Степановне зажечь вторую.
Точно! Между лопаток имелась «крышка».
Я поддела ее прихваченным с собой ножичком – и нашему взору предстал тайник, заполненный, вероятно, результатами работы Ричарда. Чьими же еще?
Я сгребла все в сумку и поставила крышку на место. Пришлось разок по ней стукнуть – и она прекрасно вписалась в тело. Я продолжила осмотр.
Тайнички нашлись на обеих ногах, пышной груди размера этак шестого и в затылке, правда, пустые.
– Интересно, кто их сделал? – спросила Клавдия Степановна.
Ответа на этот вопрос мы, естественно, не знали. Я подозревала, что не Ричард и не его организация. Но он о них знал и на всякий случай ими воспользовался. Никаких посланий к непроявленным пленкам и картам памяти не прилагалось.
На первый взгляд я не могла определить, подойдут ли эти карты к моему фотоаппарату. Проверять тоже было некогда, я не хотела демонстрировать находки Васе. Надеюсь, еще успею посмотреть. Конечно, было бы здорово, если бы карты памяти подошли… Я бы узнала, чем занимался Ричард.
– А где Вася с Кириллом? – спросила я.
– Соскучилась? – усмехнулась Анька. – Они ждут нашего сигнала. Лень им сюда лезть. Мы обещали их позвать, если найдем что-то интересное.
– Но мы не нашли, – многозначительно взглянула я на Клавдию Степановну.
– Конечно, нет, Бонни. Только ты потом дай мне посмотреть, что Ричард наснимал.
– По возвращении домой.
– Конечно. Пришлешь мне по электронке? Как хорошо, что техника и связь шагнули так далеко вперед!
Внезапно мы все услышали пыхтение и через несколько секунд в пещеру ворвались Вася и Кирилл с безумными глазами.
– Сюда целая делегация идет! – выпалил Вася. – Что будем делать?
– Здесь есть где спрятаться? – более спокойно спросил Кирилл.
Глава 23
– Сколько человек? – уточнила я.
– Откуда мы знаем?! – заверещал Вася. – Но много. Пять. Семь. Десять.
– Среди них есть женщины, – добавил Кирилл.
– Надо выяснить, зачем они сюда приехали, – заявила Клавдия Степановна.
– Ну как зачем? – воскликнула Анька. – К Островной Деве.
– Выход из этой пещеры запасной есть? – спросил Кирилл и стал внимательнейшим образом оглядывать стены, обходя их со свечкой.
Второго выхода не было. Мы оказались в ловушке.
Я направилась к валуну, частично прикрывавшему единственный вход. Если бы Вася с Кириллом предупредили нас чуть раньше… Можно было успеть спуститься. Или нет? Нас, ползущих вниз по склону, увидели бы. Значит, нужно будет договариваться.
Но почему я решила, что эта компания изначально враждебно к нам настроена? Возможно, это паломники. И мы представимся паломниками. Из России.
Хотя для начала следует послушать, о чем будут говорить вновь прибывшие.
Компания как раз подошла к подножию скалы.
Говорили на английском языке с американским акцентом. Слава богу! Я опасалась, что это будут латиноамериканцы, объясняющиеся на испанском или португальском, которых я не знаю, но повезло! Можно послушать и заранее подготовиться!
К подножию прибыли четыре особы женского пола и двое мужчин. Через некоторое время я поняла, что трое – это юные девушки, приехавшие к Островной Деве, а дама старшего возраста – организатор. Двое мужчин – ее помощники. Возможно, телохранители. Интересно, они все в пещеру полезут?
Я решила, что полезут только девушки, и поэтому у нас есть неплохие шансы закончить все миром. Девушкам будет легче навешать лапшу на уши. Еще лучше – если они поднимутся сюда по одной.
Тем временем прибывшие заметили внизу появившуюся могилу и стол с креслами. Девушки тут же стали строить версии. Надо отдать должное даме, соображала она быстро – и тут же выдала легенду. Оказывается, в этой могиле с не совсем обычным крестом похоронен мужчина, всю жизнь беззаветно любивший Островную Деву. Сама Дева, как я поняла из отрывочных реплик дамы, вознеслась на небеса. В версии дамы жизнь Островной Девы очень напоминала одну из легенд о Марии Магдалине – о том, как та жила во Франции, молилась и каялась в грехах в гроте.
– А стол-то современный, – заметила одна из девушек. – И кресла плетеные. У моей тети точно такие же.
Дама и тут нашлась – сказала, что это потомки мужчины поставили. На кладбищах в некоторых странах принято ставить столы и скамейки для родственников, приходящих помянуть усопшего. Вот они и привезли сюда стол и кресла в соответствии со своими традициями. Очень благородно с их стороны. Слава богу, дама запретила кому-либо пробовать кушанье, оставленное на столе, сказав, что оно предназначается для дорогого покойника.
Потом дама объявила, что уходит с помощниками и вернется за девочками, как только начнет темнеть. Бояться здесь совершенно нечего. Они тут будут одни, никто их не потревожит. А как обращаться к Деве, они сами знают. Их должным образом проинструктировали.
После ухода дамы с помощниками девушки стали спорить. Две хотели, чтобы они поднимались в пещеру все вместе. Одна настаивала, что это неправильно и каждой нужно обращаться к Деве без свидетелей. Она собиралась идти одна. Отлично!
Как я поняла, девушки боялись. Еще бы! Приехали на необитаемый остров, собираются подниматься в пещеру…
Все-таки первой полезла одна.
Я быстро вернулась к нашим, продолжающим о чем-то спорить, вкратце описала ситуацию и предложила распределиться по стенам и принять позу лотоса – тем, кто способен так сесть, – или что-то подобное. При появлении девушки следовало изображать глубокую погруженность в себя. Я предложу ей присесть у стены между мною и Клавдией Степановной – и мы начнем работу. Я подумала, что описание островной «дурилки» станет неплохой статьей для «Зарубежного репортера». Только, вероятно, в США ее не станут перепечатывать, как и мои репортажи о Чечне и о русских брачных традициях. Или напечатают?
– Девка-то хоть ничего? – спросил Вася.
– Вася, как тебе не стыдно! – рявкнула Клавдия Степановна.
– Вы в курсе, сколько я тут без бабы?! С Бонни я связываться не хочу, вы с Варварой Ивановной мне по возрасту не подходите. Вот если вы Аньку уломаете…
– Тихо! – зашипел Кирилл.
Мы все уселись в некое подобие «лотосов». Свечки горели в руках у Кирилла и Клавдии Степановны.
После входа в тускло освещенную пещеру с солнечного света девушка явно не могла сразу разглядеть все, что происходит внутри.
– Присоединяйся к нам, паломница, – произнесла я нараспев.
– Садись рядом со мной, красавица, – пропел Вася на английском и похлопал по каменному полу рядом с собой.
– Здесь не должно быть мужчин! – испуганно прозвучал молодой голосок.
– Здесь может быть все! Садись, расскажи дяде Васе о том, что тебя волнует, и я помогу тебе решить твои проблемы.
Клавдия Степановна хотела встрять с очередной порцией наставлений, но я быстро переместилась к ней и дернула за рукав. Оставим инициативу Васе.
Он умел разговорить женщин, тем более молодую американку, не искушенную в отношениях с мужчинами, в особенности русскими кобелями.
По ее словам, она попросила у родителей в виде подарка на окончание школы вояж к Островной Деве вместе с подружками, с которыми училась. Большинство девочек из их класса получили в подарок какую-либо пластическую операцию. У них сейчас это очень модно. Все исправляют носы, подбородки, разрез глаз, форму ушей… Визит к хирургу стал обычным делом, и пластическая операция – самый распространенный в США подарок для девочки, окончившей школу.
Глория уговорила двух своих подружек, и те тоже упросили родителей отправить их на остров.
Родители встретились, обсудили проблему, обратились к знакомому турагенту – и вот девочки здесь.
– А как вас сюда доставили? – вкрадчиво спросил Вася.
Оказалось – на яхте отца одной из девочек. Правда, сам папа очень сильно занят на работе и поехать не мог, но подружки знают всю команду, так как неоднократно выходили на этой яхте в море. С ними отправились дама из турфирмы и ее помощники, лично проверенные отцом девочки.
– Ммм… – задумчиво протянул Кирилл. – Не жениться ли мне? Только надо посмотреть на эту подружку.
– Тебе еще и посмотреть надо? – зашипела Анька. – Яхты мало?
– А у твоего папы нет яхты? – тем временем прощупывал почву Вася.
Яхты у отца Глории не было, но он был вторым лицом в какой-то крупной компьютерной фирме, жили они в полностью выплаченном доме, старший брат был известным игроком в регби и играл в профессиональной команде, мама занималась ландшафтным дизайном. В общем, средний класс, даже чуть повыше – его верхняя прослойка, так называемый upper middle class.
Глории было семнадцать лет и она хотела стать архитектором.
– И зачем же тебя на остров-то понесло? – пробурчала себе под нос на русском Клавдия Степановна. Вася спросил вслух на английском.
Глория, насмотревшаяся фильмов и рекламы об Островной Деве, заявила, что после приезда сюда Дева будет вести ее по жизни и ей всегда будет сопутствовать удача.
Она говорила что-то еще, но я не слушала. Мне показалось, что с улицы донесся тихий вскрик. Я напрягала слух, но больше ничего не услышала. Из наших на вскрик никто не обратил внимания.
Может, одна из девочек сорвалась со скалы? Подвернула ногу? Ей требуется помощь?
Я решила пойти проверить.
– Бонни, ты куда? – почти хором спросили Клавдия Степановна, Анька и Кирилл. Вася вешал Глории лапшу на уши, которые она радостно подставляла. Я не собиралась в это вмешиваться. У англичан так не принято. Тем более девица – американка, а мы их не очень любим. Если мягко выразиться.
Я не ответила, просто неопределенно пожала плечами и стала пробираться к выходу. Клавдию Степановну явно раздирало желание посидеть на двух стульях – и Васю послушать, и за мной проследить. Она все-таки пошла за мной. Кирилл с Анькой остались наблюдать, как продолжается охмурение американской девицы. Кирилл, возможно, чувствовал себя, словно на уроке. Анька смотрела на Глорию и не исключено, что видела в ней себя. Хорошо, если этот урок пойдет ей на пользу!
– Что там? – прошептала мне в ухо Клавдия Степановна.
– Пока не знаю, – так же тихо ответила я.
– Ты что-то слышала? – от Клавдии Степановны было не так просто отделаться.
– Да, – кивнула я и посмотрела из-за валуна вниз.
Девочек у подножия скалы не было. Как не было плетеного столика, кресел и миски с кутьей. Осталась только могила с крестом.
Глава 24
– И куда, интересно, они делись? – прошептала Клавдия Степановна.
Мне было гораздо интереснее, кто их прихватил и с какой целью. Но сейчас было не до обсуждений.
– По-моему, нам пора возвращаться, – сказала я.
– Куда? – воззрилась на меня Клавдия Степановна.
– В наш лагерь. В дом. Вопрос только, что делать с Глорией…
– Вася однозначно заберет ее с собой.
Я неопределенно передернула плечами, вернулась в пещеру и объявила, что нам пора. Вася бросил на меня быстрый взгляд. Я посмотрела на него очень серьезно. Он не стал спорить, встал, за руку поднял Глорию, которая уже была готова идти за ним куда угодно, и мы спустились к подножию горы.
В нас никто не стрелял, никаких посторонних звуков больше не доносилось.
– Ой, а стол где? – спросила Глория.
– Какой стол? – сыграл под дурачка Вася. Глория задумалась, но ничего объяснять не стала. Молодец, девочка!
Мы с Клавдией Степановной шли первыми, потом Анька с Кириллом, за ними Вася с Глорией. На вопрос девушки, куда мы направляемся, Вася объяснил, что мы ей покажем, где живем.
Когда все остановились для купания недалеко от тропинки, ведущей к дому, Глория объявила, что у нее нет с собой купальника.
– Так голышом искупаемся! – воскликнул Вася и многозначительно посмотрел на нас.
Мы вчетвером несколько удалились от образовавшейся пары, и Вася стал учить Глорию плаванью. Мы так и оставили их плескающимися в море, а сами тронулись к дому.
По пути Кирилл заявил, что давно не чувствовал такой умиротворенности на душе. По всей вероятности, все дело в шуме прибоя. Он где-то читал, что звук прибоя способствует расслаблению, – и на самом деле расслабился.
Я сообщила, что это устаревшие данные. Соотечественники Глории из университета Сиэтла выяснили, что шум прибоя, наоборот, может поднять давление, хотя и не сильно. Зато полезно смотреть на бескрайний океан и находиться вдали от городской суеты. Возможно, эти факторы и вызвали у Кирилла подобное настроение.
– А что снижает давление? – спросила Клавдия Степановна.
Насчет природных звуков я ничего сказать не могла, но те же американские исследователи выяснили, что регулярное прослушивание Моцарта давление снижает. Вроде бы нужно слушать его не меньше трех раз в неделю. А итальянцы, например, установили, что разглядывание картин – тех, которые нравятся человеку, снижает боль, причем иногда даже в три (!) раза. Они проводили исследования на примере картин Леонардо да Винчи и Сандро Боттичелли.
– Не у всех есть к ним доступ, – заметил Кирилл.
– Тебе самому должны нравиться картины, – сказала я.
Кирилл обещал попробовать их созерцать по возвращении на родную помойку.
На площадке перед домом нервно прогуливался Роман Разночинный, явно в ожидании нас. Варвара Ивановна сидела на крыльце, раскачиваясь из стороны в сторону, и время от времени то ли подвывала, то ли всхлипывала. Китаец, как обычно, колдовал над котлом. Семена Семеновича нигде не было видно.
– Вася где? – первым делом спросил Разночинный.
– Он себе бабу нашел, – сообщил Кирилл. – Купается с ней. Так что пока на пляж не ходи. А наших с тобой баб увели.
Роман, к моему великому удивлению, совершенно не прореагировал на последнее заявление Кирилла. Ему было не до баб! У него имелось заявление.
– Семен подорвался, – сообщил он.
Мы все застыли соляными столбами.
– Где? – спросила Клавдия Степановна.
– Он жив? – пролепетала Анька.
– Еще один подарок со времен Второй мировой войны обнаружили? – уточнил Кирилл.
– Здесь и мины есть? – заинтересовалась я.
По моим данным, полученным в английском архиве, минирование этого острова не проводилось. Более того, все места, которые англичане минировали во время Второй мировой войны, были в дальнейшем очищены от мин. Создавались специальные саперные отряды, которые этим занимались по специально составленным минерами четким картам. К сожалению, по прошествии времени на них нельзя было полагаться полностью – из-за дождей, штормов, приливов и отливов многие мины, установленные на пляжах, сместились с изначальных мест. Дедушка с бабушкой рассказывали мне, что после войны еще несколько лет на английских пляжах звучали взрывы (там устанавливались мины, поскольку все опасались вторжения немцев на наши острова, чего не произошло). В этой же части света, если минирование и проводилось, то американцами, австралийцами или новозеландцами. Но с какой стати?
– Вы копали на пляже? – уточнила я.
– Нет, ближе к центру острова, – ответил певец.
В центре острова мин точно не могло быть. Целью установки мин было остановить или задержать вторжение врага, поэтому они и закапывались на пляжах. В центре острова ставить их не было смысла. Может, это невзорвавшаяся бомба, сброшенная с самолета и пролежавшая более шестидесяти лет?
Но оказалось, что Семен Семенович пострадал не из-за мины, а из-за пулемета, который взорвался у него в руках и фактически разнес бедолагу на части.
– Он что, пулемет разобрать решил? – поразилась Клавдия Степановна.
Разночинный кивнул.
– Зачем? – спросила Анька.
Роман пожал плечами. Его жест как бы говорил: Семен Семенович – русский мужик. В общем, желание Семена Семеновича разобраться с устройством пулемета меня нисколько не удивило. Я давно общаюсь с россиянами и знаю, что они, например, читают инструкции только после того, как убедятся, что прибор (или что-то еще) точно сломали.
Мне невольно вспомнился Всемирный психиатрический конгресс, который я освещала для «Зарубежного репортера». Тогда для всех желающих выставили фургон, зайдя в который они могли узнать, что чувствует шизофреник. Этакий «фургон кошмаров». Основная масса желающих оказалась русскими.
Я спросила, похоронили ли Семена Семеновича – или то, что от него осталось. Роман Разночинный ответил, что все оставили так как есть, и предложил проводить нас к месту происшествия.
– А Софья?.. – Клавдия Степановна многозначительно кивнула на бассейн.
– Так и плавает. Почему-то ее не забрали.
Но сначала мы все-таки перекусили макаронами, сваренными китайцем, а потом все, за исключением Вэня и Варвары Ивановны, продолжавшей страдать на крыльце, отправились к месту последней трагедии. Вася с Глорией пока не вернулись.
Все оказалось так, как описал Роман Разночинный. Только комья земли и части тела были разбросаны на довольно большое расстояние. Странно. Пулемет не мог так сам взорваться. Значит, была и мина? Или бомба?
– Огородница точно указала место, где копать? – посмотрел на Романа бомж Кирилл.
– Она призналась, что у нее есть карта, выданная спонсором. Грядки на самом деле нужно было вскопать и засеять – для описания в дальнейшем в одном из садово-огородных журналов. Но спонсор обещал при этом сюрпризы.
– Неужели он сам закапывал здесь части самолета? В смысле, его люди? – поразилась Клавдия Степановна.
Этот же вопрос возник и у Романа Разночинного, но бабка-огородница не знала на него ответа.
– Нет, закопано было давно, – уверенно заявил Кирилл, успевший поучаствовать в копании грядок. – Может, спонсор пользовался какими-то архивными данными при составлении карты?
Я склонялась к той же версии. С другой стороны, кто стал бы отмечать на карте места захоронения частей японского самолета? Кому они нужны? Или везде были заложены мины, и нашим огородникам просто повезло, что в первых двух случаях они не подорвались? Как я говорила, в Англии карты с местами установки мин делались во всех случаях. Может, мины прикрывали частями японского самолета? А русский олигарх такую карту каким-то образом раздобыл?
И что из того? Он решил устроить «сюрпризы» для участников игры? Кому повезет? Неужели это действительно игра на вылет? Помнится мне из русской истории, что офицеры любили поиграть с револьвером, в барабане которого был один патрон. Стреляли в висок – и как кому повезет.
Но это был выбор самих офицеров. При чем здесь участники игры? Или для олигархов они – просто пешки, и каждый подготовил для них подобные «сюрпризы»? Или каждый организатор ищет клад и не обсуждает это с другими? И только Клавдия Степановна проговорилась?
При таком раскладе гибель людей можно объяснить отнюдь не несчастными случаями…
Нет, не буду заниматься гаданием. Нужно это выяснить точно.
А для этого надо вернуться домой. Или, по крайней мере, связаться с шефом.
У меня была такая возможность, но ею я собиралась воспользоваться в крайнем случае – чтобы никто из помощников организаторов, находящихся на острове, не засек сигнал. У них вполне могла быть такая техника. Но могло ее и не быть.
И я решила рискнуть. Надо только отделиться от компании русских…
А пока я все сфотографировала и спросила у товарищей по несчастью, что они намерены делать.
– Убираться надо с этого острова, – заявила Клавдия Степановна.
– Пока не получится, – заметил бомж Кирилл.
– Что значит «пока»? – взвилась Клавдия Степановна. – Пока нас всех тут не прикончат? За две недели от нас от всех тут только рожки да ножки останутся! Бонни, что ты думаешь?
Кирилл встрял и заявил, что никто из мужчин в нашей компании женат никогда не был, поэтому рогов не имеет, а у женщин они не растут, иначе все бабы только и цеплялись бы друг за друга.
Я сказала, что, по моему мнению, сейчас нужно похоронить то, что осталось от Семена Семеновича, а Клавдия Степановна вполне может соорудить крест, как на могиле Ричарда. У нее это тогда хорошо получилось.
– Может, все-таки собрать останки и в бассейн? – как-то неуверенно предложил певец.
– Ты в своем уме? – заорала Анька. – Ты видишь, ч т о здесь?
– За лопатами возвращаться не хочется, – задумчиво произнес Кирилл и предложил оставить все как есть. Пусть организаторы беспокоятся.
Все русские согласились. Я промолчала. И мы в отвратительном настроении двинулись назад к дому.
Там встретили веселого Васю с еще более веселой Глорией, которую он то и дело хлопал по заднице и щипал за бока. Девица визжала от удовольствия. Может, Васе следует на американок переключиться? Там же не все феминистки, есть и жаждущие мужского внимания, но не получающие его, потому что мужики запуганы и боятся исков за сексуальные домогательства. В России же многие женщины, не имея таких домогательств, начинают сомневаться в своей привлекательности. В Англии это проявляется не так ярко. Хотя мы все-таки скорее склоняемся к американскому варианту.
Глории явно нравилось мужское внимание, тем более старшего мужчины. Варвара Ивановна в ужасе смотрела на вновь прибывшую. Я поняла, что ее смутило. Глория была одета в летние брючки с сильно заниженной талией, из-под которых при наклонах и усаживании вылезали трусики-стринги черного цвета. Из проколотого пупка свисала цепочка, болтавшаяся по животу взад и вперед. Топ был готов разорваться на пышной груди.
– Ты где нашел эту шалаву? – наконец спросила Варвара Ивановна у Васи. – Неужели никого поприличнее выбрать не мог? Ты же красивый мужик, Вася! Эх, была бы я помоложе…
– Ну хоть кто-то оценил! – Вася торжествующе посмотрел на нас с Анькой и Клавдию Степановну, потом обратился к бабке-огороднице. – Кстати, вы не подскажете, где тут приличных взять?
Варвара Ивановна повернулась к нам.
– Нет, эти исключаются, – быстро сказал Вася. – Вы еще здесь баб видели?
– Слышала, – объявила огородница. – Только говорили не по-нашему. И не по-немецки. Я немецкий на слух определяю со времен войны.
– Когда вы их слышали? – встрепенулся Кирилл. Роман Разночинный тоже подался вперед.
– Сегодня, когда ты, Ромка, деру дал. – Ответила бабка.
Певец явно смутился.
– Так, давайте поподробнее, – попросила Клавдия Степановна. – А ты, Роман, не смущайся. Любой человек деру дал бы при взрыве. Чувство страха есть у всех, и все мы дорожим собственной жизнью. То есть, как я поняла, ты сделал ноги после взрыва и вернулся только спустя какое-то время. Так?
Разночинный кивнул. Мы все посмотрели на бабку-огородницу.
Та, по ее словам, тоже рванула в кусты и там засела. А пока сидела и соображала, что делать дальше, мимо прошли какие-то мужики с бабами. Баб было две. Судя по голосам – молодые.
– Вы их видели? – уточнила я.
– Нет, я решила, что лучше не высовываться.
– И что было дальше? – не отставала Клавдия Степановна.
– Они прошли мимо – и куда-то делись. Я не знаю, куда.
Читать бесплатно другие книги:
