Сыщица по амурным делам Жукова-Гладкова Мария

– Не исключаю, что продам, – ответила я.

Это удивило Лешку еще больше, и он опять глубоко задумался. Прикидывает, какую гадость я замыслила на этот раз?

Пожалуй, так ни до чего и не додумавшись, Афганец вдруг признался, что наше совместное владение предприятием (каким угодно) никогда не являлось мечтой его жизни.

– А чем я тебя не устраиваю в качестве партнера? – удивилась я. – По-моему…

– Жить хочется спокойно, знаешь ли, Ланочка! – взорвался Лешка. – А с тобою рядом никогда не знаешь, что случится. Ничего ни спрогнозировать, ни предугадать невозможно!

– Боишься, что я подомну под себя твою торговлю героином? – с невозмутимым видом спросила я, потягивая джин из высокого стакана.

Услышав мою последнюю фразу, Лешка открыл рот, закрыл, отхлебнул большой глоток коньяку прямо из бутылки, поперхнулся, закашлялся и уставился на меня. Пожалуй, он в самом деле не мог ни слова вымолвить. Я ожидала, что он опять сейчас заорет, обвиняя меня в том, что я вечно сую свой любопытный нос не в свое дело.

Вместо этого Лешка расхохотался и смеялся довольно долго, я уже забеспокоилась, не съехала ли у него крыша и не пора ли приглашать добрых дядей-санитаров со смирительной рубашкой.

Отсмеявшись, Лешка снова стал похож на волка и совершенно серьезно заявил мне, что в свое время думал меня убить.

– Спасибо за откровенность, – я отпила еще джина.

– Но потом передумал, – продолжал Афганец. – Потому что понял, что без тебя мне будет скучно жить. И где я еще найду такой ценный источник информации? О том, что тебе оставлены акции «Невы-металл», ты узнала в среду, так?

Я кивнула: это соответствовало действительности. Я не ожидала получить наследство от Тарасова.

– Вчера ты уже знала, что я купил свои тридцать процентов у Багловского, сегодня ты уже в курсе, что через «Неву-металл» идет наркота, причем – какая именно. Откуда? Ты, кстати, сама можешь героин от кокаина отличить? А если это «царская смесь»? По-моему, ты наркотиками никогда не баловалась и их поставками не занималась. Или тебя в твоем медучилище научили в них разбираться? Или в Афгане?

– Что такое «царская смесь»? – спросила я.

– Не знаешь? Даже не слышала?

– Нет, – честно призналась я.

– Смесь героина и кокаина в равных долях, – пояснил Афганец. – Высыпается в рот. Кстати, чисто российское изобретение. Но вернемся к нашим баранам. Откуда ты узнала, что через «Неву-металл» идет героин?

Лешка поставил локти на стол и посмотрел на меня сурово. На этот раз его взгляд не предвещал ничего хорошего.

– Все тайное когда-то становится явным, – ответила я.

– Откуда?! – повторил Лешка вопрос, в своей манере грохнув кулаком по столу так, что все рюмки, тарелки и бутылки, стоявшие на нем, подпрыгнули.

Ответить «от верблюда» значило вызвать еще больший Лешкин гнев, а слишком сильно злить его не хотелось, поэтому я сказала, что от Тарасова. По идее, это соответствовало действительности: у меня не было оснований считать, что полученное мною письмо писал не он.

На повышенных тонах и периодически используя кулак (слава богу, чтобы грохнуть им по столу, а не по моей физиономии), Лешка заявил, что провел большую работу, задействовав немалые ресурсы и средства, чтобы выяснить, в каких отношениях я состояла с покойным Тарасовым.

– А зачем было тратиться? – удивилась я. – Если бы спросил прямо у меня – я бы тебе и так ответила. Или ты ревнуешь?

– Да, ты, конечно, ответила бы! – Посуда опять подпрыгнула. Когда он наконец кулак отобьет? Или, может, что-то разобьется, и он порежется? – От тебя дождешься! Ты такое ответишь!

Внезапно Лешка резко заткнулся, ненадолго задумался и спросил нормальным тоном:

– Откуда и куда идет героин?

– Не знаю, – честно ответила я.

– Но если его засыпают в гвозди, отправляемые в Голландию?!

– Значит, в Голландию, – пожала плечами я. – И я не понимаю, что ты меня об этом спрашиваешь. Будто сам не знаешь.

– Не знаю, – сказал Лешка спокойным тоном.

Теперь уже я посмотрела на него с большим удивлением.

– То есть как? – спросила я. – Разве он не твой?

– Не мой! – завопил Лешка. – Я случайно узнал, что его вообще гонят через «Неву-металл»! Я…

Лешка заткнулся, возможно решив, что сказал лишнее.

Я судорожно пыталась соображать.

– То есть он не твой? И не Тарасова? – наконец родила я.

– Как не Тарасова? А чей же еще? – спросил Лешка.

Стоило ему задать свой вопрос, как мы вылупились друг на друга большими круглыми глазами.

– Он не тарасовский? – снова уточнил Лешка.

Я покачала головой, сообщив, что Тарасов был уверен, что героин гонит Лешка. Я все пыталась хоть что-то понять. Кто же, если не эти двое?

Внезапно у меня в мозгу что-то щелкнуло: я вспомнила химиков, с которыми Тарасов вел переговоры. Они имели доступ на завод? Наверное, да. Могли там уже подкупить людей, а у себя на предприятии организовать перегонку опия в героин – мы же не знаем, какой именно товар поступает в Питер, но даже я в курсе, что героин – самый дорогостоящий в мире наркотик и поставлять его гораздо выгоднее, чем опий, а перерабатывать у нас в стране гораздо дешевле, чем в Европе.

Лешка заметил на моем лице напряженную работу мысли, сообщил, что если брать цены на наркоту у нас в городе, то цена на героин в десять-пятнадцать раз выше, чем на опий, и подтвердил правильность моих рассуждений: лабораторию по перегонке последнего в первый следовало бы организовать в Питере, задействовав безработных химиков. Он лично поступил бы именно таким образом. Я тут же вспомнила про известные мне проблемы с покрытием гвоздей, с которыми столкнулся завод, акционерами которого мы оба являемся, – и, соответственно, про некое химическое предприятие, дышавшее на ладан и жаждавшее получить от Тарасова большой заказ на химикаты. Но чего они хотели на самом деле? И не предлагали ли они Тарасову сотрудничество по вполне определенному направлению? Они дают товар (откуда его берут – другой вопрос), он его переправляет за границу. Тарасов отказал. Его убили.

Лешка о сложностях с покрытием кое-что слышал, но не в деталях – этим проблемам лично он внимания не уделял. На заводе в последнее время было и так много его людей: вся служба безопасности во главе с Серегой Стандецким, ее начальником. Им и было велено все разнюхать о путях поступления героина на завод, а также о местах назначения. У самого Алексея Петровича хватало и других проблем, так как приходилось управлять огромной империей.

Еще покойный господин Недорезов (он же – Седой), от которого Афганец унаследовал империю, желал в свое время контролировать весь городской рынок металла, и часть рынка давно входила в состав его империи. Правда, тарасовский завод долго оставался неохваченным, хотя в службе безопасности «Невы-металл» имелись «консультанты» от Седого. Но одних «консультаций» Седому было мало. Через подставных лиц Тарасову предлагали продать часть акций, но всегда на всех парах прилетала Алла Сергеевна и учиняла что-нибудь из своих фирменных штучек.

Мне стало смешно. Седой с Афганцем не смогли справиться с бабами! «Зато какие бабы», – подумала я, имея в виду Аллу Сергеевну и свою скромную персону.

– Нестандартный подход всегда срабатывает лучше, – заметила я вслух.

– Ага, – кивнул Афганец. – Твой и Аллы Сергеевны. То-то я смотрю: вы спелись.

Но покойный Недорезов, после того как ему донесли о подвигах жены Тарасова, в самом деле решил временно отказаться от проекта. Окончательно он никогда ни от чего не отказывался, но в то время было много других важных вопросов, империя регулярно присоединяла к себе все новые и новые предприятия, поэтому и Седой, и Афганец решили: не исключено, что по прошествии какого-то периода все наладится само самой – как и много раз бывало в прошлом. Мало ли как карта ляжет.

И она легла весьма удачно.

К господам обратился Вениамин Борисович Багловский, знавший об их интересе и, несомненно, бывший в курсе относительно величины империи и ее интереса к металлу.

Мне уже было известно, что Багловский – большой перестраховщик. В тот раз он тоже руководствовался элементарным страхом, правда, все акции продавать не пожелал, на всякий случай оставив себе десять процентов и попросив не лишать его должности коммерческого директора, пока он сам не пожелает с нее уйти.

Афганец заплатил хорошую цену и стал владельцем тридцати процентов «Невы-металл».

– Чего испугался Багловский? – уточнила я.

Выяснилось, что Вениамин Борисович случайно обнаружил какой-то наркотик в партии гвоздей. Вернее, в момент обнаружения он не знал, что это такое, правда, сразу же заподозрил неладное. Ну не зубной же порошок в гвоздях пересылают в Голландию? Приятель-врач подтвердил нехорошие предчувствия коммерческого директора.

Вениамин Борисович был человеком дотошным и любил все по десять раз перепроверять. Очередная партия товара должна была отправляться в Голландию сразу же после ноябрьских праздников, паковали же ее в последний рабочий день. Вениамин Борисович, всеми силами боровшийся с пьянством на предприятии в рабочее время, тем не менее понимал, что часть партии все равно паковалась непосредственно после начала празднования и перед уходом с работы на четвереньках, так что приехал на завод в выходной, когда в цехах не болталось никого, кроме охраны, и отправился в цех, где эта партия стояла на деревянных паллетах. Ему что-то не понравилось в упаковке самых крупных гвоздей (Багловский вообще не понимал, зачем голландцам такие, у нас такой диаметр не используется), и он решил придать упаковкам более презентабельный вид.

Раскрыв верхнюю коробку (поставки шли не в ящиках, а в специальных двадцатикилограммовых коробках из очень плотного картона), Багловский заметил, что гвозди упакованы неровно, хотя упаковка производится машиной и вроде бы они должны лежать ровными рядами. Вениамин Борисович встряхнул коробку, чтобы уложить гвозди поровнее – и тут от нескольких отскочили шляпки, что вызвало у коммерческого директора искреннее возмущение качеством работы сотрудников.

Дальше было хуже: изнутри посыпалась какая-то беловато-сероватая дрянь.

Гвозди оказались полыми. В эти полости и засыпался героин.

Перебрав коробки и сунув нос в каждую, Вениамин Борисович обнаружил, что все гвозди большого диаметра имеют полости внутри (не пустые), а также скручивающиеся шляпки. В коробках с гвоздями меньшего диаметра ничего криминального коммерческим директором обнаружено не было.

Вениамин Борисович оставил на заводе все как есть, партия успешно ушла в Голландию, никакая милиция, ФСБ, Интерпол и прочие на заводе не появлялись, хотя Багловский каждый день готовился к их встрече и уже сушил сухари. Однако в следующей партии, включавшей гвозди большого диаметра, лишний груз тоже присутствовал, что Багловский проверил лично.

Тогда он решил каким-то образом себя обезопасить, пока его не посадили.

Багловский перебрал в уме возможные варианты действий. В милицию идти он побоялся, так как органов страшился больше, чем кого-либо иного, и не сомневался в том, что его-то уж точно посадят, а негодяи выкрутятся; проводить свое расследование ему в голову не пришло («Не то что тебе, Ланочка», – добавил Афганец); Вениамин Борисович также опасался, что владельцы груза смогут каким-то образом выяснить, что он узнал их тайну, и убьют его. В результате долгих размышлений, претерпев изрядные душевные муки, выпив немало корвалола, закусывая его валидолом, Вениамин Борисович отправился в одну империю, которая начиналась как филиал отечественной Коза Ностры. Решению этому способствовало мнение его жены, бывшей в курсе всех заказных убийств, совершаемых в городе на Неве, и уверенной в могуществе и несокрушимости русской мафии. «Если и идти, то к самому сильному, – сказала мадам Багловская мужу. – Иди, Веня, может быть, мафия тебя и защитит, а органы уж точно посадят». И Веня пошел.

Афганец (к тому времени Седой был уже убит) заверил старого перестраховщика, что он сделал правильный выбор и пришел как раз к тем людям, к которым нужно, и что эти люди его не забудут. Багловского не обидели (он даже рассчитывал на меньшие деньги, чем ему заплатили) и, главное, обещали защитить – а он хотел услышать именно это. Вениамин Борисович, в свою очередь, пообещал оказывать всяческое содействие хорошим людям по искоренению зла на родном предприятии.

«Представляю, как его хотел искоренить Афганец», – подумала я, но вслух ничего не сказала.

Багловский не сомневался, что гвозди с начинкой идут за границу с ведома и благословения Тарасова. Афганец с этим мнением согласился. В соответствии с заранее достигнутой договоренностью Вениамин Борисович сообщил, когда к отправке стал готовиться следующий груз в Голландию. Афганец прибыл на завод вместе со своими людьми (в ночное время), груз не только проверил, но и изъял часть его (что для Багловского осталось неизвестным), а также взял для анализа пару коробок, в которых собирались поставлять гвозди, пересыпав их в другие, похожие.

В результате проведенных анализов выяснилось, что коробки пропитаны каким-то средством, перебивающим запах наркотиков – чтобы работающие на таможне собаки не могли учуять начинку. Специалисты также сказали Лешке, что заполнение пустот в гвоздях – процесс трудоемкий, если проводить его вручную, не говоря уже о пробивании в них полостей. Лешка понимал это и сам, а поскольку на заводе за консультацией он мог обратиться только к Багловскому, то и дал тому задание выяснить, на какой машине производится этот процесс. Люди Афганца решили, что все делается именно машинным способом.

Багловский и раньше подозревал, что у Тарасова имеются сообщники (генеральный директор никогда не был замечен вкалывающим в цехах), теперь же он перестал в этом сомневаться. Требовалось только до них добраться.

Афганец увеличил количество сотрудников службы безопасности, дежуривших на производстве, поставив ребят прямо в головной цех, темной ночью привез на завод толкового парня, разбиравшегося во всяких разных механизмах, чтобы тот хотя бы определил, где происходит процесс наполнения гвоздей, но, несмотря на приложенные им усилия, обнаружить ничего не удалось. Все станки казались безобидными.

Наркодельцы притихли. Возможно, Афганец допустил ошибку, изъяв часть товара и таким образом отпугнув тех, кто использовал «Неву-металл» как перевалочную базу.

– Так поставки героина прекратились? – спросила я.

– Временно, – кивнул Лешка. – Но теперь пошли опять. Вернее, прошла одна. Груз ушел в Голландию в прошлую пятницу.

Я присвистнула: во вторник Тарасова убили.

– Я знал, что гвозди идут с начинкой, – продолжал Лешка. – И решил проследить их путь. Двое моих ребят тут же вылетели в Амстердам. Жду их отчета.

Тут я снова подумала о химиках. В прошлую пятницу, как раз в тот день, когда партия гвоздей с начинкой ушла в Голландию, Стас провел полдня на химическом производстве.

Я напомнила Афганцу о том, что в понедельник Тарасов проводил испытания новых химикатов на «Неве-металл» и остался недоволен результатом, после чего химикам отказал, предложив еще усовершенствовать их продукцию, и собирался связаться с Америкой для закупки одновременно просроченных и непросроченных химикатов.

– Это ты откуда знаешь? – уточнил Лешка.

– Багловский рассказывал на нашем общем собрании акционеров. Там тебя Серега представлял.

Лешка заявил, что это официальная версия. Никто, кроме Тарасова, на самом деле не знал, о чем шла речь с химиками, а разговоры о химикатах для обеспечения стойкого покрытия гвоздей вполне могли быть лишь прикрытием.

– Но наркоту поставлял не Тарасов! – завопила я. – И ты, и Багловский, и Серега Стандецкий исходите из того, что все организовал Стас. Стас не был идиотом, он был деловым толковым мужиком, который всегда держал нос по ветру и не упускал свою выгоду. Но я уверена, что он вообще никогда бы не полез в этот бизнес! Может, ты слышал когда-нибудь об элементарной порядочности? О моральных принципах? Я бы, например, тоже никогда за наркоту не взялась. Должны же быть какие-то рамки!

С возмущенным видом я выпила джин до дна и с грохотом поставила стакан на стол. Лешка же слушал меня с легкой ухмылкой на губах.

– И что дальше? – с невозмутимым видом спросил он. – Ты намерена помешать мне заниматься выгодным делом? Какая у тебя цель на этот раз? Почему бы тебе, Ланочка, не обратиться в милицию? А? Думаю, что там тебя встретят с распростертыми объятиями. Представь, как порадуются менты, если до них каким-то образом дойдет информация обо всех твоих подвигах? Ну, и они еще повесят на тебя с десяток взрывов – чтобы повысить раскрываемость. Как тебе такая перспектива?

В Лешкиных возможностях я не сомневалась, поэтому решила лучше промолчать. С другой стороны, у милиции интерес и к «Неве-металл», и к Тарасову зародился уже какое-то время тому назад – как мне рассказывал Серега. Может, они сами, без моей помощи, до наркотиков докопаются? Или уже что-то пронюхали? В любом случае, я не собиралась проявлять инициативу и отправляться в ближайшее отделение милиции с заявлением.

– А Стандецкий у тебя не только за «Неву-металл» отвечает, но еще и за связи с органами? – поинтересовалась я, чтобы сменить тему.

К моему великому удивлению, оказалось, что мой старый знакомый именно там и начинал свою карьеру, правда, был уволен за потерю табельного оружия, однако связи с коллегами, существующими на государственное жалованье, поддерживает, помогая им повысить материальный уровень.

– Как тебе уже неоднократно объяснялось, ну, или намекалось, – снова заговорил Афганец, – у меня есть и разведка, и контрразведка, и прочие службы. Должен же я знать, что творится на моей территории? Сколько у меня в Питере деловых интересов? Да ты попроси меня сейчас их все перечислить – не вспомню, даже если буду очень стараться. Каждое предприятие возглавляет мой человек, или же мой человек возглавляет там службу безопасности, ну, или еще как-то работа организуется… Контрольный пакет акций большинства этих фирм принадлежит мне: или напрямую, или через подставных лиц, или через соответствующую компанию-посредника. Правда, в некоторых случаях эти пакеты не контрольные… Но, может, только пока? Я, так сказать, осуществляю общее руководство проектами. Да, конечно, в некоторых, особо важных, участвую лично. В особенности в тех, куда ты по каким-то причинам суешь свой любопытный нос.

В этот момент Лешка напоминал этакого удельного князька, хотя, подумала я, если бы не он – нашелся бы кто-то другой на его место. А этот, по крайней мере по его словам, решил меня пока не убивать. Надо радоваться.

– Не волнуйся: на этот раз я никуда не полезу, – заявила я с видом кающейся Марии Магдалины. – Зачем мне лишняя головная боль?

– Я тебя о том же хотел спросить, – хмыкнул Лешка и попросил все-таки объяснить ему, почему Тарасов оставил мне десять процентов акций. Лешка точно знал, что я со Стасом никогда ни в каких интимных отношениях не состояла, а завещать столько бабе, покрывавшей его амурные похождения, вроде бы многовато.

Я рассказала о своем обещании проследить, чтобы Рома не был обделен. Более того, Лешку, как говорил мне Сергей Стандецкий, Тарасов о моей доле заранее предупредил – чтобы Афганец в обморок не рухнул, узнав о содержании завещания. Но Лешка все равно не верил, что я получила такие деньги лишь за выполнение функции наблюдателя, опекуна и консультанта. Я не знала, как его в этом убедить, и решила пойти в атаку, помня о том, что лучшая оборона – это наступление.

– А вы собираетесь использовать парня как козла отпущения? – сурово посмотрела я на Лешку. – Вот этого я вам сделать не позволю! И, кстати, если дело все-таки дойдет до органов, никто не поверит, что шестнадцатилетний пацан поставляет наркоту на таком уровне. Каких бы ты взяток ни давал.

– Мне просто нужен ручной директор, – устало сказал Лешка. – Рома, другой парень, мне все равно кто. Я готов отстегивать ему за это определенный кусок. «Невой-металл» будет заниматься Серега Стандецкий. Решения принимать ему. Согласись: это у него получится гораздо лучше, чем у Ромы. Ты же сама прекрасно знаешь, как живут многие предприятия. Именно так будет работать и «Нева-металл». Я сделаю все, чтобы оно было прибыльным, даже более прибыльным, чем при Тарасове. Мы разберемся и с вопросом покрытий, и с другими поставками. Со всем. У меня много возможностей и связей: как я тебе уже сказал, я имею доли во множестве различных предприятий. Тарасов не соглашался на мое участие. Его дело. Мог бы, кстати, иметь больше, чем имел.

– Но при твоем участии он потерял бы власть! Ты уверен, что для него деньги были важнее?

Лешка усмехнулся. Я точно знала, что для самого Афганца власть всегда стояла на первом месте. Как – почему-то – и для большинства моих знакомых мужиков.

– Ладно, оставим этот вопрос, – сказал Лешка.

– Который? – не поняла я.

– С властью. Тарасов мертв. «Нева-металл», можно считать, принадлежит мне.

Я вопросительно приподняла одну бровь. Лешка исправился: можно считать, что он контролирует предприятие. Тут я невольно вспомнила погибшую Инну Баймакову.

Я не могла не задать интересующий меня вопрос.

– Клянусь тебе, что я не имел к ее убийству никакого отношения, – заявил Лешка. – Я вообще стараюсь не убивать женщин, вон даже тебя до сих пор не придушил, хотя руки неоднократно чесались.

И тут мы опять вернулись к волновавшим нас темам, а именно к тому, кто все-таки поставляет героин через «Неву-металл».

Афганец попросил сказать, есть ли у меня убедительные доказательства того, что Тарасов все-таки не имел к поставкам отношения. Я поведала ему о полученном мною письме.

– Принеси его мне. Я отдам его на графологическую экспертизу. Мало ли что ты на взгляд определила. Кстати, конверт сохранился?

Я кивнула.

– Посмотрим, из какого почтового отделения оно отправлено. Тоже, может, что-то даст…

– Но давай все-таки считать, что Тарасов не имел к наркоте никакого отношения…

– В схему не укладывается, Лана, – вздохнул Лешка, наливая себе коньяк, а мне джин с тоником. – Зачем тогда кому-то было убивать Инну, его любовницу, и секретаршу, тоже, кстати, его любовницу? Просто так никто на этот риск не пошел бы. В особенности на стрельбу в центре города из винтовки с оптикой… Нужны причины, причем достаточно веские. Могу предложить одну: девчонки что-то знали. И сообщник Тарасова не хочет, чтобы эта информация всплывала наружу.

– Они могли сами не знать, что что-то знают…

Я погрузилась в глубокие раздумья. Тарасов в последнее время проявлял судорожную активность. Кстати, об этом мне говорил не кто иной, как Серега. Но он объяснял деятельность Стаса другой причиной: исчезновением трех любовниц Тарасова, пропавших в неизвестном направлении в течение последнего года – или года с небольшим. И после его смерти погибают еще две. Хотя те трое, конечно, могли и не погибнуть. Но тогда куда же они делись?

Тарасов пытался что-то узнать о девушках? Или все-таки о наркоте? Или и по тому, и по другому вопросу?

– Давай прикинем, что нам точно известно, – вновь заговорил Афганец. – Кто-то из банды наркодельцов работает на «Неве-металл». В этом можно не сомневаться.

Я кивнула и добавила, что этот кто-то – не рядовой работяга. Иначе как бы он смог организовать начинку и упаковку гвоздей?

– Кстати, ты знаешь, кто этим занимается? В смысле вообще упаковкой? Какой процесс проходят гвозди от станков до коробок?

– Багловский предоставил список тех, кто имеет к этому хоть малейшее отношение.

– И?

Афганец хлопнул очередную рюмку коньяку, посмотрел на меня внимательно и выдал очередную мысль. Он, зная о моих способностях, вернее, способностях моего любопытного носа (ну слава богу, наконец-то оценил!), предлагал мне лично как-нибудь погулять по заводу в рабочее время – в любой день, а в дальнейшем появиться также и перед тем, как очередная партия гвоздей большого диаметра пойдет в Голландию. Я теперь совладелица и имею полное право интересоваться тем, как работает предприятие, часть которого принадлежит мне.

– Только сама прояви инициативу. Мол, ты хочешь лично на все это посмотреть.

Я усмехнулась.

– За Багловским тоже посмотри. Мало ли что задумал этот старый жук? Я ведь не могу полностью исключать, что он тоже как-то вписывается в схему поставок героина. Ну, мало ли что было задумано… Ланка, я даже представить не могу… Поэтому и разговариваю сейчас с тобой.

Афганец улыбнулся и предложил выпить на брудершафт. Его взгляд из волчьего постепенно превращался в масленый.

Далее последовало обычное продолжение.