Сердце крестоносца Остен Эмилия

Глава 12

Покои лорда Грота Тирона оказались именно такими, как их и представляла Римильда. Просторное помещение, драпированное белым, украшенное шпалерами и коврами, открывалось огромным окном на террасу, которую Римильда видела из порта. Стражник у двери сообщил, что лорд у себя, так что… Нужно было набраться смелости и заговорить. Римильда прошла по комнатам, оглядываясь. Никаких следов присутствия женщины. Подозрительно. Он что, монах? Или его восточная супруга спрятана в одной из мрачных пещер? В этом странном городе-крепости сам черт ногу сломит. А сарацинку можно спокойно задушить подушкой с вышитыми местными узорами и отправляться свататься к англичанке. Очень практично, в духе мрачных северных легенд. Римильда посмеялась про себя, насколько она вообще была способна сейчас смеяться. Все наслоилось друг на друга: смерть брата, нищета, предложение Фонтевро… Лишь бы все сделать правильно. Это последний шанс, больше ошибки совершать нельзя.

Танкред стоял у перил террасы, смотрел на море и обернулся, только когда Римильда оказалась всего в паре шагов от него.

– Леди Римильда, – поклонился он.

– Лорд Фонтевро, – вернула она поклон.

Он молчал, лишь не сводил с нее темных глаз, в самой глубине которых горел какой-то пугающий мрачный огонь. Римильда не сразу решилась говорить дальше.

– Простите, что я вас так внезапно покинула. Но ваше предложение застигло меня врасплох.

– Я понимаю.

– Но теперь, все хорошо обдумав…

– Вы решили его принять?

– Не так быстро. Во-первых, мне бы хотелось узнать немного о вас и вашей семье.

На террасе стоял стол и два кресла – видимо, Танкред часто принимал визитеров здесь, вел дела… Он жестом предложил Римильде сесть. Она опустилась в кресло, подобрав юбку, Танкред же подошел к столу, но остался стоять.

– Это просто. Я – второй сын французского дворянина, рода небогатого, но старинного. Мой дед имел неосторожность поссориться с герцогом Вильгельмом незадолго до битвы при Гастингсе, так что в Англии земли не получил. В итоге поместье во Франции досталось моему старшему брату, а я отправился с крестоносцами искать счастья в Святой земле.

– И, как я поняла, счастье вам улыбнулось.

– Если вы хотите узнать, богат ли я, – я богат. У меня есть даже небольшая личная армия, которая принесла клятву верности мне лично.

Римильда кивнула:

– Тогда мне нужен ответ на самый главный вопрос. Намерены ли вы, став графом Мобри, вернуться в Англию?

Танкред смотрел на нее, не отрываясь, своими непонятными темными глазами, и Римильде стало слегка неуютно. Господи, что она делает? Она ведь совсем не знает этого человека и так и не сумела пока понять, что у него на душе.

– Миледи, Восток меня никогда не прельщал. Я бы с превеликой радостью обменял Грот Тирона на небольшой клочок земли где-нибудь на юге Франции. – Танкред прищурился. – Целое графство в Англии – это то, за что я готов сражаться с таким же упорством, с каким бился с сарацинами.

– Это внушает мне надежду, но… – Римильда все еще не доверяла ему.

– Если вы хотите уточнить еще что-то, то я прошу вас сначала прочитать вот этот документ. Его составил капеллан по моей просьбе. Если вас все устроит, то наши подписи засвидетельствуют Парис де Ритон и любой человек по вашему выбору.

Римильда взяла лист пергамента, который протянул ей Танкред. Кажется, весь разговор он держал его в руках. Римильда быстро, но внимательно прочитала документ. Обязательства Фонтевро, гарантии Римильде. Документ напоминал скорее торговое соглашение, чем брачный договор. Как бы там ни было, если принять во внимание всем известную честность Фонтевро, этот договор гарантировал Римильде гораздо больше, чем она могла предположить.

– Я… я считаю, что это справедливый договор. – Римильда положила лист на стол и прижала тяжелым кинжалом, лежащим там. – Только одно мне непонятно. Если вы отправитесь со мной в Англию, то как же быть с вашей вассальной клятвой лорду Рено?

– Я не приносил ему такой клятвы, – объяснил Танкред. – Я – вассал короля Балдуина. Женившись и став графом Мобри, я стану еще и вассалом короля Генриха. Конечно, это не освобождает меня от обязанностей в отношении Балдуина, но я хотел покинуть Палестину еще два года назад. У меня есть грамота короля Иерусалима. Балдуин избавляет меня от вассальной клятвы, если я найду того, кому смогу с легким сердцем передать Грот Тирона. Королю, по большому счету, все равно, кто будет держать эту границу и прикрывать Сидон. При дворе герцога Рено я переговорил с Клавье де Сурреном. Он с радостью займет мое место. Если вы согласитесь принять мое предложение, то я немедленно пошлю за графом де Сурреном. Вам понадобится время для подготовки к свадьбе, мне – для улаживания дел. Но я думаю, что через неделю мы сможем отплыть в Англию.

Римильда внимательно смотрела на Фонтевро. Вот таким должен быть настоящий властитель – умный, дальновидный, ответственный. Он все продумал, все решил, просчитал пути отступления и наступления. Все подготовил, учитывая, что у Римильды будут вопросы. Если он хозяин собственной судьбы – а Танкред производил теперь впечатление именно такого человека, – он сможет управлять графством Мобри. Да после Грота Тирона это будет легче легкого.

– Что же, судя по всему, вы способны справиться с любой ситуацией и подстелить соломку во всех нужных местах. Это внушает мне надежду.

– Поверьте, миледи, я способен разрешить любую неразрешимую задачу и найти выход из всякого безвыходного положения.

– Вполне вероятно.

Римильда задумчиво переводила взгляд с брачного договора на неожиданного жениха. Что ж, хоть знамения от Бога она и не получила, ангелы не пели и на сей раз свет Господень не воссиял, но, кажется, это тот случай, когда стоит схватиться за любую руку помощи – особенно если эта помощь гарантируется брачным контрактом, подписанным человеком, который славится своей честностью.

– Что же, милорд. Я согласна стать вашей женой.

Римильда провела следующую пару дней как во сне. Чтобы там ни подразумевал Танкред под подготовкой к свадьбе, готовиться Римильде особо было незачем. То есть она сходила на исповедь и причастилась, она подписала брачный договор в присутствии Калев и Париса, которые тоже поставили свои подписи. И все. На этом подготовка закончилась. Римильда просто сидела в своей комнате и изнывала от томительного ожидания. Калев предлагала прогуляться по пляжу, Парис заходил несколько раз с таким же предложением. Римильда отказывалась. После того как решение было принято и не оставалось уже пути назад, она начала сомневаться. Калев не особо поверила в такое объяснение тревоги госпожи.

– Это просто предсвадебное волнение, ничего больше. Ты просто нервничаешь, как и любая девушка.

– Но я ведь его совсем не знаю, – защищалась Римильда.

– Ты его хотя бы видела воочию. Разговаривала с ним. Составила какое-то мнение. Многие девушки лишены этого, видя своего жениха впервые у алтаря.

Слова няни были справедливы, и все же Римильду не оставляло уныние. Нет, не о таком она мечтала. Совсем не о таком.

– Я никогда не думала, что моя свадьба будет такой. Мне представлялась наша церковь в Дауфе, Деневульф, ведущий меня к алтарю…

– Я понимаю, милая. Понимаю.

Калев обняла хозяйку и погладила по голове, словно та все еще была маленькой девочкой. Впрочем, надолго няниного терпения не хватило, она выпрямилась и деловито осведомилась:

– Мне стоит тебе рассказать о сущности супружеских отношений? Не это ли тебя нервирует?

– Ах, Калев! – воскликнула Римильда. – Ну что ты! Я – хозяйка замка. Я в курсе про плотскую любовь.

– А я-то думала, ты только глупые романы читаешь! – поддразнила ее служанка.

– Они совсем не глупые, – возмутилась Римильда. – Конечно, в жизни рыцари далеки от романтического идеала, но ведь нельзя же запретить мечтать об этом самом идеале!

Прежде чем Калев успела ответить, в дверь постучали. Это оказался слуга, который принес окованный железом сундук.

– Лорд Фонтевро посылает это в дар своей невесте.

Римильда не видела Танкреда с тех пор, как поставила подпись на брачном контракте. Кажется, у него было много дел перед отъездом. Что означает этот подарок? И что это за подарок?

Римильда приказала поставить сундук на стол и отпустила слугу. Осторожно, словно в ящике могла оказаться ядовитая змея, Римильда открыла крышку и замерла в немом восторге. Это было самое прекрасное платье, которое она когда-либо видела. Нежного персикового цвета, такого нежного, что он казался абсолютно нереальным, платье было расшито жемчугом и шелком, подбито белейшим горностаем и дополнялось тончайшей серебряной сеточкой и почти сотканной из воздуха вуалью.

– Королевский подарок! – Калев взяла платье из рук хозяйки.

Римильда заглянула в сундук. На дне обнаружился листок пергамента, где крупными буквами, выведенными с нажимом, было написано следующее: «Миледи, я знаю, что вы не рассчитывали выходить замуж в Палестине, поэтому взял на себя смелость послать вам это платье. Надеюсь, вы сочтете возможным надеть его на венчание. Это платье, в котором моя мать выходила за моего отца, почти что единственное доставшееся мне наследство. Танкред де Фонтевро».

– Подвенечное платье его матери, – проговорила Калев, выслушав содержание записки. – И он провез его через полмира и хранил все эти годы. Да он романтик, твой суровый рыцарь! И еще невероятно галантен и заботлив.

– Ты сделала эти выводы лишь на основании этого платья? – Римильда взгляда не могла отвести от переливавшейся на солнце ткани, однако здравый смысл видом чудесного подарка не заглушишь. – Да, оно красиво. Но почему я должна принимать это на свой счет? Может быть, он всю жизнь мечтал стоять у алтаря с дамой, одетой в это платье. И ему абсолютно все равно, что это именно я.

– Думай как тебе угодно, я же останусь при своем мнении. И примерь, пожалуйста. Вдруг придется что-то переделать.

Платье подошло идеально.

– Согласна ли ты, Римильда из Дауфа, взять в мужья Танкреда де Фонтевро…

Много раз слышанные ранее слова брачного обряда доносились до Римильды словно откуда-то из глубин мучительного предутреннего кошмара. Она не понимала, откуда это ощущение нереальности и неправильности происходящего, но боролась с собой изо всех сил. Она сумела без запинки ответить на все вопросы, протянула руку, чтобы Танкред надел кольцо. Римильда была готова, что он откинет вуаль и поцелует ее, но Танкред лишь слегка коснулся ее губ сквозь полог.

Все это казалось сном: и капелла, где проходило венчание, и голоса приглашенных рыцарей, и странное выражение лица Калев (Римильде в какой-то момент показалось, что нянюшка сейчас растрогается и расплачется, но потом об этом как-то позабылось). Это не праздник, а сделка, повторяла про себя Римильда. Она согласилась на это, чтобы спасти Дауф. У нее нет другого выбора. И все же – она теперь связана узами брака с мужчиной, который пугает ее и которого она почти не понимает. Теперь до смерти она принадлежит ему. А он – ей. Римильда иногда осмеливалась взглянуть на жениха и отводила глаза. Нет, этот человек никому не принадлежит, кроме самого себя. В отличие от нее он свободен делать то, что заблагорассудится. Он добился этого сам, завоевал, пролив немало крови, и теперь пользуется этой свободой так, как пожелает. Он пожелал возвратиться в Европу, а она, Римильда из Дауфа, просто пришлась кстати. На ее месте могла бы оказаться любая. Не стоит принимать на свой счет то, чего и вовсе нет. Калев шутила, говоря, что Римильда понравилась лорду Грота Тирона.

Весь праздничный, но достаточно скромный ужин Римильда просидела почти неподвижно, без единого звука, без единой мысли. Она очнулась, когда Танкред решительно приказал всем идти спать, ибо завтра они отправлялись в путь с утренним отливом. Римильда заметила, что почти рядом с ней сидел Клавье де Суррен и даже что-то говорил, но она не слышала ни слова.

Танкред проводил ее в свои покои и оставил там на попечение Калев. Римильда позволила переодеть себя в белоснежную шелковую ночную рубашку, легла на прохладные простыни и уснула, прежде чем ее голова коснулась подушки.

Глава 13

Римильда проснулась с рассветом. Небо еще только розовело, готовясь принять на себя солнце. Постель рядом оставалась холодна и пуста. Танкред так и не явился к новобрачной, дабы исполнить супружеский долг, как полагается каждому, вступившему в священный союз. Интересно, где молодой муж провел эту ночь? Может быть, в объятиях какой-нибудь местной красотки? Вдруг Римильда права и эта красотка все-таки где-то здесь есть? Как бы там ни было, молодую жену Танкред не навестил.

Римильда поежилась и встала. Ее это вовсе не интересует. Только вот пока брак не скреплен физически, и она, и Танкред не муж и жена. Может быть, Богу достаточно венчания, но перед людьми брак еще не завершен. Чем это может грозить? Разводом, аннулированием. Чем угодно. Положение Римильды было и так достаточно непрочным, поэтому отсутствие мужа в брачной постели действительно ее взволновало.

Вскорости появилась Калев, которую поведение Танкреда отчего-то ничуть не удивило.

– Девочка моя, да он повел себя как настоящий рыцарь! – несколько непонятно заявила нянюшка.

– Настоящий рыцарь?

– Да. Ты же выходила за него замуж не по любви.

– Ах, Калев, – вздохнула Римильда, – если бы я захотела выйти замуж по любви, Танкред де Фонтевро был бы последним человеком, на которого я посмотрела бы!

– Это почему же? – хитро прищурилась Калев.

– Ты сама знаешь. Он не похож на того рыцаря, которого я представляла своим мужем. Он вообще не похож ни на одного знакомого мне мужчину. Я все еще не верю, что вышла за него замуж.

– Как будто ты не желаешь сбежать от внимания всех этих галантных рыцарей теперь! – фыркнула Калев. – Они не могли и не могут тебе помочь.

– Ах. Ну это же совсем не то. Они тут одичали без женщин своего круга. – Римильда взглянула в серебряное зеркало. Увиденное ей понравилось.

– Танкред тоже одичал, если говорить о нем. Я же тебе уже говорила. Он здесь давно. И знает только войну, в отличие от придворных герцога Рено, которые пели тебе серенады и не пошевелили и пальцем, чтобы помочь.

– Я думаю, что графский титул и Дауф станут для Танкреда достаточной платой за его любезную помощь. Идем, Калев.

Оказалось, что уже все готово к отплытию. В сопровождении стражников Танкреда, выказывавших ей все возможное почтение, Римильда направилась к причалу, где еле заметно покачивался на утренней зыби большой и крепкий на вид корабль. По нему сновали моряки и рыцари; скучали пока что свернутые паруса, в обманчивой неподвижности спали весла. Римильда поднялась на борт, чувствуя, что отвыкла за короткое время от качки, и сразу же увидала Париса де Ритона.

– Миледи! – Сенешаль Танкреда поспешил к ней и склонился в глубоком поклоне. – Все ваши вещи уже на борту. Позвольте мне сопроводить вас в каюту.

– Что ж, идемте. – Римильде пришлось поспешно отойти в сторону, чтобы ее не сбил с ног матрос, тащивший маленький, но явно тяжелый на вид сундучок. Вместе со своей поклажей носильщик канул в трюме, выбрался оттуда буквально через несколько мгновений и побежал за новой порцией.

Люди Танкреда грузили на корабль богатства господина. Римильда подумала, что, если хорошо поразмыслить, не только Танкред спасает ее, но и она его. Если Фонтевро искренне верит, что королевства крестоносцев падут, то удачная женитьба избавляет его от верной смерти. Судьба Деневульфа – наглядный и назидательный пример для всех, кто ищет славы в Святой земле. В таком случае уехать сейчас, увозя богатства на Запад, – весьма дальновидно. Время покажет, был ли прав Танкред.

Каюта, куда Римильду привел лейтенант де Ритон, оказалась достаточно большой и светлой. В открытые окна влетал свежий морской бриз. Неширокая кровать под шелковым балдахином, крепко приколоченный к полу стол, добротные сундуки, на полу – мягкий персидский ковер со сложным рисунком… Никаких лишних вещей. Что ж, обратная дорога пройдет с большими удобствами, чем плавание в Палестину на небольшом торговом когге. Хотя гостеприимство капитана Лефевра тоже оказалось не из худших, Римильда слышала рассказы пилигримов, путешествовавших в отвратительных условиях. Ей это, слава богу, не грозит.

– Это каюта графа Мобри, – объяснил Парис, и Римильда вздрогнула: она еще не привыкла к тому, что теперь граф Мобри – Танкред. Со вчерашнего дня. Граф и властитель всех земель, принадлежавших ее семье. Господин для нее и для ее людей.

«Господи! – взмолилась она про себя. – Сделай так, чтобы мое решение не оказалось гибельным для всех!»

Вслух же Римильда произнесла:

– Очень хорошо, благодарю вас.

– Все ваши вещи уже здесь, – сообщил де Ритон и откланялся.

Пока Калев открывала сундуки и проверяла их содержимое, раскладывала на небольшом столике перед зеркалом гребни и украшения Римильды, девушка подошла к окну. Вид на порт отчего-то огорчил ее; она обхватила себя руками и поежилась. Здесь тепло, и хотя всепроникающий песок успел изрядно надоесть, все же Римильда уже привыкла к Палестине. В Англии же сейчас стоит суровая зима. Все занесено снегом… Так странно будет оказаться на родине после долгого путешествия. Немногим женщинам выпадает подобный шанс. Вряд ли Римильда когда-нибудь возвратится в Палестину, поэтому надо запомнить все, чтобы рассказать детям. Рассказать об этой древней земле, о людях, что поливали ее кровью. О рыцарях и сарацинах, о водопроводе с теплой водой и о хурме…

Дети… Будут ли они? Когда Танкред соберется исполнить супружеский долг, чего он захочет, что потребует? Римильда не собиралась ускользать от него – все-таки он ее законный супруг, а у графства Мобри должен появиться наследник. Она уже не молоденькая девушка, да и Танкред не мальчик. Тем не менее мысль о детях почему-то заставила Римильду грустить. В какой семье вырастут эти дети? Будут ли они видеть любовь, счастье и благоденствие, как это было с ней и Деневульфом, или же у них окажется другая жизнь, другая судьба?

– Римильда! – окликнула ее Калев. – Иди сюда, я расчешу твои волосы.

– Ты же делала это совсем недавно!

– Я подумала, что нужно уложить их получше. Свежий морской ветер быстро испортит эту прическу.

Калев усадила Римильду у окна и принялась распускать косы, уложенные спиралями по бокам головы. Вскоре красивая прическа превратилась в скромную, но практичную тугую косу, убранную в шелковый чехол.

Судно покинуло порт через два часа, с отливом. Стоя на палубе рядом с Танкредом, облаченным в легкую кольчугу, Римильда испытывала смешанное чувство облегчения и сожаления. Облегчения – потому что возвращается домой, сумев найти защитников для своих владений; сожаления – потому что покидает эту иссушенную солнцем землю, которую щедро поливают кровью. Тоска по брату еще не изгладилась из сердца. Как бы там ни было, Римильда не склонна была оглядываться назад, она всегда с надеждой смотрела в будущее.

Солнце стояло высоко, море искрилось бирюзовыми бликами… Римильда бросила взгляд на Танкреда: он стоял рядом с капитаном, который отдавал приказания матросам, и разворачиваемые паруса наполнялись свежим ветром, словно по волшебству. Судно маневрировало, выходя из гавани. Грот Тирона все отдалялся и отдалялся…

– Вы не жалеете, что приходится покидать Святую землю? – спросила Римильда. Танкред удивленно взглянул на нее: наверное, не ожидал вопроса.

– Нет, – коротко ответил он и отвернулся.

Римильда пожала плечами. Ее муж не слишком-то разговорчив. Может быть, это и к лучшему, она насмотрелась на никчемных болтунов. И все же ей почему-то хотелось знать, что испытывает Танкред. Ведь он провел в Святой земле не один год, и Грот Тирона стал для него домом. Или не стал? Римильде казалось, что Танкред вообще не знает толком, что такое настоящий дом. Не знает, как это хорошо – возвращаться в родные стены, к родным людям. Он держится обособленно и, похоже, ни к кому не испытывает особых чувств. Хотя его люди его обожают. Почему?..

Наверное, потому, что он – отличный командир, в чем Римильда уже успела убедиться. Он заботится о своих людях, он щедр и удачлив. А что еще надо солдату?

Путешествие началось удачно. Ветры и море благоприятствовали путникам. На корабле, носившем гордое название «Победитель», находилось больше сотни воинов, среди них – два десятка рыцарей. Можно было не опасаться, что в случае встречи с пиратами эти люди сумеют защитить и корабль, и своих хозяев, и нажитое в Святой земле богатство. Пусть судно и не столь быстроходно, как верткий когг капитана Лефевра, но никто не решится даже косо посмотреть в их сторону. На земле или на море, Танкред де Фонтевро был одинаково грозен.

Первый день Римильда провела на палубе, лишь раз спустившись в каюту, чтобы перекусить. Стол накрыли для нее одной: Танкред предпочел трапезничать прямо на капитанском мостике, вместе с капитаном и другими своими людьми, удостоенными такой чести. Не то чтобы Римильду это сильно огорчило, просто было непонятно. Она с удовольствием отведала приготовленных корабельным коком яств, но налегала в основном на фрукты. Скоро уже не будет возможности есть свежие апельсины и хурму. В Англии придется перейти на привычный рацион. Подумав о еде, Римильда тут же вспомнила о Дауфе. Как ее люди пережили зиму? И пережили ли вообще?

«Победитель» шел быстро, и вскоре маячившая на горизонте полоска земли исчезла, растворилась. Теперь вокруг было лишь море и небо. Чайки, чье присутствие свидетельствовало о близости земли, некоторое время сопровождали корабль, словно подбадривая его печальными криками. Затем они отстали. Зато на одну из рей опустился белоснежный альбатрос, что моряки сочли добрым знаком.

– Путешествие будет удачным! – сообщил Римильде Этельстан.

Бывший оруженосец Деневульфа вполне прижился в дружной компании солдат Танкреда, оправился от удара по голове, обзавелся друзьями среди таких же молодых парней и с упоением осваивал премудрости морского дела. В перерывах же он развлекал хозяйку вместе с Хадид-беем, покинувшим Палестину по неизвестным пока Римильде причинам, и лейтенантом де Ритоном. Остальные рыцари выказывали Римильде уважение, однако ближе подходить опасались, наверняка страшась предполагаемого и ужасающего гнева Танкреда. И совершенно зря, раздраженно думала Римильда. Новоиспеченный муж старательно не обращал на нее внимания.

В первую ночь на корабле Римильда ждала, что Танкред все-таки придет и потребует исполнения супружеского долга, и даже уже смирилась с тем, что придется делить ложе с человеком, которого она не любит и почти не знает. Однако граф так и не появился, прислав де Ритона с извинениями: дескать, судно в опасных водах и Танкред отвлечься не может. Римильда приняла известие, горько вздохнув, чем вызвала немалое сочувствие со стороны Париса. Конечно, многие полагали, что Танкред души не чает в молодой жене; условия сделки держались в тайне. Рыцарь влюбился в прекрасную саксонку и сочетался с нею узами брака – чего непонятного?

Это сошло в первый день, сошло и во второй. На третий Римильда не выдержала.

Она отослала Этельстана с поручением позвать графа Мобри в каюту и, пока ждала, вышагивала туда-сюда. Танкред появился через пару минут.

– Надеюсь, вы позвали меня по важному вопросу? – нелюбезно перешел он сразу к делу.

– Закройте дверь, милорд, – велела Римильда. Он хмыкнул, но закрыл. – Так дальше продолжаться не может.

– Что именно? – Удалившись от берегов, Танкред снял кольчугу и плащ, предпочитая обычную камизу из некрашеного полотна роскошным одеяниям, в которых щеголяли лейтенант де Ритон и Хадид-бей.

– Ваше поведение. Вы ведете себя так, будто я гостья на вашем судне, а не жена вам. Нет, даже с гостьей обычно обращаются галантнее. – Римильда не хотела быть резкой, но нелюбезность Танкреда толкнула ее на грубость.

Фонтевро нахмурился:

– Объяснитесь, миледи. – Его голос звучал спокойно и даже ласково, но Римильда понимала, что особо рассчитывать на галантность не стоит. Это тебе не куртуазный Клавье де Суррен, хотя и до грубости барона Крега Танкреду еще далеко.

– Охотно! – Римильда кипела. – Не знаю, как вам, милорд, а мне так очень неприятно чувствовать себя заброшенной! Скоро ваши люди начнут задавать вопросы, они и так поглядывают удивленно. Вы не разговариваете со мной и не уделяете мне внимания, трапезничаете со своими рыцарями и ни разу со мной. Как это выглядит со стороны? Ваши люди могут подумать, что я плохая жена вам. Вы унижаете меня подобным невниманием. Кроме того, я нахожу совершенно неприемлемым, что мы до сих пор не скрепили наш брак.

Танкред помолчал.

– Я не задумывался об этом с такой точки зрения, – медленно произнес он. – Чего же вы хотите?

Римильда покраснела. Кажется, она только что потребовала от мужа исполнения супружеского долга, причем сделала это в совершенно конкретных и не вызывающих никакого сомнения выражениях.

– Хоть всю ночь стойте на мостике и слушайте, как капитан Форж рассказывает вам морские истории, мне все равно, – махнула рукой Римильда, – однако с этого дня мы станем с вами трапезничать вдвоем. Здесь, в этой каюте.

Для начала хватит и этого, не стоит так уж страстно призывать мужа в свою постель. Он ведь может и согласиться.

– Хорошо, – кивнул Танкред.

– Это пойдет нам обоим на пользу, – добавила Римильда, смягчаясь: она не ожидала быстрого согласия. – Ведь нам с вами предстоит провести всю жизнь вместе, до самой смерти.

Танкред ничего на это не ответил, поклонился и вышел.

Римильда же некоторое время просидела в каюте, размышляя. Слова, сказанные обо всей жизни, были правдой. Теперь Римильда из Дауфа и Танкред де Фонтевро связаны навечно. Как пройдет их жизнь? Будет ли он все так же не замечать жену, общаясь с нею лишь по мере необходимости? Или все-таки станет испытывать к Римильде некую приязнь? Она сама ничего не знала о том, что чувствует к Танкреду. Он благородный рыцарь, он норманн, он спасает графство от разорения. Теоретически, так как до Англии еще плыть и плыть. Случиться может всякое.

Танкред де Фонтевро держал свои обещания: с этого дня стол в каюте накрывали на двоих. Кок уважал своего капитана безмерно и старался изо всех сил. Римильде даже было немного неловко: команда и рыцари питались куда как скромнее. Однако, когда она высказала это Танкреду, тот лишь пожал плечами:

– Мои люди просто стараются порадовать вас.

Неизвестно почему, но Римильда нравилась воинам своего мужа. Она подозревала, что Родд порассказал им многое и про ее смелое путешествие в Палестину, и про то, как она искала брата. Это вызывало уважение у суровых вояк. К тому же многие из людей Фонтевро разделяли желание хозяина вернуться домой, в Европу. Или хотя бы просто покинуть Палестину, где шла непрестанная война. Какой толк в нажитых богатствах, если ты погибнешь в бою и не успеешь воспользоваться ими? Римильде старались угодить, не навязывали внимание, и она через некоторое время начала чувствовать, что люди Танкреда понемногу становятся и ее людьми. Замку Дауф придется привыкнуть к новым жильцам. Эти люди, солдаты Фонтевро, не знали своего дома, не знали родины. Их никто нигде не ждал, как и их командира. Многие из них даже не ведали, откуда они родом. Да, появились на свет они в Палестине, но откуда были их отцы, из каких земель? Многие рыцари даже получили герб и меч из рук короля Балдуина, а не по наследству. Римильда не могла представить – как это: не знать своих предков, не иметь корней, родных, земли. Эти люди – словно странная трава пустынь перекати-поле. Их носит по ней, пока они не прибьются к какому-нибудь камню, который прикроет их от ветра. А потом ветер меняется – и они снова в пути, у которого нет ни конца, ни цели.

Первый обед в компании Танкреда прошел в молчании. Римильда пыталась завязать разговор, но муж отвечал односложно. Однако за ужином ей удалось заинтересовать его, вызвав на разговор о нынешнем положении в Англии. Вспомнились вечера у костра во время путешествия в Грот Тирона, и Танкред слегка ожил, так как тема оказалась для него интересной. Тогда ведь Фонтевро тоже с удовольствием беседовал на темы политики и истории.

– Вы считаете, что в Палестине дела обстоят не очень, а ведь в Англии все тоже в беспорядке, – заметила Римильда, надкусив хурму. Сладкий сок потек по подбородку.

– Да, вы правы, но это временные трудности. Как бы там ни было, у короля Генриха осталось еще два сына. – Танкред взял гроздь винограда, повертел ее в руках и вернул на блюдо.

Римильда усмехнулась. Да, у Генриха есть еще два сына. Честно говоря, их у короля больше, но остальные не имеют прав на трон. Только вот оба принца – и Джон, и Ричард – почему-то не выглядят теми, кто может спасти Англию. Джон вообще уже разорил страну, а Ричард ступал на английский берег всего дважды за всю свою жизнь.

– Вот это-то и пугает. Их двое. Король пока не назвал наследника престола. И, как мне кажется, ни один из детей королевы Элеоноры ему не нравится. Как и сама Элеонора. – Королева уже много лет находилась в прямой и открытой конфронтации с королем. Не так давно она вышла из тюрьмы, где провела долгие годы. Только настойчивость Ричарда и его любовь к матери, которую он боготворил, спасла королеву от смерти в заточении.

– Но у короля достаточно земель для них обоих. Да и королева не обделит своих сыновей. – Танкред, кажется, был о правящей семье слишком хорошего мнения. Видимо, с Востока все выглядит немного иначе, чем с Запада.

– Вот только каждый из них хочет получить все. Их мать, Элеонора, разжигает вражду. Уже идет война, и она не закончится, пока не останется лишь один из Плантагенетов. Вопрос лишь в том, кто из них окажется меньшим злом для Англии. – Римильда отложила хурму. – Я понимаю, что время нельзя повернуть назад. Но для моей страны очень плохо, что у нас нет собственного короля. Плантагенеты слишком заняты в Аквитании, чтобы заботиться еще и об Англии.

– Пока что король одержал победу, даже неистовый Ричард не смеет выступить против отца. Он мирно живет в Аквитании. А Генрих все же заботится обо всех своих владениях. – Танкред, казалось, задумался над словами Римильды.

– Это ненадолго. Король стар. Его смерть близка. А он словно не понимает этого. Враждует с сыновьями, не называет наследника престола. Будет война, долгая, жестокая и абсолютно бесполезная. – Римильда представила, что их ждет, и тяжело вздохнула. – Кажется, люди воюют повсюду. Покинув Палестину, вы не оставили позади войну.

Танкред задумчиво кивнул, но все же возразил:

– Принц Джон не сможет справиться с Ричардом. Так что никакой войны не будет.

– Пока что Ричард далеко от английского трона. И вполне вероятно, что он предпочтет богатое герцогство Аквитанское обнищавшей Англии, где норманны до сих пор не могут научиться мирно жить с саксами. – Римильда часто слышала такое мнение.

– Я – норманн, – напомнил Танкред.

– Я знаю. – Римильда пожала плечами. – А я – из саксов. Но я из тех саксов, что предпочитают смотреть в будущее, а не цепляться за прошлое. Я горжусь своим родом, который могу проследить на двенадцать колен, до короля Альфреда Великого, но мой дед получил графство за заслуги перед Генрихом Боклерком. И я понимаю, что глупо противиться неизбежному. Только я боюсь, что норманнские короли забросят Англию, что Ричард предпочтет Аквитанию. Уже сейчас принц Джон растратил всю казну, уже сейчас бароны творят все, что им вздумается. Я, леди Римильда, дочь графа Мобри, проехала половину мира, чтобы спасти свою землю. В Англии мне никто не захотел помочь. Принц Джон – проклятие нашей страны. И я не уверена, что Ричард окажется лучше.

– Я встречался с принцем Ричардом. Он умен, силен и очень прозорлив. Только вот слишком увлечен Святой землей. А уж кому, как не мне, знать, что это все пустые надежды. – Танкред произнес эти слова с такой горечью, что Римильде захотелось хоть как-то его утешить, но она не знала как.

– Да, про это я не подумала. – Римильда отогнала видение Танкреда, покорно позволяющего себя утешать, и вернулась к безопасной политической теме. – Ричард, став королем, может променять Англию не только на Аквитанию, но и на Палестину. Замечательный выбор, ничего не скажешь.

– Как бы там ни было, я и мои люди способны защитить графство даже от армии самого Ричарда, а не только от наглых соседей, – уверенно заявил Танкред, все же перекладывая виноград на свою тарелку и отщипывая ягоду.

– Хотелось бы, чтобы с королем воевать не пришлось, – грустно усмехнулась Римильда. – Это может оказаться пострашнее битв с сарацинами.

Глава 14

С тех пор беседа за столом вошла у Танкреда и Римильды в привычку. Фонтевро оказался приятным собеседником: когда он не замыкался в себе и не старался отделываться односложными ответами (причин этой набегающей, словно волна, закрытости Римильда не знала и даже не пыталась угадать), он мог часами рассуждать о политике и экономике и спорить до хрипоты. От него Римильда узнала много нового, но и мужа сумела удивить своими рассуждениями. Танкред слушал ее внимательно и не говорил, что не женское дело разбираться в таких вещах.

Постель он с Римильдой по-прежнему не делил. То ли не желал, чтобы первая брачная ночь прошла на качающейся деревянной скорлупке, то ли проявлял излишнюю деликатность. Однажды ночью дверь отворилась, и Римильда увидела в дверном проеме силуэт Танкреда. Она думала, что муж явился наконец-то взять то, что принадлежит ему по праву, и ошиблась: Танкред пробормотал что-то об излишней узости кровати и устроился спать на роскошном персидском ковре на полу каюты. Римильда не сразу смогла заснуть: присутствие чужого человека в комнате мешало. Танкред же подложил под голову свернутый плащ, накинул покрывало, которое Калев сложила на стуле, сняв вечером с кровати, и мгновенно уснул. И все же через некоторое время веки Римильды смежились, и она задремала, убаюканная мерным покачиванием корабля на пологой волне. Когда она проснулась утром, Танкреда уже не было в каюте.

И все-таки он перестал быть для нее совсем чужим. С каждым днем Римильда узнавала его все лучше. Она видела, как он отдает приказы, как командует людьми, как по-доброму относится к молодым рыцарям и к Хадид-бею. Разговоры с Танкредом делались все оживленнее. Римильда надеялась, что даже если ей не удастся полюбить мужа, возможно, получится с ним подружиться.

Хотя Танкред был занят целыми днями и они виделись только вечерами за ужином, Римильда мало времени проводила в одиночестве. Чаще всего с ней рядом оказывался Хадид-бей. Юноша не имел никаких определенных обязанностей на корабле, он не был ни солдатом, ни матросом, зато был поэтом и музыкантом. Конечно, лучше всего у него выходили восточные мелодии, но вскоре он стал делать большие успехи и в английских напевах, которым его обучила Римильда. Это занимало их обоих и доставляло удовольствие, а также скрадывало время. Где-то на полпути до Марселя Хадид-бей уже вовсю наигрывал старинные английские баллады, чем приводил в восторг Родда и Этельстана. Саксы соскучились по родине, причем неизвестно, кто из них – больше. Этельстан покинул Дауф совсем мальчишкой, но Родд-то вообще не желал оставлять замок! Только преданность хозяйке заставила его пуститься в опасное путешествие. Теперь конюх радовался возвращению домой, как дитя.

Однажды вечером за ужином Римильда решилась расспросить Танкреда о Хадид-бее. Она не понимала, почему сарацинский юноша отправился с ними, покинул свою родину навсегда.

– Ему просто нет пути назад, – объяснил Танкред. – Хадид был придворным музыкантом у сирийского паши, но там он перешел дорогу одному вельможе. Я уж не знаю, что там была за история, но Хадида ложно обвинили в том, что он посмел взглянуть на жену этого вельможи. Если бы Хадида схватили и привели в суд, то его ждала бы смерть через побивание камнями. Парнишке повезло, у него нашлись друзья, которые предупредили о грозящей опасности. Хадиду пришлось бежать.

– Но почему он покинул не только двор паши, но и Палестину вообще? – Римильда искренне удивилась. В Англии было полным-полно беглых преступников. Стоило только скрыться в лесу или покинуть пределы графства, как даже самые отчаянные бандиты становились недосягаемы для правосудия.

– Здесь судят муллы, священники неверных. И их приговоры – приговоры самого Аллаха. За осужденным преступником будет охотиться вся страна. Особенно если за его голову обещана награда. А за голову Хадида дадут достаточно, чтобы семья того, кто получит вознаграждение, жила безбедно долгие годы.

– Бедный юноша!

После этого разговора Римильда стала еще внимательней относиться к Хадиду. Нет ничего ужаснее, чем навсегда покинуть родину, семью, отправиться на чужбину, где даже вера другая. И все это из-за несправедливого приговора и зависти негодяя.

Позже ей выпала возможность заговорить об этом с самим Хадид-беем. Юноша не стал рассказывать, из-за чего ему пришлось бежать, – видимо, опасался оскорбить слух Римильды. Впрочем, она уже приблизительно знала историю от мужа и не стала настаивать. Зато ее изумило, что Хадид-бей возносит такие хвалы Танкреду. Она поинтересовалась почему.

– Ваш возлюбленный супруг спас мне жизнь, леди Римильда, – ответил Хадид-бей. – Когда я бежал от двора сирийского паши, преследуемый и гонимый, лорд Танкред встретился мне и защитил меня. Я умирал от жажды в пустыне, а он подобрал меня и не прогнал, когда узнал правду. Он забрал меня с собой и укрыл в Гроте Тирона, велел своим людям обращаться со мной так, словно я дорогой гость, а не враг. Я выздоровел и стал служить лорду Танкреду. Как еще я могу отплатить ему за его величайшую доброту?

Римильду удивил не сам поступок Танкреда (то, что ее муж – человек благородный, было ясно давно), а его изумительная скромность. Все рыцари, которых Римильда знала, не упускали случая похвастаться своими подвигами и благими деяниями. Танкред же ни разу не хвалился своими достижениями, хотя на его совести наверняка имелось немало добрых дел, и Хадид-бей – тому примером.

«Победитель» не был единственным судном в море – периодически на горизонте маячили паруса. Тогда впередсмотрящий громко кричал, и бравые воины на всякий случай хватались за оружие.

– Здешние воды кишат пиратами, – объяснил Танкред Римильде. – Времена нынче неспокойные, и лихие рыцари моря рыщут там и тут в поисках наживы. Впрочем, вряд ли они решатся напасть на нас. «Победитель» – большой корабль, и над ним поднят стяг крестоносца. Немногие авантюристы решатся атаковать судно, на котором возвращается домой боевая команда. Если мы выжили в Святой земле, значит, убили множество сарацин. Что нам пираты?

Кроме кораблей неопознанных, так и не приблизившихся к «Победителю», встречались и другие суда. Они плыли под флагами и крестом, чтобы завоевать еще несколько клочков Святой земли. С каждой такой встречей Танкред все больше мрачнел.

– Это бессмысленная война, – сказал он Римильде как-то за ужином. – Она отнимает жизни, выживают немногие, а удачливым людям или счастливчикам вроде меня становится тошно смотреть на то, что творится.

– Герцогу Рено не тошно, – возразила Римильда.

– Да, он вкусил сладостной восточной жизни, – скривился Танкред. – Не спорю, есть те, кому это по душе. А с меня хватит. Главная ошибка крестоносцев в том, что завоевать себе кусок Святой земли и остаться верным сыном Господа нашего – несовместимые вещи. Эта земля способна принять только тех, кто примет ее. Там можно поселиться, но лишь став одним из них, жителей этой прокаленной солнцем пыльной пустыни. А чем тогда мы будем отличаться от сарацин? Есть те, что окончательно забыли про свою родину. Я же не хочу этого забывать. Я уехал из Палестины навсегда.

– Вам и не нужно больше возвращаться туда, милорд, – мягко сказала Римильда.

Танкред внимательно посмотрел на нее:

– Да, вы правы. Не нужно.

Со временем, приглядываясь к нему, Римильда окончательно поняла, что была права: во всех его движениях и словах сквозит плохо сдерживаемая усталость. Танкред де Фонтевро, умелый воин и храбрый рыцарь, устал от войны. Он понимал, что в графстве Мобри его ждут обязанности нового хозяина обширных земель, где придется наводить порядок и усмирять излишне ретивых соседей; и все же это казалось мелочью после войн на Святой земле. Римильда недолго пробыла в Палестине, однако успела многое увидеть и многое понять. Большинство рыцарей, что отправлялись в опаленные солнцем земли спасать Гроб Господень, превращались в грабителей и убийц и никак не могли насытиться, никак не могли остановиться и довольствоваться тем, что уже получили. Чего только не наслушалась Римильда за столом герцога Рено! Теперь, беседуя с Танкредом, она убеждалась, что все поняла правильно. Ее брат, конечно, пал смертью храбрых; но в кого он превратился, кем он стал? Оставался ли он до дня своей смерти тем же весельчаком Деневульфом, которого знала и любила сестра? Римильда и хотела, и страшилась расспросить Этельстана. Впрочем, вряд ли оруженосец брата расскажет ей все так, как было на самом деле.

В Марселе «Победитель» остановился на два дня, чтобы пополнить запасы провизии и пресной воды. Римильда в сопровождении Калев и Родда собиралась прогуляться по городу и уже сошла на причал, когда ее окликнул Танкред. Муж прошагал по трапу – узкие доски прогибались под его весом – и не терпящим возражений тоном заявил:

– Я отправляюсь с вами.

– Но… – попыталась запротестовать Римильда.

– Слова «нет» я не услышу, – отрезал Танкред. – Это же порт. Здесь полно людей, которые могут причинить вам вред.

– О, Родд сумеет меня защитить, – заметила Римильда.

– Я тоже.

Родд, кажется, обиделся, однако новому лорду возражать не осмелился. Пришлось отправляться на прогулку по Марселю вчетвером. Танкред предложил Римильде руку, и девушка приняла ее. В конце концов, что может быть естественнее, чем идти по улице под руку с собственным мужем?

– Вы знаете, что этот город иногда называют городом любви? – осведомился Танкред, когда они уже шагали по улице.

– Вот как? – Римильда об этом не слышала.

– По местной легенде, история города началась как история любви Жиптис, дочери короля Нана племени лигурийцев, и грека Протиса: греки высадились на берег Прованса в тот момент, когда король Нан задумал выдать замуж свою дочь. – Танкред рассказывал легенды с тем же невозмутимым видом, с каким отдавал повседневные приказы. Это смотрелось немного забавно. – Для этого он созвал пир, на котором Жиптис выбрала бы себе жениха. Именно греку Протису протянула она свой кубок с вином. Пара получила в качестве свадебного подарка часть побережья, на котором они и основали город, названный Массилия.

Танкред отлично знал историю своей страны и рассказывал так интересно, что Римильда заслушалась. Она даже позабыла о том, что собиралась отправиться в город без мужа, а он фактически запретил ей это.

Римильде, несмотря на то что Танкред так бесцеремонно вторгся в ее личное окружение, было приятно идти рядом с ним. Встречные женщины бросали на высоченного рыцаря взгляды, полные любопытства, а некоторые – вожделения. Римильда не понимала, как можно так откровенно разглядывать незнакомого человека, который идет с дамой. Ладно бы Танкред шествовал один. Но нет! Он с женой и слугами. Римильда покрепче стиснула пальцы: как бы там ни было, Танкред – ее муж.

Они прошлись по торговым рядам, Калев купила нитки, полотно, кое-какие настойки. Танкред предложил зайти пообедать в трактир, и Римильда с радостью согласилась. После многодневного путешествия ей казалось, что земля качается под ногами, и как приятно будет отведать стряпни местного повара! Кок на «Победителе» уже начал повторяться.

Трактир, выбранный Танкредом, оказался большим и респектабельным; внутри было светло, пол устлан свежим сеном, и пахло вкусно. В огромном камине над огнем висело несколько весело булькавших котелков. И публика оказалась приличная: в основном богатые горожане, парочка рыцарей, дамы в сопровождении служанок.

Танкред усадил Римильду за свободный стол, сам устроился рядом и милостиво разрешил Калев и Родду разделить трапезу с господами. Тут же явилась пышнотелая служанка, пообещала, что сейчас принесет господам «самый вкусный обед в Марселе», и удалилась с достоинством королевы. Римильда оглядывалась.

– Тот рыцарь, за столом у окна! Кажется, я его знаю.

– Кажется? – удивился Танкред, глядя в упор на высокого худощавого мужчину за тридцать, одетого в богатый черный костюм.

– Я встречала его при дворе принца Джона, – объяснила Римильда. При воспоминании о бесцельно потраченном времени она поморщилась. Следовало отплыть в Палестину еще тогда, жаль, что идея пришла в голову так поздно. – Там было полно никчемных личностей, однако этот человек произвел на меня хорошее впечатление. Его зовут Эмерик де Кальер, и владения его находятся неподалеку от Гастингса.

– Если он знаком вам, миледи, возможно, у него удастся узнать новости из Англии. – Танкред поднялся и твердо зашагал к столу, за которым сидел Эмерик де Кальер.

– Твой муж решителен, – прошептала Калев, лукаво поглядывая на Римильду.

– Ах, оставь! Ты нахваливаешь его с того дня, как я решила выйти за него замуж! Если ты думаешь тем самым подсластить горькое лекарство и заставить меня смириться с тем, что я вышла замуж практически за незнакомца, то оставь попытки. Я как-нибудь смирюсь с этим сама.

Обвинения Римильды имели под собой основание. Во время путешествия Калев не оставляла попыток доказать своей хозяйке, что Танкред на самом деле влюблен в нее, только тщательно это скрывает. Римильда же считала, что Калев глубоко заблуждается. Никаких признаков влюбленности со стороны Танкреда не наблюдалось. Он вел себя как обычный мужчина, слегка заинтересованный в разговорах с собственной женой. И только. Римильда знала, что ему нравятся их застольные беседы, так как за дела, вызывавшие у него скуку, Фонтевро попросту не брался. Но жужжание няни над ухом, расхваливавшей доставшегося Римильде мужа, успело изрядно поднадоесть девушке.

Обиженная Калев поджала губы:

– Как хочешь, девочка моя.

– Калев, я и так неплохо вижу, что Танкред де Фонтевро – человек достойный, – мягко произнесла Римильда. – Надеюсь, он спасет графство. Для этого все и затевалось.

– Конечно, – протянула Калев, – именно для этого.

Тем временем Танкред, переговорив с рыцарем, возвращался к столу; Эмерик де Кальер шел за ним.

– Леди Римильда из Дауфа! Как приятно снова видеть вас! – Он поклонился. – Когда вы покинули двор принца Джона, там словно погасло солнце.

– Рада видеть вас, милорд де Кальер. – Римильда любезно улыбнулась. – Вы присоединитесь к нашей трапезе?

– Ваш супруг, достойный граф Мобри, уже пригласил меня. – Эмерик уселся на скамью. – Примите мое сочувствие по поводу гибели вашего брата.