Сердце крестоносца Остен Эмилия

Глава 15

Теперь Римильду ни на минуту не покидало беспокойство. Что ждет ее в Англии? Не окажутся ли все усилия напрасными? И как поступит Танкред, если обещанное ему графство уже захвачено кем-то другим? Он так много воевал в Святой земле, и, конечно же, он рыцарь и привык к войне, однако… Римильда не была теперь уверена ни в чем. Может быть, именно потому, что Фонтевро сомневается в возможности обрести не только титул графа Мобри, но и земли, он не стремится осуществить брак? Всегда проще развестись с бесприданницей, чем попытаться отвоевать обещанный кусок. В Англии полно девиц на выданье. Богатый крестоносец может жениться на любой, если захочет.

В конце концов за одним из совместных обедов она спросила об этом Танкреда.

Муж ответил не сразу. Сначала он благоразумно дожевал кусок мяса, отхлебнул вина из кубка и лишь затем произнес:

– Если так случится, я верну то, что принадлежит мне теперь по праву.

– А если не удастся отстоять Дауф? – спросила Римильда.

– Я – граф Мобри, и я не отдам свои владения кому-то еще, – сверкнул глазами Танкред. – Если понадобится, я силой вырву замок и земли у захватчиков. Не допущу, чтобы моя жена и мои люди жили неизвестно где.

Это успокоило Римильду, но немного. Танкред силен, и воины его хорошо обучены; только вот смерть приходит за всеми. Фонтевро выжил в боях с сарацинами, но вполне может пасть от руки наглого английского барона. И тогда Римильда вновь окажется у разбитого корыта.

Вскоре «Победитель» миновал Гибралтар. По мере того как корабль продвигался на север, становилось все холоднее и холоднее. Море утратило бирюзовые оттенки, и теперь вокруг простиралась взъерошенная ветром водяная равнина серо-стального цвета. Римильда все меньше времени проводила на палубе и все больше – в каюте. Хадид-бей часто заглядывал к ней, устраивался на скамеечке у ног леди и пел дивные восточные баллады, которые можно было слушать до бесконечности. Калев вновь и вновь пыталась поговорить с Римильдой о Танкреде, но та и слушать не хотела. Восхваления, которыми Калев пересыпала свою речь, изрядно надоели Римильде. Она и сама видит, что Танкред – человек неплохой, только ведь дело не в этом. Если бы человека можно было полюбить просто за то, что он честен, умен и добр, то все бы так и делали. Впрочем, Римильда не могла не замечать, что ее муж хорош собой. Он высок, у него прекрасные густые волосы, которые он не стриг, в отличие от многих других норманнских рыцарей. Во время плаванья Римильда не раз имела шанс увидеть своего мужа полураздетым. Танкред был сложен великолепно, ни единой лишней унции жира. Что удивило Римильду, так это то, что Фонтевро был на удивление белокож. Да, по лицу не скажешь, солнце Палестины опалило его почти до черноты, а вот тело… Если бы Калев могла узнать, в каких подробностях Римильда представляет образ своего мужа, нянюшка бы принялась восхвалять Танкреда с утроенной силой. Только вот Римильда подозревала, что с моральных достоинств рыцаря добрая женщина перешла бы на физические.

Он по-прежнему не делил с нею ложе, хотя узнал теперь Римильду гораздо лучше, а она – его. Видимо, все состоится по прибытии в Дауф. Если замок еще цел, конечно.

Ранним февральским утром «Победитель» вошел в порт Дувра и бросил якорь. Зима в Англии свирепствовала по-прежнему, несмотря на близость весны, и, по рассказам местных жителей, выдалась на удивление холодной. Это немного успокоило Римильду: вряд ли соседи, даже такие ретивые, как барон Крег, решились на осаду Дауфа в непогоду. Неинтересно сидеть в поле под стенами замка – там холодно и мало еды, которую нужно привозить с собой, а в замке полно запасов. Так что штурма можно ожидать весной. Но беспокойство не оставляло. Если зима была такой суровой, как живописали в Дувре, то вполне могло оказаться, что замок исчерпал припасы, будучи вынужденным принимать замерзающих и голодающих сервов и арендаторов.

Пока корабль разгружали, Танкред в сопровождении Римильды и нескольких рыцарей отправился в город, чтобы узнать новости и купить лошадей, провизию и повозки. Последними занялся Парис, а сам Танкред засел в трактире и завел разговоры с путешественниками. Скоро вокруг стола, за которым устроились граф и графиня Мобри, собралась целая компания колоритных личностей. Танкред не брезговал слушать бродяг, пилигримов, обнищавших крестьян; зачастую сведения, рассказанные простыми людьми, оказывались самыми ценными. Он не скупился на вознаграждение, однако требовал, чтобы рассказчики не привирали.

Из многочисленных свидетельств сложилась неприглядная картина. По дорогам королевства шлялись толпы нищих; дворяне, те, кто поумнее, засели в замках и отказывались куда-то двигаться до окончания зимы, а кто поглупее – выбирали симпатичную им сторону в конфликте и присоединялись к Ричарду или Генриху. Все чаще случались вооруженные столкновения. Банды разбойников грабили путников и нападали на небольшие деревни. Голодная смерть гуляла по стране, кося бедняков семьями. Римильда совсем приуныла. В Дауфе нет гарнизона – что осталось от ее земель?

– Не стоит огорчаться раньше времени, миледи, – сказал Танкред, заметивший выражение ее лица. – Сначала нужно добраться до графства Мобри.

Это было очень мило с его стороны – вот так утешать жену, однако помогало мало.

Отряд, прибывший из Палестины, не имел никаких теплых вещей, некоторые из солдат впервые в жизни увидели снег. Танкреду пришлось потратиться еще и на зимнюю экипировку для всех солдат. Рыцари решили эту проблему самостоятельно, хотя и могли воспользоваться милостью лорда. Сам Танкред сменил джеббу на толстый плащ, подбитый рысьим мехом, шелк уступил место шерсти. В теплой одежде Фонтевро казался еще больше и грознее. Сильнее всех страдал от зимы Хадид-бей, если у остальных хоть были предки из северных земель, то он, нежное дитя Востока, дрожал и мерз даже в самых теплых вещах. Он по секрету поведал Римильде, что многие в Сирии верят, что ад – это ледяная пустыня. Римильда лишь рассмеялась, ответив, что Англии все-таки до ада далековато.

Дувр зима тоже не пощадила, так что в городе пришлось задержаться на несколько дней, пока не удалось купить нужное количество лошадей и снарядить отряд. Большинство воинов пойдет пешком, а рыцари должны ехать верхом. Этельстану, который помогал Парису, повезло: он отыскал для Римильды отличную повозку, в которой можно укрыться от резкого ветра. Римильда, предполагавшая, что ей придется ехать верхом вместе со всеми остальными, была очень благодарна молодому рыцарю. Конечно, если бы отряд был только верховой, Римильда бы предпочла лошадь повозке, чтобы добраться до Дауфа как можно быстрее, но с ними шли дюжина повозок, груженных припасами, закупленными в Дувре, и теми богатствами, что прибыли из Палестины. Так что девушке не имело смысла трястись на лошадиной спине и сгибаться под порывами резкого ветра.

Кавалькада покинула Дувр утром первого марта. Несмотря на то что весна по календарю наступила, холода все еще держались, земля промерзла, вокруг тракта громоздились сугробы. Время от времени приходилось останавливаться, чтобы расчистить дорогу. Римильда укрылась в повозке, снова в компании одной лишь Калев. Танкреда теперь и вовсе не было видно: он ехал в начале колонны, а повозка графини тащилась где-то в середине.

– Как же здесь холодно! – Римильда поежилась. Не спасала ни меховая накидка, ни заново утепленные платья. Ноги мерзли.

– Это ты привыкла к Палестине, девочка моя, – улыбнулась Калев.

– О да. Жаркое солнце, песок, отсутствие воды и много-много кровожадных рыцарей. – Римильда скривилась. – Только солнца и жалко, а рыцарей и тут хватает.

– Ты замужем за одним из них. Очень кровожадным, – заметила Калев. – Правда, в наших обстоятельствах воинственность – скорее достоинство, чем недостаток.

– Не напоминай, – поморщилась Римильда.

– Тебе все равно не сбежать от этого.

Римильда не совсем поняла, что имеет в виду нянюшка. От чего не сбежать? От войны или от Танкреда?

– Я и не хочу ни от чего сбегать. Просто опасаюсь, что волк не так грозен, как выглядит. – Абсурд, но чем ближе они подъезжали к дому, чем больше Римильда узнавала Танкреда, тем сильнее ее терзали сомнения, что муж справится со всеми проблемами. Там, в Палестине, лорд Фонтевро казался ужасно сильным и жестоким. А теперь… Римильда знала и чувствовала, что Танкред устал от войны. Он всю свою жизнь сражался – захочет ли он сражаться и дальше?

Калев нахмурилась:

– Ты думаешь, что лорд Грота Тирона не сумеет защитить Дауф? Опомнись, девочка! Ты хоть понимаешь разницу между бароном Крегом и выжившим в Палестине крестоносцем?

– Ну, Танкред выше барона Крега. И сильнее. Это верно, – попыталась отшутиться Римильда. Слова Калев развеяли сомнения, но не прогнали их прочь насовсем.

– Он умнее – вот что главное! – подняла палец Калев.

– Ах, Калев, не начинай. Ты сейчас опять станешь нахваливать Танкреда де Фонтевро. Я давно поняла, что он тебе нравится, но не понимаю, почему настолько сильно.

Калев возвела очи горе.

– Ничего ты не понимаешь в мужчинах, девочка! Ничего, однажды поймешь, я надеюсь.

– Может быть, – пробормотала Римильда и умолкла.

Она знала, на что намекает Калев: что Танкред де Фонтевро достоин любви. Возможно. Калев беспокоится о своей подопечной, не хочет, чтобы она жила в браке без любви, когда так мечтала о счастливом союзе с достойным человеком. А если почаще говорить, какой у Римильды хороший муж, так, может, девочка влюбится… Но Римильда не ощущала в себе любви к Танкреду, пока что – точно нет. Даже влюбленности. Хотя откуда ей знать, как выглядит влюбленность? Раньше она считала, что любовь – это то, о чем пишут в романах. Галантный рыцарь, дева на башне, подвиги и героическое спасение дамы из беды, а потом счастливая свадьба. И все это в сопровождении серенад и стихов. Наслушавшись в Сидоне серенад на всю оставшуюся жизнь, Римильда пришла к выводу, что любовь не имеет ничего общего с романами. А с чем имеет? Римильда попыталась воскресить в памяти тот образ будущего жениха, который лелеяла в далекой и счастливой юности. Он красив, он на белом коне, он поет серенады и слагает стихи, он галантен, влюблен без памяти, остроумен и обходителен – и всегда побеждает на рыцарских турнирах, гордо защищая цвета своей дамы, Римильды. Если же вернуться к реальности, оставив в стороне детские мечты, то из всех этих качеств имеет значение… что? Белый конь? Нет, масть коня абсолютно не важна. Серенады – просто мешают спать. Турниры? Имеют мало общего с фортификацией и умением вести за собой отряд. Итого, остается красота и любовь. Что ж, Танкред, вне всякого сомнения, красив, хоть и мрачен. А вот что насчет любви? Нет, «влюблен без памяти» – это не про лорда Фонтевро. Римильда вообще сомневалась, что Танкред способен на сильные чувства. Он всегда был так спокоен, выдержан, замкнут… Словно его ничего в этом мире не волновало, словно его душа сгорела, остался лишь пепел, под которым даже угли не теплятся.

До Дауфа было два с половиной дня пути: из-за состояния дорог, к сожалению, кавалькада не могла двигаться быстрее. Попадавшиеся по пути села выглядели не слишком хорошо. Крестьяне голодали. На виселицах, поставленных у тракта, раскачивались промерзшие трупы разбойников – в назидание другим. Видимо, не помогало. Однако на людей графа Мобри никто нападать не осмеливался: стоило лишь взглянуть издалека на суровых рыцарей, как всякое желание рисковать у лихих людей пропадало. Жизнь они ценили дороже.

На третий день показались знакомые места. Римильда, не выдержав, пересела на коня и поехала верхом рядом с Танкредом, изнывая от беспокойства. Наконец дорога вывела их на верх холма, откуда открывался вид на долину. Римильда остановила лошадь.

Замок Дауф был цел и невредим, и над его стенами по-прежнему развевался флаг Мобри.

Ворота открылись не сразу: охранявшие замок слуги недоверчиво отнеслись к появлению хорошо вооруженного отряда.

– Стой! Кто идет? – закричали со стены. – Назовитесь, прежде чем подойти ближе! Стреляем без предупреждения!

Римильда порадовалась, что поехала верхом и не придется теперь выбираться из повозки и по грязи шлепать к подъемному мосту, чтобы показаться своим людям.

– Уильям, это ты? – крикнула она в ответ, подняв голову. – Открывай! Я возвратилась!

– Леди Римильда! – радостно отвечал Уильям и приказал кому-то за стеной: – Отпирайте ворота, живо! Хозяйка вернулась!

Танкред тем временем критически разглядывал Дауф. Кажется, увиденное его не слишком порадовало, но Римильда предпочла не обращать на это внимания. Ведь она дома. Наконец-то дома.

– Мост не поднят – это чтобы легче врагам было проникнуть в замок? – иронично осведомился он.

Римильда оскорбилась:

– Мост не поднят потому, что его давно пора починить. А на это, как вы знаете, у меня не было средств. Так что ваши люди могут теперь этим заняться – вы хозяин, прикажите им. А пока что мост лишний раз не трогают, чтобы механизм не сломался. Лучше заставить старые колеса сработать в нужный момент, чем привести их в окончательную негодность ежедневной нагрузкой. Если бы со стен увидели опасность, мост бы подняли.

– Наши люди, – спокойно уточнил Танкред, – и вы можете приказать им точно так же, как и я. Вы хозяйка этого дома. Это право у вас никто не отнимет.

Римильда, пораженная, смотрела на него, не отрываясь. Он действительно так думает? Все может оказаться легче, чем она предполагала. Она немного опасалась, что Танкред, вступив во владение землями, сделается настоящим тираном, вроде барона Крега; но, похоже, у мужа на сей счет иные взгляды. Наверное, его воспитали так же, как и ее. Жена ведет хозяйство в замке, муж – в поместье.

Ворота со скрипом начали отворяться.

– И ворота неплохо бы починить, – как ни в чем не бывало заметил Танкред и ударил коня пятками под бока. Римильда направила свою лошадь вслед за ним, но предпочла промолчать.

Вернувшуюся госпожу слуги приветствовали ликующими криками. Во двор сбегалось все население замка, чтобы засвидетельствовать свое почтение хозяйке. Римильда заметила, что не так уж много арендаторов и сервов пришли в замок. Видимо, все не так уж плохо в графстве. На Танкреда и его рыцарей обитатели Дауфа поглядывали с недоумением. И с надеждой высматривали – сердце Римильды сжалось – Деневульфа. Ах, как жаль, что брат не вернулся живым из Палестины. Как жаль…

На крыльце показался Фрил в своей неизменной волчьей шубе. Добрый эконом не расставался с этим предметом туалета ни зимой, ни летом.

– Миледи! Миледи Римильда! – Управляющий сбежал по ступеням, и Римильда, спешившись, направилась ему навстречу. – Вы вернулись!

– Как видишь, Фрил. И привезла помощь. – Римильда указала на вооруженный отряд, все еще входивший в замок. Следом тянулись многочисленные повозки.

Управляющий с недоверием разглядывал гостей. Кажется, сотня вооруженных головорезов самого сурового вида во главе с почти двумя дюжинами конных рыцарей внушали Фрилу скорее опасения, чем надежду.

– Это люди его светлости графа Мобри? – уточнил он, пытаясь различить в толпе хотя бы одно знакомое лицо, хоть кого-то из тех, кто отправился в Святую землю вместе с Деневульфом.

– Да, – сказала Римильда. – Это наши люди.

– А где же сам граф? – Фрил тоже тщетно высматривал Деневульфа среди прибывших. Римильда глубоко вздохнула и поняла, что настало время сказать небольшую речь. Она поднялась по ступеням, остановилась на крыльце и повернулась к собравшимся. Танкред поднялся следом за нею и встал рядом.

– Я рада снова видеть вас всех, – произнесла Римильда, стараясь говорить громче, чтобы ее слышали все во дворе. Шептавшиеся слуги затихли, и наступила тишина. – Я возвратилась из длинного путешествия в Палестину, куда, как вы знаете, отправилась, чтобы встретиться с братом и попросить у него поддержки и помощи для замка Дауф. – Она помолчала. – К сожалению, у меня печальные вести. Деневульф из Дауфа, граф Мобри, пал смертью храбрых в Святой земле, защищая от неверных крепость, доверенную ему королем Балдуином.

Дружный горестный вздох прокатился по толпе. Несмотря на то что Деневульф давно оставил свои владения и отправился в Палестину в погоне за призрачным счастьем, его хорошо помнили и любили в замке и окрестностях. Пока молодой граф правил тут, все было в порядке. И лишь мечта о богатствах и славе, которые можно снискать в Святой земле, смогла увести Деневульфа отсюда. Он никогда больше не вернется, никогда не появится здесь. Римильда стойко держалась все время с того мига, как узнала о смерти брата, однако теперь к горлу подкатили слезы.

– Мы объявим траур, – сказала она. – Граф Деневульф храбро сражался и сумел завоевать себе и землю, и славу, однако его замок пал под натиском неверных.

Фрил стоял, морщась, как будто сейчас заплачет.

– У меня для вас еще одна весть, – произнесла Римильда. Не стоило с этим тянуть. – В Палестине я обвенчалась с Танкредом де Фонтевро, лордом Грота Тирона. – Вряд ли обитатели замка представляют, что такое этот Грот Тирона, но звучит достаточно грозно, а Танкреду понадобится уважение. – Он прибыл из Святой земли со мной и своими рыцарями, чтобы вступить во владение этими землями и защищать их до конца жизни. Теперь он – граф Мобри, мой муж и наш господин.

– Ах! – дружно выдохнула толпа. Все взгляды устремились на Танкреда.

Римильда сделала шаг назад, словно приглашая мужа поговорить с людьми. Тот еле заметно кивнул, и Римильда почувствовала себя его сообщницей. Они и есть сообщники – мало кто знает о том, что они так и не стали мужем и женой по-настоящему, что их брак – всего лишь сделка. К тому же не доведенная до конца. Что ж, люди Дауфа и подавно не должны об этом знать. Она – их графиня, а Танкред де Фонтевро – их граф и защитник.

– Мне очень жаль, что я прибыл в Дауф вместе с черной вестью о смерти вашего лорда на чужбине, – начал Танкред. – Деневульф, граф Мобри, был отважным человеком и пал, защищая своих людей. Несомненно, Господь теперь принимает его в райских садах, и мы объявим траур по поводу его гибели. Однако сейчас в стране смута, и я приложу все усилия, чтобы защитить земли Мобри от любых посягательств. Мне понадобится в том ваша помощь, и я с удовольствием выслушаю всякого, кто захочет поговорить со мной и предложить помощь или дельный совет. А теперь прошу извинить – моя жена устала после долгого пути, я должен проводить ее в ее покои.

Собравшиеся прослушали эту речь в молчании.

– Фрил, – позвала Римильда, – идем с нами.

Управляющий поспешно взошел по ступеням.

– Разместите людей Танкреда со всеми возможными удобствами, – негромко велела Римильда, – теперь они будут жить в замке.

– Но госпожа… У нас не хватит еды на такое количество людей. Их же больше сотни! – всплеснул руками управляющий.

– Об этом не беспокойтесь, – заметил Танкред. – Мы привезли провизию с собой и готовы закупить еще столько, сколько нужно.

– Да, милорд, – поклонился Фрил.

– Я хочу знать все о том, что здесь происходило и происходит, – сказала Римильда, – только сначала принять бы ванну.

– Конечно, миледи! – Фрил широко улыбнулся. – Как только мне сообщили, что вы возвратились, я немедля приказал греть воду!

– О Фрил! Вот теперь я чувствую, что вернулась домой! – Римильда задумалась над тем, можно ли устроить в Дауфе водопровод. Может быть, удастся что-нибудь придумать.

– Римильда, – произнес Танкред спокойно, и она, вздрогнув, повернулась к нему – так просто и естественно он назвал ее по имени. – Может, ты все-таки покажешь мне графские покои?

– Сюда, – Римильда указала в нужную сторону. – Дауф построен примерно так же, как и многие норманнские замки. Думаю, если ты побывал в одном из них, то и в Дауфе не заблудишься…

Римильда говорила о чем-то еще, а сама все время думала о том, что теперь придется обращаться к мужу по имени. Так принято.

Танкред проводил Римильду до ее комнат, бесстрастно попросил Фрила показать ему покои графа и исчез, пообещав скорую встречу за обедом. Римильда прошла в свою спальню, чуть не плача от навалившейся усталости и облегчения.

Она дома! И дом устоял, пока ее не было. Неизвестно, кого за это благодарить – управляющего, ленивых соседей или же суровую зиму, – но Дауф выстоял, и теперь можно поверить, что все будет хорошо. Конечно, в стране назревает война, царит голод, однако можно выжить. Зима уже на исходе, провизии достаточно. Римильда тронулась в путешествие, в которое отправил ее Господь, и вернулась, и привезла помощь, только вот не вернула брата. Ах, Деневульф, Деневульф… Сколько раз вот в этой самой комнате Римильда высматривала его из окна и проклинала за то, что брат никак не возвращается! Теперь она уже никогда его не увидит. Она не видела его мертвым, и Деневульф так и остался для нее немного живым – смеющийся молодой человек, честолюбивый, уверенный в себе и полный надежд на счастье – таким она видела его в последний раз, когда брат отправлялся в Палестину…

Теперь здесь будет новый властитель. Другой мужчина, которого Римильда зовет мужем. Человек иного характера, иного склада. Понравится ли ему тут? И, если уж на то пошло, понравится ли он Дауфу?..

– Деточка, не сиди у камина, ты же заснешь! – Калев вошла в комнату и тут же приступила к исполнению обязанностей – захлопотала вокруг Римильды. – Ты сама себе не простишь, если не поговоришь с Фрилом сегодня, так что вставай и раздевайся – сейчас ванна будет готова.

– Ты сама доброта, Калев, – зевнула Римильда.

– О нет, я сама практичность. Дрожь берет при взгляде на запачканный дорожной грязью подол твоего платья. Кажется, оно испорчено непоправимо.

– Из-под копыт лошадей летит грязь, знаешь ли… – напомнила Римильда. – Здесь Англия. Грязь, зима.

– Знаю, знаю.

Под привычное воркование Калев Римильда освободилась от надоевшей дорожной одежды и забралась в теплую ванну, где едва не заснула – усталость, накопившаяся за время путешествия, давала о себе знать.

Калев помогла ей вытереться, высушила волосы и подала одно из любимых домашних платьев – темно-красное, винного оттенка, подбитое горностаем и украшенное затейливой вышивкой по краю подола, воротника и рукавов. Надев его, Римильда окончательно почувствовала себя дома. Калев застегнула у нее на шее одно из чудом сохранившихся украшений. Хотя почему чудом? Это было бронзовое ожерелье в виде венка из дубовых листьев. Работа красивая – но и только. За такое не выручишь даже цены бронзы, что пошла на его изготовление.

– Ты выглядишь как настоящая королева, девочка моя, – удовлетворенно кивнула Калев.

– Мне важно быть дома, а не быть красивой. – Римильда уже в который раз пожалела об отсутствии зеркала. Но столь дорогой и столь бесполезный предмет был продан одним из первых, когда подступила нужда.

– Теперь у тебя есть муж. Ты должна быть красивой для него, – напомнила Калев. – Леди Марианн никогда даже из комнаты не выходила, не приодевшись и не уложив волосы.

– Калев, для Танкреда я и так хороша. Вернее, не я, а мое приданое в виде графства.

– Если ты думаешь, что этот рыцарь польстился лишь на твои земли, ты глубоко ошибаешься. Его сокровищницы хватило бы на то, чтобы скупить половину земель в Южной Англии. Не было никакой необходимости жениться на тебе.

Удивленная, Римильда повернулась к няне:

– Что ты имеешь в виду? Откуда ты это взяла?

– То, что перед твоей красотой никто не устоит, будь он самым знатным человеком в стране? Или то, что лорд Танкред богат, как десяток королей, вместе взятых?

Римильда рассмеялась:

– Ах, Калев! Танкреду де Фонтевро необходима крепость, чтобы обосноваться в Англии. Не девушки его волнуют, но каменные стены замка и земли, что простираются за этими стенами. Ты же знаешь это сама. И даже если он может скупить землю, он не может купить титул. Теперь он граф Мобри, а не безвестный французский рыцарь, второй сын небогатого дворянина, шевалье де Фонтевро. Он не пал жертвой моих прекрасных глаз. Это сделка. И за время нашего супружества он ни разу не пришел в мою спальню и не сделал попытки овладеть мною.

– Тебя это огорчает? – хитро прищурилась Калев.

– Меня это удивляет, – отрезала Римильда. – Впрочем, спишем все на тяготы пути. Через некоторое время, думаю, вопрос решится сам собой. А пока не стоит и задумываться об этом, у нас полно проблем. Идем, Калев, я умираю с голоду.

Хотя Римильда сделала вид, что ее не волнует такое пренебрежение со стороны мужа, а Калев в ответ притворилась, что поверила хозяйке, тем не менее леди была уязвлена таким поведением графа.

Глава 16

В обеденном зале был жарко натоплен камин, а вокруг стола сновали слуги, накрывая скромную трапезу. Все они кланялись Римильде и приветствовали ее радостно, сияя улыбками. Видя такой прием со стороны своих людей, Римильда еще больше растрогалась. Как хорошо возвратиться домой – и как хорошо, что есть куда возвратиться!

Она уселась в кресло, и тут же, словно из-под земли, возник Фрил.

– Госпожа! Я так рад, что вы снова здесь…

– Я тоже очень рада, Фрил, – тепло улыбнулась Римильда. – И рада, что Дауф стоит, как стоял, а не лежит в развалинах и не захвачен жадными соседями. Скажи, кого поблагодарить за это чудо? Думаю, тебя?

Управляющий даже немного смутился.

– О, что вы, леди Римильда! Это заслуга всех жителей. После вашего отъезда мы все усердно распространяли слухи.

– Вот как! Слухи? – Римильда терялась в догадках.

– Да. Сначала о том, что ваш брат призвал вас в Святую землю, чтобы вы разделили с ним радость обладания новыми владениями и немного развеялись. Затем – что вы прислали нам весточку о скором возвращении. Что граф Мобри вернется, осиянный славой, привезет с собой несметные богатства и множество храбрых воинов прибудет вместе с ним и с вами.

– И что же? – с интересом спросила Римильда. – Эти слухи подействовали?

– Как видите, миледи. Нас ни разу не попытались атаковать. Правда, однажды в гости заявился барон Крег. – Фрил скривился. – Он потребовал открыть ворота; я отказался, ссылаясь на ваш приказ, однако сам вышел к нему. Барон пытался подкупить меня, чтобы я впустил его в замок, утверждая, что когда вы возвратитесь, то непременно сочетаетесь браком с достойным соседом, а значит, он все равно что хозяин здесь.

– Быстро же он забыл оскорбление! – Римильда покачала головой. – Я думала, он раньше весны не явится. И уж точно не явится один.

– О, поверьте, он ничего не забыл. Просто думал, что я никчемный дурак, – улыбнулся управляющий. – Я выслушал его и сказал, что вы велели никого в замок не пускать, а граф Мобри грозился проучить всякого, кто нарушит границы его владений. Наверное, я говорил убедительно, так как барон откланялся и больше не тревожил нас своими визитами. Я опасался, что вы не вернетесь, миледи. – На лице Фрила появилась тень беспокойства. – Если бы от вас не было вестей по весне, все поняли бы, что слухи – это ловкий обман. И тогда замок взяли бы штурмом за неделю. У нас ведь нет воинов.

– Теперь есть.

Фрил нахмурился и нерешительно произнес:

– Позвольте вас спросить?

– Конечно. – Римильда подозревала, о чем пойдет разговор. Вернее, о ком.

– Ваш супруг, граф Мобри… – Видно было, как трудно дается Фрилу задача называть своим господином чужого человека, а не того, чьего возвращения он ожидал. – Он ведь норманн.

– Он в первую очередь храбрый рыцарь и достойный человек, Фрил, – утешила верного слугу Римильда.

– И его люди, они все тоже норманны, – настаивал на своем Фрил.

– Не все. Среди них есть и саксы, и уроженцы других земель. Кто только не воюет в Святой земле. Кажется, многие из них просто не знают, откуда они родом. И я надеюсь, что Дауф станет для них домом.

Фрил покачал головой:

– Поначалу им тут будут не слишком рады. Люди с недоверием относятся к чужакам.

– Вам всем придется привыкнуть, – твердо сказала Римильда.

– И все-таки… Лорд Дауфа – норманн… Это так непривычно. – Фрил замялся, словно еще не все сказал.

– Фрил, о чем ты волнуешься? Танкред сумеет защитить нас и не причинит никому зла, – попыталась успокоить управляющего Римильда. Поддержка Фрила сейчас очень важна для нее и для Танкреда.

– Может быть, – недоверчиво произнес управляющий, – может быть.

– Фрил, неужели ты думаешь, что я вышла бы замуж за плохого человека? – мягко произнесла Римильда. – Что я сделала бы хуже для графства?

– Нет, миледи, но… – совсем смутился Фрил.

– Но он норманн. В этом все дело, – заметила Римильда.

– Все дело в том, что ты не хочешь взглянуть на вещи иначе! – заговорила Калев, сидевшая у камина; Римильда и Фрил, позабывшие о ее присутствии, повернулись к няньке. – Леди Римильда поступила так, как должна была поступить! И не тебе об этом судить, Фрил!

– Я просто предвижу трудности, – упрямо возразил управляющий.

– Если они и случатся, мы справимся с ними. – Калев бросила взгляд куда-то вдаль, поднялась и поклонилась. – Милорд.

Римильда обернулась – к столу приближался Танкред. Интересно, как долго он уже тут находится и что успел услышать?

По его лицу все равно нельзя было что-либо понять.

Он уселся на место графа, которое теперь занимал по праву, положил большие руки на стол и с интересом взглянул на Фрила.

– Римильда говорила мне о тебе. Это ведь ты управлял замком и поместьем в ее отсутствие?

– Да, милорд. – Фрил честно старался скрыть неприязнь к новому хозяину. Танкред же будто не замечал его напряженного тона. – И старый граф готовил меня именно к этой работе.

– Что ж, похоже, ты очень талантлив. Моя жена так беспокоилась о замке, но, я вижу, зря. – Фонтевро оглядел зал. – Конечно, здесь нужно многое подновить, однако это не проблема.

– К тому же скоро весна, – добавила Римильда, улыбаясь.

– Да, весна. И смута. – Танкред нахмурился. – Фрил, кажется, тебя так зовут? Расскажи мне обо всем, что происходит в этих землях и что ты знаешь о смуте. Нам важна каждая мелочь. Присоединяйся к обеду. – Фонтевро сделал широкий жест рукой. – Мои рыцари будут обедать позже, а пока мы можем спокойно вкусить пищу вчетвером и побеседовать без помех. Это и тебя касается, достойная Калев! – произнес он, чуть повысив голос.

– Охотно, милорд, – откликнулась служанка, – благодарю за оказанную честь.

– Благодарю, – пробормотал ошеломленный Фрил, устраиваясь на самом кончике скамьи.

Честь действительно была неслыханной: слуги всегда обедали за отдельным столом, и пригласить незнатного, находящегося у тебя в услужении человека за стол, где кушают аристократы, лорды и леди, додумывались немногие. Римильда подавила усмешку. Танкред занялся завоеванием уважения слуг и начал с Фрила. Весьма, весьма дальновидно. Все обитатели замка поведут себя так, как поведет себя Фрил. Молодой эконом пользовался у домочадцев едва ли не большим авторитетом, чем Римильда.

Обед продолжался больше двух часов: Танкред задавал бесконечные вопросы по поводу состояния дел в землях Мобри, Фрил отвечал, Римильда поясняла… К концу обеда у нее начала понемногу кружиться голова: от усталости, выпитого вина, тепла – в зале хорошо натопили – и разговоров. Речи сливались в мягкий, обволакивающий поток, который подхватил Римильду и понес ее, покачивая, на легких волнах. Сначала они были серого цвета, затем окрасились в бирюзовый, и лицо опалило жаркое южное солнце…

– Да ты совсем спишь, девочка! – ахнула над ухом Калев.

Римильда с трудом разлепила веки:

– Я просто немного устала… Пожалуй, поднимусь к себе.

Прежде чем она успела встать, ее словно обняло теплом, и Римильда почувствовала, что летит.

– Я отнесу тебя, – безапелляционным тоном заявил взявший ее на руки Танкред.

Римильда была так ошарашена, что смогла лишь кивнуть и нерешительно обвила руками его шею.

Впервые она находилась к Танкреду столь близко и прикасалась к нему… столь плотно. Он нес ее легко, словно пушинку; впрочем, чего еще ожидать от рыцаря, привыкшего часами рубиться с врагами, на коне, в тяжелой кольчуге, да еще и под палящим солнцем Палестины? Его руки казались железными. И пахло от него хорошо – не потом и лошадьми, а чем-то приятным. Видимо, Танкред тоже успел принять ванну. В отличие от местных красавцев, ее муж предпочитал мыться часто, это Римильда уже успела выяснить. Господи, хоть в этом ей с ним повезло.

«Сейчас-то он и потребует исполнения супружеского долга», – подумала Римильда. А что, самое время. Только спать по-прежнему хотелось невыносимо.

Танкред пронес ее по коридорам и лестницам, не обращая внимания на изумленные взгляды попадавшихся по пути слуг, и пинком распахнул дверь спальни Римильды. Потом так же, пинком, закрыл. Дверь грохнула о косяк, наступила тишина. Танкред уложил Римильду на кровать, укрыл меховым покрывалом и заботливо подоткнул со всех сторон, а затем велел:

– Спи.

Она даже не нашла сил возразить – да и что тут можно возразить? Танкред вышел из комнаты, на сей раз обойдясь с дверью более прилично, его тяжелые шаги затихли вдали. Римильда застонала, натянула одеяло на голову и закрыла глаза. Что за черт! Ну почему ее муж такой непонятный?

«Неважно, понятный он или нет, – подсказал здравый смысл, – ты замуж за него выходила не для того, чтобы понимать, а чтобы он защищал тебя и графство».

Возразить нечего. Римильда крепко зажмурилась, призывая сон и ощущая касание рук Танкреда, которого тут уже не было.

На следующий день был объявлен траур по поводу смерти Деневульфа. Брат Констанс отпел все молитвы и псалмы, полагавшиеся по такому случаю, а Римильда облачилась в черное. Если бы она не вышла замуж, грубо нарушив тем правила приличия, ей полагалось бы носить траур около года; однако теперь это было невозможно. Она – замужняя дама, со времени смерти брата прошло уже много недель, и черные одежды немного неуместны. Римильда собиралась носить траур около недели, а затем снять. Танкред одобрил ее решение.

– Если ты вовсе не станешь скорбеть по брату, люди не поймут.

– Его любили здесь, – вздохнула Римильда. – Он был истинным наследником нашего отца: щедрый, веселый, всегда готовый помочь.

– Да, я уже понял. – Разговор происходил за завтраком, и в обеденном зале не оказалось никого, кроме хозяев замка, – все рыцари уже поели и занимались делами. – Похоже, твой брат был неплохим графом, хотя и весьма бесшабашным.

– Он хотел славы, – горько произнесла Римильда, – и несметных богатств. А в итоге обрел смерть в песках Палестины.

– Всех нас рано или поздно ждет гибель, – равнодушно обронил Танкред.

– Ты не боишься смерти? – удивилась Римильда. Ей казалось, что человек столь сильный и крепкий, постоянно сражающийся, должен бояться смерти, ведь невозможно к ней подготовиться, бросаясь навстречу опасности каждый день.

– Нет. Она – естественный конец жизни. К тому же я верный христианин и верую, что Господь не оставит меня в своей милости. – Танкред перекрестился.

– Как бы там ни было, Деневульфа любили. – Римильда ушла от беседы о загробной жизни. – Не так просто будет смириться с тем, что теперь здесь появился новый лорд. Наследники первого графа Мобри должны были владеть этим замком вечно… А теперь…

– Теперь здесь хозяин какой-то норманн, – закончил Танкред.

Римильда вздохнула:

– Значит, ты все-таки слышал…

– Кое-что слышал, кое-что домыслил сам. Это понятно. Ты саксонка, и твои люди – в большинстве своем саксы, которые не слишком-то жалуют норманнов. А я для них чужак. Иного я не ожидал. – Танкред по-прежнему сохранял удивительное спокойствие. – Но пройдет время, и они привыкнут. У них нет выбора. Теперь все так, как есть, и мы ничего не можем сделать с этим.

– А твои люди? Как им понравился Дауф? – Римильда волновалась, что отчаянные вояки не смогут привыкнуть к размеренной и простой жизни и начнут доставлять неприятности.