Сердце крестоносца Остен Эмилия

Глава 19

– Ты просто места себе не находишь, девочка, – заметила Калев.

– Вовсе нет. – Римильда, метавшаяся по комнате, остановилась перед камином и усилием воли заставила себя сесть в кресло.

– Тебе меня не обмануть. С того дня, как твой муж уехал, ты места себе не находишь, – настаивала на своем Калев.

– Я просто жду от него вестей. – Римильда вернулась к вышивке, но не смогла заставить себя даже взять в руку иглу.

– Не думаю, что кто-то сможет победить твоего Танкреда, – попыталась успокоить хозяйку Калев.

– А если они объединятся? Волки сбиваются в стаи. – Римильда поморщилась.

– Не беспокойся. Мы бы уже знали. – Это показалось леди каким-то уж очень слабым утешением.

– Может, и нет.

– Значит, тебе небезразлично, что с ним станется? – уточнила Калев.

– Мне небезразличен Дауф. Нельзя, чтобы все усилия пропали даром, – огрызнулась Римильда.

– И поэтому ты каждый день выходишь на башню и ждешь возвращения супруга, вместо того чтобы заниматься делами замка.

– Да. Поэтому, – твердо ответила Римильда.

– И поэтому хочешь, чтобы он вернулся поскорее, – еще поднажала Калев.

– Да.

– А вовсе не потому, что он тебя поцеловал, уезжая, – поставила последнюю точку няня.

Римильда кисло посмотрела на нее:

– Калев, перестань!

– Что, разве не так? Ты весь день ходила и прикасалась к губам. Я заметила.

Римильда невольно вскинула руку к лицу:

– Нет!

– Да. Ты не переспоришь меня, я кое-что в этом понимаю. Тебе нравится Танкред, девочка. – Калев тоже отложила вышивку и не сводила взгляда с хозяйки.

– Он хороший человек, – согласилась Римильда. – Но он мне не нравится. Не настолько. Нет.

– Именно поэтому ты расстроена, что он ни разу не пришел к тебе ночью. – Настойчивость Калев начинала уже раздражать Римильду.

– Это означает лишь, что я не нравлюсь ему! – возмутилась Римильда.

– Возможно, он просто щадит твои чувства.

– Чувства? – засмеялась Римильда. – Танкред де Фонтевро ничего не знает о чувствах! Он не умеет ни любить, ни привязываться. Для него Дауф – просто крепость, а я – всего лишь женщина, с которой он заключил сделку. Он, наверное, и не человек уже, а мифический воин, чье сердце превратилось в камень.

– В таких случаях достаточно поцелуя прекрасной девы, чтобы расколдовать воина. Так говорится в легендах. – Калев потерла висок. – Я точно помню, что каменное сердце должен растопить поцелуй любви.

– А если воин не желает быть расколдованным? – Римильде стало так грустно, что она едва не расплакалась.

– Значит, нужно донести до него мысль, что ему это пойдет только на пользу. Или просто целовать, не раздумывая.

– Няня!!!

– Ты не считаешь мой совет дельным? – сухо осведомилась Калев. – Ты не хочешь, чтобы Танкред сделал тебя своей супругой по-настоящему?

– Да, – вырвалось у Римильды, – я очень этого хочу.

Римильда и не подозревала, как долго обманывала себя: ведь ей действительно нравится Танкред. Она к нему привязалась. Она хочет, чтобы он прикасался к ней чаще. Каждый день. Чтобы целовал ее так, что захватывает дыхание. Чтобы смотрел на нее так, как смотрят на возлюбленных.

– Калев, – тихо попросила Римильда, – оставь меня. Мне нужно побыть одной.

Няня молча поднялась и вышла – она знала, когда не стоит настаивать.

Римильда смотрела на огонь. Когда же Танкред стал ей приятен, когда она захотела его внимания? Не так давно. Она как следует познакомилась с ним во время плавания в Англию – невозможно находиться на одном корабле с человеком и не разобраться в нем хоть чуть-чуть. Здесь, в Дауфе, Римильда постоянно видела, как Танкред движется, говорит, что он делает, и это заставляло ее испытывать смутное беспокойство. Она слушала, как он говорит, сухо раскатывая букву «р»; смотрела, как он – уже привычно – наклоняет голову, слушая кого-то; как сцепляет пальцы, задумавшись. Почему она все это замечала? Потому что он стал нужен ей.

Теперь ей очень хотелось, чтобы он пришел к ней. Чтобы они стали супругами настоящими, чтобы между ними не оставалось никаких преград и возникла… любовь? О господи, но это ведь невозможно. Танкред ничего не знает о любви. Она, Римильда, тоже ничего о ней не знает, но она хотя бы жаждет ее, мечтает о ней. Представляет, как ее любовь должна выглядеть, и приблизительно – как ощущаться. А Танкред… Никогда и ни с кем он не знал любви. Каменное сердце легендарного воина не растопить даже самым жарким поцелуем. Если бы это было не так, разве не предъявил бы Танкред свои права на Римильду намного раньше? К тому, кто тебе нравится, испытываешь влечение, теперь Римильда это понимала. А он и поцеловал-то ее на глазах у рыцарей, чтобы не давать повода для пересудов. Не потому, что ему захотелось. Просто так было нужно.

Римильда зарычала.

– Какая глупость! – пробормотала она. – Какая несусветная глупость!

Что может быть проще, чем нравиться собственному мужу? Что может быть сложнее! Наверное, Танкред предпочитает не стройных высоких блондинок, а пухлых маленьких брюнеток и не испытывает к Римильде ничего, кроме благодарности за сделку. Можно ли научить его относиться к ней как-то иначе?

Выхода нет – придется. И торопиться не нужно. У Римильды впереди целая жизнь на это.

Танкред возвратился через несколько дней, целый и невредимый и весьма довольный собой. Отправившись на север, отряд графа Мобри практически сразу натолкнулся на неизвестную банду, упоенно грабившую принадлежавшее теперь Танкреду село. Сельские жители в ужасе удирали, вояки же с хохотом гонялись за женщинами и разоряли дома. В считаные минуты люди Танкреда навели там порядок и притащили к своему командиру главаря набега. Он оказался не разбойником, а вассалом барона Крега, мелкопоместным дворянчиком; впрочем, в данном случае разбойник и вассал Крега – это практически одно и то же. Танкред с удовольствием повесил нескольких человек, на которых указали жители села, в назидание, а остальных, в том числе и предводителя, отпустил с наказом больше не попадаться. Они не попадались ровно два дня, пока не набросились на людей Танкреда посреди леса, с компанией подоспевших на выручку подельников. Тут уж никого щадить было нельзя – положили всех. Дворянчик пал смертью храбрых, и Танкред распорядился доставить его тело в его крохотный обнищавший дом, гордо именовавшийся замком. Пусть бедные родственники разбираются, что теперь делать; графству Мобри они явно не угроза.

Римильда с улыбкой слушала повествование Танкреда, которое, впрочем, оказалось коротким; основных подробностей добавил де Ритон, обладавший ярко выраженным талантом рассказчика. Он так живописал подвиги графа Мобри и рыцарей, что Римильда заподозрила: кое в чем Парис немного привирает. Впрочем, Танкред не мешал рыцарю хвастаться, и Римильда приняла весь рассказ на веру. В конце концов, воины всегда повествуют о битвах, если возвращаются после них живыми. Исключение – ее немногословный муж.

Когда отряд въезжал во двор, Римильда испытала острую, ни с чем не сравнимую радость при виде Танкреда. Она пошла ему навстречу, надеясь, что он повторит поцелуй, однако уставший супруг лишь поклонился своей леди и поприветствовал ее по всем правилам этикета, а в уложения этикета прилюдно целоваться не входит. Отправляясь осматривать свои владения, Танкред, видимо, поддался минутной слабости или в голову ему что-то странное взбрело – весна, наверное; а сейчас вновь взял себя в руки. Черт бы его побрал! Римильда старалась не показать, что сердится. Она приветствовала возвратившихся как полагается.

В большом зале накрыли стол, и начался пир горой. Римильда сидела во главе стола, рядом с Танкредом, на стуле с высокой резной спинкой. Муж находился совсем рядом, иногда его рука задевала ее руку, но и только. Танкред словно сделался еще более отстраненным, чем был до отъезда.

– Когда вы снова отправитесь в путь? – спросила Римильда.

– Послезавтра. Завтра люди будут отдыхать, – заявил Танкред.

– Не похоже, чтобы они сильно устали. – Римильда наблюдала за молодыми рыцарями, которые обменивались шутками и хохотали.

– И тем не менее нужно отдохнуть. Да и я сам не прочь денек побыть дома.

Римильда пораженно повернулась к мужу:

– Дома? Ты сказал – дома?

– Ну конечно. Ведь Дауф теперь официально – мой дом. Я ведь имею право называть его так? – Он улыбнулся самым уголком рта.

– А ты был рад, когда возвращался?

– Мне хотелось поесть и принять ванну.

Предельная честность. Проку Римильде от этой честности…

– Тогда я прикажу подготовить ванну.

– Спасибо, Римильда.

Ничего больше она от него не дождалась.

Танкред держался на расстоянии, вел себя по отношению к супруге вежливо и предупредительно. Уезжая через день, он не сделал попытки повторить поцелуй, хотя Римильда подошла достаточно близко. Видимо, практичный муж решил, что одного раза на виду у всех вполне достаточно.

Весна разгоралась, как огонь в очаге, который кормят сухими ветками. Земля подсыхала, крестьяне приступили к севу. Танкред пропадал днями и неделями, Римильда видела его теперь лишь изредка. Благодаря его усилиям на замок никто не пытался нападать, однако Римильда тосковала. Ей хотелось бы, чтобы муж чаще бывал дома, тогда у нее появились бы шансы как-то его привлечь. Пока же казалось, что они с Танкредом все больше отдаляются друг от друга.

Римильде это не нравилось. Когда муж возвратился из очередной поездки в середине апреля, она смирно приказала слугам наполнить ему ванну, подождала, пока Танкред туда усядется, и, прихватив с собой мыло и кое-какие восточные масла, которыми снабдила ее Калев, решительно направилась в покои мужа. Хватит.

Дверь оказалась не заперта. Римильда вошла; Танкред сидел спиной к ней в огромной дубовой бочке, его мокрые темные волосы рассыпались по плечам. У Римильды захватило дух от этого зрелища.

– Ты пришла, чтобы помочь мне совершить омовение, Римильда? – невозмутимо поинтересовался Танкред, не оборачиваясь. Она чуть не выронила мыло.

– Как ты понял, что это я?

– В Палестине, – Танкред все-таки обернулся, и теперь она видела его профиль, – если ты не слышишь, словно мелкий ночной зверек, тебе не выжить. Однажды мою жизнь спасло то, что я услыхал скрип тетивы. Так что твои шаги я знаю.

– Да, я пришла, чтобы помочь тебе помыться, – решила не увиливать от ответа Римильда.

– Думаешь, я не справился бы сам?

– Нет… – Римильда порозовела. – То есть да. Справился бы. Но…

– Хорошо. Приступай.

Его деловой тон смутил Римильду, однако так просто отступаться она была не намерена. Пройдя к бочке, она высыпала в воду содержимое одного из мешочков Калев. От воды немедленно начал подниматься ароматный пар.

– Что это? – поморщился Танкред.

– Калев уверяет, что это снадобье помогает усталым путникам вновь почувствовать себя дома. Что там намешано, она не сказала, но утверждает, что ничего опасного. – Римильда склонна была верить няне, но вот почему-то ей подумалось, что в отношении Танкреда добрая Калев способна была на подвох.

– Пахнет подозрительно. Надеюсь, я не превращусь в герцога Рено. Или хуже.

Римильда представила, как оборачивается, а вместо прекрасного мускулистого мужа в бочке сидит оплывший, словно свеча, Рено Гранье, и истерически захихикала. Танкред приподнял брови:

– Тебя что-то рассмешило?

– Твоя шутка. И я не могу представить, что может быть хуже герцога Рено.

– А я вовсе не шутил. Пожалуй, потом спрошу у Калев, не пытается ли она отравить или хотя бы одурманить злого норманна, который забрал руку ее любимицы. – Танкред помолчал и мягко осведомился: – Ну?

– Что? Ах да. – Римильда отложила подозрительные нянины мешочки, взяла обычное мыло и приблизилась к бочке. – Что ты хочешь, чтобы я сделала?

– Любопытный вопрос, – пробормотал Танкред. – Для начала, можешь вымыть мне волосы, раз уж так хочется мне помогать. Кажется, они стали слишком длинными, стоит поискать кого-нибудь, кто может справиться с ножницами. Желательно не с теми, которыми стригут овец.

– Это долг гостеприимства, – вырвалось у Римильды прежде, чем она успела сообразить, что сказала.

– Вот как! – оскорбился Танкред. – Так я гость в собственном доме?

– Нет, извини. Я оговорилась. Моя мама всегда помогала гостям совершить омовение, а отказывались немногие. И с моим отцом они вечно вместе пропадали в его покоях, когда там наполняли ванну. Так что я следую традициям рода.

– Впредь, – сказал Танкред, – я не хотел бы, чтобы ты мыла наших гостей. Достаточно одного меня. Не желаю ни с кем делиться собственной женой.

– Да ты тиран, милорд, – пробормотала Римильда.

– Что же ты? Приступай.

Она прикоснулась к волосам Танкреда, таким густым, темным и удивительно мягким и непокорным одновременно. Это оказалось совершенно новое ощущение. Как будто Римильда до сих пор знала только половину мира и думала, что это и есть весь мир, а оказалось – это только кусок. И вот теперь у нее есть вторая половина, запертая в волшебном ларце. Римильда не знает, как подобрать ключ, а из ларца иногда доносится музыка…

Она перебирала волосы Танкреда, тщательно промывая их от дорожной пыли. И он, и она молчали. Римильда пребывала в восторге от процесса, а о чем думал Танкред – непонятно. Сидел он молча и неподвижно.

Когда Римильда закончила, что делать дальше, она не знала. Рука робко продвинулась к груди Танкреда, и Римильда коснулась гладкой кожи, намереваясь выполнить свои обязанности до конца, когда крепкие пальцы мужа стиснули ее запястье.

– На первый раз хватит, – странно напряженным голосом произнес Фонтевро. – Спасибо, Римильда.

– О… Пожалуйста. – Она едва не задохнулась. Танкред отпустил ее руку и смотрел теперь выжидающе – видимо, ждал, что Римильда сейчас уйдет. Наверное, так и следовало сделать. Она послушалась, оставила мыло на краю бочки и вышла, едва удержавшись, чтобы не хлопнуть дверью. Что за невыносимый человек! Он мог бы хоть что-нибудь сказать! Нет, остается недвижим, словно камень. Однако Римильда не собиралась сдаваться.

Глава 20

Танкред задержался в замке на несколько дней, принимал арендаторов и предоставлял отдых воинам. Римильда сидела рядом с ним за столом за трапезами, присутствовала при беседах с просителями, давала совет, когда муж его спрашивал. И все.

Он спокойно и дружелюбно разговаривал с ней, провожал к столу, даже иногда задерживался у камина, чтобы пообщаться с ней наедине. Но вот только темы бесед совершенно не устраивали Римильду. Политика, политика и еще раз политика. И хозяйство, хозяйство и снова хозяйство. Словно она не жена ему, а сенешаль. Иногда Римильде хотелось прямо и без всяких вежливых экивоков послать Танкреда к Фрилу или Парису, раз уж ему угодно вести разговоры на столь мудреные темы. Пусть беседует со слугами о хозяйственных делах, а жене мог бы сказать хотя бы пару комплиментов.

Иногда Римильде казалось, что Танкред специально отталкивает ее. Что он намеренно не обращает на нее внимания, которого она, без сомнения, заслуживает. Ведь она не только хозяйка замка Дауф – она женщина и жена Танкреда де Фонтевро. Так почему же он не хочет общаться с ней… по-другому? Почему столь грубо пренебрегает ею?

Потом Римильда думала, что, наверное, Танкред делает это не намеренно. Просто он таков. Придется смириться. А что еще делать? Только ждать и надеяться, что все изменится.

Весна уже полностью вступила в свои права, Римильда приказала снять ставни и спала с открытым окном. Ночной ветерок шевелил полог кровати, иногда поскрипывала дверь. Эти невинные звуки будили чутко спящую Римильду. Ей казалось, что это Танкред пришел к ней в спальню. Каждый раз она замирала в томительном, сладостном предчувствии. Но все это было лишь наваждением, бесплодными и глупыми ожиданиями.

Однажды Римильда лежала в постели, укутавшись в покрывало, и совершенно не желала вставать. Несколько раз заглядывала Калев, но Римильда делала вид, что спит. Няня не решилась тревожить хозяйку, чему та была рада. Несмотря на то что хлопоты последних недель оказались скорее приятными, чем тяжкими, усталость все равно накопилась. Так приятно полежать иногда в постели, ни о чем не думая, ни о чем не беспокоясь. Кажется, последний раз такое выпадало Римильде лишь в детстве, когда родители еще были живы.

Бездумный покой девушки нарушил звук быстро приближающихся шагов, тревожный звук.

– Римильда, девочка, вставай! – Калев не ограничилась словесным призывом, а потрясла хозяйку за плечо.

– О! Ну еще чуть-чуть! – неубедительно взмолилась Римильда. На самом деле, иголочка тревоги кольнула ее прямо в сердце.

– Нет времени. К замку приближается большой отряд.

– О господи! – Римильда села. – Кто это может быть? Ведь Крег уже успокоился, а никого сильнее его в округе нет.

– Пока непонятно, поэтому милорд граф послал за вами.

– Подавай платье!

– Поспеши! Я сейчас все приготовлю.

Римильда не выдержала и бросилась за Калев, лишь мешая той, а не помогая. Тем не менее весь утренний туалет графини занял не так уж много времени. Вскоре Римильда бежала по коридорам, облаченная в свое лучшее платье цвета морской волны у берегов Палестины – первое попавшееся под руку Калев.

Во дворе, залитом веселым солнышком, уже строились солдаты, рыцари столпились на крыльце, ожидая, пока подведут коней.

– Где Танкред? – спросила Римильда у Париса, руководившего всей этой суматохой.

– На башне у ворот, – махнул рукой в боевой перчатке де Ритон.

Римильда кивнула и поспешила к лестнице, ведущей на стену.

Танкред стоял у окна-бойницы надвратной башни и вглядывался в даль.

– Кто это? – спросила слегка запыхавшаяся Римильда.

– Доброе утро. – Танкред оторвался от бойницы, повернулся к жене и, чуть приподняв брови, внимательно оглядел ее с головы до ног. – Ты удачно выбрала наряд.

Римильда непонимающе всмотрелась в его лицо. Что он имеет в виду? Неужели это первый комплимент, который она от него получила… добилась…

– Спасибо, но вряд ли столь пышный наряд соответствует случаю, – осторожно заметила Римильда, поправляя рукава, украшенные затейливой вышивкой.

– Наоборот, абсолютно соответствует.

– Что ты имеешь в виду? – Римильда ничего не понимала.

– Взгляни. – Танкред указал на окно.

Римильда подошла и увидела приближающийся отряд во всей красе. Отряд – это было явное преуменьшение. К Дауфу двигалась целая армия. Или то, что на первый взгляд казалось армией. Приглядевшись, Римильда увидела, что отряд составляют в основном многочисленные повозки и пышно разряженные кавалеры. Ужасающая догадка осенила Римильду:

– Неужели…

Она искала взглядом хоть один развернутый флаг, значок или щит. Три золотых льва на алом. Герб Плантагенетов.

– Это принц Джон, – выдохнула Римильда.

– Ты права. – Танкред оставался спокоен, словно замшелый валун. – Поэтому твой прекрасный наряд весьма к месту, мы будем принимать у себя принца.

– О Господь Всемогущий! – Римильда схватилась за голову. – Это катастрофа!

– Я бы не был так в этом уверен. – Ему-то легко говорить! Танкред не сталкивался с принцем Джоном и не знает, что тот собой представляет. Вернее, знает, но только по рассказам Римильды. – Как бы там ни было, мы должны принять его со всем возможным почтением. Сейчас опасно даже словом перечить принцам, вскорости может оказаться, что один из них станет нашим королем.

– Я каждый день молю небеса, чтобы это был не принц Джон! – ответила Римильда, глядя, как кавалькада медленно приближается к замку.

– Кажется, ты его не слишком любишь, – заметил Танкред.

И вдруг Римильду осенило. Единственное, что она еще не пробовала, чтобы привлечь внимание мужа, – это ревность.

– Зато он меня слишком любит, – с подобающим выражением на лице (то есть Римильда надеялась, что ей удалось достоверно изобразить смесь оскорбленной невинности и высокомерной гордости) сообщила она. – Он выказывал мне особое внимание, когда я гостила в замке Ашби.

– Это… это…

Танкред де Фонтевро замялся, впервые не в силах подобрать слов. Очень интересное и весьма поучительное зрелище. Наконец он бросил обеспокоенный взгляд в сторону замкового двора и проговорил:

– Нужно отменить тревогу. Вряд ли принц собирается на нас напасть. Со всем этим обозом и в этих нарядах…

Не добавив больше ничего и даже не взглянув на Римильду, Танкред быстро сбежал по лестнице во внутренний двор, к солдатам и Парису.

Вот тебе и ревность. Конечно, на мгновение он потерял дар речи, но это все же не та реакция, на которую надеялась Римильда. Какой же он все-таки поразительно бесчувственный, ее муж.

Девушка снова выглянула в окно. Кавалькада приближалась, медленно, но уверенно. Скоро они будут здесь, и, значит, всех прибывших потребуется разместить, накормить и как-то развлечь. Только этого и не хватало. Римильда все еще отчетливо помнила, во что превратился замок Ашби, в котором гостил принц Джон, когда графиня пыталась просить принца о помощи. Она до сих пор была не уверена, что замок остался стоять, когда двор принца Джона его покинул. Кажется, хозяина Ашби ждет пренеприятнейший сюрприз. Правда, он может и не вернуться из Святой земли, на что принц Джон, по всей видимости, и рассчитывал.

Постояв еще немного у окна, Римильда спохватилась и бегом бросилась в большой зал. Нужно отдать кучу распоряжений, чтобы прибытие принца не оказалось окончательной катастрофой.

– Я и моя супруга счастливы принимать вас у себя, ваше высочество.

– А я рад видеть, что Дауф процветает и что здесь снова есть граф Мобри, хотя и соболезную леди Римильде в ее утрате.

– Благодарю вас, ваше высочество.

В таком духе беседа шла уже битый час, у Римильды отчаянно разболелась голова. Почти весь день она занималась размещением новоприбывших. К счастью, комнаты, которые раньше принадлежали леди Марианн, были вполне достойны принца. Римильда не стала занимать эти помещения после смерти матери, а выбрала себе другие, чему сейчас радовалась, иначе пришлось бы уступить принцу свою постель. Придворных же Римильда поселила по столько человек в комнате, сколько туда помещалось тюфяков. Эти мешки, набитые соломой, спешно изготовили на конюшнях. Таким образом, проблема размещения двора разрешилась, а вот вопрос пропитания оставался открытым. Сам принц Джон ни единым словом не намекнул, что возьмет расходы на себя, на что, впрочем, Римильда сильно и не рассчитывала. Насколько Римильде было известно, финансовое положение младшего сына короля ничуть не улучшилось за время ее отсутствия.

Джон никогда ей не нравился. С первого взгляда он мог показаться человеком величественным, достойным представителем королевской семьи, однако при ближайшем рассмотрении впечатление рассеивалось. У Джона был вялый подбородок, который принц безуспешно пытался замаскировать редкой бороденкой, круглое молодое лицо и плохая осанка. К тому же нездоровая кожа не прибавляла привлекательности. Он не отличался завидным здоровьем, не любил ратные забавы, предпочитая пировать за стенами замков, и прятал под налетом дворянского воспитания мелочную и боязливую душу. Римильда сделала все выводы о характере принца, пробыв при его дворе несколько дней осенью, однако благоразумно помалкивала. Что не можешь высказать с пользой – держи при себе.

Сейчас Джон расположился за столом в большом зале Дауфа, как у себя дома. Разумеется, принц занял главенствующее место, а хозяева замка разместились от него по левую и правую руку. В зале было полно придворных, которые подкреплялись после долгого пути. Привезенные Джоном собаки оглушительно лаяли, выпрашивая кости; дворяне кидали им целые куски мяса, нимало не заботясь о том, что едой со стола разбрасываться таким образом не стоит. Если так будет продолжаться еще некоторое время, все усилия Римильды и Танкреда по благоустройству Дауфа пойдут прахом.

Джон, между тем, вел неспешный разговор.

– Когда я услышал, что прекрасная Римильда из Дауфа покинула нашу благословенную Англию, я даже потерял аппетит, – заявил принц, отрезая себе половину куропатки и поливая ее ягодным соусом.

– Это печально, ваше высочество. – Римильда с грустью оглядела столы, с которых провизия исчезала, словно отправлялась напрямую в бездонную пропасть. Впрочем, желудки придворных – такая пропасть и есть. Насколько Римильда знала и помнила, у принца кормят преотвратно, зато наливают отличное вино.

– Теперь, услышав про то, что вы, милая леди, вернулись из Святой земли, да еще и не одна, а с мужем, прославленным воином Танкредом де Фонтевро, я вновь могу вкушать яства!

Вот тут, кажется, принц Джон перешел к делу. Римильда украдкой взглянула на мужа и поняла, что и Танкред сообразил, в чем причина визита. Неизвестно, брата или отца решил поддержать принц Джон – или даже вообще собирается разыграть свою партию, – но в Дауф он прибыл в поисках союзников.

Весь остаток ужина разговор так или иначе крутился вокруг этой темы, но хозяева Дауфа настолько ловко уклонялись от прямых ответов, насколько умело принц избегал прямо задавать вопросы. Видимо, время ставить их в лоб еще не пришло. Джон лавировал, прощупывал обстановку и делал вид, что случайно оказался поблизости, а потому решил заехать в гости.

Утром Римильда проснулась от стука в дверь.

– Милорд граф, – доложила Калев официально.

– Танкред, – Римильда, едва вскочившая с кровати, поклонилась мужу, но тут же сообразила, что поклон позволяет слишком глубоко заглянуть в вырез ее ночной рубашки. Хотя, с другой стороны… Все, что ни делается, к лучшему. Тем более что скрывать от Танкреда Римильда ничего не собиралась. Рано или поздно он разглядит ее всю, если, конечно, не предпочитает любить дорогую супругу в полной темноте и под натянутым до ушей одеялом… Но пока что его внимательный взгляд был непривычен.

Калев дипломатично удалилась.

– Римильда.

Леди окончательно смутилась под взглядом своего мужа, хотя он и не был особенно настойчив или непристоен. Решив, что продолжать разговор будет удобнее, если она спрячется под покрывалом, Римильда скользнула в постель и, лишь укрывшись по самую шею, догадалась, что так все выглядит еще более… интимно. Несмотря на то что Танкред был полностью одет… Кстати! А почему это граф Мобри облачен в кольчугу, походный костюм и держит в руках плащ?

– Ты уезжаешь? – упавшим голосом поинтересовалась Римильда.

– Да, и пришел тебе об этом сказать. Думаю, что мне стоит как можно реже бывать в замке, пока здесь принц Джон. Иначе мне придется рано или поздно дать ему прямой ответ.

– Если он решится задать прямой вопрос.

– Он решится. У него нет времени затягивать с этим. – К сожалению, Танкред был прав. – Скоро Ричард и Генрих сойдутся в битве, и Джону нужно быть готовым… ко всему. Что бы он ни собирался делать сам.

– Как я понимаю, ты не намерен поддерживать ни одну из сторон.

– Да. И уж точно не хочу связываться с принцем Джоном. Поэтому мне и нужно уехать.

– Но как это будет выглядеть? – осторожно спросила Римильда.

– Для приличия я буду появляться в замке достаточно часто, чтобы это не воспринималось как оскорбление.

– Ты прав. – Римильда постаралась не показывать, насколько ее расстроила эта новость. – Я должна проводить тебя по всем правилам. Это нужно уже для моей безопасности. Если ты не забыл, принц Джон имеет планы не только на тебя, но и на меня.

Если Танкреда и задело замечание жены, он никак этого не показал.

– Я подожду тебя во дворе, – только и обронил он.

И вышел. Римильде же оставалось лишь встать и одеться.

Неужели ему действительно все равно? Он живой человек, чего-то хочет, к чему-то стремится. Впрочем, должна была с прискорбием отметить Римильда, главное желание Танкреда – чтобы его после многих лет войны наконец-то оставили в покое… И, какая жалость, но это касается и его собственной жены. Сейчас его отъезд – вынужденная мера, но, похоже, муж покидает замок с радостью. Неужели ему не терпится оставить позади не только принца Джона с его сомнительными предложениями, но и ее, Римильду? Больно было думать об этом. Больно даже предполагать. И Римильда полностью сосредоточилась на том, как Калев закрепляет сеточку на ее волосах, лишь бы не размышлять о равнодушии Танкреда де Фонтевро.

Во дворе оказалось настолько многолюдно, что Римильда едва не сбежала обратно в большой зал. Разыгрывать трогательную сцену проводов на виду у такого количества зрителей она была не готова. Римильда застыла на пороге, укрывшись в тени. Танкред уже стоял рядом с Громом, поглаживая его по шее и успокаивая. Коню явно не нравилось шумное общество, он мотал головой и нервничал. «Ничего, – подумала Римильда. – Через некоторое время либо Гром привыкнет, либо Танкред выберет себе другого скакуна. Рыцарю нужен спокойный и надежный конь, иначе в битве могут возникнуть трудности».

Отряд, который должен был сопровождать Танкреда, уже собрался у ворот. Римильда уже совсем набралась решимости выйти, когда увидела, что прямо к ее мужу направляется роскошная темноволосая красотка, весь вчерашний день проведшая рядом с принцем и его давней мистресс леди Милисентой Гамфри. Кажется, она была близкой подругой последней. Если Римильда правильно помнила, эту улыбчивую и весьма развязную девицу звали леди Клотильда де Во. Она была женой одного из ближайших советников принца, только вот рядом с мужем ее никто и никогда не видел. Леди Клотильда носила вызывающе яркие платья; вот и сейчас на ней красовалось нечто изумительно желтое, украшенное россыпью мелких рубинов.

Римильда в совершенном остолбенении смотрела, как эта дама подошла к Танкреду, положила руку ему на плечо и заговорила о чем-то, ослепительно улыбаясь. И, что самое удивительное, Танкред улыбнулся ей в ответ. Римильда почувствовала, что кровь ударила ей в голову, стало сначала жарко, потом ее охватил озноб. Муж никогда не улыбался так, глядя на нее саму. Ни единого раза. Тем временем Клотильда буквально повисла на руке Танкреда, смеясь и кокетливо склоняя голову. Ну уж нет, такого Римильда терпеть не станет! Ни за что в жизни!

Глубоко вздохнув, она решительно вышла во двор, на солнечный свет.

Сначала никто не обратил на нее ни малейшего внимания, все пялились на бесстыдную леди де Во и графа Мобри, но когда Римильда оказалась всего в нескольких шагах от ворковавшей парочки, стало неожиданно очень тихо.

– Милорд муж, леди де Во, – холодно и спокойно проговорила Римильда, не сделав даже намека на поклон.

– О, леди Римильда! – пропела Клотильда, не выпуская из своих цепких ручонок локоть Танкреда. – Вы пришли проводить мужа!

– Как всякая достойная жена, – парировала Римильда.

– Вероятно, вам очень грустно расставаться так скоро после свадьбы, – уколола Клотильда.

– Мы сочетались браком еще в Палестине, – Римильда улыбалась так широко, что сводило скулы. – А дорога домой была достаточно долгой, хотя и отнюдь не скучной.

Кажется, кто-то за спиной одобрительно хмыкнул. Римильда готова была поклясться, что это Парис де Ритон.

– О! – не нашлась с ответом Клотильда.

– Именно, – кивнула Римильда. – А теперь позвольте мне проводить мужа так, как он того достоин.

На мгновение Римильде показалось, что ей придется силой вырвать Танкреда из плена бесстыдницы, но Клотильда неожиданно отступила, смешавшись с толпой. Оставшись победительницей, Римильда слегка растерялась, но тут Танкред взял дело в свои руки. Неожиданно он оказался совсем рядом, его тень закрыла солнце, а потом Римильда осталась одна посреди двора Дауфа, ошеломленная и опаленная поцелуем. Неизвестно, сколько бы она так простояла, но тут из зала показался принц Джон, и Римильде пришлось приступить к выполнению обязанностей хозяйки.

Глава 21

Прошло три дня, Танкред не возвращался. Он, видимо, решил, что супруга сама справится с навалившимися на нее неприятностями, коль скоро она уже имела дело с принцем Джоном и знает, чего от него ожидать. Римильда была благодарна Танкреду за это сомнительное доверие, однако с каждым часом положение становилось все хуже.

Прихлебатели принца Джона веселились целыми днями, выезжали на охоту, распугав всю окрестную дичь, и шумно пировали в главном зале, уничтожая замковые запасы. Фрил с ног сбился, пытаясь угодить всей этой ораве. А вот сам Джон, хотя и не пропускал ни единого часа увеселений, внимательно наблюдал за Римильдой. Он по-прежнему не говорил прямо о цели своего визита, однако все и так было ясно. Рано или поздно Танкред вернется, и тогда Джон пойдет в атаку. Насколько вообще может атаковать столь не уверенный в себе человек. Однако о деле он заговорит, и придется давать ответ; ясно, каким он будет. Отказывать особе королевской крови во времена смуты – не слишком дальновидно. Римильда не видела выхода. Наверное, и Танкред его не видит.

Она скучала по мужу. Ей казалось, что он может приехать с минуты на минуту, и она постоянно оглядывалась, хотя прекрасно понимала: о возвращении графа ей доложат раньше, чем он появится у ворот. И все же казалось, будто Танкред может возникнуть из ниоткуда, как волшебник.

Уже два поцелуя. Уже два.

Это всего лишь ритуал, убеждала себя Римильда. Она провожала мужа в опасный поход – что может быть проще. Значило ли это для Танкреда так много, как для нее? Конечно же нет. Он думает о вещах практичных, о насущных вопросах. Как бы разогнать мародеров, например. Или ускользнуть от ответа принцу. Или восстановить подъемный мост.

Римильда сидела на своем месте, пригорюнившись, не слыша ни громкого смеха, ни разговоров, ни песен менестрелей.

– Почему вы печальны? – Принц Джон пил вино, кубок за кубком, и уже был изрядно навеселе.

Римильда бросила на принца косой взгляд: Джон сидел, откинувшись на высокую деревянную спинку кресла, вертел в руках посеребренный кубок и внимательно разглядывал хозяйку дома.

– Я скучаю по своему мужу и беспокоюсь за него, – ответила Римильда – в данном случае правда была только на пользу.