Дорога к Марсу Лукьяненко Сергей
Аникеев слушал разговоры из медблока и представлял, как сейчас над Карташовым колдуют два человека. Потом заставил себя вернуться к парусу. К этому времени он уже полностью развернулся, и началась выборка брассов лебедками. Золотой купол наполнялся потоками солнечного ветра… скорее, даже не ветра, а урагана.
– Бруно, чего тебе? – Аникеев услышал, как в медблок вошел итальянец.
– Могу помочь.
– Тогда иди к Буллу, посмотри его руку. Возьми аптечку.
– Командир, ты слышишь меня? – Голос Жобана был совсем тусклым.
– Да.
– В общем, я ничего не могу сделать. Доза слишком большая. У него сейчас болевой шок.
– Хоть чем-то можно помочь?
– Я могу только дать ему шанс. Медикаментозная кома и низкотемпературная гибернация.
– Что это даст?
– Это даст теоретический шанс после возвращения попытаться его спасти.
– Я так понимаю, это чисто теоретический шанс?
– Ты правильно понимаешь, Слава, но это еще и возможность избавить его от адской боли.
– Действуй.
Через два часа Аникеев собрал экипаж в жилом отсеке.
– Господа, я хочу вас поблагодарить за ту работу, которую вы сделали вместе. Я рад тому, что у нас, наконец, появился экипаж. Хотя и ценой страшной жертвы.
– Извините. – Булл поднял забинтованную руку. – Что значит – появился экипаж? Мы летим уже чертову уйму…
– Экипаж, – перебил Аникеев, – это не шесть человек в одной упаковке. Теперь я вижу, что ни один из вас не подведет в нужный момент. Спасибо. Но это не все. Я хочу с вами обсудить как с соратниками то, что меня беспокоит.
– Давай, – отозвался Бруно.
– Как вы думаете, почему несколько часов назад мы, как шесть… ну, скажем, странных мужчин, вместо того чтобы спасать свою шкуру, сели играть в «Тысячу и одну ночь»? Вам не кажется, что на нашу психику что-то целенаправленно повлияло? Причем впервые на всех сразу? Что бы это могло быть?
– Porca troia!!! – Пичеррили подскочил. – Я сейчас!
Итальянец пулей вылетел из отсека и через минуту вернулся с шестью банками энергетического напитка в пластиковой упаковке.
– Вот эту бурду мы все пили! Я вообще ее первый раз попробовал.
– Молодец, Бруно! Хорошая идея. Мы в силах провести анализ этого пойла?
– Запросто, – щегольнул новым для него словом Гивенс. – И попробую перегнать в нормальный виски.
– Отлично, – кивнул командир. – Хочу вам сказать, господа: я горд тем, что лечу вместе с вами.
Эмоциональный Бруно не выдержал.
– Спасибо, командир. Я… я тоже…
Бруно снова выскочил из кают-компании. Вернулся он с небольшим электронным блоком, из которого торчали оборванные провода.
– Это был блок прямой связи с теми, чью тайную миссию я выполнял. Все. Отныне ты – мой капитан, а вы… – Он обвел взглядом остальных и замолчал.
Не сговариваясь, Булл и Гивенс поднялись и покинули помещение. Вскоре перед Аникеевым появились еще два электронных блока. С оборванными проводами. Жобан только виновато улыбнулся и развел руками. Командир кивнул.
– Спасибо, не ожидал. К сожалению, я не могу сделать то же самое. Моя связь с начальством совмещена с основной связью корабля. А что касается Карташова… ну, понятно. Марс будет наш. И только наш.
Перед тем как заступить на дежурство, Быков зашел в буфет ЦУПа и купил две шоколадки. Одну – большую, черного шоколада – себе, и вторую – красивую, с малиновой начинкой – Ниночке, которую он должен был сменить. Он всегда покупал шоколад перед ночным дежурством.
– Ну что, как дела? – бодро спросил Быков аспирантку.
– Виктор Андреевич… – Строева подняла на него усталые глаза. – Тут что-то очень странное происходит.
– Что случилось?
– Понадобилось мне заглянуть в логи сессий с главным компьютером. Искала кое-что. И нашла… Кто-то лазит в нашу сеть. Снимают телеметрию полета и… – Нина замялась. – Они все о «Призраке» мониторят.
– Ну что ты… – Быков отечески похлопал Ниночку по плечу. – Иди, отдыхай, я все проверю. Наверное, сисадмины что-то намудрили.
Виктор Андреевич дождался, когда останется один, и, поправив очки на переносице, бегло просмотрел логи, которые ему оставила аспирантка. Потом встал и пошел к архаичному красному телефону с двуглавым орлом на диске…
В двенадцать часов следующего дня в приемной президента, на мягком кожаном диване, Пряхина и Быков ждали аудиенции. Глава государства вышел из кабинета и сам пригласил их к себе.
– Прежде всего я хотел поблагодарить вас за то, что наша марсианская миссия, несмотря ни на что, продолжается и сохраняет шансы на успех. Ну, к этому мы еще не раз вернемся… А сейчас к нам должен заглянуть министр внутренних дел.
– Полиция? – удивилась Пряхина. – Я полагала, что такими вещами должна заниматься контрразведка.
– Не торопитесь… Пока министр еще не прибыл, я бы хотел задать вам вопрос. Вы что-нибудь знаете об объекте «Ангар»?
Недоумение на лицах было красноречивым ответом.
– Тем лучше! – Президент был в прекрасном расположении духа.
Пискнул зуммер, и в кабинет вошел генерал Барабашов, новый глава полиции России.
– Разрешите докладывать? – без лишних церемоний начал он.
17
Найти «крота»!
Николай Романов
– Прошу, Петр Николаевич! Уколова ждать не будем. Можете начать с того, о чем уже докладывали мне вчера. Чтобы всем присутствующим кое-что стало ясно.
Министр откашлялся:
– Несколько дней назад неким хакером были взломаны счета Российского внешнеторгового банка. Сделана попытка украсть около пяти миллионов долларов. Сама попытка оказалась удачной, но хакеру не повезло: счет, с которого он перечислил деньги, оказался задействованным в банковской операции, и исчезновение суммы выявили сразу. Наши специалисты провели расследование и вычислили хакера. Им оказался некто Владимир Рябков. Он был задержан, компьютер изъят. В процессе проверки содержащейся в нем информации было обнаружено, что Рябков не только взламывал банковские счета, но и проникал в базы различных высокотехнологичных предприятий, занимаясь промышленным шпионажем. Обнаружив этот факт, мы немедленно привлекли к расследованию Федеральную службу безопасности. А ее специалисты определили, что среди интересов хакера находилась и сеть Центра управления полетами.
– А почему нам не сообщили? – спросила Пряхина.
Министр посмотрел на президента.
– Об этом стало известно только вчера, – сказал тот. – Уже после вашего звонка мне. Так что ваши люди обнаружили проникновение первыми.
Подал голос интерком:
– Господин президент, глава ФСБ.
На пороге появился директор Федеральной службы безопасности Уколов.
– Прошу прощения за опоздание, господин президент!
– Заходите, Андрей Ильич! Мы начали без вас.
Генерал армии прошел к столу совещаний. Впрочем, о том, что он военный, говорила только выправка, – Уколов по примеру своих предшественников всегда ходил в костюме.
– Продолжайте, Петр Николаевич!
Министр внутренних дел кивнул:
– Главное в случившемся – не само проникновение. Все гораздо серьезнее. Специалисты утверждают, что Рябков не взламывал цуповскую сеть. Он проник в нее, уже зная пароль.
– Даже так? – Президент забарабанил по столу пальцами.
– Именно! – сказал глава ФСБ. – А это означает, что в ЦУПе сидит «крот», работающий на наших конкурентов. Думаю, на китайцев, поскольку и НАСА, и Европейское космическое агентство и так обладают информацией, которую скачивал Рябков. По своим каналам я уже отдал соответствующие распоряжения. Но уверен, что госпожа Пряхина и господин Быков тоже должны знать о наших подозрениях.
– Я вчера сразу отдал приказ сменить пароли, – заметил Быков. – Они, правда, и так обновляются каждые три дня.
– Если агент среди персонала, знающего пароли, то утечка будет продолжаться. Кто знает, может, существует не один агентурный канал связи… Так что я прошу вас составить список всех имеющих доступ к паролям. Нужно взять этих людей на контроль. Список прошу прислать напрямую мне.
– Займитесь сразу по возвращении в ЦУП, Виктор Андреевич, – распорядилась Пряхина.
– Будет сделано, Ирина Александровна!
– Думаю, всем присутствующим понятно, – сказал президент, – какой случится скандал, если нашим партнерам станет известно, что в ЦУПе утечка. Немедленно найти «крота»! – Он встал. – Все свободны… Вас, Андрей Ильич, прошу остаться.
Когда Пряхина, Быков и Барабашов покинули кабинет, президент вернулся в кресло.
– Черт знает что! – фыркнул он. – Я должен лично участвовать в этом спектакле! Вы с Барабашовым ничего поумнее придумать не могли?
– Надо же было как-то ошарашить ее. Ты что-нибудь заметил?
– Ничего! – сказал президент. – Если и она, то никакой подозрительной реакции.
– Черт побери! Если бы Быков доложил вчера о происшествии через ее голову… А так у нее было время подготовиться.
– Не мог он прыгать через ее голову! Субординацию надо соблюдать, если не желаешь, чтобы тебя уволили. Может, следует предупредить его?
– Нет! – Глава ФСБ энергично мотнул головой. – А вдруг это сам Быков! Они оба были в китайской командировке. Да еще с десяток человек. У нас же одни подозрения. Однозначных фактов, указывающих на связь кого-либо из специалистов ЦУПа с разведорганами Поднебесной, нет.
– Ну так ищите! – рявкнул, не удержавшись, президент.
Уколов встал и коротко дернул подбородком:
– Найдем, господин президент! Можете не сомневаться!
Президент смягчился:
– Садись, Андрей Ильич! Если это Пряхина, что, по-твоему, она должна теперь сделать?
Уколов сел:
– Если это Пряхина… – повторил он. – Тогда два варианта. Либо она не знает никакого Рябкова, либо знает. И в том и в другом случае она должна задуматься, что происходит.
– Думаешь, испугается?
– Нет, не испугается, у нее мужской склад характера. Но встревожится и задумается. Если Рябков ей известен, то почему он ее не выдал? Если же она о нем прежде и не догадывалась, то откуда он взялся? То ли организован дополнительный канал утечки из ЦУПа, потому что ей перестали доверять хозяева, то ли Рябков, будучи профессиональным добытчиком информации, действовал частным образом, подкупив кого-то из ее подчиненных. И в том и в другом случае она должна решиться на какие-то шаги. Ну, а мы понаблюдаем и попробуем, если у нее рыльце в пушку, взять с поличным… То же самое будет, если утечка происходит через Быкова.
Президент недовольно поморщился:
– А Рябкова вам пока не удалось расколоть?
– Нет, – сказал глава ФСБ. – И уже не удастся. Сегодня им была предпринята попытка суицида. К несчастью для нас, успешная…
Полковник Кирсанов промчался по городку как «беззаконная комета». Его «Тойоте», замаскированной под «Скорую помощь», никто не мог помешать. Даже на встречку выезжать не потребовалось: тут не столица, пробок, в московском понимании, не бывает.
Сирену он выключил за два квартала до «Ангара»: в этой части городка она не требовалась.
Загнав машину в подземный гараж, Кирсанов поднялся наверх.
Лев Перельман крепко почивал сейчас в гостевой комнате «Ангара». Полковнику было прекрасно известно, что глава спецотдела частной авиакосмической корпорации «GLX Corporation» был агентом украинской разведки. В свое время Кирсанов, направленный за океан в составе большой делегации россиян, работавших над проектом «Арес», пошел на знакомство с Перельманом и позволил себя «завербовать».
В общем-то, Лев был прав, обвинив его, Кирсанова, в двойной игре. Ошибался он только в порядке личин. Ему казалось, что в первую очередь полковник – агент «GLX Corporation». Однако на самом деле полковник Кирсанов был сотрудником российской Федеральной службы безопасности, контрразведчиком, и завербовать его удалось Перельману только потому, что ФСБ требовался канал для передачи дезинформации.
Кирсанов, правда, не ожидал, что Перельман самолично заявится в Россию и разовьет тут активную деятельность. И прекрасно разберется, кто такой старший инженер-конструктор Николай Цюрупа, которого с помощью аппаратуры, расположенной в «Ангаре», сделали главным связником агента «GLX Corporation», якобы присутствующего на борту «Ареса». Всего и проблем-то – наложить на психику Цюрупы соответствующую психоматрицу. Не он первый, не он последний – кое-кто из экипажа «Ареса» тоже тут побывал.
Однако избавить Цюрупу от алкоголизма матрица не смогла, тут полковник ошибся в выборе донора. Видимо, тяга к выпивке у некоторых людей неизлечима. С другой стороны, и убрать такого человека, если потребуется, не жалко: распад личности уже далеко зашел, работник из него все равно скоро будет никакой…
Час назад полковник получил из Москвы приказ, связанный с утечкой информации в ЦУПе-М и требующий срочного исполнения.
Однако сначала предстоит разобраться с Перельманом. Лева не менее важен. То, что он вчера едва не наложил в штаны от страха перед пытками, облегчит внедрение матрицы в изначальную личность. И вернется в Штаты несколько иной человек. Такой, какой нам нужен.
Кирсанов усмехнулся и направился к дверям комнаты, где сладко посапывал глава спецотдела.
Вернувшись от президента, Ирина Пряхина велела секретарю ни с кем ее не соединять. Надо было подумать.
Собственно, никакой ошибки она не совершила. Просто вчера началась цепочка событий, в которой от самой Пряхиной по большому счету ничего не зависело.
Звонок Быкова, сообщившего о постороннем проникновении в сеть ЦУПа-М, она проигнорировать не могла. От таких новостей не отмахиваются и на своем уровне не задерживают. Пришлось немедленно сообщить о случившемся наверх – главе ФСБ Уколову и самому президенту. Иное поведение было бы откровенным идиотизмом.
А дальше машина закрутилась…
Конечно, очень удачно получилось с этим самым… как его?.. Рябковым, что ли?
Даже если эти ослы подозревают в продаже информации конкурентам советника по космонавтике, с хакером-то ее никак не свяжешь. Разве только заставить этого Рябкова оговорить ее. Но сейчас не та ситуация! Им сейчас главное – найти того, кто действительно сливает информацию! Тут не до политических интриг…
Заподозрить ее, Пряхину, они, конечно, способны. Поскольку, если подумать, ее недавние попытки воспрепятствовать старту экипажа Аникеева к Марсу могут быть расценены как работа в пользу китайцев. Но улик у них нет. Потому что информацию сливает не она. Она просто хочет помочь Лиангу Цзунчжэну. Это, разумеется, преступление. Но оно недоказуемо.
Лианг тогда, в Пекине, ни о чем не просил. Он просто сказал: «Как бы мне хотелось, айжэнь, оказаться первым в этой гонке!»
У него был такой смешной акцент…
Пряхина улыбнулась воспоминанию.
Они встречались всего неделю. Пока не закончилась командировка.
Быков тогда еще подкалывал, хватив рисовой водки: «Укрепляете дружеские связи, Ирина Александровна?..»
Лианг ничего у нее не просил. А она ему ничего не обещала. Даже если в номере гостиницы была подслушивающая аппаратура, тут не за что ухватиться.
После Пекина они больше не встречались. И даже не переписывались.
Кому из этих ослов придет в голову, что на преступление можно пойти не ради корысти? Они ж русские мужики! А тут какой-то узкоглазый недомерок! Ну, сбегала баба в койку в поисках экзотики…
А все ее попытки помешать экипажу Аникеева можно объяснить заботой о деле.
Так что на нее у этих ослов ничего нет.
Кстати, а про какой объект «Ангар» спрашивал президент?.. Надо бы разобраться… Но это потом. А сейчас мы займемся реальным шпионом в ЦУПе. Выполним приказ президента лично, а не через Быкова. Проявим, так сказать, служебное рвение.
Пряхина нажала кнопку интеркома и попросила секретаря отыскать список сотрудников ЦУПа, допущенных к информационной базе первой степени секретности.
Аникеев в эту ночь никак не мог уснуть. Остальные члены экипажа уже дрыхли за своими шторками. Душа командира полнилась тоской.
Он вдруг не умом, а сердцем понял, что Андрея рядом больше не будет. Русская колония на борту «Ареса» уменьшилась вдвое.
Потом он все-таки заставил себя заснуть.
А разбудил его радостный голос Карташова:
– Спите, сони? Так и Марс проспите! А ну-ка, подъем!
18
Быков и Нина
Павел Амнуэль
Быков и Нина сидели друг против друга и потягивали через соломинку молочный коктейль. В кафе в этот утренний час никого не было, кроме них, музыку еще не успели включить. Нина наслаждалась тишиной, которой ей так недоставало дома, и обществом этого человека… шефа… мужчины… Она чувствовала себя сильной в присутствии Быкова. Она… нет, лучше не думать. То есть думать, конечно, но о другом.
– Странно, – произнес Быков, – что нам приходится обсуждать это здесь, а не там.
Нина кивнула. После того, как кто-то взломал базу данных, говорить о самом важном они предпочитали не в рабочей обстановке, а в таких тихих кафешках, которых, как ни странно, оказалось в Королёве очень много.
– Расположение деталей все то же? – спросил Быков.
Нина кивнула.
– Параболическая система, – задумчиво протянул Быков. – И активность не прекращается уже столько времени…
– С тех пор, как «Арес» вышел на траекторию полета.
– Китайцы тоже.
– Да, но…
– Но оптическая ось параболоида, – продолжил Быков, – следит за «Аресом», а не за китайской «Лодкой».
Нина допила коктейль и вертела в руках пустой бокал.
– Виктор Андреевич, вы думаете, что…
Она помедлила, и Быков, за последние недели научившийся понимать аспирантку без слов, продолжил начатую фразу:
– Конечно. Сколько вариантов мы с тобой обсудили?
– Двенадцать, – сообщила Нина, улыбнувшись. – Знаете, я составила морфологическую таблицу…
– По Цвикки? – оживился Быков. – И сколько параметров ты туда включила? Должно было получиться не двенадцать вариантов, а больше тысячи!
– Я отбросила совершенно фантастические… Там было, например, канализированное излучение гравитационных волн…
Быков испытующе посмотрел на девушку.
– Интересная идея, – протянул он.
– Но на «Аресе» не наблюдаются эффекты, которые можно было бы…
– На «Аресе», – мягко сказал Быков, – нет аппаратуры, регистрирующей гравитационные волны.
– А на человека…
– Какое влияние гравитационные волны оказывают на человеческую психику, никто никогда не изучал.
– Вы действительно считаете… – пораженно начала Нина, и Быков, как обычно, закончил фразу:
– Я считаю, что ни один из тысячи или сколько там…
– Тысяча сто тридцать два.
– Из тысячи ста тридцати двух вариантов не должен быть отброшен без тщательного изучения.
– Нам придется заниматься этим всю жизнь!
– У нас есть время, пока «Арес» не достиг Марса. И кстати, чем ближе корабль к Марсу…
– Тем сильнее воздействие «Призрака», – на этот раз фразу закончила Нина.
– Теоретически, – кивнул Быков. – Закон обратных квадратов должен соблюдаться, мы ведь не с эзотерикой имеем дело, а с физикой. Послушай… – добавил он, отставляя в сторону пустой бокал. – Я хочу посмотреть таблицу. Может…
– Я не записывала этот файл в компьютер ЦУПа, и хакер, кто бы это ни был…
– Отлично! Умница! Значит, файл…
– В моем лэптопе. Дома. Может, поедем…
– Да! – немедленно согласился Быков.
Быков не был закоренелым холостяком, хотя многие считали его именно таким человеком – преданным одной лишь работе, которой он посвящал если не круглые сутки, то большую часть жизни. Мало кто знал, что в юности у него была любовь, и счастье тоже было, как он надеялся – на всю оставшуюся… Не сложилось. Вспоминать об этом Быков не любил, говорить на эту тему давно себе запретил, да и не было у него потребности раскрывать перед кем бы то ни было свои чувства.
Нина была для Быкова долгое время такой же, как все сотрудницы ЦУПа, – здесь работало много молодых, уже или еще одиноких женщин, и наверняка кто-то был не прочь закрутить роман с видным мужчиной, хотя Быков и считал себя непривлекательным, сам себе поставив диагноз после того, как оказался брошенным чуть ли не за неделю до брачной церемонии.
После ночи, когда он, не придя окончательно в себя после тяжелого сна, явился в операционный зал и застал там Нину, с удивлением наблюдавшую за пертурбациями, которые происходили с объектом, получившим название «Призрак-5», Быков не то чтобы переменился, но стал относиться к аспирантке не как к абстрактной единице, а… Он сам не мог подобрать определения своему новому состоянию: это не был обычный интерес к привлекательной молодой женщине, но и не то, что можно было назвать влюбленностью. Что-то непонятное и для него непривычное.
Странным казалось, что они с Ниной неожиданно начали понимать друг друга с полуслова, иногда и вовсе без слов. Это было для Быкова так непривычно, что он терялся, произносил ненужное и неважное. Нина смущалась, и Быков смущался тоже, но работать вместе им стало так интересно, что они посвящали изучению «Призрака» больше времени, чем того требовала менявшаяся ситуация, которую нужно было отслеживать. Удивительным образом аномальный «Призрак-пять» не стал объектом пристального внимания ни неизвестного пока «крота», ни высокого начальства, гораздо больше интересовавшегося событиями на «Аресе», нежели на Земле или Марсе.
На корабле действительно происходило много непонятного, а тяжелая болезнь Андрея Карташова и вовсе лишила сна не только руководство ЦУПа, но и самого президента, который, как краем уха слышал Быков, держал ситуацию «под контролем». Это выражалось в частых звонках и разносах, ничем не помогавших в разруливании ситуации, но действовавших на нервы и мешавших работе. Быков был в зале, когда во время внеочередного сеанса связи Аникеев неожиданно сообщил о том, что Карташов выздоровел и лично связывался с ним по интеркому. Не составило труда убедиться, что в состоянии Андрея изменений к лучшему не произошло, он по-прежнему находился в коме, но и голос, разбудивший командира, не был галлюцинацией: его запись прослушивали десятки раз, и, несомненно, говорил сам Карташов. Сказал, отключился… И что это было на самом деле? Быков не думал над этой проблемой, у него было достаточно других…
В квартиру к Нине он вошел осторожно, будто в холодную воду любимой Балтики. Но сразу стало тепло – от уюта маленькой прихожей, теплого цвета обоев на кухне, не новых, но каких-то по-особому «своих» стульев в гостиной, где, казалось бы, такому большому мужчине, как Быков, и повернуться было негде. Но он сразу сориентировался и устроился в углу дивана, оглядываясь вокруг и дожидаясь, когда Нина нальет чай, поставит на поднос чашки и тарелочку с печеньем, принесет в комнату и поставит на пол. До стола было далеко, а на диван ставить поднос она не захотела, чтобы быть ближе к Быкову. Они молча, наблюдая друг за другом и не показывая этого, выпили чай, Быков съел три печенья, а потом настал, наконец, «рабочий момент», и, касаясь друг друга коленями, они стали изучать таблицу вариантов, которую Нина считала слишком фантастической, а Быков – очень интересной, информативной и свидетельствовавшей о чрезвычайной научной интуиции. Это качество в людях Быков ценил больше всего и радовался сейчас, открыв его в Нине.
– Сначала – динамика, – говорила девушка, перемещая по экрану рисунки и гистограммы. – Мы уже это обсуждали, но я хочу, чтобы картина выглядела цельной.
– Да-да, – пробормотал Быков, случайно коснувшись локтя Нины и неожиданно для себя покраснев, как ему показалось, до корней волос.
– Это первая неделя, помните? «Призрак» разделился на одиннадцать составляющих, и каждая перемещалась по спирали. То одна составляющая оказывалась в центре конструкции, то другая. Мы не могли тогда понять, к чему это все приведет, помните?
– Да-да, – бормотал Быков.
– Вот картинка пятой недели. Над призраком прошел «Марс орбитер», и нам передали фотографии… мы еще подумали, что это не цельная телеметрия, американцы дали только отрывки…
– Да-да…
– Оказалось, что все нормально – вот одиннадцать дисков, вот их альбедо, у всех разное, и цветовые параметры, тоже у всех различные… будто яркий цветок.
На цветок изображение было похоже меньше всего, но Быков не стал спорить.
– Одиннадцать дисков образуют параболоидную структуру, соединившись друг с другом… помните, вы сказали, что это скорее всего молекулярные соединения, оптика не дает нужного разрешения…
– Помню, да…
– Уже тогда ось параболоида была направлена точно на «Арес».
– Мне не пришло в голову проверить это, – пробормотал Быков.
Он действительно тогда не подумал, что марсианский артефакт нацелился на земной космический корабль, а Нина включила и такую гипотезу в общий список, проверила, и оказалось – да, дело именно так и обстоит.
– Это все понятно, – прервал он наконец объяснения Нины. – Давай-ка морфологическую таблицу.
Когда-то, курсе, кажется, на четвертом, он увлекался науковедением, проблемой предсказания открытий, потом охладел, поняв, что надежной прогностики в области науки как не было, так и нет. А морфологические таблицы Цвикки помнил, как и то, что с их помощью американский ученый (впрочем, по происхождению Цвикки был швейцарцем) предсказал нейтронные звезды и черные дыры.
– Так, – бормотал Быков, прокручивая на экране строки и столбцы, – тепловое излучение, боковые лепестки, ага, ты даже влияние экзопланет включила. Молодец. Так, вижу – гравитационное излучение. Почему все-таки ты включила в таблицу этот параметр? – Он поднял взгляд на девушку. – Я бы не…
– Движение дисков, – сказала Нина, не отведя взгляда, – похоже на спиральное сближение звезд в тесной системе. Характерные времена одного порядка. А там…
– Да! – воскликнул Быков и неожиданно для себя обнял Нину, но сразу отстранился и смущенно закончил, пристально глядя на экран: – Конечно! В таких системах гравитационное излучение очень велико. Верная аналогия, умница… И если это так, – продолжал он, – то детектором излучения может быть корабль. Надо рассчитать, какой частоте гравитационных волн соответствует масса корабля. Я в этом не специалист…
– Я говорила с Баскиным, – сказала Нина. – Это…
– Ведущий сотрудник в ГАИШе, – просиял Быков. – Знаком с ним. Что он сказал?
– Он посчитает частоты и перезвонит. Тогда можно будет сопоставить…
– Тогда, – Быков откинулся на спинку дивана, – можно будет просчитать частоту перемещений этих одиннадцати дисков. Это великолепно, Нина, это просто великолепно.
Почему-то именно в этот момент Быков впервые за многие годы почувствовал себя счастливым.
Причина странных событий, происходивших на «Аресе», была ему теперь ясна.
Пока все занимали свои места (последним явился мрачный Жобан, он терпеть не мог выходить на люди небритым, а теперь пришлось; времени на приведение себя в порядок Аникеев не дал), командир молчал, вглядываясь в лица членов экипажа.
– Вот что, друзья, – начал командир, взглядом поздоровавшись с французом, – я так понимаю, что, кроме меня, никто не слышал голос Андрея.
Переглянулись. Пожали плечами. Посмотрели на командира. Все четверо.
– Верно, – отвечая за остальных, сказал Булл и поморщился: рука болела, несмотря на болеутоляющее.
– Это не ответ на вопросы «кто?» и «зачем?» – отозвался Пичеррили.
– Призраки космоса, – пробормотал Булл. – Мы слишком далеко от Земли.
– Призраки, – напомнил Аникеев, – появлялись, еще когда мы были на околоземной орбите.
Читать бесплатно другие книги:
