Любовь и магия-2 (сборник) Жильцова Наталья

Обитала Людохавлия в одноэтажном домике недалеко от рыночной площади. Барон явился с положенными подарками и потребовал:

– Заколдуй жену, чтобы в комнату зашла.

Ведьма удивилась, но виду не подала и усадила дорогого гостя в кресло возле очага, на котором булькала в котле какая-то мерзость. Синяя Борода невольно отодвинулся. Людохавлия слышала много слухов, но тут ей впервые представился случай узнать самую истинную правду из первых уст. Она осторожно закружила вокруг барона, как волк вокруг лося.

– Чего хочешь, мальчик мой? Проси, все сделаю. Я ж тебя у матери твоей принимала, в люльке тебя качала, сопли тебе вытирала…

– Хорош кругами ходить, башка сейчас отвалится! – завелся барон. – Свари такое зелье, чтобы жена нарушила мой запрет и вошла в комнату, когда я в следующий раз на королевскую охоту уеду.

– Так правду люди сказывают, есть запретная комната?

– Не твое дело, старуха! – рявкнул Синяя Борода.

Людохавлия захихикала, потирая руки.

– Мое, детка, мое. Как я тебе зелье состряпаю, коли не знаю, для каковой цели оно надобно? Рассказывай, мальчик мой, да с подробностями.

– Шиш тебе! – Барон сунул ведьме под нос пудовый кулак. – Ты меня знаешь, я церемониться не стану, враз на костер отправлю. Колдуй так!

– Может, просто яду дать? – оскорбилась ведьма. – Подольешь постылой супруге в суп, и все тут.

Отойдя к столу, повернулась к гостю спиной, сделав вид, будто травки сушеные перебирает. Синяя Борода тяжелым взглядом уставился в булькающее на очаге варево.

– Нет уж! Все должно быть честно. Мне внутреннее оправдание надо. Не могу я запросто невинную душу погубить. Она должна нарушить запрет. Сама!

– А что в комнате-то, голубок? – елейным голоском спросила ведьма.

– Не лезь, куда не просят, целее будешь, – обрубил барон.

– Ладно, ладно, не очень-то и хотелось, – отступилась Людохавлия. – Все вы, Ретцы, нрава крутого, дюже вспыльчивые, страшно с вами дело иметь. Не переживай, выполню заказ. Только вот ежели цель неизвестна, как я заговор-то правильный составлю? Ай! Кгхы, кхе, кхе, молчу…

Вскочил в ярости Синяя Борода и ведьму за горло схватил, так что она захрипела и руками замахала. Подержал над полом для острастки и назад поставил. Как ему досаждают эти женщины! Спасу от них нет.

– Так я жду, – предупредил барон и вышел, хлопнув дверью.

– А тебе, сынок, я бы успокоительные капли посоветовала, – плюнула вслед Людохавлия, когда шаги гостя стихли в конце улицы. И осторожно потерла горло.

Сварила ведьма зелье, а добавкой туда были ее собственные, в порошок измельченные и предварительно заговоренные волосы – чтобы сама она узнала, как все сработает.

Ни шатко ни валко прошел месяц, Синяя Борода вновь собрался уезжать, на этот раз в столицу на турнир. Вызвал жену к себе в кабинет, вина ей предложил. Смущенная вниманием барона, Лаванда одним духом выпила полную чашу.

– Оставляю вас полновластной хозяйкой, сударыня. Замок велик, земли мои богаты. Гуляйте где хотите, творите, что душенька ваша пожелает. Только, – он поднял палец, – в комнату запретную входить не смейте. Ясно вам?

Лаванда кивнула, ощущая, как кружится голова. Как будто и не с вина…

– Почему входить нельзя, вы подумали за это время? Хорошенько подумали? – допытывался муж.

Лаванда вновь кивнула, превозмогая головокружение.

– Та комната, что в южном крыле, – на всякий случай уточнил барон. – Третий этаж, в конце коридора.

– Да, монсеньор, можете на меня положиться, – слабым голосом отозвалась баронесса. Перед глазами все плыло, чей-то назойливый шепот звучал в ушах.

– Тогда с богом. – Синяя Борода, сдержав отвращение, даже чмокнул жену в лоб. Прощаясь заранее. Недолго ей жить осталось… вон как глазенки горят – зелье действует, не обманула ведьма.

А Лаванда, проводив мужа, собралась с силами и направилась к лестнице. Свеча горела, пламя дрожало, дрожали и коленки баронессы. Много слухов она слышала…

В очагах под котлами горело жаркое пламя… хотела бы я написать. Увы, огонь еле теплился, с трудом одолевая сырые дрова. Чад наполнял кухню, в клубах сизого дыма кашляли поварята. Запах затхлости витал над разделочными столами.

– Аманда! – слабым голосом позвала баронесса. – Аман… кха-кха-кха!

Из дыма возникла огромная черная тень. Лаванда вздрогнула и отпрянула, хотя и знала, что прадед ее мужа привез из крестового похода сарацинку.

Аманда была росту для женщины небывалого, даже чуток повыше самого господина барона. Черная как смоль, только жесткие кучеря на голове – цвета перца с солью. Фартук подоткнут, из кармана торчат пучки зелени, в руке – огромаднейший тесак. Таким не иначе как туши бычьи разделывают, с замиранием сердца подумала баронесса.

– Ну? – прогудела кухарка неприветливо.

– Я к вам, Аманда, поговорить о вашей стряпне, – произнесла баронесса отрепетированную фразу.

– А с ней чего-то не так? – Свободная рука стряпухи легла на рукоять медной варочной сковороды, рядом на столе лежащей. Лаванда, как загипнотизированная, проследила за этим движением и сглотнула. Может, и не слухи…

– Давно хотела поблагодарить вас. Я знаю, вы делаете все возможное. – Баронесса заставила себя отвести глаза от поднимающейся сковороды. – Только настоящий мастер способен подавать одну репу на протяжении месяца и ни разу не повториться! Кстати, про засахаренную репу я даже не слышала. Может быть, дадите рецепт для моей матушки?

Сковорода опустилась обратно на стол, темные глаза сарацинки сузились.

– Чего надо-то, молодая госпожа? – буркнула кухарка. – Ладно, польстила старухе, а дальше?

Баронесса бросилась в битву, как в омут.

– Я хотела бы обратить ваше внимание, Аманда, что негоже барону, при его положении, с его комплекцией, одними овощами да кашей питаться. Мяса бы… – Черная рука вновь сомкнулась на ручке сковороды. Голос Лаванды стал тише. – Барон, наверное, пироги любит… с олениной… Что любит господин барон? Я, собственно, это хотела у вас узнать. Вы же его с детства кормите, вкусы его изучили…

– Мясо-то он любит, – угрожающе сказала кухарка, взвешивая сковороду. – И пироги любит, чего греха таить. Да только из чего я готовить-то их буду? Мы на кухне мяса уже лет пять не разделывали, молодая госпожа. Ты вокруг-то оглянись, чего видишь? Запах чуешь? Подгнившей репы несколько возов – вот что нам управляющий на этот месяц припас! Муки на хлеб еле хватает, и то отрубей приходится добавлять.

– Но в книгах значатся и свиные туши, и бычьи, и муки белой отборной несколько мешков…

– Чего в книгах значится, ты не с меня спрашивай! – Черная старуха нависла над баронессой, потрясая сковородой. – А с меня что угодно спрашивай, когда на кухню продукты годные поступать начнут! Тогда уж можешь прийти и любые разговоры о стряпне моей вести.

– Договорились, Аманда, – пролепетала прижатая к стене баронесса де Ретц. – Я распоряжусь. Хочу господина барона к дому привлечь, чтобы он не отлучался так часто и надолго. Пироги с мясом, да, Аманда? Попрошу мужа, когда он с охоты вернется, лучшие куски оленины сюда отправить…

Кухарка хмыкнула, шваркнула сковороду на заваленный овощами стол.

– Не от еды плохой барон бежит. – В темных глазах промелькнуло подобие сочувствия. – А от тайны своей, в запретной комнате схороненной. Пока ты тайну не раскроешь, нет тебе от мужа внимания. Но как раскроешь – тут-то он тебя и убьет…

Людохавлия, зелье передав барону, в город не стала возвращаться – осталась на ночлег в деревне под стенами замка. Хотела самолично убедиться, что заказ выполнен. С вечера на лавке не раздеваясь прилегла, только для виду тряпкой прикрывшись. Ждала-ждала – да так и заснула к утру, сигнала не получив. Что же это, как же? Неужели помешал баронессе кто-то?

Пришлось ведьме и на вторую ночь остаться в деревне. Хозяевам она заговор защитный на дом сплела, вечером на лавку прилегла, даже и не прикрываясь: уж сегодня точно баронесса молодая в запретную комнату поспешит: ей прилично должно пятую точку припекать, пока наговоренного не исполнит!

Однако же и на эту ночь не исполнилось ничего. Озадачилась ведьма, опять с хозяевами договорилась, для коровы их оберег соорудила, чтобы за новый постой расплатиться. Уже и не ложилась – во дворе караулила. За полночь перевалило – нет сигнала! Что за напасть? Не ошиблась ли она с зельем? Да нет, не может такого быть, тридцать лет она колдует. Или ингредиенты порченые попались? Вот неправда, и хвост поросенку она лично отрезала, и кровь девственницы сама добывала… Почему же тогда сигнала все нет и нет? Скоро светать начнет, барон утром вернется и сурово спросит…

Не выдержала ведьма, полетела проверить. Еще третьего дня, принеся зелье барону, оставила она ставни приоткрытыми, из своих соображений, – вот и пригодилось.

Чертыхаясь, перелезла Людохавлия с помела на окно, спрыгнула на холодный каменный пол, ставни пошире распахнула, чтобы в коридор свет полной луны проникал. Огляделась: у дверей потайной комнаты как есть никого.

Еще раз ведьма обернулась, чтобы убедиться, что никто за углом не притаился. И ладони потерла в предвкушении: вот же случай удобный тайну Синей Бороды раскрыть! А барона она завтра уболтает, тот ее и не тронет. Еще и спасибо за помощь скажет… От нетерпения спирало дыхание. Людохавлия протянула трясущиеся руки к дубовой двери, обитой железом. Такой ведьме, как она, и ключи не нужны…

Послышались торопливые шаги, неверный свет свечи осветил коридор. Ведьма только успела отпрыгнуть от заветной двери, как появилась баронесса, в пеньюаре и туфлях на босу ногу.

– Ты что тут? – опешила Людохавлия.

– Сплю, вдруг тревога охватила меня сильная, думаю, надо проверить, все ли в доме в порядке, не лезут ли воры на кухню. – Лаванда подняла свечу повыше, чтобы убедиться, что комнату не открывали.

– Кухня в другом крыле, – сказала ведьма, косясь на дверь. Тайна звала и манила оттуда, непознанная.

Лаванда насупилась:

– А ты что тут, как в замке оказалась? Кто такая?

Ведьма поняла, что надо объясниться.

– Да вот сплю, вдруг тревога охватила меня, все ли у вас в порядке. Словно бес шепнул: опасность над семьей нависла. А барон наш мне вроде внука, я у них семейная ведьма тридцать лет. Завещал мне перед отъездом за молодой женой приглядывать, чтобы не случилось чего. Вот я и подхватилась, полетела проверить, как ты спишь, не угрожает ли тебе что-нибудь.

– Моя спальня в другом крыле.

Женщины подозрительно уставились друг на друга. За окном начинало светлеть.

Лаванда сказала:

– Со мной все в порядке.

Ведьма ей в тон:

– Да уж пора мне, старой.

И все на дверь косится: что же там спрятано? «Я улечу, а она заглянет. Барон ее убьет, а я так и не узнаю, что внутри запрятано. А она узнает!» И не хватает Людохавлии душевных сил покинуть замок, любопытство мучает – сил нет.

– Так летите, матушка, – с нажимом сказала Лаванда. – Я сейчас слуг позову, с ними я в полной безопасности буду.

Поняла ведьма, что сегодня ей секрет не выведать, бросила последний отчаянный взгляд на дверь, метлу подхватила и выпрыгнула в окно.

Синяя Борода вернулся с турнира, где в очередной раз стяжал славу самого жестокого бойца. Рыцарей на копье по самую рукоять насаживал, а в бою на мечах дубасил по шлему противника, пока у бедняги кровь сквозь забрало не потекла.

Помимо до блеска вычищенных фамильных доспехов, барона встретил в зале убойный запах пирогов. Такие едал он в детстве: толстые, сочные, поджаристые, из них так и стекает мясной сок по подбородку… Жена ждала его у накрытого стола.

Барон не мог поверить своему счастью. Неужели проняло? Наконец в тайну проникла, теперь виноватится? Синяя Борода невольно сжал кулаки. Если она сейчас начнет… тут-то он ее и прибьет!

– Вы заходили в ту комнату?

– Попробуйте пирог, мой господин. – Лаванда подала ему тарелку с огромным ломтем. Аромат печеного мяса и перца защекотал ноздри. Корочка выглядела такой аппетитной… Колени подогнулись сами собой, Синяя Борода упал в кресло и вгрызся в пирог.

– Гкхм, черт, вкусно. Небось из таверны?

– Нравится, монсеньор? – Лаванда застенчиво улыбнулась. – Это я с кухаркой поговорила о качестве ее стряпни.

– Вы были на кухне, сударыня? – У барона отвисла челюсть. – После того как Аманда чуть не убила мою прабабку, когда светлой памяти дурында сообщила той, что куропатки не должным образом прожарены, ни одна женщина из рода Ретц туда и носа не сунет! Признайтесь, вы уволили нашу стряпуху и другую из города наняли за бешеные деньги?!

– Нет, мой господин, можете сами спуститься в кухню и…

– Вот еще, дурак я, что ли, к Аманде в пасть лезть? Как она меня в детстве драла за уши, когда я воровал хлеб с мясом… Короче, сударыня! Впредь о семейном бюджете пекитесь и не в свое дело не лезьте. – Синяя Борода наконец вспомнил о главном и взревел: – А ключи?! Подайте мне ключи немедленно, сию же секунду! Где они?

– В комнате забыла, – побледнела Лаванда. – Сейчас принесу, монсеньор.

– Я сам! – Барон с сожалением отодвинул блюдо с пирогом и поднялся. – Показывайте, где вы там обитаете…

Забыла она, как же! Боится показать, все понятно. Пятно заметила, чистила-чистила, песком выводила, содой, камнем терла… да только тщетно, ключ-то – заговоренный!

У неприметной двери в северном крыле жена остановилась.

– Погодите здесь, мой господин, я вынесу ключи.

– Не надейся отсидеться, эта дверь меня не остановит! – Барон пинком вышиб дверь. Признаться, жена ему порядком надоела. Подушки под ноги подсовывает, пунш горячий подносит, пироги, понимаешь, заказывает… Лизоблюдствует, что еще ожидать от нищебродки. Ну ничего, сейчас он ее… как только она сделает это… Он сжал кулаки, на костяшках которых не заживали царапины, как ни лечила их семейная ведьма.

– А ну показывай ключи!

Лаванда достала ключи из комода, не успела протянуть – муж вырвал их у нее.

Заговоренный ключ оказался чистым.

Глаза Синей Бороды налились кровью. Как она сумела противостоять заклятью? Или ведьма схалтурила? Ну женщины, погодите у меня!

Сердитый барон уставился на смущенную жену.

– Ты не хочешь мне ничего сказать?

– Я рада вашему возвращению, – опустив взгляд, произнесла Лаванда.

– Тьфу! Врешь, подлизываешься!

Жена покраснела, слезы выступили у нее на глазах.

«Примерной женой прикидывается, я ваше сучье племя изучил!» Не зная, к чему теперь придраться, куда выплеснуть накопившуюся ярость, барон прошелся по комнате. Ничего, скоро он с ней покончит, с тихоней…

По стенам висели вышитые портреты – его, Монморанси Жиля Октавиана, барона де Ретц, портреты. Взгляд Синей Бороды упал на раскрытый сундук у дальней стены. Там лежали, любовно сложенные, вензелями кверху, пеленки, распашонки и пинетки. Барон встал, как вкопанный.

– Это еще что?!

Лаванда подбежала и хотела прикрыть сундук, но муж помешал ей.

– Когда у нас будет ребенок…

– Какой еще ребенок?! – заорал он, в исступлении раздирая пеленки в клочья.

Баронесса сглотнула испуганно, но взяла себя в руки и твердо ответила:

– Первым будет сын. Я хотела бы, чтобы его звали Жюль, как дедушку.

Монморанси вспомнил строгого отца, который приучал сына к рыцарским наукам и хорошим манерам крепкой суковатой палкой, и взрыкнул:

– Шиш! Никогда моего сына не будут звать Жюль! Пусть будет… Рене.

– Хорошо, – кивнула жена. – Право выбора имени для сына принадлежит отцу. А я, если вы не против, дам имя первой дочери. Мне нравится Сесиль.

Она просительно заглянула в налитые кровью глаза мужа.

– Пусть будет Сесиль? А вторую дочку ты сам назовешь. Я очень хочу маленькую Сесиль. Ты придешь ко мне ночью?

– Все черти ада! – взревел Синяя Борода. – Какие дети, о чем ты болтаешь, женщина?!

И в неописуемом гневе выбежал из комнаты, потому что ему тут же примерещилась эта самая Сесиль: крохотная девчушка с ласковыми, как у Лаванды, глазами сидела у него на коленях и смеялась. Почему-то у нее была синяя борода. «Вся в меня», – с внезапной нежностью подумал барон.

И тут же ударил кулаком по стене. Камень треснул. О силе барона в окрестных землях слагали легенды, он одним ударом убивал быка.

Еще вдруг понял Синяя Борода, что до сих пор не слышал, как жена его смеется. Только иногда улыбалась она смущенной и будто бы растерянной улыбкой.

Только больше рассердился барон: «Поди разбери, что у нее в голове. Ишь, детей ей подавай, курице! Этак она меня окрутит. Немедленно к ведьме!»

Людохавлия со страхом и нетерпением ожидала барона. Пожалуй, все-таки не убьет, думала она, меряя шагами единственную комнату. Вспыльчив, но отходчив. Поорет – и к делу перейдет…

Барон, однако же, к делу перешел прямо с порога. Даже орать не стал, чем ведьму испугал больше прочего.

– Гляди, – заявил он, разворачивая пергамент. – Это донос бургомистру, что ты порчу наводишь на скот и младенцев ешь. Коли не будет результата, отнесу в ратушу, и тебя сожгут без проволочек. Ну и следствие предварительное проведут, чтобы судей не обвинили в пристрастности. А какое у нас следствие, сама знаешь.

Ведьма содрогнулась.

– Ты чего, касатик? – забормотала она. – Я ж тебя у матери принимала, сопли тебе вытирала…

Синяя Борода сунул ей под нос кулак:

– Хватит болтать! Приведу тебе жену, поговори, расспроси, чего она в комнату не идет. И заколдуй лично, чтобы на этот раз все сбылось!

– Хорошо-хорошо, – отодвинулась ведьма от незаживающих костяшек. Поговаривали, что барон этим самым кулаком жен своих и убивал. С одного удара. – Только в следующий раз я должна быть в замке, чтобы все самолично проверить, за всем проследить.

– Но в комнату ни ногой!

– Конечно, сынок, я ж ваша семейная ведьма уже тридцать лет, а до того мать моя, и бабка, и прабабка…

На третий раз поехал барон на королевскую охоту. Пышно, со свитой… только в ближайшем трактире свиту дальше отправил, а сам остался. Ведьма же опоила Лаванду зельем крепости невероятной – аж глаза слезились от одного запаха; баронесса же расчихалась, раскашлялась и чуть сознание не потеряла.

Наступила ночь. Притих огромный замок, погрузился в темноту. Слуги улеглись, бодрствует одна молодая баронесса – гложет ее тревога со страшной силой, не дает заснуть.

Не спит и семейная ведьма Людохавлия в северной башне, стоит в коридоре, прислушивается чутко.

А на южной стене карабкается барон по заранее припасенной веревке.

И вот все главные действующие лица вышли на позиции. Лаванда в спальне. Ведьма в коридоре – все ближе к лестнице придвигается. И барон за углом, от заветной комнаты недалеко, сидит, кулаки сжимая и разжимая.

Час проходит, другой… Все по-прежнему. И еще один минул, и второй, и третий – ничего не изменилось. Лаванда зевает. Барон храпит. Одна Людохавлия нетерпеливо с ноги на ногу переминается, противоречивыми чувствами раздираемая. Гложет ее беспокойство: не идет баронесса в потайную комнату, и все тут. Почему, в чем дело, где просчет? И страх просыпается: барон ошибки не простит, отправит на костер, как обещал.

Но более всего мучает ведьму любопытство. Скоро, скоро рассвет. Неужели же предстоит ей, почтенной семейной ведьме, погибнуть во цвете ремесла, так и не узнав тайну треклятую? Да не бывать же этому!

И Людохавлия по стеночке, по стеночке двинулась к низкой дубовой двери в конце коридора. Как она в южном крыле оказалась, на третьем этаже? Не заметила, ноги сами принесли, пока ведьма Лаванду поджидала да соблазну отважно противостояла.

И вот заветная дверь. Людохавлия, едва дыша, ощупала в темноте чуть влажные доски, потрогала холодное железо. Вот она сейчас узнает… Только луна за тучи забежала, мрак кругом стоит – хоть глаз выколи, даже ведьме почти ничего не видать, свету бы чуток. Чтобы и тайну тоже рассмотреть получше…

Засветила ведьма огонек колдовской между пальцев…

Стоящая возле двери Лаванда подняла бронзовый канделябр и со всех сил на голову ведьмы обрушила.

Барон проснулся от громких рыданий. Разом вскочил, кресалом раз-другой чиркнул по огниву, свечу затеплил и к комнате потаенной бросился.

А возле дверей жена его над чьим-то распростертым телом склонилась. Увидев мужа, громче завыла:

– Я убила ее! Она пыталась твой секрет раскрыть, и я стукнула ее канделябром!

Только тут понял Синяя Борода, что на полу лежит ведьма Людохавлия.

– Убьешь ее канделябром, как же! – Он грубо пнул неподвижное тело: – Вставай, не прикидывайся.

Ведьма открыла один глаз:

– Что, уже можно?

Синяя Борода за шкирятник вздернул Людохавлию над полом.

– Объясняй теперь, – потребовал он. – Не то сама знаешь, чего с тобой сделаю. Почему зелье не подействовало, бесовская твоя морда?

Ведьма носом покрутила, на стоящую у двери Лаванду зыркнула:

– Видать, любит тебя жена, барон. А любовь творит чудеса, перед которыми магия бессильна.

– Вот, значит, как? – Барон встряхнул ее как следует, так что у ведьмы зубы клацнули. – Ну тогда свободна. Лети отсюда, да побыстрее. Еще раз тебя тут замечу – руки-ноги повыдергиваю и обратно другим концом вставлю!

Опять по стеночке, по стеночке Людохавлия двинулась к лестнице, а там уже и бегом из замка. В город вернувшись, вещички собрала и в другую страну на жительство переехала, от соблазна подальше.

А Синяя Борода повернулся к жене.

– Ну, давай теперь с тобой разбираться. Отвечай: заходила в комнату?!

– Никак нет, монсеньор, – Лаванда отвечала. – Можете сами убедиться, знаю, у вас свой метод есть.

Посмотрел барон наметанным глазом – и действительно, сигнальная нить в целостности, и личная печать не нарушена. Точно не побывала жена в тайнике, не врет.

Вдруг заметил барон, что рядом с его нитью – другие натянуты, дверь перекрывая незаметной глазу паутиной. И концы в одну сторону уходят. Никто бы теперь не сумел в комнату заповедную проникнуть, не оповестив о том умельца, что сигнализацию поставил.

– Что еще такое?!

– Это я ваш секрет охраняла, монсеньор, – потупилась Лаванда. – Сами знаете, людская натура до секретов жадная, кто-то мог бы и не сдержать любопытства.

– И не сдержал, – хмыкнул барон, покосившись на канделябр. – Как думаете, сударыня, что там?

Лаванда с готовностью ответила:

– У меня был вариант, что там семейная казна, но все деньги лежат в подвалах тринадцать, восемнадцать, двадцать семь и пятьдесят один. Я проверила приходно-расходные книги, может, есть расходы из неучтенного мной источника? Обнаружила, что управляющий нас обкрадывает, уволила его и теперь сама веду записи. Потом был вариант, что там… – Голос баронессы дрогнул, но она взяла себя в руки и продолжила: – …тела ваших прошлых жен. Однако на семейном кладбище могил должное количество, а из комнаты, простите… не пахнет.

Тяжело задумался Синяя Борода. Вот задачку жена подкинула! Что с ней теперь прикажешь делать? Силком, что ли, в комнату затаскивать?

Наконец он решился.

– Сейчас я тебя испытаю, – сурово сказал он и, взявшись за железную ручку, рывком распахнул дверь.

Лаванда зажмурилась.

– Открой глаза и смотри! – велел барон Монморанси Жиль Октавиан де Ретц, за руку втаскивая жену в комнату.

Серые рассветные сумерки освещали небольшое помещение. Камин, два стола возле окна с распахнутыми ставнями – и полки, полки… И все куклами деревянными заставлены. А на куклах – дивно тонкой работы наряды. Платья атласные, шелковые, бархатные, с кружевами и рюшами, камзолы с вышивкой, воротничками, крохотными золотыми застежками, панталончики тонкой работы…

Ахнула Лаванда, бросилась к полкам и давай кукол перебирать, разглядывая, одних к груди прижимая, других обнимая и целуя. И бормотала восторженно: «Ой ты, моя прелесть… лапушка… красотулечка… заинька… душенька… ах, восторг! ах, упоение!»

Синяя Борода настороженно следил за женой, вслушивался в ее лепет, сжимая и разжимая кулаки, и ждал. Того, что сейчас последует. Того, из-за чего он разделался с теми, другими. Все они одинаковые…

Наконец баронесса обернулась к мужу, в каждой руке держа по кукле.

– То-то Сесиль будет рада!

У Синей Бороды отвисла челюсть.

– Чего? – растерянно спросил он. – А ты не хочешь спросить, не я ли на кукол платья шью?

– А это ты? – Лаванда подняла на мужа влажные глаза.

– Я, – потупился барон, ожидая неминуемого.

Лаванда молчала. Тогда Синяя Борода посмотрел на жену.

– Ты разве не презираешь меня теперь? – недоверчиво спросил он.

– Ты убил их из-за этого? – спросила Лаванда, поднимая кукол.

– Я же Синяя Борода! Самый жестокий рыцарь королевства! А они нарушили запрет. – Монморанси продемонстрировал ей огромный, тяжелый, как храмовый колокол, кулак.

– Но… но… комната даже не заперта! Сюда может зайти кто угодно!

– Ну да, – немного смущенно ответил муж. – Нельзя было не заходить сюда, а… реагировать недолжным образом.

– Ты и меня бы убил, если бы я сделала это?

– Конечно! – рыкнул Синяя Борода. – Я никому не позволю смеяться над собой! Эй! Что ты делаешь? Немедленно прекрати!!! Ты нарушаешь ЗАПРЕТ!

Монморанси впервые услышал смех своей жены. Тихий, мелодичный, похожий на журчание прохладного ручья в жаркий день.

Синяя Борода побагровел и занес над Лавандой пудовый кулак.

– Ты такой смешной! – сказала Лаванда, с нежностью глядя на мужа. – Я так тебя люблю.

Огромный кулак опустился. Монморанси постоял, глядя себе под ноги, и с глубоким вздохом сгреб жену в охапку.

– Вот чертовка, – смущенно пробормотал он и неловко поцеловал ее. – Я, кажется, тоже тебя люблю. Что с тобой поделать, будет тебе Сесиль.

Когда женщина по-настоящему любит, устоять перед ней невозможно.