Любовь и магия-2 (сборник) Жильцова Наталья

Послышался скрежет камня о камень. Бет поняла, что он сейчас уйдет, захлопнув ловушку.

– Стойте! – крикнула она. – Рид, вы занимаетесь некромагией? Без должной теоретической базы и соответствующей подготовки?! Вы больны? Эта попытка уничтожит вас и хорошо, если не всех окрестных жителей. Слушайте, я дипломированный маг. Вы понятия не имеете, во что ввязались! А если даже у вас получится, – продолжала она, завладев его вниманием, – неужели вам хочется получить оживший труп с холодной кожей и полным отсутствием воли? Вряд ли это близко к вашим мечтам о семейном счастье.

– О нет, мэм. Я очень-очень хорошо понимаю, мэм. Нелли, она же не человек, правда? И уходить не хотела, вот шериф не даст соврать. Она любила меня, моя Нелли. У них, эльфок, все по-другому. Моя Нелли вернется!

– Это невозможно, вы безумец! – прокричала Бет в потолок. Заскрежетал камень, отсекая звуки, и снова в темнице возобладала вязкая темнота.

– Слышали, что за бред он нес? Какое возвращение после удара ножом в сердце и трех месяцев смерти? Я не знаю, как он добился, чтобы тело не разлагалось, но это… полная чушь!

– Не знаю, – с сомнением произнес мужчина рядом. – У эльфов странные отношения со смертью, мистресс Талли. Очень странные.

Слова «час», «завтра» или «время» не имели в пещере смысла. Здесь всегда было сплошное «сейчас».

Одеяла быстро отсырели и плохо грели. Хотелось нормальной еды, горячего кофе, в ванную. Порой уставшей от темноты и тишины Бет казалось, что она слышит голоса, и только общение с невольным товарищем по злоключениям возвращало магичку к реальности. Рид еще трижды приносил продукты, деля бесконечное «сейчас» на отрезки, но в разговоры не вступал.

Всегдашнее благоразумие и трезвость, которыми Бет так гордилась, дали трещину. Она сидела на влажном тюфяке, грызла сухарь и злилась. На себя, на безумца Рида, на идиотов из Сильвер Рил, решивших не в добрый час развлечься с чужой женой.

Вариантов было только два – злиться или паниковать. Бет предпочитала первое. В злости разума несколько больше.

Они с шерифом успели в сотый раз обследовать стены темницы, чтобы убедится – выхода нет. Единственным ходом, ведущим из каменного мешка, был желоб, по которому утекал ручей. Такой узкий, что в него не смогла протиснуться даже Тоши. Потолок находился на высоте добрых девяти футов.

Под отхожее место шериф с невозмутимостью истинного сына пустошей предложил использовать один из углов пещеры, и мистресс Талли, пунцовая от смущения и возмущения, согласилась.

Хуже всего были тишина. И неизвестность. Лишь немногим уступали им вынужденные походы до ветру в присутствии мужчины и необходимость выдерживать истерики Тоши. Ласка страдала от темноты, отсутствия новых впечатлений и однообразной еды. Привыкшая не сдерживать своих порывов, она то скандалила, то тихонько плакала, свернувшись клубочком. Тогда Бет нежно прижимала зверька к груди и баюкала, рассказывая, что все обязательно будет хорошо, но не сейчас, а чуть позже, надо только немного потерпеть.

– Мистер Стэтсон, еще немного, и я закричу, – предупредила Бет.

– Кричите, – согласилась темнота.

– Не уверена, что смогу остановиться. И не вы ли говорили, что ненавидите женские слезы?

Он опустился рядом на тюфяк и укутал ее во второе одеяло:

– У всех свой предел, мистресс Талли. Иногда надо покричать, чтобы не сойти с ума. Или поплакать.

Бет крикнула. Эхо налетело сразу со всех сторон, как стая летучих мышей. Она испуганно втянула голову, а потом вошла в азарт и снова крикнула. Протяжное, унылое «аааа», перешло в пронзительное «иии» и умолкло, оборвавшись.

– Неплохо. Попробуйте еще раз.

В этот раз она кричала долго и умолкла, совсем охрипнув.

– А вы?

– Что я?

– Вам не хочется кричать, шериф?

– Я охотник. Умею ждать, если нужно.

– Простите. Не хотела быть обузой.

– О, вы не обуза, мистресс Талли. – По голосу Бет предположила, что он улыбается. – Я видел, как здоровые мужчины сходили с ума и становились смертью – своей или чужой, там, где вы всего лишь кричите. Вы отважная и очень разумная. Чересчур, я бы сказал.

– О, вы первый, кто заметил это «чересчур», – со смешком призналась Бет. – Обычно люди только рады сгрузить телегу своих проблем на того, кто может потянуть.

– Я мужчина, мэм. Способен разобраться со своей телегой. И помочь, если надо, красивой женщине.

– Да вы никак сказали комплимент, мистер Стэтсон!

– Только правду, мистресс Талли.

– Зовите меня Элизабет. Какие могут быть церемонии, после того как мы столько времени делили стол и постель.

– И отхожую яму в углу, – хмыкнул он. – Хорошо, Элизабет. Тогда я хочу быть для вас Джеком.

– Это можно устроить.

Слушая его смех, Бет подумала, что никогда в жизни не ощущала такой гремучей смеси нежности, доверия и возбуждения.

– Обнимите меня, Джек. Вы сами никогда не решитесь, а раз уж моя репутация погублена безвозвратно, хотелось бы знать, что не зря.

Его дыхание было горячим, щетина отросла и уже не кололась, кожа пахла табаком и солью. Бет прикрыла глаза, плавясь в чужих объятиях и почти забытом, восхитительном чувстве принадлежности мужчине.

Когда его губы скользнули ниже по ее шее, Бет часто задышала. В ней просыпалась женщина, которая стремительно и властно требовала своего. Виной тому были уединение или тьма, что отрицала все запреты и условности оставшегося где-то далеко общества, но Бет понимала – она готова отдаться малознакомому человеку на грязном тюфяке и не пожалеть об этом после.

Он остановился.

– Элизабет.

– Да?

– Скажите, вы… были замужем?

– О, Джек, – смех получился низким, грудным, совсем не похожим на привычный смех мистресс Талли. – Это вы так деликатно интересуетесь, не девица ли я?

– Да.

– Я была замужем. Это что-то меняет?

– Нет, – он прижал ее к себе, пропустил сквозь пальцы прядь волос и скользнул губами по изгибу уха. – Вы достойны большего, чем эта пещера, Элизабет.

– Наверное, вы правы, – с сожалением согласилась Бет.

– Но это не значит, что я готов выпустить вас сейчас.

– И верно, так теплее.

Их губы снова встретились.

– Нам стоит прекратить, или я за себя не ручаюсь.

– Что же мне делать, Джек?

– Расскажите… о своем прежнем браке. Вы вдова?

– О нет, – Бет отстранилась. – Вы знали, о чем спросить. Я в разводе. Уже почти пять лет.

– Неприятно вспоминать?

– Неприятно вспоминать, какой дурой я была. Знаете, мы поженились, когда мне исполнилось восемнадцать. Он преподавал астрологию, а я… Я боготворила его. Была готова уступать во всем. Думаю, ему это льстило. А потом я сама не заметила, как превратилась в бессмысленный придаток к своему мужу. Понимаете, я верила, что любовь требует жертв. Так что самоуважение, смелость, умение мыслить стали жертвой на нашем семейном алтаре. И чем больше я жертвовала, тем меньше это ценили.

Он провел рукой по щеке Бет:

– Считается, что подчинение – традиционная женская добродетель.

– Чушь! Если я что-то и вынесла из своего брака, так это урок, что предавать себя нельзя. Даже во имя любви. Вы считаете иначе?

– Нет. Я согласен.

– Правда? – недоверчиво спросила Бет. – Вы первый, от кого я слышу подобное. Только не говорите, что тоже играли в подобную игру?

Джек коснулся губами ее виска:

– Вы невероятно проницательны, Элизабет. Только я был с другой стороны стола.

– Расскажите, – попросила она, устраиваясь в его объятиях.

– Это было десять лет назад. Я тогда зарабатывал тем, что выслеживал беглых преступников, но однажды добыча оказалась хитрее охотника. На мое счастье, талупа подобрали и выходили меня. Аннасуанн была дочерью шамана.

– Я знаю, чем обычно заканчиваются такие истории.

– Не знаете. Я провел с ними шесть месяцев и получил разрешение взять ее в жены.

– Вы были женаты на эльфке?

– Не по человеческим законам. Я жил с ними два года. Охотился, кочевал, слушал их песни, говорил на их языке.

– Потрясающе!

– Это не так уж хорошо, Элизабет. Что бы человек ни сделал, он никогда не станет для них своим. Или хотя бы равным.

– Но ваша жена…

– Она любила меня. Эльфы – другие. Для них любовь – сама по себе высшая ценность и не нуждается в оправданиях. Благословение или болезнь, с которой нужно жить. И не может быть слишком большой жертвы. Они бы вас не поняли.

– А что потом?

– Я устал доказывать, что стою чего-то, и решил вернуться к людям. Она последовала за мной. В городе стало еще хуже. Я работал и не мог проводить с ней много времени. Да и не хотел.

– Не хотели исступленно восхищаться закатами и встречать рассвет, держась за руки?

– Видно, что вы знаете кое-что об эльфах. Да, это волновало первые полгода. Я устал от Аннасуанн и семейной жизни. И чем больше она жертвовала, тем меньше мне хотелось быть ей обязанным. Она была эльфкой, но не дурой, видела, что происходит, – он напрягся. – Однажды я вернулся домой из салуна и был слегка навеселе. Она ждала меня, нарядилась. Сказала, что не винит ни в чем. Что видит, как ее любовь тяготит меня. Что была счастлива и благодарит за все. А потом пожелала умереть. И умерла. У эльфов особые отношения со смертью. – Он стиснул Бет так, что стало больно, и выдохнул: – Видят боги, я не просил ее об этой жертве!

– Иногда самопожертвование неотличимо от эгоизма. Как будто любишь не человека, а свою любовь к нему.

– Удивительно верно подмечено.

– Я часто думаю, как много самолюбования было в моих бесконечных уступках. Вы вините себя в смерти жены?

– Да. Наверное. Знаете, я до сих пор таскаю медальон с ее локоном. Срезал перед похоронами.

– Что?! У вас есть волосы эльфки и вы молчали?

– Возможно, нам стоило взять мистера Рида с собой, – заметила Бет, остановившись у очередной развилки.

В использовании подручных материалов есть своя прелесть. Пентаграмма на крови действовала почти полных пять минут, чар хватило, чтобы заставить Рида поменяться местами с заключенными, отдать револьвер с лампой и описать путь к выходу.

– Я не хотел бы тащить его в одиночку. Здесь направо.

Впереди громко ахнули. Яркий свет ударил по глазам.

– Мистресс Талли? Шериф? Мы вас две недели ищем.

– Это ты, Янг? – Джек расслабился и сунул револьвер в кобуру.

– Да, сэр. Что с вами случилось?

– Это все полоумный Рид. Знаешь, что он сделал с твоей сестрой?

– Какой сестрой? – Перед глазами Бет мгновенно встало видение – нечеловечески прекрасное лицо в обрамлении облака серебряных локонов. Непостижимым образом знакомое.

В одно мгновение все странности и нестыковки сложились, как встают друг к другу детали головоломки. Она только открывала рот, чтобы выкрикнуть запоздалое предупреждение, а налетевший вихрь подхватил Бет, развернул, и она почувствовала чужую руку на горле и холод револьверного дула у правого виска.

– Сними кобуру, или я убью ее, – в богатом обертонами голосе полуэльфа лязгнул стальной капкан. – Быстро!

Джек замешкался.

– Живей!

Пальцы на горле усилили захват. Бет забилась в его руках.

– Теперь отойди. Возьми лампу. Пойдешь вперед и будешь сворачивать, где я скажу.

– Беги, – прохрипела магичка.

– О нет, мистресс Талли. Он никогда этого не сделает.

Указания полуэльфа снова привели их в грот. Сейчас своеобразное святилище выглядело совсем иначе. По краям серебряного озера горели факелы. Текли, переливались, тонули в серебряной поверхности незнакомые руны. Нечеловечески прекрасная, среброволосая Нелли Рид в центре казалась отлитой из серебра статуей.

– Чего вы добиваетесь, Янг? – воззвала Бет. – Ладно ваш свихнувшийся зять, но вы же разумный, образованный человек.

– Я эльф.

– Вы же не надеетесь, что она и правда воскреснет?

– Нет. О, нет. Стоять смирно, Джек!

– Я все думала, как Грег Рид в одиночку смог оглушить нас двоих, – Бет очень старалась, чтобы ее голос звучал спокойно и жизнерадостно. – Разгадка проста, он был не один. Но зачем вам это, мистер Янг?

– Я – последний охава, – сказал полуэльф, и пламя факелов вспыхнуло с утроенной силой на этих словах. – В этом гроте пятьдесят лет назад люди убили нашего бога, и пролитая им кровь стала серебром холмов. Я помню. Помню, как они гнали и убивали нас, как крыс. Помню, как жгли женщин, детей и стариков живьем.

– Вы не можете этого помнить, – попыталась урезонить безумца магичка.

– Может, – сказал Джек.

– Мы все забыли. Остатки гордого племени стали рабами и подстилками победителей. Но когда умерла моя бедная сестра, память вернулась к последнему из рода. Некогда мой народ был велик. Теперь я последний, с презренной человеческой кровью в жилах. И все же я – охава! И я верну Синим холмам бога, а племени – силу.

– Хочешь поместить эту тварь в тело сестры? – зло спросил шериф. – Тебе ее не жалко?

– О боги, Джек. Хотите сказать, что это возможно?

– Нелли станет сосудом бога, а я буду ее шаманом. Нет участи достойнее.

– Что-то подсказывает мне, что мистер Рид был бы сильно против, посвяти вы его полностью в свой грандиозный план. Это ведь вы заморочили бедняге голову? – Главное, отвлечь, втянуть безумца в разговор. А там, может, и подвернется удобный случай для Джека.

– Мне нет дела до ничтожного смертного, – с истинно эльфским презрением откликнулся Янг. – Сегодня день последней жертвы. Особой жертвы. – Он схватил Бет за подбородок и развернул к себе лицом. Она ойкнула. Глаза полуэльфа сияли сами по себе двумя зелеными болотными огнями. – Женщина после мужчин. Магичка после бездарности.

– Не надо, – с тихой угрозой в голосе произнес Джек.

– Или, – Янг снова опустил ладонь ей на шею, – это может быть великая жертва. Жертва, принесенная по доброй воле.

– О чем вы? – пискнула Бет.

– Давай. Сделай это, Джек. И я сохраню ей жизнь. Я даже позволю ей уехать. Даю слово.

Стэтсон молчал долго. Очень долго.

– Дай мне нож, – наконец сказал он.

– Джек, не вздумайте, – закричала Бет. – Не смейте в этом участвовать! Помните, о чем мы говорили в пещере?

Нож стукнул о камень у ее ног, и Янг пинком ноги отправил его к мужчине.

– Медленно, шериф. Очень медленно, чтобы я видел каждое движение.

Джек наклонился и поднял эльфский клинок из темного обсидиана.

– Прекратите фарс! Я вам запрещаю!

– Простите, Элизабет, – он улыбнулся и поднес нож к горлу. – Считайте это жертвой во имя любви.

Бет зашипела от бешенства. Давление стального дула у виска чуть ослабло, и тут…

Крохотный, визжащий комок белого меха и ослепительной ярости вырвался из-под накидки Бет и вцепился в правую ладонь полуэльфа. Янг рефлекторно вскинул руку, желая стряхнуть ласку.

Этой секунды хватило. Джек рванулся вперед и успел.

– К вам можно, Элизабет?

– Минутку, шериф, – она впустила его в номер. В крохотной комнатке Джек казался до нелепости высоким и нескладным.

Он оглядел чисто убранный номер, упакованный саквояж.

– Слышал, вы уезжаете.

– Да. Я заказала повозку до станции. Она будет через полчаса.

– Значит, мне повезло застать вас.

– Можно сказать и так.

Повисла неловкая пауза.

– Скажите, Джек. Там, в пещере. Вы действительно собирались сделать это?

Он замялся:

– По правде говоря, я собирался метнуть нож в Янга. Простите, Элизабет, но это был единственный, пусть и призрачный, шанс выжить. И для вас тоже. Правда, потом нам пришлось бы иметь дело с возрожденным богом Синих холмов. Эльфский шаман – тоже особая жертва.

– Хвала богам, – она обняла его. – Я уже решила, что влюбилась в идиота. Или лицемера, что еще хуже. После всего, что вы наговорили…

– Вы серьезно, Элизабет?

– Конечно серьезно.

– Я про «влюбилась».

– О. Это? Да. Нет. Не знаю. – В его объятиях было так спокойно и уютно. Хотелось, чтобы он никогда не разжимал рук. – Вы правильно подметили, я слишком много рассуждаю, когда нужно чувствовать.

– Я, собственно, пришел спросить. Как вы думаете, вам понравилось бы жить в маленьком городке навроде Сильвер Рил?

– Ох… я боялась, что зададите этот вопрос.

– Это значит «нет»?

Бет уткнулась лицом в его куртку. От Джека пахло солнцем, пустошами и лошадьми.

– Дело не в вас, Джек. Дело в Сильвер Рил. Или любом другом подобном месте. Шахтеры, трапперы, пастухи, бандиты. Это ваш мир, мир мужчин. Что я могу здесь делать? Сидеть дома и вышивать гладью в качестве миссис Стэтсон? Храм по воскресеньям, сплетни с женой клирика, поход на рынок. Я умру здесь с тоски. Это было бы слишком большой жертвой.

– Понимаю. – Он сжал ее сильнее, словно не хотел отпускать.

– А вы, – с надеждой спросила Бет. – Может, вам понравится жизнь в большом городе? Знаете, там всегда есть работа для настоящих мужчин.

– Не знаю. Мне неуютно в больших городах. Слишком много людей, и дома закрывают солнце.

– Понятно.

– Я подумаю.

Тоши высунулась из-за спины и неожиданно робко потянулась к Джеку.

– Приезжай, – попросила ласка. – Ты – хороший.

– Спасибо, юная леди. – Он аккуратно почесал зверька за ухом. – Я все еще не поблагодарил вас за помощь. Ваше вмешательство пришлось как нельзя кстати.

– Я – тоже Бет, – сказала Тоши. – Благодари ее.

– Она – мой эмоциональный рефлектор, – смущенно призналась Бет. – Это получилось случайно. Магия порой шутит странные шутки.

– Значит, на деле вы не такая уж непробиваемая, Элизабет? – Тон был серьезным, но глаза Джека смеялись.

– Видимо, нет. Но поверьте, мы с Тоши вполне контролируем друг друга. Ох, Джек, прекратите так смотреть. Вы меня смущаете.

– Я люблю вас, – сказал он.

Какое-то время мистресс Талли ничего не могла ответить, потому что была страшно занята, оттачивая технику поцелуев под руководством лучшего в ее жизни учителя.

– У вас ужасная щетина, – ответила она, отдышавшись. – Я тоже вас люблю.

В дверь заколотили:

– Повозка для мистресс Талли!

Джек подхватил саквояж:

– Пойдемте, Элизабет. Я провожу вас до станции.